Текст книги "Ветер смерти"

Автор книги: Дмитрий Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Наверное, ты просто заблудилась в тумане, – почти ласково сказал суровый Берест, гладя вздрагивающую женщину по волосам.

Мне тоже хотелось поверить Николаю, но дело было в том, что Алена каким-то непостижимым образом оказалась чуть не на другом конце города, хотя от управления криминальной службы до дома Ракитиных было всего-то несколько остановок на троллейбусе.

Глава 6

Вольский пришел в себя, когда мы находились на полпути к управлению. Алена Ракитина наотрез отказалась от предложения отвезти ее домой, заявила, что поедет с нами хоть к чертям в преисподнюю, и тогда Николай предложил ей отдохнуть в комнате психологической разгрузки управления. И в этот момент господин ученый неожиданно пробасил:

– Бессмысленно!

– Что? – не понял я, поворачиваясь назад и разглядывая его мятую физиономию.

– Выключение установки ничего не даст! – нахально заявил он.

– Вы ошиблись, господин Вольский, – жестко сказал Берест, – не выключение, а уничтожение, причем скорейшее!

– Лучше всего – со взрывом, – желчно вставил я. – У тебя в бардачке не завалялось, случайно, штурмовой или «лимонки»?

– Господа, – профессор явно был взволнован, – это несущественно! Я имею в виду, что ликвидация самой установки теперь малоэффективна, ведь психомы могут получать (и получают!) подпитку непосредственно от людей, через психоэмоциональную ауру!

– Вы хотите сказать, что уничтожив установку мы спровоцируем их на новые нападения? – догадался я, холодея от предчувствия.

– Не исключено…

– Другого выхода я не вижу, – отрезал Берест, не оборачиваясь. – А вам, Антон Аркадьевич, настоятельно рекомендую побыстрее обдумать наиболее радикальный способ… рассеивания ваших «квази».

Мы подъехали к Институту, когда и без того слабый и мутный свет дня приобрел густой молочный оттенок, и видимость сократилась до жалких шести восьми метров. Быстро передвигаться в таких условиях на машине было бы явным самоубийством. Поэтому я с облегчением припарковал служебную «Ауди» на площадке перед главными воротами Института психофизики.

Втроем мы прошли через никем не охраняемый турникет с грозной вывеской «Стой! Предъяви пропуск!» и рысцой припустили по гравийной пешеходной дорожке в обход центрального здания. Вольский в самый последний момент вспомнил о запасном выходе на задворках, от которого у него был ключ. Берест одобрил такой демарш, ведь, собственно говоря, то, что мы намерены были совершить, являлось действием незаконным и даже, может быть, преступным с формальной точки зрения.

Спустя пару минут мы, чертыхаясь и спотыкаясь о самые неожиданные препятствия вроде сломанных плакатов, старых лыж, мешков с мусором и грязных палок, пробрались по темному и пыльному коридору к боковой лестнице. Дальше дело пошло легче. Лестница и коридоры этажей были неплохо освещены дежурными лампами, таблички на дверях помещений тоже были вполне современными, выполненными голографическим способом с помощью флуоресцентных составов, и легко читались издалека.

Профессор, возбужденный и суетливый, вприпрыжку трусил впереди, то и дело оглядываясь назад и делая руками призывные жесты. Лаборатория с генератором обнаружилась аж на пятом этаже, и я едва успел перехватить Вольского, потому что массивная, видимо металлическая, дверь в помещение оказалась приоткрытой и из нее в полутемный коридор изливался поток зеленоватого света, и слышалось тихое, грозное гудение работающей установки.

– В чем дело?! – сдавленным голосом возмутился профессор. – Вы передумали?

– Антон Аркадьевич, кто-нибудь имеет разрешение на вечерние и ночные работы? – спокойно поинтересовался Берест, деловито проверяя свой пистолет.

– Нет, но мой заместитель, Игорь Евгеньевич, иногда остается после шести часов, я ему разрешаю, – Вольский все еще не понимал всей серьезности ситуации.

– И больше никто? – уточнил Николай, перекладывая оружие из левой руки в правую.

– Нет…

– Тогда чей это плащ висит справа от двери? Он ведь явно женский?

Действительно прямо на пожарном щите, поверх неизменного и вечного багра, висел светлый женский плащ, мокро отблескивающий мельчайшими капельками осевшего тумана.

