Текст книги "Севера. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Да и самому Бородулину поводов для радости не было. Хорошо еще, головная боль прошла, а то – хоть на стенку лезь. Вся эта история и сама по себе тухлая. Воистину – не делай добра, не получишь зла. Да и девка эта – понятно, что дура. Понятно, что придется ее наказать, другим-прочим в назидание. Только жалко идиотку. И от того больше злости к этому еврею добавляется – ведь, по сути, по-скотски поступил. Девчонке большой и светлой любви хотелось, а он тут влез с грязными лапищами. Она, когда узнает, это для нее такой удар будет! Чесслово, лучше бы этот гад где-нибудь в лесу сдох. А так – конец у него тот же будет, только он еще успел многим хорошим людям в душу нагадить. Сейчас Андрей того турка нисколько не осуждал, сам бы так же поступил, если не жестче. А еще грустно было от того, что его Света сейчас где-то там, за несколько сотен километров. А хотелось бы – чтобы здесь, рядом. Чтобы обнять, прижать к себе, лицом во вкусно пахнущие волосы зарыться… глядишь – и на душе полегчает.

Главный армянин тоже сидит смирно, хотя видно – и расспросить хочет, и попросить. Но видит: начальство сильно не в духе, не стоит его сейчас беспокоить. И лейтенант не особо рад очередным переменам. Тут он уже сколько-то обжился, в колею вошел, какая-то ритмичность в повседневных делах наметилась, и вот на тебе – опять перекидывают в другой гарнизон. Да еще и гарнизон весь будет из него одного состоять. По крайней мере, поначалу.

Бородулин еще раз обвел взглядом собравшихся в столовой Баязета, поднялся.

– Хорош фигню всякую думать. Утро вечера мудренее. Приказываю всем спать.

Глава 23

С утра пораньше Михайленко сорвался в Форт-Росс. Даже завтракать не стал, взял с собой продукты на троих сухим пайком. Загрузился с двумя бойцами в «москвичок» и отбыл. Рванул так, будто за ним черти гнались. Рейс же шишиги был отменен. Вернее, отложен на день. На всякий случай, во избежание. Андрей же с Черемисиным оседлали каждый по снегоходу, прицепили сани с запасами для лейтенанта на первое время и отправились в башню. Заблудиться не было ни единого шанса: снега ночью не было, и следы, оставленные накануне группой охраны, виднелись вполне отчетливо. Зверей тоже можно было не опасаться – хорошим стрелкам да в два ствола можно было отбиться хоть от стаи волков, хоть от медведя-шатуна. Врагов тоже не предвиделось. С турками и их вассалами дело шло к замирению, даже к какой-то торговле. Хотя бы, теми же помидорами. А больше никого в этих краях не было, да и быть не могло: отправиться зимой в многодневное путешествие по тайге мог либо охотник-лесовик, либо самоубийца.

Поездка была скучноватой, но это было даже хорошо. Скучно – значит, безопасно. Как-то в последнее время большая часть «развлечений» была связана у Бородулина с проблемами, с беготней, стрельбой и прочей веселухой. Так что – нет, пусть лучше будет скучно. А развлечется он после, в Форт-Россе, вечером, с любимой женщиной…

Оп-па! Это что, он действительно так подумал? Когда ж девочка успела настолько глубоко запасть ему в душу? Ведь прошло-то всего-ничего, дай бог, неделя! Наверное, он просто очень хотел, чтобы у него такая появилась. Вот и… А что, он совсем даже не против. Всегда приятно сознавать, что ты кому-то очень нужен.

Башня была запрятана в дремучем лесу, плотно окруженная высоченными – выше ее самой – соснами. Бородулин увидел ее только подъехав почти вплотную к ограждавшей ее высокой каменной стене. Да, по сравнению с Форт-Россом, с Баязетом, обнесенная стеной территория была крошечной. Круглая башня стояла строго в центре круглого же двора диаметром метров двадцать.

