355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Факовский » Бессы » Текст книги (страница 2)
Бессы
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:10

Текст книги "Бессы"


Автор книги: Дмитрий Факовский


Жанр:

   

Прочая проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ситуация, когда девять человек паразитировали на паре рабочих рук была за гранью добра и зла. И если Факер, оправдывавший себя тем, что имеет бабло не с работяг, а с богатых бездушных козлов, которые все равно будут его тратить, так что он, типа как ни у кого ничего не забирает, – начинал рассказывать менеджерам и их тёелкам, что они мрази и суки, – его, мягко говоря, не понимали, считая взгляды – левацкие по форме, и во многом православные – по сути, – не более чем приступами маниакального психоза творческого, а значит – непонятного им человека.

У них была своя логика и своя правда, которая, как они считали, тоже имела право на существование.

Они восхищались Грузией, презирали Беларусь, и были готовы бросить страну, чтобы свалить на Запад. Если позовут, конечно. Когда Факер начинал убеждать их, что грузинское процветание – миф, помноженный на жесточайшие внутренние репрессии, среди белорусов – нет бедных, а в ЕС и США вообще все сплошь и рядом наркоманы и извращенцы с атрофированными от жирной пищи, колы и круглосуточных шоу мозгами, они смотрели на него так, будто псих – это он.

Либеральная пресса и государственные телеканалы внушали им, что такие как Факер – не нужны и даже опасны: «Держитесь от них подальше, своими действиями и тлетворными речами они разлагают систему капиталистического наебалова и, значит, представляют угрозу вашей безопасности и стабильности, потому что вся ваша жизнь – и есть наебалово».

***

О том, что сойти – уже поздно, и единственный вариант – смириться и жить гнидой, лишь паразитируя, просто не думая об этом, чтобы, не дай Бог, не разбудить совесть, способную проснуться даже в последней крысе, – не говорилось, но подразумевалось.

Об этом просто было непринято говорить вслух.

«Продажи упали вдвое, пришлось демпинговать», – пожаловался Влад, мастерски разделываясь с куриными крылышками под медом, запивая все это дело бельгийским пшеничным.

«Да, ужас! Хотели на Новый год в Прагу слетать, и отказались!» – подхватила его сука – Лера.

Влад занимался продажей мясных изделий – колбас и прочих деликатесов, наладив связь между региональными производителями и столицей, поставляя продукцию в супермаркеты, отели и различные питейные заведения.

В пабе, где они пили, ему тоже открыли дисконт, так что они от души гуляли на половину чека.

Подобные мелочи грели ребятам сердца, наполняя их алчной любовью к шаре, к которой они так упорно стремились всегда и везде. Даже перед тем, как улететь куда-нибудь по системе all inclusive, они сперва просчитывали, сколько нужно было выбухать дармового алкоголя, чтобы отбить стоимость путевки, и уже жить в плюс.

Леру же он когда-то ебал. Факер даже не помнил уже, шел ли снег, или светило солнце – все было где-то за городом на тусовке соответствующего контингента, когда под одной крышей зависают три десятка моральных уродов, которым ничего не нужно, кроме как напиться, а потом снова напиться, чтобы не протрезветь, и так до упора, – до понедельника, когда снова нужно было быть в форме и идти работать. В тот раз, как и всегда в подобных ситуациях, все было по пьяни и маловыразительно, но все равно шло в зачет Факера в качестве еще одного гвоздя в гроб загнивающего мира.

Он только запомнил, что она жаловалось ему, дескать – ей очень одиноко.

«Ну, у тебя же есть, этот, как его, iPhone», – говорил Факер ей неуверенно, на самом деле не зная, как ей можно помочь.

Казалось бы, Влад занимался делом полезным и даже благородным – кормил людей. Что тут плохого? Только вот, Факер предпочитал зреть в корень.

Тот сам рассказывал, что если устранить цепочку посредников и прочих барыг, не тратиться на рекламу, короче – работать непосредственно на потребителя, чем и должно заниматься нормальное социальное государство, цену на продукты питания, не говоря уже о других товарах, можно было бы делить минимум в четыре-пять раз.

