Текст книги "Закон Меченого"

Автор книги: Дмитрий Силлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Перед нами был тот же самый громадный зал с темными гробами автоклавов, ажурными лестницами, уходящими вверх в темноту невидимого потолка, и останками несчастных, для которых это место в буквальном смысле стало настоящим саркофагом.

Ничего не изменилось. Кучи мусора, когда-то бывшего высокоточным оборудованием Четвертого энергоблока ЧАЭС, огромный фосфоресцирующий «Холодец», отбрасывающий зеленоватые блики на откинутые крышки автоклавов, засохшие гнилостные пятна от разложившихся статуй, на которых буйно разросся вездесущий красный мох…

Лишь Монолит, мерцающий слабым грязно-голубым светом, был теперь похож не на огромный сверкающий кристалл, а на большой кусок оплавившейся пластмассы, внутри которого кто-то поместил слабенькую ультрафиолетовую лампу.

А позади Исполнителя желаний воздух дрожал и клубился багрово-красным. Это инфернальное марево было почти осязаемым – и в то же время потусторонним, нереальным, словно принадлежало оно не этому миру, а было отблеском средневекового ада, наконец-то получившего возможность прорваться сюда сквозь толщу веков и забвения. И казалось, что достаточно булавочного укола в центр легендарного Сердца Зоны, чтобы сквозь разрыв в Монолите хлынул водопад горячего и неистового пламени, сметающего на своем пути все живое.

Монолит доживал последние минуты перед Последним Выбросом, который вот-вот готов был сорвать последнюю преграду на своем пути. Вот зачем позвала меня Зона там, в доме Болотного Доктора. «На север», – сказала она моими губами, и вот я здесь, чтобы вернуть Монолиту его сердце…

Я отвернул крышку контейнера и достал «Чистое небо».

Артефакт тоже выглядел не лучшим образом. Внутри его поверхности, тусклой, словно перегоревшая матовая лампочка, едва заметно мерцала синеватая точка.

Я шагнул вперед и осторожно, боясь неловким движением затушить этот слабый огонек, вложил артефакт в центр Монолита.

Моя рука на пару мгновений погрузилась в вязкую, прохладную субстанцию. Когда я извлек ее наружу, артефакта на ладони уже не было, а вокруг моих пальцев еще долю секунды мерцал слабый ореол лазурного цвета.

…Монолит оживал на глазах. Мерцающая точка, зажегшаяся в его центре, становилась все ярче. От нее по поверхности кристалла пошли упругие волны, благодаря которым темная окалина, покрывавшая Сердце Зоны, моментально осыпалась, словно зола, с огромного куска угля, пламенеющего огнем небесного цвета.

Марево позади Монолита возмущенно пульсировало, из последних сил пытаясь прорвать неожиданно окрепший заслон, – но это уже было ему не под силу. Прошла минута, другая – и огромный кристалл засиял как в тот день, когда я увидел его впервые. По его зеркальной поверхности побежали смутные силуэты, постепенно складываясь в устойчивую картинку, – и я понял, что Монолит хочет что-то сказать мне.

И только мне…

Я увидел темный зал, слабо освещенный колеблющимся светом факелов. На странном столе, напоминающем крест, лежал человек. Лицо распятого тонуло в тени, но я был уверен, что знаю его очень хорошо. Над ним склонилась уродливая мохнатая фигура, занося сверкающий меч, кончик которого был обагрен свежей кровью.

Человек на столе рванулся навстречу мечу. Он хотел умереть, он звал смерть, как зовут долгожданного спасителя обреченные на гибель.

Но ему было рано умирать. Я откуда-то знал – этому человеку предстоит еще многое совершить. Очень многое – если, конечно, я сейчас сделаю то, что должен.

СВД оказалась у меня в руках раньше, чем мои спутники сообразили, что я собираюсь сделать. Я вскинул винтовку и выстрелил почти не целясь – я знал, что не промахнусь…

Издалека, словно с другого конца мироздания, до моих ушей донесся тихий стон, полный предсмертной муки. Зеркальная гладь Монолита подернулась рябью, словно поверхность пруда, потревоженная брошенным камнем. Картинка пропала, но я точно знал, что моя пуля достигла цели.

