Текст книги "Последнее задание"

Автор книги: Дмитрий Федорцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

А самое удивительное – незнакомец казался прозрачным, как хрустальный монумент, хотя и нельзя было разглядеть, что у него внутри. Там что-то переливчато мерцало, играя цветовыми бликами, как в древнеяпонских гадальных шарах для аутогипноза, выточенных из кристаллов кварца... Тут мне пришло в голову, что это могло быть вовсе не живое тело, а искусственно созданный, "очеловеченный" облик.

Как бы противореча моей последней мысли, "хрустальные" губы незнакомца шевельнулись, и по комнате прокатился рокочущий и низкий, почти уходящий в инфразвуковые частоты голос:

– Джон Сев...вергин... – он поднял перед собой раскрытую ладонь, что очевидно означало приветствие, – Мое имя Эодд-огг-Раор, 308-е тысячелетие. Я – рицхини, сопрягатель хрономенталитетов третьего круга. По вашему, совсем отдаленно... Можете считать меня своим коллегой, историком. И я не то, что вы думаете. Точнее, не совсем то. Я еще не фиезз-зи, кого вы называете даймонами. Но рассчитываю им стать скоро – через одну, возможно, две трансформы. Так что пока я, как сказали бы вы, субдаймон.

Прозрачные губы вытянулись во что-то похожее на улыбку:

– А здесь я даже не в качестве человека, и меня это... Не задевает, нет. Забавляет немного. Я здесь, как говорят у вас – в роли верительной грамоты. Вот к этой вещи...

И в руке субдаймона возникла моя не вернувшаяся капсула!

– Джон Севергин. – повторил он, окинув меня взглядом мерцающих глаз, в которых, казалось, зияет сама Вечность – Великое Ничто, – Вы отправитесь в прошлое. Да, именно в тот хронопласт, что, как нам известно, совпадает с вашим желанием.

– Надолго? – понемногу придя в себя, рискнул я спросить.

– До трансформы.

– Что вы понимаете под...

– Да, простите. Я совсем забыл, где нахожусь. Разница менталитетов, моя специальность. Стыдно... В вашем хронопласте к понятию трансформы наиболее близкий эквивалент – слово "смерть". Только слово. Понятия совершенно различны.

– Ясно. Эзотерики были правы.

– Да, эзотеризм. Древнее название. Ошибки в частностях, но в целом, схема верна.

– Так... И что же я должен делать там, в прошлом?

– Ничего. Я имею ввиду – просто жить.

– Прекрасно... Но почему? Зачем все это?

– Объяснять долго, и пока излишне. Со временем, минуя энное число трансформ, вы все узнаете и поймете с должной глубиной.

– И все же я хочу знать, хотя бы в самых общих чертах, смысл моего... Моей пожизненной командировки. Разве я не имею на это права?

Субдаймон сощурился, и в его призрачных глазах мне почудились озорные огоньки:

– Имеете. Вне всякого сомнения... Тогда скажите, как вы представляете себе основное направление деятельности цивилизации фиезз-зи, по вашему даймонов?

Если он хотел посадить меня этим вопросом в лужу, то напрасно. Кто как, но кадровики ФСТК мыслить умеют. И не только на сугубо злободневные темы.

– Если кратко – главная задача тех, кто слился с Творцом, должна соответствовать Его миссии. Вероятно, это то, что в наших основных религиях зовется спасением, а в эзотеризме – бесконечным совершенством. А конечная цель на нынешнем этапе – это очищение Вселенной от инферно. Или, по Даниилу Андрееву – просветление Шаданакара, нашей системы миров, освобождение их от темных, демонических сил, питающихся гаввахом эманацией страдания.

– Вы правы. – лицо моего собеседника стало серьезным, – Как правы те, кто вас избрал... По крайней мере, азов вам объяснять не нужно. Именно просветление Вселенной. И совершенство, которое не есть цель, а направление вечного движения. Добавлю лишь один штрих, которого вы знать не могли. Просветление идет не только пространственно и хронологически вперед. Даже совсем не вперед, поскольку там, в будущем, просветлять уже нечего...

– В прошлое! – воскликнул я, пораженный внезапным озарением, как бы высветившим на миг очертания грандиозного плана, – Назад, к зародышу Зла!

– Да! К Великому Бунту, иначе – отколу от Сил Света того, кого вы зовете Люцифером. О! Это отнюдь не мифический персонаж... Откола просто не произойдет. Зло не родится в корне. Теперь – непосредственно о вашей миссии. Есть такое древнее понятие, без сомнений, знакомое вам законсервированный агент. Я вспомнил его потому, что оно по многим параметрам соответствует миллионам обычных людей инфернальных хронопластов. В том числе и того, откуда вы только что вернулись. Разве не замечали вы, и у вас не вызывало внутренний протест то обстоятельство, что так много талантливых идивидуумов, с изначально заложенным в них зарядом Светлых начал, уходят из вашего мира, так и не реализовав свой потенциал? Или, того хуже – направляют его во зло?

– Конечно. Это отмечали многие. Кто-то, уже не помню, кто именно, даже сказал, что возможно, в каждом дворнике умер Эйнштейн, просто по иронии судьбы ему в жизни досталась метла.

– Дворник... Метла... Эйншт... Понял! Один из основоположников Единой Теории Поля... Весьма точное в данной связи высказывание. Так вот, все эти индивидуумы, они как-бы законсервированные, "спящие" агенты Света, которых мы должны "разбудить" – помочь реализоваться в нужном нам направлении, перекрыв источник гавваха. Как в случае с вашей избранницей в 1912 году. Она – незаурядный индивид с почти столь же древней, как ваша, монадой, и тем не менее – нулевой темпоральной значимостью. А если учесть испитую ей чашу страданий, а следовательно, излученного гавваха – даже минусовой. Все это, полагаю, задело вас?

– Вы будто мои мысли читаете...

– Не совсем так, но... Неважно. Важно то, что в этом мире многое парадоксально. Как и то, что даймоны, наложив строжайшее вето на изменения истории, сами, в действительности, ее изменяют. Точнее – корректируют. Осторожно, исподволь, но неуклонно. И вы станете одной из капель того ливня, что смоет с лица Вселенной все инфернальное. Теперь вам ясна цель вашей, как вы сказали, командировки?

– Вполне. Еще один вопрос... То, что я решил остаться в прошлом еще до нашей с вами встречи – это случайность?

– Вопрос своевременный. Разумеется, это не случайность. Наше подсознание, то, что вы зовете интуицией, несравненно мудрее нас самих. И то, что вы приняли единственно верное решение, практически не имея исходных данных – того, о чем мы сейчас говорили – лишний раз доказывает это. А ответом на ваш запрос мы лишь укрепили вашу решимость – разве нет? А теперь – мне пора. До свидания!

– В других жизнях?

– Надеюсь. А возможно – еще в этой...

Субдаймон, подняв раскрытую ладонь, погас, как отключенная голография. В воцарившейся звенящей тишине, Айрон Сет, не издавший за время нашей беседы ни звука, встал из-за своего необъятного стола, подошел ко мне, и доверительно положив руку на мое плечо, тихо проговорил:

– Даже не знаю, посочувствовать тебе, или позавидовать... Но так или иначе – нам будет тебя не хватать.

– Спасибо.

– А впрочем, – шеф хитро улыбнулся, погрозив мне пальцем, – если ты думаешь, что окончательно ускользнул из под моей юрисдикции, то глубоко ошибаешься! Имплант мы тебе оставим, и не слишком часто, но будем навещать тебя. Так что – веди себя там прилично... Впрочем, как ценного профессионала, тебя в любом случае, поставят на учет местного филиала Системы.

– И за это спасибо! – рассмеялся я, и наши руки сомкнулись в крепком рукопожатии.

Глава 7

"Воскрешение"

Нью-Йоркский порт.

Причал компании "Уайт Стар Лайн".

17 апреля 1912 г.

Лил дождь и гремел гром. Молнии полосовали низкое серое небо. Собравшаяся на берегу многотысячная толпа встречающих, среди которых затерялся я, в гробовом молчании наблюдала, как со стоящего на рейде парохода "Карпатия" спускают спасательные шлюпки. Это были шлюпки с "Титаника", подобранные позавчера утром на месте катастрофы. Перед швартовкой их убирали с палуб, чтобы они не помешали сойти на берег 711-ти спасенным, которых "Карпатия" доставила в Нью-Йорк.

Когда все шлюпки оказались у причала, к берегу подошла и сама "Карпатия", совсем небольшое, сравнительно с "Титаником" грузопассажирское судно. В 21 час 35 минут толстые стальные канаты крепко связали судно с бетонным массивом пирса. И после того как установили сходни, первые пассажиры стали спускаться на набережную.

Кое как пробившись через людское море, я был остановлен кордоном полицейских, оцепивших вход на причал. Прижатый напором толпы к спинам рослых полисменов, я с замирающим сердцем вглядывался в фигуры сходящих на берег, чьи изможденные лица, несмотря на приличное расстояние, просматривались отсюда достаточно хорошо. Да и зрение у меня, даже по меркам нашей конторы, было исключительно острым.

Первыми вышли пассажиры первого класса. Почти всех их ожидали автомобили – большие черные лимузины, и они быстро разъехались, подальше от наглых репортеров и любопытных глаз толпы. Затем "Карпатию" покинули пассажиры второго класса. Представители третьего класса выходили последними. Те, кого встречали счастливые родственники или друзья, так же уезжали немедленно. Остальных отводили в сторону. О них должны были позаботиться благотворительные организации, в данном, исключительном случае, отказавшись от обычно долгих и нередко унизительных процедур, применяемых к бедным эмигрантам. По мере того, как эта толпа в сторонке росла, мои нервы натягивались, как струны. И наконец, испытав легкое головокружение, я увидел ее...

Голова Мэри была непокрыта, как в тот вечер, когда я встретил ее впервые. Сделав несколько шагов по трапу, она растерянно остановилась при виде тысяч обращенных к ней лиц. С полимнуты она, медленно поворачивая голову, обводила взглядом толпу, затем, так же озираясь по сторонам, спустилась на причал, где ее встретили двое полицейских чинов, проводив к остальным спасенным.

"А ведь она ищет меня, верит в чудо! Надо же..." – подумал я, – "Как верно сказано – надежда умирает последней... Что ж, она не умрет!"

Заметив неподалеку пожилого офицера полиции с шерифской звездой на груди, я, взмахнув рукой, крикнул:

– Хэй! Офицер! Можно вас на минутку?

Тот неторопливо подошел, и жуя толстую "гавану", окинул меня строгим взглядом:

– В чем дело?

– Дело в том, что там э-э... Моя невеста! Могу я пройти?

– Вот как? – он по-доброму улыбнулся, вынув изо рта сигару, – Значит вам крупно повезло... А идти туда никчему. Их скоро поведут мимо, так что ждите здесь. И дай Бог вам дюжину крепких карапузов!

– Спасибо отец! Дай вам Бог здоровья!

Это было даже кстати – здесь, в толпе, было больше шансов ускользнуть от взоров тех, кто мог запомнить меня на "Титанике" и заинтересоваться моим чудесным воскрешением. Разумеется, на такой случай я заготовил несколько правдоподобных баек, в основном с рассчетом на то, что в сумятице катастрофы и потом, на борту "Карпатии", меня могли просто не заметить. Но, как бы то ни было, мне хотелось избежать подобных встреч вовсе.

Самыми последними по трапу спустили пострадавших. На берегу их укладывали на носилки и увозили в экипажах – в буквальном смысле "каретах скорой помощи". Тут я разглядел и своих приятелей-ирландцев, двое из которых тащили под руки третьего, с забинтованной ногой. Их тоже сразу увезли, а я окончательно вздохнул с облегчением.

Когда ручеек сходивших по трапу иссяк, и спасенных вывели ко входу на причал, вокруг раздались возгласы радости – кто-то узнавал своих близких. Но крики радости вскоре заглушились воплями отчаяния. Большинство встречавших "Карпатию" убедилось, что тех, кого они ждали, уже нет в живых. Вокруг меня творились душераздирающие сцены... Многие женщины, рыдая, цеплялись за проходивших мимо счастливцев, сбивчиво расспрашивая о своих мужьях, сыновьях и братьях, а те, к кому обращались, молча отворачивались. Немало встречавших, как я знал, оставались на причале всю ночь, отказываясь верить горькой правде, и только к рассвету набережные окончательно опустели.

Мэри, влекомая движением толпы, покорно брела, опустив голову и прижав одной рукой к груди памятную шляпку, а другой держа свой кожаный саквояж с нехитрыми пожитками. Я хотел уже окликнуть ее, но оценив всеобщий гвалт, просто подошел и взял за руку, державшую саквояж. Покачнувшись, как от удара, она вскинула на меня широко распахнутые глаза, обрамленные черными кругами. Ее лицо было мертвенно-бледно, черты его, такие нежные и мягкие прежде, болезненно заострились...

Некоторое время она смотрела на меня, как на выходца с того света, а затем, выронив шляпу и саквояж, безмолвно провела дрожащими руками по моим плечам, волосам и лицу.

– Ты!... – выдохнула Мэри одно лишь слово, прильнув ко мне и вся обмякнув. Впрочем, не вся – до боли знакомые цепкие руки сомкнулись за моей спиной с такой силой, что у меня хрустнули ребра.

Мы стояли обнявшись под проливным дождем, и никому до нас не было никакого дела. И стояли мы так долго-долго. И я целовал ее прекрасное лицо, мокрое от дождя и счастливых слез.

... Наверное, мы куда-нибудь уедем. Куда-нибудь далеко-далеко – на Запад, который уже перестал быть диким, в Канадские леса, в Австралию, или на какие-то экзотические острова. Мир так велик, а мы – так молоды.

Но иногда, вспоминая свой разговор с пришельцем из бездн грядущего, я задаюсь вопросом – а было ли это мое задание действительно последним? Я не знаю ответ.

До выстрела в Сараево оставалось 2 года и 2 месяца.

Сентябрь 1996 г.

Новосибирск.

P. S. Примечание автора: Точного числа погибших на "Титанике" не знает никто – различные источники называют цифры от 1503-х до 1517-ти. Точного списка спасенных также не существует – по разным данным их число от 705-ти до 713-ти. Большая часть документов Британской комисии по расследованию катастрофы погибла во время массовых бомбардировок Лондона воздушными армадами Геринга в 1940 году. Однако, как известно, автор имеет право вымысла. Особенно в фантастическом жанре.