Текст книги "Гусар (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шимохин

Соавторы: Павел Барчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Дуэль, говоришь? – я криво усмехнулся,– Удовлетворение, значит? Ну что ж, вызов принят, красавчик в обтягивающих штанишках!

Полотенца у меня под рукой не оказалось, да и выглядело бы это как-то не по-мужски – махаться тряпками. Но у меня было кое-что поинтереснее.

Я наклонился и, стараясь не потерять равновесия, сдернул с ноги одну из своих новоприобретенных «деревянных колодок». Сапог, напомню, был весьма увесистым.

– Мой секундант передаст вам условия! – театрально заявил я, а потом, сделав шаг вперед, с размаху приложил мужика этим самым сапогом по физиономии.

Не так сильно, как он меня полотенцем, но достаточно ощутимо, чтобы придурка качнуло назад, а на его лбу остался красный след.

– Согласен! – Громко, с пафосом добавил я.

Мужик в синих рейтузах замер. Он ошарашенно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на сапог, и снова уставился на меня. Кажется, подобной ответной реакции реконструктор точно не ожидал.

В его глазах плескалось такое искреннее изумление, что я даже на миг почувствовал себя победителем в какой-то очень странной номинации.

Только собрался сказать что-то типа: «ладно, проехали», как на сцене появились новые действующие лица.

Со стороны одного из домиков к нам торопливо приближалось несколько человек. Я успел заметить еще пару мужчин в таких же нарядах, как у моего нового знакомого, и кого-то в более простой, но все равно странной одежде.

Однако в большей мере мое внимание привлек седовласый старичок, наряженный в длинную темную поддевку или что-то вроде того. Он был меньше всех ростом, но суетился гораздо активнее остальных.

Заметив меня с сапогом в руке и моего оппонента, потирающего щеку, старичок вдруг всплеснул руками, а затем, спотыкаясь на ходу, кинулся ко мне.

– Барин! Я ужо обыскался! – надрывно закричал дед, пугая меня своим бодрым энтузиазмом. В его голосе слышались неподдельные слезы. – Наш соколик ясный!

– За-ши-би-сь… – Тихо высказался я себе под нос.

Глава 3

'Барин?" – тупо повторил мой мозг, который категорически отказывался принимать происходящее за действительность.

Я стоял с сапогом в руке, как идиот, пялясь на коленопреклоненного старика. Старик, кстати, вызывал у меня серьёзные опасения. Он упорно продолжал хватать мою руку, дабы припасть к ней губами. Тьфу, блин…гадость-то какая.

Я, естественно, с не меньшим энтузиазмом отбивался от столь странных действий, пытаясь спрятать родную конечность за спину.

И все-таки… Почему барин? Это ведь он ко мне обращается. Или не ко мне? Может, у него со зрением проблемы, что с такого близкого расстояния принял меня за кого-то другого?

Ситуация из абсурдной стремительно превращалась в сюрреалистическую. Хотя, скрывать не буду, мой внутренний сценарист уже потирал руки в предвкушении. Неплохая история выходит. Комедия положений, типа того. Ох, не зря мне «Оскар» снился несколько ночей подряд. Ох, не зря… Как со всей этой сранью разберусь, непременно скажу Толику, что есть готовая идея для фильма. Правда, имеется ощущение, что-то подобное уже было…

В любом случае от фантазий об актерской карьере пришлось отвлечься. Старик, вроде бы, угомонился и оставил мою руку в покое, но зато подошли еще несколько человек. Их появление послужило толчком новому витку абсурда.

Это были двое мужчин в таких же синих рейтузах, как мой недавний оппонент. Следом за ними топали еще несколько людей в более скромной одежде.

Вся эта компания замерла, с нескрываемым удивлением и любопытством глядя на развернувшуюся перед ними мизансцену. То есть дед все-таки вел себя слегка странновато не только с моей точки зрения. Хотя… Пожалуй, удивление новоприбывших участников этого крайне дурацкого представления относилось ко мне, а не к старику.

Точно. Они пялились в мою сторону с такими выражениями на лицах, будто у меня рядом с одной головой выросла вторая. В общем, эти тоже неадекватные, похоже…

– Так… А что, собственно говоря, происходит? – Начал было я, но договорить или дождаться ответа не смог. Не дали.

– Барин! – Снова взвыл старик, который вроде бы уже начал подниматься с земли, но, услышав мой вопрос, опять рухнул на колени.

– Да что такое⁈ – Окончательно психанул я, – Пожилой человек, а ведете себя, как… Странно себя ведете! Встаньте, пожалуйста.

Старичок поднял на меня морщинистое лицо, полное неподдельного ужаса. Мне, честно говоря, окончательно мтало не по себе. Я даже нервно оглянулся назад, предположив, что его напугал кто-то другой. Я, конечно, не красавец модельной внешности, но прежде при виде Олега Лайфхакера люди в такую панику не впадали.

А дедок реально был в панике. Его губы дрожали, глаза наполнились слезами.

Не знаю, какие именно слова произвели на него столь сильное впечатление, однако старик в данный момент выглядел так, будто его вот-вот хватит удар. Хотя, если так будет продолжаться, то скорее всего удар хватит меня. Потому что более тупой ситуации, чем эта, в моей жизни еще не случалось. А в жизни блогера, поверьте, до хрена тупых ситуаций.

– Петр Алексеевич, батюшка наш! Чем провинился ваш верный Захар⁈ Неужто заслужил такого? Зачем же вы со мной как с равным⁈ Зачем же на «вы» обращаетесь⁈ Укора ради?– снова заголосил дед, его голос срывался от волнения. – Да как же вы… да что же это…Ох, что творится! Мало было бед! В конюшне ночевать изволили! Один, без присмотра! А ну как простыли бы, захворали? Грех-то какой на наши головы! Ох, грех! Так еще одежу Прошки по темное одели. Ох, думал ли Захар, что на его седую голову падёт такая беда? Простите, Петр Алексеевич. Простите, Христа ради!

Петр Алексеевич? Я осторожно, стараясь не делать резких движений, чтоб не нервировать окончательно впавшего в приступ бесноватости деда, посмотрел по сторонам. На всякий случай. Вдруг где-нибудь рядом притаился этот самый Петр Алексеевич, о котором голосит старик.

Естественно, кроме оппонента, застывшего неподалёку, и кучки свидетелей нашего дурдома, больше никого не было. Старик несомненно снова обращался ко мне, но при этом отчего-то называл меня чужим именем.

– Дедуль… Дедуля… Дед! – Попытался я остановить словесный поток старика. – Какой еще Петр Алексеевич? Вы меня с кем-то путаете, уважаемый. Я… э-э-э. Да. Заблудился немного. Ищу дорогу…

Старичок, которого, как я понял из его же причитаний, звали Захаром, посмотрел на меня с таким выражением, будто я только что сообщил ему, что собираюсь немедленно взлететь на Луну. Причем, без каких-либо подручных средств. Его глаза расширились, рот приоткрылся, а вместо дыхания из груди вырвался то ли стон, то ли протяжный плач.

– Батюшка Петр Алексеевич, да что ж вы такое говорите-то? – Старик всплеснул руками, потом оглянулся на свидетелей, стоящих рядом, словно искал у них поддержки. – Опять за свои книжные выдумки взялись? Вы же у нас Бестужев-Рюмин, сын графа Алексея Кирилловича! Гордость наша, свет очей его сиятельства, хоть и… – тут он запнулся, бросив быстрый, полный опаски взгляд на моего «дуэльного» оппонента, и закончил уже тише, почти шепотом, с глубоким, полным вселенской скорби вздохом, – … хоть и нрава порой… э-э-э… весьма замысловатого, да простит меня Господь.

Бестужев-Рюмин. Сын графа… Сын графа⁈

Я чуть сапог не выронил. То есть, этот дед на полном серьезе уверяет меня… Так…Стоп. Если он уверяет, что я – Бестужев-Рюмин, получается… Да ни хрена не получается! Что за бред⁈

Может я в кому впал после удара? Может, это мне снится?

Незаметно, стараясь не привлекать внимания присутствующих, я сильно ущипнул себя за руку. Чуть не взвыл. Боль была вполне реальная. Нет, сон, кома и вся подобная чушь отменяется.

Может, развод? Прикол?

И тут вот в чем дело. Я бы мог допустить, что кому-то из моих придурков-друзей стукнуло в голову организовать столь масштабную постанову ради хайпа. Но! Чертов дед… Он так громко выл и так реалистично страдал, что усомнится в его искренности было очень сложно. Станиславский отдыхает.

Не знаю, каким образом, не могу объяснить это логически, но внутри меня вдруг появилось четкое понимание – старик не играет. Он – настоящий, его слова – настоящие. А значит… Я – Бестужев-Рюмин? Графский сын? Аристократ?

Стоило мне задать самому себе эти вопросы, мое сознание… или уже не мое… В общем, в голове появилась четкая, очень уверенная мысль – да. Все происходящее – правда. Ты, Олежа, – аристократ теперь. Причём, судя по многозначительным вздохам Захара, которые перемежались в его рассказе с испуганными взглядами, – аристократ с «нюансами». За-ши-бись!

Если все же допустить, что дед не сумасшедший, а я не лошара, которого сейчас разводят, то… Твою ж мать. Только я, наверное, мог оказаться в подобной ситуации. Перенестись в прошлое и попасть в тело графского сына, которого принимают за идиота. А именно об этом и говорят упомянутые Захаром «странности» и те взгляды, которыми на меня смотрят остальные участники спектакля.

Кстати, мой оппонент сразу ведь говорил что-то подобное. Мол, чудаковатость моя всем известна. И еще, получается, он меня узнал. Дуэль предложил, даже при том, что видок сейчас у «графского сына» – просто жесть. Как голодранец выгляжу. Но мужик с усиками сразу понял, кто перед ним.

– Ой, барин, не молчите! Петр Алексеевич, скажите хоть что-нибудь… – Выдал вместе с очередным стоном Захар, а потом, наконец, замолчал. По-моему, он просто задолбался выть. Устал, бедолага.

– Замысловатого нраву… говоришь? – осторожно уточнил я, пытаясь нащупать почву. – А можно поподробнее? А то я после… э-э-э… вчерашнего… несколько не в себе. Голова немного… не варит.

Захар посмотрел на меня с выражением глубочайшего сочувствия, смешанным с привычной многолетней тоской и смирением перед барскими странностями.

– Да уж известно, батюшка, как вы… заумничать любите, да прожектами разными увлекаться. Всегда вы у нас были склонны к размышлениям глубоким, да книгам ученым, не по возрасту серьезным. Оттого вас и в свете не больно-то жалуют, почитают занудным и странным. Бывает, как начнете про тактику военную аль про политику аглицкую рассуждать, да с цитатами из древних философов, так все вокруг и разбегаются, кто куда. Даже здесь, в полку…

Он опять осекся, покосившись на гусар, которые уже не скрывали своего любопытства и откровенно перешептывались, кидая в мою сторону насмешливые взгляды.

– Так, понятно, – протянул я, стараясь сохранить невозмутимый вид.

Хотя, между прочим, ни черта понятно мне не было. Вернее, насчет Петра Алексеевича все ясно. Зануда, который всех бесит, вот он кто. Непонятно, как мне с этим быть дальше.

Захар снова тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что мои вопросы – очередное проявление той самой «заумности» и «странностей».

– Вы, батюшка, уж больно поучать любите, а люди этого не терпят, – философски изрек он, качая головой. – А в гусары-то как рвались! Мечтали, значит, о славе военной, о доблести ратной. А вышло… – он снова замялся, видимо, подбирая слова, чтобы не слишком сильно обидеть «барина», затем, понизил голос еще больше, продолжил, – … вышло, что и тут ваш характер… не ко двору пришелся. Даже среди однополчан, почитай, друзей не нажили. Все больше поучаете всех…

Дважды зашибись! Значит, я не просто зануда, а еще и конфликтный зануда. Судя по всему, этот Петр Алексеевич был тем еще кадром, раз его даже в армии невзлюбили.

– Эм… Слушайте… шай… Слушай, Захар… А как я на конюшне-то оказался? – спросил я у деда, слегка подавшись вперед, чтоб наш разговор хотя бы не вся округа слышала.

Однако, мой вопрос остался без ответа. Именно в этот момент в кучке свидетелей, образовавшейся вокруг нас с Захаром, возникло какое-то движение.

Дед оглянулся, нахмурился, а потом что-то недовольно проворчал себе под нос про «неотесанную молодежь».

Я сначала не понял, что послужило причиной столь резкой смены предмета разговора. Мое непонимание длилось пару минут. Затем из-за гусарских спин, спотыкаясь на ходу от чрезмерного рвения, протиснулся паренек лет семнадцати, не больше. Худощавый, вихрастый, с огромными испуганными, но абсолютно преданными глазами.

Он тащил в руках одежду – белую рубаху, сапоги и штаны как на окружающих меня гусарах.

– Вот, батюшка наш, Петр Алексеевич, – Радостно сообщил паренек, – Одежу вашу принес.

– Прошка! Ты пошто вперед батьки в пекло лезешь, а? – Взбеленился вдруг Захар.

Руку могу дать на отсечение, в его голосе звучали нотки ревнивого раздражения.

– Так пока вы, Захар Семеныч, время зазря тратили, я вот барину одёжу принес. Должен кто-то о нем позаботиться или что? – Заявил Прошка, глядя на меня с таким щенячьим обожанием и благоговением, будто я был не просто «Петр Алексеевич», а как минимум сошедший с иконы святой.

Вот Прошка, кстати, мне сразу понравился. Хотя бы тем, что не выл, за разные конечности меня не хватал. И вообще, по-моему, искренне обожал своего барина. Своего – потому что, судя по реакции Захара и потому, как парнишка старался мне угодить, он тоже мой слуга.

Видимо, граф Бестужев-Рюмин о сыночке не лучшего мнения, раз в сопровождение ему отрядил аж двоих слуг.

– Спасибо, Прошка, – постарался я изобразить благосклонную улыбку, достойную, как мне казалось, графа Бестужева-Рюмина.

В принципе… Если посмотреть на происходящее с другой стороны… А и черт с ним! Да, теперь я графский сын! Так круто же! Сколько передо мной откроется возможностей, аж кровь бурлить начинает. А то, что Петра Алексеевич считают душнилой, так это ничего. Это мы исправим. Я им тут такое устрою, они еще бегать за мной толпой будут, мечтая добиться дружеского расположения.

– Погоди, Прошка! – Захар тихонечко сдвинулся в бок, оттесняя парнишку плечом в сторону. – Барин изволили вопросы важные задавать. Желают знать, как в конюшне оказались.

– Ох, да что те вопросы⁈

Прошка, чтоб не сдавать позиции, расставил ноги пошире, уперевшись пятками в землю. Он явно не собирался уступать старику. А потому со стороны смотрелось так, будто Захар пытается сдвинуть столб.

– Так ведь вы сами, батюшка Петр Алексеевич, – продолжил Прошка, игнорируя Захара, который, покраснев от натуги, плечом давил на парня, – Вчерась вечером перед сном громогласно и объявили, что намерены… э-э-э… тяготы службы в полной мере на себе испытать. Дабы дух свой закалить и к походу грядущему лучше подготовиться. И что нет для сего лучшего места, нежели конюшня, где, по вашим же словам, пахнет истинной Русью и несломленной доблестью ратной. Дословно ваши слова, батюшка. Ибо барин наш всегда к самосовершенствованию тянутся! И к познанию глубин народной жизни! Истинный философ!

Стоило Прошке произнести последние слова, как со стороны группы особо заинтересованных товарищей донесся громкий смех. Один из них, самый молодой, с рыжеватыми усами, не скрывая сарказма, заявил:

– Слышите, господа? Наш граф опять решил приобщиться к народу! Вчера о тяготах простого солдата разглагольствовал, сегодня, глядишь, в одной колее с лошадьми спать ляжет для полного слияния с природой!

Другой гусар, постарше, с более циничным выражением лица, добавил, обращаясь к своим:

– Главное, чтобы он нам потом лекцию на три часа не устроил о пользе навоза для нравственного здоровья. А то после его вчерашних дифирамбов о тактике Ганнибала у меня до сих пор, знаете ли, несварение желудка. Поручик Орлов вон даже перекрестился, когда граф упомянул четвертую Пуническую войну, которой и не было вовсе!

Тот мужик, что вызвал меня на дуэль, до этого момента стоял чуть поодаль и с мрачным любопытством наблюдал за сценой. Теперь же, заполучив поддержку в лице сослуживцев, он расплылся наглой, высокомерной усмешкой. Видимо, «реконструктор» и есть поручик Орлов.

– Так погодите, господа, погодите. Вы еще новостей сегодняшних не слыхали. Петр Алексеевич изволили проявить чудеса небывалого мужества. Драться на дуэли со мной желают. – Громко сообщил присутствующим этот придурок с усиками.

– На дуэли⁈ С вами⁈ – Моложавый, усатый гусар громко, прямо издевательски, рассмеялся. – Да проще молодому графу пулю себе в лоб пустить. Время, так сказать, сберечь.

– Барин… Барин… – Захар, который почти пять минут стоял молча, слушая высказывания гусар, в два шага оказался рядом со мной. Он теперь даже не выл и Прошку не пихал.– Вы что ж творите? Какая дуэль⁈ Дуэли запрещены! И с кем? С кем удумали-то⁈ Это ведь поручик Орлов! Он вашего брата знаете сколько перестрелял? Да меня батюшка ваш в Сибирь отправит за такие выкрутасы. Петр Алексеевич, нельзя дуэль!

Я с удивлением уставился на Захара. Вся его психическая нервозность исчезла в один момент. Наоборот. Он теперь выглядел собранным и даже суровым.

Ну слава Богу. Значит, с дедом не все потеряно. Видимо, он спектакль по мотивам «Плача Ярославны» устроил либо по привычке, либо потому что реально испугался за пропавшего из конюшни графского сына.

– Прохор, Захар, а давайте-ка вы отведёте барина…

Я завис, соображая, куда они меня могут отвести. Это же гусарский полк. Что тут у них? Казарма? Вряд ли. Не представляю гусар, которые спят в рядочек на кроватях.

– Барин, так к Антонине Мирофановне, где вы на постое. Туда идёмте. – Моментально оживился Прошка.

– Вот-вот… – Поддакнул я, продолжая стоять на месте.

Черт ее знает, где она живет, эта Антонина Митрофановна. Куда идти-то?

Однако Захар тут же подхватил меня под руку и потащил в нужную сторону.

На самом деле, я просто хотел оказаться подальше от гусар, чтоб нормально, спокойно подумать, как быть дальше.

Глава 4

Деревня, как выяснилось, была не совсем деревней. Это был пригород, а сам город расположился чуть дальше. Здесь даже имелись пара кабаков с вывесками и покосившаяся церковь на пригорке. Их я заметил издалека.

Правда, ситуацию наличие минимальных признаков цивилизации особо не меняло. Потому что они, эти признаки, реально были минимальными. В воздухе все равно витали запахи навоза, печеного хлеба и чего-то кисловатого – возможно, кваса или браги, а большинство домов выглядели как иллюстрация из книжек про сельскую жизнь позапрошлого века. Справедливости ради отмечу, были и неплохие поместья. Не совсем уж село.

Захар и Прошка вели меня по пыльной улице, то и дело озираясь по сторонам, будто опасались, что из-за угла выскочит разъяренный поручик Орлов с пистолетом наготове. Я же, не тратя времени даром и одним ухом слушая бубнеж слуг, в оба глаза пялился на окружающую реальность, пытаясь оценить место, в которое попал. Необходимо понять, с чем придется работать.

Вызвавший меня на дуэль поручик вместе со своими товарищами и к сожалению моими сослуживцами остался возле колодца, если это грубое, сколоченное из досок сооружение можно было так назвать. И слава богу. Судя по резвости Орлова и его завышенной самооценке, нам рядом находиться опасно. Он бесит меня, а я, несомненно, бешу его.

А еще меня не отпускала одна крайне волнительная мысль. Если я –тут, то кто тогда – там? Имею в виду в моем времени, в моем теле. Или оно умерло? А если так, то получается, здесь тоже должно было что-то произойти с молодым графенком. Любопытно – что?

– Захар, а вот до того, как ты пришёл в конюшню и обнаружил, что меня нет…Может, какой-то странный случай был? Вечером, например. Удар молнии в близлежащий стог сена? Падение метеорита? Яркая вспышка на небе? Говорящие лошади, в конце концов? Ну, мало ли. Знаешь, такие признаки, по которым точно понятно, происходит какая-то херн… ммм… ерунда.

Я вопросительно посмотрел на старика, семенившего по правую руку от меня.

Захар нахмурился и в свою очередь многозначительно покосился на Прошку, топавшего слева. Взгляд старика непрозрачно намекал – барин, похоже, не совсем здоров.

Черт… Надо быть аккуратнее в высказываниях. Пока кто-нибудь особо впечатлительный не вызвал полкового священника для изгания бесов из ополоумевшего графского сына.

Прошка в ответ на молчаливые сигналы Захара испуганно вытаращил глаза, несколько раз моргнул ими, а затем торопливо, мелко перекрестился и тихонечко сдвинулся в сторону от моей новоиспеченной графской персоны. Не знаю, что его так впечатлило. Метеорит или говорящие лошади. Знал бы ты, пацан, правду, вообще бы охренел.

Захар снова издал свой фирменный тяжелый, как надгробная плита, вздох, от которого, казалось, завяли все цветы в округе, а потом все же ответил:

– Ох, батюшка Петр Алексеевич, опять вы за свое. Уж не в горячке ли бредите? Говорил я вам неоднократно, не читайте на ночь этих книжек, где про всякие чудеса да небылицы заморские пишут! До добра они не доведут человека православного. Обычный день вчера был, как и всегда в нашем полку. Вечером вы лекцию изволили читать господам офицерам о военной кампании Ганнибала. По совести сказать, они ее слушать-то не хотели, но когда вас это останавливало? Потом вот… в конюшню отправились, дух свой закалять да тяготы солдатские познавать. А утром петухи пропели, я вас и пошел будить. Глядь!

Захар резко остановился и выкинул вперед руку с растопыренными пальцами. Прошка тоже замер, вытаращив глаза еще больше. Потом старик понизил голос и громким шепотом произнёс.

– А нет барина нашего… Исчез…

Ну е-мое… Как же его тянет в драматические этюды.

– А молний, батюшка, никаких не было. Говорящих лошадей или этих… метеоритов…чем бы оно не было, прости Господи…так того не видали.

– Да-да, барин! – торопливо подхватил Прошка, глядя на меня с неподдельным ужасом и состраданием. – Может, лекаря полкового все же кликнуть? А то вы бледный какой-то сегодня, и говорите… так чудно. Словно и не вы это вовсе, а кто другой вашими устами молвит.

'Бинго!" – мысленно щелкнул я пальцами, – «Словно не вы это». Пацан, сам того не ведая, попал в самую точку! Он даже не подозревает, насколько прав.

– Лекаря, говоришь? Да нет, вроде не нужно… Просто… все так странно. Будто я… спал очень, очень долго, и все вокруг изменилось до неузнаваемости.

Захар и Прошка растерянно переглянулись с таким видом, будто без слов обсуждали, не пора ли бежать за верёвками, дабы связать барина. Или всё-таки пора звать священника.

Стало окончательно ясно: от этих двоих я правды о своем «путешествии во времени» не добьюсь. Для них единственное возможное объяснение моему состоянию – либо горячка от ночевки на сквозняке в конюшне, либо очередная несусветная блажь их барина Бестужева-Рюмина, начитавшегося непонятных и вредных для православной души книг.

– Барин, да вы не печальтесь, – шепотом заверил меня Прошка. – Если причина вашего состояния поручик Орлов, так дело известное, он тот еще забияка. Со всеми так. Прошлого четверга чуть не застрелил Глинского за то, что тот его лошадь «клячей» обозвал.

– Да уж, – вздохнул Захар. – Только вам, Петр Алексеевич, с ним связываться не след. Вы ведь и стрелять-то не умеете…

– Как это не умею⁈ – возмутился я, хотя понятия не имел, умеет ли графский сын обращаться с оружием. Чисто теоретически должен, раз в армию попёрся.

– Ну… – Захар покосился на меня. – В прошлый раз, когда батюшка ваш велел вам на охоту с ним отправляться, вы из ружья случайно в конюха нашего выстрелили. Хорошо он на землю плашмя успел лечь, иначе, не было бы конюха-то. А потом три дня жаловались, что ухо болит.

Отлично. Значит, я не только зануда, но ещё и полный профан с огнестрелом.

Мы свернули за угол и остановились перед небольшим, но аккуратным домиком с резными наличниками. Пожалуй, это строение больше всего напоминало сказочный теремок, но только немного увеличенный в размерах. Во дворе росли вишни, под ними стоял круглый стол и два кресла-качалки. Благодать, да и только.

– Вот мы и пришли, – объявил Прошка, распахивая калитку. – Будьте любезны, Петр Алексеевич. Пожалуйте. Да садитесь вон, в кресло. Я пока попрошу Антонину Митрофановну, чтоб баню истопить. Негоже вам в таком виде расхаживать.

Не успели мы войти во двор, как на крыльце появилась женщина.

Выглядела она, прямо скажем, очень колоритно. Лет тридцати пяти, не больше. Высокая, статная, с пышными формами, которые даже простое платье не могло скрыть. Густые каштановые волосы были собраны в тугую косу, но несколько непослушных прядей выбивались, обрамляя лицо с высокими скулами и тёмными, чуть раскосыми глазами. Взгляд у неё был умный, оценивающий, а в уголках губ пряталась лёгкая насмешливость. Красивая женщина, это факт.

– Антонина Мирофановна, – почтительно поклонился Захар. – Барина вот привели.

– Вижу, – ответила она, скрестив руки на груди. Голос у неё был низкий, чуть хрипловатый, но при этом очень приятный. – И в каком же виде, позвольте спросить? Что ж ты, Захар, за барином так плохо приглядываешь. Будто он и не барин вовсе. Смотри, нажалуюсь его светлости, будет тебе по первое число.

Я, честно говоря, даже немного смутился. Хрен с ним, с графским титулом, но для встречи с такой женщиной мой вид и правда не подходил. Грязная рубаха, сапоги на босу ногу, волосы, наверное, в сене…

– Ночью изволили в конюшне ночевать, – вздохнул Захар. В его исполнении эта фраза выглядела так, будто Петр Алексеевич и правда дурачок.

– Опять⁈ – Антонина Мирофановна подняла темные, красиво очерченные брови. – Ну отчего же сразу не в свинарнике? Петр Алексеевич, вы, кажется, решили переплюнуть самого Диогена с его бочкой.

Я промолчал. Во-первых, не ожидал, что Антонина Митрофановна окажется столь молодой. Мне казалось, что обладательница подобного имени должна быть ровесницей Захара.

Во-вторых, пока мы шли к дому, Прошка вскользь обмолвился, что хозяйка – вдова какого-то там поручика. Не запомнил фамилию, если честно. То есть, опять же, в моём понимании она должна выглядеть старше и трагичнее. Мне прежде с вдовами сталкиваться не приходилось, не знал, что они бывают такими привлекательными.

– Ладно, заходите, – Антонина Митрофановна элегантно указала рукой на дверь.– А вы, Петр Алексеевич… – она прищурилась, – … расскажете, зачем вызвали на дуэль поручика Орлова.

– Э-э… – Я замялся. – Простите, но вам-то когда донесли? Сие недоразумение случилось только что. И потом…

Хотел сказать, мол, это придурочный поручик меня вызвал, а не я его, но осёкся. Зачем? Пусть думает, что я, да. Я вызвал на дуэль напыщенного придурка Орлова.

– Петр Алексеевич, мы с вами находимся неподалёку от Вильно, а не в Петербурге. Здесь слухи распространяются со скоростью ветра, а еще и слышно было его вопли. – Ответила вдова, и в её глазах мелькнули веселые чертята.

М-м-м… А вот это мне нравится. Это я люблю. Красивая женщина под боком – то, что сейчас необходимо моему измученному организму. Жизнь начинает обретать краски.

– Антонина Митрофановна, матушка, позвольте барин вот тут, под вишнями присядет. А мы пока баньку истопим. Если вы, конечно, не против? – Вылез вперед Захар.

– Хорошо. – Хозяйка небрежно повела плечом. Жест у нее вышел простой, но очень милый. – Скажу тогда Марфе, чтоб стол не накрывала. Пусть подождёт, пока Петр Алексеевич изволят привести себя в пристойный вид.

Антонина Митрофановна окинула меня насмешливым взглядом, развернулась и исчезла за дверью.

Захар на пару с Прошкой, как только хозяйка удалилась, принялись хлопотать вокруг меня. Один подтянул кресло, хотя оно и так неплохо стояло. Второй пытался усадить мою персону поудобнее, будто я сам не в состоянии разобраться.

– А скажи-ка мне, Захар, какой сегодня день? А то я что-то… запамятовал. После вчерашнего… приключения, голова не совсем свежая. – Поинтересовался я мимоходом, стараясь при этом выглядеть вполне естественно. Хотя, конечно, вопрос странненький.

– Так пятнадцатое мая сегодня, барин, – с сомнением в голосе ответил слуга. – Тысяча восемьсот двенадцатого года от Рождества Христова. Как есть пятнадцатое мая, ей-Богу!

Я чуть не кувыркнулся от неожиданности с кресла. Оно еще, как назло, при малейшем движении начинало раскачиваться вверх-вниз.

Ма-а-а-ай… тысяча восемьсот двенадцатого⁈ Мозг лихорадочно заработал, прокручивая те крохи школьных уроков истории, которые остались в воспоминаниях.

1812 год… Наполеон… Бородино… Пожар Москвы… Так, стоп! До Бородино еще, кажется, было лето… Июнь? Да, точно, вторжение началось в июне! То есть, у меня… примерно месяц? Всего лишь месяц до того, как начнется полномасштабная заварушка с французами? Ни хрена себе, за хлебушком сходил… Отчего-то эта старая шутка показалась мне максимально подходящей ситуации.

Мои проблемы с налоговой стали вдруг такой мелочью, такой милой домашней неурядицей по сравнению с перспективой оказаться в эпицентре Отечественной войны.

А самое главное, никто ведь этого не знает. Ни Захар, ни Прошка, ни самодовольные гусары. Никто из них не подозревает, что всего через несколько недель их привычный мир рухнет и перевернется. А я – знаю. Я знаю, кто нападет. И когда. Я знаю, как будут развиваться события. Я знаю, чем все закончится.

Твою ж мать… Это ведь мой единственный реальный шанс не просто выжить в сложившихся обстоятельствах, но и, возможно, перестать быть Петром Алексеевичем Бестужевым-Рюминым – «занудой, душнилой и всеобщим посмешищем». Если я смогу правильно, грамотно распорядиться имеющейся в моей башке информацией… О, какие перспективы открываются!

Мои стратегические размышления о том, как наилучшим образом монетизировать знание будущего, были снова прерваны появлением того, кто сейчас по идее должен быть в другом месте. По крайней мере, я бы этого очень хотел.

Возле калитки, ведущей во двор вдовы, нарисовался поручик Орлов, чтоб ему обосраться раз несколько, и двое гусар, но уже не тех, которые были у колодца.

– Так… – Тихо буркнул я себе под нос. – Вторая часть марлезонского балета…

Захар и Прошка тут же, как два добермана, замерли по обе стороны от меня. Ясное дело, будучи крепостными, они дворянам ни черта не сделают, но слуги явно готовы были рискнуть собственной шкурой ради обожаемого барина.

– Ну как, Петр Алексеевич, выспались на сене? – подал голос один из сопровождающих поручика.

Судя по мерзкой интонации и самодовольной роже, такой же придурок, как и сам поручик.

Что интересно, никто из них заходить во двор не торопился. Так и разговаривали со мной, повиснув на заборе.

– А мне вот интересно… – Я сделал задумчивое лицо. – Вам что, господа, поговорить больше не о чем? Неужели в вашей прекрасной гусарской жизни нет других тем? Или завидуете? Так не переживайте. Сегодня конюшня свободна. Можете прямо втроем туда отправиться. К тому же, компания будет отличная. Вы и лошади. Уровень мышления где-то на одной ступени. Ах, нет… Простите…Что ж я так-то… Зачем лошадей обижаю?

– Вы слышали, Константин? – Моментально взвился поручик Орлов. – Слышали? До сегодняшнего дня можно было прощать чудаковатое поведение этого… этого человека. С убогих, как говорится, спросу нет. Но теперь же он просто откровенно оскорбляет! А совсем недавно, сапогом в меня… Как… Как в голодранца какого-то!