«Все деньги, переплачиваемые нами, идут в карман таких, как ты. Не стоит прибедняться», – возразил ему Факер, с трудом сдерживаясь.

Народ недовольно загудел.

«Занавес, бля», – подумал он, уже с трудом выползая из-за стола и, пьяно пошатываясь, направляясь отлить.

***

Его ненависть к людям не была мизантропией. Для этого он, всё же, был ещё слишком молод. Хули тех жизненных страданий у чувака под тридцать, если сравнивать с дедами, прошедшими в его годы всю Войну? Да и снобизмом это не было – к себе он испытывал не меньше ненависти, чем к окружающим.

Это чувство переполняло его. И на трезвую голову, и когда Факер выпивал. В те моменты ему просто вдруг становилось всё равно на всё. Чувство адекватности притуплялось, зато обострялось ощущение собственного превосходства и безнаказанности.

Он больше не сдерживался и начинал откровенно приставать к людям. Не всегда по-доброму. Больше всего в такие моменты его прикалывало то, что, выступая за мир во всем мире и взаимоуважение в быту, он вдруг становился собственным альтерэго, человеком себе чуждым и даже противным.

Человеком из прошлого.

«Когда у меня было меньше мозгов, меньше забот и всё было иначе», – думал Факер, веселясь как давным-давно, забывая обо всём.

Он расхаживал по пабу между массивными столами походкой моряка Папайя, нагло всматриваясь в глаза несвободных девушек, и задевая их парней локтем в ухо, быча и нарываясь.

Никто и не думал ему отвечать: что взять с пьяного идиота?

Его это веселило. Однако вместе с этим в нём продолжала расти ненависть, требующая выхода наружу.

Глава 3.

***

Действо, увиденное у клуба, по традиции организованного союзом экс-комсомольцев и бандитов в бывшем Дворце молодежи, – вся эта пьющая молодежь, – злые лица парней, и блядские даже среди зимы манеры девушек, – всё это вернуло Факера в прошлое.

… он рванул к знакомым ребятам в небольшой провинциальный городок, уехав куда дальше от столицы, чем сейчас.

Однако люди что там, что тут – что тогда, что сейчас – были одинаковыми.

В то время Факер был еще воинствующим атеистом, ницшеанцем и попросту самовлюблённым козлом, которого не волновало ничего кроме понтов, бухла и тёлок.

По молодости его конкретно крыло.

Несмотря на агрессивное богохульство – душевное и публичное, – Факер поехал на периферию не просто так, а на Пасху.

«Ну, так совпало», – оправдывался он, не находя ответа на простой вопрос – как это так получается, и только сейчас понимая, что человек, воспитанный в реалиях советского консерватизма глубоко православной страны может и отрицать Бога, но всё равно останется верующим. Для русского человека в религии важнее не мифический Господь, а именно вера и её заповеди, формирующие православную мораль – жертвенность, порядочность, преданность, наконец – дружбу и любовь.

К тому же, ему просто было интересно. Всё новое, в том числе и Пасха, хрен знает в каких краях среди абсолютно незнакомых и во многом чуждых ему ментально людей.

Единственное, что его напрягало – все наотрез отказывались пить и есть до рассвета.

«Вот вернемся из церкви», – говорили его товарищи, так и оставшиеся в прошлой жизни.

«Блядские заморочки», – думал он.

Бухать и жрать в одно рыло было как-то не с руки. А учитывая, что в те времена Факер предпочитал дудке синьку, суббота у него выдалась нервной.

Хорошо, хоть ребята не были религиозными фанатиками, и решили идти святить водку и колбасу ближе к рассвету, к четырём чаиском утра, а не во всенощную, как особо одержимые граждане.

Такого бы тот Факер точно не выдержал.

Так как делать было всё равно нечего, а без пива не катил даже футбол, он откланялся раньше всех и ушел спать.

С детства Факер был тяжел на подъём. Когда его начали будить ближе к выходу, увидав в незанавешенном окне звездное небо и кусок Луны, он сперва подумал, что ну всё это на хуй, и он остается спать.

«А уже когда они вернутся, тогда и начнём разговляться по полной программе», – подумал он, прячась с головой под тёплым пледом.

Факер уже начал проваливаться в сон, когда его схватили за руки-ноги и бесцеремонно сбросили на пол, сопровождая всё это безобразие призывами к совести и обвинениями в том, что он, такой козёл, гневит Бога.

«Хуй с вами», – подумал Факер, бахнул на кухне чашку растворимого сладкого кофе, выкупил сигарету и вышел вслед за остальными.

Начинало светать.

Отовсюду шли люди.

Несмотря на поздний час, было оживлённо, а за общим шумом даже не были слышны предрассветные прелести, например – пение птиц.

Было холодно. Факер до конца еще не проснулся и съежился, вжимая голову в легкую ветровку, ругаясь, что не надел под нее ничего кроме футболки, в которой, собственно, и спал.

 Жили они в центре, так что до церкви было недалеко – минут десять ходу.

Торжественно зазвонили колокола.

Чем ближе к церкви, тем больше было людей. Они галдели и смеялись, сливаясь в общий гул. Отовсюду пахло алкоголем и сигаретным дымом. Мужики матерились, а покрывшие головы тёлки – светили голыми ногами.

Его товарищи что-то восторженно затараторили, и побежали вперёд, впав в человеческое море перед церковной оградой.

Факера охватило чувство паранойи. Его ещё не проснувшийся и слегка затраханный мозг воспринимал происходящее как невеселую пародию на зомби-мови. Отовсюду к нему тянулись руки сирых и убогих, а народ всё валил и валил, наращивая темп и обороты, не замечая друг друга – толкаясь и зловонно шумя.

«Ну, на хуй. Я не пойду», – сказал Факер, отступая.

Его слова утонули в пасхальной какофонии: толпа подхватила его и внесла мимо нищих и калек в церковные врата, закрутив в праздничном водовороте.

Спустя несколько секунд гул враз стих, оставшись где-то позади, а воздух разорвал звук колокола, после чего его ослепил яркий свет и Факер узрел надвигающегося в лучах батюшку, щедро окропившего его с ног до головы святой водой.

***

Через считанные минуты все рассосалось, словно туман. Над крышами низких домов багровел рассвет. Факер устало присел на край надгробья церковного кладбища и тяжело закурил, принявшись не без интереса разглядывать кресты местных знаменитостей, покоящихся тут еще с 18-го столетия – чиновники, офицеры, попы.

Его окликнули друзья. Не найдя, куда выбросить окурок, он засунул его в карман.

Они вернулись на хату и знатно нажрались, после чего Факера потянули знакомиться с прокурорской женой. Крендель, к которому он приехал в гости, был то ли из семьи бывших блатных, то ли всё просто решалось по партийной линии, но с прокурором у его предков были товарищеские, почти родственные отношения ещё с советских времён.

Прокурорских жен у Факера ещё не было, да и неоткуда им было взяться, поэтому данный вариант его сразу же заинтересовал.

Взяв пару бутылок шампанского и свящённой колбасы, они отправились в дом напротив.

Прокурорская жена не спала и была одна, спровадив пару дней назад мужа в командировку. Увидев Факера – она явно обрадовалась, и принялась накрывать на стол.

«Водка есть?» – деловито поинтересовался он, отмечая, что сучка уже завелась.

Прокурорша была известна своим веселым гулящим нравом. Во всяком случае, в народе вовсю судачили о том, что за спиной у прокурора она поимела с добрый десяток парней, причём – намного моложе её. Сорокалетняя бывшая модель предпочитала молоденьких. Факер тоже не был против экспериментов с дамочками из разряда «+15», поэтому разговор у них сразу заклеился, и уже на пятой минуте легкого непринуждённого трёпа ему стало предельно ясно, что она совсем не прочь потрахаться.

«Даже не думай», – сказал ему кто-то из товарищей зловеще, раскусив аморальные планы Факера.

«Да ладно», – отмахнулся он.

Посидев для приличия полчасика, его товарищи стали собираться домой, типа отдыхать.

«Я остаюсь», – сказал Факер.

«Да, пускай остается», – сказала жена прокурора.

«Ты гонишь», – кто-то снова заныл.

«Иди на хуй», – отрезал Факер.

Его товарищи, злобно вращая глазами, дабы не выдать собственную трусость, ушли.

Они остались вдвоем. Прокурорша достала из холодильника шампанское. Факер подумал, что после водки будет точно заебись. Она включила радио. Заиграла попса, но ему было всё равно. Он умел абстрагироваться.

«Пошли, потанцуем», – жена прокурора потянулась к Факеру, но тот отпрянул.

«Я не танцую», – огрызнулся он.

«Так ведь песня прикольная», – она выглядела чересчур потрепано.

«Что это за хуйня?» – хмуро спросил Факер.

«Тю. Как что? Стас Михайлов», – на полном серьезе обиделась она.

«Не, не слышал», – пожал плечами он.

Прокурорша встала перед ним на колени, с немым призывом дать ей отсосать.

«Ладно уж», – Факер накатил бокал шампанского, и расстегнул ширинку.

***

Факер всегда жалел женщин. Они слишком быстро увядали. Редко кто дотягивал до сорока, после в отношениях была уже неискренность и готовность броситься на первую встречную первокурсницу – сочную и нежную.

Мужикам повезло больше. Не считая инфарктов и прочих прелестей, если удавалось дожить до старости – ебаться можно было и в восемьдесят лет.

Факер лично знал таких экземпляров.

Только и нужно – вовремя заняться здоровьем – йога, правильное питание и прочее говно. Никакого алкоголя и сигарет. Только так, и не иначе.

Главное – не сдохнуть.

Жалея женщин за их недолговечность, он одновременно презирал большинство из них. Факер люто ненавидел толстых, небрежных и небритых. Попросту недалёких. Его тошнило от девушек – и молодых, и старых, – не стремящихся к совершенству. Остановившихся на определенном этапе по какой-то причине, чаще всего – от врождённой животной лени.

Прокурорша выглядела неплохо, но не идеально. Причём, Факер – как всегда честный с собой, – отметил, что на этот раз он не выёбывается, как бывает порой, а говорит объективные вещи. Её не спасала даже модельная молодость, настолько безнадёжна была её провинциальность.

Выебав прокуроршу, он почувствовал себя очень неуютно. От бухла и её несвежего запаха его начало подташнивать. Ещё и эта сука завела пластинку о какой-то своей мещанской мути: «Бла-бла-бла муж, бла-бла-бла сын, бла-бла-бла на работе».

Факер старался не слушать её.

Он не выспался.

Его мутило.

«Скорее отсюда», – судорожно думал он, стараясь не ударить зудящую ему на ухо мразь.

Факер молча начал одеваться.

«Ты куда?» – спросила прокурорша обижено.

Он посмотрел на неё выразительно.

«Пошли бы погуляли, погодка сегодня – на загляденье», – не переставала фонить сука.

Факер глянул в окно. Вроде как распогоживалось. Взяв со стола бутылку минералки, он громко выпил и вышел, не прощаясь, навсегда оставляя ей за бортом своей жизни.

***

«Сколько таких было», – думал Факер с сожалением, идя по пьющему весеннему городу, чувствуя на себе всю грязь мира.

От одной только мысли о том, что он только что трахался с прокуроршей, от одного только воспоминания о ней его громко вырвало.

Проходящие мимо старухи перекрестились.

«Нажрался уже», – плюнула в него одна.

«Я сейчас милицию вызову», – вторила другая.

Хватаясь за жизнерадостно желтую стену дома, он заполз за угол и рухнул на сырую, приятно освежающую деревянную лавку. Вспомним, что дома вовсю продолжают бухать несколько уже ужратых рыл, Факер передумал возвращаться. Тем более, очистив желудок, он чувствовал себя уже не так мрачно.

«Принять бы душ», – подумал он.

Дверь подъезда напротив с шумом отворилась и из неё вывалился мужик – крепыш в кепке и с усами.

«Сама иди на хуй!» – зычно гаркнул он в темноту парадной и с грохотом захлопнул дверь.

Мужик быстро глянул на Факера, развалившегося на лавке в блаженстве полузабытья.

«Не здешний, что ли?» – спросил его крепыш.

Факер лениво глянул на него. Не дожидаясь ответа, мужик подошел ближе и, расстегнув плащ, достал бутылку водки и два пластиковых стаканчика.

«Будешь?» – спросил он.

«Холодная?» – прищурился Факер.

«Холодная, еле успел схватить», – мужик демонстративно высморкался и погрозил кулаком двери подъезда.

«Давай», – согласился Факер, подумав, что сейчас лучше всего – снова выпить.

Глядишь, и полегчает.

«Отсюда нужно уходить. Так сказать – сменить дислокацию», – сказал его новый товарищ, побаивающийся жены, несмотря на попытки выглядеть круто в постыдной ситуации, когда тебя из собственного дома выгнала какая-то баба.

Факер подумал, что пройтись сейчас – самая тема. Они двинулись прочь – через дворы к набережной. Мужик принялся костерить жену, рассказывая Факеру, как она пьёт его кровь уже тридцать с гаком лет.

Он зачем-то вспомнил дыхательную гимнастику Александры Северновны Стрельниковой, и быстро зашмыгал носом, принявшись раскачиваться при ходьбе, будто собирался провести по невидимому сопернику невидимый хук.

«Чего это ты?» – мужик напрягся и отошел на шаг в сторону, едва не попав под колеса велосипедиста, в последний момент давшего крюк влево – на проезжую часть.

«Баран!» – кинул тот нервно.

«Смотри куда едешь!» – мужик забыл о подозрительно шмыгающем Факере, и погрозил здоровенным кулаком удаляющемуся парню.

«Дорожки постройте, как в Европе!» – кинул тот через плечо, не без пафоса.

«Праздник, а он трезвый. Живут же люди», – задумчиво молвил Факер.

***

На набережной было пустынно. Оглядевшись, и не увидев на горизонте ментов, Факер пожалел, что не прихватил с собой косяк.

Воды неизвестной ему реки с грохотом били о каменную стену, брызжа пеной, но не долетая до них. Факер глубоко вдохнул влажный воздух и тревожно всмотрелся вдаль, будто собираясь увидеть там что-то определенно важно, на самом деле занимаясь внутренним позёрством перед собой – любимым из любимейших людей на свете.

Берега было не видать. Река тонула в тумане.

Мужик достал из-за пазухи водку, разлил и протянул Факеру стаканчик.

«Спиздел», – подумал он, понимая, что бухло – теплое.

Боясь быть не понятым, он не стал спрашивать о закуске или хотя бы запивоне.

«Христос воскрес!» – подмигнул ему мужик.

«Воистину», – буркнул он без энтузиазма.

Они выпили.

Его новый товарищ полез в карман пальто и к радостному удивлению Факера извлёк из него две красные крашенки – такие же в детстве делала его бабушка, используя для покраски шелуху крымского лука.

Они взяли по яйцу.

«Бей!» – предложил ему мужик задорно, зажимая яйцо в кулаке.

«Недальновидно: кто бьёт, тот и выигрывает», – подумал Факер, без проблем пробивая красную скорлупу.

«Чемпион», – ухмыльнулся тот, и разлил по второй.

Снова выпили, очистив яйца – закусили.

«Давай, по третьей. Бог Троицу любит», – мужик разлил остатки водки, и они быстро проглотили её.

Факер взглянул на часы: бутылка в два рыла за семь минут.

«Как в славные времена», – не без удовольствия заметил он.

Мужик достал сигарету и закурил.

«Пивка бы», – мечтательно сказал он.

Порывшись в карманах, Факер достал мятые деньги.

«Сбегай, коль не в лом», – сказал он.

Мужик оживился, схватил бабло, и рванул прочь.

***

Резко заморосил дождь. Факер прислушался: вода всё так же билась о камни, сверху кричали какие-то птицы. Он подумал, что нужно было сгонять мужика за водкой, хлебать пиво под холодными каплями воды его ломало. Факер огляделся в поисках укрытия от дождя: его хоть и освежало, но на дворе был далеко не май, а всё ещё холодный апрель.

Направо вдоль реки уходили ещё голая аллея, возле неё мрачно темнел давно остывший Вечный огонь, скрытый в густой прошлогодней траве и тени облупленного обелиска, свисающего грибом, под которым Факер и решил укрыться. Однако, подбежав ближе, за памятником он засёк два монотонно ебущихся тела, которых не смущало ни выбранное место для прелюбодеяний, ни идущий дождь: расстелив куртку, парень улегся на девушку, и размеренно, никуда не спеша, ебал её.

«Эй!» – крикнул им Факер.

Парочка не обращала на него никакого внимания.

«Алло!» – начал злиться он.

С одной стороны, его возмущало осквернение памяти великой Победы, с другой – дождь усиливался.

И снова никакой реакции…

Обнаружив, что продолжает зачем-то сжимать пустую бутылку из-под выпитой водки, Факер швырнул стеклянной тарой в ебущихся. Швырнул несильно, да только вот попал в яблочко, вернее – по голове парню, отчего бутылка разлетелась на сотни мелких осколков.

На секунду повисла тишина, во время которой растерянный Факер уже начал было переживать, что прибил бедолагу.

Первой закричала девка, закричала истошно – с надрывом.

Ему стало тревожно.

Парень вышел из своей подружки, встал и подтянул штаны, после чего Факер с ужасом осознал, что перед ним стоит не какой-то местный олух, а почти двухметровый гоблин, к тому же – набуханный.

«Ёпта!» – молвил он угрожающе, и двинулся на Факера.

Он сделал шаг назад, размышляя, сваливать ему, или предпринять кажущуюся безнадежной попытку завалить оппонента, когда их окрикнул вернувшийся с пивом мужик.

***

«Чего это вы тут удумали?» – спросил он, пристально глядя на прущего в их сторону верзилу.

«Ничего, батя», – насупился тот, и высморкался.

Его тёлка жалась к обелиску, прикрывая срамные места одеждой.

«Оденься, дура», – бросил её мужик.

Факер взял у него банку пива, и жадно глотнул. Дождь усиливался, он промок до нитки, но ему было по боку – бухло брало своё, а тёплое пиво лишь добавляло.

«А ты уже нажрался с утра», – пробурчал пацан отцу.

«Ты мне тут попизди», – осёк его мужик.

Одевшись, тёлка подошла к ним. Факер посмотрел на неё оценивающе – тёлка была ебабельной.

«Так и будем мокнуть?» – спросила она, кокетливо глядя на Факер, выглядевшего вызывающе неместным, несмотря на потрёпанный вид.

«Мать не в духе», – ответил мужик.

«Пошли ко мне», – предложила тёлка.

«Есть что дунуть?» – спросил её Факер.

Она кивнула.

Мужик и пацан настороженно переглянулись.

Факер достал последнюю заначку.

«Купим водки», – сказал он.

Его новые товарищи сразу подобрели.

«Вы бы дома и ебались», – сказал мужик осуждающе, пока они шли.

«Нами овладела страсть», – заржала тёлка.

Жила она неподалёку. В её же доме находился гастроном, под которым, несмотря на дождь, примостившись у железных стояков, пили местные алкаши.

«Здорово мужики!» – крикнул им мужик.

«Христос воскрес!» – зычно ответили ему синяки.

«Подкинь на пять капель», – жалобно обратился к Факеру один из них.

Не раздумывая, он ударил чипку в нос, отчего тот упал, увлекая за собой нестойких товарищей.

«Не обращайся ко мне, говно», – сказал он презрительно.

Пьянь, недовольно гудя, начала подниматься. Через мгновение к Факеру пришло осознание того, что их – полдюжины, и вот сейчас он наконец-то конкретно отгребёт, так сказать – по совокупности за проделанное в светлое Воскресенье Господнее.

«Стоп, господа-товарищи», – гаркнул мужик, встав между Факером и собирающимися атаковать его баклажанами.

Нехотя, к отцу присоединился его пацан, после чего хроны подостыли.

«Гони нам на бутылку», – он по-дружески подмигнул Факеру.

Тот достал все имевшиеся деньги и, как и обещал, протянул их мужику.

«На четыре пузыря и кое-какую закуску хватит», – сказал он, деловито пересчитав.

Гоблины довольно заурчали лубяными желудками.

«Мы тут с мужиками одну раздавим, а вы идите», – сказал мужик Факеру.

Дождь стал утихать.

Поднимаясь на второй этаж, Факер отметил, что у тёлки хорошая крупная задница.

Оказавшись в квартире, он жадно залез к ней под юбку, хладнокровно отмечая про себя, что легко управится за двадцать минут, которые были в его распоряжении.

***

***

Без энтузиазма поебав безымянную тёлку, Факер подумал, что, с одной стороны, две незнакомые пизды за половину Пасхи – это чертовски круто; с другой же, ему следовало бы предохраняться. Последняя мысль зафонила его, да так, что даже перехотелось бухать, и позабыл об обещанной дудке.

Имея дело с блядями, а иногда – и откровенными шлюхами, он взял себе за правило таскать резинку в кошельке. Однако любая система время от времени давала сбой, а он всё чаще забывал бумажник дома, предпочитая распихивать деньги по карманам – ему так было проще…

Раз в полгода он посещал анонимный кабинет доверия, каждый раз нервничая из-за того, что, вместо того чтобы просто взять у него анализ крови, его снова и снова заставляли беседовать с психологом, который сально интересовался, употребляет ли Факер наркотики, и как часто даёт своим девушкам на клык, будто на основании этих данных можно обнаружить у него, прости Господи, ВИЧ или другое дерьмо.

До поры до времени его проносило, и эта половая рулетка била вхолостую. Но однажды он так подхватил неизвестную хрень, после которой не только был вынужден по несколько раз в день мазаться какой-то вонючей дрянью с головы до пят, но и перешел на каши и прочее вегетарианское говно, забыв о кофе, бухле и мясе – от всего этого по всему телу у него начинался страшный зуд, от которого Факер готов был лезть на стену, и даже спал в варежках, несмотря на цветущую весну, чтобы не разорвать себя во сне в кровь и мясо.

Спасала лишь травка. Она снимала зуд и успокаивала нервы, которые из-за постоянного напряжения были накалены до предела. Он дул с утра и до ночи – до завтра, после завтрака, в полдень, в обед, вечером и перед сном. Иногда, просыпаясь ночью выпить водицы, он снова дул – чтобы спалось крепче. После дудки ему снились диковинные сны, по сравнению с которыми зомби-муви Джорджа Ромеро казались фильмами категории В.

«Пора домой», – думал он, чувствуя тотальную усталость, понимая, что две палки за несколько часов, на фоне обширного возлияния и жесткого недосыпания – это не хуй собачий.

Подмывшись, тёлка вышла из ванной и, попытавшись схватить его за яйца, видимо, заигрывая таким образом, – ему с трудом удалось отпрянуть, – и поспешила на кухню готовить закусь под бухло.

Факер завалился в уборную. От вида развешенного на ржавых водопроводных трубах белья – женского вперемешку с мужским, – его едва не стошнило. Он быстро открыл воду, и стал интенсивно умываться, пытаясь прийти в себя, после чего, не без брезгливости, присосался к крану, принявшись жадно глотать вкусную холодную водичку, стараясь просто не думать о том, на каком дне он оказался.

«Эй, ты там уснул?» – заржала из-за запертой на шпингалет двери тёлка.

Иди на хуй», – огрызнулся негромко, но вслух Факер, всё равно зная, что она его не услышит, вытирая член куском туалетной бумаги.

«Ребята вернулись!» – бросила она, исчезая.

Подумав, Факер кинул следы своего блядства прямо в умывальник, и решительно вышел, столкнувшись нос к носу с мужиком. Тот с радостью предъявил ему две бутылки водки. Факер отметил, что мужик с трудом стоял на ногах, раскачиваясь в узком коридоре туда-сюда словно маятник. Его сын что-то несвязно кричал на кухне. Его заглушали смех тёлки и пищащая из радиоточки попса.

«Я сейчас вернусь», – сказал Факер мужику, осторожно отталкивая его в сторону, выходя из квартиры и захлопывая за собой дверь.

Он вышел на улицу. Снова начался дождь.

«Блядская погода», – подумал Факер уныло, подсознательно осознавая, что радуется ему, словно в детстве, когда они с мальчишками от души прыгали по образовавшимся в асфальтных колдобинах лужах, – промокшие до нитки и беззаботно счастливые.

Глава 4.

***

Оглядевшись и сориентировавшись на местности, он пошёл напрямую – прямо через детскую площадку, – в сторону, где, по его расчётам, сейчас выпивали и дули ароматную траву пацаны. Мысли о дудке вдохновили Факера, укрепив его дух, отчего он едва ли не летел вперёд, предвкушая мягкий диван и сладкий дым.

Пасхальный городок был пуст. Лишь иногда Факеру попадались пьянчужки, дрожащие на ходу, словно тени в свете фонаря, бредущие поодиночке или редкими группами в поисках продолжения бытия.

Они смотрели на него мутными глазами, отчего Факеру становилось жутко.

Нет, дело было не в жестяковой пропаганде центральных каналов, показывающих горячие репортажи с расчленёнкой. Поработав в ряде таблоидов, он насмотрелся говна и похуже тех ужасов, коими кормили народ с голубых экранов.

У редакции были прикормленные менты. Например, возле лучших отелей столицы, где останавливались разные заокеанские звёзды, о появлении которых тут же узнавали папарацци. Другие мусора сливали информацию о ДТП, несчастных случаях и убийствах.

За несколько месяцев Факер успел обрести равнодушие к человеческой боли и страданиям, во всяком случае – не выказывая того, что он чувствовал каждый раз, сталкиваясь с очередной горой кровавого мяса, или командуя молодым отмороженным фотографом, прыгающим на гроб ушедшей в лучший мир отечественной знаменитости, заслуженной из заслуженных, на похоронной которой, словно трутни, слетался весь бомонд.

Куда страшнее вида изувеченных жертв были обстоятельства каждой трагедии зачастую маленьких и ничтожных людей. Пугали мотивы, стоящие за преступлениями. Людишки насиловали, били, резали, стреляли, сжигали и скармливали друг друга собакам за просто так – из-за бабы, из-за бутылки, из-за сотни рублей, наконец – в банальном алкогольном помешательстве.

Вот это было реально страшно.

С годами Факер замечал, что ему всё меньше нравится бродить одному по городу, тем более – незнакомому. Его напрягал даже свой район, где его все знали, и он, в общем-то, чувствовал себя там, как рыба в воде. Раньше он мог спокойно взять в сумку пару банок пива или, в прохладную погоду – запастись флягой с бухлом, и уходить, наслаждаясь полным одиночеством, особенно – в тёмное время суток, когда всё вокруг буквально замирало, и ему оставалось лишь удивляться резонансу окружающего его умиротворения и той гадости, о которой кричали СМИ.

А потом он пошел работать, и всё.

Да и с возрастом, всё больше понимая человеческую суть, наполняясь, словно кувшин, мелочной агрессией, переходящей в недалёкое безумие, он все больше испытывал отвращение к окружающему отребью, пытающемуся втянуть его в свой замкнутый круг.

Он успокаивал себя, что бухает только по выходным и праздникам, и вообще не ведёт себя вызывающе. Не то, что некоторые: пацаны собирались у них под гастрономом уже в восемь – попить пивка, покурить сиги, чтобы с утра пораньше захаркать окружающее пространство.

«Гоблины, блядь», – думал Факер яростно, ненавидя их и презирая – жалких потомков великих предков.

Мир всё больше впадал в хаос, заполняющий собой бытие после крушения системы, поддерживающей порядок. Логика сменилась случайностью. Получить затычкой в печень или просто бутылкой по голове мог каждый, независимо от места и времени, причём – абсолютно без причин.

Иногда Факер успокаивал себя, что паранойя – это следствие употребления марихуаны. Об этом даже писала «Википедия». Он старался убедить его, что мир не настолько гадок, как он себе его нарисовал, а люди – это не унылые и подлые мудаки, а сплошь и рядом выдающиеся и чертовски приятные личности.

Впрочем, его напускной оптимизм испарялся достаточно быстро, едва он выходил из квартиры и сталкивался с окружающим его бардаком – наркоманами соседями, убитым подъездом, гниющим мусором, водителями маршруток и вечно пьяным быдлом всех цветов и оттенков.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю