Текст книги "Сны Землян (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Савчатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Третье

– Идти. Идти, – Васька подвигал пальцами, как ногами. – Ид-ти. Так, теперь… Лежать. Вот та-ак. Ле-жать.

В щелку приоткрытой двери Вавилов подглядывал за Васькой и зеленушной троицей, сидящей против него за стеклом. Рядом с программистом лежали две стопки карточек, которые он показывал гуманоидам и сопровождал русским словом. Видимо, сейчас шла очередь глаголов.

– Плыть. Вот так плыть, – он сунул карточку в рот и вразмашку погреб руками. – Плыть, значит. Так, теперь…

Вавилов прикрыл дверь и вернулся на камбуз, где в молчании, за остывающим чаем сидели Заур и Евгений. Первый рассматривал пустую стену и даже не обернулся на шаги, второй же мельком отвлекся на вошедшего и продолжил коромыслить ложечкой чай. Вавилов прошел к плите, налил себе кипятку и подсел к товарищам на свободный стул.

– Ну, – протянул Скворцов. Его «ну» прозвучало как «я же тебе говорил!» – Долаживать о найденышах когда станешь?

Вместо ответа Вавилов поиграл желваками, крепко моргнул и отхлебнул из кружки.

– Вот я теперь тоже не представляю, как ты выкручиваться станешь. Утром сказал Верховному, что без соляриса никак и вдруг только бац! Из нутрей Хрустального трех черепашек-ниндзя достал. Как так-то?

– Во-первых, я не знал, что мы найдем живых внизу. А во-вторых, время подумать у нас еще есть, – Вавилов отогнул рукав свитера и посмотрел на наручные часы. – Сейчас семь вечера. До визита Верховного еще четырнадцать часов.

– Это в лучшем случае, – буркнул Заур, не отворачиваясь от пустой стены. – Он может прямо сейчас постучаться к тебе.

– Да, может.

Помолчали немного, каждый уставившись в свое собственное.

– М-да, – протянул Скворцов. – И все-таки они существуют.

– Что там Васька? – поинтересовался Заур и наградил Вавилова взглядом. – Не разговорил еще?

– Сидят, молчат. Кивают на его картинки.

– Жуть какая. Как представлю, что в соседней комнате живые пришельцы, аж в дрожь бросает.

– А ты, Женя, не бойся их, – покосился на коллегу Заур. – Это им в пору нас бояться, а они вон – сидят, улыбаются.

– Вот это-то меня и пугает. Вдруг они телепаты какие? Васька им яблоки кажет, а они его до печенок уже просветили и сидят, посмеиваются… Дмитрич, надо их запломбировать. Не зря они взаперти сидели, ох не зря!

– Их, действительно, нужно спрятать, – подкрепил Заур. – Посадим в ящики для керна и на полку сложим. Так они никуда не сбегут и нас никто не застукает. Соляриус же мы все равно не получим?

– Скорее всего нет, – ответил Вавилов и криво усмехнулся. – В эцих, значит. Мудро. Но рано еще.

– Рано? Ты хочешь, чтобы Верховный их своими, то есть, твоими глазами увидел?

– Не увидит. Я мозгошин выключил.

– Лучше включи.

– Через тринадцать часов включу. Пускай Васька еще их помучает.

– Ну а потом?

– Потом и спрячем.

– Нет. В конечном счете что? Их ведь миру явить придется. Не станешь же ты их дома на балконе держать.

– Да вы обалдели вообще?! – от негодования Скворцов вскочил на ноги. – Вдруг они опасные! Эти зеленые дылды могут быть оружием! Или… Или преступниками!

– Или пылесосом, – не шуточным тоном прервал его Вавилов. – Если бы ведьма нашла у меня в кладовке швабру, то подумала б, что это летательный аппарат. Вот ты сейчас сам на колдуна похож.

Скворцов сжал губы ниточкой и выскочил из камбуза. Не прошло и минуты, как он вернулся с пистолетом в руках.

– Теперь, вот, это будет всегда при мне! Ясно вам? – и он с решительным видом, не глядя хотел, было, засунуть его за пояс, но у рабочего комбеза пояса не нашлось. Три раза подряд.

– Ногу себе не отстрели, ковбой, – осклабился Заур и посмотрел на Вавилова, который тоже улыбался в бороду. – Он хоть на предохранителе у тебя?

