Текст книги "Осени не будет никогда"

Автор книги: Дмитрий Липскеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Зачем?

– Крысы вопросы людям не задают. Вживили, значит, надо!

– Это правильно!

– А ты откуда такая умная? Продукт генной инженерии?

Мятникова хотела было с гордостью заявить, что еще совсем недавно являлась человеческой особью, но передумала, понимая, что толстяк ей не поверит.

– Меня облучали радиацией, – соврала она.

– Про радиацию я знаю. У меня в комнате на базе радио музыку играло. Чтобы я отдыхал.

– Повезло… А кличка у тебя есть?

– Зачем – кличка, имя. Называй меня Билл.

– Почему Билл?

– Я же тебе говорил, что американец!

– Чего врешь!

– Ну, не я, а мой отец! Какая разница! Его привезли из Миннесоты на развод…

– А мать? – поинтересовалась Лиля.

– Мать русская, – Билл почему-то грустно вздохнул. – Поворачивайся!

– В смысле? – не поняла Мятникова.

– Задом.

– Зачем это?

– Как зачем? – опешил крыс. – Оплодотворять тебя буду!

– Охренел, что ли?

Мятникова лишь только представила себе секс с Биллом, как ее едва не стошнило.

– Я занимаюсь любовью только по собственному желанию! – заявила она и отползла на всякий случай на метр.

– Какой любовью? – не понял Билл.

– Меня не надо оплодотворять! – упростила Лиля.

– А кто тебя спрашивает!

Неожиданно толстый крыс совершил молниеносный прыжок и накрыл своей тушей Мятникову целиком. Она пыталась кричать, но только больше распаляла Билла, который, впрочем, без особой суеты воспользовался своим осеменяющим органом, пронзив им Лилино тело.

– А! – коротко вскрикнула она.

– Бэ! – ответил Билл, обжег ее внутренности горячей струей и затем лениво слез с партнерши. Порыскал с минуту, нашел кусок арматуры и принялся его жевать.

Вот сейчас она хотела умереть! Осознание того, что ее лишил девственности грызун, что в ее теле крысиная сперма, ошеломило Мятникову настолько, что, казалось, она должна сойти с ума в эти секунды, лишиться рассудка и сдохнуть!.. Но ничего подобного с Лилей не происходило. Она не только не сошла с ума, но обнаружила себя грызущей кусок чего-то… Потом пошла попить из лужицы и рассмотрела свое отражение. Очень миленькая мордашка, решила… Он же меня не женщиной использовал, а крысой, и собственно говоря, ничего в этом омерзительного нет. Еще совсем недавно ее человеческое лицо было исполосовано гноящимися шрамами, а сейчас шерстка все скрывает!..

Буду называть его Билл Коровкин, решила. Все-таки он первый мой мужчина!.. В груди потеплело. И от воспоминаний юности, и от сбывшихся тайных мечтаний расстаться с девственностью, пусть даже на таком причудливом повороте судьбы…

Тем временем первый мужчина крысы Мятниковой догрыз кусок арматуры и сказал:

– Поворачивайся задом!

– Опять?

– Давай!

Она повернулась, зажмурила глаза и попросила, чтобы он был нежным.

– Чего? – не понял Билл.

Она хотела было объяснить, но он находился уже в ней, и Мятникова попыталась сосредоточиться непосредственно на соитии и проанализировать свои ощущения. Но как только Лиля решила это сделать, внутренности вновь обожгло, а еще через мгновение Билл рыскал по углам в поисках чего-либо твердого.

«И это секс? – удивленно подумала она. – То, о чем веками писали тысячи поэтов? Такая она, любовь?»

– Надо бы что-нибудь отыскать съестное! – раздалось в мозгу Мятниковой. – Колбаски какой!..

– Хорошо бы, – согласилась Лиля.

– И чего сидишь?

– А что? – не поняла Лиля.

– Шуруй за колбаской!

– А ты?

– Мое дело тебя оплодотворять, а твое – за колбасой ходить!

У нее аж дыхание зашлось от такой наглости!

– Сам шуруй за колбасой! Совсем охренел!

Билл недовольства не понял, а потому принялся размышлять с помощью компьютерного чипа. Потом сказал с невинной простотой:

– Я же большой и неловкий! Меня собаками затравят!.. Все-таки нужно мне помогать…

Слова Билла хоть и тронули сердце крысы Мятниковой, но она была сильно обижена и, как всякая женщина, не хотела отступать сразу.

– Не пойду!

Ему бы еще какой довод привести, и все было бы отлично. Но Билл не был знатоком женской психологии, тем более человеческой. Он просто укусил Лилю за загривок с такой силой, что кровь брызнула. Она попыталась ответить ему ударом лапы, но коготь лишь застрял в его густой шкуре.

Через минуту он отпустил захват и прилег, отдыхая.

– Меня козьим молоком вскармливали, – признался Билл.

– Козел вонючий! – выругалась Мятникова, сама не своя от боли.

– Я – Билл, – объяснил крыс. – Козлы выглядят по-другому… Иди-ка, я тебе рану залижу!

– Не пойду!

– Умрешь.

Лиля больше не решалась показывать характер, к тому же помнила воздействие самого первого укуса своего мужчины, а потому подошла к толстяку и легла, впрочем, отвернув морду в другую сторону.

Прикосновения его языка были ей приятны. Куда больше, чем секс. Это было похоже на нежность, хотя Билл, вероятно, совершенно не понимал, что сие значит. Она попискивала от удовольствия, пока вновь не услышала:

– Давай за колбасой!

– А если меня убьют? – поинтересовалась Лиля.

– Будет жаль, – ответил Билл без особых эмоций. – Таких больших, как ты, да еще с кем поговорить можно, в России нет.

– Только в Америке?

– Ага.

– Колбасы не обещаю, но хлеба раздобуду!

– Все-таки мясное лучше, чем злаковые…

– Жди, – согласилась Мятникова и скользнула в дыру.

Она бежала неутомимо, абсолютно уверенная, что отыщет дорогу назад. Ей было необходимо попасть наверх, иначе никакой пищи она не раздобудет. Выбежала на станцию «Каширская», которая в этот час была совершенно пуста. Мятникова глянула на электронное табло и поняла, что сейчас раннее утро. Гудела уборочная машина, которую толкала тетка в желтой робе.

Моему мясо нужно, напомнила себе Мятникова и по ступенькам выбралась на платформу. Отсиделась за колонной, а когда тетка двинулась в обратную сторону, оставляя за машиной мокрую полосу, побежала к эскалатору, цокая коготками по мраморному полу.

Глядя ввысь, Лиля поняла, что самоходом наверх не долезет, набралась наглости, напружинилась и прыгнула к рычагам управления.

Я ему достану мясо, думала она со злостью, толкая мускулистым боком тумблер. Ишь, маленький, без мяса он не может!..

Наконец тумблер поддался, под ступенями глухо загудело, Мятникова прыгнула на поручень и поехала на свет Божий…

Навстречу спускались две молоденькие обходчицы, которые над чем-то задорно смеялись. Их лица были в густом макияже, глаза – с накладными ресницами, как буд-то девочки не прочность рельсов проверять направлялись, а на Венский бал.

Одна из них увидела плывущую на поручне Мятникову и застыла от ужаса, а другая, проследив за взглядом подруги и обнаружив причину ее ступора, остановилась и тут же села на ступеньку в глубоком обмороке.

Позже она рассказывала коллективу, что крыса была метра полтора в длину и килограммов пятьдесят весом.

– Чего только у нас в метро нету, – согласился обходчик Мышкин, единственный в бригаде мужчина. – Тысячи километров путей, дорог, проходов, ответвлений… Диггеры боятся ходить, говорят, монстры всюду!

– Ты сам – монстр, Мышкин! – заливаясь смехом, сообщила одна из девиц, розовощекая и крупнобюстная.

– Это вы по причине моего малого роста, Дарья Михайловна? – поинтересовался обходчик, пошевелив носом, из которого росло. – Издевочка, так сказать?..

– Что вы, что вы, Михал Соломоныч! – еще пуще захохотала девушка. – Мал золотник, да дорог! У Машки пузо в три обхвата, а всего лишь на пятом месяце!..

– Попрошу в личное не вмешиваться!

– Да какое же это личное! – всплеснула руками неугомонная Дарья Михайловна. – Вы до нас до всех домогались! А Машка на «Мартини» сломалась! А если бы мы вам все дали?

Вопрос был тяжелым, но обходчика спас бригадир, разоравшийся, что время рабочее идет, а они хихоньки да хаханьки!..

Бригада, включив фонари, направилась в тоннель…

Мятникова подлезла под дверь и, будто смазанная салом, выскользнула наружу.

Ранее утро было приятным, подсвечивало солнышко, и воздух еще был чист и свеж. Но Лиле было не до красот природы, она галопировала вдоль стен домов, напрягши зрение и слух до предела.

Неожиданно сзади загавкала какая-то собачонка, и крыса, еще больше припадая к земле, ускорила бег до предела.

Собачонка не отставала. В ее лае уже чувствовался охотничий азарт, и Мятникова подумала, что дело плохо.

Ах ты, друг человека! Ах ты, псина вонючая!

Собака уже догоняла петляющую крысу, а сзади слышался женский голос, который подбадривал собственность:

– Ату ее! Ату!

Собака щелкнула челюстью, и лишь чудом кончик крысиного хвоста проскочил между ее зубов. Оставшись, таким образом, целым.

И здесь Мятникова решила принять бой. Нет погибать же так просто!.. Она обернулась, подскочив при этом на метр, увидела старого облезлого пуделя и вонзила идиоту в горло свои резцы. Артерия у собаки лопнула тотчас, и она, продолжая еще радостно тявкать, была уже обречена.

– Пинцет! Пинцет! – кричала Алия Марковна.

Лиля увидела открытый посреди дороги канализационный люк, подхватила дохлого пуделя, подумав: «Вот и мясо», – и утащила тело в недра городских коммуникаций.

Напоследок она услышала истошное «А-а-а!», наплевала на него и постаралась передвигаться под землей как можно быстрее, дабы уйти от возможной погони.

Мятникова чувствовала, что канализация непременно связана с метрополитеном. Так оно и оказалось. Лиля услышала за стенкой гул, проходящего поезда и принялась судорожно искать какую-нибудь дыру.

Мертвая псина мешала передвигаться, но, являясь мясной добычей, согревала душу и давала уверенность, что толстый Билл будет доволен.

Наконец, крыса Мятникова отыскала прогнившую трубу, через которую попала в тоннель. Она выбиралась задом, напрягая последние силы, чтобы вытащить за собой пуделя Пинцета. Ей это удалось, когда, казалось, силы кончились: она пробкой вылетела из трубы, а сверху на нее плюхнулась жертва.

Всю эту картину наблюдал обходчик Мышкин. Он подумал, что все это достоевщина какая-то, затем испугался до спазмов в животе и бежал, пуская газы, до самой станции, чуть не попав под шурующую на полной скорости дрезину.

Мятникова минут пять полежала, восстанавливая силы, затем, вспомнив о Билле, взяла пуделя за загривок и потащила его в темноту…

Через два часа она нашла своего друга. Тот безмятежно спал в окружении огромного количества обглоданных костей.

– Я пришла! – сообщила Лиля.

Не открывая глаз, он ответил:

– Хорошо.

– Я принесла мясо.

Билл открыл один глаз и оглядел тушку мертвого пуделя.

– Собака?

– Пудель.

– Я собак не ем. Я с ними работал бок о бок. К тому же я сыт.

Она, едва не погибшая, от таких слов рухнула на землю. Спросила лишь:

– Чего ел?

– Тех, кто поджарился на газовом взрыве, – ответил Билл лениво.

– Крыс?

– Нажрался до отвала. Там еще есть. Хочешь?

– Ты – каннибал.

– Чего?

– Я лучше пуделя съем.

– Как-то не гуманно это… Но дело твое…

Мятникова есть крысятину совсем не хотела. Знала, что в других странах едят собак, что многие даже считают их мясо деликатесом, а потому, истощенная за последние дни, решила отобедать пуделем Пинцетом.

Острыми резцами она легко раскроила собачью шкуру, словно опасной бритвой. Сделала надрез возле шеи, повела его по животу, к паху, ту же самую процедуру проделала на спине собаки, где-то рванула, где-то перекусила и через полчаса работы получила чистенькую мясную тушку.

Вот только голову она разделывать не стала. У дохлого Пинцета были открыты глаза, в мертвом взгляде до сих пор держался тусклый свет идиотской радости. Мятникова просто отгрызла псу голову, а затем принялась насыщаться, разрывая тушку на куски.

Набив брюхо, она решила оттащить куда-нибудь подальше собачьи голову и шкуру. Поволокла, но вдруг что-то блеснуло в голубоватой шерстке. Это заставило Лилю прерваться и порыться в кудерьках. Она выудила на свет Божий обыкновенную собачью медаль, на которой было написано: «Отличнику породы». Осталась к находке равнодушна и вновь уцепилась за шкуру, чтобы тащить.

– Ну-ка, ну-ка! – услышала она Билла. – Что там?

– Я думала, что ты спишь…

– Я никогда не сплю, чтобы совсем! Чего это блестело?

– Собачья медаль, – равнодушно ответила Мятникова, продолжая волочить ненужное.

– Постой, я сказал! – рыкнул американец.

Она вздрогнула и остановилась.

– Собака была заслуженная! – резюмировал крыс, поднявшись на лапы. – В нашем деле просто так медали не дают!

– Да это побрякушка за отличную породу!

– А у меня, по-твоему, что, порода плохая?! Я – американец! А после взрыва мины все погибли, и меня некому было отметить! Так что я заслужил награду! Тащи медаль!

Лиля усмехнулась, но подчинилась. Взяла тоненький ошейник с медалькой и принесла Биллу. Тот продел голову в ремешок и сделал гордый вид.

– За службу Родине! – проговорил он с пафосом.

– Какой? – поинтересовалась Мятникова, поставив крыса, в неловкое положение.

– В самом деле, – задумался он.

Думал Билл долго и, наверное, его вживленный чип работал бы еще дольше, а мог и совсем зависнуть, если бы на помощь не пришла Мятникова.

– У тебя мать – русская, так?

– Да.

– Мать русская, отец американец, значит, у тебя две Родины.

– Это очень мудро! – похвалил Билл подружку после некоторых размышлений. – За службу русской Родине!

– Ура! – поздравила Лиля.

Неожиданно ее затошнило, она отвернулась и принялась извергать недавно съеденную собачатину.

«Несвежая, что ли? – подумала она. – Хотя, как может быть пудель несвежим, если я его сама убила…»

Ее желудок продолжало крутить, а Билл на плохое самочувствие подруги не обращал ровным счетом никакого внимания. Он косился на медаль и гордился совершенным подвигом.

«Скотина!» – подумала Мятникова о Билле, но тошнота внезапно прекратилась, зато заныла челюсть, и Лиле пришлось грызть арматуру. Потом опять захотелось есть, и она, за неимением другого питания, покушала собачью ляжку.

Только проглотила пару кусочков, как услышала:

– Поворачивайся!

Не прекращая есть, она повернулась и расслабила заднюю часть тела, в которую вошел герой Билл.

От блестевшей на его груди медали продолжительность соития совершенно не изменилась в сторону его удлинения, а возможно, еще и сократилась.

Лиля проглотила кусок собачатины, когда ее внутренности подверглись уже привычному ожогу.

– Мог бы и подольше! – чавкая, посетовала Мятникова.

– Чего подольше? – не понял Билл.

– Во мне находиться! Привык думать только о себе!

– Зачем – подольше? – растерялся крыс.

– Обо мне бы подумал… Я тоже удовольствия хочу!

– Чего?..

Казалось, Билл был совсем обескуражен претензиями подруги.

– Расслабься! – разрешила Мятникова.

– Какие-то ты вещи непонятные говоришь все время!

– Говорю, расслабься!

– В следующий раз укушу так!..

– Только и можешь кусаться!

– Не только! Я прекрасный специалист по саперному делу!

В этот день Мятникову тошнило еще дважды. Она совсем не понимала, что с ней происходит, а ее приятель, американо-русский герой, часами смотрел на свое отражение в луже и говорил:

– Все в порядке…

– Мне плохо! – жаловалась Лиля, стараясь пробудить в Билле что-нибудь человеческое.

– Всем плохо, – отвечал саперных дел мастер.

– Скотина!

– Я не скотина. Я – крыс…

Они прожили на месте взрыва две недели. Билл продолжал питаться своими собратьями, изрядно подгнившими, совокуплялся через равные промежутки времени с Мятниковой, а она была вынуждена рисковать и выходить утренними часами на поверхность, добывая себе пропитание.

Один раз Лиля увидела на улице тетку, которая жалобно призывала: «Пинцет! Пинцет!», – а, когда заметила Мятникову вдруг преобразилась, глаза зажглись безумным огнем. Алия Марковна (это была она) вытащила из кармана плаща мужнин «Макаров», и ну палить!..

Хорошо, что тетка была не обучена стрелять, а то бы Лиле – смерть неминуемая. А так пули легли далеко в стороне…

Мятникова спряталась за мусорным баком и наблюдала, как хозяйке погибшего пуделя заламывают руки подоспевшие милиционеры, как сажают безумную в газик…

Лиля нырнула в мусорный бак и провела в нем добрый час, обнаружив кучу съестного. Особенно много было хлеба…

А потом Мятникова, засыпая в метре от Билла, вдруг поняла, что беременна…

Еще она осознала, что родит крысят… Хотела было сойти с ума, но решила поглядеть на ситуацию под другим углом. Ведь она не рассчитывала, что судьба когда-нибудь даст ей шанс почувствовать себя матерью. И наплевать, что все так причудливо, что не мальчиков и девочек ей придется воспитывать, а серых грызунов.

Она разбудила Билла, бесцеремонно пихнув его мордой в толстый живот.

– Чего? – поинтересовался он.

– У нас будут дети.

– Чего?

– Я – беременна!..

– Чего?

– Крысята у меня будут от тебя! – обозлилась Мятникова.

– А я-то тут причем? – не понял Билл.

Она чуть было не задохнулась от злости, вспоминая, как он ежедневно, раз по пять, подходил к ней с тыла.

– Ты при чем?!! – обнажила зубы. – Пусть я сдохну, но успею добраться до твоего горла.

В ней было столько напора, что американец слегка струхнул. Но он, действительно, не понимал, что добивается от него эта полоумная крыса. Ну крысята, так они у всех, раз по сто в жизни, чего шум поднимать…

– Признаешь отцовство? – скалилась Мятникова.

Он не знал, что такое «отцовство», но от греха подальше согласился.

– Признаю…

Крыс решил потом отомстить за свой испуг полоумной подруге. Сейчас он готов был признать все, лишь бы опять заснуть.

– Что еще? – поинтересовался Билл, закрыв один глаз.

Внезапно Мятникова успокоилась, вспомнив, что для будущего потомства нервная обстановка вредна. К тому же Билл все-таки отец, пусть нерадивый и обленившийся себялюбец, но именно он стал ее первым мужчиной…

– Спи, – сказала она, и Билл тотчас закрыл второй глаз.

«А сколько длится крысиная беременность?» – думала Мятникова, не в силах заснуть. Полгода? Пять месяцев?.. Как же она не помнит об этом? Ведь знала…

Лежала, прислушиваясь к животу. Не то ей мнилось, не то уже начиналось там шевеление… Или это в кишках урчит?

Лежала – и вдруг вспомнила! «Чуть больше двадцати дней! Крысы плодятся в любых условиях и в любых условиях выживают!» – явственно услышала она голос лектора, которому внимала, когда только начинала работать морильщцей…

Чуть больше двадцати дней!

Она вскочила на лапы, осознав, что большая часть срока беременности уже минула, метнулась к луже и увидела себя с отвисшим животом.

– Ах! – пропищала она. – Я на сносях!

До утра Лиля не спала, все представляла себя матерью, а когда все же заснула, услышала мерзкое:

– Поворачивайся!

Она вцепилась в его мягкий нежный нос! Он жалобно запищал, не понимая, что происходит, и за что ему причиняют боль!

– За то, что ты – безмозглая тварь! – телепатировала Лиля, сжимая челюсти.

– Слизки-и-н! – вдруг пропищал Билл.

Она отпустила его окровавленный нос и предупредила:

– Еще раз сунешься, насмерть загрызу! Понял?

Он ответил, что понял, долго пытался достать языком до носа, чтобы зализать рану, а потом ушел куда-то на час, а когда вернулся, Мятникова почувствовала чужой сучий запах.

Нагулялся, поняла. Да и черт с ним, кобелина проклятый!

Они не разговаривали вплоть до ее родов.

Мятниковой пришлось поедать тухлую крысятину, она чувствовала, как соски на ее животе набухают, распираемые молоком.

И вот как-то ночью Лиля совсем без трудов непосильных родила восьмерых крысят. Беспомощные, слепенькие, совсем прозрачные, они лежали рядком вдоль ее тела и сосали молоко.

Крошечные, но уже остренькие зубки причиняли Мятниковой боль, которую она, впрочем, переживала, как боль сладкую, даже нежилась ею.

А папаша продолжал спать, улегшись щекой на собачью медаль.

Счастливая, она прошептала:

– Ты стал отцом, Билл! Твои дети на четверть американцы!

Он проснулся, оглядел случившееся, но с места так и не стронулся. Просто спросил:

– Восемь?

– Ага, – ответила счастливая Лиля. – Прелесть, правда?

– Пожевать бы чего, – сказал Билл и протяжно зевнул.

– Что, крысы кончились?

– Всех сожрал, – признался медалист.

– Иди на улицу, там много чего найдешь! – предложила Мятникова. – И мне заодно принесешь. Я теперь кормящая!..

– Никуда я не пойду! Жизнь свою опасности подвергать не стану!

– Чего есть будешь?

– А во мне запасы большие! На месяц хватит!..

– А о крысятах позаботиться? – все больше изумлялась Лиля эгоизму крыса.

– У меня молока нет. Я мужская особь…

– Мне нужна еда, чтобы молоко вырабатывалось! Тупарь!

– Ты родила, ты и вырабатывай молоко! Иди, притащи что-нибудь с улицы, у тебя это получается. Собаку загрызи…

Она понимала, что спорить, объяснять что-либо этому крысиному самцу – бесполезное занятие. Человеком он не станет. Надо надеяться только на себя…

Ей предстояло выбираться на поверхность, хотя бы ради детишек.

– Ты пригляди хотя бы за ними! – попросила она убогого.

– Конечно, – ответил Билл, поместив медаль в лужу и отмывая крашеное олово от грязи. Дальше он собирался потереть ее собственной шкурой, чтобы ярче блестела. – Иди…

На сей раз Мятниковой не пришлось выбираться из метро. Случайными ходами она попала в комнату обходчиков, которая была пуста, но на обеденном столе имелось полбатона колбасы, с десяток маковых сушек и остатки сгущенного молока на блюдечке.

Лиля молниеносно вскочила на стол, вылизала сладкое молоко, сгрызла сушки, даже чайку хлебнула из эмалированной чашки, затем схватила за веревочку колбасу и сноровисто покинула место преступления.

Возвращалась Мятникова довольная собой. Она вдруг вновь почувствовала к толстому Биллу нежность, назвала крыса про себя мужем и решила поделиться с ним добычей. Ну и что, что он такой… Разные субъекты бывают, совершенных нет… Она бежала и придумывала детишкам имена…

Дашенька, Любочка, Василий, Светлана… По доброте душевной назвала двоих американскими именами, чтобы Билл был доволен. Девочке дала имя – Сьюзан, а мальчику – Глен. Остальных двух решила назвать по прибытии.

Американец по обыкновению дрых, даже похрапывал, как человек. Во сне он зашевелил ноздрями, учуяв колбасный дух, но не проснулся, что было невероятно для голодного самца.

Через несколько секунд она поняла, почему запах колбасы не разбудил его…

Он сожрал семерых новорожденных, оставив одного, убитого, но целого, наверное, про запас.

Она лишилась сил, сначала легла, уткнувшись носом в место, где еще совсем недавно копошилось ее беззащитное потомство, потолкала мордой бездыханный трупик, потом потеряла сознание…

Сколько она так провалялась – неизвестно. Когда пришла в себя и опять осознала произошедшее – плакала горько и безутешно, а он к тому моменту уже съел всю колбасу и лениво подходил к подруге, дабы доесть заначеного детеныша.

– За что ты их съел? – прошептала она.

– Голоден был… Не думал, что ты с колбасой вернешься…

– Они были твоими детенышами…

– Какая проблема, поворачивайся, и дней через двадцать снова родишь…

Она решила его убить. Бросилась отчаянно, но была слаба от горя и родов. Он лишь грудь подставил, о которую она стукнулась и упала, оглушенная. В этот момент ее бессознательности Билл доел последнего крысенка.

– Почему ты не хочешь жить в дружбе? – поинтересовался он после. – Как я со Слизкиным?

– Слизким был мужчиной, – ответила она.

– Зато он меня всегда кормил и не требовал странных вещей!

– Каких вещей?

– Чтобы я еду доставал… Детей воспитывал… Я стольких крыс на базе осеменил… Тысяч десять у меня детей… Как их всех воспитаешь? Детей надо есть, если они выжить не могут! Я специалист высокого класса, а потому на всякую второстепенность отвлекаться не имею права.

– Ты – безработный специалист! – определила Мятникова. – Ты никому не нужен!

Он не обиделся.

– Придет и мой час, – проговорил он с грустным пафосом. – Придется мне еще раз послужить Родине!…

Вечером несколько случайных прохожих наблюдали поистине странную картину. На мусорной куче сидела преогромная крыса, которая выла на луну. И столько в ее голосе, почти человеческом, поместилось горя!..