Текст книги "Полководцы Московского царства"

Автор книги: Дмитрий Володихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Даниилу Васильевичу, несмотря на незначительный масштаб ратного контингента, зимой 1492/93 года удалось взять Вязьму[50]50
  По мнению историка Ю. Г. Алексеева, возможно, несколько позднее, но не позже мая 1493 года.


[Закрыть]. Более того, как сообщают документы того времени, князь пленил и отвез в Москву тамошних князей и панов. Те перешли к Ивану III на службу, дав крестное целование и получив от него в пожалование собственные земли.

Лишь один из вяземских князей, а именно Михаил Дмитриевич, попал в заточение и умер в кандалах. Очевидно, он не хотел смириться с властью Москвы и оказал сопротивление. Ему, в отличие от остальных, было за что драться: князь носил почетный титул «королевского слуги», являлся богатым, притом привилегированным землевладельцем, считался в политических раскладах Великого княжества Литовского крупной фигурой. Следовательно, вяземская кампания не была исключительно мирной, Даниилу Васильевичу пришлось применить вооруженную силу, пусть и без больших боев – ни летописи, ни документы того времени их не упоминают. Скорее всего, полевое соединение Щени стремительно подошло к Вязьме, не дав старшему из тамошних князей собрать серьезные силы для противодействия. И, быть может, Михаил Дмитриевич попытался дать отпор с небольшим отрядом – кто был под рукой, – ожидая помощи из глубины Великого княжества Литовского. Но помощь не пришла, а прочие вязьмичи, в том числе и остальные члены княжеского рода, не испытали желания всерьез биться с московским войском, неожиданно появившимся у стен города. Быстрота и решительность действий московского полководца решили все дело.

Между тем взятие Вязьмы – очень серьезный стратегический успех. Вяземское удельное княжество представляло собой выступ, глубоко вклинивающийся в земли литвинов. И оно станет для российского военного командования превосходным плацдармом для будущего натиска в общем направлении на Дорогобуж и Смоленск.

Вот вторая боевая заслуга князя Д. В. Щени перед юной Россией. Притом заслуга – весомая.

Когда закончилась война, Иван III по договору 1494 года получил как Вязьму, так и иные города, а его дочь, княжна Елена Ивановна, вышла замуж за нового великого князя литовского Александра Ягеллона. Родственные связи, протянувшиеся между Москвой и Вильно (столицей Литвы), не предотвратили новой войны.

Она обернулась для зятя Ивана III крахом.

О второй, гораздо более масштабной московско-литовской войне речь пойдет ниже. До нее еще целых шесть лет. И… как бы ни был талантлив тот или иной полководец, и в его военной судьбе раз-другой случаются осечки. Поражение – урок, который впоследствии может привести к победе… если этот урок хорошо усвоен.

«Осечка» в воеводской карьере Даниила Васильевича произошла летом 1495 года.

После того как Иван III присоединил Новгородскую вечевую республику к России, ее дела, в том числе и ее внешнеполитические проблемы стали проблемами великого князя. Одна из них – очень непростые взаимоотношения со шведами («свейскими немцами»). С домонгольской эпохи шведы считали Северную Новгородчину своей территорией. Неоднократно вступали в вооруженную борьбу за Ижорскую область, да и в целом за все обширные земли, с севера и юга прилегающие к течению Невы. Ситуацию совершенно не меняло то, что Швеция находилась к концу XV столетия в подчиненном положении относительно могучего Датского королевства, контролировавшего в ту пору и собственно шведские территории, и страну норвежцев, и (через шведов) значительные финские области.

Для Ивана III важным делом стало выяснить, на какую границу может здесь претендовать Россия, поглотившая Новгородское государство.

В августе или сентябре 1495 года русское полевое соединение под командой князя Д. В. Щени совершило поход к Выборгу («Выбору»), принадлежавшему тогда шведам. Борьба за город приняла ожесточенные формы. Щеня разорял местные земли, осаждал Выборг несколько месяцев, обстреливая город из артиллерийских орудий, проделывая в крепостных стенах проломы, бросая полки на приступ, а шведы сопротивлялись всеми силами и ресурсами. Русские захватили одну из башен, а шведы то ли спалили, то ли взорвали ее. Погиб видный военачальник Иван Андреевич Плещеев-Суббота. Шведы – тогда! – отстояли город. Выборг располагал первоклассной, чрезвычайно мощной крепостью…

Даниил Васильевич отступил, оставив часть пушек. Затем (летом 1496 года), видимо в назидательных целях, он совершил разорительный набег на те же места. А до того под Нейшлот ходили князь В. И. Косой-Патрикеев и А. Ф. Челяднин, нанесшие поражение передовому отряду шведов и отогнавшие из вражеских земель многочисленный «полон». Новая разорительная атака русских пришлась по северной части Финляндии. Еще один вспомогательный удар был произведен по шведам из Пскова.

Колоссальная область, подвластная шведам, оказалась приведена в состояние совершенного опустошения.

Однако Выборг стоял крепче скалы. Более того, шведы ответили контрударом на Ивангород – крепость, недавно созданную русскими на реке Нарове, напротив города Нарва. Ивангород пал, подвергся разрушению, правда, его очень скоро восстановили.

В целом русско-шведская война не принесла успеха. Россия показала шведам: вместо неустойчивой в военно-политическом плане Новгородской вечевой республики им теперь на востоке и юго-востоке противостоит вся мощь великой державы; в то же время и шведы показали силу, не дав России добиться территориальных приращений; надолго вперед определилась русско-шведская граница. Со времен Ореховецкого мирного соглашения 1323 года русско-шведский рубеж проходил по реке Сестре и далее в общем направлении на север и северо-запад. Сдвинуть его на сей раз не удалось… Не помогло даже то, что сильный союзник России, король датский, располагавший формальным сюзеренитетом над шведскими территориями, обещал Ивану III отдать часть Карелии, когда-то захваченную шведами и вписанную в Ореховецкий договор в качестве «добровольной» жертвы новгородцев.

Для князя Щени, как можно убедиться, безуспешная борьба за Выборг стала тяжелым испытанием.

Однако через несколько лет князь Даниил Васильевич обновит громкую славу большого полководца. Это произойдет в великой московско-литовской войне 1500–1503 годов, кардинальным образом изменившей карту Восточной Европы. Именно в эти годы натиск литвинов на восток был всерьез и по-настоящему обращен вспять. По сравнению со второй войной Ивана III против Великого княжества Литовского первая (1492–1494 годы) представляет собой всего лишь пробу сил, пусть и весьма удачную[51]51
  Подробнее о начале этой войны см. в главе, посвященной князю А. В. Ростовскому.


[Закрыть].

Кампания 1500 года началась целым рядом успехов русского воинства. В частности, воевода Юрий Захарьич Кошкин отбил у литовцев Дорогобуж. Отсюда московские рати могли угрожать Смоленску – одной из величайших драгоценностей в державном наряде великих князей литовских. Его литвины трудно подчиняли, затем большой кровью удерживали… Потеря города означала бы откат литовской экспансии на рубежи столетней давности. Поэтому на защиту смоленского направления были выведены лучшие силы государства. Им навстречу Иван III двинул московские резервы во главе с Д. В. Щеней. Ю. З. Кошкин оказался в подчинении у князя. Он посмел высказать недовольство в письме Ивану III, однако из Москвы пришел строгий приказ: покориться! Очевидно, московский государь более доверял опытнейшему Даниилу Васильевичу, а потому именно в его руки сознательно вручил судьбу грядущей баталии. Иван III умел разбираться в людях, он прекрасно чувствовал чужой талант и вовремя делал на него ставку. Это кадровое чутье редко подводило государя…

Две армии, столкнувшись, вступили в битву, исход которой решал очень многое в этой войне.

Летописи по-разному освещают сражение. Согласно одним, битва состояла из двух боев, отделенных друг от друга переходом войск гетмана Острожского через реку. Согласно другим, у баталии был всего один «раунд».

Источники, созданные в Великом княжестве Литовском, представляют ход дела следующим образом: великий гетман литовский князь Константин Иванович Острожский и с ним литовская знать («маршалк дворовый наместник Мерецкой и Оникштейский пан Григорий Станиславович Остикович, подчаший и наместник Бельский пан Миколай Миколаевич Радзивилл, маршалк пан Ян Петрович, маршалк наместник Ново груде кий и Слонимский пан Литовар Хрептович») явились к Смоленску. Там ими была получена весть, что воевода великого князя московского «Юрий Захарьинич» (то есть Юрий Захарьич Кошкин) стоит на реке Ведроши с очень малыми людьми. Князь Константин добавил к своему воинству всю силу смоленского воеводства и, вооружившись и снарядившись, пошел к Дорогобужу. По дороге у Жельни (Ельни? Сельни?) литвины взяли «языка» из московского войска, именем Герман, когда-то служившего одному из литовско-русских магнатов, а потом перебежавшего на службу к Москве. Герман сообщил, что Юрий Захарьич долго стоял под Дорогобужем с малыми людьми. Но третьего дня к нему подошли на помощь большие воеводы: князь Данила Васильевич Щеня и князь Иван Михайлович Перемышльский со многими иными воеводами и значительным воинством. Далее язык говорил, что литве «не гораздо биться с Москвой», поскольку московское войско сильно превосходит гетманскую армию в численности. Но литовцы не поверили ему и приказали повесить, а сами пошли вперед. Придя к деревне Лопатино и не дойдя до деревни Ведроши две мили, они достоверно узнали, что москвичи, крепко вооружившись, ждут их, стоя на реке Ведроши. Князь Константин «и иные паны и все люди с ними», как сообщает источник, «положась на помощь Божью, решили биться», несмотря на то, что уступали русским полкам в численности. Бог весть, как назвать это: отвагой, безрассудством или лукавством побежденных, постфактум упорно подчеркивающих (неведомо: правдиво или нет?) превосходство победившего врага в силах. Впрочем, вернемся к истории Ведрошской баталии. От Лопатина к Ведроши Острожский и его люди прошли лесом «в злую грозу, с большими трудностями», вышли на поле и столкнулись с москвичами. Начался бой. Было много убитых и раненых с обеих сторон. Москвичи повернули, перешли речку Ведрошь к своему Большому полку и там ополчились. Литва же, как только подошла к речке, быстро ее форсировала и начала биться. Москвичи, по мысли их неприятеля, ошибаясь в оценке его численности, полагали, что из лесу на них выходит множество людей. Опасаясь подхода крупных резервов противника, они бьются с осторожностью. Острожский со своими военачальниками видит в них это колебание и надеется опрокинуть и погнать армию Ивана III. Ему кажется: вот-вот Москва побежит… Потом, когда литва «…вся вышла на поле, увидели и поняли москвичи, что литвы немного. Ведь литовского войска было не больше 3500 конников и пешцы, а Москва выставила 40 000 хорошо вооруженных и снаряженных конников, да с ними еще пешцы». Что касается собственной численности, то тут литвины вряд ли ошибаются, они ведь имеют о ней четкое представление, а вот численность русской армии для них – предмет, служащий оттачиванию воображения… Увидев храбрость невеликого литовского войска, москвичи сначала удивились, а потом единодушно пошли в наступление. «Литва же, сразившись, ощутив, что ее мало, а москвичей много, не смогла дальше стоять, побежала. Москвичи же гнали их, многих убили, а иных взяли в плен. Тогда пленен был гетман князь Константин Острожский, пан Григорий Станиславович Остикович, пан Литовар Хрептович и иные многие паны. Ян же Петрович пропал без вести, а других многих убили или же пленили. Москва же, возвратившись с побоища, всех панов направила к великому князю в Москву». Авторы летописей, составленных на землях «Литовской Руси», с ужасом перечисляют, сколько городов и замков сдалось под натиском московских ратей и союзников Москвы среди местных князей: «Того ж лета князь Московский забрал вси замки Сиверские и всю Сиверь, у головах замки Бранеск, Стародуб, Новогород Сиверский, Трубечевск, Чернигов, Путивль и иных по Сиверы замков шестьдесят»[52]52
  Список Быховца //Полное собрание русских летописей. СПб., 1907. Т. 17. Западнорусские летописи. Стб. 559, 560; Список гр. Рачинского // Полное собрание русских летописей. СПб., 1907. Т. 17. Западнорусские летописи. Стб. 342; Евреиновская летопись // Полное собрание русских летописей. СПб., 1907. Т. 17. Западнорусские летописи. Стб. 402.


[Закрыть].

Летописи, возникшие на землях России, рассказывают иное. Официальная московская летопись, составлявшаяся при великокняжеском дворе, передает ход сражения без затей: сошлись две рати в кровавой сече, одна одолела, а другая побежала. Затем – подсчет знатных пленников и прославление победителей.

Вот обширная выдержка оттуда: «Тое же весны послал князь великий [Иван Васильевич] воеводу и боярина своего Юрья Захарьича с многими… людьми к Дорогобужу; Юрья шед, Дорогобуж взял. Слышав же то князь великий Александр Литовский и собра силу многу и посла на Юрья Захарьича воевод своих, многих панов и гетманов, с многими людьми; и князь великий Иван Васильевич всеа Русии послал к Юрью на помощь воеводу боярина своего князя Данила Васильевича Щеня с Тверскою силою. И снидошася воеводы великого князя… с литовскими воеводами на Миткове поле на речке на Ведроши, месяца июля 14, во вторник, на память святого апостола Акилы. И бысть промежи ими бой велик и сеча зла; и милостию Божиею и Пречистыа его матере одолеша воеводы великого князя… литовских воевод многих побиша силы великого князя Александровы, а иных многих живых поимаша воевод, панов и гетманов и панских детей, князя Константина Острожскаго и пана Григорья Остиковича и пана Литавора моршалку и иных многых, послаша их в Москву к великому князю. А з бою пригонил к великому князю Михайло Ондреев сын Плещеева, июля 17, в пяток, и сказал великому князю воевод его здравие и Божию помощь над литовскою силою. И бысть тогда радость велика на Москве»[53]53
  Продолжение летописи по Воскресенскому списку // Полное собрание русских летописей. СПб., 1859. Т. 8. С. 239, 240.


[Закрыть].

Именно в таком виде известие о победе на Ведроши разошлось из официального летописания по великому множеству летописных памятников. Такова, можно сказать, официальная версия, и в ней нет ничего лишнего. Православная рать сошлась с врагами в бою и одолела их; враги понесли тяжкие потери; в столице православной державы – радость; прочее – ненужные, с точки зрения проинструктированного «сверху» летописца, подробности.

Что же получается? Цветистая версия побежденных и сухая, крепко «отжатая» руками власти версия победителей. История лишается полнокровности, из нее уходят краски, столь необходимые для глубинного ее понимания и для сопереживания предкам.

Однако северные русские летописи, составители которых, как видно, имели самостоятельные источники информации о битве, приводят те самые «ненужные» для верхов, а для историка столь драгоценные детали, которые отсутствуют в «выглаженной» официальной версии.

Нюансы подобного рода приходится собирать по крупицам из разных памятников.

Итак, действия воеводы Юрия Захарьича Кошкина и князя Даниила Щени – часть громадной наступательной операции, и дистанция между различными ее участками составляет сотни километров. Еще одно войско возглавляет брат Юрия, Яков Кошкин, и оно берет Брянск. Из Новгорода Великого тогда же наступает Андрей Федорович Челяднин, а из Пскова движется вперед и захватывает Торопец князь Александр Владимирович Ростовский. Поддержку им оказывают вассальные татары казанские. Иными словами, наступление ведется такими силами, чтобы литовцы в принципе не могли организовать оборону повсюду и везде. Скоро помимо Дорогобужа, Брянска и Торопца пали Почеп, Радогощ, Любеч, Попова Гора, Пропойск, Дроков, Мглин, Чечереск (ныне Чечерск) и Путивль.

То, что по крохам приходится собирать из разных летописей, щедро предоставляет имперский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о Московии». По его словам, Иван III выставил в поле три больших отряда: «Первый отряд направляет он к югу против Северской области, второй на запад против Торопца и Белы (Белой. – Д. В.), третий помещает он посредине против Дорогобужа и Смоленска. Кроме того, он сохраняет еще в запасе часть войска, чтобы она могла скорее всего подать помощь тому отряду, против которого замечено будет боевое движение Литовцев… (это и есть армия князя Д. В. Щени. —Д. В.). Когда оба войска подошли к некоей реке Ведроши (Vuedrasch), то Литовцы, бывшие под предводительством Константина Острожского, окруженного огромным количеством вельмож и знати, разузнали от некоторых пленных про число врагов, а также и их вождей, и возымели от этого крепкую надежду разбить врага»[54]54
  Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеи-на, А. В. Назаренко. М., 1988. С. 83, 84.


[Закрыть].

Видимо, располагая сведениями, полученными от пленников, один из московских летописцев уточняет состав сил гетмана Острожского: «…великого князя [литовского] двор из Вильны и из Подолиа и из Волынские земли, а из Смоленска воевода Ян Станислав, а с ним многиа воеводы, и вси смоляне лучшие люди»[55]55
  Ермолинская летопись. Приложение 2-е // Полное собрание русских летописей. СПб., 1910. Т. 23. С. 196.


[Закрыть]. Иными словами, князю Щене противостоит огромная сборная сила, соединившая ресурс многих областей и наиболее боеспособную часть литовского воинства – двор самого великого князя.

Другой летописец, северный, помогает понять, какими силами располагали русские воеводы. По его словам, князь Щеня помимо «тверской силы» и присоединенного к армии отдельного небольшого корпуса Юрия Захарьича Кошкина располагал еще и государевым двором Ивана III: «Вси князи служебнии, и бояре, и дети боярския, и много силы с ними»[56]56
  Архангелогородский летописец // Полное собрание русских летописей. Устюжские и Вологодские летописи. Л., 1982. Т. 37. С. 99.


[Закрыть]. Судя по воинским документам («разрядам»), «Государев полк» или, иначе, «Государев двор» Ивана III в сражении не участвовал. Однако, весьма вероятно, великий князь послал Даниилу Васильевичу на подмогу часть своего двора, вошедшую в состав Большого полка.

Это значит, что лучшим соединениям Великого княжества Литовского оказались противопоставлены не случайные провинциальные ополчения, а лучшие соединения Московского государства. Иначе говоря, у речки Ведроши столкнулись главные силы двух великих держав.

Но и это еще не всё: списки военачальников Ивана III, дошедшие до наших дней, позволяют увидеть весь масштаб сил, попавших под командование князя Щени. Помимо перечисленных выше контингентов ему подчинялись также удельные князья со своими войсками: Семен Иванович Стародубский, Василий Иванович Шемячич, Иосиф Андреевич Дорогобужский, а также Иван Михайлович Воротынский с отрядом татар.

Иван III долго готовился к решающей битве. Он, как стратег, сделал все, чтобы в этот день у его воевод хватило сил для победы. Собственно, и воеводы к генеральному сражению были подобраны из числа лучших военачальников.

Не говоря о самом князе Данииле Васильевиче, одаренном и признанном войсками полководце, подарившем России Вятку и Вязьму, на должности полковых воевод попали: опытнейшие князь Федор Васильевич Оболенский-Телепень и Яков Захарьич Кошкин; брат последнего Юрий, недавно взявший Дорогобуж, а также прославившийся многими походами князь Михаил Федорович Телятевский-Микулинский. Этот «костяк» командования обеспечивал грамотное руководство полками и решительность в действиях.

Тот же северный летописец, совершенно независимый от официального великокняжеского летописания, рассказывает подробности, близкие «литовской» версии: «И сретошася обои полки… на Тросне и стояша много дни, и последи литва перелезли по мосту за Тросну. И ступишася обои полцы на бою, и бишась по шти часов обои полцы, имащеся за руки, сечахуся». Следовательно, все-таки была пауза, когда два воинства стояли на разных берегах реки, и была атака литовцев, с безрассудной отвагой форсировавших реку себе на горе. Сражение приобрело вид ужасающей бойни. Кровь текла «по удолиям» как река, и конь трупов перескочить не мог. «А литва побеже, и мало их утече за Тростну за реку, занеже великого князя сила пешая зашли за мост посекли на Тростне. И много в реце истопе…» Иными словами, часть бойцов князя Щени зашла литовцам в тыл и разрушила мост, по которому они переправились через реку, что привело к большим потерям в полках отступающего противника. Пленных Иван III разослал «по городам в заточение». Самого князя Константина Острожского «…оковав, посла в заточение на Вологду. И велел его ненужно держати, и поити, и кормити доволно, а иным воеводам и князем и паном кормили по полу деньге за день, а князю Констянтину Острожскому кормили по 4 алтына на день. А своим князем и воеводам воздал князь велики честь и дары, и жалованья».

И, похоже, стояние на двух берегах реки, а возможно, и «первый раунд», предшествовавший решающей схватке, действительно имели место.

Упоминавшийся уже имперский дипломат Сигизмунд Герберштейн, источник не очень надежный (поскольку сведения барон собирал почти через два десятилетия после событий на Ведроши), но и не бросовый, независимо от летописания свидетельствует о чем-то подобном: «Так как речка мешала столкновению, то с той и другой стороны стали искать переправы или брода. Раньше всего переправились на противоположный берег несколько Московитов и вызвали на бой Литовцев; те без всякой боязни оказывают сопротивление, преследуют их, обращают в бегство и прогоняют за речку; вслед затем оба войска вступают в столкновение, и с той и другой стороны завязывается ожесточенное сражение. Во время этого сражения, ведшегося с обеих сторон с одинаковым воодушевлением и силою, помещенное в засаде войско, про грядущую помощь которого знали весьма немногие из Русских, ударяет с боку в средину врагов. Пораженные страхом Литовцы разбегаются; полководец войска вместе с большинством знатных лиц попадает в плен; прочие, сильно перепуганные, оставляют врагу лагерь»[57]57
  Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 84.


[Закрыть].

Итак, ход боевых действий можно реконструировать следующим образом:

1. Юрий Захарьич Кошкин с небольшим полевым соединением берет Дорогобуж.

2. Великий князь литовский направляет против него гетмана Острожского с большими силами. Острожский пополняет свою армию полком смолян и движется в сторону Дорогобужа.

3. Кошкин узнает о приближении гетмана и вызывает подмогу. Князь Щеня является незамедлительно с крупными силами. Полевое соединение Кошкина входит в состав армии Щени.

4. Острожский, остановившись у Ельни и собирая данные, колеблется: ему ранее сообщали, что отряд Кошкина намного слабее его воинства, но захваченный «язык» говорит, что теперь противник гетмана уже не Кошкин, а Щеня «в силе тяжкой»; языку то ли не верят, то ли верят отчасти и полагаются на собственную удаль; гетман двигается дальше; у деревни Лопатино Острожский получает точные данные, что его ждут московские полки, изготовившиеся к бою; он продолжает наступление и проходит на протяжении нескольких часов через неудобную для марша лесистую местность, утомляя свои войска.

5. На опушке леса у берега речки Ведроши происходит первый бой. Передовой отряд князя Щени завязывает сражение и после упорной схватки отступает на другой берег, под защиту основных сил, увлекая за собой литвинов. Эту работу выполнил либо Сторожевой полк под командой того же Ю. З. Кошкина, либо Передовой полк, возглавляемый князьями М. Ф. Телятевским, П. В. Оболенским-Нагим и В. Б. Турениным. Очевидно, Даниил Васильевич применил здесь древнюю хитрость из тактического арсенала татар: заманить неприятеля в ловушку, «подставив» ему малую часть своих сил и наполнив врага уверенностью в собственном превосходстве. В конце концов та воинская наука, которую Москва получила в боях с Ордой, а позднее с ее осколками, дала ценный опыт и для «Западного фронта»…

6. Усталые отряды гетмана Острожского дерзко устремляются вперед, форсируют речку Ведрошь и вступают в бой с главными силами Москвы. Сражение носит ожесточенный и затяжной характер, обе стороны несут тяжелые потери. Армия литвинов по своим боевым качествам – вовсе не боярское ополчение Новгородской вечевой республики, в 1471-м сломленное Холмским как сухой тростник. Это куда более серьезный противник.

7. По приказу Щени один из его отрядов за спиной у литвинов разрушает мост, а другой наносит врагу удар во фланг или тыл «из засады». Важный момент, стоит его подчеркнуть: там, где Константин Иванович Острожский очертя голову бросается в бой, Даниил Васильевич Щеня с холодной головой маневрирует, продумывает и успешно реализует тактические комбинации. В сущности, российский полководец тактически обыгрывает литовского. Его талант ложится в основу победы, как и стратегический гений Ивана III, и стойкость и дисциплина рядовых воинов, а также воинское искусство младших воевод.

8. Гетманские полки окружены и сдаются. Кто может – бежит, однако многие беглецы находят смерть в водах речки. «Лагерь», то есть, очевидно, обоз Острожского, достается победителям как трофей. Большинство военачальников армии великого князя литовского, включая и командующего, оказываются в плену. Разгром полный.

9. Поражение на Ведроши, во-первых, приводит к деморализации неприятеля и, во-вторых, надолго лишает его возможности оказывать мощное организованное сопротивление России. В результате всё новые и новые города и «замки» открывают ворота перед воеводами Ивана III.

Фактически кампания 1500 года оборачивается для Великого княжества Литовского военной катастрофой, растянувшейся на полгода. Война еще будет продолжаться несколько лет, мирное соглашение стороны заключат лишь в 1503 году. И великого князя литовского на пути к миру еще ждут новые поражения (например, под Мстиславлем в 1501 году). Но основу для победы в этой войне составили успехи именно 1500 года: после них ошеломленный противник уже не сумел оправиться. А для юной России мир принес колоссальное приращение земель на западе. Десятки городов, когда-то входивших в состав домонгольской «Империи Рюриковичей», вернулись в состав единого Русского государства, ныне возглавляемого Москвой[58]58
  Смоленск, правда, тогда взять не удалось: видимо, причиной стало неудачное командование двадцатилетнего сына Ивана III, князя Дмитрия Ивановича по прозвищу Жилка, возглавившего полки в неудачном смоленском походе 1502 года. Поход начался летом, усталые полки вернулись к Москве 23 октября. Смоленск штурмовали, обрабатывали его артиллерией, но, как сообщает летопись, «града… не взя, понеже крепок бе». Войска, осаждавшие Смоленск, сумели всего лишь разорить его окрестности. Однако Дорогобужский плацдарм на Смоленской земле сохранился за Россией, и в будущем он еще сослужит добрую службу Москве.


[Закрыть].

В сущности, победа России на Ведроши повернула вспять литовское «стремление на восток» и мощно повлияла на всю политическую историю Восточной Европы.

Чтобы завершить рассказ о российском триумфе на Ведроши, осталось обговорить некоторые важные частности.

Численность гетманского воинства можно определить – хотя бы очень приблизительно. Почти вся командная верхушка армии Острожского оказалась в плену, кто-то погиб (тот же маршалк Ян Петрович, которого в литовских источниках с лукавым простодушием числили в пропавших «без вести»); остались на свободе лишь Николай Николаевич Радзивилл да смоленский воевода Ян Станислав. Видимо, та же участь постигла и гетманское полевое соединение в целом: большинство погибло или же оказалось в плену. Одна из новгородских летописей сообщает, что в сражении полегло больше пяти тысяч литовцев, «изымаша на бою князя Констянтина Острожского, Григорья Остикова, Литовара, Николая Юрьева сына Глебовича, Николая Юрьева сына Зиновьева, князя Тюве Татарина, и всех поиманых боле пятисот человек». Вологодско-Пермская летопись противоречит этому известию, сообщая, что литва потеряла убитыми больше тридцати тысяч бойцов, но это уже плод чистой фантазии[59]59
  Новгородская четвертая летопись // Полное собрание русских летописей. СПб., 1848. Т. 4. Новгородские и псковские летописи. С. 135; Вологодско-Пермская летопись// Полное собрание русских летописей. М.; Л., 1959. Т. 26. С. 294.


[Закрыть]. Типографская летопись добавляет к числу знатных пленников неких «Друцких князей и Мосальских князей»[60]60
  Типографская летопись // Полное собрание русских летописей. Пг., 1921. Т. 24. Стб. 214.


[Закрыть]. Итак, при потере большинства командиров, очевидно, потеряно и большинство рядовых воинов. Исходя из этого, можно предположить, что Острожский располагал воинством в шесть – девять тысяч бойцов, из которых три с половиной тысячи составляла кавалерия. Полученные цифры сходятся с подсчетами мобилизационных ресурсов Великого княжества Литовского, сделанными несколько лет назад историком А. Н. Лобиным. Конечно, следует оговориться, что подсчеты эти носят весьма приблизительный характер.

Численность же армии князя Щени – величина в принципе неопределяемая. Один из летописных источников сообщает, что в кампании 1500 года (не только у Даниила Васильевича под рукой, а вообще в поле) находилось 60 тысяч воинов, но сколько здесь правды, сказать трудно. Вероятно, летописец многократно преувеличил мобилизационные возможности России.

Можно лишь сравнивать боевые силы князя Щени с силами, привлеченными к боевым действиям в иных кампаниях. Так, например, летописные источники подчеркивают, что боевым ядром армии Даниила Васильевича являлась «тверская сила». В полоцком походе 1562–1563 годов дети боярские «дворовые и городовые» из Тверской земли (сама Тверь, Кашин, Ржев, Зубцов, Клин) составили около 950 человек. Если добавить дворян из небольшой удельной Старицы, которых в государевом разряде не учитывали, получится около тысячи или чуть более человек. Если присоединить к детям боярским боевых холопов, число примерно удвоится: две – две с половиной тысячи человек. Государев двор без новгородцев и представителей иных дальних городов составлял несколько более 2700 человек детей боярских. У Щени в лучшем случае под командой имелась половина от этого числа – 1300–1400 бойцов; добавив боевых холопов, получим те же 2700 человек (опять-таки в самом лучшем случае, а скорее значительно меньше, может быть, всего около тысячи). К ним прибавятся силы четырех удельных князей, то есть по несколько сотен бойцов на каждого, в лучшем случае две-три тысячи воинов на всех. Еще несколько сотен служилых татар при князе Воротынском: по тому, как составлен разряд, видно, что отряд их был незначительным. Плюс легкое четырехполковое боевое соединение Юрия Захарьича Кошкина. Оно составило в армии князя Щени Сторожевой полк, а некоторые его части вошли в Передовой полк и полк Левой руки. Иначе говоря, дали примерно 25, самое большее 30 процентов от общей численности. Итак, верхняя планка – 12–13 тысяч бойцов, а нижняя – около шести с половиной – семи тысяч, сплошь кавалерия. Резюмируя: князь Даниил Щеня, скорее всего, мог выставить для боя от семи до двенадцати тысяч человек.

Иными словами, Д. В. Щеня имел, видимо, некоторое превосходство над литовцами, но далеко не столь значительное, как они пытаются уверить.

Можно предполагать, что армия князя Щени также понесла серьезные потери в битве, поскольку в своем победном донесении он запросил у Ивана III подмоги. И великий князь московский послал ему дополнительное войско во главе с воеводой Дмитрием Васильевичем Шеиным и князем Семеном Романовичем Ярославским. Значит, пришлось возмещать солидную потерю в людях.

Место, где происходило сражение, русские летописцы обозначают по-разному: «у Смоленска», «на Миткове поле на речке на Ведроши», «на реке на Полме», «на реке Тросне» и, наконец, выдержка из документа: «[воеводы] ходили к Рословлю и к Ельне, и бой им был на Ведрошке».

Иначе говоря, ясно, что сражение происходило на Смоленской земле, однако точная его локализация затруднительна. Особенно осложняет дело то обстоятельство, что названия малых рек и сел с веками изменились. Поэтому специалисты высказали на сей счет несколько противоречащих друг другу версий.

До недавнего времени большинство специалистов высказывались в пользу того, что сражение произошло западнее Дорогобужа. Позднее это мнение было пересмотрено.

Наиболее правдоподобная из версий в окончательном виде обобщена блистательным историком войн России Ю. Г. Алексеевым: «…в русских географических источниках XVIII в. село Ведроши (отождествляемое с селом Алексине) называется центром погоста того же имени, расположенного между речками Сельней, Росной, Полною и безымянным ручьем (который, возможно, в XV в. носил имя Ведроши)… Сражение, по-видимому, произошло на территории Ведрошского погоста между реками Ведрошей (Ведрошкой) – на западе, Полмой (Полной, Польней? – Д. В.) и Росной (Тросной[61]61
  Возможно, Рясна.


[Закрыть]) – на востоке. Отдельные эпизоды сражения могли происходить на каждой из этих рек, но решающая битва имела место на Ведроше (может быть, там шла последняя ее фаза, и именно этот топоним сохранился в большинстве источников)»[62]62
  Алексеев Ю. Г. Военная история допетровской России. СПб., 2018. Т. 1.С. 240, 427.


[Закрыть]. Другие специалисты ассоциируют Ведрошь с речкой Сельней или ручьем, впадающим в нее. Сути дела это не меняет – район примерно тот же.