Едва выкатились к стене, как тут же по рации связались с дежурившими внутри ребятами, опознались и через неширокие ворота въехали во двор. Все четверо бойцов вышли навстречу начальству. Двоих Андрей помнил – это ребята из Хоринских. Еще двое были незнакомы, но внешность и уж очень характерный акцент не оставляли сомнений: это новые рекруты из армян. Трое выстроились в шеренгу, а один, из «старичков», сделал навстречу два уставных шага строевым, кинул руку к шапке и отрапортовал:

– Товарищ Бородулин! За время дежурства на объекте происшествий нет. Посторонние лица не появлялись. Старший группы Петр Воронцов.

– Вольно!

Можно было, конечно, и не устраивать такого представления, но, видать, хотелось пацану блеснуть перед начальством. Блеснул, был оценен. Пусть не вслух, но Андрей его отметил.

– Ну а теперь по-простому, без чинов, расскажи, Петр Воронцов, что здесь и как.

– Да все тихо, вроде. Мы приехали – ворота закрыты были. Через забор вон, Ашота, он самый легкий, подсадили, он калитку отворил. Ну а потом на втором этаже засели, да и отдыхать легли. Караулили, соответственно, по очереди. Никто не приходил – ни зверь, ни человек.

– Вот и хорошо, что никого не было. Наверх поднимались?

– Как можно, Андрей Владимирович, нам Ильяс Мансурович раз пятьдесят напомнил. До третьего этажа доходили, там пусто. Только пыль на полу и снег в окна насыпало. Нет ведь ничего, ни стекол, ни даже рам. Пленку приколотить – и то не к чему.

– А подвал?

– В подвал лазали. Но там пусто, все истоптано, исковыряно. Видать искали что-то. А нашли, не нашли – кто ж его знает.

– Понятно. А сами-то ночью не мерзли?

– Не, мы посреди комнаты палатку поставили, в ней газовую печку раскочегарили и нормально так переночевали.

– Что ж, молодцы. А теперь покараульте внизу, мы с Егором Борисовичем сходим, дела наши сделаем. То, ради чего и мы, и вы сюда скатались.

– Подождите секундочку, я сперва с третьего этажа растяжку сниму.

– А зачем вам растяжка понадобилась? – удивился Бородулин.

– Да знаете, Андрей Владимирович… – замялся было Воронцов.

– Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.

– Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет… То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пусть и сверху никто не придет.

– Молодцы, правильно решили.

Польщенный парень расплылся в улыбке.

– А теперь снимайте растяжку, да займемся делом. Раньше закончим – раньше вернетесь.

Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.

– Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система на меня отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.

Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой – мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:

– Андрей! Тут, кажется труп! И, кажется, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.

– Остановись, осмотрись, – откликнулся Бородулин. – Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.

И крикнул вниз:

– Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.

Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:

– Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.

– Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?

– У меня.

Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:

– Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.

– Вот же, мать его ети! – не удержался Бородулин.

– Что случилось, Андрей Владимирович?

Это снизу прибежали пацаны.

– Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.

– Так нам же, типа, нельзя!

– Уже можно. Идите.

И наверх:

– Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.

Через минуту сверху раздалось:

– Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как турки с ним рассобачились, так он и пропал. Его особо не искали – сам уйти хотел. А он, оказывается, вот где засел.

– Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.

Наверху снова завозились.

– Граната, кажется, американская… Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.

– Дайте сюда, – это Черемисин вмешался. – Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?

– Откуда? Сами же знаете – в Баязете такие вещи в дефиците.

– Тогда держи, твой будет.

– Спасибо, Егор Борисович.

– Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то… на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно. Сигареты, зажигалка… да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: видите, у него бинты под рубахой? Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или… нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер. Видать, нынче ночью и преставился.

– А вот поднялись бы наверх, глядишь, и откачали бы.

Это опять Воронцов.

