Текст книги "Сердце Пламени"

Автор книги: Дмитрий Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Названный ученик, очень высокий, с длинным лицом, гривой пепельных волос и острым носом, покорно наклонил голову. Остальные подняли обеспамятевшего товарища и поспешили к двери. За ними заторопились гвардейские сотники. Взметнулись и опали длинные черные плащи.

– Вот и славно, – проговорил Харугот, когда хлопнула, закрываясь, дверь. – Вы поступили очень умно, что не попытались меня убить. Все равно у вас ничего бы не вышло. И за это я награжу вас – оставлю в живых.

– Милость мессена велика, – в один голос отозвались ученик, командир Чернокрылых и канцлер.

– Это верно, – Харугот поднялся, взглянул на пролом в стене, где алел Камень Памяти. В глазах его вспыхнула злость, а угол рта дернулся. – Редер, твоя задача – найти того, кто сможет починить тайную дверь. Выполняй немедленно. Еще распорядись, чтобы мне принесли чего-нибудь поесть и выпить. Прямо сюда.

– Все понял, – ари Налн поклонился и почти бегом направился к выходу из зала.

– Теперь ты, Тратис, – правитель Безариона повернулся к командиру гвардии. Тот, грузный, плечистый, с пышными седыми усами и широкими мозолистыми ладонями, преданно вытянулся. – Отбери шестерых или семерых лучших твоих молодцов. Из тех, кто не понаслышке знаком с искусством следопыта, сражается не хуже, чем сам Азевр, и предан мне до глубины сердца. Найдешь таких?

– Так точно. Через полчаса они будут перед вами.

– Отлично. Выполняй, – Харугот проследил, как командир Чернокрылых идет к парадным дверям, а потом заковылял к трону. Взобрался по ступенькам и тяжело опустился на него так, что древнее кресло вздрогнуло. – А ты, Нивуч, иди, переоденься в обычную одежду. Захвати денег из вашего тайника и возвращайся как можно быстрее.

– Будет исполнено, – и ученик побежал вслед за гвардейцем.

Консул Золотого государства остался в зале один. Но продлилось это одиночество недолго. С поклоном вошел слуга, несущий на подносе кувшин с крышкой и кубок из золота. Потом явился второй, с широким блюдом, на котором лежали полоски тушеной в пряностях зайчатины.

– Поставьте сюда, – Харугот привстал на троне, едва не коснувшись макушкой торчащей из спинки обруча короны. Ткнул пальцем в помост. – Нет, наливать не надо… Свободны, оба!

Слуги поклонились еще раз и бегом удалились. А консул сам налил себе вина и принялся за еду. К тому моменту, когда вернулся Нивуч, он успел выпить три кубка и опустошить блюдо. Последние признаки мертвенности исчезли с лица, на смуглых щеках появился румянец.

– Я прибыл, мессен, – даже в обычном торлаке из темно-синей ткани ученик выглядел странно. Напоминал вырядившуюся в человеческую одежду большую хищную птицу, в светлых глазах таилось холодное презрение.

– Отлично, – консул потер подбородок. – Сейчас явятся остальные, и я объясню, что вам предстоит.

Ждать пришлось недолго. Из-за парадных дверей донесся топот, и в зал вступил Тратис, а за ним – шестеро гвардейцев в кольчугах, округлых шлемах с крылышками и черных плащах.

– Консулу слава! – дружно рявкнули они, Харугот чуть заметно поморщился, дрогнул угол его рта.

– Пусть выстроятся в линию, – приказал хозяин Безариона, – хочу их осмотреть…

Чернокрылые выполнили приказ и замерли. Харугот впился в них пристальным взглядом. Кое-кто из воинов побледнел, кое-кто покраснел, но ни один не вздрогнул, не опустил глаз.

– Неплохо, – одобрительно заметил консул и подал ученику знак налить еще вина в кубок. – А сейчас представ нам своих парней, Тратис.

– Да, мессен, – командир гвардейцев вышел вперед, прокашлялся. – Вот этот, что стоит с краю, родился в Безарионе, в Тухлой яме. Первого человека убил в десять лет, еще через пять оказался в тюрьме. Быть ему казненным, но он попал в число Боевых Висельников, – при упоминании отряда смертников, созданного из преступников для борьбы с пиратами, невысокий, коренастый воин ухмыльнулся. Стали видны гнилые зубы, – и ухитрился там выжить. Отлично владеет коротким клинком.

– Имя?

– Сераф Мокрый.

– Великолепно, – Харугот отхлебнул вина. – Следующий.

– Картил Одлан, – Тратис указал на высокого и стройного Чернокрылого, чем-то похожего на эльфа. – Родом из лесов северной Норции, способен выследить оленя на голых камнях и учуять запах дурных мыслей. Прекрасно стреляет из лука, но и меч в его руках крайне опасен.

– Хорошо. Следопыт вам понадобится.

– Парам Терсалимец, – смуглый воин, из-под шлема которого выбивались заплетенные в косички черные волосы, выпятил широкую грудь. – Неистов в схватке, прославился еще при Хорстене, где убил пятерых таристеров…

– Как же, помню, – правитель Безариона помрачнел, едва речь зашла о том дне, когда он потерпел самое чувствительное поражение. Тогда объединенные силы северных графств, герцогств и королевств вынудили консула остановить войско и прекратить войну. – Он удостоился моей личной благодарности…

– Андвайн Гедари, – Тратис перешел к мягко улыбающемуся Чернокрылому. – Лучший боец гвардии. Умеет все. Иногда мне кажется, что в бою у него вырастают четыре дополнительных руки.

– Они ему скоро пригодятся, – кивнул Харугот.

Пятый и шестой воины оказались близнецами, невысокими, широкоскулыми и русоволосыми. Тратис сообщил, что родились они далеко на востоке, у тердумейских озер, много лет провели в отряде убийц тамошнего короля. Угодив в опалу, бежали в Безарион, где и попали в гвардию.

– Зовут их Мкарчик и Левон, – сказал командир Чернокрылых напоследок, – и верность их, как и всех остальных, не подлежит сомнению.

– Прекрасно, – консул указал на стоящего сбоку от тронного помоста ученика. – Это Нивуч, он один из самых умелых и жестоких магов Безариона. С сего момента вы, парни, переходите под его полную власть. И любой, кто проявит неповиновение, погибнет самой мучительной смертью. Это я вам обещаю, клянусь Великой Бездной.

Сераф Мокрый вновь ухмыльнулся, Парам Терсалимец оттопырил нижнюю губу, прочие воины остались неподвижны и бесстрастны, как статуи.

– А сейчас, – Харугот поднялся, – я покажу, что вам предстоит сделать… Следуйте за мной.

Он сошел с помоста и зашагал к пролому в стене, где испускал рдяные зарницы Камень Памяти. Подойдя к нему вплотную, консул поднял руки и начал рисовать в воздухе сложные переплетающиеся знаки. Лицо правителя Безариона, освещенное багровым огнем, превратилось в застывшую маску. На лбу выступили капли пота, блестящие, точно жемчужины. Свечение Камня резко усилилось. Заскользили по округлым богам символы, точно сотканные из алого огня. В выемке, похожей на отпечаток человеческого лица, сгустилась тьма.

Консул прошипел что-то неразборчивое, выбросил правую руку. От верхушки Камня Памяти к широкой, мозолистой ладони поднялся луч белого света. Потолстел, скачком превратился в сверкающую поверхность. В ней возникло изображение молодого воина с мечом в руках.

Мужчина выглядел обычно – высокий, плечистый, с густыми русыми волосами и родинкой на щеке. А вот клинок в его руках казался выточенным из сияющего голубого льда.

– Этого человека зовут Олен Рендалл, – приглушенно, словно через боль, сказал Харугот, – два дня назад он был здесь, в Золотом замке. А сейчас, скорее всего, покинул Безарион. Ваша задача – взять его след, найти и убить. При этом учтите, что он хорошо сражается, а оружие у него необычное…

– Позвольте вопрос, мессен? – подал голос Нивуч. – Это кость йотуна?

– Совершенно верно. И я не советую вам скрещивать с ней клинки из лучшей андалийской или даже гномьей стали. Кроме того, Олен путешествует не один. С ним девушка-лучница и маг-недоучка. Их тоже убейте, а меч принесите мне. И не вздумайте браться за него иначе, чем через ножны!

Чернокрылые слушали консула. Сераф продолжал ухмыляться, Андвайн Гедари хмурился, а близнецы Мкарчик и Левон выглядели довольными, словно псы, загнавшие кота на дерево.

– Надеюсь, все его запомнили? – Харугот отдернул руку, полоса света втянулась в Камень. – Да, чуть не забыл. С ними еще самый настоящий оцилан.

– Оцилан, мессен? – спросил Нивуч удивленно. – Но ведь это сказки…

– Я тоже так думал – до недавнего времени, – консул повернулся. – Как и про клинки из кости йотуна. Надеюсь, вы понимаете, что прикончить Олена и его дружков будет не просто. Поэтому я и выбрал вас – лучших.

– Мы справимся, мессен.

– Я верю, – угол рта Харугота дернулся. – Отправляйтесь немедленно. Тратис, выдай им денег, лошадей и гражданскую одежду.

– Да, мессен.

Вслед за командиром Чернокрылых шестеро воинов и Нивуч покинули тронный зал.

Глава 2. Слишком много гномов

Несмотря на неистовую жару, ехали целый день без остановок. Никто больше не нападал, кроме слепней и комаров, но Саттия казалась встревоженной, Олен вздрагивал при каждом шорохе, а Бенеш все время бормотал что-то себе под нос. Мерно стучали копыта, Рыжий бежал впереди, задрав хвост, точно боевое знамя, и уши его нервно пошевеливались.

Дейн тек меж совершенно необитаемых берегов. Тут не было ни деревень, ни хуторов или рыбачьих шалашей. Изредка по реке проплывали длинные, низкие корабли, плескала охотящаяся на мошкару рыба, истошно орали кружащиеся над водой чайки. Приходилось пробираться через шуршащие заросли камыша, скакать по золотому песку пляжей и пересекать растущие на косогорах сосновые боры, где пахло горячей смолой.

Небольшой поселок показался ближе к вечеру. Из-за высокого мыса выдвинулись несколько холмов, сплошь уставленных домами. Стали видны сушащиеся на распорках сети, вытащенные на сушу лодки. Ветер донес запах дыма и собачий лай.

– Вряд ли тут есть постоялый двор, – проговорила Саттия с глубоким сомнением в голосе, – но все равно предлагаю дальше не ехать. Заночевать тут.

– Мысль здравая, – согласился Олен, а Бенеш просто кивнул.

На окраине поселка чужаков встретили собаки. Белый с черными подпалинами вожак размером с матерого волка оскалил белоснежные клыки и бросился на Рыжего. За ним устремились шавки поменьше. Оцилан не сделал ни единого движения, просто зашипел. Свирепые псы дружно повалились на брюхо, раздался жалобный скулеж.

– Мир вам, люди добрые, – удивленно проговорил вышедший из крайней хижины мужик. – Вы кто такие будете? Не колдуны, часом?

В руках мужик небрежно держал длинный гарпун, предназначенный для крупной рыбы.

– А что, если и так? – поинтересовался Олен.

– Да ничего, – мужик пожал плечами. – Только уймите своего зверя, а то как бы он детей не покусал.

– Рыжий у нас добрый, – встряла Саттия. – Никого не трогает, пока его не трогают, – кот согласно мяукнул. – А у кого у вас тут можно на ночлег попроситься?

– Это к Рябинычу, – мужик почесал грудь и ткнул гарпуном в сторону хижины, стоявшей дальше всех от воды. – У него жена в том году померла, так что дом все равно пустой стоит…

– Спасибо, – кивнул Олен, поворачивая коня.

Как только Рыжий двинулся с места, собаки с визгом и лаем разбежались. Трое всадников проехали через поселок, сопровождаемые удивленными взглядами и окриками женщин, загоняющих детей в дома. Когда приблизились к хижине Рябиныча, стал ощутим запах древесины.

– Эй, хозяин! – Саттия спрыгнула с Чайки. – Приютишь странников?

– Странников? – низкорослый, но широкоплечий мужик вышел из просторного сарая, внутри которого стояло что-то вроде верстака, а у стен громоздились доски. – Это вас?

– Нас, – подтвердил Олен. – Боги одарят дом гостеприимного милостью, пошлют блага и процветание…

Мужик взъерошил каштановые волосы на макушке. Расхохотался, мрачное рябое лицо его стало дружелюбным и открытым.

– По виду – таристер, а болтаешь не хуже патриуса, – сказал он. – Да и кошак уж больно здоровый, я таких никогда не видел. Ладно, заезжайте. Место найду, но разносолов не обещаю…

– Это ничего, – улыбнулась Саттия. – Главное, чтобы было чего пожевать и крыша над головой.

Хозяин оказался деревенским плотником, изготовителем рыбацких лодок. Лошадей привязали за сараем-мастерской, где под навесом на козлах сушились доски, а земля была белой от стружек. Умылись из большого ведра с холодной водой. А когда зашли в дом, то на столе ждал котелок и каравай черного хлеба.

– Кушайте, я уже поужинал, – сказал Рябиныч. – Спать можете вон там, на полатях. А кота я рыбьими головами обеспечу. Пойдем, рыжая морда…

Оцилан капризничать не стал, побежал за хозяином дома к двери. Вскоре с улицы долетело радостное мяуканье. В котелке обнаружилась уха, наваристая и густая, с кусками мягкой рыбы. Пока ужинали, стемнело, и ничего не оставалось делать, как улечься спать. Олен забрался на полати последним, и заснул, едва натянув на себя дырявое, пахнущее дымом одеяло.

Во снах он рубился с многочисленными врагами, произносил речи на огромных площадях, спасал кого-то от верной гибели и наблюдал за казнями. Перед глазами мелькали искаженные болью и ненавистью лица, уши болели от стонов, криков и дикого грохота.

Когда поднял веки, с удивлением обнаружил перед лицом дощатый потолок из некрашеных досок. Жарко стало от мысли, что он попал в плен… вот только к кому, вспомнить не смог. Но руки и ноги оказались свободны, а когда огляделся, понял, что рядом спят веснушчатый молодой человек и девушка со светлыми волосами, где выделяются белесые прядки.

«Кто они? И где я? – он с некоторым трудом слез с печи, с изумлением выглянул в окно, где за домиками виднелась широкая серебристая река и восходящее солнце. – Это Дейн, но никак не Безарион. Как я сюда попал? И… кто я?». Напрягся, пытаясь выудить из головы имя, но не смог. Их там обнаружилось слишком много – Кратион, Безарий, Трассий, Лионан…

– А, ты встал, – донеслось с печи, и светловолосая девушка спрыгнула на пол. Вынула из сумочки на поясе деревянный гребень с длинной ручкой и начала причесываться. – Корни и листья, я отлично выспалась… Эй, что с тобой?

– Не знаю, – он и в самом деле не понимал, что случилось с его памятью, где сплетались десятки воспоминаний, принадлежавших разным людям. – Я не… кто я такой?

– Ничего себе, – девушка подергала за ногу продолжавшего спать молодого человека. – Эй, Бенеш, вставай! Олен, ты точно не придуриваешься?

«Олен» – имя показалось знакомым, а затем точно рухнула плотина в голове. Хаос в мыслях исчез, сметенный волной воспоминаний – Заячий Скок, Чернокрылые, бегство, Вечный лес, Безарион, Камень Памяти. И через мгновение понял – все это он пережил сам.

– А, что? Да… – над печкой показалась голова Бенеша, увенчанная встрепанными рыжими лохмами. – Что случилось?

– На мгновение я утонул в чужих воспоминаниях, – сказал Олен мрачно. – Но сейчас все в порядке.

– Ничего себе – в порядке! – голос Саттии прозвучал сердито. – Если человек не может вспомнить, как его зовут – это никакой не порядок!

– Мяу? – в дверь проскользнул Рыжий, подошел к Олену и принялся тереться о его ноги, оставляя на штанах клоки пушистой шерсти.

– Я читал о таком, да… – Бенеш зевнул. – Иногда после Воссоединения безумие может овладеть даже человеком с императорской кровью. Когда чужие воспоминания вытесняют у него в голове свои… Из-за этого отрешили от правления несколько человек в Третьей Династии и одного в Пятой…

– Ты почему ничего об этом раньше не сказал?

– А ты не спрашивал, – ученик мага развел руками. – Ты так хотел пройти это испытание, что… ну, не послушался бы меня.

– Проснулись? – в хижину зашел Рябиныч с большим глиняным кувшином. – А я к соседям сходил, за молоком. Угощайтесь. Там хлеб еще должен был оставаться.

Каравай немного зачерствел, но зато молоко оказалось парным, теплым. Целая его миска досталась Рыжему, и тот наелся так, что мохнатое пузо раздулось, превратилось в шарик. Когда путешественники расплатились с хозяином, оседлали коней и отправились в дорогу, кот с жалобным мяуканьем побежал следом.

От рыбачьего поселка началась дорога. Она пошла вдоль Дейна, но чуть в стороне от реки. Чаще и чаще стали встречаться нанизанные на нее, точно бусинки на нитку, деревеньки, маленькие и большие. В одной из них, в храме Всех Богов, путешественники переждали грозу, с невероятной скоростью приползшую с севера.

Молнии полыхали над речной гладью, отражаясь в ней, струи воды хлестали землю как тысячи стальных бичей. Облака плыли низко, едва не задевая шпиль святилища, гром рокотал так, что вздрагивала земля.

– Не припомню таких бурь, – сердито проговорил маленький седой патриус, когда гроза закончилась. – Да и жара эта дикая выглядит странно… Ох, тяжелое сейчас время, видит Скарита, великие силы взбаламучены во всем мире…

И благословил странников амулетом в виде растопырившей крылья летучей мыши.

За селением с храмом вновь начались дикие леса безо всяких дорог. Пришлось спуститься к самому берегу, и ехать вдоль него, через густые заросли. В кустах с длинными бледно-зелеными листьями обитали сонмища комаров, под копытами чмокала грязная жижа.

Заслышав конский топот, в небо с судорожным кряканьем вспархивали серо-белые речные утки. Суматошно размахивая крыльями, уносились прочь. Рыжий следил за ними хищными золотыми глазами.

– Ну и болото, – заметил Бенеш, когда они выбрались на сравнительно сухой пригорок, откуда Дейн открылся во всей красе – широкий, похожий на опрокинутое небо с серыми облаками. – В таких зарослях, если верить «Великому бестиарию», должны обитать лахудры кусачие, коморники прыгающие и стрекальники ядовитые.

– Насчет лахудр ты верно сказал, – Олен шлепнул себя по лбу, превратив еще одного комара в комочек слизи. – Вот только…

Оцилан издал протестующий мяв, перешедший в визг. Чайка остановилась резко, Саттию мотнуло в седле. Мгновением позже замерли и другие лошади, Кусака нервно заржал.

– Магия земли! – выкрикнул Бенеш. – Нас затягивает! Это гномы!

– Проклятье! – воскликнула девушка, в руках ее оказался лук с натянутой тетивой, несколько стрел покинули колчан. – В какой стороне колдун?

– Вон там! – Бенеш указал прочь от берега. – Сейчас я им…

Замелькали его руки, рисуя в воздухе один символ Истинного Алфавита за другим. Олен глянул вниз, обнаружил, что Кусака погрузился в кажущуюся твердой почву почти на локоть и продолжает опускаться. Конь задрожал, испустил низкое, полное тоски и боли ржание.

Саттия несколько мгновений прислушивалась, а потом выстрелила. Чуть сместила прицел и пустила еще одну стрелу. Но судя по отсутствию криков, ни в кого не попала. Поняв это, ученик мага резко выбросил перед собой ладонь. Звуки перекрыло низкое басовитое жужжание, словно над головами путешественников пролетел жук размером с сарай. Хлопнуло, щелкнуло, Чайка попыталась встать на дыбы. Шибанул аромат сырой, только что высвободившейся из-под снега почвы.

Перед глазами Олена все поплыло. Ничего не соображая, он выхватил неистово пылающий меч. Тот сверкнул голубой зарницей, и словно привлеченные ее сиянием, из кустов начали выходить гномы.

В длинных кольчугах с бригандинами поверх них, в тяжелых шлемах, закрывавших лицо, они выглядели существами из металла. Только лежащие на груди бороды давали понять, что в стальной скорлупе – живая плоть. Ладони в кольчужных перчатках сжимали топоры. Узкие лезвия, предназначенные, чтобы проминать броню, сверкали на солнце.

За время, что понадобилось лошадям, чтобы выдернуть ноги из размякшей земли, трое всадников оказались окружены со всех сторон.

– Старый знакомый! – прошипела Саттия, разглядев за спинами тяжеловооруженных воинов гнома в темно-зеленом кафтане с меховой оторочкой, охваченном крест-накрест широкими ремнями.

На поясе его висел кинжал в украшенных золотом ножнах. В бороде сверкали кольца из драгоценного металла, взгляд был мрачным. Рядом шагал морщинистый маг, позади топал еще один гном без оружия, в простой одежде, очень худосочный по меркам горных жителей.

Девушка натянула лук и спустила тетиву, но маг не повел и бровью. Стрелу сразу окутало облачко серой пыли. Она приостановилась, а затем упала. Рыжий прыгнул на ближайшего гнома, но тот даже не пошатнулся. Когти бессильно скользнули по стальным пластинам бригандины, рукоять топора ударила оцилана в живот. Кот отлетел назад, вскочил и замер, растерянно взмахивая хвостом.

Гном с кольцами в бороде остановился на таком расстоянии, чтобы его было видно и слышно, но чтобы стрела не долетела до него слишком быстро. Произнес совершенно бесстрастно:

– Год миддаг. Ом хон инте слютар скьита са додар ви ер.

– Добрый день. Если она не перестанет стрелять, мы просто убьем вас, – перевел тощий гном.

Его патрон кивнул и заговорил, неспешно и важно, время от времени поглаживая себя по бороде.

– Благородный Дерин фа-Трене-фа-Орон-фа-Некен-фа-Лонин-фа-Жерин-фа-Валин, – забубнил толмач, – желает приобрести ледяной клинок, и готов предложить в обмен столько золота, сколько весит хозяин оружия. Если вы откажетесь от сделки, Дерин фа-Трене будет опечален, но даст приказ своим воинам убить вас. Чтобы не лить кровь, прислушайтесь к доводам разума…

– Выследили, проклятые, – прошептала Саттия, не опуская лука, – месяц за нами шли. Маг их на нас вывел. По этой, как ее, памяти земли.

– Именно так, – негромко и растерянно ответил Бенеш. – А я не знаю, чего делать. Пока буду готовить заклинание, меня на куски порубят…

– Ну, что вы скажете благородному Дерину фа-Трене? – осведомился толмач, закончив переводить длинную речь. – Долго ждать ответа он не будет…

– Если попрут скопом, я свалю двоих или троих, – проговорила Саттия, – а прочие нас достанут. Через строй их не прорваться. Так и придется отдать клинок?

– Предоставьте все мне, – Олен незаметным движением освободил ноги из стремян, – передай своему мессену, что он может поцеловать меня пониже копчика.

По ряду воинов прошел металлический шелест – кое-кто там понимал язык людей. Толмач выпучил глаза, пытаясь осмыслить, в самом деле услышал оскорбление или ему показалось.

Олен уперся руками в луку. Напрягся так, что мышцы живота заныли, и резко встал на седло. С силой распрямил ноги и прыгнул в сторону укрывшегося за спинами воинов гнома. Бедра дернуло болью, услышал удивленный возглас. Мелькнула мысль, что сил толчка не хватит, что позорно свалится на землю. Но сапог опустился одному из латников на плечо, и Рендалл толкнулся еще раз. Приземлился за линией окружения, перекатился через плечо. Вскочил и со всех ног устремился к благородному Дерину фа-Трене.

Маг выкрикнул что-то, из земли на пути человека выросли громадные черные ручищи. Олен ударил мечом горизонтально, и они рассыпались на куски почвы. Отшвырнул бросившегося наперерез толмача, вышиб кинжал из ладони предводителя гномов. Проскочил ему за спину и приставил нестерпимо пылающее лезвие к шее.

Сбоку, где не мешала борода.

– Одно движение любого из вас – и я перережу ему глотку! – сказано это было достаточно уверенно, чтобы воины дружно замерли. – А ты, колдун, помни, что я быстрее тебя!

– Ду кан дода миг! Мен мин фамиль коммер атт хамнас![3]3
  Ты можешь убить меня! Но род отомстит!


[Закрыть] – проговорил Дерин фа-Трене гордо.

– Это мы посмотрим, – хмыкнул Олен, угадавший общий смысл слов. – Эй, ты, – он поглядел в сторону поднявшегося с земли толмача. – Переводи. Пусть воины немедленно бросят топоры и удалятся на две мили от берега. Чего замолк?

Лицо тощего гнома перекосилось от страха, но он послушно забормотал. По рядам его вооруженных соплеменников прошел ропот.

– В случае неповиновения я убью его, – Олен прижал ледяное лезвие к смуглой коже, из пореза, пока неглубокого, выступила кровь. – Быстро!

– Лидаг![4]4
  Повинуйтесь!


[Закрыть] – прохрипел Дерин фа-Трене, осознавший, похоже, что слишком близко подошел к вратам Адерга.

Глухо звякнул первым упавший на землю топор, поверх него лег второй, третий. Обезоруженные гномы медленно двинулись прочь от берега, глаза в прорезях шлемов загорелись бешенством.

– Саттия, проследи, чтобы они не остались поблизости! – крикнул Олен. – А ты, толмач, свяжи своего морщинистого приятеля…

– Его? – трясущаяся рука указала на мага. – Чем?

– Да хотя бы своим и его поясом. Уложи на землю, руки за спину, и замотай покрепче. И в рот чего-нибудь запихни, чтобы он пальцем не мог пошевелить и слово вымолвить.

– Ду колар ав фрам анскремлиг лиданде![5]5
  Ты сдохнешь в страшных мучениях!


[Закрыть] – прошипел колдун, когда с него сорвали широкий кожаный пояс.

Олен не обратил на его слова внимания.

– Вот и хорошо, – сказал он, когда маг оказался связан, а последний из воинов исчез в зарослях. – Бенеш посмотрит, чтобы этот тип не затеял какую-нибудь гнусность, а мы поговорим. Готов ли меня слушать благородный Дерин фа-Трене?

– Йа[6]6
  Да


[Закрыть], – без охоты отозвался предводитель гномов, услышав перевод вопроса.

– Ты думаешь, что имеешь дело с выскочкой, по воле случая получившим чудесный меч? Вынужден тебя разочаровать. Я помню, как твой прапрадед Лонин фа-Жерин-фа-Валин– фа-Стрене-фа-Некен-фа-Лиар триста лет назад одержал победу на Играх Двенадцати Богов в Безарионе. Он одолел всех в метании топоров и получил приз из рук императора – вазу из голубого оникса, изготовленную многие тысячелетия назад сиранами…

Благородный Дерин фа-Трене судорожно захрипел. Попытался повернуть голову, чтобы посмотреть человеку в лицо, но замер, ощутив боль от глубже вонзившегося в кожу лезвия. Лежавший на земле маг беспокойно завозился.

– Я помню, что его прапрадед погиб в Безарионе в Ночь Кровавой Потехи. Что тело его так и не нашли…

– Кто ты? – толмач сумел передать не только смысл, но и интонацию патрона – ужас и удивление.

– Наследник трона, стоящего в Золотом замке, – голос Олена обрел звучность и глубину. – И я не советую тебе становиться мне поперек дороги!

– Йа… Яг кунде инте… Варифран? Варфор са форт ней…[7]7
  Да… я не знал… Откуда? Почему сразу не…


[Закрыть] – залепетал Дерин фа-Трене.

– Отправляйся в горы, – перебил его Олен, – и расскажи консулам и старейшинам, что скоро вашему народу придется браться за топоры. Тот, кто владеет ныне Безарионом, несет в себе зло более страшное, чем Восставший Маг.

– Не может быть… – смуглое лицо толмача посерело, стало цвета дорожной пыли.

– Все понял? – Олен медленно убрал меч от шеи предводителя гномов.

– Йа, йа, – забормотал тот. – Урсакта[8]8
  Извините


[Закрыть]…

– Тогда поклянись Кодексом Регина, что выполнишь мою просьбу, – к коню отходил неспешно, не отводя взгляда от лежащего на земле мага. Тот смотрел недоверчиво и мрачно.

– Свар![9]9
  Клянусь!


[Закрыть] – проговорил Дерин фа-Трене.

Олен убрал меч в ножны, вскочил в седло. Кусака сдвинулся с места, не дожидаясь удара шпор, с радостным ржанием. Быстро перешел на рысь. Замелькали кусты, исчезли из виду гномы, лежащая на земле груда топоров.

– Ловко ты с ними управился, – Саттия перестала оглядываться только через сотню шагов. Убрала стрелу в колчан, опустила лук и принялась снимать с него тетиву.

– Так вышло, – Олен почувствовал, как от похвалы заалели щеки, торопливо отвернулся.

– А ты и вправду… ну, все это помнишь? – спросил Бенеш, когда поехали более спокойно. – Это… про его прадедов?

– Не постоянно. У меня в голове что-то вроде огромного шкафа с тысячами ящиков. Каждый – память одного императора. И имя предков этого гнома послужило чем-то вроде веревки, потянув за которую, я вытащил связанные с ними воспоминания… Но иногда этот шкаф готов проглотить меня целиком…

Примерно через милю выехали к деревушке, как две капли воды похожей на ту, где ночевали. За ней селения начали встречаться чаще, чем блохи в собачьей шерсти. Перед сумерками и вовсе выбрались на широкий тракт, тянущийся на восток. К тому моменту, когда на небосклон высыпали первые звезды, достигли двухэтажного постоялого двора с отдельно стоящей баней и большой конюшней.

– Тут и заночуем, – проговорила Саттия и оглянулась на спутников. – Как, вы не против?

– Конечно, нет… – вздохнул Олен. – Да только мне после того, что случилось сегодня утром, спать как-то боязно.

– Я подберу что-нибудь… подумаю, да, – сказал Бенеш, – магия воспоминаний сложна, но кое-что я знаю…

Навстречу поздним гостям вышел слуга с факелом. Коней расседлали и оставили в конюшне, кот ускользнул во мрак, а путешественники прошли внутрь постоялого двора. После плотного ужина, состоящего из жареных почек и пшенной каши, настроение Олена несколько улучшилось, страх отступил.

Вслед за тем же слугой прошли в комнату, просторную, с квадратным столом у окна, натертыми воском досками пола и новыми одеялами на кроватях.

– Ну что, придумал что-нибудь? – поинтересовалась Саттия, в одежде шлепнувшись на одну из них.

– Это слишком быстро, ну… – Бенеш залился краской, нервно захрустел пальцами. – Хотя кое-что можно сделать… Ты ложись, а я это… порисую прямо на тебе…

Олен стащил сапоги и улегся на ту кровать, что стояла ближе к двери. Ученик мага подошел к нему и забормотал какую-то ерунду:

– Используя Колл, обнажим скрытое… коричневый… А обратный, чтобы спрятать? Гарт? Или Феарн… Синий или рыжий?

Когда холодным пальцем дотронулся до лба Олена, тот закрыл глаза. Несколько мгновений прождал, но ничего не почувствовал, а затем как-то очень быстро и крепко уснул. Боялся снова утонуть в обрывках чужих воспоминаний, но обнаружил себя на тянущейся во все стороны до самого горизонта равнине.

Из гладкой и белесой почвы торчали то ли каменные пирамидки, то ли толстые шипы. Острые грани блестели, а воздух над ними дрожал от зноя. Неподалеку виднелось нечто, похожее на громадный дом из камней. Внутри него рокотало, в окнах мелькали языки пламени. Серое небо без солнца, звезд и луны нависало над головой, ползли по нему багровые пятна то ли туч, то ли дыма.

И царила в этом странном месте чудовищная, невыносимая жара. Олен почему-то знал, как ее ослабить – снять с пояса ледяной клинок и обрушить его на ближайший шип. Затем на второй, третий, а в конечном итоге разрушить каменный «дом», чтобы пришла блаженная прохлада…

Но точно так же он понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя. Вкрадчивый и настойчивый голос шептал внутри головы «Тебе жарко. Ты сгоришь, если не сойдешь с места. Ведь это так просто – взять меч и ударить…». Ему возражал целый сонм голосов, много более слабых «Нет, нельзя! Это гибель! Гибель!». От беззвучного спора гудел череп и ломило затылок.

Так что Олен просто стоял и терпел. Кожу жгло, едкий пот тек по лицу, попадал в глаза. Спину щекотало что-то очень горячее, ноги, казалось, обуглились до колен, руки – до локтей.

А затем голоса смолкли, и равнина с шипами исчезла в ослепительной вспышке. Открыв глаза, обнаружил, что через окно проникают розовые лучи восходящего солнца. Услышал, как во дворе звякает ворот колодца. На мгновение испугался, что как вчера, не вспомнит свое имя. Но страх исчез, растаял, точно брошенный на раскаленную сковороду кусочек масла.

– Как сегодня твоя голова? На месте? – Саттия, проснувшаяся, по обыкновению, раньше всех, глядела на него с тревогой.

– Да, – сказал Олен. – Долго Бенеш вчера надо мной колдовал? А то я уснул…

– Ты захрапел, и тут стало ясно, что магия заработала, – девушка улыбнулась и поправила выбившуюся из прически прядь волос.