Текст книги "Времена выбирают (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5

1

После занятий Мария снова подошла к капитану. Это хорошо, что он сразу начинает говорить по делу, а не смеяться над её фантазиями, которые на самом деле не фантазии, а обыденность, но только через 25 лет.

– Товарищ капитан, разрешите?

– Да садись уж, – проворчал Тимофеич. – Чай не на плацу, обойдёмся без церемоний.

– Товарищ капитан, я вот что подумала. Ведь в будущем будут такие ракеты, которые сами на самолёт наводятся, автоматически. Как бы самолёт не маневрировал, ракета всё равно за ним летит.

– Очень даже может случиться, что такие ракеты будут, – Тимофеич не спеша сворачивал самокрутку.

– А вот бы нам такие ракеты! Пустил одну – сбил самолёт, пустил другую – второй сбил!

– Фантазёрка ты, Мария. Это ж такую технику надо придумать, построить, испытать, потом чертежи для заводов подготовить. Это целая история получается!

– А что, наши инженеры не могут разве такое придумать?

– Придумать ещё не такое могут. А вот сделать сложнее будет. Сейчас на заводах кто работает – подростки сопливые да бабы. А тут технически сложное изделие получается! Нет, сейчас наши заводы такое не потянут. Это только когда война кончится. И потом, надо же личный состав обучить на такую технику. Я вон вас никак не обучу, как из обычной пушки стрелять, а ты говоришь – ракета, которая сама на самолёт наводится! Да тебе сейчас такую сюда привези – ты не будешь знать, с какого боку к ней подойти.

– Ну а если учёные и военные инженеры опытную установку сделают, – не сдавалась Мария. – Одну-то можно сделать. И сами ей управлять будут. Так ведь можно?

– Можно, – согласился Тимофеич. – Только недолго. Как немцы такое дело увидят, они с другой стороны налетят. Или сразу с нескольких сторон. А ещё лучше – десант высадят, чтобы эту твою установку захватить, изучить, и самим такую же сделать. Ты пойми: оружие – это что можно каждому солдату раздать, только стреляй! А что-то в одном экземпляре, да ещё в котором только академики разобраться могут – это баловство одно и расходование средств.

– Вы, товарищ капитан, ретроград и тормоз прогресса! – обиделась Мария. Тимофеич добродушно усмехнулся.

– Я, милая моя, на заводе пятнадцать годков отработал, свой опыт имею. И так тебе скажу. Ежели против твоей, как ты говоришь – установки с академиками, выставить сотню наших пушек с обученными расчётами, толку больше будет. Потому что пушка – вот она, а на заводах ещё делают. Расчёты тоже есть, а если убьют, не дай бог, конечно – ещё подготовим. А твою установку только академики сделать могут, а с самим академиком случись что – столько лет ты нового будешь обучать? Так что на войне надо воевать тем, что есть, а это всё ещё до войны готовить надо.

– А если бы я достала чертежи, схемы, всю документацию? – наконец решилась Мария.

– И что? – снисходительно бросил Тимофеич. – Иногда, чем в чужом разбираться, проще своё сделать. И потом, достала ты схему, а детали, какие по схеме нужны, ты достать сможешь? А самое главное – ещё неизвестно, работает ли это всё? Это надо сделать и испытать, а уж потом говорить.

– Но ведь это же будет лучше пушек! – почти плакала Мария.

– Лучше – не всегда хорошо, – изрёк Тимофеич и затянулся самокруткой.

– Это вы сейчас ерунду какую-то сказали! – рассердилась Мария.

Тимофеич не обиделся и стал разъяснять:

– Вот у нас в хозвзводе машина трофейная была. Ходкая, удобная, идёт мягко – ну всем хороша! Не то что наша полуторка с кабиной из фанеры. Одна только беда – сломалась. А нужную деталь я ни найти, ни сделать не смог. И стали снова на полуторке ездить. Трясёт, но едет. Так что лучше пушка, которая прямо сейчас стреляет, чем твои эти самые… Ракеты, что ли?

Мария уныло побрела в свою землянку. Как же так? Получается, что все достижения из будущего, которые тут так бы пригодились, сделать невозможно?

2

В землянке её встретили девчонки.

