Текст книги "Варианты стихотворений"

Автор книги: Дмитрий Мережковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Не надо,

Не уходи, постой… От сердца отлегло…

Скажи мне что-нибудь еще; какой отрадой

Полны твои слова… душе от них тепло,

И плакать хочется, и этих слез не стыдно…

………………………………………………

Но поздно. Для чего ты показала свет?..

Устал я, не могу… Оставь меня…[53]53
  В автографе вместо отточия следует изъятый фрагмент:
  Женщина
  Желанный мой, родной.
  Сильвио
  И мне ведь не обидно,
  Что плачу я, монарх, как мальчик перед
  ней,
  Безвестною рабой.
  Женщина
  Плачь, милый, плачь. Скорей
  От слез смягчится боль тоски неумолимой:
  Чего старухи-то стыдиться, – плачь, родимый.
  Сильвио
  Как хорошо!
  Женщина
  И нам приходится порой
  Куда как трудно, царь. Бывало ноют кости,
  Молчишь себе весь век, да маешься с нуждой,
  Зато, как схватит грудь, как защемит тоской,
  Уж лучше, думаешь, лежала б на погосте
  В сырой земле, чтоб солнца не видать.
  Случается и нам на Господа роптать,
  Да как обтерпишься, как вспомнишь малых деток:
  Для них ведь, бедненьких, не для себя живешь:
  Ну как без матери оставить малолеток?
  Что делать? Надо жить, и снова крест возьмешь.
  Вот так-то, батюшка, царевич, все мы живы
  Одною жалостью: забудешь про себя,
  Убогим, немощным всю жизнь отдашь, любя,
  И полегоньку ты живешь себе счастливой,
  И на душе твоей так ясно и легко…
  Послушай – счастье здесь, сейчас недалеко:
  Оно в прощенье, Сильвио…
  Сильвио
  Довольно!
  Не сразу: выдержать нет силы – ты права —
  Я знаю!.. Сердце жгут огнем твои слова.
  Ложь, ложь вся жизнь моя, я чувствую невольно.


[Закрыть]

Женщина

Нет, нет,

Ты будешь жить!

Сильвио

Зачем?

Женщина

Не для себя, для мира.

От Господа, монарх, дана тебе порфира

И сила кроткая, чтоб бедных защищать…

Сильвио

Увы, когда б я мог…

Женщина

Ты можешь, ну попробуй,

Увидишь, как легко. Ведь стоит лишь начать…

Теперь ты утомлен отчаяньем и злобой;

Но в душу скорбную вернется благодать,

Едва хоть одному страдальцу ты поможешь.

Нет, нет, не возражай, я чувствую, ты можешь…

Ведь это то, чего душа твоя искала

Так жадно. Вот теперь меня ты пожалел —

И сразу нам обоим легче стало.

Ты плачешь, ты спасен… Надеждой заблестел

Твой взор… Благодарю тебя, Господь…[54]54
  В автографе далее еще два ст.:
  Будь добрым и простым. Молю тебя: живи
  Не для себя – для них, для правды и любви:


[Закрыть]

Сильвио

Святая,

Мне надо бы упасть к твоим ногам, рыдая,

Ведь ты спасла меня… О, что вся власть царей

Пред детской простотой и кротостью твоей?..

Я понял, понял все без слов в одно мгновенье,

Как будто молния блеснула предо мной,

Покров слетел с очей, побеждено сомненье,

Я снова жить хочу, и прежние мученья

Уносятся в слезах горячею волной.

Так вот, где, жизнь, твое начало,

Так вот одно, что не обман,

Что мне таинственно мерцало

Сквозь все миражи и туман.

Так вот, где истина![55]55
  В автографе после этого ст.:
  В груди восторг все шире, шире,
  От счастья плачу и смеюсь,
  Мне все так ново в Божьем мире,
  И грудью полною дышу, не надышусь.


[Закрыть]

Женщина

О, Сильвио, мой милый!

Вперед! Ты должен жить и победить в борьбе.

Теперь мой труд свершен – я не нужна тебе;

Прощай! – спаси тебя Создатель и помилуй.

(Уходит).

Далее следует завершающий монолог Сильвио: «Солнце над морем…».

После тринадцатой картины – еще две, отсутствующие в основном тексте.

Комната во Дворце.

Сильвио

В окно глядит унылый, серый день…

По стеклам дождь стучит однообразно…

И воздух спит, и шелохнуться лень

Туману желтому над улицею грязной.

На сердце вновь знакомая тоска…

Прошел мгновенный жар, и грезы отлетели,

Больной, скучающий, гляжу без дум, без цели,

Как медленно ползут по небу облака.

Где вера, где восторг? Коль утро лучезарно,

Коль ясны небеса, и все кругом светло, —

Мы сразу позабыть готовы скорбь и зло,

И на устах слова молитвы благодатной.

Но тучи набегут – надежда гаснет вновь…

Увы! зависит мысль, сознание свободы,

И вера в божество, и к ближнему любовь —

От цвета облаков, от солнца и погоды.

Какая польза в том, что мог издалека

Без жертвы, как поэт, ты на одно мгновенье

Любить весь род людской в порыве увлеченья?

Смотри: вот пьяница у двери кабака,

Под рубищем бедняк, неведомый прохожий,

Торговка под дождем на площади пустой,

Крестьянин на возу под мокрою рогожей, —

Вот те, кого любить ты должен всей душой,

Кому восторженно ты простирал объятья, —

Вот – человечество, вот – братья!

Хочу к ним жалость пробудить,

Но жизнь, увы, не то, что грезы!

И гадко мне… Прощенья слезы

В очах не могут не застыть…

Но что мне мертвое сознанье,

Когда для подвига нет сил…

В моей душе не состраданье,

А лишь порыв к нему, бессильное желанье;

Рассудком понял я любовь – но не любил…

О Боже, все прости, все муки и сомненья,

Бороться, победить, найти желанный путь —

И вдруг, в последнее мгновенье,

Касаясь истины, упасть в изнеможенье

И знать, что силы нет, к ней руки протянуть!..[56]56
  В автографе после этого ст. еще три:
  От этой пошлости и прозы,
  Любить? Но как? в груди моей
  Одна лишь злоба на людей.


[Закрыть]

(Входит Канцлер с бумагами).

Канцлер

Привет царю… Прости, что смею беспокоить;

Указы к подписи…

Сильвио

Что в них?

Канцлер

Так, пустяки.

Не стоит и смотреть. Решили мы удвоить

Налоги на крестьян…………….…………….[57]57
  В автографе после этого ст. большой фрагмент текста:
  Налоги на крестьян – не бойся – мужички
  Привыкли – все снесут – не новость и прижимки,
  Неурожай, падеж скота…
  Что делать нам – казна пуста —
  Везде долги и недоимки.
  А тут – банкеты да пиры,
  Уж близко время карнавала —
  Расходов много, денег мало,
  Закон дремал до сей поры.
  Зато, когда кредит поправим,
  Великолепием пиров,
  Иллюминацией балов
  Твой век блистательный прославим.
  Вот, государь, перо – бумагу подпиши.
  Сильвио
  И ты не шутишь? Как на жалкие гроши
  Голодных бедняков
  Канцлер
  (перебивая)
  Король, не волей человека
  Творцом поставлено от века
  Чтоб нас, дворян, кормил народ.
  Бюджет мой налицо – я не боюсь проверки,
  Должны мы дефицит покрыть: за каждый год
  С двух плодороднейших провинций весь доход
  Уходят на одни балы и фейерверки.
  Царь, подписи я жду.
  Сильвио
  И я не знал,
  Что в гнусных оргиях, без думы и печали
  Я с шайкою рабов те крохи расточал,
  Что кровью бедняки и потом добывали.
  О, Боже!
  Канцлер
  (про себя)
  Эй, да он опасный либерал!


[Закрыть]

Сильвио

Подай указ.

(Канцлер подает бумагу).

В клочки его!..

……………………………..

(Разрывает бумагу).

Беги скорей, народу объяви,

Что я великое собранье созываю,

Что хочет дать король измученному краю

Законы правды и любви.

(Канцлер уходит).

Я вновь спасен! Скорей за дело!

Мечтательную лень давно пора стряхнуть;

Как муж, не как дитя, на жизнь гляжу я смело,

И свежесть бодрая наполнила мне грудь.

Я рад дождю, я рад, что холодно и серо,

И мрачно все кругом: к чему мне яркий свет,

К чему мне красота? Мой дух теперь согрет

Лишь внутренним теплом, живой, горячей верой…

Пускай восторгов прежних нет —

Я стал работником, и проза

Душе милей, чем радужная греза.

Теперь не устрашит меня толпа людей

Ни безобразием, ни пошлостью своей.

Всем существом моим я чувствую, как мало

Любить отдельно каждого из них…

Я прежде для себя лишь жаждал идеала,

Но чувство личное души не утоляло.

Нет!..……………………………….

Работать, мыслить, жить, чтоб уменьшить страданья.

К свободе, по пути любви, труда и знанья,

Не порознь каждого, а вместе двигать их, —

Вот то, что утолит все муки, все желанья.

Вперед же, некогда мечтать!

Стряхнув тяжелую дремоту,

Я жажду снова жизнь начать…

Так за работу же, скорее за работу![58]58
  В автографе вместо отточия следующие ст.:
  Сильвио
  Довольно
  Терпела родина ваш гнет и произвол.
  Обмана низкого я жертвой был невольно,
  Но час возмездия настал,
  И вы заплатите за каждый миг страданий
  Поруганной земли. Рабы, при свете дня
  Орудием слепым вы сделали меня,
  Всех ваших гнусных злодеяний!
  В автографе вместо отточия следующие ст., первый из которых изъят, а два других переработаны:
  Нет! Изменить весь строй законов вековых,
  Пересоздать всю жизнь, чтоб уменьшить страданья.
  К блаженству, по пути свободы и сознанья


[Закрыть]

Площадь

Ремесленники, купцы, крестьяне, солдаты, школьники, женщины. Говор, крики. Над толпой возвышается великолепный трон, приготовленный для царя.[59]59
  В автографе название картины: Народная площадь.


[Закрыть]

Странник

Пахнет в воздухе весною,

После долгих зимних бурь.

Веет нежной теплотою

Обновленная лазурь.

Ветерок так свеж и волен,

В гнездах ласточки щебечут,

В старых фризах колоколен

Про любовь они лепечут.

Ремесленник

В куче стружек за работой,

Нам весь день не видно неба…

Мысль полна одной заботой —

О куске насущном хлеба.

Но теперь хочу я птицей,

В блеске солнечных лучей,

Вдаль умчаться за станицей

Этих вольных журавлей.[60]60
  В автографе за репликой ремесленника – реплика Детей:
  Дети
  Бросим книги: душно в школе
  Побежим скорее в поле.
  Там подснежник уж готов
  Улыбнется, как ребенок,
  Чуть пробившись из пеленок,
  Из растаявших снегов.


[Закрыть]

Старик

Пред кончиной неизбежной,

Дряхлый, жалкий и больной,

Я встречаю с грустью нежной

Праздник жизни молодой.

Чую близость я могилы,

Но от всей души привет —

Вам весны живые силы,

Счастье, молодость и свет!

(Трубы герольдов – при звуках торжественного марша входит Сильвио в царском одеянье, Клотальдо, Базилио, свита. Сильвио садится на приготовленный для него трон; по обеим сторонам король и Клотальдо. Пажи раскидывают над ними балдахин).

Сильвио

Нам будет пологом лишь небо голубое…

Снимите балдахин, чтоб озарить могло

Свободно солнце золотое

Мое открытое чело.

Мила, как прежде, мне свобода…

Нет, не хочу, чтоб скрыл пурпуровый навес.

Ни радостной толпы, ни блещущих небес.

Я не боюсь, друзья, ни солнца, ни народа!

Народ

Да здравствует король!

Сильвио

(обнимая отца)

Как счастлив я, отец!..

Так вот к чему судьба таинственной рукою

Обоих нас вела над бездной роковою!

Теперь мы цель ее постигли, наконец…

Прости же горести и беды,

Что я невольно причинил.

Базилио

Один лишь миг такой победы

Меня за все вознаградил.

Сильвио

Отец, Клотальдо, здесь меж вами

Как примиритель я стою.

Природу с Знанием солью.

С тобой, Клотальдо, я природу

И жизнь простую полюбил;

Меня приблизил ты к народу,

В глуши лесов мне возвратил

Первоначальную свободу

И полноту могучих сил.

Но меж зверей, я, без науки,

Остался б зверем навсегда:

В Природе – кровь, насилье, муки

И бесконечная вражда.

Одно лишь Знанье человека,

Стихий низвергнет рабский гнет,

Бойцов, враждующих от века,

В любовь великую сольет.

Отец, чтоб уменьшить страданье,

Чтоб людям мир и счастье дать,

Твое Божественное Знанье

Хочу на помощь я призвать.

Но пусть, мудрец, твоя наука

Сойдет с заоблачных высот

В тот темный мир, где скорбь и мука,

Где стонет гибнущий народ.

Пускай небес эфир надзвездный —

Ее торжественный престол, —

Пускай, свободная, над бездной

Она витает, как орел, —

Но жалость к людям теплотою

Должна науку согревать,

Чтоб, примиренная с толпою,

Она казалась нам простою

И близкой, любящей, как мать.

Ведь Бог один – одна свобода…

Пускай же в общий братский труд

Пускай Наука и Природа

Усилья дружные сольют.

К чему ваш спор ожесточенный?

Пусть враг обнимется с врагом;

Я буду цепи раздробленной

Соединительным звеном.

И ваши старческие руки

Я, полн надежд и юных сил,

В союз Природы и Науки

В моей руке соединил.

Базилио

Клотальдо, старый друг, приди в мои объятья…

О лейтесь, слезы счастья!..

Клотальдо

С этих пор

Мужик с ученым будут братья,

И разрешен наш древний спор.

Сильвио

В моей груди одно желанье —

Чтоб ты простил меня, народ…

…………………………………[61]61
  В автографе после этого ст. большой фрагмент:
  Сильвио
  Ты видишь – слезы покаянья
  Смиренно царь тебе несет.
  И угрызеньями томимый,
  И уничтоженный во прах,
  К твоим стопам непобедимый
  Дрожа, я падаю в слезах.
  Здесь на коленях пред тобою
  Позор бесчисленных обид
  Слезами жгучими я смою…
  Прости, прости мне…


[Закрыть]

Восторг нет сил сдержать в груди,

Как сладко сердцу и тревожно…

Ведь цель так близко впереди

Ведь счастье мира так возможно,

Его я чувствую… И путь

Открыт… Приблизьте губы к чаше…

Лишь стоит руки протянуть,

Схватить его – и счастье ваше!..

Пускай, когда восторг пройдет,

Разочаруемся, остынем;

Хоть на единый шаг вперед

Мы человечество подвинем![62]62
  Далее в автографе следующий фрагмент:
  Пусть даже смерть грозит – зато
  Пред высшим счастьем оправданья —
  Все наши жертвы, и страданья,
  И кровь пролитая – ничто!


[Закрыть]

Меж мной и вами нет преград!

Работу братскую для мира

Я разделить хочу, как брат.

И все сердца, и все желанья

В один порыв соединим,

Разрушим мир – и силой знанья

Из праха новый создадим!

………………………………[63]63
  В автографе вместо отточия следующие завершающие ст.:
  Я не владыка – прочь корона,
  Учиться жизни и труду
  К тебе, народ, я с выси трона
  Простым работником иду.


[Закрыть]

Народ

Бог простит!

Старый придворный

Смотри, король, народ взволнован,

Довольно искры, чтоб теперь

В толпе проснулся дикий зверь,

Что страхом палки в людях скован.

Уж сколько раз толпе людской

Мечтали дать пророки счастье,

И низвергали самовластье

Безумцы дерзостной рукой.

И чернь сама им злобно мстила…

И неразумна, и слепа,

Их разъяренная толпа

Смеясь, на плахи возводила.

И, кроме позднего стыда,

Двух, трех убийств, цепей да пыток,

Не оставалось ни следа

От <тех> ребяческих попыток.

Сильвио

Нет, братья, ни один герой,

Чья грудь полна священным жаром,

Не пал бесцельно пред толпой.

И ни один порыв святой

Не пропадал для мира даром.

Остановить возмездья час

Не могут цепи и насилье.

Пускай не видимы для вас

Героев гибнущих усилья,

Но в заповедной глубине

Души народной, сквозь дремоту,

Они свершают в тишине

Свою подземную работу.

И ей противиться нельзя,

Пускай нахмурилась, грозя,

Скала, обвитая громами,

Но содрогнется и гранит,

Когда подточен он волнами.

Терпенье силу победит

И, верьте, – будущность за нами!

Голоса в народе

[Мы поняли тебя, – ты возродил словами

Толпы заветные желанья и мечты,

Мы то же чувствовали сами,

Мы правды жаждем, как и ты.]

Да здравствует союз народа с королем!

Сильвио

Долой венцы, долой Порфиры!

(Сильвио сходит в толпу. Народ поднимает его на руки, целует его одежду и уносит с криками радости).[64]64
  В автографе ремарка начиналась словами: «Сложив царское одеяние и корону…»


[Закрыть]

Вариант стих. «Возвращение» («Глядим, глядим все в ту же сторону…»)

Вослед закаркавшему ворону,

Сквозь полувырубленный лес

Глядим, глядим все в ту же сторону,

За край беднеющих небес.

Какая даль необозримая,

[Родные, чуждые] поля!

Ты там, ты там, моя любимая,

Моя проклятая земля.

[Кто нас карает всеми карами,

Кто нас толкает в темный гроб?

Прошла ли здесь война с пожарами,

Или чума, или потоп?]

В оковы древние закована,

И безглагольна, и пуста.

Какой ты чарой зачарована,

Каким проклятьем проклята?

[Гордиться ль нам, о край отеческий,

Что ты и гибнущий велик.

Но этот лик нечеловеческий,

Ужели Твой, Россия, лик?]

Давно ль, давно ли, богоносная,

Вся в Божьей буре и в огне,

Ты встала вдруг, молниеносная,

В освобождающей войне.

Но изменив изменой черною,

< > предала,

И вновь блудницею покорною

На ложе гнусное легла.

Еще не смыв следы кровавые,

Еще не смолк мятежный клич,

И вновь лобзает цепи ржавые,

И лижет вновь < > бич.

Но все ж тоска неутолимая

К тебе влечет: прими, прости,

Ведь ты одна у нас, родимая,

Нам больше некуда идти.

Не говори: вы беззаконные

Ко мне пришли в недобрый час,

Не мной на гибель обреченные

Ступайте прочь, не знаю вас.

Нет, мы Твои, Тобой зачатые,

С тобой нам жить и умирать.

Мы дети матерью проклятые

И проклинающие мать.[65]65
  В другой редакции перед первым четверостишием еще одна зачеркнутая строфа:
  Мы знаем, знаем: безнадежностью
  Нас встретит родина – и все ж
  Опять с мучительною нежностью
  Переступаем за рубеж.
  а первая строфа отличалась от основного текста только последним ст.:
  На край бледнеющих небес.
  Эти два ст. в другом варианте:
  Туда, где даль необозримая,
  Туда, где мертвые поля, —
  Вариант: «с татарами».
  Вариант: как второе четверостишие основного текста.
  В варианте эта строфа зачеркнута; первые два ст. этой строфы были:
  Давно ль? И вот изменой черною
  Ты изменила, предала.
  В другой редакции эта строфа зачеркнута, но имела вар.:
  Еще не смыв следы кровавые,
  Не заглушив мятежный клич,
  Ты вновь лобзаешь цепи ржавые,
  И лижешь вновь казнящий бич.
  Эта строфа зачеркнута.
  В другой редакции эта строфа приведена к основному виду, кроме первого ст.:
  Нет, во грехе тобой зачатые


[Закрыть]

ЖИЗНЬ[66]66
  Вариант стих. «Старинные октавы»


[Закрыть]

между строфами XXXVI и XXXVII

С тех пор я отдал сердце бедной маме,

И с жизнью жизнь у нас навек слилась:

Над скучной экономией, делами,

Сквозь холод, сумрак, будничную грязь,

Как солнца теплый луч была меж нами

Какая-то чарующая связь.

Все изменяет, все проходит мимо,

Но это лишь одно неистребимо.

Отец копейку каждую берег.

Среди упорных, медленных усилий

Карьеры тяжкой, холоден и строг.

А между тем, немногие любили,

Как он любил семью, но жить не мог

Без педантизма, маленьких насилий.

И пустяками мучил он себя,

Детей, жену – и это все любя.

Между строфами LVI и LVII

Воспоминаний солнце золотое

Гори над жизнью темною моей.

Великие, оставьте нас в покое,

(вар. Строфы «Не заслоняйте солнечных лучей», СIХ)

И маленькое, бедное, простое

Не спрячется от мировых скорбей,

Как Диоген в циническую бочку…

Для рифмы здесь поставлю-ка я точку.

между строфами ХСII и ХСIII

В унынье тусклого дневного света

Пустых парадных комнат строгий вид.

Все тот же суп и блюдо винегрета,

Все та же экономия царит.

Жизнь никакой любовью не согрета.

Доныне сердце злобою кипит…

А впрочем… для октав плохая тема

Классическая, мудрая система.

Увы! Таков наш просвещенный век,

Схоластики почтенное наследство

Для воспитанья трусов и калек

Давно уже испытанное средство.

Из рук Творца выходит человек

Несовершенным: педагоги с детства

Шлифуют нас, и люди, наконец

Становятся послушнее овец.

между строфами CV и СVI

Еще молю: мой труд благослови.

Невинных дум и простоты сердечной

Воспоминанья в сердце оживи.

Ты обещаешь отдых бесконечный,

Меня зовешь ты, полная любви;

Как мало я ценил ее, беспечный.

И лишь теперь, когда познал людей

Я понял глубину любви твоей.

Склоняю вновь на любящие руки

Я голову усталую мою,

Услышав вновь родных напевов звуки:

«Усни, мой мальчик, баюшки-баю».

Ах, после долгих дум, страстей и муки

Я только сохранил любовь твою.

Никто меня, как ты, не пожалеет;

Твой тихий образ надо мною веет.

вар. строфы CVI (зачеркн.)

Среди холодной вечной пустоты

Младенческая радость на мгновенье

В груди проснется – знаю, это ты.

И тихое твое благословенье

Нисходит в душу с горней высоты

И вечности < > дуновенье.

И к ней, своим покровом осеня,

Сквозь жизнь и смерть ты проведешь меня.

Теперь пора оставить мне октавы,

между строфами CVI и CVII

Хотя нас ждет еще далекий путь.

Из моды вышел эпос величавый,

И дряхлому Пегасу не вернуть

Классического века древней славы.

Крылатый конь мой должен отдохнуть:

Наездника он стал лениво слушать,

Я в стойлах дам ему овса покушать.

Мой стих – корабль, а не простой челнок;

Канаты нужны мне, смолы и пакли,

Чтоб к плаванью далекому я мог

На верфи приготовиться – не так ли?

О Муза, мы кой-где поправим слог,

Хоть рифмы, слава Богу, не иссякли.

Как Аргонавты, с нашим кораблем

В эпическую гавань мы войдем.

вм. ст. 1–2 строфы CVIII

Живу один, не вижу я людей,

И мне давно наскучили газеты;

Но счету круглому недостает

между строфами СIХ и СХ

Еще пяти октав. (Обозреватель,

Журнальный страж, столь низменный расчет

Ты обличи.) С тобою мне читатель

Расстаться жаль. Так, если к нам зайдет

И вечер молча просидит приятель,

По русскому обычаю, мы с ним

Прощаясь, целый час проговорим.

У двери начинается беседа,

И чем-то оба вдруг оживлены:

Отрывки поэтического бреда,

И сплетни о любовниках жены

Знакомого, и Гладстона победа,

Роман Зола – мы всем увлечены, —

Так я теперь болтаю на пороге,

С читателем прощаясь в эпилоге.