Текст книги "Трущобы рабочих районов (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Трущобы рабочих районов
https://ficbook.net/readfic/656632
Автор:
Дмитрий Крамер (https://ficbook.net/authors/259022)
Беты (редакторы):
Ayra Ledde (https://ficbook.net/authors/614609)
Фэндом:
Ориджиналы
Рейтинг:
NC-17
Жанры:
Слэш (яой), Ангст, Драма, Детектив, Психология, Даркфик, POV
Предупреждения:
Смерть основного персонажа, Насилие, Изнасилование, Underage
Размер:
Миди, 33 страницы
Кол-во частей:
15
Статус:
закончен
Описание:
– Как снял? – Мальчишка с нездоровым интересом меня разглядывает, явно не веря такому повороту событий.
– Я проститутка, уже два года, – Я опускаю глаза и сжимаюсь, чувствуя, как по лицу предательски текут слезы, – Я отношусь к разряду самых дешевых проституток Лондона, я работаю в трущобах, на улице, там и обслуживаю клиентов, вместе с другими, такими же как я. За услуги получаю две монеты. Одну отдаю сутенеру, на вторую покупаю еду. Так вот, твой дядя меня снял и спал со мной.
Примечания автора:
История получилась на редкость печальна. Почему, сам не знаю.
Содержание
Содержание
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 1
Ненавижу Лондон, и если мне повезет второй раз родиться на свет божий, то я бы желал оказаться в любой другой точке мира, в другое время, в иную эпоху. Но я не верю в чудеса, я грешен, и бог в следующей жизни пришлет меня сюда же. Господи, ну почему я не солдат на войне? Я бы погиб как герой, мое имя напечатали в газетах, а на небе мне бы дали местечко в раю, где всегда была бы еда и конфеты. Вы ели когда-нибудь конфеты? Я ел, один раз... Как же вкусно. Я часто думаю о конфетах, но у меня нет даже крыши над головой, у меня нет ничего, кроме обносков и маленького секрета в кармане. Знаете, что это за секрет? Железный согнутый гвоздик, на счастье.
Мне тринадцать. Я мог бы работать на фабрике гуталина, но в одиннадцать лет я повредил руку. На меня упала железная полка. Какое невезение. Да, я не видел белого света, и работать по четырнадцать часов было тяжело, но я хотя бы мог себе позволить кусок хлеба каждый день и, представьте, один грошик оставался. Я помню, мне всегда нравилось теребить монетку в кармане. Я чувствовал себя богатым с этой монеткой. Я мог ее не тратить и ходить с ней, как богатые ходят с большими кошельками.
После того, что произошло на фабрике, моя правая рука почти не двигается и часто болит. Я пытался попрошайничать, но мне посоветовали другой способ заработка. Взрослые с презрением называют это детской проституцией. А я? А я никак не называю, просто стою с другими пацанами на нужном углу, и когда кто-то мной интересуется, мы отправляемся в тупик, куда никто не ходит. Там не светят газовые фонари, туда не выходят окна. Идеальное место, чтобы потратить десять минут и пару грошовых монет случайному прохожему. Иногда я думаю, что этот чертов тупик – символ моей жизни, где темно, грязно и холодно.
Я снова туда иду, а сзади плетется мужик в приличном черном пальто. Он не первый раз тут, знает что-как. Примелькался. А вот он тупик, в наличии грязный матрас, которым редко пользуются, и нечто наподобие стола. Я молча спускаю брюки, нагибаюсь и ложусь грудью на деревянные доски. Так удобнее, чтобы не упасть. Мужчина трогает рукой мою промежность, затем медленно входит в меня. Мне уже давно не больно. Меня трахали как угодно, чем угодно, в любой позе, предметами, в рот, в задницу. Мне попадались извращенцы, каких мало. Я привык. Все эти клиенты... Одно серое лицо в пальто, с тростью, немое, безликое. Все слились во что-то одно. Мне плевать, кто сзади. Я просто дожидаюсь, когда он кончит, кинет пару монет на стол и уйдет. А я натяну брюки и снова вернусь на угол. Там отдам одну монету Джимми – нашему сутенеру, а на вторую куплю корку хлеба и буду ее есть, глядя на дождливое небо Лондона. Я когда-то слышал, что есть любовь. Я не верю в это. Наверное, я окончательно опустился. Я потерял ориентиры, мне не за что зацепиться, хотя... Всё-таки есть. Последнее, что дарит хоть какие-то впечатления. Белый особняк через два квартала. Там каждую ночь светят фонари, там работают слуги в чистых фартуках, и живет мальчишка, как я... Думаю, мы погодки, только у него еще всё впереди, а у меня всё закончилось, так и не начавшись.
Его зовут Стефан, я услышал однажды, как его окликнула мать, и теперь я знаю его имя. Знаете, я часто с ним мысленно разговариваю. Сижу на углу на противоположной стороне улицы и мысленно к нему обращаюсь. У меня нет друзей. Только он... Хорошо, что он обо мне не знает. Ему было бы противно меня увидеть.
Сегодня я снова пришел сюда. Я уже выучил, знаю, что в это время он откуда-то возвращается домой, и я могу его рассмотреть совсем близко. Вот он идет, пальто сидит на нем как влитое, блестящие ботинки. Нет, я ему не завидую, не желаю зла. Просто, глядя на свою одежду, я в сотый раз себя спрашиваю, почему я родился от матери-проститутки, которая в вечных запоях и не помнит, что я есть у нее? Почему я так беден? Ведь я ни в чем не виноват и, клянусь, я был бы для Стефана самым лучшим другом. Я ведь не хуже тебя, Стефан... Был не хуже. А сейчас… Я грязный, и мне никогда не отмыться.
Стефан... Знаешь, быть может, скоро я перестану торчать тут. В моем тупике начинает гореть земля под ногами. Я не боюсь, я слишком слаб, чтоб бояться. И слишком обречен. Сегодня утром в тупике нашли Алекса. Он повел туда клиента, но не возвращался часа два. Сутенер пошел проверить, что происходит...
Знаешь, ему было одиннадцать, хороший мальчик. Тихий, молчаливый, с вечной грустной улыбкой на лице. Мы не дружили, но почему-то мне грустно оттого, что он умер. Хотя... это и хорошо. Я бы предпочел, чтобы нас, бездомных мальчишек, еще в младенчестве топили бы, как котят, когда мы ничего не можем понять, когда не так больно. Но так никто не поступает, нас обрекают на страшную жизнь... и не менее страшную смерть.
Его тело было изуродовано. Живот и грудь искромсали ножом, отрезали член, располосовали горло и руки. Убийца издевался над ним. Кончал в него и резал. Мне жаль бедного Алекса, но еще больше жаль себя. Кто был убийцей? Придет ли этот маньяк снова? А я всё равно буду работать там, у меня нет выхода. И мне жаль себя не потому, что я хочу избежать смерти... Теперь я буду бояться. Бояться каждого клиента. Помимо бедности и голода в мою жизнь ворвался страх. Но я не хочу об этом думать, пока я тут...
Стефан, как хорошо, что ты не знаешь, что такое бывает. Расскажи мне, как ты живешь? Я видел, у тебя маленькая сестричка, на ней всегда такие красивые платья. А каждое утро за завтраком вы пьете молоко. Я уверен, знаю! С булочками белого хлеба... Знаешь, я постоянно хочу есть. Но я не завидую тебе. Точнее, завидую, но не так, как мог бы. И я думаю, что хорошо, наверное, что есть мальчики, которые живут как ты. Потому что жить как я нельзя, это невыносимо.
Глава 2
Мой друг прошел мимо меня по тротуару, перешел дорогу и скрылся в белом особняке с колоннами. Навряд ли он еще появится. Пора идти, но я не хочу. Я бы и жил тут, как собака. Ну почему я не собака? Меня бы могли там прикармливать, и я в ответ мог бы служить ему. Я бы сторожил этот дом! Глупые мечты.
Дверь открывается, и оттуда выходит Стефан. Странно, пальто расстегнуто, видно, он его просто накинул на минуту. Интересно, куда он собрался. Переходит дорогу... И идет в мою сторону. Черт, этого не может быть. Я опускаю глаза, боясь на него взглянуть, надеясь, что он пройдет мимо. Но он останавливается напротив меня, а я сижу, не в силах поднять голову. Как странно. Мне сейчас больно на него смотреть, как больно смотреть на солнце.
– Как тебя зовут? – его голос ровный, почти без эмоций. Я поднимаюсь с земли, всё еще опустив глаза, чувствуя, будто виноват перед ним. Хотя... Виноват. Он не должен видеть такое убожество, как я. – Не бойся, ты чего. Так как тебя зовут?
– Кристофер, – я с трудом поднимаю глаза, еле сдерживая дрожь в руках и ногах.
– Я тебя вижу тут каждый день, – Стефан замялся, а я отвел глаза.
– Простите...
– Нет, я всё понимаю, – он запускает руку в карман и достает несколько монет, протягивает их мне. Милостыня. – На, возьми... Я видел, у тебя еще что-то с рукой.
Господи, тут столько... Этого хватит на конфеты. И на долю секунды я начинаю думать о том, что если завтра меня убьет этот маньяк, то сегодня я хотя бы съем конфету. Тогда и умирать не жалко... Но эта мысль вспыхивает как молния и исчезает. Я смотрю на ладонь с милостыней, потом на лицо Стефана.
– Мне не надо, спасибо, – слова даются с трудом, но я произношу их. – У меня всего хватает... Все есть, – мой голос с трудом не срывается на глухое рыдание, но я себя сдерживаю, как могу. Затем достаю из кармана монету, что заработал сегодня и кладу на ладонь Стефано. – Видишь, я могу себе позволить так же дать тебе милостыню. А мне давать милостыню не надо... Я зарабатываю, – мой голос срывается, и я отворачиваю лицо. Да, я зарабатываю. Хорошо, что Стефано не знает, как.
– Ты что, ненормальный? – мой друг явно разозлен, что я не принял его милости. Я кусаю губу, чтобы не заплакать, затем поворачиваюсь к нему спиной и бегу, лишь слышу его голос: «Кристофер, стой...». Но я бегу. Квартал за кварталом, не разбирая дороги. Затем заворачиваю в какой-то переулок, туда, где нет никого, и падаю на колени, обнимая фонарный столб. Наконец можно плакать. Я не могу понять, почему мне так горько. Что такого сказал мне Стефано? Ведь он хотел мне помочь... Милостыней... Он, сам не зная, разбил последнюю мою мечту, мой воображаемый, светлый мир, где мы друзья. Пускай это была глупая блажь, которая кажется смешной и наивной, но я так любил об этом мечтать. А теперь я лишился его как собеседника. Я попрошайка, проститутка, калека. И он, сам не зная, мне об этом напомнил...
– Эй, мальчик! – я поднимаюсь, передо мной мужчина лет тридцати с похотливым лицом. – Я тебе суну в две щели. Сколько возьмешь?
– Три монеты.
– Ладно, давай... – он облокачивается о стену и расстегивает брюки. Я привычным равнодушным жестом достаю его полувозбужденный член и начинаю делать то, что привык годами. Мой рот и язык ласкают головку, потом губы сжимаются, и я с усилием вбираю орган в себя. Раздается стон, и мужчина запускает руку мне в волосы, подбадривая. А я продолжаю.
Я отсасываю, но мои мысли снова со Стефаном. Хотел бы я ему сделать такое? Если бы он попросил, я бы это делал ему постоянно. Но мне хочется просто его слушать, смотреть на него. И в моих мыслях нет ни капли секса. Хотя я и думаю, что он очень красивый.
– Спусти брюки, – голос клиента заставляет меня как будто проснуться. Я выпускаю член изо рта, поднимаюсь и делаю всё, что говорит незнакомец. – А теперь обопрись руками о стену и нагнись, – мужчина в меня плавно входит. А я снова хочу мысленно уплыть от действительности, но мысли о Стефано меня больше не посещают. Клиент делает жесткие толчки, ускоряясь, а я чувствую прилив жуткого волнения, если не страха.
Что-то не так... Я пытаюсь понять, что. Анализирую как можно быстрее. Итак, незнакомец. Походка, жесты, лицо, одежда. Он сытый, сдержанный, похотливый, богатый. Очень богатый. Зачем он тут? Есть же приличные салоны с мальчиками... Может, он просто любитель острых ощущений? Что еще? Он меня спросил, сколько я стою. Откуда он знал, что я шлюха? Наугад спросил? Или давно приметил? Это не тот квартал, где можно купить такие услуги. Что еще? Одежда... полы пальто. Внутри что-то блеснуло. Боже... Какой я баран! Мои ноги начинают дрожать. Я пытаюсь вслушиваться, что делает клиент за спиной. Вот он отпустил мои бедра, но еще слишком глубоко внутри, чтобы я повернулся. Что делать?!
– Меня сейчас стошнит... – я делаю звук, похожий на рвотный позыв, член молниеносно из меня выходит, я резко поворачиваюсь и встречаюсь глазами с мужчиной. Он растерянно на меня смотрит, я быстро натягиваю на себя брюки, когда замечаю, что в его руке блеснула сталь.
– Ах ты... – он понял мою хитрость. Мне конец. На мгновение приходит мысль: а может, не надо сопротивляться? Ведь он сейчас меня быстро убьет, и мне больше не придется голодать и заниматься проституцией. И стыдиться этого. Но перед моими глазами встают лица мальчишек, с которыми я работаю. Они не такие, как я. Они смеются. Даже имея кусок черствого хлеба, они не унывают, они хотят жить. Я всё равно скоро подохну, не важно от чего, так может, попытаюсь хотя бы сбежать от этого маньяка? Я ведь единственный, кто теперь знает его в лицо.
Мужчина заносит надо мной нож, но я выворачиваюсь и бью его здоровой рукой в пах, затем падаю на четвереньки, пытаясь убежать, но он хватает меня за ногу, тихо воя от боли.
– Мелкий подонок, – я второй ногой бью его по лицу, но он уже очухался от первого удара и, хотя и выпускает мою ногу, кидается на меня и снова заносит нож, который я пытаюсь удержать, но тщетно. Он опускает нож к горлу, но я из последних сих отползаю дальше, и он оставляет на моей груди длинную глубокую царапину. Моя и без того потрепанная одежда теперь в крови и восстановлению не подлежит. Но я сейчас об этом не думаю. Рядом со мной небольшой булыжник, до которого я могу дотянуться. Он моя последняя надежда на отсрочку в места вечной охоты. Булыжник опускается ему на голову, и он с воем откатывается в сторону, зажимая руками кровавую рану на макушке. Я подымаюсь и, теряя по пути кровь, бегу, прихрамывая, в свой притон. К Джимми. Мне больше некуда бежать, а Джимми... Он мне окажет первую помощь не из жалости. Просто он не настолько расточителен, чтобы позволить умереть такой хорошей шлюхе, как я.
Глава 3
– Так какой он? – вокруг койки, где я лежу, скопились все мои коллеги вместе с Джимми. – Опиши внешность как можно четче.
– Ростом как я, темные волосы, пробор, глаза карие, тонкое лицо, длинный тонкий нос, соколиный, что ли. Глаз один чуть больше другого, тонкие губы, большая челюсть. Телосложение скорее хрупкое, – мою рану зашивает нанятый Джимми врач. Стежки грубые, но какая разница?
– Все услышали? – Джимми, долговязый сутенер с появляющейся залысиной, поглядывает на мальчишек...
– А я видел его! Это с ним шел Алекс, я вспомнил, – это Томми-ромашка, один из самых младших шлюх. У него неприятный тонкий голос.
– А что ты раньше не говорил? Когда я спрашивал, у всех отшибло память, с кем он ушел...
– Да все его со спины видели, а я как раз возвращался на угол, когда с ними встретился. Просто я не понял, что это и есть убийца. Я же не знал, в какое время Алекс ушел с ним.
– Ладно, принято. Девочки, вы узнаете маньяка, если увидите? – Джимми оглядывает толпу.
– Да... – раздались голоса.
– Что будете делать?
– Как вы сказали. Отвлекать, а кто-то побежит за полицейским, кто-то за вами...
– Молодцы. Это в ваших интересах, соблюдать бдительность. А Кристофер молодец. Он проведет этот и следующий день в постели, еще два дня сможет пооколачиваться без дела. Хлеба я тебе дам. А потом за работу.
– Три дня это мало... – произносит врач, зашивающий мне рану. Я с интересом на него смотрю, понимая, что ему невдомек, что при иных обстоятельствах меня бы заставили работать уже сегодня.
– Док, я уважаю ваше мнение, – сутенер оскаливается, как собака, – но у нас тут свои правила.
– Джимми... – я не хочу продолжения этого разговора и пытаюсь сменить тему. – Мне он разрезал рубашку, она непригодна.
– Это проблема. Теперь будешь работать на рубашку. Или украдешь ее, – Джимми направляется к двери, теперь уже обращаясь к мальчикам. – За работу...
Все выходят, кроме доктора. Он смотрит на меня с сочувствием, так что мне становится неуютно. Я ненавижу, когда меня жалеют. Но жалость в глазах этого старика не выглядит так отвратительно.
– Кристофер... Я принесу тебе рубашку. У меня есть старая, которая мне не нужна.
– Правда? – я не верю своему счастью, это ведь почти чудо! – Вы мне дадите рубашку?
– Да, – теперь я вижу, как неловко доктору, он почему-то опускает глаза. – А что с рукой?
– На меня два года назад упала железная полка, на фабрике.
– Тебе помощь оказывали?
– Да... Ну... это... – «Какая к черту помощь? Перевязали и выгнали».
– У тебя был перелом, – доктор щупает мне руку, отчего я морщусь от боли, – и он зарос неправильно. Тебе надо ее сломать снова и вправить. Я могу это сделать.
– Я тогда не смогу работать несколько месяцев... – я мотаю головой и поворачиваю лицо к стене. – Спасибо, доктор. Вы добры ко мне... Но не стоит стараться. Всех всё равно не спасете. Рубашка, которую вы мне дадите, это уже много.
Глава 4
Это странно, слоняться по городу, не думая о том, чем будешь ужинать. Но Джимми меня накормит, а у меня в запасе еще два дня, два волшебных дня, когда мне не придется видеть клиентов и удовлетворять их. А еще на мне новая рубашка, что заставляет меня улыбаться впервые за многие недели.
Я еле передвигаю ногами, но я иду. Конечно, к тому самому белому особняку с колоннами. Я не могу не следить за ним и за Стефаном, вот только теперь я спрячусь. Жаль, что нельзя стать невидимым. Я снова сажусь на землю за кустами, теперь я уверен, что мой друг не найдет меня, не увидит, и можно спокойно о нем мечтать. Тело по-прежнему болит, но это ничего, не страшно.
– Подумай о поездке в Шотландию, у тебя два дня, чтобы уговорить мать, – до меня доносится обрывок разговора, и в этот момент мимо меня проходит Стефан и... тот самый изверг. Меня передергивает. С трудом сдерживаясь, чтобы не выскочить из своего убежища, я их провожаю глазами до входа в особняк, где этот тип запускает руку в волосы Стефана, на прощание трепет его, как меня пару дней назад и, не скрывая похотливого взгляда, идет дальше по тротуару. А Стефан начинает подниматься по лестнице.
Мой друг, какая Шотландия? Я вскакиваю и, не давая мальчику подняться по лестнице, настигаю его, бесцеремонно хватая за рукав.
– Стефано... – я с трудом сдерживаю волнение, понимая, что я не должен был его касаться и спешно отдергиваю руку. – Стефано...
Мальчик молча на меня смотрит, потом, на манер всех аристократов, делает вид, что абсолютно не понимает, кто я, и что могу от него хотеть. Безошибочный трюк, позволяющий поставить на место любого собеседника, абсолютно не напрягаясь. Но сейчас этот трюк не пройдет. К черту гордость.
– Стой, это важно...
– Если вы о своей монете, то моя служанка через минуту вам ее вынесет... – я пропускаю это мимо ушей. Милый Стефано, я знаю, что я ничтожество, не пытайся убеждать меня в этом. Я снова хватаю его за руку, не давая уйти. – Не ходи никуда с этим человеком. Он убийца...
– Что? – мальчик поворачивается, и на его невинном лице я читаю явное недоумение. – Что ты несешь?
– Выслушай меня, Стефано, не тут... Отойдем в сторону.
– Ладно. Я тебя слушаю.
Мы отходим за угол, и я сбивчиво пытаюсь объяснить, что этот мужчина опасный маньяк. Но Стефано нужны факты.
– У него свежая рана на голове...
– Откуда ты знаешь?
– Я сам ее нанес, когда он пытался меня убить...
– Бред какой-то... Ладно, пошли в мою комнату через черный вход. Улица не место для разговора.
Я смотрю на его лицо, не веря, что он зовет меня внутрь особняка. Такого просто не может быть... Но Стефано кивает головой и идет, покусывая ноготь большого пальца. Мы заходим через черный ход и вскоре оказываемся в комнате мальчика, никем не замеченные.
– А теперь рассказывай полностью, что ты знаешь, – подросток садится на диван и жестом показывает мне сесть в кресло напротив. Я растерянно смотрю на шикарную обстановку комнаты, сжимаясь и понимая, что сейчас, чтобы Стефано мне поверил, мне нужно раскрыть себя всего. Свой образ жизни, ответить на все его вопросы... Хотя... Это мне стыдно рассказывать, а для него я всё равно пустое место, ничтожество. Мой принц, моя радость, мой друг... – Так как ты встретился с моим дядей? Почему ты думаешь, что он убийца?
– Это твой дядя?
– Двоюродный брат матери. Ну так что?
– Он гей, снимает в бедных рабочих кварталах мальчиков, а потом их убивает, страшно уродуя...
– С чего ты решил, что это именно он?
– А он... – я честно пытаюсь собраться с духом, чтобы сказать, как есть. Но эти чистые глаза, и я, как же трудно сказать простую фразу... – Он снял меня...
– Как снял? – Мальчишка с нездоровым интересом меня разглядывает, явно не веря такому повороту событий.
– Я проститутка, уже два года, – я опускаю глаза и сжимаюсь, чувствуя, как по лицу предательски текут слезы. – Я отношусь к разряду самых дешевых проституток Лондона, я работаю в трущобах, на улице, там и обслуживаю клиентов вместе с другими, такими же, как я. За услуги получаю две монеты. Одну отдаю сутенеру, на вторую покупаю еду. Так вот, твой дядя меня снял и спал со мной.
Я несколько секунд смотрю на Стефана, который сидит на диване, поджав под себя ноги, и смотрит на меня расширенными от удивления глазами, затем отвожу взгляд. Наивный мальчик, он и не знал, что такое бывает.
– Ты спишь с мужчинами за две монеты? А дом у тебя есть?
– У меня есть только я и моя одежда. Я бездомный... Так бывает, Стефано, – я поднимаюсь с кресла, понимая, насколько я грязный для этой чистой комнаты ребенка. Ведь он еще ребенок, а я старик... Я чувствую себя старым.
– Садись, что ты встал?
– А ты уверен, что ты сядешь после меня на это кресло? – я не смотрю на мальчика, пытаюсь продолжить разговор, но не могу ничего придумать.
– Кристофер... А почему ты тогда не взял эти монеты? Тебе нравится спать с мужчинами?
Я отрицательно мотаю головой, не в силах объяснить, какой для меня это ад.
– А почему ты не взял деньги? Из гордости? Я ведь давно тебя приметил, что ты каждый день сидишь там....
– Нет... Понимаешь, – голова начинает кружиться, и я сажусь на пол. – Я не из-за милостыни сюда приходил.
– А зачем? – я поднимаю глаза на Стефана. – Я просто... просто хотел тебя видеть. Мне так нравилось на тебя смотреть. Просто, не подумай ничего такого... И когда я на тебя смотрел, я забывал о своей настоящей жизни.
– Как это забывал? – мальчик садится рядом со мной на колени и смотрит на меня в недоумении, а я плачу, как ребенок, и рассказываю ему то, что обещал держать глубоко в себе.
– Я думал о том, как ты, должно быть, счастлив... Ты живешь в теплом доме, у тебя красивая одежда, есть мама, маленькая сестренка, ты каждое утро пьешь молоко с булочками, и что у тебя тепло и никогда не хочется есть, – я закрываю лицо руками. – Ты меня никогда не поймешь, и это ничего... Я с тобой мысленно разговаривал, ты был моим мысленным другом. И знаешь, мне так нравилось видеть, что ты сыт и в безопасности, и что есть в Лондоне люди, которые никогда не познают то, что доводится терпеть мне.
Я чувствую его теплые руки на своих плечах и сжимаюсь еще сильнее, но он меня обнимает и утыкается лицом мне в плечо.
– Зачем ты меня обнимаешь? Я же грязный, – в ответ Стефано всхлипывает и прижимается сильнее. Я поглаживаю его, понимая, почему он плачет. Ему меня жаль. Он добрый и чистый. Теперь мне надо успокоиться и взять себя в руки.
– Тише, тише...
– Кристофер, прости, что я такой...
– Какой?
– Богатый...
– Так это же хорошо, Стефано... – я грустно улыбаюсь. – Ты не виноват, что родился таким, как и я не виноват, что бездомный. Это жизнь...
Мальчик отодвигается от меня, внимательно смотрит, затем резко встает и выскакивает из комнаты.
– Я знаю, ты ведь хочешь есть, – с этими словами он выбегает из комнаты, оставляя меня в одиночестве. Я, наконец, успокаиваюсь. Черт, ведь я не для этого тут, чтобы плакать. И хотя я думаю, что не надо было доводить до слез себя и ребенка, я чувствую нечто похожее на счастье: тепло. Стефано, спасибо, что согрел мне душу...
Мальчик возвращается с подносом, на котором булочки, кувшин молока, куски колбасы и... конфеты!
– Садись сюда, ешь, – подросток ставит еду на стол и, угадывая мою физическую слабость, начинает помогать мне подняться, чуть задевая рану на груди. Я вскрикиваю и снова опускаюсь на пол. – Что, рука?
– Нет... Вот... – я задираю рубашку, демонстрируя огромную зашитую рану, и всё-таки поднимаюсь.
– Да как же ты по улице ходишь, рана свежая. А вдруг заражение? Да ты вообще слаб, – Стефано сажает меня за стол и наливает молоко. Но вот злая усмешка судьбы! Теперь, когда у меня появилась возможность нормально поесть, боль заставляет меня быть равнодушным к пище.
– Я никому не нужен, и себе в том числе, так что... Ничего страшного
– Нужен. Теперь ты мне нужен, – мальчик садится напротив, кусая губы.
– Заведи себе лучше собачку, какую-нибудь дорогую... – я не хочу его обидеть, но продолжаю мысль. – Собачка лучше бездомного друга, работающего на панели. Ты еще юн, и не понимаешь нашей разницы. Но я не твой круг, и ты скоро это почувствуешь.
– Замолчи! – мои слова, кажется, обидели Стефано. – Ты считаешь меня черствым...
– Нет, просто с собачкой проблем меньше, а радости больше. А любить тебя будут что я, что собачка, одинаково...
– Хватит!
– Прости... Давай о твоем дяде, – я смотрю на молоко и конфеты, но боль от раны утихает слишком медленно.
– Да, только ешь...
– Поговорим, и я поем.
– Ладно, – Стефано успокоился. – Рассказывай, это от него рана?
– Да... После того разговора с тобой, когда я отдал тебе монетку, я убежал куда глаза глядят. Шел, не разбирая дороги, пока не оказался в тупике. Признаюсь, я плакал... В этот момент меня окликнул мужчина и предложил деньги за секс. Это был твой дядя... Я дал согласие. Всё шло как обычно, но в один момент я почувствовал тревогу... Твой дядя вытащил нож и начал пытаться меня зарезать, мы боролись, от этого осталась рана. А я ударил его по голове камнем и сбежал, – я делаю глоток молока и понимаю, что не могу от него оторваться, как же вкусно... Я выпиваю стакан залпом и снова чувствую неловкость перед Стефано, который изо всех сил старается меня не стеснять. – А за несколько дней до моей встречи с этим маньяком погиб один из наших... Мальчик, младше меня. Его буквально искромсали ножом, причем убивали во время секса. Человек, с которым он ушел, подходит под описание твоего дяди.
– Что же делать... Надо обратиться в полицию.
– Не надо. Просто не езжай с ним, и всё. Я не верю, что полиция задержит этого богача. А вот меня за торговлю телом упекут за решетку, – я начинаю есть колбасу с хлебом, только не урча от удовольствия. – Когда он уезжает и насколько?
– Послезавтра, на два месяца... О, черт! – по коридору слышатся шаги, и Стефано, который лучше знает порядки этого дома, за несколько секунд запихивает меня под кровать, а сам садится за стол на мое место.
– Почему ты ешь не в гостиной? – густой женский голос, оборки платья, я нервничаю и из-за этого чувствую, как у меня начинает чесаться всё тело. Так всегда бывает, когда нельзя шевелиться.
– Простите, мама... Просто не хотел беспокоить служанку, – мальчик сохраняет поразительное хладнокровие, что меня очень радует.
– Хорошо, доедай, раз уж начал. Я по делу... Послезавтра твой дядя едет в Шотландию, и я решила, что тебе будет полезно поехать с ним. Это ненадолго, безопасно и интересно. Ты же хотел?
– Я передумал.
– Почему? Глупости. Собирайся, это редкая возможность попутешествовать, – женщина подошла к Стефано и, кажется, коснулась его или поцеловала.
– Мама, я не хочу...
– Хочешь... И не смей спорить, – я снова слышу шелест платья, юбка плывет к двери, исчезая за ней. Я вылезаю из-под кровати, встречая тревожный взгляд Стефано:
– Кристофер... И что теперь делать?