– Ну что, Машка, уделал тебя Тимофеич? Не подошли ему твои изобретения?

– Говорит – чтобы мои изобретения сделать, надо сначала войну закончить, – пожаловалась Мария.

– Правильно говорит! Эта война проклятущая во как уже надоела! И когда она только кончится?!

– В мае 45-го, – ответила Мария.

– Ой, долго-то как! Слушай, а ты откуда знаешь?

– Знаю! – загадочно улыбнулась Мария. – Наши возьмут Берлин, и над рейхстагом будет наш красный флаг.

– Точно! Так и будет! А потом будет большой парад на Красной площади, и принимать его будет сам Сталин.

Мария улыбнулась – ну кто же не знает про Парад Победы 24 июня 1945 года! Но тут же спохватилась – до него ещё почти два года. И не все до него доживут. А ведь это касается и её – ТАМ, в 1968-м, так горячо уверяли, что вытащат отсюда в любом случае, что она подсознательно считала – здесь с ней ничего не случится. Здесь ненастоящая жизнь, а так – историческая реконструкция. И даже её ранение – составная часть игры, хотя, конечно же, было больно, и даже шрам остался. Но сейчас до неё окончательно дошло – она теперь житель этого времени, ей придётся в этом времени жить и умереть. Причём умереть, возможно, в первом же бою.

Голова закружилась, ноги стали ватными, сдавило грудь. Она тяжело осела на нары. Галка, её заместитель и соседка по нарам, забеспокоилась:

– Машка, что с тобой? Ты совсем белая стала. Плохо, да? Что, рана болит? А может, ты на улицу хочешь, на свежий воздух?

– Нет, Галя, всё в порядке, – через силу улыбнулась Мария. – Просто ещё не выздоровела после ранения. Полежу – и всё пройдёт.

– Ты если чего – зови, – взволнованно сказала Галка, укрывая её шинелью.

Мария уставилась в потолок землянки, с которого время от времени сыпались песчинки. Всё-таки хорошие девчонки в её расчёте, хоть и из глубинки. Под шинелью тепло, и вскоре она задремала. Сколько ей будет в 1968 году? А сейчас ей сколько? Она вспомнила, как смотрела документы убитой лётчицы – 1923 года рождения. Значит, сейчас ей 20 лет, а в 1968 году будет 45. В принципе, ещё нестарая тётка.

И вдруг она увидела, как откинулась плащ-палатка, и в землянку вошла девушка. Но не из её расчёта, а какая-то незнакомая, и почему-то в лётном шлеме и очках. Девушка подошла ближе и сняла очки. Это же убитая лётчица! Как она здесь оказалась, ведь Мария её похоронила?

– Ну как тебе на моём месте? – спросила гостья.

– Я… Я… – от ужаса у Марии перехватило дыхание. – Так получилось…

– Ну что уж теперь делать? – гостья присела на нары. – Живи теперь. За себя и за меня.

– А ты знаешь, что я… – Мария не знала, как сказать. – Я же из будущего…

– Я знаю, – кивнула гостья.

– А сержант Егоров, который погиб там, на переправе – он правда мой отец?

Мария была в этом уверена, но раз уж есть возможность уточнить у человека ОТТУДА – почему бы не спросить? Почему-то её не удивляло, что она разговаривает с мёртвой. А что тут особенного – вот она сама, например, ещё не родилась.

– Да, это твой отец – Егоров Сергей Васильевич, 1920 года рождения, беспартийный.

– Послушай… – Мария попыталась приподняться на нарах, но всё тело как одеревенело. – Что мне теперь делать? Я даже не знаю, кто я и откуда. Как мне дальше жить?

– Я же сказала – живи за себя и за меня, – гостья положила ладонь на её ногу, и Мария даже через шинель почувствовала могильный холод. Она попыталась поджать ноги, но запуталась в полах шинели.

– Машка, Машка! – вдруг услышала она голос подруги. – Девчонки, сбегайте кто-нибудь за врачом!

Мария приоткрыла глаза – Галка наклонилась над ней и глядела испуганно.

– Что случилось?

– Машка, ты что-то кричала во сне. Таким жутким голосом! Я так испугалась! А потом ты стала вся биться и грызть шинель. А тебя зову – а ты не слышишь, я тебя даже по щекам лупила – а тебе хоть бы что. Что с тобой было?

