Текст книги "Ветер смерти"

Автор книги: Дмитрий Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Дмитрий Федотов
ВЕТЕР СМЕРТИ
Фантастический детектив

Звезды пылающий рубин

И ночи давящая глыба…

И.Павельева

Часть первая
ПАЛЯЩИЙ ИЮЛЬ. ИРИНА

Глава 1

Мое утро понедельника всегда начинается одинаково: пищит будильник, я бью его ладонью (никогда не промахиваясь) и переворачиваюсь на другой бок. Минут через пять включается запрограммированный на музыкальный канал телевизор «Самсунг». Квартира наполняется ревом и визгом какой-нибудь очередной «рэйв-поп-рэп-хлоп» группы, изливающей на добропорядочных граждан свои нерешенные детские или сексуальные проблемы и считающей, что о том, что «у моей киски силиконовые сиськи» должен знать весь свет. До телевизора с дивана не дотянуться, приходится вставать, искать по комнате дистанционку, и за это время я просыпаюсь окончательно.

Десяти минут упражнений с гантелями и «макиварой» обычно хватает для получения необходимого рабочего тонуса, потом – контрастный душ, стакан грейпфрутового сока с парочкой горячих тостов, – все! Можно одеваться и включаться в поток жизни, то есть хвататься за телефон.

Но на сей раз и душа оказалось маловато: прошедший «уикенд» мы с Олегом Ракитиным, моим закадычным другом, одноклассником, а ныне «волкодавом», то есть начальником оперативного отдела городского управления криминальной милиции, отметили беспощадной борьбой с обрушившейся на родной город небывалой жарой. Поскольку главным средством борьбы было единодушно избрано любимое нами пиво «Крюгер», а жара и не думала сдаваться, количество использованного пива скоро переросло в то самое нехорошее качество, о котором так не любят вспоминать люди на следующий день поутру. Пришлось воспользоваться аптечкой «скорой восточной помощи» и выпить помимо сока еще и стакан знаменитого индийского эликсира «доши», выравнивающего покореженную энергетику организма. Через какие-нибудь десять-пятнадцать минут голова прояснилась настолько, что я даже почувствовал желание заняться делом.

И я занялся, набрал номер еще одного моего друга и дальнего родственника, начальника криминальной милиции города Николая Матвеевича Береста.

На удивление, он оказался на месте.

– Комиссар Берест, слушаю.

– Привет гражданину начальнику от завязавшего Кота!

– Здорово. А с чем завязавшего?

– С курением, – у меня непроизвольно вырвался ностальгический вздох.

Я вспомнил, что уже в третий раз «решительно» бросил курить аж целую неделю назад, когда Настенька Волкогонова – новый корректор в нашей типографии – отказалась целоваться после романтической прогулки по ночному городу, заявив, что не выносит табачного перегара в сочетании с пушистыми усами и мягкой бородой. Я немедленно выбросил початую пачку в урну, но на третий день привычка заявила о себе в полный рост усилением слюноотделения, зудом ушей и трудностями с засыпанием. Пришлось разориться на дорогущие антиникотиновые жвачки, но, вопреки рекламе, они помогали слабо, и курить хотелось зверски. Берест тоже боролся с «желтым змием» уже который год, правда, с переменным успехом. А о том, что в столе на службе у него припрятана вересковая трубка (память о сотрудничестве с английскими коллегами) с пачкой классических папирос «Герцеговина Флор», знало все управление, но делало вид, что комиссар держится молодцом.

– Безнадега, – отозвался таким же вздохом Николай, и я понял, что «змий» выиграл очередное сражение: полковник курил трубку с утра пораньше.

– Ладно, «кто не курит и не пьет…», что у нас плохого на день грядущий?

– Ты мне лучше скажи, куда опера моего дел?

– Бог с вами, гражданин начальник, какой еще такой опер?! – у меня внутри зашевелился неприятный холодный комочек дурного предчувствия: неужели Олег «сошел с дистанции»? А ведь всегда был покрепче меня!

Ты мне зубы не заговаривай! – грозно рыкнул Николай. – Есть достоверная информация: тебя с Ракитиным вчера засекли на городском пляже, вы там «Крюгером» наливались! Что, не так?

Вчера, между прочим, выходной был!

А сегодня рабочий день! Где Ракитин, я тебя спрашиваю?