Скворцов озадачено поморгал на Заура, потом поднес оружие к глазам.

– Ой, – он торопливо поднял нужный рычажок и, с улыбкой смущения, положил пистолет на стол. – Согласен, горяка спорол. Но и вы хороши. Так рисковать! Они ж неведомо кто! Вот, обернутся ночью комком протоплазмы – попомните мое слово!

– Если бы могли, уже бы давно обернулись, – ответил Вавилов, поднялся, подошел к холодильнику и стал набирать из него еды на поднос. – Сдается мне, что это биороботы, придуманные нашими атлантами для каких-то работ и, в суматохе бегства или бедствия, забытые в подвале. Они могли, например, ухаживать за растительностью, уборкой заниматься или жрать готовить.

Он закрыл дверцу холодильника, кинул на поднос несколько кусков свежего хлеба и вернулся за стол.

– И нам выпал шанс первыми среди людей наладить контакт с иным разумом. Пусть и рукотворным.

Компания разобрала на бутерброды доставленную снедь и заработала челюстями.

– Если все так, как ты предполагаешь, – потянулся Заур за следующим куском хлеба. – Что зеленые просто биологические машины, то это вовсе не означает наличие разума. У нас ведь у самих железных помощников хватает. Но разумны ли они?

– И еще не факт, что они вообще разговаривают, – поддакнул Скворцов и разом нашампурил три куска колбасы на вилку. – Зачем твоему чайнику что-то говорить? Кнопку нажал и готово.

– Но ведь рот-то у них есть. И глаза тоже. А в глазах их я вижу разум. Вы разве нет? Не стеклянные, не животные, а мыслящие глаза.

Коллеги молчали.

– Вы вот сейчас мне себя утрешнего напоминаете. Сидите и боитесь признать очевидное. Мы инородный разум нашли. Не останки или следы деятельности как у Хосе, а живых носителей. Страшно? Да. Волнительно? Страшно волнительно! И интересно! Что же они смогут рассказать о своей цивилизации?

– Ваня, ты идеализируешь находку. И не считаешься с последствиями. Я ведь не зря спросил, что в конечном итоге. Мы Соляриус не получим. Слишком много волокиты, даже если решение Верховного будет положительным. Они, – Заур кивнул на потолок, – ничего не знают. Если признаться сейчас, то возникнет вопрос: зачем потребовалось скрывать. Со всеми вытекающими. Но ты ведь хочешь оставить их тайной?

– Я еще не решил, – вздохнул Вавилов. – Если за оставшееся часы они не пойдут на контакт, то, верно, сдам их властям. Скажу, что они нежданно-негаданно сами выбрались из прокола.

– Ну а если заговорят?

– Тогда будем разговаривать и прятать, пока не отберут.

– У меня вот тут идейка одна наклюнулась, – задумчиво проговорил Скворцов. – Так сказать, чтобы и овцы сыты и волки целы. Что если мы двоих отдадим Верховному, а одного себе оставим?

– Заманчиво, конечно, – усмехнулся Вавилов. – Только где гарантия, что оставшиеся два не выдадут нас?

– Гарантий никаких нет, – ответил Заур. – Как нет гарантий, что они вообще заговорят. Но лучше уж так, чем сразу с тремя нянькаться.

– А если они все же заговорят, то выберем самого толкового, – продолжил развивать свою идею Скворцов. – Тогда Верховному достанутся те, что поглупее.

– Мне почему-то кажется, что они одинаковые.

– Если так, то выберем самого маленького. Его прятать сподручней.

– Да уж, – Вавилов снова усмехнулся. – Три метра самый маленький.

– Ничего, в ящик залезет.

– Что ж, так тогда и поступим, – Вавилов выбрался из-за стола. Остальные тоже встали. – Работаем с зеленушками всю ночь, а утром отдает Верховному двоих. А каких именно, думаю, к утру решится.

* * *

Когда Вавилов вернулся в импровизированную школу, то застал Ваську спящим. Тот слега похрапывал, запрокинувшись на спинку кресла.

– Рота, подъем! – гаркнул ему на ухо Вавилов так, что программист вскочил на ноги. В руках его кинжалом заострился карандаш. – Точилку дать?

– Иван Дмитриевич, так с людьми нельзя. Я, ж чуть не омочился прям… – сконфузился Васька и сунул карандаш за ухо. – Решили как быть?

– Угу. У тебя как?

– Да вот, – Васька развернулся и указал рукой на троицу за стеклом. Троица смотрела голографию. – Я им Абвгдейку включил.

– Чего?

– Ну, программа такая была для дошколят и…

– Я знаю, что такое Абвгдейка. Она им зачем?

– Ну, – Васька расплылся тонкой щетинистой улыбкой. – Карточки они выучили уже. Теперь вот… Учимся дальше. Лучше материала я, знаете, не знаю.

– Молодец, – одобрительно кивнул Вавилов и подошел к стеклу. – Какой из них самый умный, можешь выделить?

Гуманоиды сидели неподвижно и, кажется, даже не дыша. Свет, отбрасываемый голографией, сгущал цвет их кожи, делая его почти черным. Складки грязных хламид рассыпались на черно-белые полосы. Они сидели как неживые, исторгая одним своим видом потусторонний холод.

– Ну, – от Васькиного голоса Вавилов вздрогнул. – Этого нельзя сделать. Они как одно целое.

– Здрасьте, посрали, – невольно вырвалось у Вавилова. – И как это проявляется?

– Ну, разговаривают они одновременно. Карточки повторяли хором, понимаете? А еще делают одно и тоже. Одинаково. Вы разве не заметили этой их одинаковости, когда наружу выводили?

– Видели. Да значения не предали.

Вавилов подошел к Ваське и шепотом спросил:

– А если одного из них шлепнуть? Как думаешь, что случится?

– Вы думали? Я тоже об этом думал! – так же шепотом ответил программист. – Я думаю, что если убить одного, другие потупеют. Если останется один, то он будет совсем-присовсем тупым. Хотя и этот один может, будет умнее всех наших профессоров вместе взятых! А представляете, что такой разум сможет втройне? Ух!

– Ух, – вздохнул Вавилов и обычным голосом добавил. – Все планы псу под хвост.

– Какие планы?

– Да что смыслу теперь рассказывать… Долго им еще смотреть? Что потом? Говорить смогут?

– Ну, они уже говорят. Правда, не совсем складно – пользуются только теми словами, что успели от меня услышать, – Васька помолчал и лукаво добавил. – И от вас с Шаовым, кстати, тоже. Вы бы в их присутствии не выражались. А то, ведь, они все слова запоминают, даже если не знают что они значат. А потом, когда узнают и начинают их употреблять, получается несколько забавно. Когда я им предложил пройти за стеклянную ширму и посмотреть голографию, знаете, что они мне сказали?

Вавилов лихорадочно стал перебирать в уме, что же они с Зауром наговорили, пока конвоировали зеленушную троицу. После вскрытия того чуланчика Вавилов на несколько минут вообще забыл как говорить. Потом, правда, вспомнил, но только отборными словами.

– Молчите, товарищ начальник? А я напомню. Это как «хорошо», но только еще лучше.

– Так и сказали?

– Ага. Хором.

Виновато улыбнувшись, Вавилов развел руками, мол, что сделано, то сделано и снова вернулся к стеклянной ширме. Пришельцы по-прежнему сидели каменными истуканами.

– Они не опасны?

– Не, не думаю, – и Васька вошел в отгородку, которая даже не была заперта.

Зеленые, поглощенные спором Сени и Сани, не обратили на программиста ни малейшего внимания. Они не шевельнулись, даже когда он обошел их кругом и, остановившись у крайнего правого – самого маленького, – заглянул тому в лицо и что-то спросил. Не дождавшись ответа, Васька обернулся на начальника, пожал плечами и отвернулся к экрану, досматривать с зеленухами передачу. Немного поколебавшись, Вавилов тоже зашел в отгородку.

Какое-то время он стоял у двери, не решаясь пройти дальше. Между ним и пришельцами как будто образовалась упругая, невидимая преграда. Войти к ним – сродни войти в клетку ко львам. Где они были? Что видели? Как коротали тысячелетия тьмы и молчания? Для человека это немыслимо. Невыносимо даже год провести в каменном мешке, пусть даже с водой и едой. А разум? Чем его можно насытить? Да и можно ли…

Глядя на разнорослых великанов, на их идентичные позы, одинаково сложенные руки, склоненные головы Вавилов все больше убеждался в их тождественности. Троекратная проекция чего-то. Кого-то. Триплекс сознания и тела. Как же это все работает?