– Наверное, это после ранения, – предположила Мария. Приснившийся кошмар ещё не развеялся, и её продолжало трясти. Снаружи раздались голоса, и в землянку вошёл доктор из медсанбата.

– Чего у вас тут?

– Вон ей плохо, – Галка показала на Марию. – Видите – трясёт всю!

Доктор положил Марии руку на лоб, потом нащупал пульс, заглянул в глаза.

– Недавно из госпиталя?

– Да, – кивнула Мария.

– С чем лежали?

– Ранение в грудь.

Доктор чуть подумал и сказал:

– Температура нормальная, лихорадки нет. Это нервы. Окопная болезнь. Слышали про такую?

– А вы ей лекарство дадите? – попросила Галка.

– Лекарство? – задумался доктор. – Дай-ка мне стакан.

– С водой?

– Нет, пустой.

Внимательно посмотрев стакан на просвет, доктор снял с ремня фляжку и налил полстакана прозрачной жидкости.

– Пей!

– А что это? – недоверчиво спросила Мария.

– Лекарство. Пей, только залпом.

Мария выпила и тут же закашлялась – в стакане был спирт.

– Самое доступное и распространённое лекарство он нервных болезней, – пояснил доктор и сказал Галке. – Ты побудь с ней немного, пока лекарство не подействует. А я здесь больше не нужен.

3

Лекарство фронтового доктора подействовало быстро. Мария согрелась и перестала дрожать. Тоска и тревога ушли, вместо них на неё напала болтливость. Девчонки набились в землянку и слушали её рассказы.

– Пройдёт всего двадцать лет после войны, а советский человек полетит в космос, атомная энергия будет двигать подводные лодки и ледоколы. А вы знаете, что такое телевидение? Это как радио, но с картинками.

Девчонки смотрели на неё с испугом и восхищением.

– Машка, а ты в Москве была?

– А как же!

– На метро каталась, на ВДНХ гуляла?

– Конечно! Там рядом с ВДНХ сейчас построили Останкинскую телебашню. Представляете – такая игла воткнута в московское небо, высотой больше 500 метров. Что, не верите? Вот война кончится, вместе съездим, посмотрим.

– А Дворец Советов достроили?

– Какой дворец? – не поняла Мария, но её несло дальше. – Высотки построили. Главное здание МГУ на Ленинских горах – вот махина-то! Почти отовсюду видать.

– Машка, а ты Сталина видела?

– Сталина? – тут до Марии стало доходить, что она несёт лишнее. – Нет, вот Сталина не видела.

– Что же ты в Москве была, а Сталина не видела?

– Ты что думаешь, он там на метро ездит? – попыталась выкрутиться Мария.

– Девчонки, я тут недавно в газете читала, что сейчас строятся новые станции московского метро, – показала свою осведомлённость Катька-телефонистка. – К новому году обещают три новые станции открыть. Представляете, мы тут воюем, а там метро строят, как будто никакой войны и нет.

– Так война же закончится, а метро всегда нужно, – объяснила ей Галка. – Что же, раз война – то и жизнь должна остановиться?

– А я вот всегда верила, что мы победим! – гордо заявила Катька.

– А я в 41-м сомневалась, – призналась Галка. – Пока про парад на Красной Площади не узнала. Вот тогда поняла: пока Сталин в Кремле – никто нас не одолеет!

Мария вспомнила разговоры про культ личности Сталина, как ломали его памятники, как Сталина вынесли из мавзолея. Рассказать или нет? Нет, а то ещё, чего доброго, по шее надают. А подобные разговоры она слышала и раньше – кажется, в каком-то фильме. Тогда ей показалось, что всё это наиграно, на публику, но здесь девчонки говорили искренне, да и перед кем красоваться – все свои.

Её уже клонило в сон. Нервное напряжение спало, и ей стало как-то спокойнее. Да, фронтовой доктор хорошо знает, что помогает в таких случаях. Галина больше не стала приставать с расспросами.

– Машка, спи, ты же после ранения, тебе больше отдыхать надо. А завтра капитан обещал занятия по оборудованию позиций. Опять придётся копать целый день.

