Текст книги "Злые дети"

Автор книги: Дмитрий Грунюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Угостите мужчину кофе? – спросил Виктор.

– За ваши деньги – с нашим удовольствием, – парировала девушка.

– Но я люблю крепкий, с гущей.

– Гадать будете? Я всегда чувствовала, что полиция использует гадания в поисках.

– Неужели у меня на лбу написано, что я из полиции? – неприятно удивился Виктор.

Девушка внимательно посмотрела на его лоб, так, что Виктору захотелось его потереть ладонью.

– Нет, лоб чистый, – сообщила девушка. – А вот коленки не очень. Листики прилипли. Когда вы из оврага выбирались. А там сейчас одни полицейские. Так что варианта всего два – либо вы из них, либо вы страшный убийца, которого они ищут.

– А вы наблюдательная, – усмехнулся Виктор.

– Работа такая, – вздохнула девушка. – Во-первых, скучно. А во-вторых, надо всегда присматриваться к клиентам, чтобы знать, чего от них ожидать. Кто начнет жилы из тебя тянуть, что кофе недостаточно горячий, кто попытается смыться, не заплатив, а кто, наоборот, на чай хорошо оставит.

– Вы просто неоценимый источник информации, – обрадовался Виктор. – А вы давно на смене?

– Со вчерашнего вечера. У нас, как у вас – суточные дежурства. Сегодня вечером сменяюсь.

Девушка заинтересованно поглядывала на Виктора, и он одарил ее одной из самых обаятельных улыбок из своего арсенала, заодно посмотрев на картонку с именем на ее весьма развитой груди.

– А скажите, Светлана, не обратили ли вы внимания на что-нибудь необычное этой ночью?

– Так нечестно, – обиделась Светлана. – У меня есть бейджик, а у вас нет.

– Виктор. Следователь по особо важным делам, – представился Макаров, выделив интонацией слово «особо».

– Так вот, Виктор, я очень хотела бы вам помочь. Но, боюсь, вряд ли смогу это сделать. Так как почти всю ночь я бессовестно проспала. Эта часть парка не очень людная. А ночью сюда вообще никто не забредает. Нам даже охрану приставили. Правда, она тоже всю ночь дрыхнет. В общем, часов в двенадцать ночи скрипач закончил пиликать – я его люблю послушать. Интересно играет. Скрипка у него звучит, знаете… Очень необычно. Так вот, он зашел сюда, как обычно, выпить чашечку кофе. Потом ушел, и я пошла в подсобку и заснула.

– Скрипач? – насторожился Виктор, поразившись такому совпадению. – И часто он тут до ночи играет?

– Так он же слепой, – необидно рассмеялась Светлана. – Ему все равно, светло на дворе или темно.

– Спасибо вам, Света.

Макаров достал из кармана визитку, ручку и, нарисовав в уголке визитки цветочек, протянул ее Светлане.

– Что это? – улыбнулась девушка. Улыбка у нее была чистой и искренней. Официантки и барменши редко обладают такой улыбкой.

– Это колокольчик, – пояснил Виктор. – Если вы захотите увидеть следователя по особо важным делам – вам достаточно в этот колокольчик позвонить. И он тут же появится.

Светлана посмотрела ему в глаза открытым взглядом. Барменши и официантки так тоже делают редко. Виктор даже почувствовал легкое смущение, что с ним случалось еще реже.

– Мне пора, – попрощался он. – До свидания.

– До свидания, – раздельно произнесла Светлана, продолжая улыбаться. – Следователь по особо важным делам.

06.

Никакой полезной информации Виктор не нарыл, но настроение резко поднялось. Его отношение к прекрасному, но далеко не всегда слабому полу давно было чисто потребительским. Он давал женщинам то, что они хотели, брал от них то, что было нужно ему. Держал закрытой дверь в свое сердце, а в женские сердца даже не стучался. И если они пытались эти двери ему открыть, он подставлял ногу. Сложности в виде каких-то там отношений он считал излишними и даже вредными.

Несмотря на эту отчетливую позицию, он редко ночевал один. А когда такая ночь выдавалась, он старался провести ее у друзей-приятелей, вызывался на внеочередное дежурство или напрашивался в гости к Даурскому, который заменял ему отца после трагической гибели родителей Виктора.

На самом деле он просто боялся спать один. В его пустой холодной постели обитали демоны. Они набрасывались на него, когда он засыпал, и терзали до утра. Иногда он просыпался часа в четыре в смятой, мокрой от холодного пота постели, с сердцем, бьющимся, как пойманный кошкой воробей. И до рассвета сидел на кухне, наливаясь кофе и боясь снова лечь в кровать.

Самое же страшное в этих его кошмарах было то, что он ни разу не смог вспомнить, что именно ему снилось и что его напугало. Оставалось какое-то необъяснимое, смутное ощущение звонкой, как медь, надежды и непоправимой трагедии, разрушившей эту надежду. Будто он что-то нашел. Что-то, что должно его сделать счастливым на всю жизнь, а потом кто-то вырвал это из его рук, разбил и растоптал осколки. И еще ощущение бессилия перед какой-то могучей силой, и бессмысленная ярость, и цепенящее отчаяние.

И все. Ни единой зацепки, ни единой детали. И так раз за разом, год за годом. Было от чего свихнуться.

Однажды он познакомился с девушкой-психологом, практиковавшей гипноз. После нескольких встреч он как бы в шутку предложил ей загипнотизировать его и узнать, что он видел во сне. Он одновременно жаждал и боялся узнать.

Но боялся он напрасно. Эксперимент провалился с треском. Девушка билась впустую, провела насколько сеансов с разными методами и подходами. Тщетно. Макаров не поддавался гипнозу. Девушка не верила своим глазам. По ее словам, гипноз действует практически на всех. И уверения, что на кого-то не действует или кто-то может ему успешно сопротивляться, – сказки. Просто у всех разная степень гипнотизируемости. Иногда почти незаметная. Но она есть. Вопреки распространенному заблуждению, даже шизофреники поддаются гипнозу. Другое дело, что их не гипнотизируют из-за непредсказуемости реакции. На Макарова же гипноз не действовал абсолютно, даже «на полшишечки», как пошловато шутил Носов. Словно внутри него стоял как-то блок, который невозможно обойти. Это отчего-то пугало его подругу, и в скором времени они расстались.

В общем, природу своих ночных кошмаров с неведомым содержанием Виктор так и не выяснил. Он даже научился с ними жить. Выяснил опытным путем, что оглушение ударной дозой алкоголя никак их не притупляет, а делает только еще более болезненными. Поэтому он почти не пил. Зато они никогда не проявляли себя днем. Поэтому он с удовольствием брал на себя ночные дежурства и операции. Что прибавило ему уважения и благодарности в Управлении и среди коллег, которых он с удовольствием подменял, отдыхая днем.

Кошмары не случались, когда он спал не один. Будто они боялись других людей. Причем не обязательно, чтобы человек спал с ним в одной постели. Достаточно, чтобы этот человек находился с ним в одном помещении, не отгороженный закрытыми дверями. И еще кошмары не посещали его, когда он ночевал в доме Даурского. Эту особенность он объяснить никак не мог, поэтому пользовался ей безо всякого объяснения.

Встреча со Светланой каким-то образом подломила несокрушимый панцирь Макарова. Нет, ни о какой любви речи не шло. Но он ощутил непривычное тепло, шедшее от этой то ли официантки, то ли барменши. Ему просто приятно было находиться рядом с ней, и грела душу вероятность новой встречи.

Разрушил очарование, конечно же, Носов. Кому же еще? Он выбрался на аллею из кустов, как медведь из малинника, треща ветвями и громко пыхтя, и, едва увидев Макарова, принялся махать руками, как сигнальщик на мостике крейсера.

– Что стряслось? – спросил Виктор, подходя поближе.

– Пробили мы эту Эльвиру Кононову…

– Так быстро? – перебил Виктор. – Прям, вы пробили?

– Ну не сами мы, в Управлении, – не смутился Носов. – Знаешь, кем трудилась?

– Кем?

– Переводчицей в Министерстве обороны!

– Твою мать… – выругался Макаров.

– Угу. Могут возникнуть проблемы.

Носов был прав. Преступления военнослужащих, а также против военнослужащих находились в ведении Военной прокуратуры. И «зеленые человечки» крайне неохотно пускали в свою вотчину посторонних. И им было плевать, кто это – менты, Следственный комитет или даже ФСБ. Военная тайна, мать ее. Причем вояки норовили засекретить не только коды пуска баллистических ракет, но даже такие вещи, как количество «КамАЗов» в автопарке какой-нибудь части и фамилии прапорщиков. Под эту гребенку даже банальное расследование ДТП с участием армейской машины превращалось в битву за Сталинград. А тут убийство!

– Твою мать! – повторил Макаров. – Эти дуболомы же отнимут у нас дело!

– К бабке не ходи, – подтвердил Носов не особо расстроенным голосом.

– А ты чего такой довольный?! – взвился Макаров. – Ты понимаешь, что это звено в цепи Скрипача? Нам нужна каждая зацепка! Каждый шанс! Каждая деталь! А тут у нас могут отобрать целое звено!

Носов развел руками.

– Ты так орешь, будто это я у тебя это звено отбираю.

– Так… Так… – начал перебирать варианты Виктор. – Это серийка, причем очевидная. Надо срочно оформлять дело, подшивать его к остальным. Тогда им будет труднее его сдернуть у нас. Подключаем Васю-Васю. Пусть бежит к шефу. Они там, наверху, быстрее договорятся, чем если мы в какого-нибудь членоголового подполковника упремся. Что еще?

– А она точно военнослужащая? – подала несмелый голос Ира, неслышно подобравшаяся к коллегам.

– В смысле? Она ж из Минобороны, – не понял Носов.

Но Макаров сразу сообразил, что имеет в виду Ирочка.

– Умница! – воскликнул он, заставив девушку мило покраснеть.

– Она может не быть военнослужащей, а являться гражданской работницей по контракту. Срочно пробей это. Только аккуратно. У вояк бюрократия та еще. Сообщение о смерти Кононовой к ним, наверняка, уже поступило. Но пока они там прочухаются, что к чему, пара дней может пройти. Мы уже далеко уйдем. И чем дальше уйдем, тем труднее им будет нас обокрасть. Так что выясни это, не возбуждая их лишнее любопытство.

Ирочка кивнула, а Макаров ткнул пальцем в сторону Носова.

– А мы с тобой побежим окучивать ее родню. Сам знаешь – маньяки маньяками, а чаще всего женщин убивают собственные мужья.

Носов тяжело вздохнул, но возражать не рискнул.

– И еще, Ирочка! Обрисуй всю ситуацию Васильеву, пусть запускает свой мотор. Тело на экспертизу срочно. И скажи Менделею, что если он все сделает быстро, то с меня бутылка 15-летнего португальского портвейна. Он давно на нее зуб точит. И технарям скажи – записи с камер вокруг ее дома, вокруг ее работы…

– Вокруг Министерства обороны? – хмыкнул Носов. – Щас! Прям так тебе их и выдали по первому требованию. На простые-то камеры запрос в суд надо подавать.

Макаров досадливо цыкнул зубом. Носов был прав.

– Ладно, это я на себя беру. Все, гвардия, по коням!

Откуда-то издалека донесся «Полет валькирий», но на этот раз он Макарова не тронул. Он уже пошел по следу.

07.

Все не так! Все не то! Макаров прогуливался по огромной гостиной квартиры погибшей Эльвиры, разглядывая интерьер и вполуха слушая, как Носов опрашивал убитого горем ее мужа, сорокапятилетнего Николая Кононова. Вернее – пытался опрашивать. Потому что Кононов не отвечал на его вопросы. Он сидел на диване, раскачивался, обхватив себя руками, и монотонно бубнил:

– Этого не может быть, я не верю… Этого не может быть, я не верю…

Сегодня утром он прилетел из командировки в Сочи, где вел какие-то важные переговоры, и тут узнал сбившую его с ног новость, впав в прострацию.

Носов бросал на Макарова беспомощные взгляды, молча умоляя подключиться к допросу, но Виктор эти мольбы игнорировал. Ему было очевидно, что они попросту теряют время. По незначительным деталям он давно понял, что особой любви в этой семье не было. И что муж лишь изображает шок и вселенскую скорбь. И точно так же понял, что к убийству жены он отношения не имеет. С другой стороны, этот лицемерный тип мог дать какие-то наводки на то, чем занималась его жена, и тем самым помочь понять, как она попала в поле зрения серийного убийцы. Но совершенно не собирался этого делать.

Почему? Никакой тайны в этом для Макарова не было. Все просто и цинично. Рассказав о неофициальной части жизни жены, Кононов тем самым откроет секрет Полишинеля о том, что его жена гуляла налево, пока он делал то же самое. Кононов занимался достаточно серьезным бизнесом, связанным с поставками сырья за рубеж. В этих кругах внебрачные связи были делом обычным, но по законам жанра демонстративно осуждались. Особенно со стороны западных партнеров. Формально семейные ценности там были в почете. Поэтому выплывшие наружу шашни Кононова и, особенно, его жены крепко ударили бы по его репутации. Как в кино про Штирлица – «в порочащих связях замечен не был», где ключевым словом является «не замечен». С этой точки зрения быть безутешным вдовцом Николаю Кононову гораздо выгоднее, чем искать убийцу. На все остальное – в том числе и на других потенциальных жертв маньяка – ему было плевать с Пизанской башни.

Участие в этой дешевой театральной постановке вызывало у Макарова чувство физического омерзения. Любому неприятно, когда его обманывают. Но когда обманывают так топорно – это еще и унизительно.

Нагулявшись по комнате, Макаров подошел к дивану, на котором сидел Кононов, и навис над ним статуей Командора. Носов перевел дух, фактически этого и не скрывая.

– Прекратите крутить кольцо, – холодным голосом распорядился Макаров.

Кононов перестал раскачиваться, а Носов уставился на Виктора, будто действительно увидал Каменного гостя.

– Простите? – переспросил безутешный вдовец.

– Я говорю – прекратите крутить на пальце обручальное кольцо, будто бы это последнее, что вам осталось от горячо любимой жены, покинувшей вас в расцвете лет.

У Носова совершенно натурально отвалилась челюсть. Кононов начал медленно багроветь.

– Вы были в Сочи неделю. Но под кольцом у вас нет белой полоски. Вы надели его только тут, в Москве. Не знаю, для жены или для нас. Но мне на это плевать. Вы бездарный актер. Поэтому заканчивайте свой спектакль. У нас нет на это времени.

– Что вы себе… – Кононов даже приподнялся с дивана. – Да я…

– Не тратьте воздух, – оборвал его Макаров. – Можете сразу писать письмо на имя руководителя Следственного комитета. Возможно, он даже его прочтет. Но к тому времени я вытащу наружу все ваше грязное белье и продемонстрирую каждое пятнышко на нем репортерам с телевидения. Мне плевать на вашу репутацию, в обоих смыслах. У меня нет желания ее обрушивать, как и нет желания ее оберегать. Но мне нужен убийца, пока он не убьет еще кого-то. И ваша тупость мешает мне это сделать.

– Я тебя в порошок сотру, – прошипел Кононов, мгновенно позабывший о роли страдающего мужа убитой жены.

– Люди покруче обещали мне кары пострашнее, – холодно усмехнулся Макаров. – Но я пока еще тут, а некоторые из них уже в местах не столь отдаленных. Вас я посадить не обещаю – кажется, не за что. Вы слишком мелки, чтобы убить надоевшую жену. Ваш уровень – снимать обручальное кольцо перед тем, как перепихнуться с секретаршей. Но когда я приду к вам в следующий раз, я предъявлю вам обвинение в препятствовании следствию.

Кононов раскрыл рот, чтобы выплюнуть очередную угрозу, но Виктор не дал ему договорить.

– Я понимаю, что ваш скромный интеллект и гипертрофированное эго не позволят вам сейчас, на месте, оценить серьезность положения и принять верное решение. Поэтому сутки на раздумья я вам дам. За эти сутки вы можете позвонить мне и превратиться из моей цели в помощника. Я даже постараюсь сделать так, чтобы ваши семейные проблемы остались в тени. Через сутки я спущу на вас псов. Потому что больше всего в жизни я ненавижу самодовольство, тупость и упрямство. Человек, обладающий всеми тремя этими качествами, становится для меня личным врагом. Всего хорошего.

С этими словами Виктор достал визитку, швырнул ее на ковер, к ногам остолбеневшего вдовца, и пошел к двери. Он с улыбкой услышал, как Носов, обалдевший не меньше хозяина квартиры, что-то с грохотом уронил, поспешая вслед за товарищем сбежать из этого неуютного дома.

– Как-то крутовато ты взнуздал, не находишь? – поинтересовался Носов на лестнице. Правда, в голосе его не было осуждения. Только любопытство и даже какой-то восторг.

Макаров пожал плечами. Положа руку на сердце, он и сам был удивлен своими действиями. Нет, он сделал то, что хотел. Но он был удивлен тем, что он это сделал. Все-таки между тем, что ты хочешь сделать, и тем, что ты можешь себе позволить, есть большая разница. А сейчас…

Будто какой-то второй человек внутри Виктора, бесшабашный злой чертенок, на мгновение вылез из него наружу и натворил дел. Хотя какое-то внутренне чувство, от которого невозможно отмахнуться, которое оценивает все не так, как должно или могло быть, как должно выглядеть, а так, как оно есть на самом деле – это чувство подсказывало Виктору, что он не ошибся. Что он все сделал правильно. И это чувство тоже было для него чем-то новым. Что-то в нем изменилось, но он не мог понять, что именно и хорошо ли это. А главное – с чего бы это?

08.

Затея с камерами наблюдения, чтобы отследить перемещения убитой Эльвиры Кононовой в последние дни, с треском провалилась. Дом, где они с мужем жили, считался элитным и охранялся солидной фирмой с фээсбэшной начинкой. То есть организована она была бывшими чекистами, и работали в ней большей частью вышедшие на покой сотрудники спецслужб. Так что наскоком барьер взять не удалось, только повеселили охранников немного. Никаких неформальных контактов они не признавали и выдавать записи жизни богатеев и звезд разной величины без постановления суда не собирались. А след остывал стремительно. Второй «конец» жизненной цепочки обычного москвича «дом – работа» и вовсе был недоступен. Ирочка честно пыталась попросить записи с камер наблюдения Министерства обороны, но там просто расхохотались ей в милое лицо. А для того, чтобы попытаться отследить перемещения человека, не имея начальной и конечной точек маршрута, нужно задействовать такой гигантский ресурс, что обычному следаку, пусть даже по особо важным делам, можно и не мечтать.

Впрочем, Макаров это предвидел и на успех особо не рассчитывал. Поэтому задействовал свой собственный козырь. Предельно неофициальный. Если за неформальные методы работы Вася-Вася просто вздрючивал, то если бы узнал об этом козыре, дни Макарова были бы сочтены не только на службе, но и, что вполне вероятно, на воле.

Отправив Носова в Управление помогать Ирочке, Макаров взял такси и отправился в район, который еще не так давно считался спальным, но по мере разрастания Москвы приобрел статус престижного. Этому способствовало хорошее транспортное положение, относительная близость к центру, уже достаточно современные дома в 16 этажей и большой парк, больше похожий на лес, под окнами.

В одну из шестнадцатиэтажных башен он и вошел, воспользовавшись универсальной «таблеткой». Поднялся на последний этаж на лифте, открыл ключом невзрачную железную дверь технического помещения, прошел темным пыльным коридором и остановился перед еще одной металлической дверью.

Виктор замер на минуту, прислушиваясь. Из-за двери не доносилось ни звука. Только грохот лифтовых механизмов нарушал тишину. Он достал из кармана ключ, осторожно вставил его в замочную скважину, повернул на один оборот. Замок едва слышно щелкнул. Виктор скрипнул зубами и толкнул дверь.

Это помещение можно было бы назвать квартирой. Только оно не значилось в списках жилого фонда. Досталось оно ему по случаю. Когда-то он оказал услугу одному человеку, занимавшему хорошую должность в структуре районного жилищно-коммунального хозяйства. Она не была незаконной, но и законной ее тоже было назвать трудно. Во всяком случае, она помогла этому человеку избежать очень серьезных неприятностей. Не с законом – на это бы Макаров не пошел. А с людьми попроще и поконкретней. В качестве благодарности тот человек вручил Виктору ключи от этого помещения. Оно представляло собой что-то вроде лофта, официально оформленного как мастерская одного художника среднего уровня известности, который на деле почти все время проводил в Италии. Помещение было сдано в аренду на пятьдесят лет за какие-то смешные деньги, причем аренда была выплачена сразу на весь срок. Коммунальные платежи проводились вовремя, поэтому никто этим помещением не интересовался. Его как бы не было.

Впрочем, помощь эта человеку впрок не пошла. Через полгода он погиб при весьма странных обстоятельствах. Семья его быстренько покинула отчий край и отправилась проживать честно нажитое на муниципальной службе за границу. Не в Швейцарию, конечно, а всего лишь в Черногорию – статусом не вышли. А ключи от роскошной квартиры, которой не существовало ни в одном реестре жилых помещений, остались у Макарова.

И вот сейчас он стоял в дверях и тихо наливался черной злобой. Едва слышно шелестел в огромной комнате, квадратов на сто пятьдесят, кулер мощного компьютера да журчала вода в неисправном унитазе туалета. И больше ничего.

Комната была обставлена так, как диктовало воображение любящего плотские утехи чиновника среднего масштаба. Здесь дамы разной степени доступности должны были расставаться с последними остатками стыда, пораженные роскошью и размахом. Хром, плазменные панели по стенам, кожаная мебель и прочие приметы мещанской роскоши двадцать первого века. И большие, в пол, окна, занимающие целую стену. Под ногами плескалось зеленое море парка, а ближе к горизонту клыками хищника терзали небо башни Москвы-Сити и пожелтевшие от старости зубы сталинских высоток.

Среди всего этого пошлого великолепия сейчас стоял здоровенный полукруглый стол, на котором разместилось с полдюжины больших мониторов, несколько перепутанных клавиатур, мышей, горсть всевозможных флешек, кружки с засохшим кофе и прочие приметы профессии того, кто сейчас тут обитал.

Пока Виктор размышлял, за стеной гулко громыхнули механизмы лифта и в первой двери кто-то заскрежетал ключом, нисколько не пытаясь сохранять тишину. Макаров одним движением достал свой «Глок» и прижался к стене. Этот кто-то прошел по коридору, напевая идиотский мотивчик из современной эстрады, завозился со вторым ключом. Дверь распахнулась, прикрыв собой Макарова. Визитер шагнул в полутемное помещение. Это был небрежно одетый в мешковатые джинсы и засаленную толстовку молодой человек лет двадцати пяти с длинными неопрятными волосами. В руках он держал два пакета из супермаркета.

Макаров прижал ствол пистолета к его затылку и тихо, почти шепотом, сказал:

– Здорово, крыса. Привет от Магомеда.

Парень что-то пискнул, выронил пакеты. Там что-то звякнуло, разбившись, и на полу стала растекаться лужа темного цвета.

– Надеюсь, ты не обоссался? – уже нормальным голосом спросил Виктор. – И так загадил мне всю квартиру.

– Виктор Иванович? – дрожащим голосом проговорил лохматый. – Вы меня так напугали…

– Я тебя, сука, сейчас не напугаю, я тебе башку оторву, урод немытый! Пошел вперед!

Виктор убрал пистолет, а парень двинулся в глубь комнаты, держа руки поднятыми, как пленный немец.

– Да опусти ты руки, придурок! – выругался Макаров.

Парень руки опустил и обернулся, подобострастно скаля зубы в улыбке. Виктор молча врезал ему в живот. Парень мешком повалился на пол, не в силах вздохнуть.

– Я все пытаюсь вспомнить, – задумчиво сказал Макаров, присаживаясь рядом на корточки. – Говорил я тебе из квартиры не выходить или не говорил?

– Говорил, – просипел парень.

– Так чего же ты, мандавошка вонючая, гулять поперся? Или мои слова для тебя ничего не значат?

– Я… у меня газировка кончилась, – едва вымолвил парень, пряча глаза.

Макаров только сокрушенно покачал головой.

– А что? Надоело мне тут сидеть! – зло сказал парень, приподнимаясь с пола. – Сдохну тут, и никто не узнает.

– Если ты тут сдохнешь – я об этом узнаю и похороню, – рыкнул Макаров. – А вот если тебя Магомед найдет, для которого ты банковские карточки ломал и которого ты сдал с потрохами – тогда точно никто не узнает, где тебя зароют, как собаку. Только перед этим зажарят твои яйца на медленном огне, а вместо сардельки в эту яичницу бросят твой маленький никчемный хрен. И заставят сожрать. И даже на сигаретной пачке не напишут – здесь лежит Миша Лерман, самый тупой хакер в мире, сдохший из-за бутылки кока-колы.

Миша Лерман сел в крутящееся кресло возле компьютерного стола, повесил лохматую голову и сжал свои руки между коленями. Он выглядел жалким, и злость постепенно начала уходить из груди Виктора.

– Сиди тут, никуда не вылезай. Последний раз тебе говорю. Я даю тебе работу и снабжаю всем необходимым. Я работаю над тем, чтобы тебе отсюда выбраться. Но это непросто. Понимаешь?

Миша вздохнул и кивнул.

– Шестерок Магомеда мы всех взяли, но сам он утек. Шестерки его молчат, как рыбы. Поэтому ты единственный, кто может его утопить. А значит, ты для него цель номер один. Кончит он тебя – и сможет спокойно вернуться. По оперативным каналам я запустил слух, что ты скопытился от передоза…

– Но я же не… – вскинулся Миша.

– Я знаю, что ты не наркот. Не волнуйся. Так вот по тем же каналам я узнал, что Магомед не купился и все равно тебя ищет. Так что пока мы его не возьмем или не придумаем другой способ тебя прикрыть – ты будешь сидеть тут.

– А если мне за бугор свалить? – оживился Лерман. – Я легко могу все доки организовать, базы там подчистить…

– На какие шиши ты собрался туда сваливать? – презрительно усмехнулся Виктор. – Или ты думаешь, что я тебе денег дам? Хе-хе. Совсем ты дурак, я смотрю.

– Я мог бы…

– Даже не думай, – предостерегающе поднял палец Виктор. – Только заподозрю, что ты у кого-то деньги увел – прибью собственными руками. По факту я уже с тобой зашкварился по самое не балуйся. Для закона ты не информатор, а соучастник преступления. Понимаешь? Я скрываю преступника.

Миша в очередной раз тяжело вздохнул, и Макаров махнул рукой.

– Ладно. О деле – как успехи?

Миша мгновенно оживился. Когда речь заходила о компьютерных технологиях, он расцветал, как алкоголик при виде бутылки водки.

– Я зашел на сервак фирмы, которая их дом охраняет. Они думают, что все хорошо устроили. Но только думают. Нашел я пару дыр. Потом попробовал ломануть наблюдашки там, где она работает…

– Что-о? – округлил глаза Макаров. – Это же Министерство обороны! Ты совсем охренел?

– Ну, я так, только сунулся, посмотрел конфигурацию и тэ пэ. Там столько слоев защиты стоит, что мне нужна аппаратура посерьезней. Тогда можно было бы червячка туда…

– Стоп! – рявкнул Виктор. – Никаких червячков туда. Это зеленые человечки, понимаешь? Это не Магомед! Если они только почувствуют, что ты в их огороде копаешься, они даже не снайпера пришлют, а просто взорвут нахрен весь этот дом на всякий случай. Не лезь к ним! Ищи другой способ!

– Да я нашел, – усмехнулся хакер. – Залез в систему ГИБДД – у них камер больше всего…

Макаров молча схватился за голову. Если когда-нибудь вскроется то, что для него творил этот немытый гений, его заживо распнут во дворе Следственного комитета.

– …Короче, вот, смотрите, за ней приезжает такси. Сама она не водит, в базе ГИБДД ее права не числятся. Выезжает со двора. Из соседнего двора за ней выезжает черный джип. Потом вот…

Хакер дернул мышкой, и на экране монитора поменялась картинка. Теперь это был не двор, а проезжая часть с высоты полицейской камеры.

– Видите, уже два квартала, а он едет за ней. А вот уже другой район – а он все еще тут. То есть он за ней следит. И поехала она совсем не на работу! Так что ничего страшного, что я их не ломанул, все равно бы не пригодилось.

– А куда поехала?

– Пока не знаю. Там на трассе пробка была, и таксист «огородами» поехал. Там камер нет. Я расширю зону поиска и вычислю, где они выскочили из бермудского треугольника. Но это серьезный ресурс, мне побольше времени надо.

– Понятно, – согласился Виктор. – Но ты ускорься, как можешь.

А что за машина за ней следила?

– Ну, это просто. Машина принадлежит Игорю Вершинину, дважды судимому. А сам Вершинин принадлежит, если так можно сказать, Николаю Кононову. Мужу вашей убиенной. То есть он у него работает водителем и личным охранником.

– Вот оно как, – задумчиво протянул Макаров. – Ревнивый муж пасет свою благоверную, сам убравшись в командировку. Сильно смахивает на обеспечение алиби.

– Что? – переспросил Миша, увлекшийся компьютером.

– Ничего. Все хорошо. Ладно, я пошел. А ты помни, что я тебе сказал.

– Черт, – Миша обмяк от расстройства. – Я кофе забыл купить.

– Зато я не забыл, – Макаров бросил ему две пачки тонко молотого кофе, который можно заваривать прямо в чашке. Растворимого хакер не признавал, а варить нормальный ему было некогда. Будто бы его компьютер мог от него убежать.

Обрадованный Лерман проводил Макарова до дверей. И уже когда следователь вышел в коридор, несмело кашлянул.

– А вы, Виктор Иванович, изменились.

– Что? – не понял Макаров.

– Вы меня раньше не били.

Макаров пожал плечами.

– Раньше ты меня так не доставал.

Но, направляясь к лифту, Виктор не мог не признаться в душе, что он действительно сделал то, чего раньше никогда себе не позволял.

А главное, сделал он это спокойно и расчетливо.