Рациональный вопрос несколько взбодрил Вавилова. Он оглядел комнату, выискивая по углам пауков и, не найдя, решительно подошел к самому рослому.

– Уважаемый! – твердо, но не громко обратился он к инородцу. – Вы кто?

Гигант не шелохнулся. Все они сидели как терракотовые статуи, что Вавилов однажды видел в Китае.

– Так значит? Ну ладно. Эй, Васька! А ну-ка выруби шарманку.

Васька юркнул к выходу и через две секунды голография потухла. Внезапно стало темно и черные статуи гигантов словно навалились на Вавилова, но в следующее мгновенье вспыхнул желтоватый свет ламп. Еще с минуту гиганты немо пялились на пустое место, затем дружно повернули к Вавилову головы.

– А, это вы, дядя хрен моржовый, – последние три слова зеленые выговорили по очереди и показалось, будто обратившийся к Вавилову здоровяк не договорил, а протранслировал свои мысли.

– Так, значит, я не хрен моржовый и тем более не дядя, – Вавилову вышагнул вперед, чтобы видеть лица всех троих. – Меня зовут Вавилов Иван Дмитриевич. Или зовите меня… – он хотел сказать «просто Иван», но осекся. – Иван. Ваня.

– Хорошо, Ваня.

– Вы кушать хотите? – Вавилов старался подбирать слова, как при разговоре с дошкольниками. – Что вы вообще любите кушать?

– Солнце и вода, – отозвался средний и тут же послышался голос дальнего. – Дайте воды. Мы давно не пили.

– Сейчас Вася принесет. Вась! – Вавилов высунулся за перегородку, оказавшуюся с внутренней стороны непроглядной. – Вась, принеси им ведро воды и кружку побольше. Мою железную с черным бортиком возьми.

Васька кивнул и бросился исполнять указание, а Вавилов вернулся к зеленухам.

– Как нам называть вас? Имена у вас есть?

– Старший. Средний. Младший. Когда нас называли, то называли так.

– Вы одно и то же?

Повисла пауза и Вавилов, было, решил, что его не поняли, как вдруг они заговорил хором:

– Мы кирпичики одной стены. Отдельно мы кирпичи, а вместе мы стена. Раньше наш дом был большой. Теперь только мы.

– Откуда вы?

– С Вербарии.

– Это где?

– Этого места больше нет. Оно сгорело. Оно мертво.

– Хорошо, а где это было?

– Здесь.

Вавилов задумался. Здесь. А где это здесь? В Антарктике или на планете целиком? Едва ли Антарктика могла сгореть. Разве что из жерла вулкана выбрались, что маловероятно. Значит, если не Антарктика, то какая-то другая планета Солнечной системы. Иначе, почему «здесь?»

– Вы пришли с другой, сгоревшей плены Солнечной… нашей системы?

– Да. Да. Вербария. Она сгорела.

– Так, хорошо, – Вавилов снова задумался. Либо это Венера, либо Меркурий. Все, что дальше от Земли не горит, а мерзнет. Но опять-таки, вдруг они в виду вулкан имеют? – А вы не из вулкана?

– Нет! – хором грянули они. – Там, где была Вербария, много камней. Сердцевина теперь у Солнца.

– Значит, Меркурий.

Вдруг Вавилов замер. А ведь это разгадка кольца астероидов. Много камней это след какого-то катаклизма, в результате которого раса зеленух мигрировала на Землю, а остаток этой самой Вербарии сместился и теперь возле Солнца болтается. В горле опять пересохло, как тогда, когда он шел в одиночестве по тоннелю Хрустального грота. Разгадка кольца астероидов, объяснение аномально близкого расположения Меркурия, его чудной, считай цельнометаллический состав… И живые, говорящие пришельцы!

Вернулся Василий с полным ведром воды и кружкой.

– Васька! – тут же взял его в руки Вавилов. – Они говорят! Бог ведь что говорят! Ух! Они весь мир перевернут!

Однако, заметив настороженность в глазах товарища, поумерил воскресший вдруг, юношеский задор.

– Ну, я знаю уже, – нехотя выговорил Васька и поставил ведро на пол. – Вербария, говорят. Говорят, сгорела. Я думаю, они с Меркурия.