4

Копать пришлось, но уже не на полигоне. На утреннем разводе перед строем вышел командир полка.

– Наш полк получил боевой приказ. Нам предстоит прикрывать железнодорожный мост и прилегающие к нему станции. Поэтому занятия на полигоне заканчиваются, и приступаем к погрузке техники.

Весь день прошёл в хлопотах – сначала выдвинулись к железнодорожной станции, потом канитель с погрузкой в эшелон. К вечеру прибыли на место. На каждой станции состав загоняли в тупик и отцепляли вагоны с орудиями и имуществом очередной батареи. Батарее, в состав которой входило орудие под командованием сержанта Климовой, предстояло занять позиции у моста через реку. Разгружаться пришлось прямо с насыпи у моста – других подъездных путей не было. Орудия стаскивали с платформ чуть ли не на руках, а комендант станции всё торопил:

– Быстрее, быстрее! У меня на станции уже три эшелона стоят, ждут, когда перегон освободится!

Командир полка обозначил позиции орудий батареи. Половина орудий батареи оказалась на одном берегу, вторая половина – на другом. Связисты стали тянуть связь через мост. Солнце уже зашло, когда расчёт сержанта Климовой дотащил своё орудие до точки, намеченной командиром полка. Обессиленные девчонки опустились на землю, Мария с удовольствием последовала бы их примеру, но расслабляться нельзя.

– Девки, вставайте! Давайте окапываться, пока не до конца стемнело.

– Может, до утра оставим? – предложила Галка.

– Нет, сейчас! – потребовала Мария. – Подъём!

До темноты успели оборудовать орудийный дворик и окоп для боеприпасов, обкладывать брустверы дёрном решили утром. На рытьё землянки не осталось ни времени, ни сил. Спать пришлось у орудия, завернувшись в шинели. К счастью, ночь была тёплой. Все так умучились, что даже не обращали внимания на грохот поездов, проезжающих по мосту.

Утром Мария проснулась от окрика часовой:

– Стой! Кто идёт?

Мужской голос назвал пароль. Мария встала и накинула шинель. Уже рассвело, но солнце ещё не взошло, и было зябко. К орудию подошёл старший лейтенант.

– Командир орудия сержант Климова! – представилась Мария.

– Начальник охраны моста, – козырнул старший лейтенант. – Когда это вы успели обосноваться?

– Весь вечер копали. Вот будем прикрывать ваш мост.

– Прикрывать! – усмехнулся старший лейтенант, поглядев на спящих у орудия девчонок. – Наша ПВО – как лобковые волосы: прикрывает, но не защищает.

Лицо у Марии вспыхнуло от ярости.

– Послушай, старлей, а где были твои орлы, когда мы орудие на своём горбу сюда тащили? Или вы из нагана привыкли от немецких самолётов отбиваться?!

– Но-но, сержант! – возмутился старший лейтенант. – Перед тобой старший по званию. За такие речи под трибунал пойдёшь!

– Пойду, если жива останусь. А ты сейчас отсюда пойдёшь! Часовой, проводите старшего лейтенанта!

Чертыхаясь, старший лейтенант побрёл по траве, мокрой от утренней росы.

– Кто там? – приподняла голову Галка.

– Да ходят тут всякие! – ответила Мария и наклонилась к подруге. – Галка, а ты в бога веришь?

– На войне все верят, – ответила Галка, укутываясь в шинель. – Давай ещё немного поспим?

– Галка, а к чему мёртвые люди снятся? Ну убитые, а во сне приходят как живые.

– За собой зовут. Значит – убьют скоро, – Галка рывком поднялась. – А ты чего спрашиваешь-то?!

– Да так просто, – успокоила её Мария. – Спи давай!

5

Но поспать пришлось недолго. Не успело солнце подняться над деревьями, растущими на берегу, как прибежала Катька-телефонистка.

– Воздушная тревога!

– Расчёт, к бою! – закричала Мария.

Девчонки вскочили, сбросив шинели, и спросонья уставились на своего командира.

– По местам! – скомандовала Мария.

– Вот они! – показала Галка.

