Текст книги "Куку"

Автор книги: Дмитрий Мамин-Сибиряк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

XI.

   Анджелике сделалось хуже – она таяла не по дням, а по часам. Но сама она не сознавала приближавшейся опасности и уверяла всех, что ей так хорошо, как еще не было никогда! Маленькая Сафо предчувствовала беду и потихоньку плакала. Альфонс угрюмо молчал. Один Куку ничего не замечал, слишком занятый своими мыслями.    – Денег нет ни гроша,– говорил ему Альфонс, намекая на последнюю историю, когда Куку отказался от платы на прииске.    – Да, нет ни гроша,– соглашался Куку.– Значит, нужно их доставать. Так я говорю?..    – Верно.    – А доставать деньги – значит, нужно унижаться перед этими поддонами, у которых толстые карманы... Знаешь, Альфонс, как я их ненавижу!..    К другой раз Куку сам завел разговор на эту тему и задумчиво проговорил:    – А ты слышал, что эта Анѳиса обманывает своего сожителя с Спиридоном Ефимычем?    – А нам какое дело?..    – Я так... И говорят, что они хотят убить старика, чтобы завладеть деньгами. Деньги он всегда носит с собой...    – Опять-таки не наше дело...    С Куку что-то делалось, как видно было по всему. В его детской душе происходило то же, что в лесу, по которому неслась буря, вырывавшая деревья с корнем. Ему иногда хотелось плакать от того жуткаго и захватывающаго чувства, которое щемило его, Голова клоуна работала, как паровая машина в охваченном огнем здании. Вспыхнувшее сознание человеческаго достоинства направляло мысль в такия сферы, существования которых Куку даже не подозревал. Он любил теперь уходить далеко в степь и подолгу лежал в траве, мечтая с открытыми глазами. О, он никому не позволит ломаться над собой... да. Он такой же человек, как все другие,– нет, гораздо лучше, потому что никого и никогда не унижал, не заставлял пресмыкаться и плакать.    Майя попрежнему гордо не замечала джигита и весело позванивала своим серебром. Но вечерам ея песни не давали спать Куку, который хватался за голову, точно хотел ее раздавить. У него теперь накипала злоба вот против этой самой Майи, которая мечтала о белом коше. Да, пусть мечтает... Раз, когда Майя ездила но камышам, собирая табун, чья-то железная рука остановила ея лошадь. Это был Куку.    – Не тронь!..– храбро защищалась девушка, взмахивая арканом.    Куку улыбался и смотрел на нее жадными, безумными глазами, как зверь, почуявший добычу.    – Испугалась?..– шептал он, не двигаясь с места.– Слушай, Майя... Джигит будет богат... у джигита будет и кош и золото... все будет. Понимаешь?..    Девушка опустила поводья и смотрела в землю.    – Куплю пару лучших иноходцев и украду тебя...– продолжал Куку, схватывая Майю за руку.– Уедем далеко...    – Куда?..    – Я сам не знаю куда, но это все равно...    Майя быстро наклонилась, обвила шею Куку своими руками и горячо припала к его плечу своей головой. Болтавшияся на груди Майи монеты звенели теперь в ушах Куку, ея черныя косы, как змеи, ползли по его лицу и шее, а глаза, темные большие глаза так и застыли на нем.    – Помни это...– шептала девушка на прощанье.– Майя не обманывает, а то Майя уйдет в белый кош к Ивану Иванычу...    – Майя, молчи!.. Я тебя убью...    Но Майя уже была далеко – она унеслась в степь, как ветер.    Иван Иваныч приезжал два раза и вел таинственные переговори с Аблаем. Дело, очевидно, шло о покупке Майи, а Иван Иваныч не умел ждать. Старый Ахмет-бай напивался с горя каждый вечер кумысом, Сырну вздыхала, а кривой Аблай потирал руки от удовольствия.    