Текст книги "Возвращение в Африку"

Автор книги: Дмитрий Горюнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Возвращение в Африку

Я хотел только одного: вернуться в Африку. Мы еще не уехали отсюда, но, просыпаясь по ночам, я лежал, прислушивался и уже тосковал по ней.

Э. Хемингуэй

Тот, кто хоть раз побывал в Африке, обязательно хочет вернуться туда еще и еще.

Б. Гржимек

ОТ АВТОРА

В Кении, освободившейся от английского колониального господства в 1963 году, я в течение семи лет находился на дипломатической службе. До того, как стать дипломатом, я много лет занимался журналистикой, повидал мир, побывал почти в сорока странах. И в Кении журналист во мне часто брал верх над дипломатом, я много путешествовал, изъездил страну вдоль и поперек. Профессиональное журналистское любопытство влекло посмотреть малоизвестные и труднодоступные районы, познакомиться с народностями, живущими в африканской «глубинке» и еще сохранившими традиционные одежды, обычаи и обряды, побывать в местах, где остались уголки нетронутой природы и где можно увидеть самых редкостных диких зверей и птиц, каких не встретишь ни в одной другой части света, любоваться ими, не слыша разноязычного говора многочисленных туристов.

У меня было много знакомых, и не только, как принято выражаться на дипломатическом языке, в «официальных кругах». Я благодарен судьбе за то, что встретил таких замечательных людей, как знаменитая натуралистка и писательница Джой Адамсон и ее муж – следопыт Джордж, с которыми у меня установились дружеские отношения.

Африка завораживает и влечет. Больше всего мне хотелось бы вновь побывать в лагере Джорджа Адамсона в Кора, на берегу реки Тана, где двенадцать-пятнадцать лет назад царила почти полная гармония между человеком и природой. После гибели Джой Джордж продолжает в Кора работы по возвращению в природу львов и леопардов, родившихся или воспитывавшихся в неволе. Мы с ним переписываемся. И в каждом письме Джордж зовет меня в Кора, пишет, что в «Кампи я симба»[1]1
  «Кампи я симба» – «Львиный лагерь» (суахили).


[Закрыть] мне всегда будут рады. Я надеюсь хотя бы потому, что знаю – надежда покидает человека последней…

А пока мне кажется, что очерки, составляющие эту книжку, – как бы мое возвращение в Африку. Они, разумеется, не претендуют на полноту изображения жизни современной Кении. Я написал лишь о том, что оставило наиболее глубокий след в памяти и о чем я до сих пор вспоминаю с радостью и грустью.

Работая над вторым изданием книги, я написал две новых главы – «По обе стороны экватора» и «Хозяин диких зверей».

ПО ОБЕ СТОРОНЫ ЭКВАТОРА

ЛИФТЫ НА ПАЛЬМАХ

Живут ли в Африке люди на деревьях? Что за нелепый вопрос! – ответит каждый здравомыслящий человек. И все же…

Лет двадцать назад тогдашний министр экономического планирования, видный политический деятель Кении Том Мбойя, только что вернувшийся из Соединенных Штатов, где он выступал с лекциями о проблемах развивающихся стран, рассказал, как в одном из университетов студент спросил его:

– Скажите, в вашей стране люди по-прежнему живут на деревьях?

– В каком смысле? – переспросил Мбойя.

– В самом прямом: слезли ли они, как далекие предки человека, с деревьев или остаются на них?

– А!.. Понятно. Да, мы живем на деревьях, но поднимаемся туда… на лифтах.

Общеизвестно, сколь невежественны представления многих американцев, включая политиков, о жизни в зарубежных странах, особенно в молодых развивающихся государствах. Том Мбойя, учившийся в США, знал это и, по его словам, не особенно удивился нелепому вопросу. Поразило министра другое. После лекции к нему подошли несколько слушателей, всерьез воспринявших его ответ. Одни высказывали сомнения в «столь быстром прогрессе, достигнутом африканцами», другие выражали неудовольствие «дезинформацией, допущенной министром».

Нет, в Кении люди не живут на деревьях, и, естественно, у них нет необходимости подниматься туда на лифтах. Однако в ответе кенийского министра дана довольно точная характеристика современной Кении, где причудливо переплелись день сегодняшний и день вчерашний, прогресс и отсталость, богатство и бедность, блеск и нищета.