Немецкие самолёты шли строем с запада, прямо на восходящее солнце, и сразу стали ложиться на боевой курс. Похоже, они и не догадывались, что мост прикрывает батарея ПВО. И неудивительно – зенитчики, точнее – зенитчицы прибыли сюда накануне вечером.

– Ну совсем обнаглели! – возмутилась Мария. – Даже наши огневые точки подавлять не пытаются! Хоть бы уж со стороны солнца зашли! Нет, это вам не 41-й! Заряжающий, обойму! Наводчик, по переднему самолёту наводи. Огонь!

Зенитка выплюнула очередь из пяти снарядов. Ведущий самолёт задымил и стал заваливаться на крыло. Залаяли соседние орудия. Строй немецких самолётов рассыпался, но на этот раз экипажи бомбардировщиков были опытные и не стали избавляться от бомб, кидая их куда попало. Часть самолётов стали вновь заходить на мост, а другие стали атаковать зенитные орудия. Сверху послышался треск авиационных пулемётов – стрелки самолётов вели огонь по позициям зенитчиков.

– Заряжающий, ещё обойму! – кричала Мария.

Пулемётная очередь вскинула землю на бруствере. Хорошо, что вечером не поленились подготовить позиции. На реке водяные фонтаны поднялись рядом с мостом. Немцы бомбили точно, но попасть в мост не так-то просто. Несмотря на свою наглость, лётчики не стремились лезть под зенитный огонь. Главное – не дать им опуститься ниже.

Этот самолёт зенитчицы не слышали – он вынырнул из-за прибрежных деревьев, едва не касаясь винтами их крон. Немецкий наводчик всё рассчитал точно – бомба пошла прямо в зенитное орудие. Мария почувствовала, как сознание помутилось, земля ушла из-под ног, потом вспышка, удар – и темнота.

Глава 6

1

Специфика подземной лаборатории по перемещению во времени заключалась в том, что она создавалась как войсковая часть, но комплектовалась в основном специалистами из гражданских научных учреждений, то есть людьми глубоко штатскими. Поэтому существовало тайное противоборство между «пиджаками» и «сапогами», а в стенах подземного бункера армейские нравы были смешаны с академической атмосферой. Но армейское подчинение давало не только необходимое финансирование и фонды на оборудование, не только обеспечивало порядок и секретность, недостижимые в гражданских учреждениях, но и решало ещё одну задачу – независимость от органов государственной безопасности.

Вполне может быть, что подобная структура существовала и под крылом КГБ. Даже скорее всего, там было что-то подобное – в таких сферах руководство страны всячески поощряло конкуренцию. Но в Чехове-33 о коллегах или конкурентах из другого ведомства ничего не знали. Что и неудивительно – там тоже умели хранить секреты.

Расширенное совещание снова вёл Арнольд Оскарович.

– Итак, наш опыт удался! Запомните этот день! Когда-нибудь он будет отмечаться как начало эры путешествий во времени. И впервые это осуществил советский человек!

В первом ряду поднял руку молодой худощавый майор:

– Разрешите обратиться! Майор Корнеев, отдел аналитики. А почему вы считаете, что подопытный переместился во времени?

Представитель ЦК растерянно обернулся к начальнику лаборатории аппаратного контроля – опытная установка была смонтирована у них. Потом снова посмотрел на задавшего вопрос.

– Продолжайте.

– Я читал выкладки математического отдела, произошедшее им полностью соответствует. То есть теоретически подопытный оказался в будущем. Но как это проверить практически? Например, космический корабль можно увидеть в телескоп. А тут что можно сделать? На сколько вы его отправили – на 25 лет? Подождать 25 лет и начать искать его следы?

– Её следы, – вполголоса поправил его Ковалёв, но майор его не услышал.

– Сейчас представитель математического отдела нам всё объяснит, – представитель ЦК показал на пожилого полковника, начальника математиков. Тот поднялся над столом:

– Я, с вашего позволения, буду говорить не с трибуны. Так вот. Товарищ майор требует очевидных доказательств, не доверяя теории. В чём-то он прав – теория должна подтверждаться практикой. Но вот представьте – кто-то выразит сомнение в существовании радиоволн. И скажет – а покажите-ка мне их! А то мало ли что у вас там в приёмнике говорит. А, смею вас заверить, математический аппарат перемещения по пространственно-временной плоскости – вещь несоизмеримо более сложная, чем теория радиоволн.

– То есть проверить, переместился ли объект во времени, и попал ли он в нужную точку плоскости, невозможно? – спросил настырный майор.

– Отчего же, коллега! – возразил пожилой полковник и показал на вошедшего в зал офицера. – Вот лейтенант из нашего отдела, сейчас он нам подтвердит успешность перемещения.

Лейтенант подошёл к трибуне.

– Товарищ представитель Центрального Комитета, разрешите обратиться к товарищу полковнику.

– Разрешаю, – кивнул Арнольд Оскарович.

Лейтенант подошёл к своему начальнику и стал что-то шептать ему на ухо.

– Что вы там шепчете? – сердито поинтересовался представитель ЦК. – Говорите громко, чтобы все слышали.

Лейтенант испуганно глянул на заметно побледневшего полковника. Тот неохотно кивнул. Лейтенант обречённо произнёс:

– Подтверждение, что объект попал в нужную точку пространственно-временной плоскости, отсутствует.

– Что это значит? – взволнованно спросил Арнольд Оскарович.

– Это значит, что в расчётную точку объект не прибыл, – пояснил пожилой полковник. У Ковалёва засосало под ложечкой.

– Это именно то, что я хотел услышать, – майор Корнеев с победным видом уселся на место.

– Вы куда девчонку дели? – в упор глядя на полковника, строго спросил представитель ЦК.

– Сейчас будем разбираться, – утирая платком вспотевший лоб, пожилой полковник стал выбираться в проход. – Я могу идти?

Дверь распахнулась, и в зал вбежал молоденький лейтенантик в расстёгнутом кителе и без галстука. Быстро оглядев зал, он бросился к пожилому полковнику. Представитель ЦК только открыл рот, чтобы сказать о субординации, но лейтенантик его опередил:

– Михаил Алексеевич! – закричал он на весь зал, обращаясь к полковнику. – Я её нашёл! Всё в порядке!

– Где нашёл? – продолжая утираться платком, спросил полковник.

– В 1943 году! Я смотрел распечатки с ЭВМ, и нашёл ошибку – там вместо плюса стоит минус. Это касается только направления перехода, остальные параметры рассчитаны правильно. Она переместилась не на 25 лет вперёд, а на 25 лет назад!

– Это точно? – строго спросил полковник.

– Пойдёмте, я покажу вам распечатки! – лейтенантика распирало от восторга, как будто он наконец решил кроссворд, над которым бился два дня. А полковник повернулся к майору Корнееву из отдела аналитики.

– Товарищ майор, если вы будете любезны подождать денёк-другой, я смогу вам предоставить более веские доказательства успешности нашего опыта, чем только математические расчёты.

И добавил, уже обращаясь к представителю ЦК.

– Как видите, говорить о неудачах, досконально во всём не разобравшись, преждевременно. Я предлагаю перенести совещание на два дня. К тому времени у нас уже будет дополнительная информация.

Уже в коридоре Ковалёв нагнал математиков.

– Товарищ полковник, а можно узнать, что с ней сейчас?

– Забудьте слово «сейчас», молодой человек, – назидательно ответил полковник. – Для неё «сейчас» – лето 1943 года.

– Но ведь он сказал – всё в порядке, – Ковалёв кивнул на растрёпанного лейтенантика. Тот немедленно отозвался:

– Я хотел сказать, что по зарегистрированным аппаратурой параметрам точки пространственно-временной плоскости перемещение прошло успешно. Сказать, как она себя чувствует после перехода, сейчас невозможно.

– Вы сказали «сейчас», – уцепился за малейшую надежду Ковалёв. – А когда будет возможно?

– Дайте нам день-два, – ответил полковник. – Я считаю, что в архивах мы найдём её следы. Да, и свяжитесь с ротой охраны, уточните – не обращалась ли женщина предпенсионного возраста?

«Точно!» – сообразил Ковалёв, – «если она переместилась на 25 лет назад, то сейчас ей под пятьдесят».

2

Целый день у Ковалёва всё валилось из рук. Он задумчиво следил за ленивым миганием лампочек на консолях управления – машины были не загружены. Основными потребителями машинного времени был математический отдел, их задачи крутились на ЭВМ вычислительного центра днём и ночью. То, что сейчас им нечего считать – плохой признак. Значит, они просто не знают, где и когда Машка, и не могут просчитать переход во времени. Получается, её отправили в один конец, и причём – неизвестно куда.

На душе было погано. Тут ещё за плексигласом машинного зала машет трубкой дежурный офицер – мол, к телефону! Он снял трубку параллельного аппарата.

– Старший лейтенант Ковалёв!

– Товарищ Ковалёв, это Арнольд Оскарович.

– Слушаю вас, товарищ представитель ЦК!

– Алексей Викторович, у меня к вам будет неофициальная просьба. Если вас не затруднит, зайдите ко мне в гостиницу после службы.

– Хорошо, Арнольд Оскарович, – растерянно ответил Ковалёв. В трубке уже были короткие гудки, а он всё пытался понять – что бы это значило?

Вечером он не пошёл в общежитие, а сразу направился в гостиницу. Арнольд Оскарович не назначил время. Ну что же, если его ещё нет в номере – придётся подождать. Вот и знакомая дверь, чуть больше месяца они с Машкой так же стояли перед ней. А ведь это он втравил её в это дело! Получается – это он виноват в её гибели!

На стук дверь открыл хозяин номера. Арнольд Оскарович выглядел не лучшим образом – мешки под глазами, чуть подёргиваются уголки рта.

– Алексей Викторович, прошу прощения, что нарушил ваши планы. Проходите, пожалуйста.

– Что вы, Арнольд Оскарович! У меня не было никаких планов. Все мысли только о ней. Как она там?

– Знать бы ещё – где именно «там». Алексей Викторович, мне не совсем удобно это говорить, но я хотел бы, чтобы вы уделили мне немного времени. Не сочтите это за нарушение субординации.

Ковалёв удивлённо поглядел на него. А Арнольд Оскарович достал из портфеля бутылку «Столичной» и несколько банок консервов.

– Я думаю, что она для вас не чужой человек, и вы тоже сейчас переживаете.

Ковалёв сглотнул комок в горле и молча кивнул.

– Возьмите стаканы там у графина, на подоконнике, – Арнольд Оскарович распечатал бутылку. Налив по полстакана, он сказал:

– Надеюсь, эта история закончится хорошо.

– Обязательно надо чокнуться, – протянул свой стакан Ковалёв. – Не на поминках же!

Закусив консервами, Арнольд Оскарович спросил:

– Ваш отец жив?

– Да, – кивнул Ковалёв.

– Воевал?

– Да, с 43-го и до конца.

– Что рассказывает?

Ковалёв попытался вспомнить, что отец рассказывал про войну. На память приходили только какие-то пустяки – как делили тушёнку, как ухаживали за медсёстрами… Непосредственно про бои отец ничего не рассказывал, только становился задумчивым, когда на праздники надевал боевые награды – три ордена и три медали.

– Вот именно! – кивнул Арнольд Оскарович. – Фронтовики не любят об этом вспоминать. А знаете, что самое тяжёлое на фронте? Ждать! Ждать приказа о наступлении, ждать товарищей с боевой операции. Но там-то хоть ясно, что происходит. А тут – был человек, и нет его. И непонятно, что можно сделать, чем помочь. Вы меня понимаете?

– Это я её уговорил! – стукнул по столу кулаком Ковалёв. – Если бы не я…

– Не вините себя. Если бы не она, то кто-то другой. Но она сама хотела быть первой. Понимаете, есть такие люди, которые хотят быть первыми. И ничего с этим не сделаешь. Наверное, это такая порода, наследственность. Но эти люди и гибнут в первую очередь, часто не оставив потомства. И когда-то порода людей, которые хотят быть первыми, вымрет, и останутся только вторые. И тогда прогресс человечества остановится.

– Но как же… – поразился такой мысли Ковалёв.

– А вот так! Наше поколение прошло через страшные испытания, и мы знаем цену мирной жизни. Но следом идут другие, для которых эта мирная жизнь – норма. Да, наше поколение сражалось именно для этого. Но не получится ли так, что следующее поколение растеряет все достижения, потому что просто не понимает их ценности?