Профессор воззрился на него, будто это был скафандр инопланетянина.

– Что за ерунда?! Это же плащ нашей…

Он не успел закончить фразу. В проеме двери мелькнула чья-то фигура в зеленоватом ореоле, блеснула неяркая красноватая вспышка сопровождаемая оглушительным хлопком. Вольский резко дернул головой в сторону и повалился на пол, а в следующую секунду раскатисто грохнул «стечкин» комиссара. Фигуру в проеме двери отбросило внутрь лаборатории, но стука упавшего тела я не услышал.

В коридоре сильно воняло пороховой гарью, профессор мешком лежал на полу, не подавая признаков жизни. Я быстро наклонился и нащупал на его шее слабую пульсацию сонных артерий – живой! Махнув Бересту рукой – все в порядке, я осторожно перевернул Вольского на спину, в то время как Николай быстро и бесшумно, не взирая на свои габариты, скользнул влево от освещенного входа в лабораторию.

Я тщательно осмотрел ученого, но кроме длинной запекшийся ссадины над правым виском, других повреждений не нашел. Профессор грохнулся в элементарный обморок! Я зажал ему пальцами нос и пару раз коротко шлепнул по обвисшим щекам. Вольский дернулся, пытаясь вдохнуть, и открыл мутные глаза. Я тут же отпустил его и протянул руку:

– Поздравляю с боевым крещением, Антон Аркадьевич! Теперь мы с вами квиты.

– Я жив?!.. – он кое-как поднялся, цепляясь за мою куртку. – Что это было, Дмитрий Алексеевич?

– Классическая дуэль в лучших традициях Дикого Запада, – я покосился на замершего у стены комиссара, стерегущего освещенный вход лаборатории. В результате преступник ранен и пытается замести следы, а доблестный шериф идет по его кровавому следу.

В этот момент Берест показал мне кулак и присев, осторожно заглянул в проем двери. Я оставил охающего профессора и бесшумным «кошачьим» шагом присоединился к Николаю. Тот молча протянул мне отобранный у Вольского «трофейный» пистолет – небольшой, с хищными зализанными формами, полуавтоматический «зубр» последней модификации с эргономичной рукоятью и биомеханическим корректором стрельбы. Ничего себе, игрушка! И где же это наши ученые такие крутые стволы достают?! Счастье еще, что профессор совершенно не умеет обращаться с оружием, иначе отпевали бы меня сейчас…

Между тем комиссар еще раз оглядел лабораторию и, пригнувшись, нырнул в зеленое марево. Я последовал за ним. Помещение, в которое мы попали, размерами примерно десять на десять метров, почти ничем не отличалось от подобных ему в других научных учреждениях. Те же длинные лабораторные столы вдоль стен, уставленные разнообразными приборами, те же пучки проводов, змеившихся по полу и стенам. Единственным, но существенным отличием являлось странное полусферическое сооружение как бы из крупноячеистой металлической сети, натянутой на трубчатый каркас сложного плетения. На вершине полусферы сверкал многогранный шар почти метрового диаметра. Именно он, медленно вращаясь на невидимой оси, издавал то низкое зловещее гудение, которое мы услышали, едва появившись на этаже. А странное зеленое освещение создавали два шестигранных рефлектора, расположенных в противоположных углах помещения и направленных явно на шар-многогранник.

Мы с Николаем медленно обошли вокруг установки, заглядывая во все углы, но никого, в том числе и трупа стрелявшего в профессора человека, не нашли. Зато в дальнем углу лаборатории обнаружили небольшую дверь, почти сливавшуюся со стеной, но соваться сразу в нее благоразумно не стали.

Берест принялся тщательно изучать пол напротив входа, видимо, пытаясь отыскать следы крови, которые, естественно, должны были присутствовать, учитывая точное попадание комиссара. О том, что на стрелке мог быть надет «броник», я тогда не подумал. Пока Николай занимался своими изысканиями, я вернулся в коридор и обнаружил Вольского, возившегося у раскрытого щита силовой установки.

– Что это вы задумали, Антон Аркадьевич? – вкрадчиво поинтересовался я, засовывая пистолет сзади за ремень.

Профессор подпрыгнул от неожиданности, оглянулся и облегченно шумно вздохнул:

– Ох, и напугали же вы меня, Дмитрий Алексеевич! Я тут пытаюсь найти главный кабель питающий Камеру Жизни и отключить его, но я плохо разбираюсь в электрических схемах. Вы мне не поможете?

– По-моему мы договорились уничтожить установку, а не обесточивать ее? – напомнил я и, увидев на его лице замешательство, добавил. Отойдите-ка от щита подальше, Антон Аркадьевич.

– Что вы собираетесь делать? – забеспокоился Вольский, – видя, что я снова достаю пистолет.

– Привожу решение в исполнение, господин Франкенштейн, – сказал я, тщательно прицелился и четырьмя выстрелами разнес пластиковые панели силовых пускателей вдребезги.

Я не ошибся: минимум две пули пробив изоляцию, замкнули многожильные кабели питания, сверкнула вспышка разряда короткого замыкания, из ниши повалил едкий дым, а следом раздался громкий хлопок и треск в лаборатории. Я подскочил к двери и увидел, как в замедленной съемке, летящие во все стороны длинные дымные стрелы из многогранного шара на вершине Камеры Жизни, а еще комиссара, оглядывающегося на установку, и смутный женский силуэт в дальнем конце лаборатории с вытянутыми в сторону Береста руками, с которых текли в пространство жутко знакомые змеистые фиолетовые молнии. Я видел, что Николай не успевает отреагировать на это странное и внезапное нападение, я чувствовал и на себе леденящее дыхание смертельной опасности, но это предназначалось, к счастью не мне, а комиссару, уже застывшему в нелепой позе с полуподнятыми руками, груди которого успела достичь одна из фиолетовых «змей». И тогда я сделал единственное, что еще мог: перевел «зубра» на автоматический огонь и, ухватившись за рукоять обеими руками, нажал на спуск, целясь в то страшное существо у дальней стены и не думая, чем все это может кончиться…

Очнулся я сидящим на полу у дверей лаборатории от того, что Вольский брызгал мне в лицо водой. Руки до локтей дико болели и не слушались. Я с трудом поднял их, еще сжимающие смолкший «зубр», и подивился неестественному сине-белому цвету кожи. Лишь долгую минуту спустя я догадался, что руки свела от напряжения обыкновенная судорога. Я замотал головой и замычал от боли. Профессор радостно вскрикнул и кинулся меня трясти и обнимать.

– Живой, о Господи, живой! – скороговоркой лопотал он, пытаясь подставить меня на ноги. – Я уже думал – все!

– Что «все»? – через силу пробормотал я и, держась за косяк двери, медленно поднялся. – Где комиссар?

– Когда вы начали стрелять, в вас ударила такая фиолетовая молния и вы упали! – попытался объяснить Вольский, бестолково суетясь вокруг. – А господин комиссар упал еще раньше и до сих пор не двигается, и, кажется не дышит. Белый весь…

– А женщина, та, что напала, где она? – схватил я его за грудки одной рукой, тогда как другая все еще продолжала сжимать оружие.

– Она там, – испуганно махнул в угол лаборатории Вольский, – тоже лежит и не шевелится. Похоже попали-таки вы в нее, Дмитрий Алексеевич.

– Черт! – вырвалось у меня непроизвольно, потому что я только сейчас понял, кто напал на нас. – Это же дикое везение, что мы живы остались! Вы хоть знаете, кто там лежит, а?…

– С-сумасшедшая, – вытаращился на меня Вольский. – Это наша новая сотрудница, Н-надежда Селимова. О, Господи!.. – его снова начала бить крупная дрожь.

– Селимова, говорите? – уточнил я, хотя и был уверен, что это не так. – Что ж, посмотрим…

Пошатываясь от слабости, я двинулся в дальний угол помещения и даже не стал задерживаться возле неподвижного тела комиссара. Для меня сейчас было жизненно необходимо убедиться, что та, за которой мы охотились долгие месяцы, мертва.

Да, я оказался прав! Там действительно лежала Надия Саликбекова. Она упала навзничь, когда тяжелые пули из «зубра» пробили ее тело сразу в пяти местах. Она лежала, раскинув руки с широко раскрытым немигающим взором, устремленным в казенный потолок; и смертная поволока уже затянула легким туманом когда-то ясные и беспощадные ее глаза; и черные, еще дымящиеся, грубые, рваные воронки, испятнавшие белоснежную ткань рубашки не оставляли никаких сомнений, что эта красивая и страшная женщина наконец умерла! И вместе с осознанием этого факта, ко мне пришла вовсе не удовлетворенность, а какая-то опустошенность, словно из меня выдернули некий стержень, поддерживавший все мое существо в течение этих страшных месяцев со дня гибели Ирины…

Все произошло не так, как я себе представлял! Я наклонился и прикрыл Надие глаза, потом повернулся и увидел, что Берест уже очнулся и теперь сидит, прислонившись к ножке стола и обеими руками массируя себе грудь.

– С возвращением, комиссар, – невесело пошутил я.

– Откуда? – не понял он, морщась от боли.

– Буквально с того света, Коля, – я подошел и протянул ему руку. Схлестнуться с магом и остаться в живых, так не каждому везет!

– Черт! Чем это она меня? Дышать больно, будто заморожено все внутри, – пожаловался он, с усилием поднимаясь на ноги, и тут же оперся на стол.

– Еще бы! – я помог ему расстегнуть рубашку и внимательно осмотрел бледно-лиловое пятно в форме многолучевой звезды точно посередине грудины. – Насколько я понимаю, она атаковала нас весьма необычным способом: она пыталась пробить главную энергетическую защиту человека на земном уровне – сердечную чакру Анахату.

– Ерунда! Какая еще защита, какая чакра? – отмахнулся Берест. – Лучше скажи, кого мы завалили?

– Кого и собирались, Коля, – я выложил на стол разряженный «зубр». Убийца Вадима Руденко и, я думаю, Анны Закревской получил свое.

– Кто?! – Берест сделал резкое движение, намереваясь подойти к трупу, но пошатнулся и едва не сел обратно на пол от слабости и боли.

– Спокойно, комиссар, – поддержал я его. – Там лежит Надия Саликбекова, психолог, целитель, черный маг, убийца и прочая, прочая. Но против «зубра» она не устояла.

– Ты уверен?

– Хотелось бы, – я предпочел не вдаваться в свои сомнения. – Вызывай бригаду.

– А где профессор? И почему здесь такая вонь?

– Это господин Вольский выполнил обещание и сжег установку. Городу больше ничего не угрожает, – я пожал плечами. – Поеду-ка я, пожалуй домой.

– Погоди, – попросил Берест, – подбрось меня до управления.

– Ладно, выйдем в коридор, покурим, – предложил я. – Кстати, а ты пистолет нашел, из которого в профессора стреляли?

– Нет, – удивился Николай. – Ни ствола, ни гильзы…

– Можешь не искать, – успокоил его я. – Скорее всего это был психом, а оружие ему сотворила Надия.

– Как это?!

– Ты забываешь, что она – Маг с большой буквы, мадхъя! А это уже уровень оперирования физическими процессами, как говорил в свое время Золотарев. Отсюда – телекинез, телепортация, материализация неживых объектов…

Берест на мои слова только головой покрутил. Мы вышли в коридор, но Вольского там не обнаружили.

– Не выдержал, профессор, – констатировал я, – домой сбежал.

– Узнаю отечественную интеллигенцию, – отозвался Николай и вытащил из кармана куртки рацию. – «Букет», я – «Тюльпан». Прием…

– «Букет» на связи. Что случилось, господин комиссар?

– Пришлите дежурную бригаду в Институт психофизики. И катафалк не забудьте. Здесь был огневой контакт, есть жертвы.

– Через пятнадцать минут, Николай Матвеевич.

– Жду, – Берест спрятал рацию и повернулся ко мне. – Пошли-ка на воздух, не могу здесь дышать.

Цепляясь друг за друга, мы выбрались на улицу в туманные сумерки и уже почти добрались до машины, предусмотрительно оставленной мною за воротами на подъездной площадке, как вдруг Берест резко остановился и весь подобрался, уставившись вперед. Я тоже замер и проследил за его взглядом. Возле нашей казенной «Ауди» маячила широкая темная фигура, наполовину размытая туманом. Неизвестный явно пытался открыть дверцу, не догадываясь о блокировке.

Комиссар пригнулся и кошкой скользнул в сторону, к кустам. Я же двинулся прямо, практически бесшумно, если учесть мокрый асфальт и кроссовки. Фигура становилась все яснее и все более знакомой, а мне от этого становилось все более жутко. И когда до машины оставалось несколько метров, незнакомец внезапно прекратил свои попытки и резко обернулся в мою сторону.