– Коля, ей-богу, не знаю! Дома должен быть, Алена у него – женщина строгая, – мне тоже передалось беспокойство Николая.

– Ладно, сами разберемся, – Берест слегка смягчился. – Что тебя интересует?

– Все и поподробнее!

– Ну и нахал же ты, родственничек!

– Каюсь, а что делать? – я понял, что «грома» в этот раз не будет, и решил не отставать от Николая.

– За эксклюзив с тебя «Бистро», я еще не завтракал!

– И не стыдно, комиссар? Статья двести девяносто первая, часть вторая – от двух до пяти! – я окончательно воспрял духом.

– Не жмоться, через полчаса на старом месте – больше времени у меня не будет. Усек?

– Слушаюсь, господин начальник!

С утра в «Сибирском бистро» (отечественный вариант знаменитого МакДоналдса) было тихо и пустынно. За стильной стойкой с большими витринами, заставленными пластиковыми баночками с порционными салатами и закусками, скучала в одиночестве такая же стильная девочка в фирменном красном передничке и красной бейсболке. Для меня всегда оставалось загадкой, почему устроители заведения, дав ему оригинальное название, этим и ограничились, не утруждая себя созданием соответствующего имиджа вроде чучела медведя в углу, кедровых веток над столиками или собольих душегреек на официантках. Вместо этого весь антураж кафе, один к одному, был скопирован с того же МакДоналдса, включая световое табло с меню над стойкой. Но готовили здесь быстро и вкусно.

Берест был точен, как хронометр, и одет, как агент из «Intelligence service» : строгий темно-серый костюм, белая рубашка и темно-синий галстук с золотой заколкой. Я в своей «джинсе» и кроссовках и впрямь выглядел рядом с ним этаким завязавшим мелким фраером, решившим подработать сексотом для обеспечения спокойной старости.

Мы заказали по фирменному салату «Сибирский». Видимо из-за наличия в нем маринованных грибов создатели решили дать ему такое название. Правда, при этом они почему-то загрузили туда шампиньоны, а не боровики или, скажем, маслята. К салату мы добавили по порции пельменей с укропом и по стакану брусничного морса с медом, корицей и коньяком. Коктейль этот тоже имел странное название – «Таежная падь», в смысле – выпил и упал? Мы не стали мучить расспросами уставшую с утра официантку и скромно уселись в уголке под искусственной финиковой пальмой.

– Так что тебя интересует на этот раз? – спросил Берест, принимаясь за салат.

– Все то же, – я последовал его примеру и подцепил на вилку гриб. Что странного происходит в нашем славном королевстве?

– Да вроде ничего сверх того, о чем бы ни сообщал наш вездесущий «Крутой поворот». Одно убийство на почве ревности, оно раскрыто самоходом, парочка грабежей и изнасилований, несколько пьяных драк различной степени тяжести, ДТП да один несчастный случай, – Николай рассеянно перечислял всю эту муть, явно думая о другом и тщательно прожевывая салат.

– Эй, начальник, так не пойдет! – возмутился я. – Мне «резины» не надо! У тебя же на лбу «висяк» нарисован, а ты мне тут зубы заговариваешь?

– Ну и лексикончик у тебя, мин херц! – ехидно покосился на меня Берест. – Хоть сейчас на зону вертухаем! Ладно, так и быть, есть одна непонятка, – он снова принялся за салат. – Вчера утром позвонили из гостиницы «Северной» и сообщили, что их постоянный жилец, некий Володин Сергей Борисович, тридцати шести лет от роду, не женатый, не имеющий вредных привычек, добропорядочный бизнесмен, обнаружен горничной у себя в комнате ну в совершенно мертвом состоянии, – Николай отставил пустую салатницу и потянулся за тарелкой с пельменями.

– Причина смерти? – я перехватил его руку.

– Пусти, остынут же!

– Ладно, набивай утробу, только не тяни! – я тоже взялся за пельмени.

– Дежурил Вадим Руденко, знаешь нашего молодого Пинкертона? Я его частенько на выходные оставляю, пусть парень опыта набирается. А сам я надумал в воскресенье за грибами сгонять – погода-то самая подходящая для маслят, – Берест сокрушенно вздохнул. – Только ничего из этого не вышло. Буквально на пороге поймали! Вадим мне прямо на мобильник позвонил и кричит, Николай Матвеевич, мол, без вас никак не разобраться: умер человек, а эксперт говорит «не может быть»! То есть, как так, не может, говорю, умер ведь? А так, отвечает, приезжайте, сами убедитесь, – Берест отодвинул пустую тарелку и принялся за «Падь».

