Текст книги "Автобиография Дмитрия Раевского. Сокровище чаши"

Автор книги: Дмитрий Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Сергей тоже не отставал:

– Было там много интересного. Видели туристов из Германии. Они решили не обходить вокруг

Кайлаша, а пройти ущельем через него. Так вот, углубились они на пару километров и вторглись

в какие-то запретные области. На них такой страх напал, что они обделались, побросали рюкзаки

и ускакали оттуда, только пятки сверкали. Что это было – они не говорили. Ужас, страх – и только.

Саша подхватил:

– Ой, Ленка мучилась! Помнишь, Лен?

–Как же, помню. У меня видения были.

Я смотрел на них большими глазами. Они рассказывали искренне и взахлёб.

– Да, замучили меня видения тогда. Монахи ходили, которых только я видела. Змеи ползали яркие, радуги на небе. Ребята только пальцем у виска крутили.

– Ну не видели мы того, о чем ты рассказывала, представляешь?

– Тебе ещё в автобусе стало плохо, ты на пару со студентом зажигала.

– Это да, но монахов тех видела, ну как тебя! Настоящие, на нас не смотрели, ходили себе туда-сюда, а ребята удивлялись, что я с монахами теми здоровалась.

Сергей продолжил:

– А ещё от их воды расстройства кишечные. Готовься, тебя тоже ждёт.

Лена порылась в своей сумочке, достала алюминиевую плитку с таблетками:

– Вот, возьми. Моя бабушка дала со словами: «Девочка моя, достаточно одной таблетки. Запомни, одной». Мы проверяли, действительно, хватает.

– Спасибо. Что ещё посоветуете?

– Шоколад. Кэдбери. На высоте поможет от высотной болезни. Больше ничего не помогает, только

шоколад. Средства гигиены возьми про запас. Мыло, постирать, если что. Спальный мешок, рюкзак.

Ты с чем приехал, брал с собой что?

– Нет, только деньги.

– Понятно. Пойдём, поможем тебе торговаться, тут цены сбивать надо.

Мы попросили счёт. Официант принёс бумажку, друзья-евреи всё подсчитали и просияли. Саша

шёпотом сказал мне:

– Официант ошибся на сто рупий в нашу пользу, быстренько рассчитываемся и валим.

Только мы встали, прибежал официант с бледным лицом и, извиняясь, заменил счёт на правильный.

Евреи огорчились, но деньги отдали. Вот уж, действительно, евреи есть евреи. Сто рупий – это

полтора доллара.

В магазине выбрали экипировку: зелёные брюки х/б, брюки и куртку из гартекса, из гартекса же

такой же жёлтый рюкзак. Всё очень недорого. Затем по медицинской части в аптеке приобрели

что-то по мелочам.

Выяснилось, что ребята, только что приехав их Тибета, собирались в Таиланд. Саша через ноутбук

вышел в инет, поговорил с бабушкой через «аську», потом поискал дешёвые отели, дешёвые

билеты. Всё получалось так дёшево, что я даже не мог себе представить, что такое может быть. Но

не это занимало мои мысли. Я всё пытался понять, остался ли Тибет обителью чудес, каким был лет

двести назад, или нет.

После долгих аккуратных расспросов выяснилось, что много разного происходит с туристами.

Например, знакомые евреев были на Эвересте, поругались с местным шаманом. Так он на них

лавину спустил. Пообещал – и спустил. Из девяти выжили только трое, но теперь туда ни ногой.

Тибетские Учителя были весьма притесняемы в Тибете. Глава секты Карма-па, живший в то время

20

западнее Лхасы, был весьма удивительным человеком, но и его официальные власти Тибета

старались выдворить из страны (и вскоре после моего отъезда из Тибета они его все же выгнали).

Так за разговорами прошло два дня. Наступал день отъезда, и моё сердце радостно билось в

ожидании великих перемен. Наконец я смогу повстречаться с настоящим буддийским Учителем, который к тому же сам меня и пригласил!

Вечером началась забастовка таксистов, и юноша в гостинице предупредил меня, что, если я

хочу завтра утром попасть на автобус, мне следует заранее договориться с такси. Все попытки

привели к неудачам – таксисты категорически отказывались меня везти, а потому пришлось нанять

велосипедного рикшу за цену такси. Утром мальчик был у гостиницы. Свежесть и тишина светлого

утра радовали, а предчувствия дарили лучшие надежды.

Автобус на двадцать человек был заполнен наполовину.

Дороги были пусты, редкие деревеньки вдоль трассы приглашали в кафе. Остановились лишь один

раз, купили воды и продолжили путь.

Дорога вела в гору, и уже очень скоро мы достигли отметки четырёх тысяч метров – так говорил

высотомер на часах у японца, нашего спутника.

Постепенно мы въехали в узкое ущелье. Где-то далеко внизу текла река, спуск к ней был весьма

крут, а дорога ненадёжна, местами автобус сильно кренился, и водитель просил перейти на сторону

автобуса, противоположную крену. Облака не закрывали солнце, где-то внизу рабочие строили

гидроэлектростанцию. Ехали полдня, пока автобус не остановился. Водитель сказал нам, что мы

приехали, надо выгружать вещи. Дальше дороги нет, надо ждать гида.

Оказалось, что гид проспал и мы уехали без него. Но беда была в том, что у него остались все наши

документы.

Вскоре он приехал на стареньком такси, радостный, что всё-таки приехал и мы можем продолжить

путь.

«Пропав» в сторону пограничников на полчаса, он пришёл к нам, собрал всех и повёл через границу.

Что такое граница в этом месте? Это мост над пропастью, мост почему-то пешеходный, без всякой

возможности по нему проехать. Почему? Я не знаю. Пройдя паспортный контроль на другой

стороне, мы скучились, и гид сообщил нам, что надо ехать до деревни – это километров пять. На

чём? На грузовике. В кузове. Сервис на грани фантастики!

Забравшись в кузов грузовика, мы подложили под себя наши рюкзаки и взялись за борта. Грузовик

стал карабкаться круто вверх, его нещадно трясло, а мы местами подпрыгивали на наших вещах на

полметра.

Очень скоро этот экстрим закончился, никто не пострадал, мы вывалились на грязный асфальт.

Гид предложил нам переждать в кафе, а сам побежал искать джипы, что повезут нас дальше.

Кока-кола оказалась по доллару за бутылку 0,3 л, что было чем-то фантастическим в те времена. Тут

же подошли менялы, частным образом предлагая обменять доллары на юани. В общем, обычная

приграничная суета.

Примерно через полчаса мы загрузились в старые угловатые семиместные лэндкрузеры с

карбюраторными двигателями и двинулись в путь.

Моими спутниками оказались поляк Мачек, довольно сносно разговаривающий по-русски и

прекрасно владеющий английским; парень с девушкой из Амстердама, ни с кем особенно не

разговаривающие; и две немки, паломницы, желающие в Шигацзе пересесть на машину до

Кайлаша. Нашим водителем оказался пожилой, сухой, как щепка, тибетец, который в опасные

моменты понукал машину, как лошадку, негромкими гортанными покрикиваниями.

А таких моментов за три дня путешествия оказалось немало.

Мы выехали из деревушки, дорога потянулась вверх, мы были на противоположной стороне того

же ущелья, которое было от нас раньше справа, а теперь – слева. Поднявшись почти на вершину

скального массива, мы наблюдали удивительную по красоте картину. На другой стороне, почти

на самом верху, приютился небольшой тибетский храм, аккуратный и изящный в своей красоте.

Облака рваным пухом лежали где-то внизу под нами, воздух был прохладен и влажен, чувство

21

начинающегося волшебства овладело моей душой, так что восторг буквально захлёстывал меня.

К вечеру мы прибыли в небольшую деревню с тибетской гостиницей. Было это довольно высоко

в горах, вокруг нас величественно белели снега Гималаев, гостиница была бедная, удобства во

дворе, денег просили мало, а номера более походили на комнаты постоялого двора века XIX, чем

конца XX. Постельное бельё было своё, но стёганым лоскутным ватным одеялом я воспользовался

– утром были заморозки, а отопления не было.

Наспех позавтракав в странном кафе, где было не то чтобы грязно, но скорее убого, мы сели в

машины и тронулись в путь.

Красота вокруг нас компенсировала неудобства ночлега, скалы и небо создавали такой колорит, что глаз было не оторвать.

Выехав из ущелья на просторы высокогорного Тибета, мы были очарованы – видно было километров

на пятьдесят. Чистый воздух, отсутствие пыли и неплохая грунтовка давали хороший настрой.

Ехали до обеда. Опять постоялый двор, но уже без гостиницы. Тибетцы с любопытством

рассматривали нас, а мы – их.

Яки, овцы и бараны вызывали восторг у нас, мы их фотографировали, равно как и тибетских детей.

Чумазых и оборванных.

Тибетское кафе – это помещение в двести квадратных метров, расписанное драконами; резные

столбы поддерживают крышу; буддийские мотивы вдохновляли художников, расписывающих

стены. Но кухня сплошь мясная. Мясо яка во всех вариациях – это основа кухни. А как же буддийское

вегетарианство? Его нет. Но русское вегетарианство нуждалось в безмясной пище, так что угощаться

пришлось шоколадом и зелёным чаем.

После обеда – китайская застава. Офицер, в коротких салатовых брюках, так что были видны носки, и в таком же салатовом френче, висевшем на нём как мешок, сидел у шлагбаума с важным видном, как один из богов местного тибетского пантеона. Наш шофёр недовольно покачал головой и пошёл

договариваться. Как видно, ехать было можно, но нельзя. Некоторая сумма, перекочевавшая в

карман мешковидного френча, открыла нам шлагбаум, и мы поехали дальше.

Часам к шести вечера – очень высокий перевал, около пяти тысяч метров над уровнем моря. Ел

шоколад и пил чай, наверно, это помогало не чувствовать высоты вообще.

Перевал представлял собой склон горы, достаточно пологий, где-то вдалеке была видна снежная

шапка этой горы. Весь склон был вечной мерзлотой, к осени оттаивающей сантиметров на сорок, отчего всё, что окружало дорогу, было просто болотом по колено.

Насыпная грунтовая дорога возвышалась на полметра над этим болотом, но грунт таял, и текла

вода. Чтобы она не смывала дорогу, в некоторых местах вместо моста были просто понижения

дороги, как бы ямы, которые джипы миновали довольно легко. Но не только джипы ездили тут.

Явно индийского происхождения грузовик, преодолевая такую яму, сорвал себе карданный вал, да так и остался стоять, ожидая запчастей. Стоял уже не первый день. И все пытались объехать его

вокруг по этому болоту.

Выглядело это примерно так. Около двадцати лэндкрузеров разных лет выпуска и расцветки

съехали с дороги и застряли тут же. Кто чуть дальше, кто чуть ближе.

Разговорившись с туристами, мы выяснили, что сидят все с утра, мы их нагнали. Наш водитель

ходил с удручённым видом, что-то нашёптывая себе под нос.

Водители и самые крепкие из туристов пытались вытолкать джипы, сидящие на пузе, всеми

способами. Главный способ был такой: один водитель сидел в машине и отчаянно газовал, его

толкали столько людей, сколько могло поместиться сзади. Все остальные, ухватившись за длинный, метров двадцати, трос, тащили машину спереди. Мне вспомнилась картина «Бурлаки на Волге», но там бурлаки тащили, а здесь дело было дрянь. Джипы, как поросята, сидели в болоте, колёса

вращались на месте, и, как я понял, по причине экономии у многих передний привод был

отключен, лысая резина (опять по причине экономии) лобызала болотистую почву, и та отвечала

взаимностью, не пропуская эконом-класс дальше того места. Я сел за руль. Попробовал враскачку

(что это такое, никто не знал). Не помогло. Объяснил водителю, что такое раскачка, пошёл к нашему

водителю. Мы стали совещаться. Мой убогий английский и его тибетский дали нам надежду

прорваться. Не ожидая, что мы застрянем, он закрепил спереди трос и дал нам в его руки. Мы, трое

22

его пассажиров, плюс пара мужиков из соседнего джипа (кто ехал с нами в автобусе из Катманду), потихоньку пошли вперёд, ведя нашу лошадку «за верёвочку». Пока машина не проваливалась

и ехала по целине, неторопливо прорезая жирную почву, всё было хорошо. Но уже метров через

тридцать колея под колёсами стала становиться всё глубже. И мы стали тянуть. Машина, натужно

воя двигателем, двигалась. Все остальные участники процессии с других машин побросали свои

машины, стали наблюдать за нашими мучениями. И вот, когда машина наша уже почти села на

брюхо, я прикрикнул на сотоварищей:

– А ну, тянуть я сказал! Не останавливаться! Навались!

И сам, упершись в землю, приобретя почти горизонтальное положение, закряхтел от натуги. Мои

сотоварищи по несчастью, каким-то шестым чувством поняв, что я им сообщил, также напряглись

– и машина пошла. Вернее, не остановилась. От напряжения на высоте пяти тысяч метров у меня

появился привкус крови во рту, а в глазах стало красно, как если смотришь на огненно-красный

закат. В ушах появился гул, но я продолжал тянуть, и секунд через двадцать наша тибетская железная

лошадь стояла на дороге. Народ аплодировал, а мы просто упали рядом и лежали минут пять.

В это время навстречу нам ехал митсубиси паджеро второй. Он легко съехал с дороги, легко проехал

в сторону заснеженной верхушки горы метров сто. Народ смотрел на это чудо передвижения с

раскрытыми ртами. Все сидят, а он, нахал такой, едет! Где ж это видано, а?

Паджерик остановился, народ из него вышел, сделала вдалеке свои дела, опять сел в машину, она

тронулась, также легко преодолев оставшийся участок бездорожья, спокойно выехала на дорогу и

скрылась вдалеке. Народ сипел от зависти, но делать нечего – надо было тянуть.

Основную часть застрявших туристов составляли японцы, увешанные фотоаппаратами. Им всё

было в диковинку и в радость, они, как дети, бегали вокруг машин, что-то балабонили, совершенно

не задумываясь о перспективе заночевать тут.

Передохнув, мы сели в машину и поехали. Закат был безумно красив. И тут у меня в ушах начали

звенеть колокольчики. Тонко, но явственно. Их хрустальный звон сделал пространство вокруг меня

удивительно волшебным. Я спросил Мачека, слышит ли он. Нет, он не слышал. Это было очень

красиво, и никто не мешал мне наслаждаться хрустальным звоном высот.

Когда ночь уже опустилась на горы, мы въехали в городок, с трудом разыскали ночлег и пищу (всё

было оккупировано теми японцами: они забронировали почти все места), нам отвели кровати

в огромном сарае, мест на сто, без перегородок. Стёганые лоскутные одеяла, по два на каждой

кровати, да термос с горячей водой – вот и весь сервис. Ладно, хоть так, и то хорошо.

Соседи спрашивали меня, как перевал, – они собирались завтра ехать туда, откуда мы прибыли. Я

рассказывал им на ломаном английском. Слушая мою речь, они спрашивали, откуда я – Словакия?

Чехия? Нет, Россия. Понятно…

Утро встретило ледком на лужах, звенящим прозрачным воздухом и солнцем. Завтрак прост

– булочки и кексы, жареные орешки, нарезанные солёные огурчики, кофе, масло, варёные яйца.

Позавтракав, поехали. К обеду добрались до какого-то очень высокого перевала, откуда в ясный

день видна Джомолунгма. Было облачно, и мы не увидели ее, но всюду – на камнях и на высохшем

дереве – были пёстрые ленточки с текстами на тибетском и санскрите: так путники молили богов

гор об удачном пути. После обеда мы стали спускаться в долину, местами спуск был очень крутым.

Бурная горная река, тащившая даже валуны, питала долину и давала жизнь полям. Сентябрь был в

разгаре, и жёлтые пшеничные поля радовали глаз. Они ютились уступами, начинаясь с предгорий и

заканчиваясь у самой воды, чтобы захватить максимально больше плодородной земли. Постепенно

расширяясь, долина становилась неким подобием степи, зажатой между гор. Мы подъезжали к

Шигацзе по левой стороне долины, у самых предгорий. Вдалеке показались золочёные украшения

храмов Таши-Лум-по. Моё сердце возликовало: вот он, оплот Гэлуг во все времена! Вот оно, место моих надежд! Синее небо с игривыми облаками, скальные горы (но без снежных шапок), жёлтые поля и золото Храмов – всё это составляло такой удивительный ансамбль красок, что душа

радовалась тому, что было вокруг, а дух ликовал от того, что ждало впереди. Так осуществлялась

моя мечта.

Вскоре подъехали к гостинице. Она принадлежала китайцам и существенно отличалась от тибетских

постоялых дворов. Построенная недавно, она была больше европейской, нежели азиатской. Здесь

мы стали прощаться. Сидя в кафешке, Мачек рассказывал мне о своих приключениях.

Закончив третий курс геологического факультета, он на лето поехал в Турцию. Отдохнув недельку, 23

решил подработать гидом в туристическом агентстве. Знание английского и русского языков

сделали его желанным работником. Договорившись с владельцами двух ювелирных магазинов о

дисконте и проценте с продажи, он стал, как бы между прочим, приводить в их лавки туристов, доверенных ему агентством. Те покупали много, а турки отдавали ему положенные проценты. Таким

образом, за месяц он сколотил около двух тысяч долларов. Но неуёмная душа жаждала перспектив

карьерного роста, и он поехал в Иран. Дешёвый бензин и еда потребовали совсем немного денег.

Дальше была Индия, также дешёвая и интересная. Он изучал эти страны не просто как турист. Он

изучал туристические маршруты, которые затем смог бы предложить в Польше. После Индии –

Непал и вот Тибет. После он планировал посетить Пекин и на поезде – до Москвы, а оттуда – домой.

Так, посмотрев Азию и Россию, он намеревался сделать карьеру в туристическом бизнесе, и я не

сомневался, что парень добьётся своего.

А между тем, моим спутникам пора было ехать далее.

Сердечно попрощавшись с Мачеком, пожелав остальным спутникам удачи, я пошёл отдыхать.

Впереди было неизведанное – встреча с Тем, кто был, безусловно, мудрее и выше меня в познаниях.

С Буддистом. О нём я не рассказывал никому.

Темнота опустилась на город. В гостинице было приветливо, светло, горничные улыбались; чистая

постель, наконец обретённая мною впервые за последние несколько дней, порадовала, равно как

и душ с туалетом.

От моего месячного пребывания в Тибете прошло всего три дня, остальное время я намеревался до

последнего дня пробыть здесь, так что надо было осваиваться.

Следующим утром я пошёл в Таши-Лум-по. Это легендарный монастырь: тут жил Цзон-ка-па, тут

ходили Махатмы и Риши, отсюда начались реформы буддизма, и именно отсюда Учение Калачакры

стало распространяться по всему Тибету и дальше. Эти древние стены и площади манили меня с

удивительной силой. Нечто захватывающее обещали они.

Монастырь стоял на склоне самой высокой из гор, окружавших долину. «За этой горой открывается, наверное, вид на все дали»,– подумал я.

Горы имели интересную структуру. Их слоистые камни все, казалось, лежали почти на боку, под

углом примерно в 40 градусов к основному плато. Такое чувство, что кто-то однажды огромных

размеров, до неба, бороной взял и вспахал эти камни, делая борозды направо и налево, отваливая, таким образом, глыбы гор. Так они и застыли с тех пор, а реки и дожди проложили долины и нанесли

плодородной почвы. Так представилась мне история здешних краёв.

Сначала я обошёл монастырь по наружным границам. Стены были невысоки, но перелезть их

снаружи не представлялось возможным. Внизу в стену были вмонтированы бронзовые барабаны с

молитвами – трогая их рукой и вращая, ты как бы молился. Забавно…

В правом нижнем углу монастыря находилась большая белоснежная удивительной формы ступа.

В самом верху, у стены, находились храмы с золочёными украшениями на крышах, а в самом верху

– фестивальная стена. Что это такое и почему она так называется, я не знал.

Практически на всей территории монастыря стояли невысокие одно– и двухэтажные жилые

строения, мостовые соединяли различные части монастыря узкими улочками, во многих местах

росли невысокие тенистые деревца.

У храмового комплекс я встретил парнишку, пытавшегося объяснить что-то на ломаном русско-английском местному монаху. Тот упорно не понимал.

– Привет. Я русский.

Он удивлённо посмотрел на меня.

– Ага. Вот… Пытаюсь тут добиться от человека…

– Что за проблема?

– Да вот, хотел заночевать на территории монастыря, в палатке.

– Сдурел? Не пустят.

– Я уже понял.

– А что не в гостинице?

Парень поведал мне забавную историю своего путешествия.

Оказывается, он сам из Москвы. Весной работал на стройке, а к лету решил попутешествовать.

24

Автостопом. Собрал вещички, вышел на Рязанский проспект Москвы, остановил грузовик и поехал.

Ехал он, ехал автостопом – и приехал в Шигацзе. Круто!

Рассказывая подробности своего путешествия, он так увлёкся, что только через два часа, когда

стало уже темнеть, мы опомнились и пошли из монастырских стен.

– А как ты питаешься?

– Ну, какие-то деньги у меня были, но обычно так: заходишь в китайский или тибетский ресторан, говоришь, что денег нет, они бесплатно чашку риса всегда дадут. Народ не жадный.

– А ночевать?

– Так у них крыши все плоские, я палатку прямо на крыше гостиницы обычно ставлю, разрешают.

Вот думал в святом месте переночевать, так не дают.

– А дальше как?

Я был впечатлён подвигами парня. Я бы на такое не решился.

– Ну, дальше – в Лхасу, а оттуда – в Россию, там уже проще будет.

А деньги у тебя остались?

– Да немного совсем…

Я дал парню сотни три юаней, что было неплохо – чашка риса стоила около одного или дух юаней, а доллар около восьми.

Сидя возле монастырской стены, мы говорили о Гималаях.

– Скажи, Володь, а что тебя потянуло в Тибет?

Он подумал немного:

– Что-то таинственное тут…

Помолчали.

– А что?

– Не знаю, но что-то есть.

– О мудрецах тибетских что-то слыхал? Говорил кто?

– Так, чуток было. Говорят, что, когда китайцы пришли, мудрецы не ушли никуда. Ну, в Индию или

Непал… А что живут они где-то в горах.

– А что ещё говорят?

– Да никто ничего толком не знает.

– Но раньше Мудрецы ходили здесь, у этих стен, и учили в этом монастыре.

– Я знаю. Но их тут и след простыл.

– Так зачем ты сюда попёрся, а, Володь?

– Я ж сказал – таинственное что-то в этих местах. Другого такого места на Земле нет. Вот мудрецы

ушли, а таинственность осталась.

– Это ты точно сказал. Осталась. Ты знаешь, я, как приехал, всё чувствую, как кто-то наблюдает, как

взгляд в спину, понимаешь?

– Да, наверно, не китайцы за тобой следят, зачем ты им нужен?

– Вот и я думаю, ещё с Непала началось. Тут сильнее. Может, мудрецы?

Он помолчал:

– Может, и они. Это даже было бы хорошо, если бы они. Всё ж лучше, чем нечисть какая.

– Это точно.

Наш разговор перешёл на бытовые темы – оказалось, везде есть рынки, где можно купить продукты, а в кафе попросить их приготовить – и дёшево возьмут. Этот совет был неоценим, ведь почти все

блюда кухни были с мясом, мне с моим вегетарианством было практически нечего есть.

На том и расстались.

День закончился, но с ним тревога о Встрече не ушла. Мысли крутились вокруг одного: я сюда

приехал, потому что меня пригласили. Где приглашающая сторона? В том, что приглашение было, я не сомневался – слишком уж чётко были указаны даты, даны средства, и именно столько, чтобы

приехать сюда.

С этими мыслями я и заснул.

Последующие дни были наполнены мыслями и поисками, поисками и мыслями.

Что мне делать? Сколько ждать и чего? Может, я что-то сделал не так? Почему ничего не происходит?

25

Неужто я сюда приехал просто так?

Сомнения доставали меня со страшной силой, и иногда чуть ли не отчаяние одолевало.

Но что для меня важно? То, что меня не встретили? Или предощущаемая мудрость Буддиста? Ведь

я ощущал и тогда, и сейчас, что Он велик и мудр. Я знал, что именно Он пригласил меня. Он не

выдумка. Но что ж он медлит?

Полторы недели спустя я уже изучил все окрестности и вполне освоился по хозяйству. Покупал

жёлтый рассыпчатый картофель и вкуснейшее сливочное масло на базаре довольно дёшево даже

по российским меркам, приносил их в гостиницу, и за скромные 10 юаней повар готовил мне в

скороварке (на высоте 3400 метров, где располагался Шигацзе, вода закипала при температуре

около 60 градусов по Цельсию) вкуснейшее блюдо. Плюс фрукты. Так я и жил.

К середине второй недели стала одолевать тоска по дому. Всё-таки не такой уж я крутой

путешественник, чтобы чувствовать себя всюду как дома. Надо было что-то делать, иначе так

можно лить слёзы целыми днями без всякого проку. Я стал ходить в горы. Вокруг Шигацзе были

горы – где больше, где меньше.

Сначала я обследовал горы над монастырём Таши-Лум-по. Первые два дня давались тяжело, горы

были высоки, а подготовки – никакой. Но на третий день я смог довольно легко и без усталости

достичь вершины горы и, став на самой её вершине, посмотреть на ту сторону хребта. И сразу же

пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Просторы, огромные просторы и новые хребты, уходящие

вдаль… Это была очень величественная картина. Шигацзе был как на ладони, и Брахмапутра сияла, отражая солнечные лучи.

На следующий день я обследовал горы, находящиеся с другой стороны города. Это был невысокий

хребет, находящийся от гостиницы километрах в пяти. Был он высотой около трёхсот метров и

лежал как поверженный дракон, начинаясь от самой земли и примерно под тридцать градусов

уходя вверх. Исследовав его утром, я решил прийти сюда после обеда и побыть до вечера.

Пообедав и взяв с собой фрукты, часов в пять вечера я поднялся на этот отрог, нашёл удобное

место, положил рюкзак на землю и лёг. Я смотрел на облака, смотрел вдаль, вниз.

Где-то внизу монахи в притоке Брахмапутры стирали свою одежду, весело брызгаясь водой. Какой-то звук за моей спиной привлёк моё внимание. Я обернулся и обомлел. Огромный горный орёл

сидел метрах в десяти от меня и недовольно клекотал. Видно было, что орлу неприятно делить со

мной территорию. Поворчав минут десять, он улетел. Вскоре и я стал спускаться в долину.

Весь следующий день я был сам не свой. Зачем я здесь? Где Тот, кто меня ждёт? Почему я вынужден

терять драгоценное время пребывания здесь на всякие глупости? Я смотрел в лица проходящих

мимо людей. А вдруг кто-то из них скажет мне то, что так ждёт моё сердце? Оттуда мне знать, кто

принесёт мне Весть? В том, что она обязательно будет, я не сомневался.

В этот день я решил пойти на «орлиную гору», как я назвал её, ближе к вечеру. Очень хотелось

посмотреть на ночные звёзды в горах, вдали от суеты.

Взяв куртку и брюки из гартекса в рюкзак, я вышел из гостиницы около шести вечера. К восьми уже

был на месте. По небу медленно двигались облака в виде стремительных всадников. Эти небесные

кони были удивительно похожи на настоящих, а люди на них, прижавшись низко к гривам небесных

скакунов, погоняли своих лошадей палками или плётками, стегая их по крупу. Кони летели, а я

горевал. Для чего я здесь? Чтобы смотреть на облака и на звёзды?

Ночь пришла быстро, накрыв покровом спешащий город. Зажглись фонари и свет в домах, своей

иллюминацией не давая звёздам проявиться во всей красоте. Млечный путь, Орион были ясно

видны, но свет города делал их такими, как я привык их видеть в средней полосе России, а не

такими, какими они могут быть видны в Средней Азии, где располагался Шигацзе. Да ещё и на

высоте трех с половиной тысяч метров над уровнем моря.

Полежав часов до одиннадцати вечера на тёплых ещё камнях, я встал, натянул на плечи рюкзак и

тронулся в путь, освещая дорогу фонариком. Я легко спускался вниз по пологому склону, который

был мне уже знаком. Видя такую лёгкость и безопасность, я выключил фонарик и пошёл, различая

тропинку в свете звёзд. Собственно, тропы не было, но лишь очертания кряжа, который и был

ориентиром. Пройдя так несколько шагов, я вдруг совершенно явственно метрах в пяти слева от

26

себя услышал голос, обратившийся ко мне на чистом русском языке. Голос назвал меня тем именем, которое дал мне Буддист:

– Д., ты выбрал опасную дорогу.

Голос этот застал меня с уже занесённой вверх ногой. Опуская ногу, я внутренне сгруппировался, и, когда нога, не нащупав скальной поверхности, стала проваливаться в пустоту, я не перенёс на неё

весь вес тела, а, упав на колени, всё-таки успел ухватиться за камни. В тот вечер я чуть не погиб, ведь скатись я – и утром моё тело, переломанное и остывшее, осталось бы только похоронить.

Высота в том месте была не менее двухсот метров. Оправившись от волнения, я возликовал: голос

действительно был, это не было галлюцинацией, и он спас меня в последний момент, как обычно и

поступают мудрецы буддисты! Более того, он обратился ко мне по имени, которое дал мне Буддист, значит приглашение – это не моя фантазия, а реальность! Волна счастья прокатилась по мне как

цунами. Все волнения, переживания, вся тяжесть последних дней улетучились как дым на ветру.

От сомнений, что так душили меня все эти дни, не осталось и следа, и на душе стало так легко и

счастливо, как не было никогда в жизни!

Идя в гостиницу, я вспомнил, что Юрий Рерих описывал в дневниках, как его спасли в пустыне

Гоби. Дело было так. Сделав вечером остановку, караван расположился в покинутом лагере Дже-Ламы. Юрий избрал себе для ночлега деревянную палатку с маленьким окошком. Углубившись в

чтение при свете масляной лампы, он не заметил, как наступила ночь. Тут женский голос сказал

ему: «Пригнись!». Оглянувшись и не увидев никого вокруг, он подумал, что ему почудилось. Через

несколько секунд голос повторил приказ, но Юрий опять не обратил на него внимания. В третий раз

голос был подобен грому и, сопровождаясь электрическим разрядом, бросил Юрия на пол. В этот

миг раздался выстрел, и, разбив окно, пуля пролетела там, где только что находилась его голова.

Тибетские мудрецы спасают только в самый последний момент – это я точно помнил. У меня не

осталось и тени сомнений, что я приглашён не зря.

Придя в гостиницу, я лёг спать с лёгким сердцем. Утром проснулся часов в пять утра, меня

выворачивало наизнанку, сильно тошнило. Солнечное сплетение ломило и крутило. Помучившись

позывами рвоты, я лёг спать.

Проснувшись поутру, в первую очередь, восстановил в сознании все подробности вчерашнего

вечера. Звёзды, спуск, Голос, победа над сомнениями, что так глодали мне душу, воспоминание

об опыте Юрия Рериха… Тогда в дневниках он ещё написал, что с того момента началось его

знакомство, а позднее и сотрудничество с Махатмами Химавата… Помнится, после он утверждал, что даже побывал в Шамбале, которая находится в Танг-ла… Интересно, где это? Наверно, в районе

Кайлаша или южнее… А меня пригласят … в Шамбалу? Ну не сейчас, понятно, а когда-нибудь?

Вообще, моё теперешнее состояние очень напомнило мне озарение на Селигере, когда покой

снизошёл на душу и я почувствовал силу. Так и теперь – спокойствие и уверенность. Понял я, что, даже если никогда не увижу Махатм и не услышу этого чудесного голоса, я всё-таки не буду

сомневаться в Их существовании и в участии Их в моей жизни. Они есть, и Они обо мне знают. А

дальше всё зависит от меня.

Так, сидя в номере, я обрёл совершенный душевный покой, и ни тени сомнений не появлялось более

во мне. Я понял, что нужен был здесь и что приехал не зря. Что будет дальше? Я не сомневался, что

что-то да будет.

Примерно перед обедом в мою душу вдруг ворвался вихрь торжественности и почитания Махатмы.

Я понял вдруг, сколь Он высок в своей святости и всепланетности, другого слова и подобрать трудно.