– Вряд ли, он уже доходил, – возразил Черемисин. – Да и на кой он тут живым сдался? Терминал, вишь, сумел на себя активировать. Интересно только, кто ему подсказал. Вон, сколько всего натаскал. Пайки натовские, патроны, винтовок ящик. Что тут еще? Дробовики, причем все автоматические, турецкие, понтовые, в тактическом обвесе. Десяток револьверов «уэбли», все одинарного действия, отстой. А это что? В такой коробке тогда, в Озерном, те шары нашли.

Едва Андрей услышал про шары, у него аж ноги подкосились.

– Стой! Не открывай коробку! – крикнул он хриплым, чужим голосом. – Ни в коем случае не открывай! Бегом ее мне в руки!

– Что такое, Андрей? – удивленно спросил Черемисин.

– Не открывай! Тащи ее сюда, быстрее!

– Ну как скажешь.

Лейтенант спустился к Бородулину, вручил ему знакомый увесистый футляр, не то из камня, не то из пластика. Андрей на всякий случай вернулся на площадку третьего этажа и только там решился открыть находку. В каждом из трех отделений аккуратно лежал шарик-активатор.

– Ты чего так переполошился? – спросил его лейтенант. – Чуть меня заикой не сделал.

– Радуйся, что обошлось, мог бы вовсе в фарш превратиться.

Черемисин молча покачал головой, но возражать не стал.

– Егор, давай, с пацанами снеси все эти сокровища вниз, попробуем утащить в Баязет. Турка потом в его поселок свезем, пусть свои хоронят. А твоя миссия, видишь, не удалась. Впрочем, оно и к лучшему. Теперь раз в месяц будем мониторить местечко: может, скинется привязка. А сейчас соберемся, загрузимся – и домой.

Черемисин ушел наверх, а Бородулин спустился на этаж вниз, присел на расстеленный на полу коврик из пенополиуретана. В принципе, эта башня не так уж была ему и нужна. Он просто хотел прибрать к рукам бесхозный терминал, чтобы он не достался конкурентам. Но и так тоже было неплохо: оператор мертв, канал бездействует. Время от времени, конечно, надо контролировать точку, но непосредственной угрозы от нее уже нет. А то – вон как турок прибарахлился: оружия набрал как на войнушку. Хотя почему «как»? Он наверняка собирался воевать. Не дают официально – стал бы партизанить, схроны набивать запасами. А сейчас нет человека – нет проблемы. Золотые слова!

Мимо, пыхтя, молодежь протащила очередной ящик.

– Много еще осталось?

– Последний, Андрей Владимирович!

Вот и хорошо. Через пару-тройку часов он будет в Баязете, завтра к вечеру – в Форт-Россе. А там…

Во дворе что-то грохнуло, полыхнуло. Раздались крики. Язык неизвестен. Кто это? Карабин остался у снегохода. Андрей выхватил из кобуры «беретту», кинулся к лестнице, но тут под ноги прокатился зеленый дырчатый цилиндр. И тут же по ушам немилосердно хлестануло грохотом, в глазах полыхнуло ослепительно белым. Что-то ударило в спину, навалилось, швырнуло на пол.

Когда Бородулин пришел в себя… не так. Когда он смог хоть немного соображать, то обнаружил, что его руки стянуты за спиной. Ноги, кажется, тоже были связаны. Сам он лежал на животе, упираясь лбом в холодный грязный пол. Он попытался поднять голову. Перед глазами обнаружились грубые армейские ботинки. Незнакомый голос сказал что-то непонятное. Ботинки исчезли, зато сильный толчок под ребра – видимо, этими самыми ботинками – перевернул его на спину. Над ним стоял мужик в белой арктической форме, в белом шлеме. Глаза закрывали зеркальные очки, как у горнолыжников. Вроде как, подобная аммуниция была у натовского спецназа. Откуда здесь НАТО? А вот оружие больше походило… нет, точно – немецкий МP-40. Впрочем, не показатель – у них самих народ бегает с ППШ.

Натовец больно пнул под ребра, что-то спросил. Бородулин зачем-то ответил:

– Нихт ферштеен.