– Коля, не издевайся, рожай быстрее! – зарычал я, профессионально чувствуя поживу и забыв про пельмени, тоже схватил стакан.

– Спокойно, коллега, – опять прищурился бравый комиссар и отхлебнул изрядный глоток. – М-да, настоящая «падь»! Так вот, приезжаю в гостиницу и вижу здоровенного парня в неглиже посреди ну абсолютно закрытой комнаты.

– И конечно же никаких признаков насильственной смерти! – со злорадством закончил за него я, тоже прикладываясь к стакану. – Начальник, мы это проходили в третьем классе…

– Комната, действительно, была заперта изнутри. Признаков насильственной смерти, действительно, не обнаружено, а равно как и алкоголя с наркотиками в крови покойного, – Николай продолжал невозмутимо потягивать коварный напиток и даже причмокивать. – Но вот следы постороннего присутствия наличествовали.

– Интимные?

– Представь себе, нет! Даже пол не определили, никаких косвенных признаков, – Берест задумчиво уставился на донышко стакана.

– А «пальчики»? – я еще надеялся на неординарность случая.

– По нашему ведомству не числятся. Я имею в виду второго участника. Что касается первого, – Николай одним глотком допил «Падь» и снова принялся рассматривать дно опустевшего стакана, – то этот добропорядочный господин имел довольно бурное прошлое, за которое был дважды «премирован» бесплатными «путевками» в северные районы нашей необъятной Отчизны.

– Хочешь сказать, что исправился?

– Во всяком случае, поумнел…

– Так от чего же все-таки преставился сей добропорядочный господин? попробовал еще раз съехидничать я, потому как не ожидал больше услышать ничегошеньки достойного журналистского пера.

– Угадай с трех раз, – хмыкнул Берест.

– Отравление, удушение, умерщвление с помощью оружия?..

– Мимо, Димыч, а еще фантастику пишешь! – Николай откровенно развлекался. – Сдаешься?

– Твоя взяла, – мне было все равно, что он там себе думает, главным для меня сейчас была информация, и, насколько я успел ее оценить, весьма неординарная. – Выкладывай!

– Держись за стул, писатель: от апоплексического удара!

– Так не бывает! – с меня тут же слетел весь «падежный» хмель. – В тридцать шесть лет погибнуть самостоятельно от апоплексии невозможно! Заявляю это как бывший врач. Чтобы довести молодого мужика до удара требуется огромное терпение и масса изобретательности, я даже затрудняюсь назвать что-нибудь конкретное.

– Вот и наш Афанасий Иванович, главный по трупам, говорит то же самое, – вздохнул враз посерьезневший Берест и поставил, наконец, на стол пустой стакан.

– Ну и…

– Ну и ничего! Окончательное заключение будет после вскрытия, то есть не ранее завтрашнего утра, – Николай снова вздохнул и цыкнул зубом. – Какая разница? Все равно ведь – «висяк»! – он тоскливо посмотрел на свой стакан. – Давай еще по разу «упадем»?

– А не рановато ли грузимся? – я внимательно посмотрел на его унылую физиономию. – Всего-то моложавый покойник.

– Вот именно, молодой и мертвый! – Берест многозначительно поднял указательный палец, смахивающий на ствол кольта сорок пятого калибра. – И чтобы усвоить этот факт, я думаю, нам не повредит слегка промыть мозги. Не волнуйся, все в пределах нормы!

– Ну, что ж, «… жираф большой – ему видней!..»

Я пожал плечами и, подозвав оживившуюся официантку, сделал заказ, дополнив его порцией опять же фирменных «чебурят» (почему бы не «медвежат» каких-нибудь?..).

– Продолжим, комиссар?

– Угу, – он ухватил за румяный бочок одного «чебуренка» и со вкусом пожевал. – Неплохо. М-да, а сегодня спозаранку мне позвонили из «небесной канцелярии» и врезали по самое «нехочу» за медленное раскрытие дела!

– Вот это да! – я был удивлен. – Это кто же такой шустрый нашелся?

– А ты дедукцией, дедукцией! – Николай повращал своей дланью над макушкой и приступил к следующему «чебуренку».

– Я так полагаю, шерше ля фам? Причем «ля фам» весьма осведомленная, или же непосредственная участница?.. Да, скорее всего, «верная» и законная супружница кого-то из этой самой, «небесной», а?.. Что ж, бывает! – я по привычке рассуждал вслух и для обострения аналитических способностей подкреплял каждую фразу глоточком «Пади». – Как его фамилия, говоришь, Володин?.. Уж не тот ли, который два года назад на пару с Вахтангом Дуладзе скупил все лицензии на продажу бензина в губернии?

– Ну и память у тебя! – Берест одобрительно цокнул языком. – Точно, он самый!

– Так может, партнер его и…

– Вряд ли! Хотя, конечно, придется проверить и этот хвост, – бравый сыщик вдруг сморщился будто раскусил горошек перца.

– Что, так сильно воняет?

– Не хуже скунса!

– Тогда можно и не поминать всуе имен оных, в нашу мирскую суету вмешавшихся ради целей благих…

– Остапа понесло…

– Пардон! Значит, врезали крепко?

– В первый раз что ли? – отмахнулся Николай и допил свой коктейль.

– Можно поинтересоваться ходом следствия? – я тоже опорожнил посуду.

– Валяй! – кивнул Берест.

– Думаешь, удастся раскрутить по-быстрому?

– Быстро только кошки родятся!

– А если нет?..

Николай не ответил, молча встал, сунул трубку в карман и двинулся к выходу, не оглядываясь. Я еще посидел, рассеянно вертя в руках пустой стакан, но в голову больше не приходило ничего достойного размышления, и я решил, что пора бы и зайти в редакцию.

В нашей «уголовке», то есть в отделе уголовной хроники, было как раз то самое волнующее время, когда утренний творческий подъем уже иссяк, а до обеденного перерыва еще два или три часа. Гудящие мозги все настойчивей требуют нормальной энергетической подпитки в виде бифштекса с салатом и тоником, а не того кофейно-сахарного суррогата, которым их потчевали хозяева на протяжении всего утра, желая получить удобочитаемый результат вроде статьи или хотя бы «подвальной» заметки. И на сей раз здесь не происходило ничего необычного.

Оператор и фотограф Федя Маслов, он же – Дон Теодор, как мы его дружно окрестили, меланхолично перебирал кучу разнокалиберных снимков на своем столе, не обращая внимания на приплясывавшего возле него от нетерпения молодого ответственного за выпуск Женю Перестукина.

Федор вполне соответствовал своему прозвищу. Немногословный, сдержанный, всегда подтянутый, выбритый до блеска, элегантно одетый, он даже из наших вылазок в трущобы и притоны возвращался как со светского раута: ни пылинки, ни пятнышка и никаких эмоций. Чем-то он напоминал мне знаменитого Кристобаля Хунту братьев Стругацких, хотя физиономия у него была самая, что ни на есть, славянская – круглолицый, светловолосый, голубоглазый. А еще Федя был асом своего дела. Его фотографии и видеосюжеты можно было, не глядя, все как один, выставлять на любые конкурсы и премии, кабы такие проводились среди репортеров уголовной хроники. Его рационализм, педантичность и невозмутимость не раз доводили редакторов ответственных за выпуск до белого каления. Когда весь макет очередного номера «зависал» из-за того, что Дон Теодор, видите ли, не удовлетворен контрастностью снимков или ракурсом съемки, а времени до выхода совсем не осталось, а главный рвет и мечет, а еще надо вычитывать или монтировать и тэ дэ и тэ пэ. Но Федора нимало не трогали эти «фонтаны и гейзеры», и он с каменным лицом продолжал доводить до какого-то уж совсем немыслимого совершенства свои труды.

И сейчас, естественно, все сроки, как всегда, уже прошли, а Федя так и не решил, чей портрет поместить в начале полосы. То ли старшего оперуполномоченного Мельхиора Орестовича Гаага, отличившегося недавно перехватом еще одной крупной партии «травки» (целых полтора килограмма!), то ли местного «крестного отца» Вахтанга Дуладзе, в который раз улизнувшего от доблестного вышеозначенного сыщика с помощью своих адвокатов-прохиндеев.

Леночка Одоевская, наша суперкарго и, по совместительству, редактор-стилист, одетая по случаю повисшей над городом жары в нечто максимально обеспечивающее терморегуляцию тела и позволяющее наблюдать всем желающим этот процесс непосредственно, сосредоточенно полировала свои и без того безупречные коготки, не взирая на внушительную стопку наших «опусов» на столе перед ней.