Деньги труппы давно все вышли. Необходимо было разсчитаться за кумыс и вообще чем-нибудь жить. Куку отмалчивался или уходил. Но раз он подошел к Анджелике и, опустив глаза в землю, заявил:    – Поеду к Ивану Иванычу просить денег...    Он не смотрел ей в глаза, как обыкновенно. Анджелика молчала, припоминая последнюю поездку на прииск.    – Так я поеду....– прибавил Куку, и в его голосе послышалось раздражение человека, который только ждет случая, чтобы придраться и на другом выместить накипевшую в душе злобу.    – Как знаешь, Куку...    Этот ответ, покорный и нежный, отозвался в душе Куку, как удар электрическаго тока. Он быстро припал головой к руке Анджелики, и она чувствовала, как на эту руку посыпались слезы.    Куку проездил целый день и вернулся ни с чем: Ивана Иваныча не было дома. Странно было то, что такая неудача нисколько не огорчила клоуна, и он казался таким спокойным.    – Не сегодня, так завтра добудем...– коротко обяснил Куку на вопрос Альфонса.    Все это говорилось с такой уверенностью, точно деньги были уже в кармане Куку. Альфонс подозрительно посмотрел на него и промолчал. Куку удивлял его своим поведением в последнее время – точно это был другой человек.    Вторая поездка на прииск принесла один всего рубль, который Куку взял прямо из горла у самодура-золотопромышленника.    – Он мне его выбросил, как бросают собаке кость...– обяснил Куку с прежним спокойствием и даже улыбнулся.– Так прямо и бросил бумажку в физиономию и еще обругал... Тут и Анѳиса была и Спиридон Ефимыч... да.    – Нужно уезжать отсюда скорее...– стонала Анджелика.    – На-днях же уедем,– успокаивал ее Куку.– Э, свет не клином сошелся!    Человек-змея подтвердил эту мысль и, заложив руки в карманы, просвистал один из тех галопов, какие духовая музыка дудит в цирках. Что же в самом-то деле, не умирать же артистам с голода в этой проклятой степи... Положение труппы было настолько отчаянное, что не приходилось даже разсуждать. Люди в таких обстоятельствах утешают себя самыми несбыточными мечтами, как дети.    Сборы были коротки. Через три дня тележка была совсем готова в путь. Когда Куку вошел в кош Аблая, чтобы сосчитаться в окончательной форме, он там застал Ахмет-бая. Старики сидели на корточках и таинственно совещались. Когда Ахмет вышел из коша, Аблай осторожно осмотрелся кругом и обявил:    – Иван Иваныч кунчал башка... ах, нехорошо кунчал...    – Что такое случитесь?– удивился Куку.    Из безсвязнаго разговора киргиза Куку понял, что сегодня ночью кто-то зарезал Ивана Иваныча. Старик спал в своем коше, в саду, и утром его нашли с перерезанным горлом. Никаких следов преступления не осталось, хотя все указывают на любовника Анѳисы: Иван Иваныч всегда носил деньги при себе.    – Нет, нехорошо кунчал...– повторял Аблай, пересчитывая принесенныя Куку деньги.– А хороший был человек... ух, какой хороший!    – Да, хороший...– заметил Куку с улыбкой.– Собаке собачья и смерть. Ну, хош (прощай), Аблай... Не поминай лихом.    Известие об убийстве подняло на ноги всю окрестность. Убийца знал все порядки в доме Ивана Иваныча и действовал наверняка. Следов преступления никаких. Старик лежал в своем белом коше на подушках – и только. Толстая шея Ивана Иваныча была перерезана до самой кости.    Красную тележку провожали из киргизскаго стойбища с большим почетом, особенно женщины. Сырну плакала, закрывая лицо грязным рукавом оборваннаго бешмета; Майя целовала припавшую от радости Сафо. К жизни этих степняков и цивилизованных кочевников было так много общаго.    – Хош, дженьгшие...– орали голые киргизята.

XII

   На площади в Чумбашах опять развевались флаги и призывно звучал охотничий рог. Приехавшая на субботний торг публика опять живой стеной окружала палатку странствующих клоунов и терпеливо ждала дарового представления, Куку в своем костюме гимнаста расхаживал перед палаткой и выкрикивал.    – Каспада, пожалуйте... последний представлень...    Толпа гудела и смеялась над немцем. Слышались разговоры о пойманных убийцах Ивана Иваныча – это были Анѳиса с ея любовником Спиридоном Ефимычем. У последняго в квартире нашли даже пустой бумажник убитаго, в котором тот носил деньги. Нашлись свидетели, которые видели, как Спиридон Ефимыч поздно вечером приезжал к Ивану Иванычу, а когда уехал назад – неизвестно. Анѳиса спала в своей комнате и ничего не умела сказать в свое оправдание: старику казалось жарко спать в комнате, и он иногда уходил в кош.    – Господа, начинается!..– ревел Куку, размахивая гирей не в порядке программы...    Началось обычное представленье с оплеухами, кувырканием и разными другими веселыми штуками. Совсем одетая для представления Сафо смотрела в щель между ширмами и палаткой, ожидая своей очереди. Из глубины тележки, где неподвижно лежала Анджелика, доносились слабые удары тамбурина, вторившаго охотничьему рогу. После каждой удачной оплеухи слышались дикие возгласы: "куку!", и довольная публика надрывалась от смеха.    – Господа, началось...    Анджелика чувствовала себя сегодня особенно скверно. Смертельная слабость сковывала всякое движение, но она собирала последния силы и била в свой тамбурин. Полотно палатки, ширмочки, точеные столбики – все кружилось у нея в глазах, как стеклышки калейдоскопа, а гул толпы, вскрикивания клоунов и звон собственнаго тамбурина сливались в неопределенный шум глухо подступавшей воды. Да, это была настоящая вода, и Анджелика чувствовала, как у ней холодеют ноги – вода заливала уже их. Она с испугом оглядывалась кругом, и галлюцинация разсеивалась... Тамбурин опять гудел, и ей в его звуках слышался знакомый топот Бэлы, которая подходила все ближе и ближе. Желтый круг тамбурина превращался в цирковую арену, и по ней, размахивая своей шелковой гривой, неслась красавица База. Да, она была тут, и Анджелика чувствовала могучие удары лошадинаго сердца... раз... два... три... четыре...    – Мама, я сейчас выйду...– шептала Сафо, расталкивая погружавшуюся в забытье мать.    – Иди...    Тамбурин опять загудел, и под его звуки Сафо выпорхнула птичкой. Куку подхватил ее на руки и, поставив на ладонь руки, с торжеством показал публике. Сафо улыбалась и посылала воздушные поцелуи, и под звуки тамбурина перешла на канат. Она прошла по нему уже два раза, как в палатке тамбурин вдруг замолк и колесом выкатился на сцену. Представление оборвалось в самом интересном месте, и Куку, предчувствуя что-то недоброе, бросился в палатку, где Анджелика лежала на своей тележке совершенно неподвижно – она была мертвая...    В первую минуту Куку не понял случившейся катастрофы, и его испугала главным образом безсильно висевшая рука Анджелики. Да, это была совсем мертвая рука...    – Анджелика... милая...– шептал Куку, стараясь поднять голову жены, скатывавшуюся из его рук на подушку.    Только взглянув в полуоткрытые, остановившиеся глаза Анджелики, клоун понял наконец трагическое положение: Анджелики больше не было... Он опустился тут же на землю и глухо зарыдал, закрыв лицо руками. Завернувший в палатку Альфонс смотрел на эту сцену блуждавшими глазами.    – Уведи Сафо... приготовь ее...– шептал Куку, стараясь скрыть от товарища свое заплаканное лицо.    В палатку заглядывали уже другия незнакомыя лица, и слышался назойливый шопот.    – Немка-то умерла, мамоньки!..– шептал голос бабы.    Отчаянный крик Сафо вывел Куку из оцепенелаго состояния, и он бросился к выходу. Девочка вырвалась из рук Альфонса с отчаянием своего безсильнаго возраста. Появление отца несколько успокоило ее, но в этот момент сам Куку не выдержал и повалился на землю, как сноп. Он рыдал, как ребенок, и в отчаянии рыл землю.    – Анджелика!.. Анджелика!..    Сафо уже была в палатке и прильнула своим детским телом к холодевшей груди матери. Какия-то бабы причитали около и с любопытством осматривали внутренность палатки. Эти клоуны, выпачканные краской и в своих дурацких костюмах, вызывали смешанное чувство отвращения и смеха, а толпа всегда безжалостна.    – Куда мы теперь?– спрашивал Куку, обращаясь куда-то в пространство.– Ах, Анджелика, Анджелика!..    Альфонс не плакал, не жаловался, а с стиснутыми зубами безучастно смотрел кругом.

–

   Анджелика через три дня была похоронена в Чумбашах. Куку три для не спал, не ел ничего, а все ходил из угла в угол, заложив руки за спину. В голове у него засела какая-то тяжелая мысль, давившая его хуже гири. Когда они вернулись к своей тележке с похорон, Куку взял Альфонса за руку и спокойно заговорил:    – Слушай, старина... Дело прошлое, а я тебя всегда подозревал в том, что ты меня обманываешь...    – Ты глуп, Куку, как всегда.    – Постой, я сам знаю, что я такое... Я подозревал всегда, что Сафо твоя дочь.    – Куку, я тебе расколю голову, если ты будешь продолжать!    – Да, я ошибался...    Тележка оставалась и на четвертую ночь около Чумбашей. Сафо спала в ней одна, составляя живую душу всей труппы, которая не могла существовать без женщины. Куку все не спал и сидел около огня, как истукан. Он все думал, думал и думал... Эта неожиданная смерть ошеломила его, как разразившийся над головой удар грома. О, он всегда любил одну Анджелику и никого больше. Ему нечего делать без Анджелики и некуда итти, а Сафо еще так мала... Потом Куку мучила совесть именно за последнее время, когда он обманывал больную жену.    Рано утром Куку сходил к реке, выкупался, переменил новое белье, причесал голову и вернулся к тележке ждать, когда проснется Сафо. Утро было такое светлое, хотя уже чувствовалась осенняя свежесть. Когда девочка проснулась, Куку взял ее на руки, горячо поцеловал и, передавая Альфонсу, сказал:    – Старина, береги девочку, как родную дочь... слышал?..    – Ну, ну, будет тебе...    Сафо заплакала, а Куку уже шагал к деревне, такой спокойный и крепкий, как дуб. Он отыскал избушку, где помещался магистрат, и заявил, что Ивана Ивапыча убил он, а не Спиридон Ефимыч. Это было ночью, когда он, при помощи Майи, взял лучшую лошадь из табуна и успел сделать все дело самым ловким образом: и старика покончил, и деньги взял, а пустой бумажник подбросил Спиридону Ефимычу, и все следы скрыл. Через неделю он обещался увезти Майю, которой передал и все деньги.    – Вяжите меня,– упрашивал богатырь, подставляя свои железныя руки.– Я больше ничего не знаю...

1880 г.