– Именно! Кх-м. Именно. Так, надо им напиться дать, а потом на улицу отвести, покушать.

– Думаете, они и вправду фотосинтезируют?

– Во всяком случае, кожа у них зеленая.

– Ага. Если так, то это взорвет мир покруче, чем Вербария с которой они прилетели.

– Их нельзя никому отдавать. Их просто распилят и по лабораториям растащат!

– Ну, это не сразу, – Васька наклонился, зачерпнул воды и передал кружку Старшему. – Попытаются вытянуть из них информацию о межпланетных перемещениях, технологиях. Но вообще-то да. Если власти их заберут, то все – хана.

– Так, нужно как следует их обучить человеческому языку и выспросить все. Слышишь? Все! И все как следует зафиксировать в цифре. Или лучше сразу по защищенке в сеть?

Васька сморщился и покачал головой.

– Откуда в наше время защищенка? Все прозрачно. Даже сейчас, может, подсматривают.

С минуту они настороженно молчали. Только было слышно, как вода булькает во чрево зеленого гиганта. – А вы часом не?..

– Свой я выключил.

– Ну, слава Богу, – не без облегчения вздохнул Васька. – Я-то свой вообще не включаю, ну а вы… Весьма предусмотрительно.

Пока пил Старший, остальные терпеливо дожидались своей очереди. Пил он медленно, с каким-то иноземным подобострастием. Утолил жажду он только на четвертой кружке, передав ее недопитую Среднему. Тот выпил столько же, а после передал эстафету Младшему. На Младшем вода в ведре иссякла и Васька собрался, было, за добавкой, как в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь распахнул Скворцов с выпученными от волнения глазами.

– Вавилов! К нам вертолеты летят! Через двадцать пять минут у нас уже будут. Делать надо что-то с ними скорее!

– Где Заур?!

– Уже гробы готовит.

– Вась, живо поднимай зеленых и гони их в хранилище! Жень, помоги ему! Только скорее, скорее!

Не дожидаясь исполнения, Вавилов бросился в кабину головной машины. У главного пульта он навис над радаром. Так и есть – в их сторону клином шли восемь машин и, судя по скорости, чертовски быстро. Вавилов пожевал губами, огляделся, пододвинул стул, плюхнулся в него, откинулся на спинку, взъерошил волосы и включил мозгошин. В ухо тут же вонзился вызов.

– Да, да, что такое, – сонным голосом ответил он и, для пущей убедительности стал продирать глаза. – Который час?..

– Иван Дмитриевич, – услыхал он отрывистый низкий голос Верховного. – Руководство мобильной экспедиционной группой «Хрусталь» переходит под мое руководство. Сообщите о причине отключения коммуникационного устройства.

– Я, кхм, спал. Голова разболелась что-то, решил вздремнуть.

– Так приняли бы анальгетика! Безответственно. Крайне безответственно с вашей стороны… Доложите обстановку.

– Обстановка? Спокойная. Честно говоря, я не ожидал от вас личного визита. Что, Соляриус мы не получим уже?

– Вы – нет. Изучение находки делегировано спецгруппе. Вы же возвращаетесь к первоначальному заданию.

– Но…

– Никаких возражений! Все, конец связи.

Вавилов отключил мозгошин и поглядел на радары.

– Еще двадцать минут… Господи… Канал!

За чередой событий они совсем забыли про высверленный во льду желоб. И если его увидят, если в него заглянут!..

– Фиаско… Сплошное черное фиаско… – пыхтел Вавилов, стремительно шагая к складу. – Как щенки же ж наследили…

Полки слева, полки справа. Посторонний тут бы и за полный день не разобрался, но командир группы помнил содержимое каждого коробка. Он взглядом отсчитал пятую полку от потолка и седьмой ящик от входа. Деревянная крышка была плотно закрыта, ногтями ее никак не удавалось подцепить. Вавилов достал из кармана ключ зажигания вездехода, вонзил его в щель и надавил как на рычаг. Дощечки хрустнули, крышка открылась. Внутри лежали оранжевые бруски с надписью «динамит».

Четвертое

Инфи нелепо замерла в позе стрелка. Как в одном из тех старых фильмов, где на широкой улице выясняли отношения бандиты и шерифы. Один такой персонаж непременно падал, а второй еще какое-то время стоял, как сейчас стояла Инфи.

Она медленно выпрямилась. Дверь, уводящая в сон шизофреника, к одному из Енисеев, треснула, но так и осталась висеть в воздухе цветком осколков.

– Я уже… Там? – Инфи огляделась. От подобных зон можно ожидать чего угодно. Например, она могла мимикрировать ее личную сферу. – Или Вторая сбоит?.. Хотя если она сбоит, то сбоит не так.

Есть еще и третий вариант – выбранная комната могла исчезнуть в тот самый момент, как она спустила курок. Как проверить?

– Да очень просто, – хмыкнула Инфи и пальнула в соседнюю дверь, за которой, по идее, была комната с альпийской сыродельней.

Но снова ничего не произошло. Раскат выстрела унесся ввысь, а она все стояла на мокрых досках закатного пляжа. Раненая дверь, как и подстреленная минутой до того, лениво распускалась бутоном сверкающих осколков. Инфи шлепнула последние двери, но с равным неуспехом.

– Жизнь, где я, – дрогнувшим голосом спросила Инфи.

Ответило ей только угасающее эхо пальбы. И… Как-то странно. Грохот, было, умолкший, возвысился, точно на противоположном, невидимом берегу кто-то в ответ разрядил свой люггер. Инфи даже пригнулась, когда громоподобные раскаты пронеслись над ее головой.

– Что за черт!.. – проследила она взглядом за уносящейся пальбой, но осеклась, заметив в своем бунгало людей. Две фигуры. Она и еще кто-то. Двигались!

Инфи бросилась к домику. Так не должно было быть. Даже при самом диком сбое ее отражение должно оставаться неподвижным! Это же… Она. Та самая, что вернется в действительность. Или это не сбой? Странно. Инфи остановилась. Все происходило как во сне. Вот, она уже и забыла о самом вероятном. О том, что это не сбой, а сон.

– Шиза.

Действительно. Стоит отвлечься на мгновение и сон уже управляет тобой. Выходит, она все же попала в выбранную первую зону и теперь примеряет ее на себе.

– Ничему не верить. Вот главное правило. И поступать алогично. Так, чтобы запутать путаницу.

Она сошла с дощатого помоста на песок и крадучись направилась к домику. Нельзя наступать на скрипучие доски. Они как детектор, могут выдать ее. Инфи окинула взглядом бурую тропинку, резко выделявшуюся на фоне перламутрового песка. Она затейливо петляла, ломалась под прямыми углами… Добраться до бунгало так, чтоб не наступать на нее не получится. А наступать на нее нельзя. Но и не наступать тоже. Инфи перевела взгляд с остроганных досок на свои острокаблучные сапожки, разулась и поставила пару на настил. Та, молодцевато щелкнув пятками, застучали обратно к морю.

Утопая по щиколотки в теплом песке, Инфи подкралась к бунгало. Обувь, как отвлекающий маневр идея, конечно, хорошая, но недостаточная. Цокот прочь, ну а взгляд? Глаза ж она не могла себе выколоть и раскатить по доскам. Она достала из нагрудного кармашка большие солнцезащитные очки. Теперь точно не заметят.

Стало темнее. Она посмотрела на небо и, с удовлетворением убедилась, что спустилась ночь. Звезды, ехидная ухмылка месяца. Кажется, даже ее каблуки у линии прибоя выстукивали что-то ночное.

– Тем лучше, – шепнула она в рукав коричневого халата и пустилась дальше.

Подкравшись, Юки не стала заглядывать в окно, а расковыряла в досках у подоконника щелку и заглянула в нее. Оттуда на нее зыркнул воспаленный глаз. От неожиданности она вздрогнула, отшатнулась и упала на песок. Глаз таращился, вылезал из щелки, как из глазницы. По доскам потекла мутная слеза, вслед за которой вывалился и глаз. За глазом нервы, мозг, требуха, кости и вот, перед Юки в мокром от слизи песке возилось кошмарное создание, слепленное из пережеванных человеческих останков. Оно конвульсивно вздрагивало и тянулось к ней. Тянулось оборванной конечностью, прямо на глазах обрастающей плотью. Взмах ресницами, другой и это уже не кошмар, а голый и дрожащий человек. Он уткнулся лицом в колени и всхлипывает, жалуется на что-то, изредка бросает укоризненные взгляды на нее, обвиняет. Слов она не понимает – человек всхлипывает непонятными словами. Но обвинения слышны отчетливо.

Юки поднялась с песка, кинулась в обиженного человека махровым халатом и, как есть, пролезла в окно.

У противоположной стены по углам стояли двое.

– Эй, – Инфи выхватила из кобуры люггер и направила острое и длинное, как шпага дуло, сначала на одну, потом на другую голую спину. – Зачем вы его прогнали?

– Он много говорит! – проорал левый и развернулся. Он сжимал в ладонях рот. Рот и ладони его срослись. – Нечего зря болтать.

– Он много слышит, – зашипел правый и тоже повернулся. У этого нет ушей. Вместо них приросшие к голове руки. – Нечего зря подслушивать.

– Зря болтать! Зря подслушивать… Зря болтать!! Зря подслушивать…

Они зашевелились на нее дерганными кошмарами, Инфи нажала на спусковой курок! Осечка. Снова и снова она жала на курок, но в ответ раздавалось тихое щелканье. Она бросила взгляд на люггер. Деревянный, и весь источен термитами. Бесполезен, как черствый круассан. Тогда Инфи схватила одного подступающего монстра за плечо и швырнула его на второго. Чудища – людьми назвать их язык не поворачивается – свалились в кучу. Инфи отступила к углу и как раз во время. Из окна за ее спиной пробрались глаза. Огромные глаза вместо головы.

– Я ви-ижу, – пискляво выдавили они мелким рыбьим ртом. – Вижу, вижу, вижу…

Третье чудище грохнулось на пол и поползло к барахтающейся массе, вползло и стало ее частью.

Инфи уперлась лопатками в стену. Стена дрожала, но почему – ей было слишком страшно, чтобы развернуться и понять. Она закрыла глаза. Взгляд не исчез. От этого стало еще страшней. Три человекоподобные фигуры сплелись в кошмарный клубок. Видны только глаза, губы, уши… Гипертрофированные, чуткие к ней одной.

Инфи пятилась, вминая стену за спиной как резину, как жгут на рогатке. Рогатка! Она подогнула ноги и устремилась в кучу малу, точно камень. Отскочила, понеслась к стене и снова оттолкнулась от нее в кошмарную цель. Опять и опять, но вдруг… Прилипла к стене, как мухе к паутине. А эти трое победоносно шагают к ней. Руки в уши, руки в рот, в глаза руки… Они навалились на нее плотной тучей. Душно. Страшно. Нечем дышать.

Юки приподнялась на локтях и сплюнула песок. Оказывается, она споткнулась и упала, не дойдя до домика. Над головой вся так же тлеет закат, а внутри бунгало двое. Она видит их в окне. Сидят за столом.

– Ты.

– Нет, ты.

– Нет, ты…

Ближе голоса фокусируются. Это Инфи и Мастер из реальности. Они сидят, друг напротив друга и сосредоточенно разговаривают. Их голоса как будто выворачиваются наизнанку и собеседники сосредоточенны именно на этом. Им, вместе с Юки тяжело фокусироваться на словах.

Она подкралась к тому же окну, но на подступах замерла – увидала следы на песке, мутные слезы на стене и дырку, из которой выпал глаз.

– Сон, да не сон, – шепнула она одними губами. – Глаза, уши, рот… Не вижу, не слышу, не говорю. Что-то злое здесь, что-то очень злое.

Но окно в домике только одно, то, что выходит на закатный океан. Есть еще дверь, но она по ту сторону от деревянного настила. Юки оценила взглядом дистанцию. Перепрыгнуть? В халате не получится. Она снова посмотрела на окно. По спине пробежал холодок. Нет, туда она ни за что не вернется. Но нужно же увидеть! Услышать! И… Сказать?..

– Что?

Юки посмотрела на свои ладони. Пальцы трясутся, под ногтями застряли песчинки. Вдруг она вспомнила о письме и полезла в карман за флешкой, нашла, но… Какую-то другую. Не в форме гвоздика, а в форме ключа. Обычный старомодный ключ с двойной бороздкой.

С тыльной стороны у домика, оказалась еще одна дверца, о которой Юки не знала. Крохотная, у самой земли. Пробраться если и можно, то ползком. Ручки нет. Только замочная скважина посередине. Следов на песке нет. Юки огляделась, слизнула с пересохших губ три песчинки, вставила ключ, повернула вполоборота и потянула на себя.

На крохотной зеленой полянке возились маленькие человечки. Желтые, красные, фиолетовые… Все одеты в сюртучки из коричневого сукна, они перетаскивали ящики из одной кучи в другую. Ящики пестрели наклейками неизвестных поп-звезд… По крайней мере изображения выглядели соответственно. Время от времен человечки выбирали ничем не примечательный ящик, бросали всё и дружно кланялись ему. Через минуту они возвращались к своей бестолковой работе.

Юки готовилась ко всяким мерзостям, но уж точно не к гномикам и их пустопорожнему делу. Впрочем, кто их знает? Может для них перекладывать коробки с место на место суть всей жизни. Сидят в подвале с оконцем вместо солнца и воли не знают. Интересно, а если солнце отворить пошире? Выйдут? Юки придвинулась к стенке и распахнула дверцу, спрятавшись за ней. В щелку хорошо было видно, как цветные гномики один за другим бросали свои коробки, пихали менее внимательных соседей и указывали на разверзшийся солнечный зев. Вскоре работа остановилась совсем. Человечки столпились и, будто не веря своим глазам, хором охали от удивления. Они как будто забывали и вновь вспоминали об открытом окне. Но к выходу все не шли.

Порывшись в кармане, Юки нашла на самом дне три саше с глюкозой. Обычные целлофановые фантики, которые в каждой кафешке к чаю подают. Один пакетик она раздавила и накапала на дверцу, а два других украдкой бросила на порог подвала. Оханья сменились скулежом и чмоканьем. Пуская слюни человечки поволоклись на сладкий запах. Выцвели, обрюзгли – их лица стали такими же коричневыми, как сюртучки. Когда они подошли вплотную, Юки разглядела, что это уже не просто гномики, а шоколадные куклы, с которых слезла пестрая обертка.

Внезапно дверка захлопнулась и подвальный мир пропал. От неожиданности Юки не сразу сообразила, что прямо перед ней – высокие острокаблучные сапоги, по щиколотку утопшие в песке.

– Та-ак, – услышала она сверху знакомый голос. – Вот кто, значит, моих кур таскает. А ну-ка, вставай, пойдем внутри потолкуем.

Чьи-то крепкие руки со спины схватили Юки за плечи, оторвали от земли и понесли в бунгало. Она крутилась, брыкалась, но высвободиться или хотя бы извернуться и посмотреть, кто ее пленил – не получалось.

Ей, как тараном, ударили входную дверь, отворили и, все с той же бесцеремонностью, бросили на пол. Самостоятельно подняться ей тоже не дали: опять схватили и швырнули в жесткое кресло.

От боли зубы наружу лезли – она благополучно ударилась ртом о спинку кресла. Юки потянулась, было, к щеке, но рука не послушалась. Она увязла в дереве подлокотника, как в сургуче. Подергавшись немного, Юки сдалась и подняла голову. Волосы рассыпались, занавесили взгляд. Сквозь эту вуаль комната сделалась мрачной, сумеречной. За окном опять мерцала ночь.

– Итак, – Инфи громыхнула перед Юки стулом и уселась на него, как наездник на коня. – Чего тебе надо?

– Я всего лишь хотела… – но осеклась. Из-за спины вышел ее непосредственный пленитель. Это был гладко выбритый, подстриженный здоровяк, одетый в дорогой спортивный костюм. – Я хотела передать ключ Такуми Асано по прозвищу Енисей.

– От кого? – не оглядываясь на здоровяка отрывисто спросила Инфи. Здоровяк же по-хозяйски скрестил на груди свои крепкие руки.

– Вы ведь и есть Енисей? – обратилась Юки к нему, минуя плечо двойницы. – Такуми?

– Он-то? – Инфи оглянулась на неподвижную фигуру за своей спиной. – Да как сказать. Может и он. А может и нет. Если ты к Енисею, то должна знать пароль.

– Какой пароль?

– Что значит «какой»? Обыкновенный. Стой, кто идет! Знаешь? Не ответишь – буду стрелять, – и она неуловимо выхватила из кобуры пистолет. – Ну?

– Ты ведь нереальна. Ты это я!

– Не-а. Я это я, а ты это ты. Говори!