Бедный Перестукин обреченно разглядывал ее стройные ножки, находящиеся в процессе терморегуляции и помещенные для этого на соседний стул, и заунывно, на одной ноте тянул: «Ну, Федор Кузьмич, пожалуйста, побыстрее… полчаса до сдачи в набор… меня же главный закопает…» И только присутствия Колобка – пардон! – Григория Ефимовича Разумовского, заместителя главного редактора по связям с общественностью, не хватало для этой душераздирающей идиллии.

Мое появление было отмечено одной Леночкой, которая, оторвавшись на минуту от своего важного занятия, ехидно поинтересовалась состоянием моего организма, явно намекая на нашу с Ракитиным воскресную попытку справиться с нависшей жарой при помощи пенного «Крюгера». Сама коварная соблазнительница на пару с женой Олега, Аленой, тоже поначалу поддержали наш почин, но обе очень быстро поняли, какими могут быть последствия этого мероприятия, и под благовидным предлогом ушли купаться и загорать на Песчаную Косу. А нам пришлось отдуваться за четверых посреди городского пляжа.

– Ну-с, и чем закончилась вчерашняя «битва»? Нашли себе достойных помощниц?

– Кое-кому полагалось бы знать, что женщины в мужских делах – одна помеха! – отрезал я, не имея настроения для пикировки с этой ревнивой пантерой.

Леночка немедленно надула пухлые губки, встала, призывной танцующей походкой прошла к залитому солнцем окну и грациозно потянулась всем телом, давая возможность всем присутствующим оценить свои прелести сквозь тонкую, просвеченную лучами ткань платья. Реакция у всех оказалась разной. Дон Теодор лишь на миг оторвался от своего пасьянса с фотографиями, я хмыкнул и полез по ящикам стола в поисках запасной батарейки для диктофона, а Женя Перестукин окончательно впал в ступор и потерял всяческую способность к членораздельной речи.

Последний штрих в сие монументальное полотно внес, как всегда, Колобок, ворвавшийся, по своему обыкновению, в комнату подобно тайфунчику. По случаю июльской жары на этот раз на нем красовались странные пятнистые «багамы» и совсем уж легкомысленная «гавайка» с традиционными пальмами, бананами и вечно голодными тощими обезьянами. Довершали сей курортный имидж китайские тряпичные тапочки на пробковом ходу и длиннющий красный козырек на резинке, сдвинутый почти на самую лысую макушку. Больше всего Григорий Ефимович смахивал на преуспевающего голливудского продюсера или, в крайнем случае, на главного режиссера, которого только что вытащили со съемок нового тропического шедевра, но никак не на специалиста по связям с общественностью.

Закон инерции не позволил ему вовремя затормозить, и несчастный Гриша буквально рухнул на предмет своего тайного вожделения, едва не содрав с опешившей соблазнительницы то немногое, что на ней было надето.

Внешность часто бывает обманчива, особенно это относится к женщинам, непревзойденным мастерам маскировки и перевоплощения с помощью современного арсенала косметической и парфюмерной промышленности. Леночка же была истинной Женщиной с большой буквы, поэтому тонкий носик, пухлые губки, огромные синие глаза и хрупкая «осиная» фигурка не раз сбивали с толку любителей «клубнички». А когда они после позорного поражения и бегства зализывали и замазывали синяки и ссадины, то долго недоумевали и злились как это их, таких крутых, накачанных и неотразимых, отделала какая-то девчонка. Пигалица! Соплей перешибить можно!.. И даже если узнавали потом, что нарвались не на «пигалицу», а на «барса» – мастера русбоя, не могли поверить. Однако, желающих повторить попытку, как правило, не находилось. В свое время, не устоял перед искушением и Григорий Ефимович. И хотя ему знакомство обошлось не в пример легче – всего лишь вывихнутый палец на руке, которой он попытался приобнять Леночку пониже спины, – Колобок решил далее не испытывать судьбу и ограничиться обожанием на расстоянии. Иногда он, правда, отваживался на преподнесение букетика цветов или шоколадки, но это и был его предел. Наверное, единственным не пострадавшим от Леночкиных чар в редакции был я, и то потому, что знал ее не только по работе, но и по клубу славянских единоборств, где мы с ней встречались во время тренировок уже почти два года. Зато эта миловидная «кошечка» до сих пор не оставила попыток заполучить меня в свои «железные лапки».

Несколько мгновений после неожиданного «столкновения двух небесных тел» никто не двигался, потом полыхнула неяркая в свете дня вспышка, и раздалось тихое жужжание сменяемого в фотоаппарате кадра. Все разом повернулись к источнику звука и впервые в истории увидели ухмыляющуюся физиономию Дона Теодора.

– Извините, господа, не удержался! – он бережно спрятал в футляр миниатюрную «Минолту». – Такой кадр может войти в анналы нашего бравого еженедельника под рубрикой «Не верь глазам своим»…

– … или «Это вы можете»! – не замедлил прибавить я, разглядывая пунцовых от негодования и смущения «тайных влюбленных». – Ай, да Федор Кузьмич! Уважаю профессионалов!

– Ах, так?! – опомнилась, наконец, роковая обольстительница, вывернувшись из объятий обалдевшего от счастья Колобка. – Значит, вот что называется у вас профессионализмом?! – она подошла вплотную к столу Маслова и уперла сжатые кулачки в свои крутые бедра. – Значит, вот что вы именуете высокохудожественной фотографией?!

– И тут Федор Кузьмич своим обостренным чутьем понял, что сейчас его будут бить и, возможно, даже ногами! – громко прокомментировал я.

Леночка не выдержала, фыркнула и, горделиво прошествовав к своему столу, демонстративно уткнулась в первую попавшуюся корректуру. Дон Теодор, видимо, всерьез решивший, что переборщил со снимком, некоторое время еще сидел с недоуменно-пристыженным видом, потом молча взял со стола какую-то фотографию, сунул ее в руку очнувшемуся от транса Перестукину и, буркнув мне «я на обеде», поспешил исчезнуть из кабинета. Женя, почему-то держа фотографию в вытянутой перед собой руке, тоже молча последовал за Масловым. И только Колобок продолжал бестолково топтаться у окна и бесцельно рыскать глазами по комнате в поисках спасительного уголка. Я поманил его пальцем, и когда он облегченно рухнул рядом со мной на стул, протянул ему традиционный стакан с холодной минеральной водой «Чажемто». Шумно выглотав воду, Гриша окончательно пришел в себя и вспомнил причину своего визита.

– Котов, ты уже в курсе про убийство в «Северной»?

– А то!.. – я ждал продолжения, по опыту зная, что Колобок никогда не выдает всю информацию сразу.

Он кивнул и принялся вытирать огромным клетчатым платком мгновенно вспотевшую шею.

– Ну да… Дай-ка мне еще водички, – Гриша снова присосался к стакану как утопающий к спасательному кругу. – Уфф! Хорошо! Давай-ка по третьей, для ровного счета!

– А не расплескаешь? – съехидничал я, – И потом, почему убийство?

– Ну а про… несчастный случай с капитаном нашего «Лесовика» что-нибудь слышал? – он тоже хитро прищурился.

Так! С меня моментально слетело игривое настроение: Берест ничего про это не говорил! Неужели «свежатина»?! Эх, Коля, Коля! Надо же!..

– Выкладывай!

Гриша выразительно постучал по стакану, и я в нетерпении вылил в него остатки воды из бутылки.

– Час назад, – неторопливо начал этот садист, прихлебывая через слово, – в комнате отдыха персонала центрального стадиона был обнаружен труп капитана футбольной команды «Лесовик». Долговой Игорь Леонидович, тридцати шести лет от роду, мастер спорта, без вредных привычек, проблем с органами охраны правопорядка и безопасности движения не отмечено, женат, есть несовершеннолетний сын, – он замолчал, допивая воду и отдуваясь после каждого глотка. – По предварительным данным экспертизы смерть наступила в результате…

– … апоплексического удара! – выпалил я будто по наитию, чувствуя, как стул подо мной начинает покачиваться и вибрировать.

– … острой надпочечниковой недостаточности! – почти торжественно и тщательно выговаривая слова, закончил Колобок, сделав вид, что не замечает моего состояния.

– Ну да?! – несмотря на легкое разочарование, охотничья дрожь внутри не исчезла совсем, а только чуть поутихла, давая место трезвому размышлению. – Чтобы тренированный парень вдруг заимел такие больные сосуды?..

– А может и не вдруг?

– Как же! Все спортсмены проходят полное обследование, да по два-три раза за сезон. Такого просто не может быть!

– Ну, мало ли… – Гриша рассеянно повертел пустой стакан. – И потом, это же предварительное заключение. В общем, за что купил, за то и продаю, он вскочил со стула и вдруг озабоченно принялся хлопать себя по карманам, приговаривая «где же он, где же он…».

Со стороны это выглядело так, будто человек неожиданно вознамерился сплясать легендарное «Яблочко», но обнаружил, что забыл, как это делается. Гриша почему-то органически не переваривал приличествующие всякому начальству кейсы, органайзеры и даже простые папки для бумаг. Вместо этого он неизменно использовал для хранения и переноски любых документов исключительно карманы. Через несколько секунд он выудил из заднего кармана просторных «багамов» сложенную пополам пачку разнокалиберных и разноцветных бумаг и бумажек и принялся с космической скоростью перебирать их, по-прежнему пришептывая «где же, где же…». Наконец, успев выделить в виде пота изрядное количество выпитой только что воды, Гриша с торжественным видом извлек белый глянцевый кусочек картона с радужной голографической эмблемой – мандала ИНЬ-ЯН на фоне восьмиконечной звезды.

– Вот! На две персоны, желательно разнополые. Во вторник, в девятнадцать ноль-ноль, по адресу Новоспасская, дом четырнадцать, презентация Центра альтернативной медицины «Световид»! – он взмахнул приглашением над головой.

– А какое отношение это имеет к отделу уголовной хроники? – подал голос неслышно появившийся в дверях Дон Теодор.

– Изволите ли видеть, Федор Кузьмич, самое прямое, – разулыбался Колобок, который частенько признавался мне после двух-трех кружек пива, что испытывает нечто вроде чувства собственной неполноценности, общаясь с Масловым. «Он меня когда-нибудь просто пошлет куда подальше!.. И самое страшное, что, видимо, будет прав!..» – Спонсором этой фирмы выступил небезызвестный вам Вахтанг Дуладзе, он же Нос, он же Дуля, бензиновый король и содержатель сети ночных борделей.

– Ну и что?

– Как что? – слегка опешил Гриша. – А если это новый способ отмывания капиталов?

– Чушь! – Дон Теодор решительно отвернулся к окну, и стало ясно, что больше к этой теме он не вернется.

– Все понятно, Григорий Ефимыч, – поспешил я на выручку, видя, как у того предательски задрожала нижняя губа, – материал и в самом деле может оказаться интересным. Мы с Еленой Даниловной воспользуемся вашей добротой и посетим сие заведение. Правда, Леночка?

– Пятьдесят строк вас устроят, Григорий Ефимович? – лучезарно улыбнулась юная пантера, грациозно приближаясь на опасное для душевного здоровья Колобка расстояние.

Через мгновение приглашение уже было в ее нежных на вид, стальных пальчиках, а несчастный замглавред – полностью во власти синеглазой плутовки. Леночка звонко чмокнула его в пунцовую от волнения щеку, и Колобок снова обессилено рухнул на стул рядом с моим столом, беззвучно разевая рот и делая хватательные движения рукой в поисках стакана, который я ему тут же и подсунул, наполнив на этот раз до краев ледяным «Нарзаном», пожертвованным из личных неприкосновенных запасов. Гриша залпом осушил стакан, поперхнулся, но зато снова обрел способность издавать членораздельные звуки, чем и не замедлил воспользоваться.

– Так я могу рассчитывать на вас? – сказал он это мне, но обращался при этом явно к Леночке.

– Непременно, шеф! – снова поспешил заверить его я. – Будет сделано, шеф! Уже в пути, шеф!

Гриша судорожно вздохнул, с тоской посмотрел на пустой стакан и мигом выкатился из кабинета.

– Да, миледи, – подмигнул я Леночке, – когда-нибудь его хватит инфаркт, и придется вам остаток жизни провести у постели больного, иначе вы испортите свою кристально чистую до сего дня карму.

– Ну, что вы, мон шер, – проворковала чертовка, – я настолько порочна, что мою карму не исправить никаким потомкам! – она протянула мне приглашение и добавила со страстным выдохом: – Разрешите подготовиться к рандеву-у?

– Иди уж, стервочка, – пробурчал я, чувствуя, что и на меня начинают действовать чары этой красавицы.

Леночка хихикнула, подхватила сумочку и исчезла за дверью. А я тут же схватился за телефон.