Текст книги "Влиятельные джентльмены"

Автор книги: Дмитрий Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Похищен господин Нойманн.

Это с лихвой объясняло и экстраординарность дела, и праздничный вызов на службу. Американский коммерсант немецкого происхождения, недавно выхлопотавший себе русское подданство, сызмальства привык вести большие дела с русскими, да и осьмого дня приехал в столицу ровно для того, чтобы поучаствовать в правительственной концессии на добычу нефти в какой-то арабской стране, название которой было интересно разве что специалистам.

«Кровь войны» с самой Тихоокеанской почиталась ресурсом стратегическим, а потому каждая из великих держав собственные залежи попридерживала, предпочитая добывать в доступных и податливых полуколониях. Зато вот там-то все великие действовали энергично и порою даже сообща! И от американских денег русское правительство точно не отказалось бы, тем более что и сам Корнелиус Нойманн явно претендовал на лавры легендарной Русско-Американской Акулы – хотя до старика, удалившегося на покой в крымском своём дворце, ему пока что было как до Луны…

Конкурентом русского американца за право получить концессию была одна мексиканская корпорация, имевшая достаточно ресурсов для освоения месторождения, за исключением главного – расположения русской администрации. Русские вообще предпочитали вести дела с давними заокеанскими союзниками (даром, что и соперниками по целому ряду рынков), так ещё у Нойманна было русское подданство, а у мексиканцев, в противоположность тому, весьма дурная репутация. Всякие вещи можно было услышать про них и в «Яру», и в гильдии, и даже в коридорах Таврического, хотя судебным образом ни один из эпизодов доказан не был. В любом случае, мексиканцам русская концессия не светила, разве что с американцем случилось бы что-то экстраординарное.

Но вот теперь американец пропал.

– Юрий Степанович, расскажите, пожалуйста, господам офицерам, что мы на данный момент знаем.

– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие! – картинно, но вежливо ответил Юра Плещеев, оттолкнувшись от стены.

Он сделал шаг к столу, несколько фривольно опёрся на него и стал излагать.

В роскошных меблированных номерах, снятых Корнелиусом Нойманном с видом на Исаакий, нашли следы борьбы, но не нашли саму восходящую звезду русско-американской нефтедобычи. События первых семи дней того приезда в Петроград, который обещал закончиться концессией на полвека, восстанавливались легко. По крайней мере, до предпоследнего дня…

Сперва, как и полагается, он нанёс визит в гильдию. Следующий день провёл в Охте на заводе по производству бурового оборудования, и вернулся оттуда довольным донельзя. Через пару дней отправился в южные предместья на переговоры с неким партнёром, и уж из Купчина-то вернулся раздосадованным. С кем беседовал? А вот это неведомо… По неясной причине никогда не строивший из своих дел секрета мистер Нойманн в этот раз ни единого из своих ассистентов не уведомил не только о персонах будущих собеседников, но даже о месте встречи. А после оной вернулся в номера – и исчез.

– Есть у меня на подозрении один синдикат, – обмолвился Велецкий после того, как Юра ввёл собравшихся в курс дела.

Сам подполковник именовал это «чутьём», подчинённые списывали всё на боевой опыт, но в большинстве своих догадок он оказывался прав. А потому расспрашивать его о причинах подозрений было не принято. Да и субординация не позволяла.

– Русский синдикат-то, Ваше высокоблагородие? – уточнил капитан Плещеев.

– Заокеанский, – нехотя сказал подполковник, задумчиво глядя сквозь толстое стекло на Александровский сад, но ничего больше пояснять не стал.

* * *

– Тимур, сегодня я могу быть позже обыкновенного, так что сестру тебе придётся забирать самолично.

– Так точно!

– И ужин…

– Будет исполнено в лучшем виде!

– А может быть, всё-таки кухарку попросить?

– Сам всё сделаю, я не маленький! А можно мы потом панель посмотрим?

– Только после ужина и до девяти, потом выключай.

– Ну пожалуйста! Сегодня новую серию показывают…

– Да помню, помню… Хорошо, но как досмотришь – сразу же выключай!

– А Ольге можно? Мне без Ольги не интересно смотреть…

* * *

На поиски таинственного переговорщика, после встречи с которым Нойманн как в воду канул, Александр Климентович отправился самолично с поручиком Угличевым. А осматривать меблированные комнаты откомандировал остальных под руководством как раз-таки капитана Плещеева.

Ещё со времён, когда неловкий о ту пору Плещеев пришёл на первый курс, он чувствовал расположение замкнутого, но честного и по-своему душевного Велецкого, который потом быстро сделался капитаном, а теперь вот и подполковником. Юрий Степанович рад был служить под командой давнего товарища. И старался не подвести.

Однако в этот раз по всему выходило, что Велецкого он подводит. В номере были разбросаны вещи, напольная вешалка для пальто – переломлена, на полу и даже на краю кровати обнаружились небольшие, но всё равно заметные капли крови. Но ни по ним, ни по разбросу вещей не выходило определить, кого и куда тащили. Капитан, снова чувствуя себя курсантом Юрой Плещеевым, по третьему разу лично осматривал с лупой каждый закуток каждой комнаты, но по всем признакам получалось одно: то ли вообще никто никого не тащил, то ли нескольких здоровенных детин оглушили и волокли по всем комнатам в разные стороны непонятно для чего.

Ни соседи, ни дворники, ни швейцары ничего подозрительного не слышали. И либо они все скопом врали, глядя прямо в глаза сыскным, либо и впрямь через парадную в предполагаемый час пропажи американца вообще никто не приходил и не выходил. Разве что за чёрным ходом о том часу никакого присмотру не было, но так и дверь там снаружи вовсе не отпирается, а только изнутри для всяких бытовых надобностей – когда продукты для кухни привозят, бельё для комнат и всё такое прочее… Швейцар для убедительности дверь эту капитану Шульгину даже показал: замок новой модели, захлопывается надёжно, снаружи ничем не поддеть!

В прежние времена ехать бы Плещееву с командой обратно на службу хоть ночь-полночь с докладом к подполковнику несолоно хлебавши… Но, взглянув на часы, капитан с тихим успокоением обнаружил, что в столь поздний час подполковника в кабинете теперь уже не сыщешь.

Что бы там ни случилось с расследованием, но сейчас командир если и не дома, то во всяком случае домой направляется. Детей он без внимания не оставит, это Юрий Степанович знал твёрдо.

Однако в этот раз он оказался прав лишь частью: не успел капитан отпустить сыскных по домам, чтобы без спешки обдумать завтрашний отчёт, как его окликнул швейцар и доложил, что подполковник Велецкий телефонирует прямо в парадную и требует капитана Плещеева к аппарату. Пришлось докладывать прямо сейчас и как есть…

* * *

– Интересное дело? Опасное?

– Опаснее и интереснее, чем хотелось бы…

– Но ведь с тобой ничего не случится?

– Со мной-то уж точно ничего не случится, в этом будь уверен!

– А бандитов поймаешь?

– Поймаю, я надеюсь… А даже если и не поймаю, то как минимум сумею всех от них защитить.

– Здорово! Научишь меня так же?

– Хм… Научу, если ты этого действительно хочешь. Только, Тимур, послушай меня хоть на этот раз: вся эта служба – на любителя! Ничего приятного в ней нет. Вот честно-честно.

– Ну так ты же её не бросаешь?

– Привык…

– Но тебе же она нравится?..

– Нравится. Но, положа руку на сердце, я ничего другого толком и не умею. А здесь вот всё получается хорошо. Вот и…

– Тогда научи меня! Давай сейчас тренироваться в стрельбе?

– В первом часу ночи?

– Учиться никогда не поздно! Вдруг пригодится?

– Очень надеюсь, что не пригодится. Или уж, по крайней мере, не скоро… Да и все тиры уже закрыты.

– Так мы же не в старой квартире – мы уже в новом доме! И в подвале здесь есть…

– Тимур, тебе строго было велено в подвал не ходить!

– Но ведь там есть тир? Да? Ведь есть, да?

– Хорошо, сегодня будем стрелять дома… Но только в этот раз!

* * *

Наутро подполковник Велецкий, пропахший пороховым духом, нагрянул в меблированные комнаты самолично. С поиском переговорщика у них с Угличевым не задалось, а потому начальник был раздражённо деятелен в поисках других зацепок.

Быстро оглядев оставленный американцем бардак, он приказал команде разделиться, чтобы опрашивать на всех окрестных улицах про человека Нойманновой внешности, шлявшегося там в позавчерашних сумерках. Городовые, припозднившиеся коробейники, даже мотоизвозчики, дежурившие у соседних отелей – все должны были пойти в дело. Молодых подпоручиков он определил в помощники Плещееву с Шульгиным, а Лесников и Угличев должны были справиться сами.

Часа через три все они вернулись довольными, и радостно по очереди докладывали Велецкому о том, что Нойманн опознан садящимся в такси в поздний час ночи. И что через четверть часа они непременно разыщут и мотоизвозчика, и то место, в которое оный шофёр американца катал.

И всё бы ничего, но сначала Шульгин с Тарасом рассказали, что Нойман сел в такси на берегу Мойки ближе к Фонарному, потом удивлённый Лесников – что у Дворцового моста, Угличев – что на Невском, а капитан Плещеев с Женей Тишкевичем и вовсе обнаружили признаки садившегося в такси американца в Конногвардейском. Собственно, Юрию Степановичу повезло больше всего, зане в его случае американец был опознан аккурат тем мотоизвозчиком, который и забрал его у соседнего отеля запрошлой ночью.

Вот говорят, что «град-де никогда не спит», а только в России это относится скорее к Москве или к Екатеринодару, а никак не к столице. Петроград, утомившись от дневных забот, почивает ещё как, а потому ночные вызовы такси в нём не столь уж и часты. С гильдией мотоизвозчиков связаться не составило труда – те Охранке помочь завсегда готовы (ссориться-то себе дороже выйдет) – и вот уже через четверть часа и в самом деле опрошены все таксопарки, работающие на Адмиралтейском острове, и к меблированным комнатам пред грозные очи подполковника поспешают четыре шофёра, каждый из которых возил злосчастной ночью Нойманна… То есть поспешали, конечно, мотоизвозчики за рулём таксомоторов второго класса, а эстонец на Руссо-Балте двигался как всегда неспешно – вот только к Велецкому все подоспели в одно время.

Пока ждали шофёров, швейцар неожиданно принёс записку, доставленную только что прямо в парадную «на имя Его высокоблагородия подполковника Велецкого». Адресат был удивлён, однако, мельком взглянув на серый конверт, тут же распечатал и прочитал послание.

Удивлённый Плещеев засмотрелся на неожиданное в такой момент письмо и к своему стыду не успел отвести взгляда, когда начальник раскрыл записку. Краем глаза он успел прочитать единственную строчку:

«Если жизнь ваших детей дорога вам, прекратите поиски янки!»

На несколько мгновений Велецкий, изменившись лицом, сделался непохожим сам на себя. Но после чистая ненависть мало-помалу словно бы сменилась азартом, и он, сунув смятый лист в карман кителя, почти задорно приказал запускать прибывших таксистов.

Никто из них не запирался и все признались как на духу, что возили Нойманна ночью куда-то на окраину Петрограда. Приметы все описали точно вплоть до одежды – у всех четверых выходил как есть Нойманн. И в машины к ним он садился почти в ту же самую минуту, что и к шофёру, найденному Плещеевым. Вот только моторы второго класса отвезли Нойманна кто в портовую часть, кто аж в Петродворец, на Руссо-Балте он в то же самое время следовал куда-то за Лавру, а шофёр Плещеева и вовсе вёз в ту ночь пассажира в сторону финской границы, едва успев до развода мостов.

– Подменные, – констатировал подполковник то, до чего его помощники вроде бы уже и догадались, а после отправил команду в каждый из отысканных таксомоторов. Всё же трое из четверых лже-Нойманнов составляют вероятность, которую стоит проверить!

Плещееву с Тишкевичем достался Руссо-Балт, и они покатились прямо по Невскому на юго-восток. Лаврские купола промелькнули за окном, и через пару минут эстонец мягко притормозил у какого-то сквера.

– Вот здесь тот, кого вы называете господином Нойманном, и изволил выйти!

– Прямо в сквер?

– Прямо в сквер.

– А дальше?

– А дальше я получил вызов на Невскую заставу, – шофёр словно бы в подтверждение своих слов даже указал на рацию, по которой, должно быть, и пришёл вызов. – Очень удобно.

– А Нойманн?

– А Нойманн, насколько я помню, сел в сквере на ближайшую скамейку и принялся читать газету.

– В темноте?

– Фонари работали исправно.

– Читать газету на скамейке в сквере в первом часу ночи?! Вам это не показалось странным?

– У нас свободная страна, Ваше благородие, – пожал плечами эстонец и посмотрел на капитана так, словно бы вместо «благородия» сперва хотел назидательно назвать его «молодым человеком», но потом воспитание взяло верх.

Плещеев в отчаянном порыве выскочил было в сквер – но там за день было нахожено столь основательно, что следы американца нечего было и искать! Оглядевшись по сторонам, городового он едва различил на соседнем перекрёстке – а значит, и городовой едва ли мог приметить случайного прохожего, сидевшего здесь ночью в полной тишине…

Корнелиус Нойманн, по всему, знал, как исчезать так, чтобы никто не нашёл.

* * *

Вернувшись в Руссо-Балт, капитан Плещеев велел шофёру ехать на Гороховую. Нужно было вновь собраться всей командой и обсудить результаты. А главное – обсудить что, собственно, делать дальше, если и у остальных так же пусто…

А у остальных именно так и случилось. Картинка была похожа до зубовного скрежета: все четверо «Нойманнов» приехали к адресу назначения, вышли из машин, сели либо встали недалеко от места высадки, да и дожидались, пока водители уедут, не двигаясь с места. А после, выходит, могли направиться совершенно куда пожелают. Плохой результат, чтобы представить его начальнику… Да вот начальника-то на собрании группы и не оказалось.

Кто-то вспомнил, что подполковник Велецкий удалился с прошлой их встречи с той самой запиской в руках и со словами, что ему «нужно проверить версию». Похоже, что эта проверка была до сих пор в процессе.

Не желая терять ни минуты (да и доводить до того, что придётся вновь сообщить начальнику о безрезультатных поисках), Юрий Степанович взял командование в свои руки.

– Итак, ещё раз, что у нас? – он стоял во главе стола, опёршись на него по своему обыкновению. – Иван?

– Наш «Нойманн» доехал до Выборга. Где-то на окраине сел на автобусной остановке и дождался, пока мотоизвозчик уедет. Что дальше – неизвестно.

– Денис?

– Портовая часть. Сплошные доки, склады и прочее. Та же схема: сел на скамейку возле касс парома и так и сидел, пока шофёр не уехал. Там много людей садятся, поэтому уже через минуту шофёр ехал обратно.

– Захар?

– Всё то же самое. Петродворец, собор, скамейка, всё.

Капитан Плещеев задумался, усилием воли не давая панике взять над собой верх. Слишком много неизвестных. И у «Нойманнов» была слишком большая фора. Если только…

«Не можешь найти кого-то – не ищи его! – учил когда-то Юру Велецкий. – Постарайся лучше найти того, кто умеет искать лучше тебя».

– Так, коллеги, – сказал капитан, подавшись вперёд. – У нас есть не только пропавший Нойманн. У нас также, возможно, есть и соперник по его поиску.

– «Заокеанский…»! – первым просиял, догадавшись, подпоручик Тишкевич.

– …синдикат, – закончил за него капитан. – Так точно. Он. Я уверен, что если люди этого синдиката его искали, то начали раньше нас. А значит есть шансы, что Нойманн у них. Найдём их – найдём и Нойманна.

– А это идея! – подумав, согласился Лесников.

– И как же мы их отыщем? – недоверчиво покачал головой Шульгин.

– По следам, – уклончиво ответил Юра. – Шульгин, Тарас и Захар, обзвоните полицейские участки и узнайте, были ли там в последние сутки случаи с нашими приметами. Любые подозрительные. Начните с околотков, в которые отправлялись той ночью наши шофёры. Денис – проверь, было ли какое-то подозрительное движение в городе.

– Подозрительное?

– Что-то, что было бы похоже на наёмников синдиката. Начни искать вблизи отеля и в тех районах, где у Нойманна были встречи. Мы с Тишкевичем проверим на этот вопрос те места, в которые приехали мотоизвозчики.

Он перевёл дух, обведя собрание взглядом и с удовольствием отметив, что все внимательно его слушают. Шульгин с Угличевым всё ещё смотрели на него с сомнением в глазах, но спорить не пытались.

– Работаем здесь, результаты объявляем громко, чтобы все были в курсе, – сказал он тогда, и, слегка повысив голос, закончил: – Вперёд! Время не ждёт!

И сыскные, утвердительно покивав, забегали, принося телефонные аппараты к столу и организуя блокноты с ручками.

Сам капитан Плещеев не очень рассчитывал на быстрый успех, хотя ни за что остальным в том и не признался бы. Может быть и вся уверенность его проистекала единственным образом от того, что все сослуживцы согласились исполнять его диспозицию. И не только за старшинство его звания, но и потому, что находили её если и бесшабашной, то не безнадёжной.

Пока остальные безостановочно телефонировали в разные концы города, они с Женей Тишкевичем приволокли из архива справочники и огромные рулоны с планами петроградских окрестностей, на час погрузившись в изучение построек и их хозяев, пытаясь высмотреть хоть что-то подозрительное.

Они взяли по два тубуса каждому, и Юре достались планы Петродворца и портовой части.

Петергоф – сделавшийся в пору антинемецких переименований Петродворцом – город небольшой и прямо чересчур спокойный. Изящный вокзал, сосновая роща, сонные улочки с неприлично дорогими особняками и Петропавловская церковь, в которой неорусские формы были воплощены с тем размахом, от которого один шаг до чистой гигантомании… За собором до самого моря – лишь сады, строения и знаменитые на весь мир фонтаны дворца, который Августейшая фамилия теперь принуждена делить с неумолчно галдящими толпами туристов. Ни установление парламентарных порядков, ни все волны ограничения монаршей власти никак внешне не затронули этот город. Разве что к домам челяди и особнякам царедворцев прибавились ещё и дворцы нуворишей.

Что в таком городке можно было найти подозрительного – этого капитан не представлял. К его разочарованию, и дополнительная проверка-то ничего особенного не показала. Либо Нойманна прятали в одном из частных домов, которые стояли на километры к югу и к западу от собора, рядом с которым он вышел, – либо тот «Нойманн» был поддельным. В обоих случаях карта ему больше не поможет…

Плещеев, вздохнув, переключился на порт. Там обещало быть интереснее.

Петроградский порт является и типичной пристанью приморского мегаполиса, и вместе с тем точным индикатором жизни русской столицы. Теперь это уже не шаткие сходни петровских времён и не покосившиеся сараи времён Екатерины. Нет, теперь даже николаевской постройки лабазы из красного кирпича, протянувшиеся на многие десятины вокруг, раскупаются под конторы международных монстров и красуются днём и ночью огромными названиями – где в привычных всем кириллице или латинице, а где и в диковинных покамест иероглифах… Сейчас уже склады строят из железа, но и они мало-помалу уступят своё место грандиозным коробам из стекла и бетона.

Миллионы пудов товару хранятся под крышами петроградского порта. Сотни судов причаливают и отчаливают здесь ежедневно: поодаль грузовые, поближе к жилым кварталам – пассажирские. И если Нойманн сел на корабль, то теперь его ищи-свищи. Поэтому, предполагал капитан, именно в порту вернее всего должен был выйти из такси настоящий Нойманн. Поэтому же "заокеанские" конкуренты хотели бы менее всего, чтобы тот сел на корабль. Следовательно…

– Капитан, у нас совпадение! – послышался голос Шульгина.

Все повернулись к нему.

– Выкладывайте! – то ли попросил, то ли потребовал нетерпеливый Лесников.

– Двое убитых с приметами в точности, как у наших «Нойманнов». В Петродворце и возле Лавры. Найдены два и четыре часа назад соответственно. Ни один из них – не настоящий Нойманн. Похоже, их осталось всего двое, коллеги…

– Один, – негромко сказал Тарас, только что повесивший трубку телефона. – Наши говорят, что под Выборгом финны нашли в мусорном баке одежду одного из наших «Нойманнов». Всю в крови…

Повисла короткая пауза. И тут Денис Лесников, покопавшись в своих записях, выхватил листок и воскликнул:

– Фургон!

И, увидев незаданный вопрос в глазах коллег, уточнил:

– В порту вчера и сегодня «ничего не происходило», со слов городовых. Но они рассказали мне, как анекдотец, что вчера им пожаловались на фургон несуществующей фирмы, виденный аккурат на портовой на парковке. У него на стенках и название было – что-то про чистку помещений, – и телефон. По нему-то один из обывателей и решил позвонить, как раз нужна ему эта чистка была. А такого номера, говорят ему, нет. И он, главное дело, дотошный попался, и даже припомнил, как какие-то люди грузили в этот самый фургон большие сумки. Ну и пожаловался городовым на всё сразу. А те записали, конечно, да потом, как тот ушёл, только у виска покрутили. А мне сказали – смешно, мол, человек неверно номер запомнил, а уже жалуется…

От того, как внезапно стала складываться головоломка, все снова замолчали на секунду, переваривая информацию. Слишком много совпадений – уже закономерность. Везти Нойманна через столицу, где на каждом втором перекрёстке по городовому стоит, да ещё и ночью – плохая идея. А это значит одно.

– Это наш шанс! – первым опомнился Юра. – Если Нойманн ещё в Петрограде, то он должен отыскаться в порту! Если найдём здания в районе порта, где можно спрятать заложника без риска привлечь внимание, то, быть может, найдём и его. Все, кроме Дениса – давайте к нам с Тишкевичем, корпеть над картой. Денис – на тебе приметы фургона. За работу!

* * *

Стены небольшой, плохо освещённой комнаты были ободраны. Роскошные когда-то тёмно-серые обои висели лоскутами, обнажая старые, ещё имперских времён слои с причудливыми, хоть и поблёкшими узорами. На уцелевших фрагментах под тусклым светом наспех прикрученной под потолком лампы темнели пятна от висевших там некогда картин.

Посередине комнаты на обломке кирпича вместо одной из ножек стояло старое бюро. За ним на прескрипучем деревянном стуле сидел человек с лицом то ли профессионального наёмника, то ли головореза. Перед столом стояли ещё двое таких же, и один из них докладывал:

– Он всё ещё молчит, командир!

– Кто с ним беседовал?

– Натолий. Он сейчас там, в гостевой зале.

– Я надеюсь, вы янки не повредили? Ему ещё перед камерами с концессией прощаться…

– Всё в лучшем виде, командир! Цел и невредим! Только молчит… Может его… того… всё же прижать маленько? А то как разговорить-то?

– Да, придётся, – командир задумчиво почесал седоватую бороду. – Самое время уже мне самому с ним эту концессию обсудить! – и он хищно ухмыльнулся.

Бойцы и сам командир загоготали шутке. Никто из них не видел, как в этот миг сквозь входную дверь скользнула тень.

Глухо щёлкнули один за другим два выстрела – и двое, стоявшие перед столом, забрызгав старшего кровью, повалились на пол.

Командир же, вскочил, отшвырнув стул, и схватил со стола пистолет… лишь для того, чтобы, вскрикнув, выронить его и вцепиться в свою окровавленную кисть.

– Я бы на вашем месте не двигался, – послышался голос из тени в дальнем углу комнаты.

Оттуда к столу вышел невысокий, но очень крепко сложенный человек в тёмно-синем камуфляже. В руке у него был пистолет с глушителем, нацеленный командиру в голову.

– Рад, что Вы нашли Нойманна так скоро. Я бы потратил больше времени, – и он улыбнулся одними губами. Глаза его были холодны, как лёд.

– Кто ты такой?! – командир, напротив, готов был испепелить гостя взглядом.

– Это не так важно, ведь и я не имею чести знать Вашего имени. Но давайте сразу к делу.

Визитёр встал напротив так, чтобы между ним и выжившим оказался стол. Тот, огляделся и, поняв, что его шансы дать отпор скудны, поник и теперь лишь тяжело дышал, глядя исподлобья.

– Ваш боец, охранявший Нойманна, уже больше не с нами. Как и его коллеги, – он кивнул в сторону двоих, лежавших перед столом. – И ещё двое в коридоре этажом ниже. А Вы всё ещё живы лишь потому, что Ваш заокеанский работодатель должен знать: ему придётся оставить Нойманна в покое.

Он сделал паузу, продолжив лишь после того, как командир коротко кивнул.

– И к нему ещё одно сообщение: не след угрожать мне лично. Без ответа я этого не оставлю. Если хоть один волос упадёт с головы кого-то из моей семьи, я отыщу его, где бы он ни был. А допрежь пускай он изучит китайское искусство дегустации медленной смерти. Моё восточное досье несложно проверить.

Невысокий визитёр посмотрел собеседнику прямо в глаза.

– Вы всё запомнили?

– Да… – тот начинал слабеть от кровотечения.

– Хорошо. Вам обработают рану и доставят домой. Но оставлять Вас в сознании я не буду.

Человек вскинул вторую руку, которую он до этого держал у пояса, и в шее у командира кольнуло, а потом пол вдруг ушёл у него из-под ног – и он провалился в вязкую темноту.

* * *

Безупречный русский выговор с едва заметным акцентом, но неистребимыми англо-саксонскими интонациями звучал много раз и по радио, и по телевидению, а потому был легко узнаваем.

– Вы меня все… достали! – вещал Корнелиус Нойманн, не стесняясь ни в выражениях, ни в громкости. – Ваше правительство… выкручивает руки!

Эхо средних размеров залы придавало этому голосу особое звучание, будто американец выступал где-нибудь на знатной пресс-конференции перед щелкопёрами или же держал речь перед сотрудниками своей корпорации.

Но собеседник у него был только один. В старомодном котелке и шубе с высоким воротником, он стоял, опёршись на трость, прямо перед креслом, к которому был привязан Нойманн, и спокойно глядел тому в глаза.

– Наше правительство, – отвечал американцу собеседник много тише. – Наше правительство, дорогой Корнелиус, Вы ведь теперь и русский подданный тоже.

– Вы делаете прессинг и заставляете добывать эту треклятую нефть!

– Вот видите, мы государству Российскому, по всему выходит, не враги – чего бы вы себе там ни думали!

– Эти ваши ваши мексиканцы делают прессинг и заставляют не добывать нефть!

– Они не наши, помилуйте! И да, о латиносах не беспокойтесь, друг мой…

– О! Значит, они «латиносы»? Значит, не «бедные угнетённые южане», как называют в прессе? В принадлежащей вам прессе, между прочим.

– Полно, дорогой мой, не путайте нас с нашими газетами! – в голосе собеседника ирония нарастала вровень с паникой в голосе американца.

– Эти латиносы только что обещали меня убить!

– Ну так и они, поверьте мне, смертны…

– Так вот и делайте свою концессию с ними! Трест! M&A! Что хотите! А меня оставьте в покое.

– Нам бы очень хотелось сотрудничать в качестве посредника именно с Вами как с человеком цивилизованным и верным слову. И поэтому, как ни пытайтесь, уклониться от сделки у Вас не выйдет. Вот и Ваш трюк с двойниками был неплох, но, насколько Вы можете судить…

– Но ведь даже если я пойду на сделку, вы же не оставите меня в покое!

– Мы оставим Вас там, где Вам важнее всего быть: в прибыли. Подумайте, господин Нойманн, Вы же ничего не теряете. И да, сотрудничество с нами – всегда долгосрочное. Поверьте, у Вас не будет причин жалеть об этом.

Нойманн глубоко вздохнул и опустил взгляд. После чего сказал:

– Хорошо, положим, ваша взяла… Но у меня будут условия!

– О каких условиях идёт речь, позвольте узнать? – поднял бровь его собеседник.

– Я хочу пять процентов себе лично! Без налогов, в офф-шоур! Эти кровопийцы из Ревенальной службы и так отгрызают от моих доходов достаточно!

– Ха-ха! Старый добрый уход от налогов – и есть Ваши условия, дорогой Корнелиус? – рассмеялся человек в шляпе. – Что ж, будь по-Вашему. По рукам!

В этот момент где-то в здании послышались выстрелы. Нойманн испуганно вздрогнул, дёрнулся, пытаясь вырваться из пут, и закричал:

– Развяжите меня сейчас же!

Его собеседник также был крайне удивлён выстрелам и потому заторопился:

– Вас скоро развяжут, господин Нойманн. И доставят, куда скажете. Главное – помните, что этого разговора не происходило. Подпишите концессию, и наши люди с Вами свяжутся. Всего хорошего.

Выстрелы звучали всё чаще и яростнее. В тени за спиной Нойманнова собеседника показался невысокий человек в синем камуфляже:

– Вам нужно идти, Ваше сиятельство. И мне нужно идти. Туда, – он указал в сторону выстрелов.

– Да, Вы правы. Увидимся после.

– Бойцы Вашего сиятельства…? – он опять указал туда же.

– В Вашем полном распоряжении, – холодно ответил человек в котелке и без лишних слов заторопился к выходу.

– Развяжите меня, now! Goddamn bastards! – что было мочи завопил Нойманн в их сторону, в панике извиваясь на кресле.

Но через пару мгновений они оба скрылись из залы в разных направлениях, даже не повернув головы на его крик.

* * *

Адрес в портовом районе, названный вчера шофёром второго класса, Плещеев запомнил крепко. Недалеко от него отыскался в заброшенной части порта квартал, дожидающийся новых владельцев и основательного ремонта. Этот невеликий, в общем-то, пятачок содержал по меньшей мере с полдюжины мест, по виду подходивших для потаённого удержания пленников.

Небольшой обветшалый склад капитан с подпоручиком Тишкевичем уже осмотрели, ничего не обнаружив. И пока Угличев обшаривал брошенные контейнеры, а Лесников – корабли на ремонте, Плещеев пытался связаться по рации с Иваном и Тарасом. Те были ответственны за осмотр крепкого, но явно бесхозного дома возле грузового порта. Дом когда-то служил приказчичьей конторой и неведомо почему по сию пору не был выставлен на продажу. Шульгин с Полоусом уже четверть часа как зашли внутрь.

И теперь не выходили на связь.

Надеясь, чтобы это было из-за добротных бетонных перекрытий или неисправных по неведомой причине раций, Плещеев с Тишкевичем припарковались перед домом.

– Ваше благородие, фургон! – вдруг сдавленно прошептал подпоручик, указывая пальцем куда-то в сторону.

Капитан медленно перевёл взгляд туда, куда показывал Женя. Невдалеке стоял тёмно-синий фургон с белыми надписями «Уборка помещений» и номерами телефонов на бортах – точь-в-точь как в описании, добытом Лесниковым.

Плещеев чуть слышно чертыхнулся, после чего кивнул напарнику идти следом, и, низко пригнувшись, побежал в сторону здания, на ходу открывая кобуру и как можно тише приговаривая в рацию:

– Денис, Захар, на подмогу! В брошенном доме. Шульгин с Тарасом не выходят на связь!

Дом хоть и обветшал, но сработан был ладно – почти все стёкла остались на месте, каменные лестницы исправно служили, и только отделку время не пощадило: клочьями висели обои, штукатурка кусками осыпалась с потолка, да когда-то приличный паркет зиял дырами от вывалившихся досок.

За долгие, очень долгие минуты напарники обшарили, казалось, весь первый этаж, но сослуживцы в доме так и не обнаружились. Однако за дверью одной из зал, не запертой и едва прикрытой, обнаружился тот, за кем они сюда пришли в первую очередь.