Я остолбенел, хотя и предполагал нечто подобное. Это был я сам! То есть, конечно, не я, а мой психом, живой и невредимый. От неожиданности я промедлил пару секунд, но их с лихвой хватило моему двойнику. Одним гигантским прыжком, сделавшим бы честь любому спортсмену, он перемахнул через машину и бросился в парк, тянувшийся вокруг институтской ограды. Надо сказать, бегал он тоже отменно и уже почти достиг «живой изгороди», когда за его спиной появился Николай. Хлопнули подряд два выстрела, двойник будто споткнулся, взмахнул руками и влетел головой вперед в стену кустов.

Опомнившись, я бросился за ним, но Берест опередил меня и уже возвращался назад, неся что-то в левой руке. Это оказался рукав от куртки моей куртки, остававшейся дома.

– Значит, он успел побывать у тебя, – резюмировал Николай, швырнув рукав на асфальт, и полез за трубкой. – Это плохо!

– Необязательно, – покачал я головой и открыл заднюю дверцу.

Я тщательно осмотрел весь салон, заглянул под сиденья, потом подошел к багажнику. Берест молча и с интересом наблюдал за моими действиями, посасывая незажженную трубку. Но дождавшись завершения процедуры обыска, все-таки спросил:

– Ну и как?

– А никак! – я даже был слегка разочарован. – Просто я подумал, что везде, где появлялись двойники-психомы, мы обязательно обнаруживали те самые странные куклы. И еще я вспомнил, что толковал мне давеча Колобок про возможное предназначение этих кукол. Что-то типа колдовства «вуду», когда изготавливается копия человека, которому требуется нанести какой-нибудь вред или даже убить…

– И ты надеялся, что здесь тоже окажется такая кукла? – хмыкнул комиссар.

– Parquet pas? Ведь ясно же, что у меня тоже есть двойник, – я недоуменно пожал плечами. – Причем он уже второй раз пытался завладеть чужой машиной.

– Интересно, зачем это ему? – ехидно прищурился Берест, раскуривая трубку.

К сожалению, он все еще не понимал, насколько все это может оказаться серьезным. В отличие от меня, подготовленного в какой-то мере ко всякого рода чертовщине и колдовству благодаря терпению и самоотверженности моей любимой женщины…

Поэтому я не стал ввязываться в бесполезную пикировку, достал помятую во время свалки в лаборатории пачку «Монте-Карло» и молча закурил.

Машина с оперативной группой прибыла ровно через четверть часа, но возглавлял ее почему-то не Ракитин, как я ожидал, а молодой старлей Руслан Каримов. Он выпрыгнул из машины, быстро подошел к нам и отрапортовал:

– Господин комиссар, дежурная бригада в вашем распоряжении!

– Хорошо, – кивнул Николай, глядя на выбиравшихся из машины сотрудников. – А где капитан Ракитин?

– Его не смогли найти, Николай Матвеевич, – чуть виновато отозвался Каримов. – Связь не работает или специально отключена.

– Странно, он уже давно должен был объявиться… – нахмурился Берест. – Ну, ладно, разберемся. Значит так, Руслан… – и он коротко и четко описал все происшедшее. – Задание понятно?

– Понятно, Николай Матвеевич, сделаем, – кивнул Каримов и махнул своим ребятам, скромно курившим в сторонке. – Двинулись!

Все пятеро деловито подхватили свои сумки и гуськом устремились за старлеем к центральному подъезду Института, растворяясь в сгустившемся к вечеру тумане.

– И вызовите кого-нибудь из руководства! – крикнул им вдогонку Берест, снова набивая трубку. – Поехали, Димыч.

Я сел за руль, Николай устроился рядом и некоторое время курил в приоткрытое окно, наблюдая как сизые клубы табачного дыма вливаются в белесые ленты и комья тумана, исчезая в наползающих на город сумерках. И лишь когда впереди замаячили светлые полосы и пятна огней Проспекта, Берест вышел из задумчивого состояния.

– Неужели все, а, Димыч? Все ж таки мы ее достали, суку! – и он с силой припечатал кулаком по передней панели несчастной «Ауди».

– Тихо ты, медведь! – возмутился я. – Разнесешь на радостях машину, а чинить за чей счет будем?

– Извини, перевозбудился, – осклабился довольный комиссар. – Чакры у меня горят!

– Не ерничай! – покачал я задумчиво головой. – Меня, Коля, в отличие от тебя, гложут ба-альшие сомнения относительно нашей победы.

– Да ты что?! – он даже поперхнулся от такого заявления. – Пять пуль из «зубра» – такого даже слон не выдержит!

– В том-то и дело!..

Я и сам не знал, как объяснить свое состояние. Мне вдруг показалось, будто вижу снова лабораторный зал, тело Надии, ее лицо разглаженное смертью, и тут неожиданно веки ее дрогнули, ресницы затрепетали, она медленно открыла глаза и встретилась взглядом со мной!..

В тот же миг я получил такой страшный удар в мозг, что на две-три секунды потерял ориентацию как при нокауте, и машину вынесло на встречную полосу, так что мы лишь чудом избежали столкновения с вынырнувшим навстречу из тумана «чероки». Спасли нас мои рефлексы, оттренированные на занятиях русбоя, и под визг тормозов и вой клаксона, мы разминулись с джипом в каких-то десяти-пятнадцати сантиметрах.

– Что случилось? – Берест коротко глянул на меня, знакомо подобравшись как тигр перед броском и забыв о трубке. – Опять твои глюки?

– Хуже, Коля! – я сбросил газ и перестроился в крайний левый ряд поближе к тротуару.

В голове перекатывалось странное гулкое эхо, и слышался чей-то невнятный угрожающий шепот. В следующий момент я понял, что произошло: самая настоящая телепатическая атака! В свое время Ирина предупреждала меня о такой опасности и даже учила приемам защиты, но я тогда был слишком увлечен своими чувствами к ней и плохо слушал наставления. И сейчас от гибели меня спасли вовсе не рефлексы «барса», а лишь тот факт, что нападающий был далеко не в полной силе из-за нанесенных ему ран и не смог точно «прицелиться»!

От этой догадки я мгновенно вспотел, руки на руле противно задрожали, и пришлось срочно останавливать машину, дабы не влететь еще в какую-нибудь неприятность. Берест благоразумно помалкивал, ожидая дальнейших объяснений. Я припарковался у самой обочины и попытался прикурить, что удалось мне только с третьей попытки. Несколько глубоких затяжек уняли предательскую дрожь и почти заглушили зловещий шепот в голове. Теперь я точно знал, что ничего еще не кончилось, и что, видимо, без помощи профессионала нам не обойтись. А такой человек был только один!

Окончательно успокоенный принятым решением, я выбросил недокуренную сигарету в форточку и повернулся к ерзавшему от нетерпения комиссару.

– Извини, Коля. Никаких глюков! Просто я только что узнал, что Надия Саликбекова жива!..

Конечно, скептически настроенный ко всему непонятному Берест не поверил мне, а у меня просто не было сил убеждать его в своей правоте. Поэтому я довез Николая до управления. Спать хотелось зверски, видимо, сказывалось чудовищное психическое напряжение последних часов. И все же я нашел в себе силы позвонить Золотареву и попросить его о встрече. Андрей Венедиктович удивил меня и на этот раз, согласившись пообщаться даже без уточнения причины.

– Жду вас завтра к десяти часам утра, – коротко сказал он. – Не опаздывайте. А вот домой лучше не возвращайтесь, не советую, – и прервал связь.

Легко сказать «не возвращайтесь»! А где же мне прикажете ночевать?! Немного поразмыслив, я все же решил послушаться странного совета мага и отправился в редакцию, благо имел туда неограниченный доступ от доброго и верного Колобка.

Время было позднее, и все небольшое трехэтажное здание редакции «Вестника» уже погрузилось в сон, но почему-то окно нашей «уголовки» на третьем этаже продолжало сиять бодрым желтоватым оком. Прикидывая на ходу, кто это мог быть в столь поздний час, я прошел мимо спящего за стеклом будки охранника, открыв турникет магнитной карточкой пропуска, и тихо поднялся по боковой лестнице на этаж.

Дверь отдела была чуть приоткрыта, и в коридор падал узкий клинок света, почти не рассеивая сонной полутьмы. Я прошел вдоль стены к самой двери и осторожно заглянул внутрь. Я ожидал увидеть кого угодно из наших, но только не эту женщину! Я даже не узнал ее в первый момент, так много времени прошло, как мы с ней расстались.

Татьяна стояла почти боком к двери у моего стола, слегка прислонясь к нему, курила длинную коричневую палочку «Данхилла», теребила знакомым жестом каплю янтаря на цепочке в ложбинке меж высоких грудей, едва прикрытых тонкой блестящей тканью темно-серого платья, и снисходительно улыбалась кому-то, находившемуся в другой половине комнаты.

Признаться, я был и удивлен и обрадован одновременно. Удивлен внезапным появлением Татьяны, да еще на работе, да в столь поздний час! А обрадован… Я вспомнил, как по-дурацки мы расстались, как долго зарастала рана на сердце, и подумал, что может быть она тоже многое пережила и переосмыслила и теперь хочет попробовать помириться? В глубине души ведь я простил ее уже буквально на следующий день, хотя так до сих пор и не разобрался в своих чувствах. Любил ли я Татьяну?.. Скорее «нет», чем «да». И все же я нуждался в ней тогда, в ее остром уме, в ее беспощадной критике, в ее горячем теле. Как люди нуждаются в наркотике, попробовав однажды… Разве можно любить наркотик?.. Но вот оторваться от него очень трудно! И теперь ее появление, такое странное и неожиданное, всколыхнуло память, замутило воспоминаниями, ноющей болью отозвалось в застарелых рубцах.

Кое-как справившись с нахлынувшим противоречивым состоянием, я уже протянул руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент к Татьяне подошел тот, кто сидел, видимо, на месте Дона Теодора, и я вторично остолбенел: это был я сам! То есть, конечно, не я, а мой двойник-психом, в который раз за один день вернувшийся из небытия. Он подошел, по-хозяйски взял Татьяну за плечи и вдруг повалил на стол, сбросив на пол органайзер и какие-то бумаги. Женщина явно не ожидала такого поворота, потому что, выронив сигарету, вскрикнула и испуганно забилась под сильными мужскими руками. И этот-то крик вывел меня из ступора и разом отмел все сомнения. В тот момент, когда лже-Котов попытался задрать подол Татьяниного платья, удерживая ее за плечи одной рукой, я ворвался в комнату и прыгнул прямо с порога, целясь двойнику ногой под ребра. Все-таки он был нечеловек, то есть не совсем я, потому что ему не хватило реакции парировать мой удар. Нога моя впечаталась точно в область печени, раздался глубокий чмокающий звук, психом отлетел к стене, ударился о нее всем телом и, на глазах теряя человеческие очертания, мерзким студнем пополз на пол. Как завороженный я смотрел на быстро истаивающие серо-синие куски, только что похожие на живую плоть, и отчаянно боролся с приступом тошноты.

Но к реальности меня вернул вовсе не голос Татьяны.

– Поздравляю, Идущий! – резко и насмешливо раздалось над ухом. – Ты справился с матрикатом просто великолепно!

Я мгновенно обернулся и отскочил от стола. Вместо Татьяны на нем сидела, бесцеремонно и недобро разглядывая меня, Надия Саликбекова собственной персоной! Я инстинктивно напрягся, ожидая какого-нибудь выпада или другого действия с ее стороны, хотя и понимал где-то внутри, что вряд ли справлюсь с этой бестией голыми руками, раз уж даже «зубр» оказался бессильным лишить жизни такое чудовище. Однако, мадхъя и не подумала атаковать меня. Вместо этого она спокойно встала со стола, оправила чисто женским движением платье, отчего грудь под ним, похоже никогда не знавшая лифа, призывно колыхнулась. Надия перехватила мой непроизвольный взгляд, улыбнулась и потянулась всем телом, подняв руки вверх, отчего и без того короткое платье задралось еще выше, почти полностью обнажив длинные стройные ноги и часть темного треугольничка между ними.

– Не напрягайся так, Идущий! – мурлыкнуло это смертельно опасное и обольстительное создание. – Ты сейчас мне не нужен. Встретимся в другой раз, тогда и поговорим!

И она исчезла. Мгновенно и безо всяких спецэффектов, точно так же, как и Золотарев во время нашего последнего с ним разговора. Только пару минут спустя, когда я понял, что смерть и на сей раз почему-то прошла мимо, меня начала бить крупная дрожь, и лишь полстакана коньяку выпитые из личного неприкосновенного запаса кое-как успокоили разгулявшиеся нервы, но заснул я все равно очень не скоро, прикорнув прямо в кресле возле чайного столика и не выключив свет.