Текст книги "Автобиография Дмитрия Раевского. Сокровище чаши"

Автор книги: Дмитрий Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

В этот момент ярчайшего осознания Его значения и значимости я боковым зрением увидел, что в

комнате есть, кроме меня, кто-то ещё. Я быстро завращал головой, пытаясь увидеть, кто именно

стоит у меня за спиной, но изображение как бы растворялось. Я видел и не видел одновременно.

Вместе с тем, создавалось впечатление, что я вижу невысокого тибетца, коренастого и улыбчивого, в тёмно-красном, типичном для монахов, одеянии. Я понял, что он стоит рядом и именно его

посещение вызвало во мне такую бурю чувств. Было открытием знать, что эти чувства принадлежали

ему, а не мне. Это он так чувствовал, а в меня эти чувства перетекли, как, бывает, перетекает вода из

одного сосуда в другой, если ей никто не мешает. Видимо, он поделился со мною своими чувствами

и смотрел, приму ли я такое же отношение, не стану ли ему сопротивляться.

Это некое испытание на созвучие миру Махатм. Если сердце моё созвучит в унисон – значит, 27

оно тут же примет все их чувства как свои собственные. А если нет, если я притворялся, или был

неискренен, или в сердце затаил нехорошее, то чувства эти, конечно же, не пролились бы в меня

как водопад. Это мне стало ясно тут же.

Улыбнувшись, я приложил руку к груди, немного поклонился как бы вбок и так в поклоне и застыл.

Вдруг в моём сознании прозвучала мысль, яркая, как вспышка солнца в тёмной комнате, где

внезапно отворили ставни ярким солнечным днём: «К вечеру будь один и в покое. Он придёт».

Всё естество моё задрожало от радости, и я тут же проникся глубочайшей благодарностью к этому

вестнику. То, что это он и был, не вызывало у меня и тени сомнения. Впечатления от его посещения

были столь ярки, что вся моя жизнь казалась мне более блеклой, чем эти минуты общения. Что-то

настоящее было в нём – более настоящее, чем жизнь человека, и это придавало нечеловеческую

уверенность во всём происходящем.

До вечера я не ходил, а летал от счастья.

Около семи часов вечера, сделав все земные дела, я сидел в глубоком сосредоточении и ждал. Не

может быть, чтобы ничего не произошло. Уверенность в наступающем событии была столь велика, как если бы это было не нечто из ряда вон выходящее, а происходило со мною уже не раз, и я уже

даже успел привыкнуть к этому. Но не привычка, а уверенность в правдивости наполняла меня. Это

как преданность к Жизни, к которой посчастливилось прикоснуться.

И вот наступил момент, о котором и было сказано, – Он пришёл.

На что это похоже?

Трудно сказать. Как если бы всю жизнь ничего не знал, а тут вдруг стал понимать многое. Как если

бы никогда не видел, а тут вдруг стал видеть. Или был глух, а тут звуки стали ясно доноситься до

слуха… Вот как к этому отнестись и как описать тем, кто продолжает не видеть и не слышать?

Так и здесь. Всё существо моё утончилось так, что, хотя Его бестелесная фигура и не была видна

моему физическому взгляду, я чётко знал, где он стоит, как выглядит, и даже его взгляд был вполне

ощутим, как если бы это был взгляд физического человека. Так вот кто наблюдал за мною всё это

время!

Но не это наполняло меня. Чувства, гораздо более сильные, чем в момент утреннего посещения

улыбчивым монахом, бушевали во мне. Как их описать?

Можно сказать так: темя моё вдруг разверзлось, и я самим существом своим стал видеть звёзды. И

звёзды, и планеты, и черноту Космоса, но главное – я понял, что такое Беспредельность. И это было

не некое мимолётное чувство, которое, едва ухватишь, тут же улетает. Вовсе нет. Это было вполне

стабильное состояние сознания. Ощущая, что поток моего внимания и мыслей стремится вверх, тем не менее, я чувствовал: я сам весь был Беспредельностью в тот момент. Беспредельностью

познания. Я стал способен знать так много и так глубоко, что это удивительное свойство заставило

меня совершенно забыть, кто я и где я. Любой вопрос мой тут же находил ответ свой в самый момент

своего зарождения. И ответы эти были так глубоки, как и само бездонное небо, под которым я

оказался. Понимание всего, глубокое и вечное, стало моим «Я» в тот момент. И так продолжалось

несколько минут. Затем ощущение Беспредельности и всепонимания стало таять. Через полчаса

от него остались лишь глубина понимания и потрясение от открывшегося мира. Такое невозможно

было себе представить даже в самых смелых мечтах. Именно не разговор, но Откровение – вот что

произошло между мной и Махатмой в тот вечер.

