Текст книги "Сердце Пламени"

Автор книги: Дмитрий Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Что вы хотите взамен? Вещь, конечно, хорошей ковки, но не новая. Больше чем в пять золотых я ее не оценю…

– Вот только выдумывать не надо, – в голосе Саттии лязгнул металл. – Любой таристер отдаст за этот кинжал не меньше десяти золотых! А взамен нам нужен самый обычный меч, из простой стали…

– Вот из этих? – хозяин кивнул в сторону стеллажа, где стояли ничем не примечательные клинки длиной около трех локтей. – Отдам любой.

– И два золотых в придачу! – Гундихар не упустил возможности поторговаться.

– Один, – ответил хозяин.

Олен, не слушая их, подошел к стеллажу. Раньше он просто растерялся бы, стоя перед таким выбором. Но сейчас обладал возможностью обратиться к памяти сотен предков, имевших дело с оружием. Поэтому он без раздумий взял меч, в центре лезвия у которого тянулся желобок, а на рукояти змеилась оплетка. Поначалу тот показался тяжелым, но после первого же взмаха рука привыкла.

– О, мессен – мастер! – уважительно проговорил хозяин, переспоривший-таки упрямого гнома. – Понятно, зачем ему еще один клинок…

Из-под стола выкатили посеченный чурбак. Олен примерился, рубанул наискосок. Лезвие со скрипом прорезало вязкое дерево, лязгнуло, ударившись о пол.

– Годится. А где ножны?

– О, они стоят еще один золотой… – сказал хозяин лавки, но Гундихар надвинулся на него с грозным рычанием, и оружейник пошел на попятную: – Хотя ладно, забирайте так, во имя светлых и темных богов… Что-то я добрый сегодня…

Олен переместил ледяной клинок на правый бок. Только что купленный меч повесил на левый, и так вышел на улицу.

– Э, ну… Купил? – сказал Бенеш. – О, да… теперь ты самый настоящий хардаг… Только кольчуги не хватает.

– Обойдусь без нее, – ответил Олен, забирая поводья Кусаки. – Ну что, теперь куда?

– Э, у Гундихара фа-Горина есть еще важное дело в этом городе! – решительно заявил гном. – Не может же он дальше бежать пешком, глотая пыль, летящую из-под копыт ваших коней? Мне тоже нужен скакун! А еще неплохо бы купить запасов в дорогу. В Заречье постоялые дворы встречаются реже, чем старшие эльфы!

– Вот и отправляйся за покупками, – пожала плечами Саттия. – А мы пока перекусим где-нибудь. Олен, в этом городе есть таверна с коновязью?

– И не одна.

– Ну и отлично, – не стал спорить Гундихар. – Тогда встречаемся за Северной башней.

Вместе добрались до главной площади. Гном свернул куда-то за ратушу, а Олен повел остальных мимо помоста, где фаблио закончилось и голый по пояс силач жонглировал гирями размером с бочонок. Блестели потные мускулы, из толпы доносились восхищенные ахи, в основном – женские.

Таверна обнаружилась на ближайшей улочке – на удивление большая, с черным псом на вывеске. Рыжий поглядел на него мрачно, мяукнул и шмыгнул куда-то в переулок. Ну а двуногие путешественники привязали лошадей и прошли в дверь под вывеской. Пообедали недорого и очень сытно – сковородой жареных в сметане карасей и кругом острого сыра. Запили все пивом. После трапезы забрали лошадей и вышли на улицу. Когда миновали ворота в Северной башне, то обнаружили, что Гундихар ждет за ними и держит за повод… серого ушастого мула.

– Хорош твой скакун, – рассмеялась Саттия. – Самый настоящий боевой конь!

– Насчет боевого не знаю! – обидчиво засопел гном. – Но в выносливости он лошади не уступит, а ростом мне как раз под стать! Так что нечего зубоскалить!

Около полумили проехали вдоль Милавицы, а затем по широкому деревянному мосту перебрались на другой берег. Когда Танненг скрылся за деревьями, из зарослей на обочине выбрался оцилан, махнул хвостом и побежал следом.

– Я никогда раньше не возвращался домой после такой длинной отлучки… – сказал Олен, – и поэтом не знал, как это… волнительно… Хотя понимаю, что там никто не ждет, что на месте дома пепел… – голос прервался, – но все же мне хочется туда.

Отодвигая события недавнего времени, из глубин памяти явились воспоминания многолетней давности. Как они с отцом ездили этой дорогой на ярмарку, как охотились, как мать встречала их горячим супом. Как улыбалась Алирна, как сладко пахли ее черные волосы. Нестерпимо захотелось вернуться туда, чтобы не было никакого клинка у пояса, врагов за плечами и неизвестности впереди.

От душевной боли Олен заскрипел зубами, отвернулся, чтобы его терзаний не видели друзья.

До наступления сумерек успели проехать достаточно много. На ночлег встали у небольшого озерца или скорее болотца, на темной глади которого плавали кувшинки, а травянистые кочки у берега облюбовали лягушки, очень большие и голосистые. Гном натаскал дров и принялся готовить ужин из закупленной им в Танненге снеди. Бенеш отправился в лес – искать травы, как он выразился. Рыжий улегся около пламени и задремал.

– Ты как, не хочешь проверить новый клинок? – Саттия глянула на Олена с вызовом. – Лучше привыкать к нему заранее, а не в тот момент, когда на нас нападут.

– Давай-давай! – подбодрил от костра Гундихар. – Заодно и меня развлечете, а то скучно за стряпней просто так глядеть!

– Можно, – Олен снял с пояса ножны с ледяным оружием, положил их на землю. Вытащил приобретенный сегодня меч. – Ну что, будем спорить, сколько ударов сердца ты выстоишь?

– Защищайся! – Саттия бросилась в атаку, гном завопил что-то донельзя азартное и неприличное.

От первого и второго удара Олен увернулся, третий пришлось отбивать. Лязгнули, столкнувшись, клинки. Раздался выразительный треск, лезвие приобретенного в Танненге меча обломилось примерно в локте от рукояти и упало на землю. Девушка остановилась, захлопала глазами.

– Ну ничего себе! – выразил общее удивление Гундихар. – Это что, брак проглядели?

– Нет. Я бы сразу это заметил, еще в лавке, – Олен нагнулся, поднял обломок. – Что-то здесь не так…

– Ну-ка дай сюда, – гном помешал в котелке и отложил ложку. – Посмотрю, чего там с ним такое…

Взяв развалившийся клинок, он долго осматривал его, чуть ли не нюхал и не лизал. Затем принялся драть себя за бороду и неразборчиво ругаться на своем языке.

– Ну, что? – не выдержала Саттия.

– Такое впечатление, что металл перекален самым грубым образом. Но это обнаружилось бы во время удара по чурбаку. Или второй вариант – меч побывал на чудовищно сильном морозе, из тех, что случаются на вершинах гор. Но кто-нибудь замерз сегодня? Так что я вообще ничего не понимаю.

Олен бросил взгляд на принесенное из Вечного леса оружие. Подумал, что если к случаю на реке оно и не причастно, то произошедшее только что – дело «рук» ледяного клинка. Ему необходимо купаться в чужой крови. Поэтому он каким-то образом повлиял на обычный меч, сделал его непригодным к использованию.

В голову вновь полезли мысли, что от чудесного оружия нужно как-то избавляться. Но вспомнились слова гоблина-мага, о том, что сделать это будет не просто. Значит, придется убивать и по ночам терпеть дикую жару на каменной равнине. Или отказаться от попыток мести Харуготу и бежать туда, куда не доедут убийцы, посланные консулом.

Но есть ли такое место на просторах Алиона?

– Ладно, – сказал Олен мрачно. – Что случилось, то случилось. Меч этот можно выкинуть, обойдусь и одним.

Саттия нахмурилась, но ничего не сказала. Гундихар успокаиваться и не подумал, и когда из леса вернулся Бенеш, сунул ему сломанный клинок под нос и велел «разобраться, нет ли тут колдовства». Ученик мага долго чесал в затылке, но ничего волшебного так и не обнаружил.

Сваренный гномом кулеш оказался наварист и вкусен, спалось после него отлично, даже под лягушачьи трели. Снедаемый нетерпением Олен встал первым, еще до рассвета, поднял спутников. В дорогу отправились до того, как выбравшееся из-за горизонта солнце разогнало туман.

Ехали целый день. Останавливались всего один раз, чтобы перекусить и напоить лошадей. После полудня с наезженной дроги, ведущей в Три Холма, свернули на куда более узкую, направленную на север. Потянулись знакомые Олену места, угодья, где он бродил с охотничьим луком.

От волнения Рендалла трясло, но несмотря на это, он не забывал поглядывать по сторонам. Кто знает, что за люди или нелюди могут таиться в диких лесах, идущих от Танненга до самой эльфийской границы?

Поэтому первым заметил на дороге отпечатки – будто кто-то тут проезжал, и не так давно. Выглядели они глубокими, говоря о том, что конь нес на себе достаточно тяжелый груз. Попадались часто, намекая на то, что тут проехал не один всадник, а несколько. О своих наблюдениях Олен ничего не сказал, промолчал, хотя заметил, что и Саттия с подозрением косится под копыта Чайке.

К Заячьему Скоку добрались перед закатом, когда небо затянули тяжелые серые тучи, а тонкая полоска чистого неба осталась лишь на западе. Стоило меж деревьев впереди блеснуть глади пруда, как сердце Олена дернулось и застучало так часто, будто собралось вырваться из тела. Держащие поводья руки затряслись, во рту стало сухо, как в кузнечном горне.

Там, где еще два месяца назад стояли дома и жили люди, раскинулось пожарище. Из черных проплешин торчали уцелевшие печи, куски стен, ветер носил горький запах пепла. А на его черном слое отчетливо выделялись отпечатки конских копыт и сапог, следы того, что тут неплохо порылись.

Подбежавший к самому краю пепелища оцилан чихнул и, дернув ушами, вернулся обратно.

– Вот тут я и жил… много лет… – выдавил из себя Олен.

– А кто же сжег дома-то? – удивился Гундихар. – И что мы тут ищем?

– Одну вещь, принадлежавшую моим родителям. А уничтожили все слуги Харугота из Лексгольма, консула Золотого государства. Вон там стоял наш дом, а тут… – говорить было так же трудно, как тянуть за шершавую веревку ободранными до крови руками, – жила моя невеста…

На лице Саттии появилось сочувствие, Бенеш уныло вздохнул, а гном сердито нахмурился.

– Но тут побывали до нас. И, клянусь Селитой, какие-нибудь мародеры… Не погнушались рыться среди… – тут Олен не выдержал и замолчал.

– Это… не стоит лезть на пепелище вечером, да, – неожиданно проговорил ученик мага. – Я чую… там непогребенные и неотомщенные, витает голодная смерть. Лучше подождать до рассвета и только потом… Ну вы поняли?

– Мысль здравая, – кивнул Гундихар. – Олен, ты как? Потерпишь до утра?

– Потерплю.

На ночевку встали к юго-западу от пруда, на противоположном от пожарища берегу. Торопливо поужинали, затем Бенеш заявил, что останется на страже. Никто не стал с ним спорить, Гундихар быстро захрапел, Саттия завернулась в одеяло и затихла. А Олен быстро понял, что в эту ночь уснуть не сможет.

Так и лежал до самого рассвета. По небу плыли тучи, иногда открывая круглую луну. В верхушках деревьев мрачно и грозно шумел ветер, тоскливо кричали в лесу птицы. Казалось, что за прудом, по пожарищу, бесшумно скользят темные тени тех, чья жизнь оборвалась так внезапно и жестоко…

И все потому, что узурпатору императорского трона понадобилось убить законного наследника.

Все из-за него, Олена. Про то, что обитатели Заячьего Скока погибли по его вине, Рендалл никогда ранее не думал, но сейчас догадка ударила с необычайной силой. Он скрипел зубами, гнал воспоминания прочь, но они возвращались раз за разом: улыбка на лице той, кого он считал матерью; запах выпеченного ее руками хлеба; дождь, колотящий по крыше дома; друг Витор, в десять лет погибший от скоротечной горячки; Серко, запряженный в телегу; вкус холодного кваса, льющегося в горло после целого дня работы в поле…

К утру чувствовал себя таким разбитым, словно не лежал всю ночь, а таскал бревна и камни. Тело ныло, голова болела, глаза чесались, и глухая тоска давила на сердце, как булыжник. Мысль, что неплохо бы покончить со всем самым простым образом – воткнув ледяной клинок себе в горло – являлась с назойливостью ночного комара.

Поднялся Олен, когда зевающий Бенеш подкинул в костер охапку дров и тот бодро затрещал. Ученик мага поглядел на друга и только головой покачал.

– Выглядишь, словно покойник, в гроб краше кладут, – проговорил он.

– А здесь я и чувствую себя покойником. Рядом с теми, кто погиб из-за меня. Если бы не везение, я бы лежал рядом с ними.

– Что, уже утро? – Саттия высунула голову из-под одеяла, будто черепаха из-под панциря. – А где завтрак?

– Где-то он точно есть, – глубокомысленно изрек Гундихар, – но не здесь. Так что придется немного посуетиться.

Позавтракали в молчании, гном вызвался посторожить лошадей, а молодые люди и девушка зашагали к пожарищу. Рыжий с ними не пошел, остался рядом с костром. В тот момент, когда Олен ступил на черный пепел, из-за леса на востоке брызнули солнечные лучи, ударили прямо в глаза.

– Ну и слепит, – буркнул ученик мага, поднимая руку.

– Ага, – кивнул Олен, думая, что на яркий свет будет легко списать текущие слезы.

Тут и там среди обгорелых бревен и рухнувших заборов он видел трупы, точнее то, что от них осталось после двух месяцев под открытым небом. Сохранившиеся клочья одежды ничего не прикрывали, и кости белели немым укором тому, кто ухитрился выжить. Олен шел, стиснув зубы до ломоты в челюстях, и старался глядеть только под ноги.

На том месте, где стоял их дом, он остановился и глубоко вздохнул, прежде чем поднять глаза. От сарая осталась груда черных досок, напоминанием о когда-то жившем тут счастье казалась печь. И повсюду виднелись отпечатки тяжелых сапог с квадратным каблуком.

– Кто-то здесь пошарил, – проговорила Саттия, отводя со лба выбившуюся прядь. – Вон там все разрыто. Бревна оттаскивали в сторону и искали под ними.

– Мародеры, – вздохнул Олен. – Но, может быть, их не заинтересовало простое кольцо?

И они приступили к поискам. Перерыли все развалины, перепачкались в пепле так, что стали напоминать углежогов. Нашли множество самых разных предметов от фигурок богов до сковороды, но кольца не обнаружили.

– Нет его… – Олен сжал кулаки и заскрипел зубами. – Похоже, что ничего не остается, как пойти по следу…

– Погоди! – Бенеш поднял руку, глаза его забегали. – Я чую что-то здесь… какой-то дух, он перебивает даже вонь смерти, да… А ну-ка…

Ученик мага принялся ходить кругами, водя носом из стороны в сторону. Затем остановился и присел на корточки. Из-под опустившихся к самой земле пальцев полетели белые искры, на веснушчатом лице выступили крупные капли пота, а дыхание стало редким и прерывистым.

– Тут… оно… лежало… сейчас… проверим…

Размашистыми движениями нарисовал на пепле три символа, а когда ничего не произошло, добавил еще три. Налетевший ветер запорошил глаза, взъерошил волосы, яростно взвыл в печной трубе. Олен невольно сделал шаг назад, схватился за рукоять меча.

– Вот оно… – проговорил Бенеш, когда из земли перед ним в небо ударил столб желтого свечения, расплескался по серым облакам и исчез. – Теперь я вижу его так же отчетливо, как и вас…

– Что видишь? – нахмурилась Саттия.

– След кольца. Он… это, висит в воздухе подобно серебряной нити, и уходит обратно по той дороге, которой мы приехали.

– Ну что, пора отправляться в погоню? – девушка вопросительно глянула на Олена.

– Нет, – твердо сказал он. – Иди к лошадям и скажи Гундихару, чтобы он шел к нам. Мы должны похоронить всех, кто погиб здесь.

– Но это же долго! – воскликнул Бенеш. – Мы потеряем время… И много работы, да… – под спокойным взглядом Олена он говорил все тише и тише, пока не замолк совсем.

– Скажи Гундихару, пусть идет сюда. А мы пока поищем лопаты. На них мародеры вряд ли позарились.

Саттия ушла, на смену ей явился гном, снявший кафтан и закатавший рукава рубахи.

До самого полудня они копали большую яму там, где недавно был огород, а теперь буйно колосились сорняки. А затем сносили в нее останки жителей деревни. Вытаскивали их из-под обломков, клали на найденные в одном из уцелевших сараев носилки. Опускали в братскую могилу.

А потом зарыли ее, и некоторое время молча постояли рядом.

– Теперь в путь, – сказал Олен, чувствуя, что стало немного легче. По крайней мере, он сделал для погибших все, что мог.

– Э, да… это, странно, и мозоли совсем не болят… – вздохнул Бенеш, оглядывая покрытые красными волдырями ладони.

– Ты недоволен? – напоказ удивился Гундихар. – Если хочешь, могу садануть по затылку «годморгоном». Сразу голова заболит, ха-ха!

Но от такого предложения ученик мага отказался. Вернулись к Саттии, забрались в седла. Пришпорив лошадей, двинулись по дороге в обратном направлении.

– Интересно, кто мог добраться до этих мест и ограбить пожарище? – задумчиво спросила девушка, когда Заячий Скок исчез из виду.

– Честно говоря, не знаю, – покачал головой Олен. – Места тут дикие, поживиться нечем, банды хирдеров и таристеров-разбойников появляются редко. Хотя, может быть, кто-то перешел Дейн…

Лошади мягко ступали по усеянной иголками земле, запах смолы щекотал ноздри, солнце ярко светило с очистившегося неба. Печаль и чувство вины постепенно уходили, слабели, точно красота окружающего мира вымывала их из души. Воткнуть ледяной меч себе в горло больше не хотелось.

Примерно милях в пяти от селения едущий первым Бенеш неожиданно остановил коня.

– Что такое? – поинтересовался Гундихар.

– След уходит вон туда… – ученик мага показал на восток, – прямо в лес, хотя там нет даже тропы…

– В той стороне брод через Головицу, – проговорил Олен, – а за ней – дорога к замку барона Куртиана ари Онистера, хозяина Заречья. Кажется, теперь я понимаю, что за мародеры порезвились в Заячьем Скоке…

– Клянусь подштанниками моего прадедушки, мы сравняем с землей замок этого барона! – грозно пообещал гном. – Гундихар фа-Горин слов в шахту не бросает!

– Короче говоря, поехали, – сказала Саттия.

И они свернули туда, где на лесной подстилке отпечатались подковы большого коня. Между двумя громадными соснами въехали в лес. Последним убрался с открытого места Рыжий.

Ведущая из Заячьего Скока дорога опустела.

Восемь дней, проведенных на реке, посланцы Харугота отчаянно скучали. Им было тошно на палубе, муторно в трюме, на места в котором только и хватило денег. До скрежета зубов хотелось выпить, подраться или подкатить к податливой девице. Но ни для того, ни для другого, ни для третьего возможности на корабле не имелось. Приходилось обходиться игрой в кости, а без выпивки она быстро надоедала.

Поэтому большую часть времени Чернокрылые валялись в гамаках, при каждом удобном случае бросая злобные взгляды на мага. Нивуч их не замечал, по крайней мере, никак не реагировал. Листал толстую книжонку в буром кожаном переплете с золотым тиснением, и был вполне доволен жизнью.

Хуже всех приходилось неугомонному Серафу, и он постоянно ворчал, жалуясь на жизнь. Парам Терсалимец каждое утро выбирался на палубу помахать тяжеленным мечом, и этого развлечения ему хватало. Близнецы Мкарчик и Левон играли в какую-то тердумейскую игру. Передвигали фишки по разбитой на черные, белые и красные шестиугольники доске.

Андвайн Гедари на второй день пути попросил научить его играть. Объяснение правил продлилось несколько часов, а закончились тем, что прославленный боец чуть ли не впервые в жизни признал свое поражение. Пришлось ему ограничиться ролью зрителя.

Картил Одлан, следопыт и хозяин большого лука, чувствовал себя на корабле лучше всех. Сна в него влезало не меньше, чем в медведя зимой, так что на палубу норциец за плавание выходил считанное количество раз.

Но сегодня на рассвете, когда судно под названием «Единорог» добралось до гавани Танненга, с облегчением вздохнули все, в том числе и маг.

– Итак, этот робкий вонючий городок называется Танненг, – проговорил он, сойдя с борта корабля. Шестеро воинов, промолчали, только Картил Одлан позволил себе улыбнуться краем рта.

– Нам… а точнее мне, – продолжил молодой человек, – для начала неплохо бы отыскать след, поскольку у этого причала им и не пахнет.

Он сунул поводья в руки Параму, и пошел вдоль берега. Солнце поднялось недавно, и порт Танненга пока еще выглядел не слишком оживленным. По палубам немногочисленных кораблей ходили люди, на один, широкий и неповоротливый, грузили бревна. От воды пахло свежестью, а не грязью, как обычно, и даже шныряющие около складов крысы выглядели не до конца проснувшимися.

– Откуда он узнает, что они сошли именно тут? – коренастый воин, на руке у которого не хватало мизинца, сплюнул через дырку в гнилых зубах.

– На то он и маг, – проговорил хозяин двух мечей, висевших на широком кожаном поясе. И вообще, Сераф, заткнись. Еще за время плавания надоело слушать твои стоны. Все тебе не так…

– А что, я виноват, что еда тухлая, койка жесткая, а… – поняв, что маг возвращается, гнилозубый замолк.

– За мной, – сказал Нивуч. – След тут, и ведет он в город.

Они покинули порт, проехали через предместье, сопровождаемые опасливыми взглядами обитателей убогих халуп. У Воротной башни задержались, чтобы Нивуч мог переговорить со стражниками, и двинулись дальше.

– Не помнят они ничего… – сердито бурчал маг под нос. – Если у тебя настолько мерзкая память, то паши землю или проси милостыню, а не торчи с мечом у ворот… На кол нужно сажать таких…

Копыта цокали по бревнам мостовой, Сераф Мокрый мерзко ухмылялся, глядя Нивучу в спину.

На центральной площади объехали телегу водовоза, около которой толпились женщины с ведрами. Открывавший дверь ратуши дряхлый писец в черном колпаке, сером торлаке и деревянных башмаках посмотрел им вслед с удивлением, но поймал мрачный взгляд Парама и спешно отвел глаза.

Тянулись улочки, кривые и узкие, как мысли торгаша. Встречные горожане спешно отступали к стенам домов, пропуская всадников. Собаки облаивали их, кошки шипели на мага.

– Приехали, – сказал Нивуч, останавливая коня около двери, над которой висел громадный меч. – Интересно, что наши «друзья» забыли в лавке оружейника?

– Они просто решили приготовиться к встрече с нами, – Картил Одлан улыбнулся.

– Очень смешно, ха-ха, – хмыкнул маг, с грацией увечного барсука покидая седло. – Левон, Мкарчик, вы со мной. Остальные ждут здесь.

Внутри посетителей встретил хозяин – маленький и тщедушный, с бегающими серыми глазами.

– Добро пожаловать! Что угодно доблестным мессенам? Видят все светлые и темные боги, что… – затараторил он, но быстро осекся.

– Ничего из твоего барахла нам не нужно, – сказал Нивуч, за спиной которого статуями, вышедшими из-под резца одного скульптора, замерли близнецы. – Мне необходимо знать, когда к тебе заходил русоволосый парень в компании девицы с луком.

– Не было таких, – нахмурился хозяин.

– А вот врать не надо. Еще одно слово лжи, и один из этих парней сломает тебе руку. И мне это доставит удовольствие. Веришь? – маг улыбнулся, весело и страшно, в темных глазах заплясали багровые огоньки. – На стражу не надейся, она найдет тут лишь твой труп. Итак, когда?

– Э… ну… – забормотал хозяин, отступая к двери в задней стене. – Честно говоря, народу ходит много… – но тут страх в душе оружейника взял верх над неприязнью к незваным гостям. – Позавчера.

– Очень хорошо. Руку ломать не будем, так и быть. Если ты заодно скажешь, что именно он купил?

– Меч… вон такой… – хозяин коснулся оплетенной рукояти, и в тот же миг клинки Левона и Мкарчика с шорохом покинули ножны. Оружейник поспешно отдернул руку, лицо его побелело.

– Да ну? – удивился Нивуч. – Самый обычный клинок? А ты не врешь, случаем?

– Нет, мессен! Нет! – хозяин лавки упал на колени, сложил руки у груди. – Клянусь всеми светлыми и темными богами, все произошло именно так! И ножны к нему взял! Хотя у него был уже меч на поясе! Пвартер!

– Вот таким тебя люблю я, вот таким тебя хвалю я… – покачал головой маг. – Говоришь о том, о чем даже не просят. В награду останешься жив и невредим. Уберите оружие, парни, мы уходим.

Один из близнецов шагнул к двери, второй задержался, чтобы прикрыть Нивучу спину. Когда за гостями закрылась дверь, оружейник трясущимися руками вытер со лба пот. Про себя поклялся сегодня же пойти в храм и поставить по курительной палочке каждому из богов.

Не иначе, кто-то из хозяев Небесного Чертога уберег скромного торговца от жуткой смерти.

– А ну скажи, Гедари, зачем человеку может понадобиться второй меч? – поинтересовался маг, залезая на спину коня.

Лучший боец Чернокрылых ничем не показал, что удивлен, а когда заговорил, то голос его прозвучал совершенно спокойно.

– Обычно с двумя клинками сражаются воины, достигшие высокого мастерства. Иногда кинжал или меч для левой руки берется в том случае, если нет щита. Но такое происходит лишь в крайнем случае.

– Хм, понятно, – Нивуч почесал затылок, – что ничего не понятно. Ладно, догоним – спросим.

Семеро всадников проехали через главную площадь, мимо большой таверны с черным псом на вывеске. От нее свернули на север, к поднимающейся над домами башне. Через ворота в ней покинули пределы Танненга. Тут дорога повела вдоль заросшего ивняком берега реки, к мосту. Перебравшись через него, маленький отряд въехал в лес.

– Эх, куда нас занесло? – пробурчал Сераф, когда потянулся густой ельник, где тень стояла даже солнечным днем. – Не люблю я эти чащобы… сыро, зверье, комары, – он шлепнул себя по щеке.

– Тебе лучше махать ножом в подворотне, где воняет дерьмом и шныряют крысы, – сказал Картил Одлан. – А я только в лесу чувствую себя дома. Тут никто не топает, не вопит, тут можно дышать полной грудью.

Парам Терсалимец что-то пробурчал себе под нос, должно быть – о привольности родных степей. Андвайн Гедари мягко улыбнулся, а близнецы не обратили на разговор внимания. Им было без разницы, где именно заниматься любимым делом – выслеживать и убивать.

К вечеру доехали до развилки. Наезженная, широкая дорога шла дальше на северо-запад, а узкая, больше напоминающая тропу – на север.

– Нам туда, – сказал маг, останавливая коня. – Можно будет ехать и ночью, когда взойдет луна, но что-то меня смущает…

Картил Одлан слез с седла, прошелся поперек тропы, внимательно вглядываясь в землю. Присел на корточки, пощупал что-то, затем взял несколько иголок и понюхал.

– Следы позавчерашние, но их оставили не три, а четыре всадника… – в голосе лучника прозвучало удивление. – Причем один из них ехал на муле.

– На муле? – удивился Нивуч. – Это еще кто такой? Они в Танненге проводника наняли, что ли?

– А вообще, куда они едут? – негромко поинтересовался Гедари. – Дальше, насколько я помню – глухая чащоба до самой Засеки.

– Вот это меня интересует меньше всего! – отрезал маг. – Если нашим «друзьям» охота загонять себя в ловушку, то кто против? Остановимся на ночлег тут, а дальше поедем с рассветом.

Ночь прошла беспокойно. Вокруг места стоянки что-то шуршало в кустах, меж стволов колыхались тени. Часовые вглядывались во мрак, сжимая оружие, но так и не пустили его в ход. Утро встретили с нескрываемым облегчением. Когда стало светло, Картил Одлан осмотрел лес рядом со стоянкой, и не нашел ни единого следа. К костру вернулся мрачный и встревоженный.

Когда свернули на ведущую к северу тропу, нечто странное заметили все. Словно невидимое облако окутало мир – синее небо стало серым, солнце превратилось в тусклый кружок. Кони захрапели и дружно попытались взбрыкнуть, Парам Терсалимец потянулся к двуручнику, и даже Сераф Мокрый, чувствительный примерно в той же степени, что и лесной пень, удивленно завертел головой.

– Что такое… – просипел Нивуч. – Я не ощущаю магии… или этот тот робкий недоучка? Но что именно…

Не договорив, он вскинул руку, стремительным движением начертил один из знаков Истинного Алфавита. Солнце засияло как раньше, мелодично засвистели птицы, но в окружающем мире осталась какая-то неправильность, точно и лес, и небо – все это было нарисовано на холсте…

– Оружие приготовить! – велел маг.

Картил Одлан натянул тетиву на лук, другие обнажили мечи. Поехали дальше, ощетинившись клинками и озираясь по сторонам.

Любой шорох в кустах заставлял вздрагивать опытных воинов, прошедших не один десяток битв. Мкарчик и Левон, ехавшие позади, то дело оборачивались на чудные звуки, но всякий раз видели только пустоту. Сераф скалил гнилые зубы, Парам Терсалимец про себя молился Азевру, покровителю воинов. Одлан чувствовал, что лес первый раз в жизни стал чужим, незнакомым.

И только Андвайн Гедари сохранял спокойствие.

– Так, что тут у нас… – Нивуч в очередной раз натянул уздечку, хотя никакой развилки видно не было. – Удивительно, но я потерял след. Он будто идет прямо и одновременно в сторону…

В этот момент выглядел не могучим колдуном, способным убить движением руки, а растерянным юнцом, попавшим в трудное положение.

– Так, а ну-ка… – он слез с коня, сделал шаг вперед.

Шорох и шум ударили по ушам, будто над головой закружилась стая незримых птиц. Гедари пригнулся, за ним остальные, Одлан вскинул лук, но стрелять было не в кого. Солнце вновь притухло, тени от деревьев прямо на глазах загустели и задвигались, поползли к людям. Кони забеспокоились, жеребец одного из близнецов нервно заржал, лошадь Серафа попыталась сбросить хозяина.

– Я понял! – завопил Нивуч, заставив спутников вздрогнуть. – Это сила мертвых! Но она обычно привязана к месту! Быстрее вперед!

Он торопливо забрался в седло, дал шпоры. Воины помчались за магом, Гедари, до ноги которого успела добраться одна из теней, ощутил нечто, похожее на осиный укус. Но Андвайн не обратил на него внимания, только нахлестнул скакуна, чтобы не отстать от остальных. Галопом промчались пару миль, а затем перешли на шаг.

Тут солнце светило как обычно, шелестела под ветром листва, и тени не пытались оживать.

– Что это? – просипел Сераф Мокрый, вращая бешеными, налитыми кровью глазами.

– Сила мертвых, – ответил Нивуч, выглядевший бледным, точно полотно. – Тех, кто погиб насильственной смертью… Иногда она проявляет себя сама там, где умерло сразу много людей. Порой ее способен вызвать чародей, знающий колдовство орданов, но простому человеку это не под силу!

– Тем не менее, – покачал головой Гедари, чувствуя, как занемевшая после прикосновения тени лодыжка начинает оживать.

– Удивительно еще то, что сила мертвых обычно пассивна, пока ее не потревожат – маг, кто-то вступивший на могилу, либо оказавшийся рядом с ней убийца. Но тут я просто не знаю, что и подумать… Она набросилась на нас, как на врагов. Может быть, кто-то из вас убивал в этих местах? – и Нивуч обвел спутников подозрительным взглядом.

– Нет, – твердо сказал Гедари, и это же слово один за другим повторили еще пятеро воинов.

– Ну тогда ладно… поехали.

Они пришпорили лошадей и продолжили путь. Примерно через три часа увидели сожженный поселок. Быстро стало ясно, что он пуст, а на заросшем сорняками огороде у оврага имеется недавно закопанная яма.

Изучив ее, Нивуч впал в бешеную ярость.