Текст книги "Самоцветы"

Автор книги: Дмитрий Мамин-Сибиряк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

VIII

Начало гранильного дела на Урале: – Основание гранильной фабрики в Екатеринбурге и её значение. – «Екатеринбургская грань». – Современное положение гранильного промысла по современным статистическим данным. – Разные группы мастеров, на которые распадается «каменнорезная масть»: в собственном смысле гранильщик драгоценных камней, резчик печатей, рельефная работа по камню и т. д.

Гранильный промысел в России ведёт свое начало от великого царя Петра I, который основал первую гранильную фабрику в Петергофе; она называлась «алмазною мельницей». На Урале первым основателем гранильного промысла является знаменитый историк Татищев.

Кое-какие самоцветы были известны на Урале, а, главным образом, горные хрустали, для которых уже существовало своё название – «тумпасы», вероятно, испорченное слово топаз. Так, крестьянин Тумашев из слободы Мурзинки ещё в 1667 г. нашёл 3 топаза, 3 камня "с лаловыми искрами" и 2 изумруда. Малахит из знаменитого Гумешевского рудника тоже был известен, как некоторые яшмы и мраморы.

В 1748 году русский механик Бахирев основал "шлифовальные мельницы". В 1765 году организовалась специальная "горная экспедиция мраморной ломки и прииска цветных камней".

Таким образом, было положено основание в Екатеринбурге гранильной фабрики, которая сначала находилась в ведении министерства финансов, а в 1811 г. перешла в ведомство кабинета его величества, в каковом остаётся и до сих пор. Эта гранильная фабрика послужила рассадником для образования лучших мастеров по всем отраслям каменного промысла: огранка и шлифовка цветных камней, резьба печатей, поделки из горного хрусталя, яшм, малахита, орлеца и мраморов. Можно только пожалеть, что вместе с «волей» эта фабрика очутилась в неопределённом положении: работы сокращены наполовину и вообще дело сводилось постепенно на-нет. Благодаря этому каменный промысел в Екатеринбурге не делает ни шагу вперёд, а только повторяет старые образцы, рисунки и модели. Старые мастера, выучившиеся на гранильной фабрике, быстро вымирают, и судьба резчиков печатей особенно поучительна в этом отношении: остающиеся старые мастера наперечёт. Между тем, екатеринбургская гранильная фабрика за свои изделия на всех русских и заграничных выставках получала самые почётные награды, и "екатеринбургская грань" известна даже у парижских ювелиров: лучшие мастера за границей удивляются искусству екатеринбургских гранильщиков в расположении фасеток (фасетка – грань) и вообще чистоте работы.

Прибавьте к этому необыкновенную дешевизну этой работы, и вы увидите, что екатеринбургская гранильная фабрика просуществовала больше 100 лет не даром, а между тем, на неё из казны отпускалось ежегодно всего по 20 000 руб. Остаётся пожелать, чтобы эта фабрика возродилась из пепла и праха забвения с новыми силами и не только восстановилась бы в прежних размерах, но ещё расширила бы свою деятельность, особенно в смысле профессионального обучения, потому что главный недостаток екатеринбургских каменных изделий, это – плохой рисунок и вообще аляповатость.

Бывшая в 1887 г. в Екатеринбурге научно-промышленная выставка развернула полную картину настоящего положения каменной промышленности со всеми её достоинствами и недостатками, и тогда же возникла мысль о необходимости основания именно в Екатеринбурге рисовальной школы, применительно к потребности в техническом рисунке, но эта благая мысль как-то совсем заглохла, как и состоявшееся решение основать в Екатеринбурге промышленный музей, в котором мастера могли бы учиться уже по готовым изделиям. Но, во всяком случае, как бы пассивно земство и город не относились к этим двум настоятельно необходимым учреждениям, их открытие – только вопрос времени: они будут…

Обращаясь к настоящему положению каменного промысла, мы видим, что Екатеринбург, захватив всецело в свои руки торговлю уральскими камнями и всеми изделиями из них, по части производительности начинает быстро уступать место пригородам, куда лучами разошлась так называемая "каменнорезная масть". Приведём в подтверждение несколько цифр из статистического сборника екатеринбургского земства о промыслах в Екатеринбургском уезде, вышедшего в нынешнем году (1887. – В. С.) под редакцией земского статистика П. Н. Зверева. Вот цифры: в самом Екатеринбурге гранильным промыслом занимается 88 мужчин, 87 женщин, 38 мальчиков и 35 девочек; в Верх-Исетском заводе (от Екатеринбурга в 1 версте) 14 мужчин, 12 женщин, 8 мальчиков и 8 девочек; в Берёзовском заводе (12 вёрст от Екатеринбурга) 219 мужчин, 287 женщин, 161 мальчиков и 187 девочек; наконец, в Мраморском заводе (40 вёрст от Екатеринбурга) 113 мужчин, 133 женщины, 105 мальчиков и 85 девочек. В общей сложности различною обделкой камня заняты 434 мужчины, 519 женщин, 312 мальчиков и 315 девочек. Из этих цифр, прежде всего, выступает перевес женской рабочей силы над мужскою: женщин работает больше, чем мужчин, на 85 человек, а девочек сравнительно с мальчиками – на 3 человека. Затем, взрослых занято обработкой камня 984 человек и детей 627 человек. Такое крупное преобладание женского и детского труда уже служит лучшим доказательством тех ненормальных условий, какими обставлен самый промысел, носящий характер кустарно-семейного производства. Эти цифры доказывают то, что одного труда мужчины недостаточно, чтобы прокормить семью, а необходимо захватить и весь женский и даже детский труд. Конечно, сюда входит много одиночек, но, всё-таки, промысел не фабричный. Другою характерною меркой плохого экономического положения этой рабочей массы служит крайне слабое развитие грамотности: в городе грамотных среди гранильщиков всего 37 % (46 % мужчин и 27 % женщин), а в пригородных местностях этот процент, конечно, ещё ниже. В Берёзовском заводе из 380 гранильщиков (219 мужчин и 161 мальчиков) грамотных всего 47 человек, а из 474 женщин гранильщиц (287 женщин и 187 девочек) только 16 грамотных. Это уж круглое невежество, объясняющееся только тем, что с раннего детства здесь человек уже утилизируется в качестве рабочей силы, а для обучения даже простой грамоте времени совсем не остаётся. Ребёнок 7–8 лет уже может служить «вертелом», т. е. вертит какое-нибудь колесо с приводом к гранильному станку, шлифует подставки и вообще приспособлен к работе на целый день.

Что касается того, что из всей массы 1 611 гранильщиков в Екатеринбурге проживает только всего 248 человека, а остальные 1 363 рассеяны по пригородам, то причина этого заключается не в том, что Екатеринбург перестал быть центром производительности каменных изделий, а в некоторых исключительных условиях именно этих пригородных местечек. В городе вы видите, во-первых, перевес, хотя и ничтожный, мужской рабочей силы, именно на 126 рабочих мужчин и мальчиков всего 122 женщин и девочек, а, во-вторых, сравнительно высокий процент грамотности. Это доказывает только то, что в городе остались только лучшие мастера, труд которых и оплачивается лучше, а затем есть другие занятия, которые выгоднее, например, для той же "гранильной бабы". Так, 854 берёзовских гранильщика зарабатывают в год всего около 8 560 руб., что составит на душу 10 руб., а 248 городских гранильщиков зарабатывают в год 21 336 руб., что составит на душу уже целых 86 рублей. В пригороды сдаётся дешёвая работа и делается она из-за руки, в свободное время от какого-нибудь другого «рукомесла». Во всяком случае, для берёзовского обывателя гранильный промысел не составляет серьёзной статьи заработка и часто он бьётся из-за хлеба на воду, но дело в том, что на месте других работ меньше, чем в городе, а упомянутым 854 душам принадлежит всего 111 десятин покоса, 43 лошади, 55 коров и 6 голов мелкого скота. Значит, здесь работает открытая всем четырём ветрам голая беднота, как и в Мраморском заводе, где на 436 рабочих мраморщиков приходится 157 десятин сенокоса, 12 1/2 десятин пашни, 50 лошадей, 85 коров и 301 голова мелкого скота. Нужно заметить, что Берёзовский и Мраморский заводы только заводы по названию, а между тем, население лишено земельного надела. Берёзовский завод, по крайней мере, стоит в центре золотых промыслов и потому можно в городе прихватить какую-нибудь работу, а Мраморский завод и от города далеко, и других статей заработка не имеет. Как видите, получается самая благодарная почва для эксплоатации меньшого брата, каковая и совершается в самых безжалостных формах, так что мраморская бедность вошла в поговорку; около этой бедноты наживаются пять-шесть местных и городских скупщиков.

Гранильный промысел распадается на целый ряд отдельных специальностей, требующих неодинаковой подготовки, силы, ловкости и вообще искусства. На первом плане здесь можно поставить огранку драгоценных камней, как верх гранильного искусства; гораздо ниже этого стоит огранка так называемых «искр» и вообще мелких вставок, бус, запонок и пуговиц. Далее следует огранка и полировка печатей и вообще рельефные работы по твёрдому камню, изделия из яшмы и за ними, как более лёгкое, производство вещей из малахита, серпентина, селенита и других мягких пород. Отдельное место занимает вырезывание печатей, как дело, требующее специальной подготовки и большого искусства. В хвосте всех этих специальностей стоит чёрная работа по обделке мрамора. Как на побочные промыслы, можно указать на производство рельефных картин и горок из камней и собирание пресс-папье из готовых уже каменных плодов и листьев. Здесь есть своя аристократия, где требуются, кроме знания и подготовки, ещё вкус, изящество и своего рода творчество, и есть черноделы, которые участвуют только мускульною силой, вертя колесо, распиливая и обтёсывая поделочный камень. Знание и техника передаются из поколения в поколение. В общем запас технических знаний всё-таки очень невелик, а если что вырабатывается иногда до изумительной тонкости, так это глаз и рука, как при огранке драгоценных камней. Работа по преимуществу ручная, остановившаяся в том положении, как, вероятно, работали ещё первые искусники. Всё делается на глаз, как бог на душу положит, – мы говорим о гранильщиках-кустарях, а не о гранильной фабрике, где и сейчас выделываются вещи высокого художественного достоинства.

О работах собственно екатеринбургской гранильной фабрики говорить здесь не приходится: они известны публике по выставкам, а желающие сейчас могут любоваться её изделиями в Петербургском Эрмитаже. Громадные вазы из орлеца (родонит тож) или из разных яшм своего рода chef-d'oeuvre'ы.[7]7
  Совершенство, высшее достижение искусства.


[Закрыть] Единственный недостаток их – высокая цена, но дешевле они и быть не могут, потому что работы за ними масса и работа адски медленная. В собственном смысле самоцветы теперь на фабрике не гранятся, насколько это мне известно.

Гранильщик-кустарь работает у себя на дому, благо особенно громоздких или сложных машин не требуется. Редко можно встретить отдельную комнату-мастерскую, обыкновенно же мастер работает в общей жилой комнате, где ютится иногда целая семья. Гранильный станок непременно придвинут к окну. Это небольшой деревянный стол, на котором кое-как прилажен гранильный прибор, т. е. вращающийся в горизонтальной плоскости круг из олова или свинца, смотря по надобности. Приводится он в движение помещённым под столом маховым колесом, ручка от которого выходит тоже поверх станка, – гранильный круг обыкновенно помещается в левой половине станка, а ручка, приводящая в движение маховое колесо, – в правой. Мастер правою рукой вертит колесо, а левою гранит камень. Прежде чем сырой камень попадёт на гранильный круг, он предварительно «околтовывается», т. е. обыкновенным молотком от него отбивают всё лишнее и придают ему приблизительно форму шарика. Конечно, «околтать» легко дешёвый камень, который не жаль и испортить, а камень дорогой обрезывается на особом станке, потому что обрезки тоже идут в дело: из них гранятся искры. «Околтанный» тем или другим способом камень вставляется при помощи мастики в конец деревянной шпильки. Мастика приготовляется или из обыкновенного сургуча, или из канифоли и серпентина. Когда круг приводится в движение, гранильщик приставляет камень к нему под известным углом и получается грань. Нужно большое искусство, чтобы расположить эти грани на камне совершенно правильно. Некоторым пособием для мастера является здесь деревянный квадрант, в который вставляется деревянная шпилька с камнем, – прибор самый простой, назначение которого только удержать шпильку под известным углом. Квадрант не предохраняет от того, что вы не сделаете неправильную грань, и он достигает цели только в опытной и твёрдой руке. Круг при гранении камня поливается разведённым в воде наждаком. Полировка огранённого камня считается сравнительно лёгкою. Предварительно камень шлифуется на свинце без наждака, а затем на оловянном, смоченном водою круге с трепелом (аметист, горный хрусталь) или на сухом (тяжеловес, изумруд, александрит). Вообще, весь процесс очень не сложен, инструмента требуется немного, и только нужно уменье.

Хороший гранильщик самоцветов может зарабатывать до 50 руб. в месяц, хотя эта работа быстро притупляет глаза, а наждачная пыль садится на лёгкие и производит целый ряд специально-гранильных болезней.

Станок гранильщика печатей несколько другого устройства, но тоже крайне прост, а также и станки для разрезывания камня, для его просверливания. Эта дешевизна и несложность орудий производства составляет выгодную сторону ремесла, а затем много значит, что мастер работает у себя дома, следовательно, не теряет времени на ходьбу; меньше носит верхнего платья и сапог и, наконец, может уделять свои промежуточные досуги на домашние дела. Чрезвычайно важно, что все мастера – собственники необходимых орудий производства, а также частью могут приобретать и дешёвые материалы. Когда нет заказов от частных лиц или магазинов, мастер может работать из своих материалов. Но все эти видимые преимущества не спасают "каменнорезную масть" от бедности, и она, за немногими исключениями, крепко сидит в лапах у десятка крупных каменных торговцев. Стоит только раз захудать, взять в долг, а там и пойдёт бесконечная канитель с «благодетелем».

– Я восемнадцать лет на Василья Петровича работаю, – с некоторой гордостью заявлял мне один такой захудавший гранильщик, орудовавший в какой-то клетушке. – Они меня достаточно знают и всегда удовлетворяют…

– Отчего же избушка у тебя такая проваленная и одёжа тоже?

– А это уж моя причина… Нас три брата гранильщика было, – ну, двое-то схирели от наждаку, а я вот один за всех и отвечаю. Кабы не Василий Петрович… прямо сказать, им одним только и дышу!

Этот субъект уже принадлежит к безвозвратно погибшим, но в городе таких сравнительно немного, а большинство обставляют себя очень недурно, особенно если у человека есть практическая сметка. Другое дело гранильщики из окрестностей – и работа хуже, и нищета круглая. Эти уже в полной зависимости от предпринимателей, и их труд составляет основание довольства каменных торговцев. Такому мастеру вся цена: "сколько дадут". Гранильщицы бус, искр, небольших вставок, запонок, пуговиц – вот главная добыча капиталиста, а затем черноделы-мраморщики, малахитчики (работа с малахитом – крайне вредная для здоровья), яшмовщики и т. д. Конечно, на первом плане здесь стоит эксплоатация женского и детского труда.

В общем, картина гранильного мастерства из невесёлых, особенно если взять ту ничтожную сумму заработка, какую мы приводили выше. Если бы между гранильщиком и покупателем не стояло прожорливое брюхо скупщика, то дело было бы совсем в другом виде. Кажется, все данные налицо, чтобы "каменнорезная масть" процветала: обилие и дешевизна всевозможных самоцветов, дешевизна орудий производства, семейная организация самого труда, наконец, передача ремесла из поколения в поколение, но на деле получается совершенно обратная картина.

IX

Торговля самоцветами. – «Сам». – Допотопные операции этой торговли собственно в магазинах с каменными изделиями. – Солдат Лекандра на толкучке и оборотистый москвич. – Торгующий при номерах.

Во главе торговли самоцветами стоит сравнительно небольшая кучка торговцев, которая держит всё дело в ежовых рукавицах. Перечислять фамилии считаем неудобным, но они известны каждому, кому случалось быть в Екатеринбурге.

Это торговля родовая, которая переходит по наследству. Посторонний человек не может быть конкурентом, потому что нужно и толк в камнях знать, и иметь многолетние связи с поставщиками сырья и с мастерами. К выгодам этой отрасли торговли принадлежит то, что весь "товар тёмный", т. е. цены крайне изменчивы и зависят от массы случайностей. «Выработался» камень, другие торговцы распродали свои запасы, вышла какая-нибудь шальная мода, просто навернулся хороший покупатель, – всем этим нужно воспользоваться. В общем, когда на таком тёмном товаре эксплоатируется и поставщик сырья, и обрабатывающий его мастер, и покупатель, получается прибыль 300–400 % на затраченный капитал. Лиха-беда выждать время. Именно в этом выжидании покупателя, по нашему мнению, слабое место этой отрасли торговли. Всякая другая промышленность идёт навстречу потребителю, создает его, а каменные торговцы просто ждут, сидя на нагретом родителями месте. Единственный шаг, который делают эти торговцы, это – поездка на две ярмарки: в Нижний и в Ирбит. Но этого слишком мало, и даже в столицах вы не найдёте уральского магазина с уральскими самоцветами. Такая косность зависит просто от того, что и так хорошо живётся, да и порядки старые мудрено ломать. Дело идёт, слава богу, – чего же больше? Правда, со всех сторон слышатся жалобы на дороговизну каменных изделий и на аляповатость работы, но если кому нужно, так купят и дорогой товар. Замечательно, что наши торговцы не хотят понять собственной пользы самым упорным образом и постепенно губят производство в корне. Старики мастера вымирают, а молодые работают только дешёвый товар, потому что задавлены низкими ценами. Эта вполне хищническая система быстро приведёт всё дело к упадку, если на защиту той же "каменнорезной масти" от торговцев не выступит казна или сам город. Дальше такие порядки и не могут идти, и мы в этом глубоко убеждены. Укажем на существующий уже в проекте склад кустарных изделий, устраиваемый екатеринбургским уездным земством. Основание его решено уже давно, но осуществление всё откладывается по разным причинам. На первый раз этот склад принёс гранильным мастерам только вред. Когда управа разослала по кустарям объявление, чтобы выяснить число желающих помещать свои изделия в склад, то откликнулись очень немногие, да и те сейчас же поплатились. Приходит такой мастер, подписавший заявление в управу, к каменному торговцу.

– А, это ты… – говорит торговец с скрытым злорадством. – Что, подписался на заявлении?

– Да уж так видно, Василий Петрович… – мнётся мастер, пойманный с поличным. – Сам не знаю, как подписал…

– Хорошо, голубчик… Я покажу вам, писателям!.. Не надо мне вашей работы, вот и весь сказ. Не заплачем…

– Василий Петрович, яви божескую милость. Дров нету, хлеба нету…

– А зачем подписывался?

Такие сцены заканчиваются обыкновенно тем, что торговец в науку сбавляет ещё цену, и мастер платится последними грошами.

Меня удивляет то, что в наших магазинах с каменными изделиями вы почти совсем не встретите минералогических коллекций или хотя порядочного выбора отдельных штуфов. Если, как исключение, встретите то или другое, то цены до того безобразные, что просто как-то совестно: на копейку хотят непременно нажить рубль. Между тем, спрос на такие коллекции возрастает с каждым годом, как и на отдельные штуфы. Даже живя постоянно в Екатеринбурге, чтобы составить коллекцию, вы должны пользоваться оказией и покупать камни то у мастеров, то на толкучке или у какого-нибудь «любопытного» человека, а в магазины нечего и нос совать.

– Несподручное это нам дело-с, – объяснял мне один такой торговец.

– Напротив, самое сподручное: камни вам несут и стоит их только разобрать. На худой конец наживёте рубль на рубль… Чего же еще нужно?

Насколько, действительно, это дело выгодно, расскажу следующий случай. Так как в магазинах цены неприступные, то учащаяся молодёжь из мужской гимназии, реального училища и уральского училища покупает иногда камни на толкучке, куда они попадают в числе другого хлама. Недавно выискался предприимчивый человек, солдат Лекандра, который на толкучке и открыл торговлю камнями, т. е. просто поставил ящик, положил в него товару на двугривенный, и торговля пошла. Приезжающий в город с камнями мужик, если не сбудет всего торговцам или мастерам, остатки несёт солдату. Так дело и идёт на расколотый грош, а солдат сыт.

– Ну, что, как дела? – спрашиваю я иногда этого предпринимателя.

– Ничего, слава богу… Как-то синих курундов у кыштымского мужика купил на полтину, а продал за двенадцать цалковых. Потом аматистик один весёленький подвернулся, – тоже нажил рублика три. Гимназисты покупают когда… Ничего, слава богу!

Понемногу солдат Лекандра осваивается и с торговою минералогией, так что умеет отличить апатит от фенакита, венису от циркона, хотя трудные названия пока ему и не даются. Но всё-таки у Лекандры система торговли та же, как и у богатых каменных магазинов: сорвать как можно больше. Он не дорожит покупателем и не рассчитывает на то, что купивший у него выгодно камень придёт к нему же во второй и в третий раз. Впрочем, было бы несправедливостью требовать от солдата Лекандры того, до чего никак не могут додуматься вполне состоятельные торговцы, прошедшие сквозь огонь и воду и медные трубы разных коммерческих операций. Из примера этого Лекандры видно только то, что потребность в камнях для коллекций существует и не находится ни одного предпринимателя, который взялся бы удовлетворить её, конечно, не в убыток себе. Стыдно сказать, что в Екатеринбурге, в этом центре торговли камнями, вы не найдёте, где бы можно было купить недорогую, умело составленную коллекцию или какой-нибудь минералогический штуф на память об Урале. Когда через Екатеринбург проезжает "любопытный до камней" человек, то решительно не знаешь, куда его послать. Приезжавшие на уральскую выставку иностранные учёные покупали камни у солдата Лекандры.

С другим типом продавца камней я познакомился недавно. Проезжаю пригородною слободкой Мельковкой, где, главным образом, утвердилась каменнорезная масть, и вижу – в окне одной избёнки на полочках разложены пёстрые камушки, – обыкновенная вывеска мелкого продавца. Захожу. Избёнка маленькая, проваленная. Встречает меня черноволосый, плечистый мужик с любопытными серыми глазками.

– Заехал посмотреть камни… – объясняю я.

– Камни-с?.. Да теперь, почитай, все в расходе-с, – с московскою бойкостью жиденьким тенориком отвечает мужик. – Стало быть, продали… Бирюза одна осталась. Из Ташкенту солдатик шёл, так за двугривенный я у него целую горсть купил. Дрянная бирюза-то, бухарская-с…

– А других камней нет?

– Сейчас никак нет-с, а ежели вам будет угодно, так я могу-с занести… У нас весьма даже преотличные камни бывают-с.

– Ты не здешний?

– Точно так-с… Мы, значит, рассейские, от Троицы-Сергия. Может, бывали у Сергия? Москвичи, одним словом… Вот теперь занялись камнями, потому что есть надо. Живой человек калачика хочет…

– Да, ведь, в камнях толк нужно знать…

– Учимся помаленьку, что к чему. Покупатели же и учат, когда принесёшь ему камни: это тебе, например, амазонский камень, а это – циркон. Кое-что уж смекаю тоже, потому как цельный год, например, в Екатеринбурге болтаемся…

– А раньше чем ты занимался?

– Да разное… Рассейский народ пооборотистее здешнего будет, и каждый по своей линии. В последнее-то время я бабьи серебряные лбы скупал около Можайска, – бабы прежде там носили этакие повязки из позументу… Ну, я на двадцать цалковых этих самых лбов приобрету, серебро выжгу, да на сорок цалковых серебра этого самого и продам. Ничего, выгодно-с… А потом наслышались мы про здешнее ваше золото, я и раскинул умом: ежели такая, например, польза может быть от такого пустого предмета, как бабьи лбы, так уж от золота-то втрое. Сбился деньжонками, да от Троицы-Сергия и махнул прямо в Екатеринбург. Ну, натурально, прикинулся, кубыть мелочью приехал торговать… Туда-сюда, вижу, однако, что ваше золото нам не подходящее: своих плутов у вас весьма достаточно. Что мне делать; прохарчился я, а на чужой стороне надо оборачиваться. Тут я стороной разузнал, что продаётся коллекция минералов у одних наследников, и продаётся этак из-под руки. Приценился я, да за семь цалковых и купил пудов с сорок камню, а потом и пошёл орудовать. Узнаю, кто, например, камни покупает, и сейчас к нему… От первой коллекции два четвертных билета нажил, слава богу, да и сам поучился около иё. Ничего, дело нам подходящее… В год-то я таким манером пять агромадных коллекций разорил!… Высмотрю, и разнесу по господам, которые этому делу подвержены.

– А солдат-то Лекандра?

– Что Лекандра!.. Конечно, он мне благоприятель, а я ему вполне конкуренцию пресекаю. Он купит камень и сидит с ним, а мой камень сам горошком подкатится к барину. Потом Лекандре всё надо на грош пятаков, а мы оборотом берем: пять раз продам – то же получу, а покупатель мне спасибо. Есть разные покупатели, а у каждого своя линия… Недавно как-то приезжала ко мне одна барыня, т. е. и не барыня, а в этаком роде. Заходит в избушку и говорит: "Мне, сказывали, что у тебя есть такой камень…" – "Точно так, сударыня, есть". Я уж вижу, что ей требуется, потому как раньше меня один человек научил. Сейчас достаю два магнита – один посильней, другой послабже и начинаю их опилками железными обсыпать, а сам наговариваю: парами, мол, эти самые магниты и в земле находят, – мужчинка и женщина. Женщина-то и тянет к себе сильнее. А сам опилками трясу около магнитов, как хороший колдун. Ну, без разговору трёшницу заплатила… Конечно, бабы дуры, всякой басне верят, а всё-таки надо знать, к чему что подходит.

– Для чего же этой барыне магнит?

– Говорю, сущий вздор… Бабы этот магнит весьма уважают к тому, что он мужа ей притягивает, а эта барыня опять свою причину имеет: у ней этакое заведение, так чтобы чаще гости ходили, она магнит-женщину в передний угол положит, а магнит-мужчину под порог. Одним словом, круглая дура.

Между этими мелкими торгашами и крупными торговцами поместилась особая разновидность "торгующих в номерах для господ проезжающих". Главный покупатель уральских самоцветов именно этот "господин проезжающий", которому как-то неловко уехать из Екатеринбурга домой с пустыми руками. Идти или ехать в магазин с каменными изделиями иногда некогда, а тут товар идёт сам прямо в рот.

Эти средние торговцы степенно ждут свою добычу по коридорам, в передних и официантских, а если г. проезжающий занят и лезть к нему в номер неудобно, то они осаждают его на лестнице или при выходе, и осаждают крайне вежливо. Вы идёте и видите, что совершенно незнакомый вам господин чрезвычайно деликатно раскланивается с вами. "Кто это такой? Ах, да, торговец цветными камнями… А подойди-ка, братец, сюда, какие-такие у тебя камни? Впрочем, что же тут на лестнице: заходи, братец, в номер седьмой и скажи жене, что я тебя послал". Конечно, не всякому позволят кланяться на лестнице и в коридорах номеров, а в каждом таком заведении есть свой фаворит, который уже не пустит занять свое место никого другого.

Помню пресмешную сцену, когда на нашу уральскую выставку приезжал гастролировать покойный артист Андреев-Бурлак. Захожу к нему в номер и вижу обычную сцену вежливой осады: улыбающийся и кланяющийся номерный, торговец камнями обманывает заезжего человека разным хламом. Когда дело доходило до цены, Бурлак каждый раз вопросительно смотрел на меня. Выбрав несколько безделушек, Бурлак вышел в соседний номер, чтобы удивить ими гастролировавшую вместе с ним m-lle С-кую. Этим моментом и воспользовался оставшийся со мной с глазу на глаз торговец.

– Если не ошибаюсь, вы здешние-с, – заговорил он с заискивающей улыбкой, встречал на улице-с… Можно вас попросить-с, извините, не знаю как по имени и по отчеству… Как Василий Николаич воротятся и будут спрашивать про цену, вы и удивитесь.

– То-есть, как удивитесь?

– Я скажу, например, цену, а Василий Николаич на вас глянут, а вы в это время и удивитесь, что такая дешёвая цена… Ну, что вам стоит?.. Вон какие сборы делают в театре, надо и нам нажить-с…

Мне пришлось действительно удивиться, но только в противоположную сторону, а покойный Бурлак хохотал до слёз над этою сценкой.

Относительно общей суммы, до которой достигает ежегодный оборот каменной торговли, трудно сказать даже что-нибудь приблизительно. По статистическим данным собственно гранильщики в Екатеринбурге и Берёзовском заводе, в общей сложности, зарабатывают ежегодно около 30 000. Это – плата рабочему, а сколько возьмёт процентов на каменных изделиях торговец, вероятно, не уследит никакая статистика, но верно то, что торговец получит за свое посредничество больше мужика, добывавшего камень, и гранильщика, обрабатывавшего его, взятых вместе.