Потрясённый, я сидел в кресле и думал. Так что это такое – «Мир Махатм»?

Мир абсолютно искренних чувств, чистых, как алмаз, и сильных, как ураган? Но это лишь преддверие

в Их Мир.

Мир Откровения и всепонимания? Но так он открылся мне, и это не значит, что так он откроется

кому-то ещё.

Мир мудрости и Беспредельности? Но Беспредельность – его основа, а мудрость – следствие от

знания его, но не сам Мир. Можно было сказать, что, как роса рождается, когда небо опускается

на землю, лишь в момент их соприкосновения, так и мудрость рождается, когда осознание Небес

прикасается к земным явлениям. Когда же сознание Небес не касается Земли, оно не проявляется

в виде мудрости.

В любом случае, дух мой ликовал, и, как туман опускается на поля в предрассветный час, так и

спокойное счастье опустилось мне на душу. С тем я и заснул.

28

На следующий день всё повторилось.

Опять улыбающийся тибетец пришёл часов в одиннадцать утра и порадовал мыслью о продолжении

Общения.

Часов в пять вечера я уже ждал, и ближе к половине шестого Беспредельность разверзлась надо

мною, а мягкий свет души Махатмы окутал мои чувства неописуемой чистотой восприятия Небес, так что весь окружающий меня мир перестал существовать.

Я был всем, я был Беспредельностью, и в то же самое время находился в гостиничном номере в

Шигацзе.

Нельзя сказать, что каждый раз Беспредельность была та же или что она была другой. Каждый раз

это было очень необычно, удивляло и дарило чувства, настолько непохожие на прежние, земные, что не возникало желания сравнить, был ли похож предыдущий день на нынешний.

Вместе с тем, моё сознание «человека мирского» также стало меняться. Вечерние Откровения не

проходили бесследно, они оставляли весьма значительный отпечаток на моих чувствах и после

того, как ощущение Беспредельности и мощи Знания таяло.

В первую очередь, я отметил, что, глядя на окружающий мир, стал разделять в нём внешнее, суетливое от внутреннего, главного. Скажем так, суета более не прельщала. Мир как бы разделился

на чёрно-белую очевидность и яркую, залитую слепящим солнцем Действительность, которая

была частью моего мировосприятия, но, тем не менее, была реальнее, чем я и весь этот мир.

Такое разделение не пугало, скорее наоборот. Теперь я знал истинную ценность всему, а потому не

обращал внимания на то, что было лишним и ненужным.

Во-вторых, и сами мои чувства стали неумолимо меняться. Как если бы кто-то очень мудрый и

очень сильный наложил свою Руку поверх моего сердца, отделяя в моих чувствах то, что ценно, от

того, что не ценно.

Неценные отбросы эмоций я стал воспринимать как шелуху, пыль, как сухие листья вчерашнего

дня. Вместе с тем, как вечные горы всегда радуют своей красотой и молчаливой значимостью, так и

в моих чувствах стали превалировать ощущения целостные, непреходящие. Разделённые, чувства

как бы предлагали мне каждый раз выбрать – что я желаю: шелуху суетности или монолитность

гор. Я избирал так полюбившиеся мне горы и радовался возможности выбора. Ведь пока этого

разделения не произошло, по сути, и выбора не было. Мне это очень напомнило фразу из «Книги

Золотых Правил»:

«…«Великий Просеиватель» – имя «Учения Сердца» Колесо Благого Закона в неустанном быстром

вращении; Оно дробит днем и ночью. Неценные отбросы отделяет оно от золотого зерна, мякину –

от чистой муки. Рука Кармы направляет колесо; его обороты отмечают биение ее сердца.

Истинное знание – мука, ложное знание – мякина. Если хочешь ты питаться хлебом Мудрости, замеси его на чистых водах бессмертия (Amrita). Если же замесишь ты отбросы на росе иллюзии

Maya, приготовлена будет тобой лишь пища для черных птиц смерти, для птиц рождения, разрушения и скорбей».