После этого к нему потеряли интерес. Спецназовец лениво огляделся вокруг, нагнулся и с радостным криком выпрямился. В руках у него был футляр с шарами. Он задрал голову и крикнул что-то наверх. Его услышали, крикнули что-то в ответ, и он резво убежал по лестнице наверх.

Знают или не знают? В любом случае, стоит отсюда линять. Бородулин попытался протолкнуть ноги через кольцо связанных рук. Не получалось, мешали унты. А-а, к черту! Что бояться мороза если, может, жить осталось полминуты! Он зацепил пятки унтов, скинул обувь и пусть не сразу, но ему удалось! Теперь руки были спереди, и он хоть как-то мог ими действовать.

Андрей попытался сесть. А обыскали-то его плохо! Вернее, совсем не обыскивали. Нож так и оставался в ножнах на поясе! Труднее всего было его вытащить. Зажать между коленей – уже проще. И совсем легко разрезать пластиковую стяжку на запястьях. Ну а пластануть такую же на ногах и вовсе пара пустяков.

Свободен! Андрей вскочил на ноги, и каменные плиты пола немедленно обожгли ступни холодом. Надо обуться, так он далеко не уйдет. Он схватил унты, но тут наверху раздался ужасающий скрежещущий звук. Башня задрожала вся целиком, от фундамента до крыши. Под ногами качнулся пол, и Андрей, как был босиком, опрометью кинулся вниз. Он успел добежать до нижней площадки, когда его настиг грохот падающих камней и земля ушла из-под ног.

Глава 24

Сколько он был без сознания – непонятно, но вряд ли долго, иначе онемевшие ноги спасти бы не удалось. А так… Правда, руки были тоже не в лучшем состоянии, но он смог расшевелить пальцы, зачерпнуть пригоршню снега и начать растирать заледеневшие ступни, чувствуя, как вместе с теплом, кровью, жизнью их заливает жгучей болью. Унты обнаружились рядом – видимо, он так и сбежал вниз с ними в руках.

Андрей обулся, поднялся, поправил шапку и, машинально нашаривая в карманах двупалые рукавицы, попытался оглядеться вокруг. От башни осталась лишь куча камней. Уцелел только забор, даже не покосился. Над его головой, в проеме входной двери, чудом сохранилась треснувшая каменная балка. Видимо, поэтому, он сейчас был еще жив, а не валялся кровавой лепешкой под завалом.

Черт! Откуда принесло этих козлов в камуфляже? Нет, чтобы им появиться часом позже! Пять человек потеряно. Пять человек! Это и само по себе катастрофа. А ведь впереди еще объяснение с Леной Черемисиной. Как он ей скажет, что она теперь вдова? Черт! А, может, хоть кто-нибудь выжил? Он-то живой, пусть и чудом. Выстрелов слышно не было. Наверное, светошумовыми гранатами закидали, да мордой в снег положили. Если сверху каменюкой не прилетело, то вполне, вполне может быть…

Пошатываясь, Бородулин выбрался из развалин. Вон стоят два снегохода, на одном из них его карабин. Пошел, затем не выдержал – побежал к оружию. Кто знает, вдруг кто-нибудь из буржуев остался в живых? Полоснет очередью – и адью, пишите письма. По дороге чуть не запнулся о пацана из охраны. Упал на колени рядом, выдрал из ножен клинок, резанул стяжки, перевернул на спину, поправил свалившуюся шапку. Армянин, тот, маленький… как его звали? Ашот! Осторожно проверил сонную артерию. Живой! Похлопал по щекам, приводя в чувство. Увидел, что парень открывает глаза, побежал дальше. Выдернул из крепления на снегоходе «светку», забросил за спину и побежал кругом, осматривая двор.

Все четверо охранников были живы. Их вырубили, связали и сложили к ограде, словно штабель дров. Андрей наскоро разрезал путы, махнул уже почти что очухавшемуся Ашоту и кинулся дальше. Мужика из нападавшей группы он бы и не заметил, если бы тот не начал возиться. Вражине прилетело камешком, но попало в каску. Помереть он не помер, но сотряс, видать, получил. В карманах у него нашлась парочка стяжек, которыми Андрей его быстренько спутал. Рядом валялся пулемет. Немецкий, MG-34, с пристегнутой «улиткой» на полсотни патронов. Хорошая машинка.

Бородулин еще раз обежал двор по кругу. Четверка парней уже очухалась и даже отыскала свое оружие. Два снегохода стояли нетронутые вместе с грузом, еще два были расплющены камнями. Наверное, даже на запчасти не пойдут. Зато спущенный сверху груз так и лежал аккуратным штабелем около ворот. Пленный лежал в снегу, злобно зыркал по сторонам. Очухавшаяся четверка охранников уже избавила его от стреляющих, режущих, радиопередающих и прочих лишних предметов, и на всякий случай стояла рядом. Вот только Черемисин… Черт!

«Интересно, а на чем они приехали?» Эта мысль пришла внезапно. Здесь, во дворе чужого транспорта нет. Звука мотора слышно не было. Сколько людей участвовало в штурме? В башне было как минимум двое, еще один лежит, боится шевельнуться. Еще бы ему не бояться – когда пришлые парней винтили, особо не церемонились. У каждого синяк если не под глазом, то на скуле, а то и не один. И они ждут лишь повода, чтобы возместить полученное сторицей.

Могли чужие прийти на лыжах? Могли. А могли и просто оставить снегоходы поодаль, в полукилометре. В густом лесу звуки быстро глохнут. Значит, там есть еще минимум один человек, караулящий технику и ждущий сигнала. И если сигнала не будет, прыгнет в седло и укатит обратно, а что не сможет унести – попортит, спалит… А это неправильно – он должен ответить. И что с того, что сам не бил, не стрелял, не кидал гранат? Шел сюда, значит собирался все это делать.

– Петя!

– Да, Андрей Владимирович!

– Бери с собой еще одного, проверьте оружие и пошли последнего добирать.

– Ашот! – скомандовал Воронцов.

Парень с готовностью откликнулся:

– Есть!

– Собирайся, пойдешь с нами.

Сборы были недолгими: проверить оружие, патроны, аптечки, рации. Ну и еще из привезенных для лейтенанта простыней наскоро сделать маскхалаты.

– Ребята!

Остающиеся с кислыми физиономиями обернулись к Бородулину.

– У вас задача более важная. Вот этого, – Андрей кивнул на пленника, – свяжите получше, кляп обеспечьте, а потом обойдите обломки и самым тщательным образом слушайте. Лейтенанта вашего завалило, но есть еще надежда, что он поломан, но жив. Так что слушайте, попытайтесь камни осторожно раскидать – может, руку-ногу углядите, или услышите живой звук. И вот как услышите, постарайтесь достать человека. Только имейте в виду: ворогов было в башне как минимум двое, так что оружие держите наготове. Задача ясна?

– Так точно!

– Выполняйте.

Бородулин повернулся к ожидавшим его ребятам.

– Ну что, бойцы, и нам пора.

У ограждавшей руины стены было аккуратно составлено четыре пары лыж.

– Петя, предупреди своих, – распорядился Бородулин, – под завалами трое рейдеров.

Тот забормотал в рацию.

– А теперь мы наденем любезно предоставленные нам лыжи и попробуем проверить, кто нас ждет. Имейте в виду: раз тут бойцов противника четное количество, значит, их транспорт караулят минимум двое. Судя по лыжне, плохие парни пришли сюда во-он оттуда. Это направление, скорее всего, под надзором. Давайте, вы двое заходите от реки, а я загну крюк от леса. Идем осторожно, смотрим по сторонам. Связь держим каждые пять минут. Найти их должны на удалении в пределах полутора-двух километров, а, скорее всего, ближе. И не спешите, осторожненько действуйте. Это вам не турецкие новобранцы, это, может даже, спецназ, опытные волчары. Ну, пошли.

Первые полкилометра Андрей почти пробежал. Где взяли эти натовцы широкие охотничьи лыжи – не вопрос. Вопрос в том, откуда они вообще узнали об их существовании и о полужестких креплениях. Не иначе, нашелся какой-нибудь «иксперд» из бывшего Союза, насоветовал. Правда, на своих подбитых мехом лыжах, сделанных по рецептам Старого Юры, бежать было бы куда как легче и удобнее, и это обстоятельство грело душу: всё же буржуи в лесу чувствуют себя не так уверенно, не их это место, не знают они, не умеют того, что умеет и знает он, Бородулин. Про Старого Юру и говорить нечего, он этих козлов как детишек сделает.

– Первый, ответь второму! – раздалось в гарнитуре.

– Первый в канале.

– Прошли примерно пятьсот метров, противника не наблюдаем.

– Понял, у меня аналогично. Конец связи.

Теперь нужно было двигаться осторожнее. Андрей бесшумно скользил между деревьев, держа «светку» наизготовку. Патрон в стволе, предохранитель снят.

– Первый, ответь третьему!

– Первый слушает.

– Нашли живого под завалами, попытаемся достать.

– Понял, будьте осторожны.

Вообще-то, если все трое ворогов были наверху в тот самый момент, когда жахнуло, то вряд ли от них что-то уцелело. Скорее всего, теперь их отыскать можно только по частям, но береженого бог бережет, заветы пресловутой монашки стоит уважать.

На душе чуть полегчало. Достать бы лейтенанта, пусть переломанного, но живого, и можно сказать, что их миссия увенчалась успехом. Бородулин вздохнул и продолжил путь.

– Первый, ответь второму

В гарнитуре почти шептали.

– Здесь Первый.

– Наблюдаем на юго-восток следы снегоходов.

– Понял, заворачиваю. Ждите. Будьте предельно внимательны и осторожны.

Следы – это хорошо. Теперь по следам снегоходы найти нетрудно. Вот только мало-мальски грамотные люди постарались бы прикрыть это направление. Значит, один караульщик должен сидеть со стороны башни, а другой прикрывать тылы. А где-то неподалеку от них стоят и сами снегоходы. Наверняка, выкрашенные в зимний камуфляж, так что издалека их не так-то просто увидеть. Но нам они не так и нужны, важнее налетчиков под ноль зачистить, чтобы назад не вернулись и ничего не рассказали. И пусть гадают те, кто их послал: то ли зверь задрал, то ли враг порешил; то ли удалась миссия, то ли провалилась к чертям.

Бородулин подкрадывался по шажку, осторожно. Замирал после каждого шага, смотрел, слушал. В какой-то момент ощутил: дальше так нельзя. Он лег и двинулся дальше ползком, так же потихоньку, замирая после каждого движения. Наконец, увидел. Снегоходы, выкрашенные белым, стояли на другом конце поляны. Все три штуки, с прицепленными к ним гружеными санями, укрытыми маскировочной сеткой. И рядом со снегоходами из-под простыней торчали две морды. «Ну, сукины дети!» – выругался про себя Андрей. – «Вот же заразы, вплотную подлезли! Ну я им выдам по первое число, пусть только живыми останутся. Ладно, эти нашлись. А где ж вороги поганые? Поди, зарылись в снег, и хрен их обнаружишь сейчас. Ладно, надо обозначиться этим оболтусам.» Он щелкнул кнопкой рации. Через секунду услышал в гарнитуре ответный щелчок.

Полдела было сделано, оставалось порешить пришлецов. Понятно, что они где-то неподалеку. Но где? Как выкурить этих крокодилов? Пальнешь наугад – и тут же нарвешься на встречную очередь. И что, с того, что буржуины вскорости после этого помрут? Тебе-то уже это будет до лампочки. Гранату кинуть? Так у него нет, а ту, что с турка сняли, Черемисин забрал. Остается лежать, надеяться, что у двух нехороших людей выйдет время ожидания, и они двинут либо к башне, либо домой. Тут их и можно будет подстрелить. Щелкнул пацанам условленным щелчком – мол, ждать.

Полчаса прошло, час – никто не шелохнулся. Вокруг лес живет своей жизнью. Где-то ветка треснет, где-то дятел долбится, какие-то пичужки чирикают, а наверху, высоко, ветер шумит, вершины сосен раскачивает. А тут, внизу, ни ветерка. Но все ж таки, не май месяц, тело потихоньку подмерзает, руки подстывают. Не дай боже, сейчас стрелять придется, а на курок-то и не нажать будет, палец не согнется. А то, еще хуже, дернется, и первым выстрелом промажет. Вот тогда – все, туши свет.

Ветер наверху усилился, задул порывами, раскачал сверх обычного верхушки деревьев. На той стороне поляны упал с веток снег. Упал, рассыпался в полете, припорошил наст.

– Кар-р-р! – раздалось где-то над головой.

Вот же зараза! Ворона будто специально внимание привлекает. Опа-на! В десяти метрах впереди шевельнулся снежный бугорок и поднялся камуфлированный белый шлем с зеркальными очками на верхние полморды. А нижние полморды закрывает такой же белый подшлемник, весь заросший куржаком. Андрей вжался в снег – не дай Бог заметит супостат. На десяти метрах немецкий автоматик куда как сподручнее.

– Кар-р-р! – снова раздалось сверху. И под тяжелое хлопанье крыльев с дерева сорвался здоровенный сугроб и накрыл Андрея точно с головой. Вот, млин! С одной стороны – хорошо, не заметят, а с другой – и он сам теперь выведен из строя. Сколько еще придется лежать прежде, чем можно будет начать проковыривать себе глазок. Опять же, десять метров… пистолетная дистанция! А за пазухой лежит отобранная у пулеметчика «беретта», такая же, как его собственная, оставшаяся где-то в башне. Вроде, броника у пленного не заметили. Да хоть бы он и был, пуля в упор даже если и не пробьет, то потроха отшибет напрочь. По крайней мере, минут десять воевать ворог точно не сможет. Андрей выждал минут десять и начал осторожно шевелиться. Сперва понемногу расчистил себе обзор. Присмотрелся – лежит гад ползучий на том же месте. Если начать стрелять, его тушка послужит защитой и от пули, и от взгляда. Второму поневоле придется подниматься. Вот тут-то молодые соколы и примут вражину в два ствола.

Он осторожно, медленно-медленно, чтобы не ворохнуть нападавший сверху снег, сунул правую руку за пазуху. Патрон в стволе, теперь взвести курок, сразу, под шубой, пряча щелчок. Скинуть флажок предохранителя. И, осторожно вынув оружие, направить его на врага, утвердить по возможности локти. Щелчок гарнитуры – мол, внимание. Ответный щелчок – мол, готовы. А потом все случилось меньше, чем за секунду.

Бах! Бах! Бах! – три выстрела подряд. Ближний только дернулся, и замер. На другой стороне поляны взметнулся снег, и тут же Андрей туда, в середину появившегося белого пятна отстрелял:

Бах! Бах! Бах!

И едва ли не раньше того от снегоходов наперебой:

Тыдыщ! Тыдыщ! Поднявшуюся было фигуру швырнуло обратно, в тот сугроб, откуда она выскочила.

Вставал Бородулин тяжело. Тело затекло, суставы без движения, казалось, примерзли. Пришлось сперва убрать пистолет обратно за пазуху, потом встать на четыре кости, подхватить карабин и только потом подняться и с хрустом и стоном распрямиться во весь рост. За это время молодежь успела подскочить со своей лежки, проконтролировать тела и начать обдирать их по полной программе. И пофиг на кровь и на дырки, уж больно хороша одёжка у натовцев. А так оставишь – звери придут, попортят – пропадет вещь за просто так.

– Третий, ответь первому.

– Третий в канале.

Даже в рации со всеми хрипами и гундосью слышно облегчение в голосе.

– У нас все в порядке, задача выполнена, возвращаемся.

– Понял, ждем.

– Как у вас?

– Нашли лейтенанта, жив, откапываем.

– Добро, конец связи.

Фу-у, обошлось.

– Ну что, пионеры, все собрали? Все уложили? Тогда по коням.

Плохо, когда любимая женщина еще и дежурная поста связи. Бородулин не успел выехать в Форт-Росс, а она уже все знала. И ведь никак это дело не обойти – ей по службе положено. Одно радует – девочка умная, все поймет, хотя без слез не обойдется. Собственно, женских слез уже пролилось немеряно – когда притащили назад, в Баязет, лейтенанта. Вообще говоря, ему тоже повезло. Ничуть не меньше, чем самому Андрею. На него рухнула стена башни, и каким-то чудом несколько балок упали «домиком», закрыв его от остальных камней. Пострадали только ноги, да и то не сильно. Кости не расплющило, не растерло в порошок тоннами камня, а аккуратно сломило в нескольких местах. Пару месяцев на койке, потом столько же на костылях – и будет как новенький. Уже к вечеру из Форта принесся на «москвичке» доктор, сложил все кости, как полагается, проткнул ногу спицами аппарата Елизарова и прописал жесточайший постельный режим.

Пацаны вернулись героями. Им, помимо трофейного короткоствола, выдали в награду двойную наркомовскую норму на каждое лицо. Теперь они шумно праздновали победу, описывая в красках свою героическую борьбу с пришлецами. А Черемисин страдал и глотал слюнки, ибо ему было рекомендовано воздержание от алкоголя, а жена взялась лично проконтролировать соблюдение всех лечебных процедур.

Самому Бородулину лежание в снегу и беготня босиком даром не прошли. Уже к вечеру у него поднялась температура, прорезался кашель, насморк – в общем, все симптомы сильной простуды. Вот только особо залеживаться в постели было нельзя – нужно было возвращаться к поставкам, к делам, к друзьям, к своей женщине.

Из добытых трофеев Андрей увез с собой только винтовки. Коля Мазурин их затюнингует, пристреляет, можно будет даже парочку корякам продать. А парочку и обратно в Баязет вернуть. Повёз и пленника. Остальное, включая снегоходы, оставил Корневу. Пусть у него тоже запас будет. Ну а Корнев, понятно, не возражал.

Встречать шишигу вышло, наверное, все население крепости – кроме, само собой разумеется, двоих человек. Господин Даган сидел, что называется, на подвале, а жертва его обаяния – под домашним арестом.

Едва машина остановилась, как Михайленко тут же подскочил, забрал свою «посылку» и увлек ее в мрачные кровавые подвалы контрразведки. Сержант кликнул пару бойцов и лично сопроводил свою прелесть, ящики с винтовками, до оружейки. А Бородулин, чихающий и кашляющий, с покрасневшим носом, обмотанный колючим шарфом был увлечен Светланой в свои апартаменты. В общем, каждый получил свою долю.

Когда женские горячие слезы и не менее горячие поцелуи слегка прекратились, а Андрей был переодет в домашнее, усажен в кресло у камина, накормлен вкусностями, напоен чаем с малиновым листом и свежими плюшками, Света заперла двери на засов и хитро улыбнулась:

– Андрюша, я знаю один народный способ лечения простуды и намерена к тебе его применить. Но это лекарство нужно принимать непременно в кровати.

– Ну пойдем, – улыбнулся Бородулин, – будешь меня лечить.

Но не успел он подняться, как в дверь заколотили.

– Андрей Владимирыч, Андрей Владимирыч!

На лице Светы нарисовалась такая досада, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Но куда деваться – она отперла дверь. В комнату ворвалась – иначе не сказать – дежурная радистка. Глаза, шальные, круглые, огромные – что те мельничные колеса. Ворвалась и выпалила взахлеб: