355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Казаков » Удравшие из ада » Текст книги (страница 2)
Удравшие из ада
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:41

Текст книги "Удравшие из ада"


Автор книги: Дмитрий Казаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Рассмотреть ее не удавалось, и это только нагнетало ужас.

Верховный жрец стоял, будучи не в силах пошевелиться и даже отвести взгляд, обливался холодным потом, клялся всеми священными именами, что с завтрашнего дня начнет вставать рано и делать зарядку. В громадном и пустом зале трепыхались едва слышные шепотки, норовили втиснуться в уши:

– Зло придет… – убеждали они, – и мрак воцарится… и ты будешь поклоняться нам!

– Нам! Нам! Нам! – завибрировало в углах эхо.

Шепотки превратились в рев, голову резануло болью, и Зубоста Дерга со скоростью стартующей с подводной лодки ракеты вышвырнуло из глубин сновидений на поверхность реальности.

В смятые, пахнущие потом простыни.

Несколько минут Зубост Дерг лежал неподвижно, вслушиваясь в грохот сердца, затем помянул Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), и принялся выбираться из кровати.

Дверь спальни открылась, и внутрь заглянул жрец-стилист.

– Ой, ты уже проснулся? – сказал он томным голосом. – Хорошо. Тут принесли эскизы новой мантии, надо взглянуть…

– Конечно, сейчас, – пробурчал Зубост Дерг, теребя себя за бороду.

– Сейчас так сейчас, – жрец-стилист повернул голову, – эй, ты, мазила, заноси свои картинки…

– Проваливай! – рявкнул Зубост Дерг. – Не до тебя мне!

Жрец-стилист, отличающийся понятливостью оглушенного барана, распахнул подведенные глаза и округлил заляпанный помадой рот.

– О? – сказал он удивленно.

– Вон!

– А!

Жрец-стилист исчез, как демон после удачного экзорцизма.

Зубост Дерг постоял мгновение, а затем решительно принялся натягивать старую коричневую мантию, совершенно не модную, с заштопанной дыркой на левом локте и обтрепавшимся подолом, но зато любимую.

Да, большую часть жизни верховный жрец Отца Богов проводил в обычных человеческих занятиях – интригах, увеселениях, молитвах, чревоугодии, но все же он являлся служителем бога.

И прекрасно мог отличить обычный сон от… не совсем обычного.

Когда Зубост Дерг вышел из спальни, жрец-стилист испуганно шарахнулся в сторону, а дежурный жрец, некогда служивший в армии, по старой привычке вытянулся и щелкнул каблуками.

– Собрать всех братьев в главном зале, – велел Зубост Дерг.

Дежурный жрец судорожно кивнул и умчался в коридор, откуда донеслись крики, звон и топот.

Когда верховный служитель Отца Богов добрался до главного зала, все братья, от престарелого отца Шлепа до младшего зажигальщика курительных палочек, находились там.

Громадная статуя Бевса-Патера с некоторым удивлением взирала на столпотворение.

– Братья, – сказал Зубост Дерг, небрежно опершись на торчащий… э… атрибут бога, – сегодня мне приснился сон…

– Бывает, – прошептал кто-то из жрецов постарше, – когда на ночь баранины переешь, такое привидится…

Зубост Дерг взглядом сжег его в пепел, повесил, четвертовал и кастрировал.

– Это был не обычный сон! – сказал он громко. – Могучий владыка Бевс-Патер послал мне знак!

Верховный жрец коротко пересказал жуткое видение, и зал наполнился дружным гомоном:

– Ишь ты, зло придет? Это что, богомерзкие гномы захватят город?

– Молиться, молиться и молиться!

– Брехня…

– Что это значит?

– …пора бежать!

– Надо обратиться к магам.

Зубост Дерг нашел взглядом того, кто произнес последнюю фразу, и сделал мысленную отметку завтра выгнать этого человека из храма: дуракам не место среди служителей Отца Богов.

Нельзя сказать, что жрецы особенно не любят магов (хотя откровенно не понимают, за что любить этих самолюбивых болванов). Просто те и другие ведут себя как обитающие в одной квартире близкие родственники, затеявшие мелкую подрывную войну и не признающиеся в том, что зависят друг от друга.

Обратиться к магам жреца могли вынудить лишь самые крайние обстоятельства, и пока они не наступили – это Зубост Дерг ощущал не только шкурой, но и почему-то селезенкой.

– Тихо! – рявкнул он.

Служители Бевса-Патера поспешно умолкли.

– Мы обратимся к той, – уверенно заявил Зубост Дерг, – кто разбирается в магии не хуже толпы бездельников в разноцветных мантиях, но при этом лишена их недостатков – к Пифии!

Жрецы в ошеломлении примолкли, кое-кто разинул рот.

– Если считать недостатками умение говорить связно и спокойный нрав, то старик не заблуждается, – прошептал один из молодых жрецов, благоразумно притаившийся в задних рядах.

– А по мне – он просто сошел с ума, – добавил его приятель и пугливо огляделся: не услышал ли кто святотатственные слова?

Святотатцев и вольнодумцев в храме Бевса-Патера очень любили и время от времени устраивали среди братии настоящую облаву на них.

Отец Богов не отличался требовательностью, но иногда человеческую жертву хотелось и ему.

Здание Магического Университета возвел в исключительно давние времена колдун, достигший совершенства в строительной магии, но на пути к нему несколько свихнувшийся.

Положительным следствием безумия стало то, что архитектор забыл передать огромному строению уверенность в том, что оно должно стареть и разваливаться, как все приличные дома.

Лишенное убеждения в собственной смертности здание продолжало стоять тысячелетие за тысячелетием, ничего не зная о слове «ремонт», самостоятельно заращивая трещины в стенах и фундаменте, со скрипом в несущих конструкциях выравнивая перекосившиеся потолки.

Но за это приходилось платить тем, что изнутри университет постоянно изменялся. Возникали новые коридоры, помещения кочевали с этажа на этаж, а на месте лестниц появлялись гладкие стены.

Но имелись в университете места, неизменные, как само время. К ним относилась запрятанная в подвал многоэтажная библиотека. Плотность магического поля тут заставила бы сойти с ума счетчик Гейгера, а пословица «Знание – сила» порой являла себя предельно опасным образом.

Даже ректор старался без крайней нужды не заглядывать сюда, а управлялся с огромным книжным хозяйством библиотекарь, принадлежащий к малоизвестной расе гроблинов.

Мешок Пыль избрал карьеру, связанную с полутьмой, каталожными карточками и одиночеством вовсе не потому, что обладал непривлекательным для остальных разумных видом: зеленой кожей, складками обвисающей на подбородке, светящимися глазами и телосложением погнутого дорожного знака.

Нет, он просто любил эту работу.

Спал Мешок Пыль в гробу, а просыпался всегда в одно и то же время – в тот момент, когда солнце поднималось над горами, ограничивающими Лоскутный мир с востока.

– Мерзкое утро, – говорил он сам себе и принимался за дела.

Они были многочисленны, разнообразны и совершенно непонятны для тех, кто никогда не работал в магических библиотеках.

Вот и утром дня Наивной Лисы Мешок Пыль пробудился в обычное время, позавтракал куском совершенно несъедобной для всех, кроме гроблинов, субстанции и собрался отправиться на обход собственных владений, когда уловил за дверью библиотеки шаги.

Мешок Пыль улыбнулся (на человеческий взгляд, на гроблинский – изобразил отвращение) и в очередной раз подумал, что без читателей жить на свете было бы куда спокойнее.

Люди, посещающие библиотеки, могут сколько угодно думать, что именно они являются центром мироздания. На самом деле библиотеки существуют сами по себе и для себя, а читатели представляют собой не более чем паразитов.

Двери библиотеки, высокие и черные, украшенные магическими символами, с грохотом распахнулись, и через порог, боязливо оглядываясь, шагнули несколько человек в зеленых мантиях.

Мешок Пыль узнал в одном из них Арса Топыряка, студента кафедры демонологии.

– Злобное утро, – сказал библиотекарь, бесшумно возникая из темноты.

– Э… да, – согласился Арс, вовремя вспомнив о том, что система ценностей гроблинов на взгляд человека выглядит поставленной на голову.

– Что вам нужно?

Топыряк оглянулся на жмущихся за его спиной приятелей и понял, что действовать придется самому.

– Мы хотим узнать, как поймать демона, – сказал он.

– Поймать? – на зеленом лице библиотекаря отразилось что-то вроде гнева.

– Да, именно.

– Может быть, изгнать? Или вызвать?

– Нет. Это мы знаем. Именно поймать. А для начала – найти…

– Ага.

Мешок Пыль задумался.

Он прекрасно знал, что главная проблема с демонами состоит в том, как от них избавиться, оставшись при этом живым и относительно целым. Иногда бывает нужда демона вызвать, чтобы побеседовать с ним по душам, а затем отправить обратно в Нижний мир.

Мало кто беспокоится, как НАЙТИ демона.

– Вы должны мне все рассказать, – проговорил библиотекарь. – Иначе я не смогу помочь.

– Да? – смутился Арс.

Прыгскокк толкнул его в спину, Рыггантропов ободряюще засопел, а Тили-Тили свистнул тонко и пронзительно, как впавший в детство паровозный гудок, и Топыряк заговорил.

Мешок Пыль слушал внимательно, не перебивая.

– Один из узников Нижнего мира, – сказал он, – приятная новость. Даже здесь нельзя чувствовать себя в безопасности.

– Он где-то в Ква-Ква. Чтобы изгнать, его надо сначала найти и поймать, – извиняющимся тоном сказал Арс. – Ты поможешь нам?

– Не я, а они, – и Мешок Пыль ткнул в наполненную тихим, но очень грозным шелестом тьму. – А точнее – он.

Добавка эта Арсу очень не понравилась.

– Кто? – подал голос бледный, как лист бумаги, Нил Прыгскокк.

– Некроинтерпресскон. Ну что, кто пойдет со мной к нему в гости?

Студенты дружно сделали шаг назад.

Все они знали о чудовищно древней книге с длинным именем, полным шипящих согласных, о том, что выговоривший его полностью неизбежно привлечет внимание самого злобного и дикого из всех магических трактатов, и не горели желанием с ним встретиться.

– Ы… – глубокомысленно сказал Рыггантропов.

Даже он, знающий о страхе меньше, чем дождевой червяк о полетах, ощутил смутное беспокойство.

– Никто? – уточнил Мешок Пыль, вытаскивая из-под конторки пару рукавиц из драконьей шкуры.

– Я, – отважно пискнул Арс, пытаясь сделать шаг вперед.

Ноги повиноваться хозяину отказывались.

Гроблин кивнул, вслед за рукавицами на конторке оказался мешок из черной шелковистой ткани, свинцовый амулет на цепочке, и щипцы на длинных рукоятках, при взгляде на которые любой стоматолог издал бы вздох умиления.

– И я, типа, – сказал Рыггантропов.

– Все пойдем, – Прыгскокк решительно вытолкнул вперед Тили-Тили.

Мешок Пыль повесил амулет на шею, натянул перчатки, вооружился щипцами и мешком, после чего обвел взглядом дрожащее и лязгающее зубами студенческое воинство и сказал:

– Противно видеть такую смелость. Надеюсь, что вы вернетесь обратно.

Бесшумно повернувшись, он зашагал во тьму. Студенты поспешили следом.

Идти приходилось узкими проходами между высокими полками, подпирающих скрытый во мраке потолок. Повороты следовали один за другим, а назойливое шуршание, издаваемое книгами, лезло в уши.

Набитые магией фолианты не обращали на людей особенного внимания, скрипели обложками, пихались, норовя отвоевать побольше места на полке. Тьму прорезывали голубые и алые вспышки, между полками метались искры, возникали сотканные из дыма силуэты.

При взгляде на них вспоминались слухи о сгинувших в недрах библиотеки студентах и даже преподавателях…

Арс вздрогнул, когда под ногами что-то шевельнулось и побежало в сторону, отчаянно шелестя страницами.

– Что это? – гулко спросил Рыггантропов.

– Бродячая энциклопедия, – почти не дрожащим голосом ответил Топыряк. – Не пугайся, двоечниками она не питается.

– Да? Ну и ладно.

Они миновали полку, окутанную багровым свечением, прошли застывшую парализованным жирафом лестницу, и из мрака неспешно, с достоинством выплыла стена с прорезанной в ней дверью.

– Приготовьтесь, – сказал Мешок Пыль и открыл ее.

Снизу, из-под пола, заглушая шелест библиотеки, донеслось леденящее душу протяжное завывание. Арс вздрогнул, Тили-Тили подпрыгнул так, что едва не ударился головой о потолок, а Нил Прыгскокк побледнел до такой степени, что стал похож на простыню.

В вое звучала кровожадная радость, как в рыке тигра, обнаружившего, что к нему на обед заглянула парочка людей.

– Кто орет? – спросил Рыггантропов, на всю длину засовывая в ухо палец.

– Некроинтерпресскон, – сообщил гроблин. – Он знает, что мы идем к нему, и надеется подзакусить.

Ни один из раздавшихся после этого возгласов не содержал и грамма энтузиазма:

– Э…

– Да?

– С-с-с-с-с!

– Надо идти, – проговорил Арс, – отступать поздно.

Мешок Пыль кивнул и шагнул на лестницу.

Ступени оказались выщерблены, освещение отсутствовало, так что студенты постоянно спотыкались и время от времени изрыгали проклятия. Кровожадное шуршание и отдаленный рык, доносящийся из выходящих на лестницу коридоров, тут же стихали.

Закрытые в подземелье древние книги, заключающие в себе саму сущность зла, прислушивались, норовя выучить новые заклинания.

– Пришли, – сказал Мешок Пыль, останавливаясь перед дверью, выглядящей мрачно и увесисто.

Притолока и косяки, обложенные оборзитом, гасящим магию камнем, излучали белесое сияние.

Некроинтерпресскон завыл вновь, и Арс ощутил, как тело его, наплевав на приказы разума, готово обратиться в самое позорное бегство. Рыггантропов вновь поковырял в ухе, и раздавшийся из недр маленькой головы скрежещущий звук вынудил древний фолиант стыдливо умолкнуть.

– Едва откроем – мертвяки полезут, – сообщил Мешок Пыль, извлекая из-под балахона вычурный ключ.

С легким хлопком возникла скважина, ключ вошел в нее бесшумно, как нож в масло, и в недрах двери что-то заскрипело. Пол качнулся, с потолка посыпалась мелкая пыль.

– Не вздумайте колдовать! – гроблин отступил на шаг. – Мертвяки хоть и выглядят отвратительно, только напугать могут, а сотворенные заклинания тут искажаются очень причудливо…

Дверь открылась, и через проем ринулась толпа раскоряченных уродов. Замелькали оскаленные хари, завоняло растревоженной могилой, к студентам потянулись сгнившие и обглоданные лапы.

Тили-Тили гневно зашипел, и его маленькая фигурка превратилась в смазанное пятно.

После нескольких стремительных ударов удивленно моргающие и недоуменно воющие мертвяки оказались лежащими на полу, а через мгновение начали таять, превращаться в черный вонючий дым.

– Погано, – заметил Мешок Пыль. – Теперь ждите, пока я усмирю его. Потом заходите.

Пространство, лежащее за дверью, не было темным: неприятное для глаз багровое сияние освещало блестящий пол, причудливо изогнутые стены, покрытые магическими знаками, и нечто черное, слишком большое, чтобы быть книгой…

Когда гроблин шагнул внутрь, темный силуэт поднялся, звякнули цепи. Фолиант, размерами превосходящий обеденный стол, с истошным воем ринулся к ненавистному библиотекарю.

– Чем он вопит? – спросил Нил, когда в ушах перестало звенеть. – У него же нет горла и этих самых… связок…

– А я знаю? – вопросом ответил Арс, зачарованно наблюдая, как Мешок Пыль трясет амулетом, а Некроинтерпресскон пытается заслониться обложкой.

– Заходите, – велел гроблин, когда гневно трепещущий страницами фолиант лег на пол, как присмиревший хищник.

Арс шагнул через порог и осторожно, вытянув шею, заглянул внутрь Некроинтерпресскона.

На страницах древнего и могучего фолианта клубилась тьма, пылали застывшие в судороге молнии, неспешно вращались черные воронки, и Топыряк с ужасом осознал, что не может отвести от одной из них взгляд.

– Не смотри, – его толкнули в плечо, – он выпьет твою душу…

Арс замотал головой, пытаясь определить, при нем ли еще душа.

По всему получалось, что она благополучно обретается в пятках и выходить оттуда не собирается.

– Сейчас я поймаю ответ на наш вопрос, – Мешок Пыль оскалил мелкие острые зубы, покрепче ухватился за щипцы и, опершись коленом о край гневно затрепетавшего Некроинтерпресскона, сунул в него руки.

В этот момент гроблин напоминал сантехника, отважно бьющегося с очень большим и злым унитазом. Он сосредоточенно двигал руками, а фолиант бурчал, кряхтел и булькал.

Потом Мешок Пыль дернул, словно подсекая, и отскочил от книги.

Зажатое в щипцах, билось, извивалось и разбрасывало искры что-то, похожее на ожившую полосу раскаленного металла.

– Мешок, сюда, – прошипел библиотекарь, и замершие студенты задвигались очень быстро.

Многие думают, что демоном быть легко: являйся по вызову ко всяким колдунам, исполняй их желания, а в остальное время развлекайся на полную катушку, используя сверхъестественные способности.

На самом деле демонское существование таит не меньше сложностей, чем людское или эльфийское…

Взять хотя бы солнечный свет.

За тысячелетия, проведенные в самом темном, затхлом и мрачном уголке Нижнего мира, память узника ослабела. Если честно, он забыл все, кроме имени, жестокого, выворачивающего нутро голода и яростно полыхающего желания отмстить тем, кто одолел его и заковал.

После побега воспоминания начали возвращаться, но очень медленно.

Поэтому, когда тьма принялась редеть, могущественный, но пораженный склерозом демон лишь удивленно распахнул то, что заменяло ему глаза, пытаясь осознать, что происходит…

А в следующее мгновение зашипел от охватившей тело боли.

Демоны не очень хорошо переносят солнечный свет, но если сталкиваются с ним часто, постепенно вырабатывают иммунитет. Узник в силу очевидных причин такой возможности был лишен.

В тот момент он решил, что враги добрались до него и что сейчас он провалится обратно в Нижний мир. Бешенство придало сил, и демон отчаянным броском метнулся к ближайшему островку спасительной темноты…

Раздалось шуршание вроде того, что издает размотанный рулон туалетной бумаги, и в подвале дома, считающегося по меркам Нор чуть ли не усадьбой, стало на одно живое существо больше.

Обитающие тут крысы не стали пытаться завести знакомство, а дали стрекача.

У крыс перед людьми есть одно большое преимущество – они не обременены затемняющим истинное восприятие интеллектом, которым погрязшее в глупости человечество почему-то гордится.

Среди засохших крысиных какашек, полуразвалившихся бочек и куч тряпья демон почувствовал себя довольно уютно.

Сейчас он пребывал в неподвижности и ждал, когда через щели прекратит струиться вызывающее боль сияние и когда можно будет выйти наружу, снова поиграть с людьми…

Улица Толстой Звезды, расположенная на правом по ходу солнца берегу реки Ква-Ква, славилась прежде всего тем, что лежала между Норами и гномьим кварталом, являясь чем-то вроде демилитаризованной зоны.

А еще тут жила Безумная Пифия.

На самом деле все пифии, предсказатели и пророки не в своем уме, а немножечко в чужом, и хорошо, если только в одном. Чтобы заслужить в их цеху прозвище «Безумная», его обладательнице пришлось постараться.

Поэтому стражники, свернув с улицы Злобных Карликов, остановились, чтобы вытрясти из закромов души крошки смелости.

– Ты уверен, что нам нужно туда идти? – в двадцатый, наверное, раз спросил Васис Ргов.

– Ты предпочитаешь отправиться в МУ? – поинтересовался Поля Лахов.

Ргов поспешно заткнулся, вспоминая пережитые в университете унижения.

Храбрости Торопливые набирались по-разному: Лахов смотрелся в снятый шлем и приглаживал аккуратно завитые волосы, Ргов мелко дрожал и бормотал что-то, а Дука Калис перезаряжал арбалеты, которых под длинным черным плащом носил ровно пять штук.

– Ну, пошли, – сказал лейтенант, водружая шлем на голову.

К удивлению Лахова, никто не поспешил вперед, чтобы прикрыть начальство, так что пришлось самому идти в авангарде.

Сержанты храбро топали следом.

Дом Пифии стоял на отшибе, будто соседние здания норовили отодвинуться подальше. Его окружала широкая полоса перекопанной и черной, словно обгорелой, земли.

– Чего это? – живо интересующийся сельским хозяйством Ргов наклонился.

– И голова твоя превратится в пепел, а ноги сгниют по самое горло! – прогремевший со стороны крыльца голос заставил Васиса с испуганным воплем подскочить на добрый метр.

На крыльце стояла женщина, наряженная в длинный балахон неопрятного цвета. Прическа ее напоминала взрыв на макаронной фабрике, а глаза сверкали, как две лампочки по сто пятьдесят ватт.

Даже Калис, толстошкурый, как носорог в бронежилете, ощутил себя неловко под этим взглядом.

– Я знаю, зачем вы явились! – твердо заявила Пифия, и тут же голос ее изменился, стал мягким, певучим: – Ой, цветет мандрагора в поле у ручья! Негра молодого полюбила я!

– Что такое «негр»? – поинтересовался Калис.

– У нее спроси, – посоветовал Лахов.

– Это такое неполиткорректное слово, на самом деле надо говорить «афроамериканец», – сообщила Пифия и заорала во все горло: – Ну что, так и будем стоять на улице!? Или в дом зайдем!?

С соседнего здания, истошно каркая, сорвались вороны. Сидевший на заборе кот свалился и, судя по быстро оборвавшемуся истошному воплю, скончался от разрыва сердца.

– Зайдем, – проговорил Лахов, ощущая, как отголоски крика еще блуждают в пустотах внутри его головы.

Пифия могла изрекать пророчества не выходя из дома, и они оказались бы услышаны даже в соседних Лоскутах.

Покачиваясь от гремящего внутри черепа эха, лейтенант поднялся на крыльцо и окунулся в пахнущую чем-то неприятно сладким темноту. Прошел узким, точно кошелек скупца, коридором и оказался в комнате, напоминающей склад антиквариата или лавку старьевщика.

В углу стояла огромная кровать, закрытая балдахином, на столе у окна теснился набор слоников из тридцати шести штук, полки у стен занимали медные подсвечники, груды старых монет, ржавые шлемы, украшения, стоптанные сапоги и какие-то непонятные штуки.

Сорока ощутила бы себя тут как дома.

– Садись, – велела Пифия и протянула Лахову маленькую красную пилюлю. – Будешь?

– Что это? – насторожился лейтенант.

– Ах, извини, я перепутала, это не тебе, – хозяйка дома улыбнулась, вогнав Дуку Калиса в ступор блеском золотых зубов, и с небрежной грацией Майкла Джордана зашвырнула пилюлю в огромную вазу, расписанную лиловыми цветами и оскаленными червяками.

– Мы… это… пришли… хотим узнать… – забормотал лейтенант, устроившись на неудобном стуле.

Опустившаяся в глубокое кресло Пифия остановила его нетерпеливым жестом, торчащие пучками волосы на ее голове колыхнулись с металлическим шорохом, балахон затрясся.

– Вижу… – возвестила хозяйка дома замогильным голосом, – пришел враг злой и свирепый… Навис над городом…

Стражники затаили дыхание, Васис Ргов даже забыл, что нужно клацать зубами.

– Нелегко будет справиться с ним… – в руке Пифии появился мундштук с торчащей из него сигаретой, по комнате поплыл сладкий дым.

«Конопля, – уверенно определил Калис. – Ох, не будь она Пифия…»

– Нелегко будет справиться с ним, – повторила хозяйка дома, – ибо жуток зело… Хотя вот инструкция.

Она деловито выдвинула ящик стоящей рядом с креслом тумбочки (Лахов готов был поклясться, что мгновение назад ее там не было) и вытащила исписанный листок бумаги.

– Э… инструкция? – удивился Лахов.

Он, честно говоря, полагал услышать нечто туманное и невнятное, над чем придется поломать голову (желательно, чужую).

– Именно так, – Пифия сунула бумагу ему в руки. – А теперь проваливайте! У меня дела!

И она довольно решительно вытолкала стражников прочь из комнаты, а затем и из дома.

На крыльце Торопливые едва не налетели на тощего бородатого старика в бурой мантии и головном уборе, напоминающем немного сплющенное и обрызганное кровью яйцо.

За спиной старика толпились мужчины помоложе, одетые похожим образом.

«Это же жрецы! Чего им тут надо?» – в полном смятении чувств подумали стражники.

«Это же стража! Они чего тут делают?» – удивленно подумали жрецы.

В некотором количестве сознаний возникла легкая сумятица.

Никто бы никогда не поверил, но Скрытный был просто одержим любовью.

Он искренне и чисто любил свою работу, особенно ту ее часть, где полагалось по капле выдавливать кровь из разных живых существ, а затем творить жуткие и мерзкие заклинания.

Но и к остальным разделам магии Скрытный относился не без трепета.

Сейчас он, пыхтя от усердия, детским лобзиком выпиливал из куска гранита небольшой алтарь. Металл скрежетал о камень, на пол летела пыль, а маг время от времени поглядывал на стол, где в рамке из металлических штуковин замерло изображение «Пельменной» и стоящего около ее двери существа.

При работе Скрытный напевал или, скорее, гудел под нос, словно под его капюшоном завелось осиное гнездо. Песня была из тех, что исполняют только в одиночестве или в большом подпитии:

– По полю зомби грохотали, скелеты шли в последний бой, а молодого некроманта несли с разбитой головой!

Даже великие маги не лишены слабостей обычных смертных.

Скрытный надавил на лобзик – и небольшой кусочек гранита со щелчком упал на пол.

– Отлично, – проговорил маг, опуская инструмент. – Идеальная работа. Впрочем, как обычно.

Он наверняка улыбался, хотя под капюшоном этого видно не было.

В дверь постучали.

– Заходи, – велел Скрытный.

Дверь распахнулась, и в нее протиснулся белобрысый юноша, на лице которого, украшенном парой наивно моргающих глаз, застыло то ли испуганное, то ли удивленное выражение.

Звали юношу Тадеуш, и он искренне считал себя учеником Скрытного. У того на этот счет имелось другое мнение, но он не спешил его высказывать, не желая расставаться с преданным и исполнительным слугой.

– Все принес? – осведомился маг сварливо.

– Да, учитель, как вы и велели, – кивнул Тадеуш, потряхивая мешком, в котором что-то возмущенно закудахтало.

– А кусок мыла?

– Вот он, учитель, – что-то шлепнулось на стол и, судя по звуку, к нему прилипло.

– А перо и пергамент?

– Они у меня в кармане.

– Великолепно. А теперь вырви у этих кур хвостовые перья. Ровно по восемь штук.

– У живых? – юноша оказался потрясен этим приказом.

Еще одной причиной, по которой Скрытный не прогонял Тадеуша, являлось то, что рядом с наивностью, добротой и глупостью отточенный, коварный и очень жестокий ум смотрится особенно ярко.

А своими личностными качествами Скрытный очень гордился и не упускал случая их продемонстрировать.

– Смерть их мне без надобности, – буркнул маг, достал из кармана мантии закрепленную на медной пластине стеклянную полую емкость, заполненную жидким маслом, в котором висело серое, довольно убогое на вид перо.

Стоило нескольким фотонам упасть на его поверхность, как перо увеличилось вдвое, засветилось и принялось дрейфовать, оставляя в масле сверкающую, абсолютно прямую полосу.

Скрытный привел в действие световой компас – уникальный прибор, работающий благодаря перу феникса и позволяющий точно определить стороны света в мире, где нет магнитного поля.

Сверившись с компасом, маг принялся устанавливать алтарь, ориентируя его лицевой стороной на запад.

Тадеуш, судя по яростному кудахтанью и сдержанным проклятиям, сражался с курами, не желающими расставаться с частью оперения.

– Клянусь злобой всех демонов! – гневно пробормотал Скрытный, когда мимо него промчалась рассыпающая перышки курица и попыталась взлететь на стоящий в углу шкаф. – Лови эту тварь! Лови!

– Да, учитель! – испуганно возопил Тадеуш и ринулся ловить.

Курица с радостью вступила в известную ей с детства игру.

Через полчаса тяжело дышащие маг и его помощник стояли около алтаря, курица недовольно булькала в мешке, жалуясь на жизнь товаркам, а пол усеивали разнообразные перья.

Осталось только выбрать из них хвостовые.

– Учитель, а что вы собираетесь делать? – осмелился спросить Тадеуш, когда эта операция была выполнена и Скрытный принялся деловито намыливать поверхность алтаря.

– Совместить заклинание Телепатического Видения с заклинанием Фото-ографической Памяти.

– Ого! А зачем?

– Превращу в жабу.

Тадеуш обиженно замолчал.

На самом деле Скрытный намеревался выяснить истинное имя прибывшего в Ква-Ква демона.

Все гримуары, посвященные обитателям Нижнего мира, в один голос твердили, что тот, кто знает настоящее имя демона, сможет управлять им без особых сложностей. Проблема состояла лишь в том, что демоны тоже знали об этом, и громко звучащие прозвища типа Адонаи-Исмаэль, Бель-Шамгарот или Люцифер являлись всего лишь творческими псевдонимами.

Истинные имена хранились в тайне, а звучать могли просто – Петя или Жан-Франсуа.

Вскоре алтарь оказался должным образом намылен, а хвостовые перья образовали на нем ровный круг. Скрытный взял в руки кусок пергамента и перо, после чего вспомнил о Тадеуше.

– Так, юноша, – сказал маг. – Там нужно сочинить отчет для Общества Шизанутых Чернокнижников. Ну, о работе за прошедший год… Займись!

– Учитель, это в самом деле нужно?

– Иначе они больше не выделят мне стипендии. И не забудь составить приложения – список использованных проклятий, финансовую сводку и график увеличения зловредности.

Тадеуш вздохнул и, захватив мешок с курами, побрел к выходу.

Дверь хлопнула, Скрытный буркнул нечто злобно-невразумительное и приступил к работе. От его бормотания в комнате поднялся ветер, и куриные перья на алтаре затрепетали.

Изображение демона отделилось от рамки и не спеша поплыло по воздуху. Ухнуло в круг перьев, точно в пруд, и верхнюю поверхность алтаря залила густая, режущая глаз темнота.

А затем в ней медленно проступили пылающие буквы.

Скрытный выпучил глаза, но сдержался и заскрипел пером по пергаменту. Только записав имя, он позволил себе согнуться в приступе ехидного, присвистывающего смеха.

Демона звали Апполинарий Матвеевич.

«Что тут делают эти тупицы?» – неприязненно подумал Зубост Дерг, провожая взглядом Торопливых.

Городскую стражу жрецы не любили почти так же сильно, как и магов, но в этом они были не оригинальны. Добрых чувств к стражникам не питал никто, даже жертвы преступлений.

Сами Торопливые винили в этом проклятие, наложенное тысячи лет назад каким-то богом.

Горожане придерживались другого мнения.

– Стучи, – приказал верховный служитель Бевса-Патера одному из помощников, когда стражники исчезли за поворотом. – Разрази меня боги, но эти типы начнут болтать, что видели меня тут…

Дверь открылась за мгновение до того, как младший жрец прикоснулся кулаком к доскам.

На пороге воздвиглась очень большая и очень сердитая женщина.

– Как посмели вы явиться ко мне, служители ложных богов? – рявкнула она так, что с Зубоста Дерга едва не сдуло митру.

– Как «ложных»? – удивленно спросил он. – Бевс-Патер…

– Все ваши боги суть фальшивые смрадные идолы! – возгласила Пифия и поправилась. – Хотя некоторые настоящие и приятно пахнут…

Зубост Дерг заглянул ей в глаза и понял, что ответа не дождется: в черных зрачках сталкивались вселенные, кипели, изливая материю в пространство, сверхновые звезды, Хаос сражался с Порядком в пределах отдельно взятой квартиры, а время, извиваясь, само себя завивало в петли…

– Мы уходим, – проговорил верховный служитель, решительным жестом прекращая ропот младших жрецов.

Безумная Пифия бросила на него уважительный взгляд, захлопнула рот, а затем и дверь.

– А все-таки одета она безвкусно, – прошипел из задних рядов свиты жрец-стилист.

– Но почему мы отступились? – возмутился наставник послушников. – Надо было…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю