Текст книги "Русские боги"

Автор книги: Дмитрий Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ладно, не будем спорить, – сказал закрывший машину Иван. – Пойдем. Мне еще билеты купить надо. Какой у вас вагон?

Мимо милицейского поста и желтой будки «Евросети» прошли к вокзалу. Внутри сияла исполинская люстра, по гладкому полу бегали блики. Уборщик с важным видом толкал моющую машину. Та солидно гудела, оставляя за собой мокрую полосу. Позади волочился черный кабель.

– Разберемся с билетами, – сказал Олег. – Игорь, это твой… Вагон восьмой, места с пятого по седьмое.

– Пойду добывать восьмое, – проговорил Иван и зашагал к кассам.

Они втроем стояли и ждали в самом центре зала, а людские потоки текли по сторонам. Люди словно не видели ни Олега, ни Сергея, даже на Игоря они не глядели совершенно.

Но при этом обходили троицу стороной.

Иван вернулся быстро, еще издалека помахал розовым прямоугольником билета.

– Место восемь, – сказал он, подойдя. – Пошли на посадку?

– Пошли, – кивнул Олег.

Фирменный поезд «Нижегородец» отправлялся с первого пути, с того же самого, на который прибыл утром.

– Эх, Машенька сегодня не работает, – сказал Сергей, когда они прошли мимо седьмого вагона, где на этот раз проверял билеты узкоплечий мужик в голубой форменной рубахе. – Очень жаль.

Он плотоядно облизнулся и сморщился от боли в разбитых губах.

Проводница восьмого вагона, полненькая и круглолицая, вздрогнула, обнаружив рядом с собой четырех мужчин. Подозрительно посмотрела на Сергея, перевела взгляд на разбитое лицо Игоря.

– Ваши паспорта, – сказала она. – Так… хорошо… места пять, шесть, семь, восемь… У нас новые биотуалеты, ими можно пользоваться даже во время стоянки. Проходите. Приятной поездки…

Игорь поднялся в вагон последним, а когда заглянул в купе, там оказалось очень тесно. Иван в одиночку занимал больше пространства, чем Олег и Сергей, вместе взятые.

– Не люблю я Москву, – сказал он, когда вещи были убраны и путешественники уселись на нижние полки. – Мерзкий город. И чего я только не перенес столицу? Ведь строил такие планы…

– Я где-то читал, что Москва – естественная столица России, – проговорил Игорь. – По-моему, упоминались выгодные торговые пути, безопасное от татар положение и центр формирования нации…

– Это очередной миф, созданный как раз московскими князьями, – Олег поморщился, – после победы над соперниками. Из путей – только убогая Москва-река, никаких богатств рядом. Татары грабили ее, как хотели, даже в его времена, – он показал на Ивана, – князья же тамошние, начиная с Ивана Калиты, были их союзниками. Исключение – Дмитрий Донской и Иван Третий. И как может нация формироваться в пределах одного города, пусть даже большого?

– Миф, скажешь тоже, – недовольно буркнул Иван. – Но ведь стали мои предки великими князьями, а не тверичи или галичане. Почему?

– Церковь их поддержала. Попы православные. А еще Орда, которой выгодно было иметь в князьях того, кто…

Игорь не стал слушать окончания спора. Он встал, взял с верхней, заправленной полки полотенце и пошел в туалет.

Закрыл за собой дверь, глянул в зеркало и невольно поморщился. Помимо синяка на виске и распухшего носа, обнаружил непонятно откуда взявшуюся ссадину повыше левой брови.

Когда открыл воду и начал умываться, поезд тронулся.

Игорь сполоснулся холодной водой и тщательно вытерся. После этого боль немного уменьшилась, хотя и не прошла совсем. Вытащив расческу, причесался и стал походить на бандита немного меньше.

Вернувшись в купе, обнаружил, что из него выходит проверившая билеты проводница.

– Вот и он, – сказал Сергей. – Мы с Иваном собрались в ресторан. Посидеть немного, выпить. Не хочешь с нами?

– Нет, – Игорь помотал головой. – Я устал. И от разговоров тоже. Спать хочется.

– Как знаешь.

Сергей и Иван вышли в коридор, щелкнула закрывшаяся дверь. Не обращая внимания на начавшего возиться с бельем Олега, Игорь разделся и залез на верхнюю полку.

Натянул простыню и закрыл глаза.

Вспомнил о Кате, печаль накатила вновь, но не болезненная и тяжелая, как вчера, а легкая и светлая. Захотелось вновь увидеть ее, пусть даже и во сне. Затем мысли пропали, остался только монотонный перестук колес.

…стук вырос, надвинулся, стал оглушающим.

Игорь открыл глаза, с удивлением обнаружил, что стоит.

Мимо, нещадно топоча копытами землю, неслись маленькие неказистые кони. На их спинах восседали свирепые узкоглазые люди в халатах и мохнатых шапках. Сверкали в руках клинки, раскачивались арканы, виднелись готовые к стрельбе луки. Пыль облаками летела вверх, к беспощадному, злому солнцу.

Было жарко, во все стороны простиралась гладкая, точно стол, степь. Только на западе, на самом горизонте выделялась темная полоса то ли леса, то ли гряды невысоких холмов.

– Уррагш! Уррагш! – заорали вдалеке тонко и пронзительно, донеслись хлопки, а за ними – шелест.

Игорь не сразу понял, что это стреляют из луков и что тысячи стрел отправились в полет. Повернулся в ту сторону, откуда доносились вопли, увидел громадную тучу пыли, а в ней – мелькающие искорки и колышущиеся вверху знамена – украшенные крестами, громадные и красные, с длинными хвостами и кистями.

Около них шла схватка, но кто с кем сражается – понятно не было.

Упало одно знамя, второе, третье, четвертое двинулось на восток, но остановилось и тоже склонилось к земле.

– Уррагш! – донесся новый клич, и на этот раз в нем прозвучало торжество.

Игорь моргнул, и картинка сменилась. Он оказался на берегу реки, не очень широкой, но полноводной, в самом центре большого военного лагеря. Ходили люди, паслись лошади, больше похожие на пони, дым костров поднимался в темнеющее вечернее небо, пахло жареным мясом.

В полумраке угадывались очертания двух больших шатров, около них виднелась охрана.

Неподалеку кругом стояли воины с копьями, все широкоплечие, хотя и невысокие, в стальных шлемах. Под их присмотром находилось около дюжины покрытых пылью и кровью бородачей в посеченных кольчугах. Руки у них были связаны за спиной, на лицах застыло выражение отчаяния.

Один лежал без сознания, другой кривился от боли, придерживая руку. На лбу третьего была содрана кожа и виднелась черная корка из засохшей крови. Самый дородный, в красном плаще, но без шлема, выглядел невредимым, бледное лицо кривилось, а губы тряслись.

Полог одного из шатров отдернулся, наружу вышел высокий стройный воин с черными длинными волосами. Чуть позже показался старик в цветастом халате, седой, сгорбленный.

Увидев этих двоих, охранники вытянулись.

Длинноволосый бросил что-то повелительное. Воины забегали, началась суета. Старик пошел к пленникам, оказался совсем рядом с Игорем, и тот разглядел, что одна глазница обладателя цветастого халата пуста и что он подволакивает правую ногу.

Ощутил запах пота и кислого молока.

Старик остановился рядом с пленниками, криво улыбнулся и сплюнул на землю.

– Вы обещали отпустить меня! – воскликнул самый дородный из бородачей. – Я же заплатил выкуп!

Один из охранников сделал шаг вперед, ударил древком копья, целясь пленнику по губам. Дородный отшатнулся, и удар пришелся по шее. Старик захохотал, хрипло и зло, к нему присоединился подошедший длинноволосый.

Узкоглазые воины притащили сколоченный из досок помост.

Старик отдал команду, и охранники начали валить пленников наземь, без жалости колотя их и даже тыкая остриями копий. Попытавшийся вскочить бородач с раной на лбу был сбит с ног ударом в пах.

А когда пленников уложили в ряд, помост опустили прямо на них.

Через мгновение он оказался застелен коврами, толстыми, роскошными, кое-где забрызганными кровью. И только в этот момент Игорь догадался, что ему предстоит увидеть.

Захотелось отвернуться, перенестись в другое место, проснуться…

Но видение крепко держало его в объятиях, не давало шевельнуться.

Поверх ковров были брошены звериные шкуры, и первым на помост вступил старик, почтительно поддержанный под руку длинноволосым. Принесли бурдюки и золоченые кубки, появились блюда с жареной бараниной. Затрещали дрова в кострах, разведенных со всех четырех сторон.

Длинноволосый махнул рукой, и на помост полезли узкоглазые воины в панцирях из блестящих пластин. Из-под досок начали доноситься стоны и вскрики, и Игорь сумел разобрать слова:

– Чтоб вам сдохнуть всем…

– …матерь Богородица, помилуй мя…

– Снимите! Снимите! Нет, нет…

Раздался хруст, и из-под помоста потекла кровь, темная и блестящая в свете костров, похожая на нефть.

Игорь открыл рот, чтобы закричать, и проснулся.

Он лежал на верхней полке, мокрый от пота, и жадно хватал воздух ртом. В окно сочился утренний свет, напротив мощно храпел Иван. Блестел его выбритый череп, рука свешивалась.

Сердце Игоря колотилось, словно бешеное.

– Это только сон, – сказал Игорь шепотом. – Ужасный сон. На самом деле ничего такого не было.

Стараясь не шуметь, натянул джинсы и спрыгнул с полки. Обнаружил, что Олег не спит, читает толстую книгу в черном переплете. Обуваясь, уловил исходивший от Сергея слабый аромат перегара.

– Ты куда? – спросил Олег, откладывая книгу. На обложке сверкнула серебром фамилия автора: Бушков.

– В туалет.

Умывание помогло прийти в себя, впечатление от жуткого сна потускнело. Когда Игорь возвращался в купе, навстречу попалась проводница, начавшая будить пассажиров. За окнами вагона потянулось Подмосковье.

К Курскому вокзалу подъехали по расписанию, ровно в шесть утра.

– Какие у нас планы? – спросил Иван, когда они сошли на перрон.

– Сегодня вечером мы едем в южном направлении, – ответил Олег. – Давай паспорт, если хочешь, чтобы мы и на тебя билет взяли.

Иван полез за бумажником, а Сергей взлохматил волосы и через зевоту проговорил:

– Вы как хотите, а я к себе. Надо помыться и отоспаться.

– Я бы, знаете ли, тоже домой бы съездил, – сказал Игорь.

– Боюсь, что тебя там ждут. – Олег забрал паспорт Ивана. – Встречаемся тут в девять часов.

– Ждут? Кто? Никто меня не ждет там больше…

– Как раз ждут, – голос Олега стал суровым. – С большим нетерпением. Так что поедешь ко мне.

Игорь вздохнул и спорить не стал.

Зашли в здание вокзала, Иван и Сергей направились к выходу, а Олег и Игорь – к кассам. Отстояли небольшую очередь и взяли четыре билета в плацкартный вагон на поезд номер девятнадцать.

– В Харьков? – спросил Игорь. – Чего мы там забыли?

– Одного из наших. Он знает, где искать другого, без которого созывать синклит бесполезно.

До дома Олега доехали на такси, на самом обычном, разве что с удивительно молчаливым водителем.

В прихожей квартирки на Байкальской улице их встретил Саныч, мрачный и встрепанный. Олег отправился на кухню варить кофе, а Игорь полез в ванну – смывать дорожную грязь.

Когда вышел, обнаружил, что хозяин собирается уходить.

– Дела, – сказал Олег, надевая кроссовки. – Когда вернусь, не знаю. Сиди тут, никуда не выходи.

Хлопнула дверь, и Игорь остался один.

Он попил кофе, а потом встал и решительно направился в прихожую. Когда нагнулся за обувью, рядом появился Саныч – желтые глаза горят, пасть оскалена, а длинный хвост стоит торчком.

– Мяу, – сердито сказал кот, и перевода на человеческий язык эта фраза не потребовала.

«Не пущу».

– Мне надо, – сказал Игорь. – Мне очень надо домой. Я должен, обязан проститься с Катей… Ты понимаешь это? И тебе меня не остановить, даже если вцепишься когтями мне в лицо.

Саныч вздыбил спину и завыл, низко и угрожающе.

Не обращая на него внимания, Игорь обулся. Когда шагнул к двери, кот загородил дорогу, распушил шерсть и словно стал больше в размерах.

– Отойди. Я все равно пройду, – сказал Игорь.

– Мяу! – Саныч показал клыки, белые, точно сталагмиты. Блеснули выпущенные из лап когти.

Игорь сглотнул и пошел вперед. Ожидал, что кот вцепится в ногу или попытается броситься в лицо. Но тот отступил, шарахнулся в угол и там исчез, будто нырнул в стену. Только сверкнули желтые глаза.

Игорь вышел на лестничную площадку, ощутил живший тут капустный запах.

Спустился вниз и зашагал в сторону метро.

До «Академической» доехал без приключений, поднялся на поверхность. Мимо ларьков, торгующих фруктами и газетами, прошел в небольшой дворик, где стояли лавки, а дорожки между деревьев были выложены плиткой. Оставил его за спиной и вышел на улицу Гримау, как обычно, почти пустую.

На ехавший навстречу черный «БМВ» Игорь внимания не обратил. Тот притормозил рядом, открылись дверцы, и наружу вылезли двое мускулистых молодых людей в темных костюмах.

– Игорь Ветров? – спросил один из них.

– Нет, вы ошиблись… – забормотал Игорь, думая, что же делать – попытаться убежать или до конца притворяться?

– У нас к вам разговор, – продолжил молодой человек, а его напарник подошел к Игорю вплотную, вскинул руку.

Игорь успел ощутить резкий, сладковатый запах, а затем перед глазами все закружилось. Попытался взмахнуть рукой, сделать шаг в сторону, сказать, что это ошибка…

И обнаружил, что сидит на стуле около большого стола из светлого дерева.

На столе стояли несколько телефонов старинного вида, лежал открытый ноутбук «Тошиба».

– Добрый день, – проговорил сидевший за столом человек. – Я вижу, что вы пришли в себя. Будем разговаривать?

– Это… а кто вы? – спросил Игорь.

Лицо человека казалось знакомым. Время от времени оно появлялось в телевизоре, в новостях. Мелькало в тех случаях, когда речь шла то ли о заседаниях правительства, то ли о работе Думы. Но точно Игорь вспомнить не смог, слишком непримечательной была внешность его собеседника.

Выделялась только небольшая бородавка у угла рта.

Стол стоял у окна в огромном, но очень скромно обставленном кабинете. В углу виднелся сейф на подставке, блестели стекла большого шкафа, чьи полки были заняты книгами в темных переплетах.

– Думаю, это не так важно, – человек улыбнулся, и Игорь подумал, что перед ним то ли один из вице-премьеров, то ли кто-то из силовых министров.

Нервно сглотнул, попытался задавить накативший страх. Ведь если его привезли сюда, для этого есть серьезная причина. Осталось только понять, какая именно и так ли она серьезна?

– Бояться не стоит, – сказал человек. – Мы всего лишь поговорим. Побеседуем, как добрые друзья.

Глаза его, светло-серые, на мгновение стали абсолютно черными.

– О чем… – Игорь вздрогнул, – вы хотите говорить?

– О людях, с которыми вы, к большой моей печали, связались. Ведь это очень опасные люди.

– И чем же они опасны?

Человек за столом вновь улыбнулся, откинулся в кресле. Открылся висевший на стене портрет президента.

– А вы не догадываетесь?

– Нет.

Страх холодным комом ворочался в груди, и говорить было трудно.

– Тогда я вам объясню, – черные глаза посветлели, стали видны зрачки. – Эти люди – опасные сумасшедшие, террористы. Их деятельность угрожает самим основам нашего государства. В наших планах осуществить их ликвидацию, но пока воплотить планы в жизнь не удается. Причины не совсем понятны даже мне самому, но рано или поздно мы с ними разберемся. И тогда ваши новые друзья умрут. И вы, если останетесь с ними, тоже.

И в этот момент Игорь неожиданно перестал бояться, ему стало легко и спокойно, даже весело.

– «Наши» – это чьи планы? – спросил он.

– В нашей стране есть множество людей доброй воли, – сказал хозяин кабинета. Глаза его опять почернели, а голос зазвучал искаженно. – И они все подчиняются мне. Даже те, кто не знает о моем существовании. Нас очень много, мы – везде, и именно за нами будущее. Я понятно выражаюсь?

Игорь ощутил легкое смятение, вспомнил, как Сергей говорил, что марионетки не осознают, что именно делают.

Так что, это не так? У них есть лидер? Есть тот, кто приказывает остальным?

– Вижу, что вы меня поняли, – сказал хозяин кабинета. – Используйте шанс выжить на сто процентов.

– Я… ну, постараюсь.

– Я не сомневаюсь, что о нашем разговоре узнают ваши друзья. Но это не страшно, – хозяин кабинета потянулся к одному из телефонов, снял трубку. – Игнатий, ты готов? Заноси.

С негромким щелчком открылась дверь. Вошел крепкий молодой человек в темном костюме, тот, что разговаривал с Игорем у машины. В руках он держал поднос, на котором лежал некий округлый предмет, закрытый цветастым платком.

– Ставь на стол, – приказал хозяин кабинета. – Это небольшая демонстрация поможет вам осознать всю серьезность наших намерений.

Он поднял платок.

На подносе лежала отрубленная голова. Принадлежала она мужчине среднего возраста, с крупными чертами лица и большим лбом. В выпученных глазах застыло страдание, на шее запеклась кровь.

Игорь вздрогнул, ощутил тошноту.

Это лицо он тоже где-то видел, причем не раз.

– Вижу, вы впечатлены, – хозяин кабинета улыбнулся, но глаза его остались холодными. – Так будет с каждым, кто встанет на нашем пути. Игнатий, забери это и проводи нашего гостя.

Молодой человек кивнул и взял поднос со стола.

Преподаватель

Петр Аркадьевич любил студентов.

Они напоминали ему собственных, давно умерших детей.

Поэтому он сквозь пальцы смотрел на их мелкие шалости и глупости, на экзамене прощал ошибки, совершенные из-за волнения. Зато за шпаргалки наказывал нещадно. Об этом знали все, даже зеленые первокурсники, и списывать не пытались.

Но была категория студентов, к которой Петр Аркадьевич относился с тщательно скрываемой неприязнью.

Золотая молодежь, отпрыски богатых родителей, с детства привыкшие к тому, что их прихоти исполняются, к тому, что все что угодно можно купить, лишь бы пачка купюр была достаточно толстой. Привыкших носить дорогие шмотки, ездить на отдых в Куршавель и глядеть на окружающих свысока.

Попадались среди них и неплохие молодые люди, но большинство было на одно лицо – холеное, наглое и туповатое.

Как-то раз один из таких типов подал Петру Аркадьевичу зачетку с заложенной в нее стодолларовой бумажкой. После чего был вытащен из помещения кафедры «Общая экономика» за ухо. Скандал получился первостатейный, но уволить или как-то насолить строптивому доценту папаша обиженного юнца, к собственному удивлению, не смог. И пришлось ему переводить чадо в другой вуз.

Сейчас один из типичных представителей золотой молодежи сидел перед Петром Аркадьевичем, а на столе между ними лежала курсовая, озаглавленная «Экономические реформы Петра Первого».

– Вы опоздали на неделю, молодой человек, – сказал Петр Аркадьевич, – и это плохо. Но вы все же принесли курсовую, и это хорошо. Вы не утащили ее из Интернета, и это тоже хорошо.

Новые технологии, компьютеры и все, что было с ними связано, давались Петру Аркадьевичу с трудом. Но он понимал, что без них сейчас не обойтись, и старался изо всех сил.

– Я это проверил, – продолжил он. – В то, что вы написали ее сами, я верю с трудом. Скорее всего, наняли кого-либо.

– Я… э, – начал студент.

– Спокойно, – остановил его Петр Аркадьевич. – Доказать этого я не могу, а подозрения в счет не идут. Поэтому я надеюсь, что вы нашли время, чтобы хотя бы ознакомиться с этим трудом. Проверкой этого мы сейчас и займемся.

Студент тяжко вздохнул.

– Ну что же, – Петр Аркадьевич открыл курсовую. – Начнем, как говорится, с начала. Расскажите мне о реформах Петра Великого.

– Петр Первый произвел коренную перестройку всей экономической системы… – унылым голосом начал студент.

– Спокойно, – сказал Петр Аркадьевич. – Не нужно мне общих фраз, в которых смысла не больше, чем в писаниях Ленина. Давай конкретно пройдемся по фактам – что сделал наш Петр в экономике…

Студент вздохнул второй раз, еще тяжелее, сморщившийся лоб обозначил работу мысли.

– Во-первых, он произвел денежную реформу. Запретил рассекать деньги, вместо мелкой монеты использовать кусочки кожи. Пустил в оборот медные деньги – полушки и эти… полуполушки. Потом еще проведена перепись бизнесменов… то есть купцов… и всяких промыслов. Новые налоги были введены…

Петр Аркадьевич слушал и думал, что чем образованнее становится человечество в целом, тем больше глупеют его отдельные представители. Привыкшие полагаться на сотовый телефон и компьютер молодые люди куда хуже шевелят мозгами, чем старшее поколение.

Они способны запомнить факты, а вот выстроить из них логическую конструкцию не в состоянии, не могут обобщить и сделать очевидные, казалось бы, выводы.

– …устроение судостроительных верфей и всяких мануфактур, – продолжал бубнить студент.

– Достаточно, молодой человек, – не выдержал Петр Аркадьевич, – вижу, что текст собственной курсовой вы немного знаете. Но не могли бы вы поделиться выводами относительно экономической стратегии Петра? Правильной она вам кажется или нет, эффективной или провальной?

Студент напрягся, раздул ноздри, а потом выдавил из себя:

– Петр Первый – масштабный государственный деятель восемнадцатого века. Он создал предпосылки…

Петр Аркадьевич ощутил раздражение, возникло желание сегодня же пойти в отдел кадров и написать заявление об уходе. Последние несколько лет оно появлялось все чаще.

– Не нужно зачитывать мне статью из энциклопедии, – резко сказал он. – Вы-то сами что думаете?

– Я? Ну… – студент завозился на стуле, потер лоб и даже подвигал ушами. – По-моему, он все делал правильно. Ведь до него Россия была…. Ну, слабой, темной и отсталой. Он был этим, новатором… То есть, типа, первым решил, что так жить нельзя и надо все изменить.

– Вы не представляете, как вы ошибаетесь.

– Что? – студент выпучил глаза.

– Петр Первый стараниями современников и историков императорской России стал одной из самых мифологизированных фигур нашего прошлого. – Петр Аркадьевич понимал, что его несет, но остановиться не мог. – Он действительно был новатором. Он инициировал первую в отечественной и мировой истории экстенсивную реформу. Знаете, что это такое?

Студент оторопело моргал, открывал и закрывал рот.

– Не знаете? Я вам объясню. Экстенсивное развитие возможно только за счет потребления чужих ресурсов. Они могут быть естественными или культурными, но в любом случае они присваиваются в готовом виде. Заимствуются результаты инновации без способности производить новые инновации. Вам понятно?! – Петр Аркадьевич почти кричал. – Россия внешне модернизировалась, но сущностно осталась такой же, как и при Иване Грозном. И все остальное тоже миф. Реформаторы были и до Петра – Василий Васильевич Голицын, Ртищев, Ордин-Нащокин. Хотя вам эти фамилии ни о чем не скажут. Войска по западному образцу стали создавать еще в восьмидесятые годы семнадцатого века, и программа преобразований, которую приписывают Петру, была придумана тогда же! Понятно вам?

– А я чего, а я согласен… – пробормотал студент, отодвигаясь от внезапно разъярившегося препода.

Петр Аркадьевич не обратил на эту фразу внимания.

– Все помнят о победах Петра, но мало кто вспоминает, какой ценой они дались! Седьмая часть населения страны погибла от голода, разорения и на строительных работах. Налоги выросли в шесть раз! Разорились купцы из «гостиной сотни», и тем самым остановилось формирование русского среднего класса. На мануфактурах стали работать крепостные, а не свободные рабочие. Рухнула церковь, а раскол между дворянством и простыми людьми стал еще глубже… И человека, который все это проделал, называют «Великим»? Да, так и называют!

Студент сжался на стуле, боясь даже дышать.

Петр Аркадьевич вздохнул, вынул из кармана платок с вышитым на нем гербом – серебристый орел на красно-синем щите, а по сторонам от него – два единорога на задних лапах. Аккуратно промокнул вспотевшую лысину, пригладил бороду и глубоко вздохнул.

– Давайте зачетку, – сказал он. – Надеюсь, оценка «удовлетворительно» вас устроит?

– Конечно… – студент, ожидавший, судя по всему, что его сейчас будут бить, обрадованно закивал.

– Да, и еще, молодой человек. Забудьте обо всем, что я вам сейчас говорил. Петр – на самом деле великий император, полководец и правитель, как и написано в учебниках.

– Э… само собой. Да. Да.

Петр Аркадьевич аккуратно заполнил строку в зачетной книжке, поставил завитушку росписи.

Как всегда, после эмоционального всплеска накатило желание поехать домой, вынуть из шкафа давно лежавшую там веревку. Сделать петлю и повеситься на крюке от люстры.

Но Петр Аркадьевич знал, что это ни к чему не приведет.

Он один раз совершил успешное самоубийство. Много десятилетий назад, когда только осознал, кем именно является.

Толку тогда не было.