Текст книги "С чем вы смешиваете свои краски? 3 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Соловей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Денег много, ребёнок просит яблоко, а взять его негде, – рассказывала одна тёщина знакомая.

Кому доводилось бывать в Забайкалье, тот примерно представляет, что такое зимние поставки. Это в двадцать первом веке китайцы решили проблему, обеспечивая своими овощами и фруктами. Пока же транспорта, чтобы в тот регион довозили те же яблоки, не хватало.

В середине девяностых я наблюдал, как зимой в Чите продавали молоко. Я не сразу понял, что это за ледяные блинчики белого цвета. Оказывается, расфасованное таким оригинальным образом и замороженное молоко. Для меня, южного жителя, это показалось необычным. Точно так же, как и обилие солёной, копчёной рыбы именно зимой. То есть привозили и продавали, но то, что выдерживало транспортировку по сильному морозу.

Хотя именно с консервами и, в частности, рыбными в стране было всё хорошо. Консервированная иваси продавалась повсеместно. Никогда не задумывался над теми цифрами, сколько её добывалось и перерабатывалось. Свежемороженого минтая также было много. Позже появится информация, что минтай был весь заражён глистами. Не знаю. Пока мы ели и не жаловались.

Распределение молочной продукции тоже не было однородным. Здесь ещё сказывались национальные предпочтения и традиции. Купить на Кавказе, к примеру, сулугуни или адыгейский сыр не было проблемой. И я совершенно не в курсе, ели ли такой сыр где-то в Якутии?

В целом народ не голодал. Если сравнивать с послевоенным временем, то и говорить не стоит. Другой вопрос, что денег у населения прибавилось. И оно, население, хотело не просто пшённой каши и плавленных сырков за тринадцать копеек, а свиную вырезку, балык, икорочку паюсную. Эти продукты можно было только «достать», имея блат или подходы к особым распределителям.

Свою семью я имел возможность обеспечивать самыми лучшими продуктами, но что-то все равно покупалось в магазине рядом с домом. Та же сметана или молоко. Сметана в баночках попадалась нечасто и её вкус значительно отличался от весовой. И главное, все были в курсе, что сметану в молочном отделе разбавляют (она и вкусом, и консистенцией отличалась), а как-то бороться с этим не хотели или не могли, потому что понимали, что при любой ревизии завмаг отмажется взяткой и ничего не изменится.

Коррупция в торговле этого времени достигла невероятных масштабов. При Андропове немного попрятались и притихли. Несколько нашумевших дел напугали работников торговли. Расстрел директора Елисеевского гастронома, а позже «Железной Беллы» из Геленджика, произвел впечатление.

Вообще-то в Советском Союзе осуждённых женщин, как правило, не расстреливали. Случай с Бертой Бородкиной стал исключением из правила. Очень уж много чего нашлось на этого работника торговли.

То, что коньяк разбавлялся водкой, а сметана водой (обязательно кипяченой, чтобы не было проблем с желудком у курортников!), считалось в порядке вещей. У Бородкиной нашлось много других грешков, включая такой экзотический для СССР как организация видеосалона с показом порнофильмов.

Но всё остальное считалось в порядке вещей. Типа этим почти все завмаги грешат. Главное, что не пойманы с поличным и значит могут продолжать крутить тёмные делишки. Сама система советской торговли не подразумевала честных продавцов. Здесь действовал принцип «рука руку моет» и все были повязаны.

Пообщавшись с ОБХССниками, я узнал удивительные для себя вещи. К примеру, в коробке с печеньем двести граммов обязательно списывается на крошево. И тем не менее, покупая не так давно Ромке печенье, я молча наблюдал, как продавец засыпала в кулёк то самое крошево. Ещё и сам кулёк, накрученный из специальной бумаги, добавлял граммов и, соответственно, денег продавщице.

А я молчал и наблюдал. Это общепринятое правило в советских магазинах. И мне (!), мне было стыдно устраивать скандал из-за копеек. Одет прилично, не бедствую, чего, собственно, возмущаться? Подумаешь, сунули в кулёк граммов пятьдесят бросового печенья.

Так было везде и во всём. В каждом магазине, торговой точке, включая рынок, где тоже так и норовили обвесить и обсчитать.

Должно смениться целое поколение, чтобы продавцы научились улыбаться и даже стать навязчивыми, предлагая свои услуги по выбору товара. Пока же на дворе была суровая социалистическая реальность.

Глава 13

Насколько Машеров был в курсе конкретных цифр по сфере советской торговли, я не был в курсе, но плотное общение с ОБХСС сподвигло меня на написание не просто обзорной справки, а серьёзного доклада с цифрами и выкладками-прогнозами.

– И кто его зачитает для широкой публики? – оценил Пётр Миронович мой труд.

– Могу и я. Только нужно выбрать место, время и повод.

– Хорошо бы перед пленумом. Как раз поднимем вопрос о реформах и всё будет в масть, – задумчиво произнёс Машеров.

О том, что нужно менять отношение во многих областях жизни Пётр Миронович был согласен. И мой доклад, где я начинал с торговли и заканчивал дефицитом, он одобрил. Думаю, просто не понял, какая это будет бомба при условии, что всё это открыто напечатают в газетах и выведут на всенародное обсуждение. К тому же Машерову и в голову не приходило, что это лично моё сочинение. Авторитет КГБ как некой могущественной всеохватывающей системы был так велик, что и первые люди страны ощущали себя «под колпаком».

Не без основания Машеров считал, что его назначение на должность генерального секретаря не обошлось без помощи комитета. И то, что к нему на доклад приходит Чебриков лично, роли не играло. Предположу, что у большинства советских граждан КГБ ассоциировался с неким спрутом, проникающим во все области жизни. Отчасти оно так и было. Своего рода мафия, одобренная государством.

Потому Пётр Миронович верил всему, что подавал тот самый «спрут» в моём лице. Наверняка доверенные лица принесли ему информацию о неком Петрове, художнике из комитетских. И в этом случае должно всплыть, что с руководителем ГРУ я «на короткой ноге». Про то, что писал портрет Андропова, и так общеизвестно, кое-кто мог предположить, что связи у меня остались. Плюс имелись дядя Вова с Семичастным, которые пестовали меня словно любимого племянника.

А уж то, с какой лёгкостью я вышел на самого Машерова, должно было заставить задуматься любых предполагаемых недоброжелателей. Оценив всё это, глава страны внимательно прислушивался и изучал документы, поданные мной. К тому же ничего такого, чего бы он сам не знал, я не писал. Просто систематизировал разрозненные факты и собрал их в устрашающую картину.

Открыто говорить о том, что происходит в советской торговле сейчас не принято. Даже Андропов не сдвинул с места существующую круговую поруку. А ведь он старался, наказывал, снимал с должностей и исключал из партии. Но это всё было немного завуалировано обтекаемыми фразами о чести, достоинстве и совести советского работника торговли. Я решил вскрыть этот нарыв жёстко и с примерами. Тут мне и прошлый опыт, и ОБХСС помогли.

Первый и самый распространённый способ обмана покупателя – обвес. Лучше всего это получается, когда товар не фасованный. К примеру, сахар не в пакетах, а в мешках. Старо как мир и подчиняется физическим законам. Поставь рядом с мешками сахара ёмкость с водой, и он впитает в себя часть жидкости, увеличивая тем самым вес. Покупателю взвешивают всё точно по весам. Не придраться. Но реально сахар тяжелее, чем написано в накладной. Про конфеты, печенье и вафли в коробках я тоже упомянул. Не упакованные в стандартные ёмкости молочные продукты будто сами напрашивались на то, чтобы недобросовестные работники воспользовались ситуацией.

Не буду говорить, что ту же сметану обязательно разбавляли. Зато снять верхний слой, наиболее жирный, для себя и знакомых было в порядке вещей. И оплачивалось всё честно, в кассу. Вот только сметанка «для своих» была другого качества. На подобные манипуляции даже ОБХСС не реагировал.

Более сложной была ситуация у продавцов, чьи начальники считали вправе взять свою долю без оплаты и пробивания чека. Решал какой-то директор, что пару килограммов масла ему можно унести домой, и брал без зазрения совести. Круговая порука в торговле не позволяла пожаловаться на беспредел. В большинстве случаев у самих продавцов рыльце в пушку, поэтому были вынуждены прикрывать начальство. Недостающие килограммы разбрасывались на каждого покупателя.

Конечно, в крупных городах при гастрономах всегда стояли весы контрольного взвешивания. Любой покупатель мог проверить купленную продукцию. То же масло, упакованное в многослойную бумагу, демонстрировало правильный вес на контроле.

Там, где требовалось перепроверить с учётом гирь, дело обстояло сложнее. Продавцы могли не дать гири или вызваться помогать с проверкой на контрольных весах. Про высверленные отверстия в гирях для облегчения их веса вообще отдельная тема и уже серьёзная уголовная статья. Крупные гастрономы не рисковали так нагло обманывать покупателей.

В союзных республиках ситуация была в разы хуже. Приведу маленький пример покупки мной кружки кваса в Ашхабаде. Бочковой квас продавался там повсеместно и стоил дёшево. Большая полулитровая кружка всего шесть копеек. Летом на жаре выпить холодный квас – просто мечта. Про то, что он такой температуры из-за плавающих кусков льда, никто не задумывался. Это не разбавление водой, а нормальный сервис!

В общем, покупая квас, я дал продавцу две монеты номиналом пять и две копейки. В Москве обязательно получил бы сдачу, а в Туркмении на меня посмотрели с негодованием. Типа ты что, нищий?! Какая сдача?!

Про недолив того же кваса или пива я вообще молчу. Это считалось в порядке вещей, а граждане если и возмущались, то не слишком активно. Меня во многом удивляла такая покорность обывателей. Но больше всего возмущала наглость продавцов, особенно в овощных отделах. Я понимаю, что у них тоже безвыходная ситуация – привезли гнилую картошку, а как её сбыть, никого не волнует.

Положение дел с овощами в стране было, мягко говоря, идиотским. Вначале дружно боролись за урожай, привлекая студентов, школьников, рядовых инженеров, срывая их с мест работы и учёбы. Затем оказывалось, что овощные базы не в состоянии всё это правильно сохранить. Снова привозили тот же контингент в помощь работникам овощных баз. Гнильё рассортировывали и выбрасывали. От собранного урожая оставалась хорошо если половина.

Хотя я не прав. Всё описанное имело отношение к таким овощам, как картофель, свёкла или морковь. Другое дело, томаты. В свою первую юность побывал я на консервном заводе. Часть студентов собирала томаты на поле, а мы на консервном заводе готовили их на переработку. Казалось бы, чего проще? Есть совхозные поля, расположенные в нескольких километрах от завода. Имеются люди и техника. Достаточно привезти продукцию из пункта «А» в пункт «Б» и успешно переработать. Как бы не так!

Сломался трактор, подвозящий ящики с помидорами, запил тракторист, какая-то ещё накладка произошла, и в результате собранные томаты остались в таре на два-три дня. На консервный завод их потом всё же доставляли, но в каком виде!

Далее помидоры сортировали на три категории. Первые (самые целые и хорошие) шли на консервирование, вторые, чуть помятые, на томатный сок. Ну а третья категория мало напоминала тот благородный томат, выращенный на поле. Там могли уже завестись личинки, но для переработки в томатную пасту та масса вполне годилась.

Помню, после той практики я несколько лет не употреблял магазинную томатную пасту и не пил сок. Брезговал. Хотя на самом деле тепловая обработка на заводе была серьёзная. И нужно сказать, что потерь у завода считай не имелось. Работу свою делали хорошо, и не вина работников в том, что привозили овощи сомнительного качества. Как говорится, не своё, совхозное или колхозное. Это частник будет следить за урожаем и лелеять его, а глядя на колхозы, у меня создавалось впечатление, что они вообще не заинтересованы в сохранении урожая. Главное в этом деле что? Отчитаться и подать наверх документы о выполнении плана.

С этими планам головняк был везде. Не только предприятия тяжёлой промышленности должны выдавать продукцию согласно плану, а желательно перевыполняя его. Любой захудалый магазин сельпо тоже с кем-то соревновался и обязан был выполнять план продаж. И скажите мне, как этот план могли выполнить те же овощные магазины, если изначально получали гнильё? Вот и крутились товароведы как могли, налаживая связи, выпрашивая дефицит, одаривая начальство и устраивая своеобразный бартер между «соседями».

Что-то, пользовавшееся спросом, придерживалось и пряталось «под прилавок». Тут главное было, чтобы во время проверок не нашли неоплаченный товар. Сами продавцы отлично лавировали в этой системе. Промтовары придерживали для знакомых в продуктовой отрасли, те, в свою очередь, ныкали лучшие куски мяса и прочий дефицит для тех, кто мог достать импортные колготки, магнитофоны и так далее. Безусловно, и для «нужных» людей оставляли товар.

Опять же все эти проблемы касались среднестатистических советских граждан. Будь ты в системе КГБ, в армии или просто известный актёр, тебе будет предоставлена отдельная точка отоваривания. Лиза Жарова рассказывала с обидой, как после смерти отца не успела забрать продуктовый набор. Пошла через несколько дней после похорон Михаила Ивановича и столкнулась с тем, что бывшие ранее любезными продавщицы в грубой форме ответили, что Жаровым уже ничего не положено, нужно было раньше забирать продукты. Кстати, это действительно серьёзная потеря для тех, кто привык без очередей и проблем получать ежемесячно то же мясо.

Не могу сказать, что сам я имел в своём продуктовом наборе всегда отменное мясо. Обычно получал хорошо упакованный бумажный свёрток и только дома мог оценить, что именно мне перепало. Раз на раз не приходилось. Единственное преимущество такого распределения, что стоять в очереди не нужно. Пришёл, расписался в журнале, взял уже приготовленное и расфасованное, доплатил, если перепадало нечто сверх положенного.

Таких пунктов распределения не касалась та пересортица, которой поголовно грешили в продуктовых магазинах. Это ещё одна форма воровства. Более дешёвые продукты выдавали за дорогие и частенько подделывали срок годности. По накладным консервы подлежали утилизации. Их списывали и продолжали сбывать населению, получая прибыль уже в личный карман.

В отдельную тему в своём докладе я выделил общепит. Столовые советских времён это вообще песня! Изобретательности завпроизводством и технологов столовых и ресторанов можно просто позавидовать. Они умудрялись сохранить и сбыть то, что изначально было непросто.

Самый сложный продукт – молоко. Его нужно кипятить, следить, чтобы не прокисло, не подгорело в кашах или молочных супах. Чуть опоздал, и, считай, убыток. Поэтому в молоко добавляли немного соды. Водой тоже разбавляли, но это уже как само собой разумеющееся. И, конечно, списывали якобы испорченный товар. Здесь работникам общепита было где разгуляться. Практически всё, что поступало на кухню, можно было подать как просроченное, прокисшее и взять себе. Дорогие коньяки в ресторанах разбавляли более дешёвой водкой, в мясные блюда добавляли жилы и сало. Да и порции в целом не соответствовали нормам и стандартам.

Больше всего в общепите любили использовать комбижир (в магазинах отчего-то этот вид маргарина называли кулинарным). На самом деле это смесь говяжьего, свиного жира и растительного масла. Отличный ингредиент для приготовления супов, в смысле бульона. Какую-то видимость присутствия мяса комбижир давал, которое в бульоне напрочь отсутствовало. На линии раздачи в тарелку с супом клался кусочек мяса и все были довольны. Порция мяса отличалась от нормы, сколько его положено потратить для приготовления бульона.

Маргарин активно добавлялся при изготовлении тортов. Всякие фигурные розочки у тортов имели характерный маргариновый привкус. Что-то приличное и вкусное можно было заказать в кулинарии, но это касалось крупных городов.

В Средней Азии в состав маргарина входило хлопковое масло. Терпеть не могу его запах. А вся кулинарная продукция азиатских республик имеет именно этот аромат и привкус.

Вторая часть моего доклада была посвящена воровству на заводах и стройках. Тут тащили не хуже, чем в тех же ресторанах. Всё, что можно было списать – списывалось. Всё, что нельзя было легально унести, могли по-простому перебросить через забор, чтобы подобрать с другой стороны охраняемой территории.

Кажется, едва ли не единственная категория советских людей – инженеры – была лишена каких-то явных кормушек.

И что интересно, вора, залезшего в квартиру или обворовавшего магазин, осудят не только по закону, но и общество отнесётся негативно. Соседа же, притащившего с завода инструмент, проволоку и тому подобное, похвалят или позавидуют его удаче.

Машеров, дочитав до этого места мой доклад, возмутился и попытался доказать что-то про строителей коммунизма, о честности советских граждан и прочие лозунги начал выдвигать.

– Пётр Миронович, здесь только факты, и ничего более, – заметил я.

– Получается, всё наше общество прогнило?

– Не всё, – покачал я головой. – Но решать проблему нужно жёстко и сразу. Дальше станет только хуже.

Как решать и с чего начинать, в этом докладе я только наметил. Не так-то просто изменить что-то в стране, конституция которой запрещает простым людям владеть средствами производства. При этом в СССР существовали не только кооперативы, но и всевозможные народные промыслы. На рынке можно было увидеть прилавок, где продавали матрёшек, деревянные ложки и тому подобное. Эти мелкие производители вполне официально занимались нехитрым бизнесом. Между прочим, платили налоги и имели достаточную прибыль, чтобы быть заинтересованными в том, что делали.

Не самый известный факт, но в СССР существовали надомники из числа инвалидов и прочих категорий граждан, которые не могли работать на обычных предприятиях. Им тоже разрешалось создавать какие-то поделки и сбывать их. В нашем доме в соседнем подъезде жила семья. Сын в детстве переболел полиомиелитом и остался инвалидом. Моя Сашка случайно познакомилась с мамой паренька и рассказала, что женщина делает искусственные цветы. Возможно, что сын-инвалид тоже принимает участие в этом деле, но женщина и сама неплохо справлялась.

В основном делают свадебные венки для невест и букетики. Сколько эта мелочовка стоит, Сашка не знала. Не думаю, что огромные деньги. Главное, подобная деятельность в стране Советов в принципе существует. С другой стороны, шить кому-то одежду за деньги считается незаконным делом. Тонкая грань законности, когда ты по своей инициативе что-то делаешь или официально оформляешь через государство, была еле уловима.

Машеров в моих прогнозах не был уверен. Скептически отнёсся к аналитике и тому, что при должных реформах в стране появится изобилие промышленных товаров, но согласился, что услугами (шитьем одежды, к примеру) и продуктами питания люди вполне могут себя обеспечить. Достаточно выделить горожанам участки под дачи и огороды, взяв земли у нерентабельных колхозов и совхозов и просто пустыри. Так-то дачи и сейчас выделялись предприятиями, но я рекомендовал увеличить масштаб, сняв все ограничения на реализацию продовольствия с таких земельных наделов.

– По твоим словам сейчас делают пересортицу и вывозят на рынок то, что могли бы продавать в овощных магазинах, – заметил Пётр Миронович. – Исчезнет дефицит, упадут цены. Частники снова перестанут торговать.

– Законы рыночной конкуренции никто не отменял, – парировал я. – Завмагам станет невыгодно манипулировать. К тому же если поставить вопрос от отмене плановой торговли, то многое изменится.

– Тебе возразят, что в стране наступит анархия и бардак, – полистал дальше доклад Машеров, – но я полностью согласен с этой точкой зрения. Нужно продумать, как это подать.

На самом деле задача непростая. Социалистическое общество от капиталистического, грубо говоря, отличается именно отсутствием рынка и конкуренции. Правда, всё это планирование не работает как должно. Пусть у нас в стране не случаются кризисы перепроизводства, но других проблем выше крыши и прежде всего тотальный дефицит почти всего, что должно производиться предприятиями лёгкой промышленности.

В результате мой доклад решено было разделить на две части и немного дополнить. Первое выступление наметили на первые числа сентября. Этот доклад касался темы того, как прогресс не стоит на месте, «космические корабли бороздят…» и марксистско-ленинское учение претерпевает изменения. Открыто произносить слова о частной собственности мы пока не рискнули. И ссылался я в большей степени на реформу, предложенную ещё Косыгиным, который планировал дать предприятиям больше экономической свободы.

Предлагалось упразднить органы территориального управления хозяйством. К примеру, есть колхозник, который может выращивать свиней у себя на подворье. Колхозник имеет над собой председателя, тот своё руководство и так далее. Этот административно-управленческий аппарат огромен. Для той свиньи, что выращивает колхозник, без разницы, сколько бюрократических пиявок занимается якобы нужным делом. Сельского жителя достаточно материально заинтересовать или предоставить льготы, чтобы он сам захотел выращивать как можно больше мяса или овощей.

Предприятиям же большая экономическая свобода должна была дать стимулирование развития. Одно дело, когда это спущенный сверху обязательный план, и совсем другое, когда завод по выпуску станков должен будет сам их реализовать.

Жёстко и без прикрас я критиковал продукцию, производимую на Кавказе и в Средней Азии. Станки из Грузии и Армении можно было сразу отправлять на переплавку. Осведомители снабдили меня конкретными справками и номерами изделий, а также названиями заводов, вынужденных принимать эти станки, чтобы тут же задвинуть их в дальний угол цеха. Мечтаю посмотреть, как будут продавать станки Ереванского завода в свете предложенных реформ.

Они на свои станки ещё умудряются добавлять к номеру букву «П», что означает прецизионный повышенной точности станок. Стоит это изделие дороже, а по сути г***о, работа на котором подразумевает наличие рядом серьёзного ремонтного участка. Жаловаться или требовать гарантии смысла не было. В кавказских республиках сильно было кумовство. Прикрывали друг дружку руководители всех уровней и на жалобы покупателей не реагировали, поскольку имели план и были стопроцентно уверены, что на следующий год получат премии, сбудут никому не нужный металлолом, по ошибке именуемый станками, двигателями или конденсаторами.

Микроавтобусы ЕРАЗ вообще одна большая насмешка над прототипом Рижской автобусной фабрики (знаменитые РАФики). Про грузинский грузовик «Колхида» отзывы были не лучше. Народный фольклор, насмехаясь, заверял, что «курица не птица, а «Колхида» не тягач». И какой смысл производить то, что не соответствовало качеству?

Буду объективным. Проблем на заводах и в РСФСР хватало. Не было у людей того материального стимула, чтобы они буквально «рвали жилы» и не за лозунги, которые давно стали формальностью, а из желания заработать и улучшить свою жизнь.

Рассказывал мне один слесарь-инструментальщик, как у них в цеху обстоят дела. Допустим, вышло из строя уплотнительное кольцо на станке. Теоретически купить его на замену можно у завода-изготовителя, но реально это, простите за каламбур, нереально. Планы составлены, продукция отпущена, в том числе и та, что должна стать запчастями. Сверх того, что положено по плану, никто ничего не изготовит, не продаст.

Но уплотнитель для станка нужен. Потому отдел главного механика делал чертёж, с которым шёл в отдел главного технолога, где конструктор выпускал уже чертёж на пресс-форму для вырубки уплотнителя. С чертежом на пресс-форму мастер отправлялся в инструментальный отдел, чтобы там открыть наряд-заказ. Вроде бы все инстанции пройдены. Ан нет. Токарь, который должен точить пресс-форму, в запое. Станок стоит, план горит, а тому токарю по сути наплевать. Ну пожурят его на собрании коллектива, ну поговорят, а толку-то? Это не те стимулы, которым подчиняются.

При определённой экономической свободе предприятий и с возможностью самим устанавливать заработную плату всё будет по-другому. Этого токаря если не погонят взашей, то свои отпинают, чтобы не волынил и давал людям заработать.

Естественно, что реформы потянут за собой изменения цен. Будут и недовольные, и те, кто осудит такие преобразования. В первую очередь, руководители райкомов и обкомов ощутят, что они перестали быть местными царьками и власть из рук уплывает. Такое положение дел никому не понравится и потому нужно серьёзно готовиться к сопротивлению.