– Ты чего делаешь? – закричал Меченый.

– Да так, другу немного помог, – сказал я, забрасывая СВД за спину.

– Думаю, помог радикально, – заметил Меченый, переводя дух. – Стрелок, блин… Ну ладно, поскольку все целы, самое время загадывать желания.

Желание у меня было только одно, но я лишь подумал о нем, не рискуя высказать вслух сокровенное. Говорят, Исполнитель Желаний наказывает тех, кто просит слишком много, и я просто не имел права рисковать ее жизнью.

– Японец, ты как, загадывать будешь что? – поинтересовался Меченый.

Японец медленно покачал головой.

– Мое желание ждет меня на Большой земле, – произнес он. – И большего мне не надо. Сам загадывай, если хочешь.

– Ну, уж нет, – проворчал сталкер. – С меня прошлого раза хватило…

И тут из того места, куда попала моя пуля, вырвался ярко-синий луч и ударил меня в живот.

Я поймал удар на вдохе, чувствуя, как холодный синий клинок пронзает мою кожу, внутренности, позвоночник… Ощущение было жутким и странным. Я растворялся в этом луче, в Монолите. Перед моими глазами проносились видения, реальные настолько, что невозможно было ни на секунду усомниться в их подлинности. С высоты птичьего полета я видел мертвые города, поглощенные Зоной, по запущенным улицам которых осторожно двигались отряды вооруженных людей. Подо мной расстилались бескрайние поля серой травы и громадные леса с деревьями, обезображенными смертоносным излучением. А еще я видел, как над далеким горизонтом вырастает столб света, похожий на атомный гриб, и как этот потусторонний свет гигантского Выброса накрывает целый материк огненно-красным плащом. И как над землей, опустошенной ужасным явлением природы, от края до края встает жуткая багрово-красная радуга, похожая на изогнутый меч, обагренный свежей кровью…

Все это длилось секунду – а может, и вечность. Во всяком случае, когда я открыл глаза, то обнаружил себя живым, но стоящим на коленях и опирающимся одной рукой в пол, для того чтобы не завалиться на бок. Другая рука с силой сжимала контейнер на поясе, из-под неплотно закрытой крышки которого струился чистый лазурный свет.

– Слышь, Снайпер, ты живой? – раздался у меня над ухом обеспокоенный голос Меченого.

– Похоже на то, – с усилием проговорил я. Во рту было сухо, словно я и вправду побывал в пустыне, выжженной глобальным Выбросом.

– Уффф, – облегченно выдохнул Меченый. – Ну и зрелище было! Тебя лучом насквозь пробило, а потом ты на колени – бац! И головой мотаешь. А в глазах зрачков нет и белки синие-синие. Но потом вроде очухался. Кстати, у тебя контейнер с «Мамиными бусами» как-то не так светится, ты в курсе?

Я с усилием поднялся с коленей. Ноги еще мелко дрожали, но это для нашего брата не фатально, переживем, бывало и хуже. В голове, на редкость ясной, словно я спал неделю, а то и больше, промелькнула первая мысль: «Не могут порожденные „Жаркой“ „Мамины бусы“ давать излучение такого цвета и интенсивности».

Я открыл крышку контейнера и достал оттуда артефакт… который больше не был «Мамиными бусами». Две переплетенные между собой невидимые нити, на которые, как и у всех аналогичных артефактов, были насажены слабо светящиеся огненные шарики, сейчас представляли собой одно целое, реально похожее на настоящие бусы. Только фрагменты артефакта больше не напоминали шарики с заключенным в них огоньком свечи. Каждая бусина походила на маленькое «Чистое небо», и по ним время от времени пробегали крохотные молнии толщиной с волос.

– Вот так история, – пробормотал Меченый. – Первый раз эдакое чудо вижу. И как это понимать?

– Не знаю, – пожал я плечами. Я и вправду не знал, что такое держу в руке, – подобного артефакта никогда не было в Зоне.

– Ладно, об этом потом. Японец, ты чего там делаешь?

Киллер, посланный с Большой земли ликвидировать группу Меченого, стоял у помятого стального стеллажа, на котором были расставлены пыльные книги в черных обложках со знаком радиационной опасности на корешке, и с увлечением листал одну из них. Именно с этого стеллажа в прошлый раз я позаимствовал компьютерную игру, в которую теперь играет весь мир от полюса до полюса.

– Короче, бери, что нравится, – и погнали, – бросил Меченый. – Через сорок минут, по идее, должен быть Выброс, и я, честное слово, не имею ни малейшего понятия, где нам лучше от него укрыться.

Японец закрыл книгу, положил ее в вещмешок и вслед за нами двинулся к провалу в полу, ведущему в тоннель.

Половина обратного пути прошла без приключений. А потом мы услышали выстрелы впереди.

– Быстрее, – бросил Меченый. – Наши от монолитовцев отбиваются.

Он оказался совершенно прав.

Рассредоточившись по помещению и укрывшись за стальными конструкциями, Призрак, Клык и Проводник держали на прицеле дверной проем, перед которым лежало несколько трупов в экзоскелетах.

– Как вы? – выдохнул Меченый. Дышал он часто, с открытым ртом – пробежка по душному подземелью еще то удовольствие.

– Нормалек, – отозвался Клык, бледный как смерть. – Прикинь, я, блин, умудрился вторую пулю в бедро словить. Они попытались нахрапом нас взять, но обломались. Теперь готовят что-то. Странно, что гранаты не кидают, а то бы нам уже тут точно кирдык настал.

– Боятся повредить то, что мы должны принести от Монолита, – хмыкнул Меченый. – Как я понимаю, для них Саркофаг – табу, туда они не ходят, только подступы охраняют. Поскольку они теперь в курсе нашей миссии, туда нас пустили. А вот обратно – хренушки. Но это мы еще посмотрим.

Меченый быстро свинтил с автомата глушитель, снял прицел и гранатомет, бесполезный без гранат – только вес лишний в руках, – и аккуратно сложил все это в вещмешок.

– Надо бы Бехраму сообщение отправить, что все в порядке, – сказал Проводник, потянувшись к наладоннику. – Он просил…

– Стоп! – сказал я. – Лучше сними-ка ты свой экзоскелет да положи вот за эту заслонку. А потом можно и сообщение отправить.

Я хлопнул рукой по толстенному стальному люку, прикрывавшему вход в подземелье.

– Снайпер дело говорит, – сказал Меченый, забрасывая вещмешок за спину.

Проводник недоуменно пожал плечами и нажал две клавиши на груди. Ультрасовременный экзоскелет послушно сполз с плеч и свернулся у ног хозяина кучей бронированных пластин. Кряхтя, Проводник забросил экипировку в разверстый зев подземелья, после чего нажал на кнопку возле люка.

– Вечно вы чего-нибудь придумаете, – буркнул он недовольно – видать, привык носить свой немалый вес за счет мощных сервомоторов. Люк закрылся, тихо загудели, входя в пазы, невидимые стальные засовы.

Меченый нажал на кнопку дальней связи в КПК.

– Бехрам, это я, – сказал он негромко. – Миссия выполнена.

Ответ пришел незамедлительно.

– Отлично, Меченый, – прохрипел динамик. И добавил: – Счастливого пути.

После чего за люком раздался мощный удар, словно в него с другой стороны долбанули гигантским молотом. С потолка посыпалась растревоженная взрывом штукатурка.

Меченый отключил КПК и усмехнулся.

– Молодец, Снайпер, – сказал он. – Лихо ты этого Бехрама просчитал. Похоже, у меня появился еще один повод повторно пройтись по Диким Территориям.

Он нажал еще одну кнопку на экране наладонника, глянул на экран – и охнул:

– Пятнадцать минут до Выброса! Не готовят ни хрена монолитовцы. Попрятались. Хоть и выбросоустойчивые они, а все равно под трендюлями небесными шляться неохота. Вперед, сталкеры!

Мы выбежали из здания и, завернув за угол, помчались вслед за Меченым вдоль стены Третьего энергоблока мимо навеки замерших подъемных кранов, оставляя по левую руку мрачную громаду Саркофага. Скуби-Ду, словно верная и послушная собака, бежал рядом, таща на себе наши рюкзаки.

Клык был совсем плох. Мы с Призраком подхватили его под руки. Японец, забрав автомат раненого, бежал рядом. Замыкал группу Проводник, тяжело отдуваясь на бегу.

Внезапно слева от нас раздались выстрелы.

Я повернул голову.

Меченый стоял с автоматом в руках и стрелял короткими очередями. А прямо на него неслась огромная стая мутировавших крыс.

– Бегите к Семиходам! – закричал он. – Там освинцованный вагон, ныряйте в него! Я их отвлеку на себя!

Железнодорожная станция Семиходы была совсем рядом, метров двести – триста пробежать. Даже отсюда были видны ее плоские бетонные крыши. Но нет никого страшнее в Зоне, чем стая крыс-мутантов на охоте, ведомая крысиными волками, которых приходится одна особь на десяток обычных крыс. Эти крупные и очень умные твари составляют своеобразные элементы единого мозга, связывающие стаю в единый реально разумный организм. И сейчас Меченый причинял этому организму нешуточную боль, прицельно выбивая из стаи крысиных волков.

Крысы, изначально нацеленные на нашу группу, резко свернули, стремясь ликвидировать источник боли. И оставалось им до него пробежать совсем немного, метров сто, не больше…

«Каждый сам за себя. Закон жизни, и против него не попрешь…» Эти слова произнес совсем недавно человек, отвлекающий сейчас на себя живую волну неминуемой смерти, прикрывший собой товарищей и готовый заплатить за их жизни самую высокую цену.

Ты был неискренен тогда, Меченый. На самом деле, на своем пути ты следуешь совсем другому закону, согласно которому командир группы легко расстается с жизнью, если надо отдать ее за тех, кто верит в него.

Но и каждый член группы должен соответствовать такому командиру, иначе грош ей цена.

– Проводник, подмени! – бросил я. Тот, не смотри, что дышит как паровоз, бросился вперед и перехватил безвольную руку Клыка, на ноге которого насквозь пропиталась кровью повязка, наложенная прямо поверх штанины. Я же схватил штурмовую винтовку и с бедра принялся поливать стаю свинцом. Краем глаза я видел, как Японец тоже остановился, перехватил автомат Клыка во вторую руку и начал стрелять из обоих стволов одновременно, причем довольно прицельно.

Но крысы, взявшие разгон, уже не отвлекались на дополнительные источники боли. Их целью был Меченый, и они бежали на него как цунами, остановить которое может лишь другая, более мощная волна.

И она появилась.

Меченый не видел, как слева от него над Саркофагом зарождалось огненное зарево, в мгновение ока заполнившее полнеба. Он был слишком увлечен стрельбой, с нереальной для обычного человека скоростью меняя пустые магазины на полные…

…«Меченый» – хорошее прозвище, резкое, как удар хлыста. Таким коротким словом хорошо окликнуть человека полушепотом в разведке, когда не хочешь привлекать лишнего внимания. Но, если нужно докричаться до того, кто твердо решил умереть ради своих товарищей и сейчас не слышит ничего и никого, кроме своего автомата, требуется другое слово – громкое, звучное, словно раскат Выброса, который вот-вот пронесется над нашими головами:

– Стрело-о-ок!!! – заорал я во всю мощь своих легких.

И он услышал меня. И понял, почему крысы вдруг заметались, не обращая больше на него ни малейшего внимания. Стая захлестнула Меченого, но мутантам уже было не до охоты. Теперь они, развернувшись, мчались обратно, пытаясь уйти от волны нестерпимо яркого света, накатывавшей со стороны Саркофага.

– Стрело-ок! Бежим!! Быстрее!!!

Небо над Монолитом наливалось огнем, словно нарыв, готовый вот-вот прорваться. И мы бежали, уже особенно ни на что не надеясь. Потому что вряд ли возможно уйти от Выброса фактически в его эпицентре и, что такое какой-то освинцованный вагон по сравнению со сметающим все на своем пути страшным ударом потока аномальной энергии.

В мгновение ока нестерпимый свет сменился на плотную серую взвесь, повисшую в воздухе. Предметы вокруг потеряли свои краски, в голове стал нарождаться нестерпимый звон. Казалось, еще немного – и этот звук разорвет нестойкие связи между клетками, составляющими человеческий организм, и тот, распавшись на микроскопические частицы, станет просто частью этой взвеси, знаменующей начало Выброса…

Но я уже видел распахнутую дверь вагона, из которой махал нам рукой человек в знакомом противорадиационном костюме СПП-99. В другой руке он держал фотоаппарат и щелкал им неприцельно, навскидку, словно расстреливая Выброс своей навороченной камерой. И добежать нам оставалось совсем немного, чтобы, захлопнув за собой освинцованную дверь, утереть пот со лба и сказать:

– Ну, здравствуйте, профессор Круглов.

КИЛЛЕР

Виктор лежал на койке и одной рукой рассеянно листал книгу, которую он вынес из Саркофага. Его вторая рука лежала на снежно-белой простыне, и в нее была воткнута игла капельницы. Рана в боку немного загноилась, но Сахаров уверял, что это вопрос пары дней, которые и без того необходимы для отдыха и восстановления всем членам группы.

Рассказы, напечатанные в книге, были интересными, все как один про Зону, но текст как-то не откладывался в голове. Наверно, потому, что Виктор сейчас думал о другом. Например, о том, что он так и не выполнил задание. И о том, что он скорее дал бы отрубить себе правую руку, чем позволил кому-либо убить сталкеров, с которыми он делил хлеб на привалах, которые перевязывали его, одновременно отстреливаясь от монолитовцев, и которые сейчас то и дело норовили, обманув бдительность медсестер, заскочить в палату к больному, чтобы подбодрить его словом или каким-нибудь гостинцем, «вымороженным» у строгого персонала научной станции.

Выброс, от которого они столь удачно спаслись, по мощности не превысил стандартных показателей, и радуга, повисшая над Центром Зоны после него, была обычной, бледно-серой, похожей на изогнутую полосу тумана, а не на окровавленный меч, выжигающий глаза тем, кто его увидит.

Сейчас, после столь удачного спасения, Виктору было глубоко наплевать на то, кто именно слил информацию о нем его потенциальным убийцам. Еще там, на Диких Территориях, он твердо решил – с него хватит, он выходит из игры. Оставалось немногое – вернуться домой… и уйти из жизни. Из той жизни, которую он вел до сих пор. Он уже видел, как летит с ремонтируемого моста над каналом имени Москвы его черный «Мерседес» и как, не достигнув воды, превращается в огненный шар его навороченная машина. У агента его уровня всегда много личных врагов, и пусть потом его бывшие начальники разбираются, кто именно из них мог вычислить и убрать самого опытного киллера Комитета по предотвращению критических ситуаций.

Сахаров сдержал свои финансовые обязательства, не забыв, конечно, вычесть из причитающегося героям гонорара долю за спасение и лечение. Его освинцованный вагон оказался изнутри обшит тончайшей сеткой, экранирующей излучение выброса, как, впрочем, и весь поезд, доставивший группу Меченого вместе с профессором Кругловым до станции Буряковка, что располагалась недалеко от озера Янтарь. Как выразился встретивший поезд Сахаров, эта экранирующая сетка пока что была экспериментальным прототипом, требующим дополнительной настройки в условиях, максимально приближенных к экстремальным. Эти условия он продумал и обсудил с Меченым заранее, еще на Диких Территориях, возле вертолета – не без выгоды для себя, разумеется. Ведь если б группа Меченого погибла, то солидную сумму депозита пришлось бы вернуть вкладчикам – лидерам группировок. А так и прототип на людях испытан, и в деньгах предприимчивый ученый почти ничего не потерял, и контракт с самыми удачливыми сталкерами Зоны в кармане насчет того, что весь найденный хабар в течение года будет продаваться только ему. С учетом возможностей группы Меченого, это все равно, что раскопать золотую жилу вместе с рабочими, которые будут регулярно поставлять тебе уже отлитые в формы слитки высочайшей пробы.

Еще Виктор думал о том, что с деньгами, которые он получил от Сахарова, вполне возможно вообще переехать на другое полушарие планеты и посвятить все время семье. Что еще нужно человеку для счастья?

Он перелистнул страницу.

Его взгляд зацепился за название очередного рассказа – и Виктор решил, наконец, сосредоточиться на чтении. Ведь когда еще доведется вот так спокойно почитать книгу, вынесенную из легендарного Центра Зоны? Рассказ назывался немного странно для такой книги – «Писатель» и имел две части, первая из которых называлась «Ночной гость».

Ночь выдалась на редкость тихая. Не было слышно привычного эха отдаленных выстрелов, никакая тварь не выла вдали на хмурое, зловещее небо, не шуршали тушканы в кустах, и даже ночной ветер, гоняющий по Зоне унылые листовки Гринписа, затих, набираясь сил перед послезавтрашним Выбросом.

Наверно, Корень сказал бы, что такая тишина не к добру, и посоветовал глядеть в оба. Но Таксу не требовались ценные советы старшего группы, который дрых у костра, широко открыв рот, окаймленный пышными рыжими усами и спутанной, неухоженной бородой, в отблесках костра смахивающей на щупальца кровососа. Рядом с Корнем давили щеки еще двое ветеранов, любящих давать ценные указания молодому сталкеру и по поводу, и без такового.

«Чтоб вам всем химера приснилась, – беззлобно подумал Такс. – Одна на всех, но взрослая».

Он хмыкнул про себя, представив последствия такого сновидения. Не сказать, что компания бывалых сталкеров была ему в тягость. Хочешь, не хочешь, но за полгода в активной Зоне либо научишься общаться с любым головорезом, которого судьба определила тебе в напарники, либо сдохнешь, вынужденный шляться в рейды в одиночку. Вернее, не в рейды, а в рейд. Единственный. И последний.

Особенно это касалось района, в котором сейчас ночевала четверка сталкеров. Гнилой, надо сказать, был район. Не в плане хабара – с этим как раз все было в порядке. Но и мутантов на квадратный километр водилось тут немерено. И Зону здесь «глючило» не в пример чаще, чем в других районах. Вчера туда шли – был холм, сегодня на обратном пути – болото, а на месте леса не лес, а вообще ни пойми что намешано, словно корявые сучья с огромными валунами передрались, сам черт ногу сломит. Но ради хабара ходили сюда сталкеры. И пропадали частенько, как говорится, без вести.

Потому и вглядывался Такс в темноту до рези в глазах, сжимая в руках новенькую «Гюрзу».

Себя Такс считал удачливым. Третий рейд в Чертову локацию – это не хухры-мухры. Где-нибудь в жилой Зоне он бы уже считался ветераном. А здесь пока «молодой». Ну и ладно. Всему свое время. Будет и он через пару рейдов у костра дрыхнуть вместе с ветеранами. А какой-нибудь юной «отмычке» придется сидеть на его месте и охранять сон напарников.

Мысли отвлекали от нудного сидения на одном месте, будто сам с собой разговариваешь. Потому, увлекшись диалогом с умным человеком, и проворонил Такс незнакомца. Не услышал приближающихся шагов, лишь в последнюю секунду вскинул автомат – и опустил, недоуменно рассматривая ночного гостя.

Высокий мужик интеллигентного вида в длиннополом пальто не спеша, вышел из темноты и присел у костра, протянув к огню длиннопалые кисти. Было ему с виду около сорока, лицо усталое и отрешенное, в ранних морщинах, волос немного на голове, лысина-то на черепе площадь побольше занимает…

Все это Такс отметил мельком как неосновные отличительные признаки гостя. Основное было то, что мужик шастал по активной Зоне без снаряги и оружия! То есть вообще без всего, как в Киеве по Крещатику нарезал. Хотя сейчас и там без пистолета по ночам ходить не рекомендуется. А у этого вообще ничего не было. Ни паршивой маски, ни даже карманов на пальто, где можно тот пистолет спрятать. Хотя активная Зона, сами понимаете, далеко не Крещатик.

Пока мужик грел руки, Такс медленно приходил в себя. А придя, снова приподнял ствол и, нацелив его в мосластое колено гостя, тихо, чтоб не разбудить напарников, поинтересовался:

– А что, в Зоне уже не принято спрашивать разрешения присесть к чужому костру?

Мужик оторвал усталый взгляд от языков пламени, внимательно посмотрел на парня и так же тихо сказал:

– Такс, а тебе что, жалко?

От такого хамства молодой сталкер снова слегка выпал в осадок. Так, что не сразу осознал – ночной гость назвал его по имени! Хотя раньше Такс его в глаза не видел. И когда это осозналось, парень из осадка переместился в ступор. Из которого имелся только один выходу свойственный всем, кто хоть раз побывал в активной Зоне. Если ты вышел в рейд и встретил что-то тебе непонятное – стреляй, а там уж Зона сама рассудит, кто прав, кто виноват.

Палец выдавил половину слабины спускового крючка – и остановился. Что-то было такое в глазах незнакомца, что не смог Такс довершить начатое. Не смог – и все тут. И оттого, выйдя из ступора, разозлился не на шутку.

– Тебе чего здесь надо? – прошипел он.

– Ничего, – покачал головой мужик. – Я так, погреться зашел. Ты не против?

И снова Такс не нашелся, чего ответить. Лишь зубами скрипнул от злости на самого себя и на этого незваного гостя, которого и надо бы пристрелить по всем правилам хорошего тона, а рука не поднимается.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – выдавил сквозь стиснутые зубы молодой сталкер.

Незнакомец пожал плечами:

– Как мне не знать? Я ж тебя создал.

«Псих», – догадался Такс. И расслабился. Психов в активной Зоне хватало. Увидит новоприбывший кандидат в сталкеры вблизи сытого кровососа – и сорвется с катушек. Тем более если тот развлечься вздумает и щупальцами его пощекочет. Или если от голодного монстра убежать повезет. Как ни крути – результат один, вон он у костра сидит, руки греет.

– Ты, наверно, думаешь, что я чокнутый? – усмехнулся мужик. – В какой-то мере ты прав. Все мы немного психи. – Он рассмеялся. – А ведь знаешь, все так хорошо начиналось, – сказал он. – Хочешь, расскажу?

Такс пожал плечами. Делать все равно нечего, псих перекрывает сектор обстрела, если какая тварь к костру выскочит, первым делом на него набросится, и у Такса будет лишних пара секунд, чтоб ту тварь пристрелить. Почему б в таких роскошных условиях не послушать бред сумасшедшего?

–  Все началось с того, что компания молодых и талантливых парней создала игрушку, – начал ночной гость, в такт плавной речи медленно шевеля пальцами, словно перебирая ими языки костра. – Шутер от первого лица. Срисовала Зону отчуждения, населила ее монстрами, торговцами, сталкерами, придумала ценные артефакты, свела это все в стройный и логичный мир и выпустила на рынок.

Игрушка продалась хорошо. Слишком хорошо. Настолько хорошо, что по ней стали писать рассказы, повести и романы. Потом появились продолжения игры, вторые и третьи части. Мир Зоны ширился, постепенно игрой увлекся весь земной шар. Игра «С.T.A.Л.K.E.P.» понемногу вытеснила все другие шутеры, а затем, после выхода третьей части, и стратегии…

Такс кивнул. Когда-то давно в детстве он слышал эту сказку. Старики говорят, что лет двадцать назад на земле еще были участки, не охваченные Зоной. Правда, Такс в это не очень верил. Наверно, потому, что не мог себе представить, что же такое должно было быть на тех участках.

– Ты знаешь, что такое ноосфера? Слышал, по крайней мере, такое слово? – продолжил гость. – Ну да, вижу, что слышал. Информационное поле земли. В котором накапливается все то, что творится в головах миллиардов людей, населяющих землю. Когда-то очень давно человек по имени Нострадамус писал прогнозы будущего, которые потом назвали предсказаниями.

Ночной гость ухмыльнулся:

– На самом деле предсказаний не было. Те, кто слышал его прогнозы, запоминали их и, так или иначе, передавали потомкам. То есть нагнетали напряженность ноосферы. А потом происходил обратный эффект. Прогнозы сбывались. И не потому, что кто-то их предсказал. А потому, что ноосфера, накопив информацию, сбрасывала ее людям обратно в виде объективной реальности. Примерно по такой же схеме происходят Выбросы в активной Зоне…

Такс на всякий случай кивнул. Что такое Выброс, он знал хорошо. Остальные речи психа в пальто доходили с трудом. Можно было, конечно, прогнать болтуна обратно в темноту, но одному нести караул было еще тоскливее. Поэтому он зевнул и кивнул еще раз, мол, продолжай, слушаю.

– Одна игра не смогла бы покорить умы миллионов, – продолжил ночной гость. – Как я уже говорил, ее успех развили писатели. Постепенно детективы, боевики, любовные романы стали писаться лишь с одним условием – чтобы их действие происходило в Зоне. Потом стали сниматься фильмы…

Мужик замолчал на мгновение, глядя в огонь немигающим взглядом, словно разглядывая в нем что-то, видимое лишь ему одному. Таксу стало немного не по себе, и он невольно поежился, хотя ночь была достаточно теплой.

–  А потом, когда ноосфера перенасытилась информацией, грянул Второй взрыв, которого с таким нетерпением подсознательно ждало все население Земли. Информационное поле планеты вернуло людям их мысли. С лихвой. Меньше чем за год Зона затопила Землю. И сейчас в места ее наибольшей активности сталкеры ходят за хабаром. А в остальной Зоне, напоминающей Кордон древней компьютерной игры, живут обычные люди, давно забывшие, что такое достижения цивилизации и чистое небо.

Такс снова кивнул. Ну да, именно эту сказку рассказывал ему отец перед тем, как погиб в активной Зоне. Сталкеры знают много сказок. Они придумывают их у ночных костров в походах за хабаром, без которого давно бы загнулось население планеты. Отец еще рассказывал что-то про заводы, электричество, генерируемое не артефактами, а какими-то станциями, про мясо животных, которое не надо перед употреблением в пищу очищать «Пузырями», про овощи, которые могут расти под открытым небом. И про людей, которые рождались не в автоклавах, а как-то по-другому. Сталкерские байки – они и есть сталкерские байки, кто ж принимает их всерьез?

– А ты-то как по активной Зоне шастаешь без ствола и снаряги? – мягко поинтересовался Такс, желая перевести разговор с области старых сказок в более понятное русло.

– Мне не нужно ни то ни другое, – покачал головой незваный гость. – Я писатель, который очень давно придумал эту локацию. А когда ноосфера устроила людям Большой Выброс, видимо, в информационном поле произошел какой-то сбой. И теперь мы, писатели, вынуждены вечно ходить по придуманным нами локациям…

– Зачем? – зевнул Такс.

Разговор ему порядком поднадоел, и вопрос он задал просто чтобы что-то спросить. От монотонного голоса писателя его стало слегка клонить в сон, и единственное, о чем он мечтал сейчас, это дождаться конца смены, разбудить Корня – и пусть он сидит и снимает сушей жгучий пух, который ему будет навешивать туда чокнутый писатель.

– Мы регулируем равновесие, – пожал плечами собеседник Такса. – Сталкеры ходят в активную Зону, убивают мутантов, собирают артефакты. Если б не было нас, и мутантов, и артефактов становилось бы все меньше и меньше. Человечество давно бы вымерло в условиях тотальной Зоны при остром дефиците пищи и энергии.

– А мутанты зачем? – поинтересовался Такс, пряча в рукаве куртки очередной зевок.

– Если б их не было, артефакты выгребли бы за один день, – вздохнул писатель. – И мы, писатели, при всем желании не смогли бы это предотвратить. В активную Зону никто бы больше не ходил, и тогда…