– Мы понимаем! – запротестовал Ковалев. Он прекрасно понял намёк.

– А я вот что ещё думаю, – Арнольд Оскарович налил ещё по полстакана. – А может, я по-стариковски вижу опасность там, где её нет? Может, и эта жертва будет напрасной? Может, нет никакой угрозы, а я дую на воду, обжегшись на молоке?

– Но вы же говорили, что есть информация… – опешил Ковалёв.

– Есть, – кивнул Арнольд Оскарович. – Но насколько адекватна наша реакция на эту информацию? Не слишком ли мы перебарщиваем? А может, вообще всё, что мы воспринимаем как катастрофу, на самом деле естественный порядок вещей? И все наши тщетные усилия – жалкая попытка остановить неумолимый ход истории?

На это Ковалёв не знал, что ответить, и только молча сидел со стаканом в руке.

– Выход только один – верить в правоту того, что мы делаем, – подвёл итог Арнольд Оскарович. – Поэтому давай выпьем за то светлое будущее, которое мы тут приближаем, или по крайней мере пытаемся сохранить.

Закусив, он закупорил наполовину пустую бутылку и отставил её в сторону.

– На этом сегодня закончим. Завтра нам потребуется свежий разум и крепкие руки. А это допьём, когда всё благополучно завершится. Алексей Викторович, спасибо за компанию.

– И вам спасибо! – ответил Ковалёв. – За доверие.

3

Вечером следующего дня Ковалёв звонил математикам. Обсуждать опыт по перемещению во времени в своём вычислительном центре он не имел права – секретность.

– Дежурный по математическому отделу! – раздалось в трубке.

– Начальник вычислительного центра старший лейтенант Ковалёв! – представился он. – Соедините с начальником отдела.

– Слушаю! – проворчала трубка голосом пожилого полковника.

– Старший лейтенант Ковалёв! У вас есть новости?

– Товарищ Ковалёв, голубчик! Да как вам сказать? Лучше подходите к нам в отдел, я закажу пропуск.

Шагая по коридорам подземного бункера, Ковалёв недоумевал – что же такого про Машку нарыли математики, что даже по телефону не хотят говорить?

Часовой у гермодвери, ведущей в отдел математиков, сверив пропуск, кивнул:

– Товарищ старший лейтенант, проходите.

Полковник его уже ждал.

– Голубчик, я позвал вас, чтобы не по телефону. Я хочу, чтобы вы видели это своими глазами. Секретного в этом ничего нет, завтра я буду докладывать на совещании. Прошу сюда.

Следом за полковником Ковалёв прошёл в его кабинет. На отдельном столе лежали пожелтевшие документы.

– Нам удалось отследить путь девушки, которая, как мы полагаем, и была Мария Егорова. Только там она фигурирует под фамилией Климова. Вот наградной лист, тут тоже непонятно. Сержант Мария Климова, 1923 года рождения, должность – воздушный стрелок. Но в изложении боевого подвига написано, что после гибели командира зенитного орудия она приняла командование и отбила атаку немецких бомбардировщиков. Как она оказалась в зенитной артиллерии – так же непонятно, как и то, что она была воздушным стрелком.

– Послушайте, вы всё время говорите – «была», – перебил полковника Ковалёв.

– Смотрите сюда, – полковник протянул следующий лист. Ковалёв взял его в руки и стал читать: «Именной список безвозвратных потерь офицерского и сержантского состава…»

– Под номером пять, – подсказал полковник. Неровные рукописные строчки прыгали у Ковалёва перед глазами: «Климова Мария Тимофеевна, сержант, командир орудия, член ВЛКСМ…»

– Двух месяцев не провоевала, – прокомментировал полковник.

– Это что же получается – мы её туда умирать отправили?! – поразился Ковалёв.

– Это война! – развёл руками полковник.

– Но здесь же нет войны! Ещё три дня назад она ходила по этим коридорам, смеялась…

Полковник молчал.

– Послушайте, а вы уверены, что эта Климова – именно наша Егорова? – вдруг сообразил Ковалёв. Ну конечно же, это математики опять что-то напутали! Полковник молча протянул учётную карточку члена комсомола. С маленького снимка глядела Машка Егорова. Ковалёв всмотрелся в знакомые черты.