Центральные улицы столицы Кении Найроби – города с миллионным населением – застроены современными зданиями, архитектуре которых могут позавидовать многие американские города, и лифты в этих урбанистических шедеврах отвечают новейшим стандартам. В городе один из самых крупных в Африке университетов, удобные кинотеатры, консерватория, где выступают приезжающие знаменитости. В последние годы Найроби стал одним из оживленных центров международной жизни. Здесь находится несколько отделов ООН, и сюда на конференции съезжаются политики, ученые, общественные деятели со всего мира.

Найроби называют городом вечной весны. Почти всегда здесь солнечно, сухо, круглый год что-то цветет и плодоносит. Лет пятнадцать назад в кенийском парламенте один из депутатов поднял вопрос о высокой стоимости земельных участков в столице. Он сообщил, что за квадратный метр земли, предназначенной для строительства жилья, заламывают цену, превышающую стоимость того же квадратного метра земли в Лондоне. Представитель министерства жилищного строительства, отвечая на вопрос и соглашаясь с тем, что спекуляцию надо пресекать, резонно заметил, что нет ничего удивительного в том, что стоимость земли в Найроби выше, чем в Лондоне. «Разве можно сравнивать наш зеленый солнечный город со столицей туманного Альбиона, пораженного вечным смогом!» – закончил он под одобрительные возгласы.

Зелени и солнца в Найроби действительно много. Только не все могут спокойно наслаждаться ими. Всего в нескольких минутах езды от центра города вы попадаете в район «Матора вэлли». Это большой открытый коллектор с расползающимся по его откосам поселком, состоящим из лачуг с глиняными полами, без электричества и воды. По утрам и вечером воздух здесь окрашен дымкой от горящего древесного угля, на котором готовят пищу. Во время дождей поселок утопает в жидкой глине. Тысячи жителей поселка не имеют постоянной работы, пробиваются случайными заработками, промышляют перепродажей овощей, скупаемых у сельского населения, варят самогон – напиток «чанга», нанимаются сторожами к владельцам богатых вилл, мастерят домашнюю утварь из упаковочных ящиков и банок. Мальчишек из этого поселка можно встретить в центре Найроби в качестве чистильщиков обуви, продавцов газет. Другие слоняются вокруг ночных заведений и ресторанов, указывая автомобилистам свободное место на стоянке и сторожа машины за небольшое вознаграждение. Их называют «продавцами воздуха». Городской совет Найроби во имя «сохранения чистоты и санитарии» периодически сносит бульдозерами части этого поселка. На месте развалин вырастают кирпичные дома, но арендная плата за проживание в них оказывается не по карману жителям поселка. Хижины, как грибы после дождя, вырастают в другом месте. Тяжба между городскими властями и жителями «Матора вэлли» превратилась в перманентную войну с переменным успехом.

Кения уже более пятнадцати лет назад шагнула в «космический век» – там функционирует станция космической связи. Города страны связаны между собой железной дорогой и отличными автомагистралями, а современные лайнеры государственной компании «Кения эрвейс» летают в 30 зарубежных стран.

Но есть в стране и места, не затронутые современной цивилизацией, где люди живут охотой, занимаются подсечно-огневым земледелием, пользуются иголками из рыбьей кости и кастрюлями из панциря черепахи. Здесь есть этнические группы, в которых почитаются заклинатели дождя и знахари. У них сохранилось немало отсталых обычаев и поверий. Существует, например, поверье, что черепахи приносят несчастье. В одной из деревень округа Мачакос община вынесла смертный приговор… черепахе. Безобидное животное, случайно оказавшееся вблизи жилья, обвинили в причастности к таинственной гибели шести жителей деревни. Однако из-за боязни «мести» со стороны других черепах охотников привести приговор в исполнение не нашлось. Тогда, чтобы помешать «приговоренной» совершить новые «преступления», ее приковали к дереву…

В Найроби один из членов городского совета был привлечен к суду после того, как стало известно, что он прибегал к колдовским заклинаниям во время проведения выборов. Кандидат нанял колдуна, попросил его посыпать из коровьего рога «магическим» порошком вокруг кабины для голосования и предостеречь избирателей, что на них обрушатся проклятия, если они не будут голосовать за «нужного человека». Незадачливый поклонник старины лишился доверия. Иногда последствия бывают более трагическими. В восточной провинции ушедший в отставку чиновник был замучен до смерти жителями своей деревни, заподозрившими его в злом колдовстве.

Конечно, далеко не все американцы имеют превратное представление об Африке. Есть недалеко от Найроби «Маунт-Кения сафари клаб». Там богатые туристы и местные нувориши коротают время, купаясь в бассейне с подогретой водой, играя в гольф и теннис, гуляя среди прудов, населенных экзотическими рыбами. Тут все так ухоженно и благоустроенно, что те же американцы не чувствуют разницы между Африкой и каким-нибудь фешенебельным клубом в своем Канзасе. Основал «сафари клаб» американский киноактер Холден, по достоинству оценивший благодатный климат, живописные ландшафты и богатейший животный мир Кении.

Но бывают и другие «ценители». Пентагон, например, «оценил» кенийский порт Момбаса как один из самых современных на африканском побережье Индийского океана и навязал Кении соглашение о военном сотрудничестве. Так же, как арабские одномачтовые суда приплывали в Момбасу в прошлые века, сейчас сюда заходят американские военные корабли, несущие на борту ядерное оружие. В порту уже побывали авианосцы «Констенлейшн» и «Китти Хок».

В отличие от американцев, англичане давно оценили не только красоту Кении, но и ее плодородные земли. Еще в 1884 году пионер европейских земельных захватов в Восточной Африке и один из инициаторов превращения Кении в «белую переселенческую колонию» Г. Джонстон основал первую в этой стране плантацию кофе. Спустя десять лет Англия сделала Кению своим протекторатом, а еще через три года объявила все ее земли «собственностью британской короны», обрекая африканцев на нищету, голод, отсталость. Силой отобранные у африканцев земли сдавались в аренду компаниям и частным лицам. Вскоре Кению стали называть в Лондоне «приусадебным участком» палаты лордов. Первоначальный срок аренды определялся в 99 лет, однако в 1915 году он продлен… до 999 лет. Подумать только, английские колонизаторы рассчитывали владеть землями Кении до 2914 года!

В первые годы после независимости, опасаясь экспроприации земель и национализации экономики, европейские поселенцы стали покидать Кению и число белого населения в стране сократилось. Но убедившись, что курс, избранный кенийским правительством, им не опасен, многие вернулись назад. Сейчас в Кении европейцев живет почти столько же, сколько их было до провозглашения независимости. Англичане, поселившиеся в Кении, сохраняют прежний стиль жизни и до сих пор любят поговорить о «своей маленькой колонии», которую они-де «превратили в самый прекрасный на земле сад». Бывшие колонизаторы чувствуют себя в Кении уютно. Их особняки и отели старятся вместе с ними, но их дети и внуки строят новые, еще более шикарные. Лично я за семь лет работы в Кении знал лишь одного «пострадавшего» англичанина. Это был Хит – чиновник иммиграционного департамента, с которым у нас были деловые отношения.

Однажды мы случайно встретились за чашкой кофе в отеле «Нью-Стенли», куда вход еще в 1950 году был запрещен «собакам, неграм и азиатам». Хит был явно чем-то расстроен. Разговорившись, он рассказал, что его должность подпала под «африканизацию», и с ним не возобновили контракт на продолжение работы в Кении.

– Нет худа без добра. Возвращайтесь на родину. У нас есть поговорка: хорошо в гостях, а дома лучше, – утешал я Хита.

– Извините, но вы, видимо, чего-то не понимаете. Кто я? Мелкий клерк. Но здесь у меня вилла, две машины, трое африканских слуг – нянька, повар и садовник. Разве в Лондоне я могу так жить с тремя детьми и неработающей женой?

А мы, русские, что знаем о Кении, как сотрудничаем с африканцами? Когда однажды советское посольство устроило в Найроби выставку изданных в Советском Союзе книг на языке суахили, тогдашний министр образования Таита Товет был поражен. Он с трудом верил, что в СССР не только изучают суахили, но и издают на нем книги, переводят африканских авторов. А для нас ничего удивительного в этом нет. Страна высокой культуры не может игнорировать тот факт, что по меньшей мере 40 миллионов африканцев говорят на суахили. В Кении суахили, наряду с английским, является официальным языком, а в соседней Танзании бывший ее президент Юлиус Ньерере даже перевел на суахили Шекспира.

Как-то поздно вечером, на сон грядущий, мы с приятелем бродили по пустынным улицам Найроби. На одном из перекрестков задержались у светофора в ожидании зеленого света. Здесь же стоял одетый в вечерний костюм молодой африканец. Услышав нашу речь, он на хорошем русском языке спросил:

– Извините, вы русские?

– Да. А откуда вы знаете русский язык?

– О, я учился в Советском Союзе. Меня зовут Чарлз Мванге. Я окончил Ленинградский энергетический институт и работаю инженером в министерстве энергетики.

– Ну и как идут дела?

– Хорошо. Меня ценят как специалиста высокой квалификации. Но на днях я уезжаю в Лондон.

– Почему?

– Министерству энергетики потребовалось послать одного из молодых инженеров на стажировку по электронному управлению энергетическими системами, и выбрали меня, хотя кандидатами были также инженер, получивший образование в Англии, и инженер, учившийся в США.

– Почему же выбрали вас?

– Видите ли, мои конкуренты оказались значительно слабее подготовлены, чем я. Теорию они знали, но практическая подготовка у них была слабой. В этом они не могли тягаться со мной. Во время учебы в Ленинграде я проходил трехмесячную практику на «Электросиле». Для меня это была отличная школа!

600 кенийцев, получивших образование в СССР, как и Чарлз Мванге, успешно трудятся в своей стране. Помощь в подготовке квалифицированных национальных кадров, в которых так нуждается молодая развивающаяся страна, – одна из форм сотрудничества между Советским Союзом и Кенией. В городе Кисуму работает современный госпиталь, это дар нашей страны кенийскому народу. Советские специалисты не только оказывают врачебную помощь населению, но и готовят медицинских работников – африканцев. Примеров советско-кенийского сотрудничества можно привести немало.

ПЕЙЗАЖ СО СЛОНАМИ

«Кению европейцы называют самой прекрасной страной в мире. Известно, чего стоят подобные восторженные отзывы, но в данном случае даже они не могут передать очарования этой страны».

Слова эти принадлежат не случайному туристу, ослепленному мимолетными впечатлениями, а человеку, совершившему десять длительных путешествий по Африке и имевшему возможность сравнивать и сопоставлять.

Немецкий путешественник Ганс Шомбург прав: природа щедро наградила Кению яркими и разнообразными ландшафтами.

Тут и вторая по высоте после Килиманджаро вершина Африканского континента – гора Кения, или Белая гора, как испокон веков зовут ее народы, живущие на ее склонах. На 6199 метров над уровнем моря подняла гора свою снежную шапку. По утрам, когда рассеивается туман, острые пики горы, покрытые ледниками, начинают ослепительно сверкать под жарким экваториальным солнцем. И тогда гору можно увидеть, находясь за добрую сотню километров от нее, – из небоскребов Найроби. Мне не раз приходилось видеть Белую гору, когда я возвращался из северных пустынных районов страны. Кругом все раскалено, все дышит зноем, всюду пески да камни, не на чем остановиться и отдохнуть воспаленным от пыли, жары и усталости глазам. И вдруг на горизонте появляется снежная вершина горы, становится все ближе и ближе, и, кажется, уже повеяло свежестью, прохладой, близостью дома, желанного отдыха.

Я не раз с улыбкой вспоминал свой первый день в Найроби. Отправляясь в Кению в июле, я выбросил из чемодана все шерстяные вещи, уложенные домашними. А прилетев в Найроби, побежал в магазин за шерстяным свитером и теплым пледом. Кенийское нагорье, где находится и столица, оказалось благодатнейшим местом, с редким для экваториальных широт климатом: температура обычно не поднимается выше +27 и не опускается ниже +7 градусов по Цельсию.

В меридианном направлении проходит рифт Грегори – часть гигантского Афро-Аравийского разлома земной поверхности. Рифт, пересекая центральную часть Кении, делит эту приподнятую вулканическую область на две части. Ширина рифтовой долины 60—80 километров, а края нависших над ней плато местами поднимаются более чем на 2500 метров над уровнем моря. К западу и востоку от этой естественной межи – засушливой, безлесной, с цепочкой озер, вокруг которых сосредоточена жизнь, – простираются плодородные горные плато, прорезанные бесчисленными реками. На юге рифтовые долины переходят в жаркие саванны, а на севере – в безжизненные лавовые поля.

Здесь и два из Великих африканских озер – Виктория и Туркана (современное название озера Рудольф). Над озером Виктория, раскинувшимся на 68 квадратных километров, постоянно клубятся свинцовые тучи, гремят громы и сверкают молнии. Ученые считают Викторию «виновником» того, что в «грозовых» районах Кении ежегодно от молний гибнут сотни людей. Погибает скот, разрушаются дома. Тем не менее берега озера давно обжиты и плотно заселены. Путь же к озеру Туркана до сих пор считается трудным из-за бездорожья и раскаленных пустынь, окружающих его. Но именно здесь, на восточном безлюдном его берегу, найдены останки древнейшего человека, нашего далекого прародителя. А на западном – люди народности туркана, чьим именем названо теперь озеро, желая задобрить духов, издавна сооружали на вершинах базальтовых скал пирамиды из камней. Современные ученые склонны считать некоторые из этих сооружений астрономическими обсерваториями древности.

В стране множество водопадов. В период больших дождей, случающихся в апреле – мае, «Фортин фолс» – четырнадцать водопадов на реке Ати ревут и грохочут на всю округу, низвергая свои шоколадные воды, нагромождая завалы из вырванных с корнем деревьев, плетней, пальмовых крыш, смытых паводком хижин, всевозможного домашнего скарба. В сухой сезон водопады усмиряют свой бег, светлые струи, разбиваясь о валуны, негромко шумят, а мириады брызг, пронизанных солнцем, перекидывают через берега реки лучистые радуги. На прибрежных камнях женщины из окрестных деревень полощут белье, расстилая его для сушки прямо на траве, и тогда берега напоминают огромное разноцветное одеяло, столь распространенное в старину в русской деревне.

Сохранились и тропические леса с исполинскими деревьями, увитыми лианами, покрытые лишайниками, развевающими на ветру свои белесо-зеленые космы; даже в полдень солнечные лучи, едва пробиваясь через зеленый полог плотно сомкнутых широколиственных крон, не могут прогнать таинственный сумрак, а звериные шорохи и резкие птичьи голоса заставляют то и дело останавливаться и оглядываться по сторонам. Микеланджело Антониони, осматривая джунгли Конго, нашел, что в них нет разных световых планов – зеленый цвет там везде одинаковый. Но когда пробираешься тропическим лесом, этого не замечаешь: надо в поте лица махать пангой – тяжелым обоюдоострым ножом, срубая цепкие заросли, и успевать смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о коварно спрятавшиеся в траве гнилые стволы умерших деревьев.

Саванны, которые можно сравнить с нашей степью или лучше лесостепью, занимают огромное пространство. Всюду жаркие, они такие разные – и лесистые, и кустарниковые, и травянистые, и полупустынные. Наиболее типичны, пожалуй, травянистые с редкими вкраплениями зонтиковых акаций, увешанные, словно рождественские елки шарами, гнездами птиц-ткачиков. Попадаются в саванне и самые, вероятно, экзотические деревья – баобабы. Баобаб сразу узнаешь и не спутаешь ни с каким другим деревом – так он своеобразен, величествен и задумчив, словно васнецовский богатырь на перепутье. Зато молодое деревце баобаба может отличить от других пород только знаток. Баобаб вначале растет, как обычное дерево с тонким стволом. Когда дерево достигнет высоты трех-четырех метров, ствол у него начинает «пухнуть» и пухнет всю свою жизнь, так что обхватить его могут лишь несколько человек. В дупле баобаба, а они встречаются нередко, так как слоны в период засух выдалбливают их своими бивнями, добираясь до влажной сердцевины, человек может укрыться от дождя и даже перекочевать. Жители саванн – масаи – устраивают в дуплах баобабов наблюдательные посты.

Кто-то из старожилов сказал нам, что баобаб цветет только ночью. Мы поверили и даже собирались совершить ночную вылазку, чтобы с помощью фонарей увидеть необычное зрелище. Каково же было наше удивление, когда однажды на полпути между Найроби и Момбасой, в районе Цаво, мы в полдень увидели цветущий баобаб, подбирали, рассматривали и нюхали его белые цветы диаметром сантиметров в двадцать…

В течение года саванна несколько раз меняет цвет. Перед сезоном дождей скотоводы-кочевники выжигают траву, и после ливней на месте пепелища пробивается изумрудная поросль, похожая на газон в парке. Но так будет недолго. В течение месяца растительность – высокие злаки или слоновая трава, бородачи – вымахает на два метра, станет буро-зеленой, а потом пожелтеет и сделается жесткой, словно жесть. Когда едешь на лендровере или «газике» по этому желтому травяному морю и спугнешь газелей или антилоп, то только по рогам можно увидеть вытянувшееся в линейку стремительно удаляющееся стадо. Да что газели! Трава в саванне на три четверти скрывает таких гигантов животного мира, как африканский буйвол.

Сколько травы здесь можно накосить! Но редко-редко, лишь в районах товарных животноводческих ферм, можно увидеть, как заготавливают сено. Кочевники не привыкли запасать корм для скота.

Однообразный, порой, пейзаж саванны скрашивают красные термитники – причудливой формы сооружения, достигающие иногда в высоту нескольких метров.

Во многих местах встречается буш – нечто среднее между лесом и кустарником. Но надо не просто увидеть, а попробовать пройти бушем, чтобы понять, что это такое. Пожалуй, наиболее точное представление о буше можно составить, попытавшись продраться через ржавую колючую проволоку. Кусты медоносной акации, растущей в буше, местные старожилы называют «погоди немного» – загнутые назад шипы так впиваются в одежду и кожу, что волей-неволей остановишься. В сухое время года буш выглядит удручающе уныло: серые, без листьев, как бы умершие кусты, серая, растрескавшаяся, без единой травинки почва, ни звуков, ни шорохов. Но после первого же дождя буш преображается: «погоди немного» покрывается нежным, фисташкового цвета пушком, на других кустах появляется бело-розовая кипень, из земли пробивается зеленая поросль разнотравья, в лужицах, удержавшихся на глинистой почве, копошатся всякие козявки, в воздухе появляются насекомые, за ними гоняются бойкие пичуги, оглашая все окрест восторженным щебетом. В буш приходят звери, и тогда можно увидеть чудесную картину – антилопа-геренук с длинной, как у жирафы, шеей, стоя на задних ногах, объедает нежную зелень высоких кустов…

А на севере и северо-востоке страны, в обширных районах, примыкающих к озеру Туркана и соседнему Сомали, раскинулись полупустыни, пустыни и безжизненные каменистые плато, то красные, то черные, как антрацит, ослепительно сверкающие на солнце, раскаленные до того, что в туфлях-сафари на толстой каучуковой подошве можно лишь переступать с ноги на ногу, словно на угольях.

Зато на самом востоке страны на сотни километров вдоль Индийского океана тянутся песчаные пляжи, отгороженные от сухого дыхания саванн бесконечными рощами кокосовых пальм, банановыми и манговыми плантациями, а от бурных волн океана – грядой прибрежных рифов. Рано утром, пока не проснулись фешенебельные туристские отели, по утрамбованному отливом до плотности гаревой дорожки песку у самой кромки воды чернокожие мальчики гоняются за крабами, какая-то дама выведет на прогулку фокстерьера вместе с мангустой, промчится на резвом скакуне одинокий всадник да причалит долбленная из целого дерева с дугами-противовесами лодка местных рыбаков с небогатым ночным уловом.

Однажды на рыбном рынке в Малинди мы договорились с местными рыбаками, чтобы они взяли нас с собой. Али, Мустафа и Хасан – трое пожилых мусульман, одетых кое-как, но в чалмах, – уже хлопотали у лодки. Отплыли с рассветом. Океан был спокойным, стоял полный штиль и потому шли на веслах. Отплыв километра на три от берега, бросили якорь. Рыбаки снабдили нас своими снастями – намотанными на дощечку нейлоновыми лесками с грузилом и крупным крючком. Насадкой служили куски нарезанной рыбы, прихваченной из дому. Способ ловли наипростейший – сиди ближе к борту и «макай» снасть. Поклевки были редкими, ловились некрупные рыбины, вроде нашей густеры, но с яркими черными поперечными полосами. Раза три-четыре меняли место, а результат тот же. Был мусульманский праздник ромадан, и к полудню наши африканцы, проголодавшиеся и страдавшие от жажды, один за другим начали клевать носом и похрапывать. Половив часов до четырех и разбудив наших хозяев, мы предложили плыть домой. К этому времени поднялся ветер, африканцы быстро натянули косой парус, и мы скоро вернулись на берег. Собирая улов, мы спросили старшего из рыбаков, Мустафу, сколько дали бы на рынке за пойманную нами рыбу. «Шиллингов пять, не больше». – «А сколько обычно зарабатываете вы?» – «Шиллингов по десять на брата, да и то как повезет, – ответил Мустафа. – Наша лодка не позволяет уходить далеко от берега, где рыбы больше и она крупнее». Незавидный заработок, подумали мы.

Днем пляжи заполняются туристами из Европы, преимущественно западными немцами. Многие жарятся под щедрым солнцем так, что на глазах принимают цвет вынутых из кипятка раков: тур оплачен, и надо «выжать» все, что можно, и из ресторана со шведским столом, и из африканского солнца…

Кенийские ландшафты завораживают. И все же не только они сами притягивают к этой стране, занимающей первое место в Тропической Африке по числу посещающих ее иностранных туристов, сотни тысяч людей со всех концов земли. На других континентах и во многих других странах есть и горы выше, и реки полноводнее, и равнины просторнее, и озера глубже и прозрачнее…

Валентин Распутин, например, пишет:

«В нашей природе все мощно и вольно… В Западной Сибири равнина – так равнина, самая большая и самая ровная на планете, болота – так болота, которым и с самолета нет, кажется, ни конца и ни края. Восточно-сибирская тайга – это целый материк… Реки – Обь, Енисей, Лена – могут соперничать лишь между собой. В озере Байкал – пятая часть пресной воды на земном шаре. Нет, все здесь задумывалось и осуществлялось мерою щедрой и полной, точно с этой стороны, от Тихого океана, и начала природа сотворение Земли и повела его широко, броско, не жалея материала, и только уже после, спохватившись, что его может не хватить, принялась выкраивать и мельчить…»

В Кении же главное, пожалуй, сказочное богатство и разнообразие животного мира, сохранившегося в ее лесах, саваннах и буше. Одних только диких копытных – от карликовых антилоп размером с кролика до огромных канн весом почти в тонну – здесь свыше тридцати видов, тогда как во всей Европе их пять-шесть. Есть здесь львы, леопарды, гепарды, шакалы, гиены и другие хищники. Огромное число пресмыкающихся, свыше тысячи видов птиц.

Подавляющему большинству людей из «старого» или «нового» света, живущих в каменных джунглях современных городов и отгороженных от живой природы, трудно даже вообразить, что своими глазами, даже без бинокля, можно увидеть пасущиеся на воле бесчисленные стада антилоп, газелей, зебр, сотни буйволов, десятки слонов, носорогов, жирафов, страусов, львиные прайды, резвящихся в воде бегемотов, греющихся на солнце крокодилов, парящих в небе грифов и других диковинных зверей и птиц. По свидетельству кенийских старожилов, еще в начале века все пространство, которое мог охватить глаз человека, было усеяно дичью, на львов охотились там, где сейчас стоят города, и били слонов с паровозов первой железной дороги, а всадники, которым предстояло пересечь долину Кадонг, чтобы попасть в Найроби, с трудом пробивались через громадные стада канн, зебр и гну…

На окраины некоторых наших городов иногда забредают лоси, косули. Сколько восклицаний, толков и пересудов вызывает каждый такой случай! В Кении встречи человека с дикими животными – явление довольно частое, но не столь безопасное, как у нас… Общее собрание одной из деревень на северо-востоке страны, по традиции проводившееся на берегу реки Тана, было неожиданно прервано… крокодилом. Хищная рептилия незаметно подкралась к людям, увлеченным дебатами, и напала на них. В одно мгновение берег опустел. Оправившись от испуга, люди, вооружившись палками и камнями, вынудили крокодила ретироваться. Однако, отступая, рептилия напала на мирно пасущегося на берегу буйвола, вцепилась в ногу и потащила его в воду. А кенийский город Мойале как-то подвергся нашествию полчищ змей. Служащий муниципалитета обнаружил вблизи своего кабинета гигантского питона, безмятежно дремавшего в углу коридора. Несколько незваных гостей пожаловали в местную больницу. Чудом спасся от смертельного укуса кобры санитар, а на следующий день другая змея забралась в палату. Опасный, хотя и бесплатный сувенир принес домой из магазина банковский клерк: в сумке с провизией и напитками оказалась гадюка. Вторжение змей в город объясняли тропическими ливнями, вынудившими пресмыкающихся покинуть свои подземные жилища.

Однако сегодня Кения не кишит животными, как это было восемьдесят и даже пятьдесят лет назад. И в этой африканской стране, как и всюду, человек с его хозяйственной деятельностью, а также хищническая охота значительно потеснили животный мир, нанесли ему огромный урон. За отдельными исключениями дикая жизнь в ее нетронутом виде и в Кении сохранилась лишь на заповедных территориях – в знаменитых на весь мир национальных парках и резерватах, о которых мы еще расскажем.