Текст книги "Когда был Ленин мумией"
Автор книги: Дмитрий Лычковский
Соавторы: Ирена Полторак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 25 Тайна глаза фараона
Заложив руки за спину, Ленин прохаживался перед покоями фараона вдоль тяжелых портьер, украшенных прелюбопытными пикантными сценами из жизни Исиды. Сквозь плотную фактуру ткани просачивался заунывный звук, не поддающийся точной идентификации.
Сначала Ленин этого звука не замечал, прикидывая, какие именно уступки выторговать у Хуфу взамен на согласие сотрудничать. Но вскоре тоскливые ноты ввинтились в самую глубину черепной коробки и стали мешать думать. Присев на корточки, он протянул руку, чтобы поддеть портьеру снизу – и тут за спиной раздался жуткий грохот. Нарисованные двери распахнулись и в помещение въехала грубо сбитая повозка на выщербленных каменных колесах, которую с натугой толкали перед собой трое здоровенных черных охранников. Наклонив к полу буйволиные шеи, они даже не заметили сконфуженного вождя мирового пролетариата, восседающего в позе орла.
Портьера распахнулась сама собой, обнажив интригующую картину. У бамбукового шеста, воодруженного посреди фараонских покоев, сладострастно извивалась высокая тощая женщина в бинтах, которая из всех дамских достоинств могла похвастать лишь длинной, как у жирафы, шеей, увенчанной неприятно маленькой бритой головкой. Узкий таз ее со скрипом и треском ходил ходуном, выписывая затейливые вензеля. Рядом стояла вторая мумия женского пола и аккомпанировала танцовщице на длинной тростниковой дудке.
Бесцеремонное вторжение не остановило артисток. Музыкантша повела дудкой вверх, издав ноту особой пронзительности и одновременно ухватила длиношеюю подругу за край бинта на высохшей ляжке. Фальшиво изобразив визгом смущение и поиграв шеей, словно цапля, заглатывающая лягушку, танцовщица начала кружиться с нарастающим ускорением, кокетливо открывая свои окаменелые прелести. Вот показался бурый изрытый живот, затем обнажилась ребристая, как радиатор, грудная клетка и две небольшие твердые кочки – очевидно, сами груди.
Тот, кому все это безобразие предназначалось, в сторону тружениц шеста и не глядел. Расположившись по-домашнему за причудливо изогнутым столиком, Хуфу отхлебывал из дымящейся чаши и благодушно почитывал газетку, напечатанную на бумаге похабнейшего розового цвета. Охранники сдернули с повозки ткань, под которой оказались сильно потрепанные картонные коробки с надписью «Xerox», и с явным облегчением повалились на прохладные плиты.
– Лис и Рыжий возвратили давний долг, о Светозарный! – уткнувшись носом в пол, сообщил один из них. – С процентами.
– Хорошо. Оставьте и идите. Все уходите! – скомандовал Хуфу, отодвигая чашу. – А ты, Ич, отчего жмешься в стороне, подобно пугливому зайцу? Приблизься.
Ленин деликатно выждал, пока обе женские мумии, подхватив с пола груды бинтов, пробегут мимо, и выступил из складок съехавшей вбок портьеры.
– Если мы планируем работать сообща, товарищ Хуфу, – с упреком сказал он, – так уж будьте любезны, избавьте меня от формальностей, вроде прозябания в приемной.
Оставив его слова без внимания, фараон осторожно выпрямил тощие ноги и направил их к повозке, столь нелепой среди пышного золоченого убранства камеры. Первая же картонная крышка легко поддалась, показав нутро, туго набитое зелеными банкнотами. Опять доллары! Почему не рубли, не франки, не марки, в конце концов?
– Я хочу тебе кое-что рассказать, Ич! – сказал Хуфу. Он помолчал, подтянул к себе одну из денежных пачек, помял в забинтованных ладонях. – Операция «Птах» затягивается, но поиски будут продолжаться, пока не увенчаются успехом. Однако меня беспокоит ничтожное количество помощников, на которых я могу положиться. Те из них, кто послушны любым указаниям, глупы – а значит не способны ничего организовать. Те, кто умны, используют свой ум, чтобы воровать…
– А где же ваши товарищи фараоны? – воспользовался моментом Ильич. – Давно хотел спросить, почему их не видно среди участников съезда? Ведь не один вы подверглись бальзамированию среди представителей многочисленных царских династий Египта.
– Я их выдал, – неприятным голосом сказал Хуфу, пожевав сизо-коричневыми губами.
– Кому?
– Смертным. Ибо они не желали признавать очевидное – что восстановленное царство египетское должен возглавить именно я. Мной был начертан план, как вернуть освященное Ра мироустройство и распространить его на весь свет. Мое правление было самым благодатным и разумным из всех правлений от Раннего до Среднего царства. Наконец, главное: моя пирамида выше всех пирамид. Разве это не указывает прямо, кто из фараонов достоин взять бразды управления в свои руки? А они, словно глупые попугаи, твердили, что тоже являются сыновьями и дочерьми бога и требовали разделения власти. Но власть нельзя разделить. Как нельзя разделить само Солнце.
– И где ваши товарищи теперь?
– В музеях. Смертным, называющим себя археологами, было по моему указанию выдано точное местонахождение мумий фараонов и они сразу побежали их раскапывать. Теперь бунтовщики лежат в хранилищах музеев, мастерских реставраторов. Я запретил их ба покидать тела, милостиво позволив десятиминутную прогулку раз в день вокруг саркофага. Шаг в сторону – и их тела распотрошат во имя каких-нибудь исследований, мнимые цели которых внушат смертным мои жрецы. Если сыны и дочери бога в конце концов признают, что не являются равными мне, то им найдется применение в новом царстве. Если нет, имена их затеряются в веках.
– Таким образом, бунт фараонов был подавлен в самом зародыше, но оставил вас, товарищ Хуфу, без соратников, – удовлетворенно заключил Ильич.
– И оттого я так нуждаюсь в верных помощниках, которым благоволит сам Ра, – подтвердил Хуфу. – Ты умен и лишен корысти, и у тебя пять ах. Значит тебе нужна власть, одна только власть и никакие богатства не заменят ее. Я могу ее дать – в разумных пределах. Хоть Небмаатра и предостерегает меня…
– Наплюйте ему в харю! – посоветовал Ленин. – Это обычное казенное пустословие, свойственное держимордам. В нем максимум беззастенчивости и минимум логики.
– Небмаатра не склонен к пустословию, он предан мне, как кошка, – возразил фараон. – Просто он осторожен и бдителен. Людей у меня мало, но все они проверены на верность. Прежде было много недовольных. Оказавшись в загробном мире, кое-кто из рядов знати вообразил, что теперь можно позволить себе то, что на что они не решались при жизни – открыто высказывать недовольство деяниями фараона. У них даже вошла в обиход поговорка «Дальше пирамиды не пошлют».
– И что вы с ними сделали? – с живым любопытством спросил Ленин.
– А что бы ты сделал с ними, Ич?
– Политических противников надо стирать в порошок!
– Что ни говори, пять ах – это пять ах, – похвалил Хуфу. – Я так и поступил. После того, как мне донесли о тысячах недовольных, которые подтачивают мою власть, подобно термитам, замыслив немыслимое, мною было велено распустить слухи в мире живых, что мумии, перемолотые в пыль, – панацея от всех болезней. Едва весть о чудо-порошке пронеслась по свету, аптекари со всего света завалили Египет заказами. Они жаждали получить прах мумий, чтобы лечить с его помощью переломы и раны, нарывы и мигрени, чуму и геморрой, и эту как ее, – Хуфу раздраженно пощелкал пальцами, припоминая название, – когда лотос не поднимается…
– Импотенцию, – подсказал Ильич название недуга, с которым был знаком не понаслышке.
– И вот, пока мои враги в загробном мире плели интриги и вынашивали замыслы, к их телам в Долине царей направились феллахи с лопатами, кирками и мотыгами. Всех неугодных мне откопали, погрузили на пароходы и увезли прочь: в Европу и Америку. Тела их истолкли и изготовили порошки, мази, бальзамы. Праха было в таком избытке, что его добавляли в корм скоту. И теперь не будет преувеличением сказать, что всех противников я либо размазал, либо съел с потрохами, либо скормил свиньям. И, знаешь, Ич, я на этом неплохо заработал.
Пошарив в нише, забитой ветхими папирусными свитками вперемешку с газетами, Хуфу достал порядком пожелтевший листок настоящей бумаги и торжествующе протянул Ильичу. Это оказался рекламный листок на немецком, датированный 1903 годом. «Хотите сохранить свое здоровье и красоту? – бегло перевел Ленин. – Нет ничего проще. Фармацевтическая компания Германии F.Merck предлагает НАСТОЯЩИЕ ЕГИПЕТСКИЕ МУМИИ по цене 17,5 МАРОК ЗА КИЛОГРАММ!!!».
Ильич припомнил цены 1903 года. Получалось действительно немало.
– За килограмм, – повторил фараон, тыча пальцем, увенчанным золотым напалечником, в цену на бумажке. – А их вывозили десятками тонн!
Ленин с трудом подавил приступ зависти. Он завидовал не сорванному фараоном кушу – отнюдь! Деньги для него всегда были не больше, чем средство для достижения цели. Но вот гениальность замысла и сухая рациональность исполнения действительно вызывали восторг. Подумать только – провести чужими руками грандиозную чистку рядов, расправиться одним махом со всей оппозицией, да еще пополнить благодаря этому госказну. У фараона определенно было чему поучитья.
– Я готов взять на себя определенные участки работы, – твердо сказал Ленин. – Но для этого, товарищ Хуфу, вам придется ввести меня в курс дела поподробней.
– Спрашивай, Ич. Я для этого и позвал тебя сюда.
– Вот, скажем, ваше влияние в мире живых… Как далеко оно распространяется и каким способом поддерживается?
Хуфу открыл зачем-то вторую коробку на повозке, затем третью – в них тоже оказались пачки с долларами, но все они почему-то не удовлетворили его. Лишь в пятой коробке он обнаружил нужное и, с хрустом содрав ленту, опоясывающую стопку, выудил небольшую купюру с надписью «one dollar».
– Глупцы думают, что достаточно иметь много денег, и ты уже силен, – сказал он, протягивая бумажку Ильичу с таким величественным видом, словно предлагал ему ни в чем себе не отказывать. – Что сила денег в самих деньгах, потому что на них можно купить все или почти все, от еды до людей. Но это глупость. Сила моей власти не просто в деньгах, а именно в этих деньгах. А сила этих денег – в их тайне. Вот скажи мне, что ты видишь на бумажке перед собой?
Ильич повертел доллар в руках, но ничего примечательного не увидел. Ну пирамида, потом что-то на латыни, но мелко – надо напрягать зрение, чтобы разглядеть.
– Что ты видишь, Ич? – повторил фараон.
Ленин, которого уже начинала бесить манера Хуфу задавать идиотские вопросы, чтобы потом на них умно отвечать, выразительно промолчал.
– Ты видишь вечную пирамиду, – с ампломбом заключил фараон. – А над ней всевидящее око Гора. Вот оно! – он ткнул пальцем в парящий над пирамидой в облаке света глаз, заключенный в треугольник.
– И что же?
– Это мой глаз, – пояснил фараон, нежно смотря на рисунок. – Через него я могу видеть все, что происходит в мире живых. Стоит смертному взять в руки такую бумажку, и мне уже известно, где он находится, чем занят и что замышляет. Чем больше таких бумажек вращается по свету, тем шире моя картина мира. Тем больше у меня информации, а информация – это власть. Поэтому я потратил много времени, чтобы человечество на подсознательном уровне привыкло, что мой глаз сопровождает его всюду, что без этого глаза ему плохо, что чем больше этих глаз у каждого, тем лучше…
– Но ведь доллар – всего лишь одна из валют капиталистов, – удивился Ленин. – Как же можно с его помощью контролировать всех живых?
– Информация – это власть, – с удовольствием повторил Хуфу, – а твоя информация, Ич, устарела. Доллар давно покинул пределы государства, в котором был рожден, и это не валюта капиталистов. Это моя валюта! С ее помощью я сегодня глазаст настолько, что на планете нет места, куда бы я не мог заглянуть. Одно время, правда, были заминки с твоей страной, наблюдать за которой не давал Железный Занавес. Но он пал – и теперь я могу видеть самые затаенные его уголки. Были трудности и с Азией, однако они тоже разрешены по воле Ра. Теперь долларов на востоке так много, что я даже подумывал сделать око Гора более привычным для азиатов – раскосым. Однако через него было плохо видно и от этой мысли пришлось отказаться.
Ильич с его богатым воображением живо представил мириады фараоновских глаз, пристально буравящих пространство, и ему стало не по себе. Возможности главы Страны Советов были не в пример скромнее. Он открыл рот, чтобы задать еще один архиважный вопрос, но не успел…
Глава 26. Государство это кто?
– Я не прошу милости, Светозарный! – лишенный своей извечной невозмутимости безбровый начальник стражи стремительно вошел в камеру и пал перед фараоном. – Вели развеять мой прах, вели стереть мое имя с гробницы, дабы душа моя была навеки предана забвению.
Однако даже в таком униженно распростертом состоянии Небмаатра ухитрялся сохранять военную выправку. Казалось, что он просто прилег показать, как правильно выполнять армейскую команду: «Упал, отжался!».
– Встань и говори кратко! – распорядился Хуфу.
– Я принес тебе ужасную весть, – поднявшись, надтреснутым голосом доложил Небмаатра. – Потайная комната, в которой веками неприкосновенными хранились сокровища Египта, ограблена. Кто-то дерзнул ворваться туда и унести ряд ценных предметов. Похититель, к счастью, был один и не смог забрать много. Он даже выкинул на ходу кое-что ценное из награбленных сокровищ. Это свинцовый посох статуи бога Нефертума и серьги из магнитного железа, принадлежащие царице Хатшепсут.
Ленин встрепенулся, но тут же постарался напустить на себя равнодушный вид, расстегнул пиджак и начал с великим старанием стирать с жилетки невидимое миру пятнышко
– А что в это время делал поставленный тобой страж, Небмаатра? – с ледяным спокойствием спросил фараон. Но даже Ильичу от того спокойствия стало совсем неспокойно и он стал тереть жилетку еще усердней.
Тоном, в котором изумление перемешивалось с некоторой долей уважения, начальник охранки ответил:
– Стерегший сокровища лежит у распахнутой двери тайной комнаты. Кто-то пронзил его затылок остро заточенной ручкой от женского гребня с такой силой, что почти пригвоздил к полу, а потом связал, чтобы он не мог увидеть лица напавшего и помешать ему.
– А как похититель обошел магические заклинания? – зловеще продолжал расспросы фараон. – Или, может быть, твои люди заранее просили жрецов Сета снять их, дабы облегчить задачу вору?
Голос Небмаатры дрогнул от обиды.
– Магические заклинания не были сняты, о Божественноликий! Прибыв проверить, как проходит охрана, и обнаружив, что стерегущий сокровища распростерт на полу лицом вниз, я сразу кинулся в раскрытую дверь, но даже не смог пересечь порог. Пришлось обратиться к жрецам Сета, чтобы они убрали заклинания. Лишь тогда я смог войти внутрь и оценить размеры утраченного.
– Халдей? Халдей… Больше некому – раздумчиво сказал в потолок фараон. – Только он способен справиться с магией Сета, да так, чтобы этого не заметили жрецы. Но халдей не стал бы использовать нож и веревки – зачем! Вавилонский маг устранил бы стража, погрузив его в сон или заставив его забыть, кто он и зачем стережет эту дверь. Нож и веревка – деяния обычного смертного. Как этот смертный сумел снять магический запрет? Непонятно. Загадка шепсес анх!
– У вас что-то пропало? – вежливо осведомился Ленин, подчеркивая свое бесспорное алиби на момент совершения «экса».
Фараон обернул к нему бесстрастное лицо.
– Это не должно беспокоить тебя, Ич, – заверил он. – Мы сейчас продолжим нашу беседу. А Небмаатра пока проведет расследование и не поздней, чем через три часа, назовет мне имя бесчестного вора, расхитителя гробниц.
Бешено сверкнув стеклянными глазами в сторону Ильича, начальник стражи ушел, припадая на ногу сильней обычного. Было очевидно, что свое расследование он бы с удовольствием начал с пристрастного допроса собеседника Хуфу – и Ленин порадовался, что так вовремя пошел на сделку с фараоном
– Я хотел спросить, – вернулся он к теме разговора, – а кто печатает все эти доллары? Неужели в вашем подземном царстве имеются типографские мощности, которые позволяют производить неограниченное количество столь полезных банкнот?
«А также листовок, прокламаций, массовых тиражей „Искры“», – мятежным вихрем пронеслось в ленинской голове.
– Нет, – разочаровал его Хуфу. – Это делают мои слуги в мире живых, обитающие в ФРС.
– В Федеративной Республике Советов? – оживился Ленин
– В Федеральной резервной системе, – не понял его оживления фараон. – Видишь ли, Ич, отцы-основатели США, хотя это не предназначено разглашению, были моими младшими жрецами, посвященными лишь в первые две ступени.
– А сколько их всего? – машинально спросил Ильич.
– Считай: ровно столько, сколько ступеней на пирамиде.
Ильич поднес доллар к носу и послушно пересчитал ступени. Их оказалось тринадцать.
– Тринадцать ступеней посвящения, – подтвердил фараон. – Но отцам-основателям США больше двух ступеней для создания государства и не требовалось. Позже мы разработали набор приемов, упрощенных настолько, чтобы страной мог легко управлять даже искусственный механизм – такие в необходимом количестве изготавливаются в моих загробных мастерских. Центр истинной власти был перенесен мною в ФРС, туда и перешли младшие жрецы. Они придумали доллар, через который я наблюдаю за миром живых, и продолжают много трудиться, чтобы я мог видеть еще дальше, еще шире…
В голове Ильича что-то щелкнуло и встало на место. Его гениальный логический ум моментально сопоставил все факты событийного калейдоскопа последних суток. Двое в кожаных фартуках, корпящих над починкой неандертальца… Табия, мстительно прокалывающий глаз на зеленой бумажке… Демон паники, сквозь кожу которого проступают цифры…
– Но ведь известно: если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя, – скрыл он свое озарение за спасительным Ницше. – Вы не боитесь, товарищ Хуфу, что те, за кем вы наблюдаете, в свою очередь, начнут наблюдать за вами?
– Кто? Смертные? – с бесконечным презрением сказал Хуфу. – Эти суетные существа, занятые вечным переливанием из пустых мехов в порожние? Они не способны вглядываться – они не удосужились даже разглядеть повнимательней эту бумажку и прочесть начертанное. Хотя там без тайнописи, напрямую указано, что их ждет, все мои цели и задачи.
Ленин завертел доллар в руках, отыскал поверх пирамиды надпись «Annuit Coeptis», под пирамидой уже знакомое «Novus Ordo Seclorum», а на ленте, зажатой в лапах орла, «E Pluribus Unum» и вслух перевел с латинского:
– «Он одобряет наши деяния». «Новый порядок на века». «Из множества – одно»…
– Вот именно! Из множество – одно: восстановленное Египетское Царство! – прогремел Хуфу. – И это новый порядок на века. Поэтому я, Великий Архитектор Вселенной, одобряю все деяния, связанные с долларом, как приближающие этот новый порядок.
– Ну тогда, товарищ Хуфу, возникает резонный вопрос – а каким оно будет, это
восстановленное Египетское Царство? Кто станет его гражданами – очевидно, участники нашего съезда? Живых, я полагаю, вы намерены шлепнуть?
– Шлепнуть?
– Ну, в смысле, кокнуть. Поставить к стенке. Отправить на тот свет.
– Но они и так на том свете, – удивился Хуфу. – Ты хотел сказать – отправить на этот свет?
– Да-да, – нетерпеливо сказал Ильич. – Расстрелять! Ликвидировать! Уничтожить, наконец…
– Уничтожать всех живых нет смысла: нам нужны рабы. Поэтому часть живых останется, важно только правильно определить их число. Как завещал великий Птах, условием успешной работы любой системы является оптимальное соотношение господ и рабов. В разные времена их называют по-разному: феодалы и вассалы, империалисты и пролетарии, функционеры и трудящиеся, олигархы и лохи… Но формула неизменна: число хозяев и число слуг находятся в точной математической зависимости, и баланс не должен нарушаться. Слишком много рабов – это голод, теснота, грязь и эпидемии. Слишком мало рабов – это войны, дефицит, грязь и профсоюз. Поэтому поголовье смертных мы контролируем уже сейчас. Хотя способы контроля затратны и требуют много усилий.
– Концентрационные лагеря! – кивнул головой Ленин.
– Нет, потому что этот способ сокращает только одно поколение. Но последующее начинает рожать еще больше и преимущественно мужчин: таким сотворил человека Хнум. Мой верховный жрец Ханопис придумал другой способ – распространяющийся на следующие поколения все шире и шире, как круги по воде. Он называется «Борьба за права человека».
– Права? А какие именно?
– Любые. Право употреблять траву забвения, порошок, призывающий видения, и
таблетки радости – не узкому кругу посвященных и не для общения с богами, а каждому смертному, в любое время и в любых количествах. Право женщин не рожать, не исполнять обязанности жены, не заводить семью, истреблять зародыш в чреве своем и право тратить свою жизнь, отстаивая право на эти права. Право уходить из жизни и способствовать уходу из жизни своих родственников, если сами они физически не могут принять такое решение. Право мужчин брать в жены мужчин, а женщин брать в мужья женщин и право этим семьям воспитывать детей, чтобы те росли в уверенности, что это хорошо. Борьба за права сегодня – любимое занятие смертных. Увлеченные им, они сокращают свое поголовье, как не сократила бы его ни одна война.
– Я все равно не понимаю, как это действует, – упорствовал Ильич.
Фараон вздохнул.
– Ну перенеси силою мысли своей на необитаемый остров педерастов и лесбиянок, отрицающих семью феминисток и наркоманов и снабди их в достатке едой и питьем. Что получится?
– Общество, не способное к воспроизводству, – ахнул Ильич.
– Правильно. И даже если какой-нибудь наркоман в скуке своей изнасилует феминистку и она понесет и не успеет в нужный срок реализовать право на истребление зародыша в чреве, поскольку пишет трактат по правам женщин не быть женщинами, то размножение все равно не даст результата. На свет появится больной ребенок – от наркоманов здоровых не рожают. Впрочем, чтобы не мучиться, он сможет воспользоваться своим правом на добровольную смерть. Так что этот способ контроля очень действенный. Но и очень дорогой. Если б ты знал, Ич, во сколько мне обходится ежегодное финансирование одной только амстердамской Розовой Субботы… – фараон сокрушенно махнул рукой.
– Но как вам удалось скрыть такую бурную деятельность в мире живых от народа?
– Самый лучший способ скрыть что-то – рассказать об этом всему свету. Смертные знают о том, что их ждут большие перемены. Самая модная тема в их кругу в последние годы – Великий Переход, предсказанный цивилизацией майя. Ученые мужи обнаружили, что календарь майя фатально обрывается в начале третьего тысячелетия. Но когда именно? Это учеными уточняется. Поэтому сначала смертные ждали Великий переход 2002 года, потом Великий Переход 2009, за ним – Великий Переход 2012 года… На самом деле никакого календаря майя не существует. Эту фальшивую реликвию несколько веков назад изготовили и подбросили смертным мои жрецы. А дата все время отодвигается, потому что мы никак не отыщем фаллос Осириса.
– Но что вам дала эта мистификация?
– То, что бараны теперь с восторгом ждут своего заклания. Смертным очень понравилась мысль, что не все уцелеют после Великого перехода. Каждый уверен, что уж он-то заслуживает вечности, и каждый надеется, что соседу не повезет. Значит они сами явятся со своей веревкой к порогу восстановленного Египетского царства.
– Ловко, – оценил Ильич. – Ну а каковой будет форма его государственного устройства?
Хуфу кичливо поправил на голове тиару и сразу утратил свойский тон.
– Она будет совершенна. Государство – это я. Я буду стоять во главе всего. Те, кто уже имеет мумию, смогут занимать различные чиновничьи посты, от крупных до самых мелких, в зависимости их заслуг передо мной. Обычные смертные будут рабами и только рабами. Их численность станет жестко регулироваться самым дешевым способом. Впрочем, те смертные, кто докажет свою полезность новому порядку, будут награждены бальзамированием – и смогут после смерти начать продвижение по служебной лестнице. Ну, разве это не идеальное устройство, Ич?
Фараоновская система власти в целом пришлась Ленину по душе. Она давала уникальный шанс не только посеять, но и пожать, воочию увидев, как брошенные в землю зерна дадут ростки и превратятся в зерно, из которого можно будет заварить хорошую кашу. Она начисто устраняла опасность, что после гениального вождя на политический Олимп вскарабкается горстка жалких идиотов, которая извратит великие идеи и профукает все, что было построено с таким трудом. Вечный контроль над правильным озвучиванием своих идей! Вечное созерцание их воплощения на практике руками трудящихся масс! Да о таком можно было только мечтать. Нет, фараоновская система власти нравилась Ленину все больше и больше. Всего за одним исключением. Государством, по мнению Ильича, должен был быть он. Вот и вся поправка.
Внезапно портьера снова распахнулась – и в зал влетел египтянин с обезумевшим лицом, странно контрастирующим с его легкомысленным, плиссированным, как у горничной, фартуком. Упав на колени и царапая себе костистые щеки, он пополз к ногам Хуфу.
– Что случилось, Яхмос?! – на этот раз фараон не скрывал своего беспокойства.
– Беда, о Светозарный! Горе, неслыханное и необъяснимое, обрушилось на нас. – Обладатель кокетливого фартука судорожно сглотнул. – Черная немочь объяла биржи. Акции превращаются в прах. Десять наших лучших трейдеров добровольно отправились в царство Сета, будучи не в силах примириться с потерями.
– Не может быть! – прогремел фараон. – Откуда нанесен удар? Говори!
– Все произошло внезапно, о Великий! Курс доллара рухнул как… как… как Вавилонская башня!
С неподобающей для фараона прытью Хуфу ринулся к противоположной повозке стене, дернул за рычаг и одна из плит тотчас же отъехала в сторону, открыв огромный цвета аспида экран. Посередине его мерно и неторопливо вращался глобус, опутанный плотной зеленой паутиной мерцающих лампочек с символом доллара.
– Слава Ра! – перевел дух фараон. – Ты солгал, Яхмос. Все идет как обыч…
Будто назло его словам лампочки на глобусе принялись гаснуть одна за другой. Ленину, жадно наблюдающему за происходящим, показалось, что Земля рвет на себе цепи, освобождаясь из объятий душившего ее гигантского змея.
– Новости – срочно! – Хуфу обернулся к стене за повозкой. Там, покорная его словам, уже возникла рамка из бегущих скарабеев. – Пикчерс ин Пикчерс, – выкрикнул Хуфу заклинание и скарабеи послушно разбили всю площадь в рамке на маленькие квадратики. – Громкость! – и камеру взорвало от сотен разноязыко галдящих голосов.
Ильич мог выхватывать из этого гомона лишь отдельные малопонятные куски.
– На биржах царит паника. Акции ведущих компаний упали в цене на триста…. – доносилось из одного квадратика.
– Часть крупных банков, работавших с ипотекой, прогорит из-за массовых невозвратов долгов, судьба мелких еще более незавидна… – слышалось из другого.
– Вслед за Lehman Brothers о своем банкротстве готовы заявить финансовая корпорация Conseco и крупнейший американский автопроизводитель General Motors, – грозили из третьего.
А в четвертом квадратике вдруг появилось знакомое уже Ильичу лицо хомо сапиенса неандерталенсиса, причем взгляд его не стал осмысленней после починки.
– В долгосрочной перспективе экономическая ситуация в стране наладится, – развязно заявил он и многозначительно надул щеки. – Но сейчас мы оказались в непростой ситуации.
– Уберите эту обезьяну! – фараон в неистовстве сорвал с себя накладную бороду и швырнул ее в стену.
Это подействовало. Квадратики мгновенно погасли, но экран тут же вспыхнул снова. На этот раз на нем красовалась всего одна движущаяся картинка – это был Табия в своем балахоне и звездном колпаке, и он сиял с видом именинника. Приветливо вытянув руку в сторону Светозарного, маг медленно сжал ее в сухонький кулак и оттопырил вверх корявый безымянный палец. Ильича этот вавилонский жест оставил в полном недоумении, но в Древнем Египте, похоже, он был хорошо известен. Булькнув горлом в бессильной злобе, Хуфу начал запрокидываться на подставленные руки подоспевшего Яхмоса.
Откуда ни возьмись объявился Небмаатра, с ним прибежала стража. Ильича споро вытолкали из фараонских покоев – и он был только рад столь актуальному предложению.