Так вот, эту борьбу я стал вполне реально наблюдать в самом себе, чётко понимая, что является

тленными отбросами, а что – золотым зерном.

Это ощущение Руки на чувствах держалось потом очень долго, около года.

Я понимал, что эта Рука – нечто мудрое и сильное, но, вместе с тем, не моё, но внешнее, помогающее.

Откровения продолжались каждый вечер. Я уже привык к этому ритму. Неважно, шёл ли я по улице

или сидел в номере, подходил тибетец, напоминал о вечернем посещении и растворялся.

Наступал вечер, вместе с ним в мою душу врывалось знание Беспредельности, возможности

моего сознания расширялись безмерно, и где-то в глубинах моего «Я» рождалась способность

воспринимать этот новый, удивительный Мир ещё глубже.

Вот уже я знал, что мысли бывают имеющие форму, а бывают – формы не имеющие.

Вот уже я мог внутри себя отличать мысли свои от мыслей других так же легко, как сказанные слова.

Вот уже осознаю я, что океан Истины существует, что он вполне материален и что можно черпать

из него даже без книг.

Вот уже понимаю я, что мир Махатм держится равновесием, суть которого – в том, чтобы, не

удаляясь от людей вообще, стараться ни в коем случае не приближаться ближе дозволенного

29

Законом. И я знаю этот Закон и вижу, что можно, а что нельзя – я знаю это так, как если бы моё

Знание родилось вместе с этим мудрым и безграничным Законом, распространяющимся через все

миры и через любые ситуации.

Многое, многое такого, о чём даже и рассказать нельзя, стал понимать я так же чётко, как таблицу

умножения. И даже когда Беспредельность таяла во мне, я не переставал знать так. Исчезая, часть

её всё-таки оставалась и в моём человеческом уме, и многое из того, что я знал чётко в момент

Откровения, я помнил, хоть и смутно, во всё остальное время своей жизни. Так знание Махатм

перетекало в меня, как в кувшин набирают воду.

Вместе с тем, ощущение счастья и безмерного покоя стало день ото дня всё больше и больше

наполнять мою душу. Как расплавленный воск заливают в формы, так и меня переполняло счастье

от близости океана Мира Махатм. И чем больше я постигал, тем безмернее становилось это счастье.

Вообще с едой были проблемы, и серьёзные. Буддисты, они, конечно же, буддисты, но мясо

любят больше христиан. Найти в ресторане безмясное блюдо было равносильно подвигу. «Фрайд

потейто», жареная картошка, – это, пожалуй, единственное блюдо. Что оно собой представляло: картофель, наструганный на тёрке длинной соломкой, обданный горячим маслом. В общем, сырой

картофель с маслом. Большие, как уши, китайские грибы. Рис в любых количествах и вариациях. На

этом – всё. От риса изжога становилась просто нестерпимой.

Солнечное сплетение ломило почти не переставая, от этого все внутренности были, как раскалённой

кочергой, обожжены. На опалённых слизистых уже заселилась враждебная микрофлора, враждебная даже к патогенной российской, это я помнил ещё из курса микробиологии. Так что без

антибиотиков мне было явно не обойтись.

Но каждый вечер приходил Махатма, и солнечное сплетение от этого продолжало опалять собой, как солнце планеты, органы брюшины. Но если бы меня спросили, готов ли я и дальше терпеть боль

и неудобства, я бы с радостью согласился, да и вообще, пожелал бы отсюда не уезжать. Волшебство

Беспредельного Знания продолжалось, и ничего прекраснее в жизни представить было нельзя. В

Лхасе воздействие Махатмы стало не таким мощным, оно как бы потеряло в силе и интенсивности, но Знания продолжали литься рекой в моё распахнутое сознание.

С крыши отеля хорошо был виден город. Потала и площадь перед ней, с другой стороны отеля –

древний монастырь, самый влиятельный и могущественный не только в прошлом, но и в настоящем.

Оставалось несколько дней до отъезда, и надо было успеть всё осмотреть. Потала впечатляла

– и мощью крепостных стен, и высотой зданий, и богатством убранства, и старинной культурой, из которой, как я слышал, развились все европейские культуры. Площадь перед Поталой своим

размахом напоминала Красную Площадь в Москве, а фонари на площади – сталинский стиль.

Гид подтвердил, что эти лампы китайскому правительству подарил Сталин – специально для этой

площади как дружественный знак коммунистическому китайскому народу.

С крыши Поталы открывался вид на всю долину, а город вообще лежал как на ладони.

Но, в принципе, меня уже ничто особо не впечатляло. Основные эмоции я испытывал по вечерам.

Когда Беспредельность открывалась над теменем и я, становясь частью её, узнавал каждый раз

что-то новое.

Однако время действия визы подходило к концу – пора было настраиваться на обратную дорогу.

Рано утром автобус забрал меня, в числе прочих туристов, из отеля и повёз в аэропорт. Было раннее

утро, темно, и огромные звёзды смотрели в окна автобуса. Здесь, между Лхасой и аэропортом, вне

городской иллюминации, небо было по-настоящему интригующим, а звёзды – огромными.

Здание аэропорта было сконструировано в современном стиле, но аэропорт был по совместительству

и военным, и за окном то и дело взлетали военные самолёты. Это были старые МИГи, на таких ещё

Гагарин летал. Как они летали столько лет – мне было совершенно непонятно.

До самолёта – четыре часа, и делать было нечего. К счастью, я совершенно случайно познакомился

с пожилым американцем русского происхождения, эмигрантом из России. Всё это время мы с ним

проговорили на одном дыхании. Его история заслуживает отдельного рассказа.

30

Рассказ русского из Америки

В конце семидесятых он с женой уехал в США. Тогда это казалось чем-то совершенно нереальным, но он смог. Работая корреспондентом центральной газеты, он бывал в разных странах в

командировках и понимал, что жизнь в СССР неуклонно катится вниз, а нефтедолларов на всех

никогда не хватит.

Ухватившись за появившуюся возможность, он справил документы себе и жене. Приехав в США, они старались, как могли. Кроме журналистского мастерства, оба ничем не владели, а потому

единственный шанс для них не быть до конца жизни уборщиками – это русскоязычная газета. Такая

была в Нью-Йорке, туда они и направились. Устроиться было крайне трудно, а журналистом – и

вовсе невозможно, так что пришлось в издательстве поработать и уборщиками, и корректорами.

Таким образом, освоив несколько профессий, сопутствующих газетному бизнесу, они получили

подарок судьбы – место в журналистском отделе.

Понимая, что здесь ни с кем нянчиться не будут, он работал как проклятый, жена не отставала.

Очень быстро неутомимой трудоспособностью зарекомендовав себя с самой лучшей стороны

и подтвердив свой талант журналиста, он стал заместителем редактора. Зарплата позволила

откладывать деньги «на старость», да и дела в газете шли всё лучше. Ближе к 90-м из СССР повалил

поток эмигрантов, так что газету стали читать гораздо больше людей, чем раньше. И вот, когда

к концу 90-х ему стукнуло 65 и пришла пора выходить на пенсию, оказалось, что он не просто

уважаемый, но и зажиточный человек. Благодаря умелым вложениям их накоплений (этим

занималась жена), акциям в капитале газеты (он покупал их понемногу с каждой зарплаты), а также

бонуса от владельца газеты (около 2-х млн. долларов), он, выйдя на пенсию, оказался владельцем

более чем пятимиллионного состояния. Это не очень много по понятиям американцев, но очень

неплохо для человека, который в сорок лет вынужден был начинать всё сначала на чужой земле.

Как распорядиться капиталом? Налог на наследство в США – один из самых высоких в мире, а дети

сами крепко стоят на ногах, так что дарить им деньги – смысла никакого.

Уже много лет он отсылает хорошие чеки в Россию, близким родственникам, но им так много давать

тоже смысла нет. Все драгоценности, которые хотели купить жене, уже купили. Билеты на лучшие

спектакли Бродвея у них всегда были выкуплены на полгода вперёд. Осталось одно – повидать

мир. Пока работали, они не могли себе этого позволить, так что теперь – самое время.

В 65 лет нет сил ходить в пешие походы, а голова, благодаря хорошим витаминам и отменной

привычке думать, работает отлично, так вот хочется не просто смотреть на мир, но ещё и понимать, что ты видишь. Для этого нужен хороший гид в любом путешествии. По мнению зажиточной

американской публики, самый лучший гид – это профессор американского университета, седой

и много знающий. А лучший сервис – это когда твой багаж стоит у дверей твоей гостиницы вне

зависимости от того, помнишь ты о нём или склероз не даёт тебе возможности о нём помнить.

Так вот, такие зажиточные пенсионеры собираются группами по 20-30 человек, в гиды берут

профессоров, которым оплачивают не только дорогу, но и недешёвые услуги, и путешествуют, путешествуют, путешествуют…

Мой новый знакомый, русский американец, решил с женой, что больше двадцати лет они не

проживут, а через 20 лет путешествовать точно не смогут. А раз так, за эти 20 лет можно получить

массу удовольствий. Причём так, чтобы часть денег продолжала работать и приносить прибыль, а

дивиденды и часть основной суммы можно потихоньку тратить.

Интересно, но каждый день путешествия в таком небедном обществе, организованного

туристическим VIP-агентством, обходился этой семейной паре примерно в тысячу долларов, ну, может, чуть меньше. А путешествовали они не менее четырёх месяцев в году, прямо как мои

знакомые евреи. Но те путешествовали, пока молоды и сильны, а эти – будучи уже старыми и

немощными, зато с большим комфортом.

Каждый год они были вынуждены менять свои загранпаспорта – некуда было клеить визы. В

этом году уже были в Китае, в Антарктиде, проехали пол-Европы и успели составить своё мнение

о мире. По их мнению, армия Китая – это колосс на глиняных ногах, и держится она только

безумным количеством народа и ядерным оружием, всё остальное – это сплошное разгильдяйство

и показуха, так что ни Штатам, ни России она не ровня. Антарктида тает и скоро затопит половину

31

мира, а Европу ждёт страшный экономический кризис просто потому, что слишком уж она стара, а старики больше любят отдыхать, чем работать. Молодые – Китай, новая Россия, США – да, будут

развиваться, а Европа – скорее всего, нет.

Я слушал этого немолодого, умудрённого опытом человека, о чём-то спрашивал его, он неторопливо

отвечал. Он расспрашивал меня: как там Москва-матушка (в этом году надо бы и туда слетать)?

Как люди живут? Что такое евроремонт (а то в инете пишут, а что такое – не говорят)? Я охотно

рассказывал ему: что да как. А сам думал, хотел бы я себе такой старости или нет…

Вскоре объявили посадку, и мы пошли сдавать багаж. Оказывается, надо платить депачча-прайс, плату Китаю за право покинуть их страну, какую-то мелочь в долларах. Старик охотно, но с

достоинством помог мне поменять сто долларов. На том и расстались. Его жена уже не говорила

по-русски, уже забыла его и потому в разговоре участия не принимала, лишь помахала мне на

прощанье рукой, другой рукой задумчиво поправляя шейный платок, скрывающий морщинистую

шею.

Мы сели в самолёт, а я всё думал – как представляю себе свою старость? Раньше я об этом не

задумывался. Ну, наверное, хотелось жить не в нищете, это ясно. А как?

Самолёт пролетал мимо величественной Джомолунгмы. Глядя на эту «крышу мира», я думал, что

она настолько же превышает все окружающие её горы (в основном, не менее восьми тысяч метров

высоты), насколько обычные горы возвышаются над долинами. Это было потрясающее зрелище

– величественный массив, в присутствии которого все остальные казались невысокими и явно

находившимися в услужении у гиганта.

При посадке лётчики совершили ошибку и пошли на повторный разворот. Мой желудок и

кишечник, опалённые многодневными горениями огней солнечного сплетения, заселённые какой-то ужасной боевой, явно патогенной флорой, бунтовали и требовали срочного избавления от всего

содержимого сразу. Я держался изо всех сил, чтобы не допустить конфуза. Так что посадка для меня

была просто незабываемой.

Непал встретил ярким синим солнечным небом, досмотром на таможне и новой платой за визу.

Оказывается, когда я прилетел в Непал первый раз с желанием проследовать в Тибет, надо было

брать визу транзитную, так гораздо дешевле.

Но деньги ещё оставались, так что расстраиваться повода не было – не последние.

Быстро добравшись до «Синей птицы», в которой жил до отъезда в Тибет, я порадовал портье

разросшейся бородой. В связи с началом туристического сезона, цены на номера поднялись вдвое, но делать нечего. Лечение решил оставить до России. Несколько дней на покупку сувениров, и – в

Россию. Но улетать страсть как не хотелось.

Случайно наткнулся на евреев, только что вернувшихся из Таиланда. Они огорошили меня:

– Да у вас там в России вовсю идёт война!

– Что?

– Взрывают жилые дома, танки на улицах, в Чечню введены регулярные войска, люди в панике!

– Ни фига себе...

– Да уж, пока тебя не было, мир изменился...

Пора было собираться домой.

Но что же всё-таки переменилось во мне по возвращении в Непал? Я понимал, что в Москве

изменения будут ещё сильнее, но в том же направлении.

Во-первых, в Непале ощущения Махатмы стали ещё слабее, смазаннее. То есть они были так же

реальны, но ощущения Беспредельности уже не затапливали сознание и не дарили смыслами. Я

понимал, что, когда прилечу в Москву, эти моменты счастья совсем ослабнут. Единственное, что

радовало, так это общий фон безбрежного счастья.

Во-вторых, казалось, Откровения так сильно пропитали меня, что моим нормальным состоянием

было ощущение полёта и света. Не было ничего такого, что могло бы омрачить мою жизнь просто

потому, что свет и счастье покрыли собою все неприятности. Таким счастливым и устремлённым, знакомым с Миром Махатм я вернулся в Россию.

Что же пожелал мне Махатма в дорогу, с каким напутствием отправил?

Я помню его грустный взгляд. Он знал, что мне будет непросто. Но необходимость продолжения

32

земных дел и отдачи земных кармических долгов предполагала жизнь в России, а не в Тибете.

Я знал, что семь лет после инициации необходимо прожить жизнью простого человека, без всяких

намёков на исключительность. Встреча с Махатмой – это скорее аванс. А вот пройти после этого

всевозможные испытания в условиях обычной жизни, как бы одному, как бы в небрежении и не

растерять этот Свет и эту мудрость – вот что сложнее всего.

Я знал, что семь лет за мною будут наблюдать пристально, взвешивая на весах высшей

справедливости каждую мою мысль, оценивая меня как будущего сотрудника, как это было со

всеми моими предшественниками. Я знал, что спустя семь лет во мне поднимется волна сердечной

тоски и что навстречу ей понесётся волна Зова. И что, когда они встретятся, Махатма появится из

небытия и сердце моё обретёт утерянное за семь лет одиночества счастье. И если это произойдёт, то ещё более сложная жизнь ожидает меня – быть сотрудником Махатмы, самая сложная жизнь

из всех. Я знал всё это, но был очень молод, чтобы мыслить категориями многих лет, так что мои

планы дальнейшей жизни можно было описать так: «просто жить».

Семь лет спустя

Жизнь шла своим чередом. Семья, купленная недорого квартира, работа… За эти годы многое

удалось сделать. Удалось остаться независимым – сам себе хозяин. Трое прекрасных детей. Это

уже неплохо. Но неудовлетворённость жизнью стала давать о себе знать всё чаще. Не для того

живу. В 2005-м съездил на Селигер. Из старых участников было человек пять, остальные – новые.

Отрывались и хохмили всю дорогу. Рассказывал спутникам особенности прошлой поездки, сочиняли песни. Устроили смотр самодеятельности – придуманная мною миниатюра победила в

конкурсе, что очень обидело фаворитов – молодую семейную пару, жаждущую реванша. Но мне

были далеки их детские эмоции.

Вообще, всё было не в радость. Вообще, всё. Летом 2006 года потянуло почитать Письма Махатм.

Удивительная книга! Большей мудрости трудно найти в этом мире. Читая, ловил себя на мысли, что

всё это было и в моей жизни, а сейчас нет. Стало даже казаться, что приключения 1999 года были

какой-то шуткой или иллюзией. Горечь прибывала, а счастье ушло.

Как я понимаю сейчас, Махатмы испытывают лишь сердце человеческое. Если мирское будет

питать и приносить наслаждение, то не готово ещё сердце к великому. Но так понимаю я сейчас. А

тогда просто не было того, что было бы по душе. А что дальше?

Весной сильно болел. Температура не отпускала. Посмотрев на компьютер, попробовал писать.

Что-то вроде эссе об Атлантиде, ведь что-то да знал, а другие не знали об этом ничего. Когда прочёл, то понял, что это слишком убого, чтобы кому-то показывать. Летом топил себя в работе, но осенью

и на работе появились проблемы, а оттого горечь стала вообще нестерпима. Нет радости в жизни, одни проблемы, и нет осознания – ради чего жить. Жить всей душой, словно мчаться на коне на

полном скаку, как показывали те облака в Шигацзе, как летел тот огненный шар над чёрным полем

на Селигере. Как показала жизнь, существование обывателя – не для меня.

В декабре появилась идея прочесть письма Учителей Мудрости – то же, что и Письма Махатм, но

к другим корреспондентам. Зацепили такие слова, адресованные Олькотту, что он понял мысль, внушённую ему Махатмой.

Я сидел с книгой в руках и думал: а вообще, знают ли Махатмы о моём существовании или в моей

жизни более не будет момента общения с Ними? Для меня это было очень важно. Пожалуй, это

было самое важное. Если да, будут – то жизнь моя должна в корне измениться, потому что так

дальше жить я не мог. Я ходил с этой мыслью несколько дней.

Начался новый, 2007 год, а я всё ходил и думал о том, как понять мысль Махатмы. Ну, ведь Олькотт, при всей его неспособности, мог. Так почему я не смогу? Прошло уже много лет с момента поездки

в Тибет, но она была самым ярким событием моей жизни. И те понимания, что я вынес тогда, были

самыми важными в моей жизни. Всё остальное лишь пыль – так понял я тогда.

Новогодние праздники тянулись и тянулись, делать было нечего, и тут мне пришла мысль, яркая, как комета на ночном небе: надо искать общения в инете. Должны же быть места, где люди просто

собираются и общаются? Не может быть, что такого не было.

33

Подсоединив ноутбук к мобильному телефону, я набрал в поисковике: «душевное общение».

Яндекс выдал сайт, где было написано, что это – форум. Интересно, подумал я, что это за слово

такое – «форум»?

Быстро освоившись, я начал писать, спрашивать, отвечать. Мне понравилось. Даже переживал из-за неприятных минут общения...

И вот на второй неделе после знакомства с форумным общением, подойдя к ноутбуку, я окаменел.

Вдруг, ни с того ни с сего, я почувствовал на себе взгляд. Тот самый, что я чувствовал в Непале и

Тибете почти восемь лет назад! Этот взгляд буквально приковал меня к месту, и я сидел на стуле, боясь пошевелиться. Он опять пришёл! Он не забыл про меня! Сердце моё боялось биться, чтобы не

вспугнуть это внезапно нахлынувшее на меня счастье! Опять, как тогда, в мою душу вдруг ворвался

вихрь торжественности и почитания Махатмы. Я вновь ощутил всем своим естеством, сколь Он

высок в своей святости и всепланетности. Слёзы счастья потекли у меня из глаз. Я дождался!

Его мысль, прозрачная, как алмаз, и чистая, как слеза, была лишена формы слов. Но всё же весь

смысл её долетал до моего восприятия, как выпущенная умелым лучником стрела. Я понял Его

желание. Словами это можно было бы объяснять долго, может, час, а может, и два. До некоторых

не дошло бы и за день, но я понимал сразу и всё – такая способность понимать Его мысль была

воспитана во мне в Тибете.

Он желал, чтобы я нашёл в пространстве Интернета место – форум, посещаемый, противоречивый, где

бы участники (несколько десятков посетителей) обсуждали Махатм и Их периодические появления

среди людей, а также Учение Махатм, которое выдавалось периодически среди разных народов и

всегда становилось основой для новых религий. Это обсуждение мне надо было найти и принять

в нём участие, органично войдя в круг этих людей. Зачем? Об этом Он донесёт до меня в другой

раз. Потратив несколько дней на поиски, я случайно узнал о таком месте. Зарегистрировавшись как

«Маленький лев», начал писать.

О чём я мог написать в теме, посвящённой Махатмам и их ученикам во всех веках? Конечно же, о

своём опыте. Но мне было указано не разглашать его пока, а говорить как бы со стороны.

Как я понял, так я и сделал.

34