Текст книги "Дневник Феликса (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Глава 15. Дневник Феликса, 2 мая, вечер
После ритуала я не стал доставать мальчишку, а ушел, оставив его в одиночестве. Мне и самому надо было подумать. Куча чувств и мыслей не давали мне покоя, и я, признаюсь, так и не заснул, просто не смог. Ранним утром я писал в дневнике, а потом пошел к Даниле.
Парень спал. Его одежда лежала рядом, все вещи для ритуала тоже были аккуратно сложены. Я присел на корточки и стал рассматривать его лицо, раскрасневшееся от утреннего сна, слишком притягательное. Мальчишка спал как всегда без одежды, что снова возбуждало.
Я стянул с него одеяло и перевернул на живот. Однако он этого практически не заметил, лишь глухо застонал и крепче обнял подушку. Казалось, он во сне с кем-то разговаривал. Я спустил себе брюки, и выдавив на ладонь смазку, прошелся рукой по своему окрепшему члену. Ягодицы жертвы были до того соблазнительны, что у меня возникало желание убить моего раба. Я всегда от переизбытка чувств хочу убить. Но это удовольствие на один раз, к сожалению. Нависнув над парнем, я приподнял его бедра и, пользуясь его расслабленностью, резко ввел головку члена. Тело отреагировало, напряглось, но я, не тратя времени, загнал член еще глубже, больше, чем на половину.
Реакция Данилы мне понравилась. Спросонок он вскрикнул и начал елозить ногами и руками по простыни, пытаясь то ли подняться, то ли уползти куда-то.
– Доброе утро, шлюха, – я обнял его за плечи и довольно сильно укусил за шею. Мальчишка не переставал сопротивляться, тогда я прижал руками его бедра к своим, входя по полной. Внутри было так приятно и тесно, что я даже замер на мгновение, наслаждаясь его тугим проходом. Особенно радовало то, что колечко сфинктера мальчишки сжималось – Данила никак не мог взять себя в руки, чтобы перестать причинять боль самому себе и расслабиться.
– Спящую красавицу разбудили поцелуем. Спящую шмаль – утренним трахом. Вполне логично, не находишь?
– Хозяин, – Данила уперся головой в подушку, выгибая позвоночник, – Вы же накануне были ласковым...
Его слова меня взбесили. В ответ я вывернул руки мальчишке, так что он вскрикнул и, потянув его голову за волосы к себе, яростно прошептал.
– Так ты, щенок, совсем от поводка отбился?! Ненавижу таких мразей как ты – с ними нормально поговоришь, в ответ – одна борзота, – мои бедра стали резко вращаться. Я просто вбивался в его тело, так, что от каждого толчка моя жертва скулила и вскрикивала, – Охреневшая маленькая сучка!
Мой член проникал весьма глубоко, и в глубине души мне стало интересно, получает ли сам пленник удовольствие от процесса. Моя рука опустилась к нему на член. Так и есть. У этого мазохиста он стоял как каменный. Мне это понравилась и не понравилось одновременно, но моя ладонь как будто сама стала помогать Даниле, отчего он утробно застонал и стал в буквальном смысле насаживаться на меня, получая самое настоящее удовольствие. Вот гаденыш! Я, очевидно, задевал внутри него какую-то точку, отчего шлюха в борделе выглядела куда пристойнее, чем этот мальчик, которого оказалось так просто перевоспитать. Я сжал его член у основания, и мальчишка сладострастно простонал на всю комнату, пачкая простынь спермой. Я его трахал еще около минуты, пока не кончил сам. Впрочем, без особенного удовольствия. Я вытащил член и перевернул Данилу, который смотрел на меня пьяными глазами и что-то шептал. Я почти не слышал, мои мысли мне мешали сосредоточиться. Наконец, я понял, что он говорит.
– Хозяин, я люблю вас.
В ответ я ударил его так, что из его носа хлынула кровь. Мальчишка заткнулся, а я вскочил и стал беспорядочно избивать ногами Данилу. Он молчал, не смея ни возразить, ни сказать хоть что-то. И пока его тело не сжалось в позе эмбриона, я беспорядочно и сильно наносил удары ногами и кулаками, ненавидя эту лицемерную тварь. Но было еще кое-что. Я чувствовал себя проигравшим. Даниле всё нравилось! Я чувствовал досаду. Еще он мне лапши на уши про любовь навешает. А я буду слушать, как школьница.
– Ну давай, лучше расскажи, как ты убил семью мафиози.
– Я не убивал, – на губах Данилы я увидел красную пену. Теперь он уже не получал удовольствие, урод.
– А кто убил?
– Не знаю, – мальчишка вытер ладонью губы, глядя перед собой. Я молча смотрел на него, понимая, что еще одно такое признание в любви, и я поведусь. Черт побери, этого не должно случиться. Я уже не могу убить его. Хочу, но рука не поднимается. А дальше что будет?
– Одевайся, сейчас же, – выход я видел только один: избавиться от пленника. Как? Я еще не знал, но внутри меня уже предательски все переворачивалось. Но я не хотел давать волю чувствам, к тому же, дальше будет еще хуже. Мальчишка лжец, и я внутри весь кипел от одной только мысли об этом. Между тем Данила натянул на себя рубашку и брюки, боясь поднять на меня глаза.
– Идем, – я пропустил его вперед, направившись к машине, по пути взяв деньги и его нож, которым он хотел покончить с собой в нашу первую встречу. Данила был явно испуган и подавлен. Когда мы сели в машину, мальчишка тихо прошептал.
– Вы везете меня убить, да?
– Ну ты же сам хотел подохнуть, так в чем же проблема? – я поехал по трассе за город. Всё это время я косился на парня, опасаясь его каких-нибудь фокусов, но он только закрыл лицо руками.
– Хотел, а сейчас – еще больше.
У меня опять всё перевернулось внутри. Получается я спас от самоубийства парня, каким-то извращенным способом заставил его отказаться от этой мысли, и теперь, когда он во мне почувствовал что-то родное, я его предаю? Нет, он лжет. Да и я, с каких это пор стал гуманистом? Мы остановились возле опушки леса. Данила послушно вышел и направился вглубь, даже не делая попыток убежать. Мы прошли метров двести, пока я, наконец, не увидел подходящее место.
– Тут остановимся, – это была дубовая поляна, довольно красивая. Мальчишка уставился на меня, не шевелясь, молча. Я не мог смотреть ему в глаза, потому что я намеревался сделать еще хуже. Не убить его, нет. Я достал из карманов две пачки денег и положил ему в одну руку, а нож в другую, – Прощай.
Я повернулся к нему спиной, зная, что он может кинуться и всадить нож мне в горло. Но этого не было. Отойдя на несколько шагов, я повернулся. Данила стоял там же, не шевелясь, держа в руках нож и деньги и смотрел на меня. И было в его лице что-то такое, что заставило меня уйти быстрее, не оглядываясь. Я свернул за дерево и прислонился к широкому, древнему стволу, тяжело дыша. Я чувствовал себя предателем, последней сволочью. Возродить в мальчишке хоть какую-то тягу к жизни, а теперь ударить еще больнее. Клянусь, я хотел другого. Я не хотел заставлять страдать его так, я просто хотел развлечься. Что он сейчас делает?..
Справившись с собой, я медленно и тихо вернулся на опушку. Деньги, которые я дал, были разбросаны по траве, причем некоторые были порваны, а Данила не только вытащил пояс из брюк и уже успел сделать из него петлю, но и просунул туда голову. Мне надо было только подождать несколько минут. Потом закопать тело... Но я не мог.
Я молча подошел к Даниле, который как раз повис на своей удавке и задыхался. Я приблизился вплотную, глядя в его лицо, затем чуть приподнял парня и ослабил удавку. Мальчишка закашлялся. Дождавшись, когда его дыхание станет ровным, я приблизился губами к его губам. Он приоткрыл рот, желая поцеловать меня, но я его снова отпустил и отошел в сторону. Теперь на его лице было написано отчаяние. Он снова задыхался, да еще и плакал. Данила был великолепен, в своем чистом страдании он напоминал настоящего святого. Вот только возбуждал не как святой.
– Мне нравится смотреть, как ты подыхаешь, – но еще больше мне хотелось его как следует оттрахать. Мне нравилось глумиться над страданиями своей жертвы. Я снова приподнял его и приспустил брюки, обнажая ягодицы.
– Мразь, животное! – Данила был близок к истерике, слезы катились из его глаз.
– Что, неужели разлюбил?! – с издевкой произнес я, хотя в душе я не был так спокоен. Затем я закинул ноги парня себе на плечи и стал вводить в него член.
– Я влюбился в тебя, подонок! Давай, трахни меня и оставь подыхать, как сломанную игрушку, – парень, кажется, считал, что говорит всё искренне.
– Я так и поступлю. Зачем ты мне нужен? Нет ничего скучнее влюбленности, – мой член вошел в него без особенных усилий, – У тебя даже дырка перестала быть узкой.
– Я рад, что скоро всё закончится, – парень во время соития больше не проронил не слова. А я не знал, что мне делать после того, как я кончу. Я сливался с Данилой, очередной раз попав в ту самую точку, которая заставила мою жертву на время забыть о своих переживаниях. Он снова застонал, но он не смотрел на меня, а я мерно его трахал, глядя на черный ремень, обхвативший его шею. Данила, Данила... Зачем я тебя встретил?
Удавка немного душила мальчишку, что, как я чувствовал, доставляло ему особенное удовольствие. Тонкие аристократические пальцы вцепились мне в руки, парень запрокинул голову, а моя плоть проникала в него, заставляя мою жертву сладострастно кусать губы. Какой же он был утонченный, казалось, он был создан для секса. Его небольшой член прилип к животу, и, дурея от всего этого, я снова изливался в Данилу, проклиная себя за то, что не могу смотреть ровно на эту шлюху. Хотя, какая он шлюха? Он моя жертва... Его член по-прежнему стоял. Тогда я вышел из парня и, заставив его снова повиснуть, опустился на колени и вобрал в себя его плоть. Данила схватился рукой за мою голову, хватая ртом воздух. Я чувствовал, как он дергался, задыхаясь и вскоре я почувствовал во рту его сперму. У меня было совсем мало времени, парень умирал. Я быстро поднялся, вытащил его полуживого из петли и положил на землю...
Глава 16. Дневник Феликса, часть вторая, 2 мая, вечер
Я положил голову Данилы себе на колени и, поигрывая его волосами, ждал, когда он проснется. Его лицо было бледным, а на шее темнел след от удавки. Я знал, что не повезу его в больницу. Если мальчишка всё-таки умрет, то на меня могут повесить "изнасилование", а также неоказание первой помощи. Но мой раб был живуч, вопреки всему, своему желанию смерти, вопреки моим издевкам и жизненным обстоятельствам. Через пару минут он приоткрыл свои темные, огромные глаза и застонал.
– Что болит?
– Голова... И подташнивает, – мальчишка не шевелился.
– Это нормально, странно, что ты еще не умер, – я усмехнулся.
– Вы меня убьете?
– Пока ты еще жив.
– Бросите?
Я молчал. Мне не хотелось его обнадеживать, а точнее... Я понимал, что его не брошу. Вот только нужно было это как-то по-цивилизованней обстряпать, не говорить же: «Ах, Данила, я люблю тебя». Не дождется.
– Не знаю...
– Не бросайте меня, господин, – мальчишка повернулся набок и провел рукой по моему животу, – Я готов быть вашей личной игрушкой всю жизнь, я не сбегу, я всё буду делать...
– Зачем тебе это? – я старался делать максимально отсутствующее выражение лица, чтобы не выдать, как внутри колотится сердце от слов Данилы.
– Я люблю вас...
– Это называется Стокгольмский синдром, мой мальчик, – я грубо рассмеялся, но Данила, продолжил меня поглаживать, его бровки трогательно приподнимались.
– Нет, просто кроме вас я никому не был нужен. Всем нужны были мои умения или способности, а я... Я ведь вас интересую.
– Тебе нравится ходить с рваной задницей?
– Ну это же неизбежно... – протянул Данила. Моя рука, которая поглаживала его волосы, замерла, и мальчишка невольно сжался. Ага, уже знает, что может случиться.
– То есть тебе нравится, когда тебя избивают, насилуют, запирают, унижают...
Моя рука напряженно прошлась по его шее. Вообще-то я издевался, но раб этого не понял. Парень тут же обнял меня за талию и уткнулся лицом в пах, потираясь о него.
– Отсосать хочешь?
Мальчишка затих. Я понимал, что ставлю его в неудобное непривычное положение, спрашивая его о его желаниях или намерениях. У него не должно быть их. Ни одного. И он это знает.
– Я сделаю всё, что вы скажете, – он поднял голову и посмотрел на меня, своим испуганным и каким-то необыкновенно чистым взглядом. Мне казалось, что я никогда не видел настолько красивых мальчиков, как он.
– Конечно, кусок дерьма, ты сделаешь всё, что я скажу, – я грубо потянул его за волосы и повалил на спину, усевшись на плечи и вытаскивая свой член, – Но я сейчас хочу, чтобы ты мне рассказал всё, что предшествовало твоей попытки самоубийства, которая первая по счету. После того, как отсосешь, конечно.
– Этот член был внутри меня...
– В твоей заднице. И сейчас он в дерьме, – признаюсь, мне не хотелось, чтобы Данила чем-то заболел, поэтому я незаметно вытер член влажной салфеткой. Но он-то этого не видел... – И сейчас ты мне его помоешь своим ротиком. Открой пасть!
Мальчишка повиновался, а я приподнялся на четвереньках и сунул член ему в рот, тут же начав его трахать. Данила не мог пошевелиться, к тому же я периодически зажимал ему нос, отчего он начинал задыхаться.
– Губы сожми. У тебя во рту стало как в промежности старой шлюхи...
Данила держался тонкими пальчиками за мои накаченные бедра и старался, как умел. А я не спешил кончать, мне нравилось смотреть, как он мучается, при этом стараясь этого не показывать. Всё-таки чувствовал он себя плохо, и я это помнил. Мой член старался проникнуть всё глубже, делая резкие толчки, пока белая жидкость не оказалась в глотке мальчишки. Я вышел из его рта и, снисходительно похлопав его по щеке, произнес.
– Из тебя хреновая шлюха. Зачем ты мне нужен?
– Я... – Данила вытер рукавом губы, – Я люблю вас...
– И что?
– Ну...
– Мне не нужна твоя любовь, я вполне самодостаточен. А ты экземпляр неинтересный. Особенно когда влюбленный, – я застегнул брюки, – Любой человек, когда влюбляется, превращается в тупое животное и годится только на отстрел.
Данила молча слушал, при этом вид у него был такой, что он был готов расплакаться. Мне это нравилось. Я продолжил.
– Давай, расскажи, какой я классный, ты, недоносок...
– Простите...
– Я не нуждаюсь в твоих извинениях. Но развлечь меня своей настоящей биографией ты можешь, – Я облокотился спиной о дерево. Мой телефон не разрывался от звонков лишь потому, что был выключен. Я косился на Данилу, который судорожно собирался с мыслями, – Ну давай, докажи мне свою любовь. Почему ты хотел покончить с собой? Ты убил семью мафиози или нет? Я слушаю.
– Не я, – Данила чуть повернул голову. Он по-прежнему лежал на спине, – Это подстава.
– Чья и как?
– За несколько дней до всего этого, до аварии, я познакомился с девушкой. Точнее, это она, – мальчишка усмехнулся, – Она шла по улице, когда я вышел с работы, и прямо передо мной она подвернула ногу и начала падать. Я ее подхватил... Оказалось, у нее поломался каблук. Хотя, теперь я не уверен, что это была случайность. Очень красивая девушка, длинные волосы, брюнетка. Мы познакомились, точнее, она, я сам постеснялся бы что-то спрашивать, а она первая начала, – Данила смотрел в пустоту, – Я ее подвез до дома, мы обменялись телефонами, начали созваниваться. Еще раз встретились в кафе, а потом... Это было в день ДТП, она пригласила меня к себе домой. Я пришел, у меня выходной был. Машину оставил во дворе. У нее были еще гости. Они входили, выходили. А мне... Не знаю как сказать. От этой толпы стало тошно. У меня и до этого было состояние так себе, а теперь... Не знаю, что на меня нашло. Я, не прощаясь, вышел из квартиры. Думал сесть в машину и уехать, но машины не было. Я опешил. Куда она могла подеваться? Украли? Или забрал эвакуатор? Мне было лень звонить, спрашивать, искать. У меня одна машина, одна. Больше ничего. Меня это как-то добило окончательно. На фоне моей эзотерической деятельности...
– На фоне того, что демон тебя вытесняет из твоего же тела? – я прикидывал, насколько мог врать Данила. Но, как ни странно, его версия была в общем-то жизнеспособна, хотя рассказывал он более чем сумбурно.
– Да, из-за этого. Из-за демона. Я его перестал контролировать, точнее... – парень закрыл лицо руками, – Я понял, понял, что я его не контролировал! Это была иллюзия! Демон просто делал вид, что слушался меня, пока я не открыл ему портал. Всё... Я оказался в его власти, – Данила вздохнул, – Я пытался объяснить остальным, что происходит... Но они только радовались, что могут услужить демону, они не понимали, что мы пешки, жалкие людишки для него! Просто средство! Я пытался найти выход, тайно, не говоря остальным, запереть демона обратно. Но это оказалось не в моих силах.
– И тогда ты с горя решил вскрыться? – я пожал плечами, с презрением глядя на своего раба.
– Да, я понял, что...
– Ты понял, что опростоволосился в своих эзотерических делах, потом у тебя стырили тачку, на это наложилась твоя природная никчемность и непонимание с единомышленниками и ты побежал кончать жизнь самоубийством, – я расхохотался, – Какой же ты неудачник.
Данила молчал, а я поднялся, подошел к нему и, поставив его на ноги, начал убирать следы нашего присутствия здесь.
– Ну и кто же спер у тебя тачку?
– Я не знаю... Нужно эту девушку поймать.
– У девушки есть имя-то?
– Нелли, – Данила прислонился к дереву, аккуратно следя за мной взглядом.
– Ну и какие мысли у тебя по поводу твоей Нелли? На кого она работала? На твоих эзотерических дружков? – я приобнял Данилу за талию и потащил к машине.
– Нет, они такое не смогут организовать.
– Тогда кто?
– Не знаю.
Я посадил парня в машину, уже вовсю раздумывая над этим делом. Признаюсь, я уже не думал, что хочу избавиться от Данилы, я понимал, что я и есть то самое тупое животное, годящееся исключительно на отстрел. Мальчишка должен был остаться в лесу, но он со мной. Могу ли я ему доверять? Конечно же нет, никому нельзя доверять. Но я его оставлю у себя. Вот только слишком сильно он вляпался во все эти проблемы. Я был уверен, что его продолжает искать как полиция, так и мафия, и если найдут... Может, ему сделать левые документы? Но лицо его все знают, всё очевидно. Его надо убить, но я не могу. Тогда выпутать. Как? Я напряженно думал.
Глава 17. Дневник Феликса, 3 мая, утро
Практически всю ночь я провел в размышлениях о том, как спасти Данилу. Сам мальчишка в это время спал в своем подвале запертый, в общем, как всегда. Однако под утро мое настроение испортилось, я поймал себя на мысли, которая выдавала всю абсурдность сложившейся ситуации: а зачем его было запирать? Это называется театр абсурда. Теперь его из дверей выгоняй, он в окно влезет. Ага, заложник, похищенный. Эта мысль меня взбесила. Мне показалось, что я выглядел смешно. В своих собственных глазах. Появилась мысль забить его, точнее, не мысль, а дикое желание.
Я взял хлыст и спустился к своему рабу. Он мирно спал, свернувшись в комочек, при свете тусклой лампочки, и кажется, выглядел абсолютно счастливым. Это добавило мне бешенства. Я размахнулся и изо всех силы ударил мальчишку. Он тут же с криком проснулся и пополз к стене, паникуя и не очень понимая, что происходит. Я ударил его еще несколько раз, отчего он сжался в угол, пряча руки, утыкаясь лицом в колени. По плечам катились капли крови, всё-таки бил я нещадно. На минуту я замер и скрестил руки.
– Вон, – я произнес это тихо, но четко, отчего мальчишка вздрогнул и поднял на меня глаза, – Вон! – я повторил громче, отходя в сторону, освобождая ему проход.
– Куда? – хрипло произнес Данила, его подбородок подпрыгивал.
– Куда хочешь. Я не хочу тебя видеть, вон.
В ответ Данила замотал головой, а я приподнял плеть. Данила зажмурился.
– Куда мне идти? – мальчишка вжал голову в плечи, готовясь к новому удару.
– Куда хочешь! Куда хочешь!!! Или я тебя забью, слышишь?! – я был в бешенстве, а Данила в ответ на мои слова распластался на животе и закрыл голову руками, – То есть ты хочешь, чтобы я тебя забил?!
– Да...
Я стоял на месте, не шевелясь. Не знаю, почему. Я снова был в тупике. Я не мог принять Данилу в том виде, в котором он сейчас был, послушным, влюбленным мальчиком, убить я его тоже не мог. Но он страдал, мне нравилось заставлять его страдать. И всё-таки я не знал что делать.
Вдруг я с удивлением увидел, что он поднялся, пошатываясь, голый, дрожащий, скрючившийся от боли. Казалось, он сейчас потеряет сознание от слабости.
Он посмотрел на меня, прямо в глаза. Но это не был вызов. Но на лице я не увидел злости, испуга или отчаяния. Была отрешенность, тоска и леденящее душу спокойствие. Я сжал зубы, ожидая, что он скажет. И он сказал.
– Господин, вы так действительно меня убьете, – Данила через силу виновато улыбнулся, – Я готов к этому, но будете ли вы рады моей случайной смерти? – он выделил интонацией вот это слово, «случайной».
Я молчал, понимая, что за последние сутки Данила вытерпел столько истязаний, что ему нужна была бы медицинская помощь, а не плеть. Но я никак не мог определиться, как быть. А если так дальше пойдет, то он подохнет, пока я буду думать. И буду ли я, действительно, рад, этому, непонятно.
– Я не знаю, что с тобой делать, – мне ничего не оставалось, как признать свое поражение перед самим собой. И перед Данилой, но перед собой было горше.
– Оставьте меня себе...
– Как? – я прислонился к стене, – Это ведь парадокс. Я тебя бью, я тебя запираю. А тебя не надо запирать, не надо!
– Это плохо?
– Тебе хорошо со мной, – я скрипнул зубами и повернул лицо к Даниле, – Ты оборзеешь от такой радости, а я...
– Вы боитесь, что станете мягким и нежным?
– Что волк растеряет зубы, – я фыркнул.
– Волки теряют зубы, а не характер...
– Что ты в этом понимаешь только, – я бросил хлыст на пол, – Я уже не могу тебя как следует наказать...
– Вы за эти сутки успели меня несколько раз избить, спровоцировать на самоубийство, два раза изнасиловать и заставить отсосать. Я еле живой, мне плохо... – Данила опустил глаза.
– Мне кажется, что с вчерашнего утра прошла вечность, – я усмехнулся, понимая, что за это время я получил впечатлений больше, чем за год.
– Но мое тело... Оно ведь знает, что прошли всего сутки.
Данила опустился на пол, затем лег на него и свернулся в клубочек, полуприкрыв глаза. Я смотрел на это, с усилием отключая эмоции. Нужно было осмотреть мальчишку. Я присел на корточки рядом с ним и потрогал ему голову. Кажется, у Данилы был жар. Тогда я взял его на руки и впервые отнес в собственную спальню, на время лечения. Я старался не думать о том, что поступаю с ним слишком ласково и по-доброму. Я подумал о том, что в подвале он мог получить осложнения, всё-таки пол был холодный.
В спальне я смазал ему раны, а затем укрыл одеялом, видя, как мальчишку начало знобить, затем померил температуру. Тридцать девять и пять. В аптечке было много разных лекарств, и я напихал парня ими... Всё-таки у меня высшее медицинское образование и как лечить, я знал.
Данила не боялся меня, я это видел... Я подумал, что он устал бояться. В конце концов, он уже испытал на себе все ужасы, какие только могли с ним произойти и теперь в качестве выхода из каждой ситуации у него был лишь один: смерть.
Я сел на кровать рядом с ним, рассматривая его бледное лицо, на котором появились капельки пота.
– Кстати, а твои эзотерические дружки могут знать, кто тебя подставил?
– Не знаю... Вы хотите у них спросить? – Данила с тревогой приподнял голову, глядя мне в глаза, – Не надо, они могут быть опасны, если поймут, что вы знаете их тайну...
– А кто не опасен?
– Все. Кто связан с эзотерикой, опасны все, – Данила снова лег на подушку.
– Значит, давай адрес своих дружков.
– Я боюсь, что они навредят вам! – парень кусал губы, вцепившись в одеяло.
– Я знаю, на что иду... Не маленький. Я тебя слушаю. Как их зовут?
И Данила начал перечислять, а я записывать. Я видел, что Данила тяжело расставался с этой информацией, но выбора у него не было. Мальчишка понял, что мне перечить бесполезно, усвоил урок.
– Андрей Карташов, Илья Акрамов, Сергей Рыженко...
Я записал всё, что рассказал Данила. А потом, оставив его одного, я отправился в кабинет, где долго размышлял, что мне делать с полученной информацией. Идти к ним, к сатанистам? Или в полицию? Или к мафиози? Последние два варианта были абсурдны на мой взгляд. Им нужен крайний, а не достоверные результаты расследования. А если и достоверные результаты, то, скорее, всё готовенькое, на блюдечке. А как подать им это блюдечко? Нужно было идти к сатанистам, а там – будь что будет.
Я вернулся в спальню к Даниле. Мальчишка уже спал, и я не стал его будить. Я положил поднос с едой на тумбочку и оставил ему записку, что иду к его коллегам по вызыванию духов. И сейчас, когда я пишу это, я всё-таки не вполне уверен, что мое мероприятие окончится хорошо. Но я надеюсь вернуться через несколько часов с хоть каким-то решением.
