Текст книги "Trip"

Автор книги: Дмитрий Факофский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Dmitry FuckOFFskiy
Trip

(роман о нашей эпохе)

Часть первая
Ice-cream and strawberry for kiddy

(читать под песню « Beetlebum» группы Blur и запивать пивом Оболонь «Фан-клуб»)

Огромное спасибо за помощь Reene.

После двадцати вся твоя жизнь – это уродливый компромисс, робкая сдача позиций, заканчивающаяся смертью.

(И. Уэлш «На игле»)

1

Была холодная осень. Мерзкая холодная вода бесконечно падала с неба длинными соплями. Трупы листьев с каждым днем все больше устилали дорогу под моими ногами. Конец уже сентября. Осень пришла рано. Никогда такого не было. Всегда в эти дни грело солнце и было тепло и сухо. А тут вот такое. Дерьмо, одним словом.

Я стоял на Киевском вокзале одетый в потертые джинсы цвета моря марки «Motor» и старенький черный свитер «4 you», на плече, у которого была маленькая дырка, которая появилась там несколько недель тому вследствие неосторожного курения на квартире у одного из моих друзей. Под свитером была черная тишотка с изображением Че Гевары. Че Гевара был красно-белый и сделан на рынке Петровка, который находится в городе, в котором я родился. На моих ногах были одеты тяжелые гриндерсы «duble-бульдоги» со сбитой кожей на носках, вследствие биения этими носками с металлическими вкладышами разных людей, которые мне не очень нравились. На моих плечах висел старенький рюкзачок черного цвета «Carlton», на котором еще раньше я, как и каждый романтик, нарисовал маркером знак хиппи – знак мира «птичью лапку», в котором было лишь сменное белье, двадцать долларов, старенькая тетрадь со стихами и два CD: «Blur» альбома «13» и «Sigur Ros» альбом «Von», что переводится как «надежда» с исландского. Коробка от альбома «Von» была пустая. Диск находился в CD-рекордере, черные маленькие наушника у меня в ушах. Мне сейчас нужно слушать что-то оптимистичное, что-то о том, что всегда есть надежда и она если и умрет, то последней, после меня. Плохо только, что я не понимаю исландского и могу лишь догадываться о том, что поет Йон Биргинссон играя на гитаре, будто на скрипке. В заднем кармане джинсов лежал билет на поезд «Киев-Лондон» в один конец. Билет предусматривал, что поездом я доеду до Люксембурга, потом буду гулять его грязными доками, пить пиво и ждать несколько часов парома «Принц Филипс», который на протяжении еще нескольких часов будет переправлять меня через Ла-Манш. На пароме я также буду пить пиво и смотреть на то, как берег старенькой Европы исчезает в британском тумане. Потом я должен буду выйти с парому и шагать на bus-stop. Bus отвезет меня в Лондон. Более у меня не было ничего. Я был бедным, одиноким и самым счастливым во всем мире белым человеком. Я был отдан сам себе, сам своей судьбе и своему характеру. Страшный западный мир должен был принять меня таким, каким я был. Он должен был принять меня, а потом уже решать, что делать со мной: или раздавить или обласкать в своих лучах. Холодный сентябрьский ветер играл с моими тогда еще длинными белокурыми волосами. Потом такое явления как волосы на голове мужчины стало для меня из области извращений, и я стал брить голову едва не а-ля скинхэд. Но это произошло через несколько лет, тогда я был молодой и романтический маргинал-бой. Мои глаза смотрели сквозь толстое стекло очков на происходящее. Спустя некоторое время я почти перестал носить очков, которые делали мое не по годам детское лицо взрослым. Это тяжело объяснить, почему вместо того, чтобы стараться выглядеть взрослым, я с процессом биологического возрастания прикладывал все усилия, чтобы меня воспринимали как бейби. Это нравилось старшим женщинам – безусловно. Может это еще вводило в заблуждение потенциальных врагов и конкурентов, этого также нельзя исключать. Испортил я зрение, как и каждый «ботаник» читая ночью с фонарем приключенческие книжки.

Из-за леса шла большая темная туча. На западе шел дождь. Лишь холодный ветер был здесь на Киевском вокзале. Я внимательно смотрел на черную тучу, которая символизировала смуту и перемены. В небе летала черная птица (наверное, ворона), которая издавала какие-то мерзостные звуки (да, это было карканье, именно ворона это была). Возле поезда сидели на лавке два мужика, они ели «подольские» сардельки и пилы «десертное» вино за две гривны тридцать копеек литровая бутылка. Однажды я также попробовал этот напиток. Был День Рождения у одного из моих бывших одноклассников и у меня еще был не окрепший к алкоголю организм.

Мы сели в баре, который мы про себя называли «Блюваловка» и взяли по литровой бутылке на человека и один белый хлеб на все. Бар был студенческим, поэтому и таким дешевым. Пиво здесь можно было взять за сорок центов пол-литра. Помещения бара находилось в помещение, в котором когда-то находилось кафе «Мороженое». Сейчас название изменили, теперь название – «Мимоза». Помещения бара состояло из двух комнат, в которых на стенах висели дешевые репродукции Шишкина, и стоял смог от дыма папирос. В углу бара стоял старенький бухаеш, в котором владелец бара – старый и желтый мужик – крутил классику наподобие «Серенады солнечной долины». Другую музыку он не ставил. Когда кто-то, кто был здесь впервые, просил его изменить музыкальный стиль, это вызвало у него негодования и могло служить поводом для того, чтобы несчастного было выставлено из бара прочь. Нас встретили в баре не очень приветливо. Все дело в том, что мы посетили этот бар две недели назад, напились водки и начали играть пустой бутылкой в футбол. Все закончилось в тот вечер для нас тем, что хозяин вызвал мусоров и набил морду одному из ребят, которого звали Паша. Поэтому, когда мы рискнули появиться в баре снова, хозяин с самого начала предупредил, что ничего крепче чем вино он нам не продаст, что если он услышит хоть один мат от нас, то вызовет милицию. Мы сидели испуганные и тихонько пили свое вино из пластиковых стаканчиков. Потом часть ребят откололась от нас, пошли к ближайшего маркету и купили водки и сладкой воды «Тархун». Мы с Вадиком оставили кафе, и пошли в сторону супермаркета «Сельпо».

После этого мы еще выпили по бутылке пива Оболонь «Экстра». Потом события в моей голове появляются короткими эпизодами.

Эпизод первый: я стою возле станции метро «Либидська». Вадим блюет в кустах, а я купил еще пива и напаиваю им девочку, которая на вид не старше тринадцати лет. Реально ей и есть тринадцать лет. Девочка очень худенькая, у нее желтая куртка и белые волосы. На ногах Доктор Мартинс с красным оттенком. Девочка шла домой из лицея. Как я ее остановил, осталось за пределами эпизода первому. Потом и самая девочка идет из эпизода намбер уан.

Эпизод второй: я еду в метро с Вадиком и мы громко разговариваем. Конечно, наш разговор носит большую смысловую нагрузка:

– Я бля, напился нахуй.

– Да, бля, пизда, бля.

– О, смотри какой хуй стоит, ги-ги-ги.

Конечно, люди на нас смотрят с некоторой враждебностью. Когда один мужчина, который боялся что-то нам говорить, но уже стал выходить на своей станции, сделал нам замечание. Я поднял правую руку в арийском приветствии и крикнул «Хайль Гитлер!»

Эпизод третий: мы с Вадиком едем к нему домой на автобусе, где-то на окраине Минского района. Я громко пою песню группы Гражданская Оборона «По плану».

Эпизод четвертый (последний в тот вечер): я пью у Вадика на кухне отвратительный крепкий чай, потом иду к туалету и начинаю блевать. На следующее утро меня колбасило и было так плохо, что я не мог пить даже чай – все потом выблевывал. Где-то лишь под вечер мой желудок заработал. До того момента, когда поезд должен был ехать, еще было двадцать минут. Возле поезда медленно прошла приятная красномордая тетка, предлагая отъезжающим купить пирожки с мясом или пиво. У меня не было денег и на это. Желудок неприятно напомнил о себе, ощутив запах пирожков. Я не ел ничего с самого утра (ночь я провел у Ани, она дала мне утром чашку кофе и хлеб с сыром, а потом, назвав меня неудачником, выгнала прочь будто собаку). Сняв рюкзак, я достал маленькое яблочко, которое сегодня купил на лотке возле дома, из которого меня выгнала Аня. Оно было кислое и противное, но я хотел, есть, поэтому ел его. Вот пролетели и эти двадцать минут, и я уже сижу в купейном вагоне, на жестком сидении, нет даже смысла говорить о том, чтобы приобрести себе комплект белья – это слишком шикарно для меня. Старая и безобразная проводница ходит по вагону и кричит, чтобы все провожающие шли прочь. У нее небольшие, будто щетка черные усы, которые, наверное, она отращивает специально, так как очень похожа на полячку. Я читал у Генри Миллера, что в начале двадцатого столетия (а точнее в его 20-30 годах) женщины с усами считались сексуальными. Очень много изменилось за эти восемьдесят лет. Когда она проходит рядом, от нее воняет старостью и несвежими фекалиями. Рядом со мной сидит еврей и читает газету. Всю дорогу он будет молчать, есть куриные лапки и читать. Потом снова есть курицу, а потом снова читать. Напротив меня места заняли два англичанина (похожие на бедных студентов с бирмингемского университета имени Сакямуну), которые пьют пиво и что-то говорят друг другу на английском с северным акцентом. Я поздоровался с англичанами и полез на свою верхнею полку. Начал смотреть в окно, пока англичане распаковывали свои бэги. Начинает идти дождик. Сначала маленький, но с течением времени все больший и больший. Мой взгляд вперся в стену с разными надписями.

Через всю стену, большими буквами написано слово "ПИЗДЕЦ, "это очень символично и метко отображает как общее состояние вещей, так и состояние моей души. Немножко ниже, меньшими буквами написанная цитаты из песни группы Ленинград: «Жизнь потеряла смысл, бьюсь головой о пол, сегодня в отставку ушел Борис Ельцин – Боря вернись!»

Я ушел в самого себя, и мое состояние напоминает нирвану. Поезд начинает ехать. Он везет меня прочь. Я побросаю страну. В те минуты я считал, что навсегда. Вдруг, я замечаю Аню. Она бежит по перрону за поездом и что-то кричит. Мое вспотевшее лицо уперлось в грязного стекла. Кажется, я видел каждую ее клеточку, я ощущал ее запах и ее эмоции. Ее белые волосы рвал ветер, а она все бежала, и в наивных голубых глазах ее стояли слезы. Она выкрикивало мое имя), видел это по ее губам). В моих глазах также были слезы. Тогда я думал, что больше никогда не увижу ее. Это был последний случай, когда я проявил эмоции и ощутил боль потери. Потом, находясь на западе и возвратившись в страну (даже в момент встречи с Аней, которую, как свою первую любовь я не мог забыть), эмоций уже не было. Была лишь холодная уверенностью в правильности всего того, что я делаю. Вдруг, она упала, и мой взгляд зафиксировал ее на перроне, оставляя за горизонтом (сцена из классического лирического романа). Я послал ей воздушный поцелуй, которого она уже не увидела. Поезд набирает скорость. Колеса вертятся все быстрее и быстрее. По стене лезет здоровенный таракан, какого англичанин давит пальцем. Все это осталось в память как моменты романтики. Я буду, кажется, помнить те дни всегда. Я бросил эту страну и этот мир. Я ехал в далекий trip, такой таинственный и пугающий. Я не знал, что будет ждать меня. Мое сердце болело за весь мир., который был не таким, каким должен быть. Мир и жизнь в этом мире было настоящей хуйней. Без денег, лишь с верой в самого себя, поезд Киев-Лондон вез маленького Диму.

Отрываюсь от окна и начинаю тщательнее рассматривать своих соседей, с которыми я буду вынужден проехать три дня Европой: Украина, Польша, Объединенная Германия, Нидерланды, Люксембург. Оба англичанина имеют болезненно-бледный вид. Первого из них зовут Майкл. У него рыжие волосы, большой нос и утомленные глаза. Он рассказал мне, что приехал в Киев с другом (которого звали Питером, он выглядел, как и Майкл, лишь волосы у него были черные) писать дипломную работу на тему "Живопись восточнославянских народов в период 12-13 столетия " (я сморщился). Увидев наши бары и пабы (Golden Gate и O`Brain я так понял), увидев цены, они полностью забили на дипломную работу и занимались две недели лишь тем, что пили пиво, водку и снимали девок.

– Как вам наши девки, у вас таких нет.

– Почему же нет, есть.

– Кто? Леди Ди?

– Ты что-то имеешь «против» леди Ди?

– А я что-то должен иметь «за»?

Жили они в отеле «Спорт», что возле Олимпийского стадиона. Еврей, которого звали Миша (Мойша), стыдливо улыбался и старался не принимать участие в нашей беседе. Вообще, как я уже говорил, за весь путь он лишь иногда раскрывал рот. Большую часть времени он провел за чтением толстенной книги, обложка которой была завернута в титульную страницу газеты «Факты». Я снимаю свои гриндерсы. У меня верхняя полка. В таких длинных переездах это хорошо. Я прячу их вместе со своим бегом над полкой. Потом англичане угощают меня пивом. Пива у них много. В основном это «Taller ice» – мое любимое. До вечера мы на трех успеваем выпить двадцать бутылок. В голове приятно гудит и хочется еще развлечений. Вместе с Майклом мы идем в тамбур. Он достает из заднего кармана своих черных джинсов помятый пакет травки. Из кармана рубашки у него появляется пачка «Беломора». Он быстро делает тугой джойнт, не жалея сыпля травку.

– А Питер не будет?

– Нет, он не любит этого, говорит, что от драгс портиться мозг.

– Мозг портится, когда ничего не делаешь.

– Согласен.

Он дает мне джойнт, и я всасываю в себя сладкий и горячий дым. Классная трава. Приход уже через минуту. После меня джойнт берет Майкл. Так он переходит от одного ко второму. Последние два напаса делает Майкл. Все становится ярким. Я думаю о том, какие они классные люди, эти англичане. Ну и что, что уроды и похожи на мистеров Бинов? Мне хочется прижать Майкла к себе и сказать, как я его уважаю. Мне хочется сделать что-то хорошо для него. Но что? Может что-то купить? Надо будет выйти на ближайшей станции и купить минеральной воды и бананов! Да! Именно минеральной воды и бананов! Это объединения, вау! Это будет круто! Через минуту я уже забыл о своей идее и сижу в купе. Мы снова пьем пиво. Сколько того пива у англичан? Трое суток дороги лишь с перерывом для прохождения Украинско-Польской границы. Потом уже идет Европа, и наш поезд летит почти без остановок. Трое суток я пью пиво, выхожу подолбить с Майклом и смотрю в окно. Ночью мы проехали Люксембург с его буржуазными домами. Потом стояли. Ехали. Снова стояли. Я спал. Утром уже были в доках. Какая это была страна? Королевство Нидерландов? Я был пьяный и укуренный уже трое суток, поэтому путался.

Шел дождь. Холодный. Глаза у меня были красные и утомленные. Мы ждали парома. У меня еще было два часа. Я ходил грязными доками и смотрел на грязных птиц и корабли. Нашел какой то центр, где можно было приобрести кофе и гренки. Я взял себе одно кофе и две гренка. Потом пошел в туалет и долго разглядывал в зеркало сначала свое бледное лицо, а потом свой член, который от холода выглядел серым.

Спустился вниз со второго этажа, где находился туалет. Увидел в зале кафе англичан. Они завтракали и пили кофе. Они также увидели меня. Питер начал махать руками, звал меня присоединиться. Я сел вместе с ними. Стол был пластиковый и белого цвета, напоминало это кафе-мороженое окраин родного Киева. На столе пятно от того, что кто-то старательно жег его сигаретой. Купил себе еще одно кофе и брал поочередно из тарелок Питера и Майкла кусочки бекона и жареного картофеля. Кофе был жиденький и отвратительный. Бекон и картофель также. Само кафе не было претенциозным, оно было рассчитано на таких как мы, людей, которые только что проехали всю Европу и сейчас мечтают лишь о запахе кофе, забыв про его вкус. Люди сидели в этом кафе и ждали своего парома, который должен был стать той запятой, которая закончит еще один отрезок в их жизни.

– Еще полно времени, я задолбался ждать этот проклятый паром.

– Ты когда-нибудь плавал на пароме, Дмитрий?

– Нет, а что, есть на что посмотреть?

– Этот целый город! Там куча баров, танцы, фильмы, даже а-ля гостиничные комнаты!

– Для этого всего надо иметь деньги, которых у меня уже нет. Вот допиваю свой последний кофе в Европе.

– А Англия это что, не Европа?

– Но это же не континент.

В помещении, где мы сидели, были большие на всю стену будто в советских гастрономах грязные окна. Я смотрел сквозь них на дождь и на рыжую собаку, которая нашла что-то в коробке из-под бананов и жадно ела. Через час, а может немножко больше, мы уже поднялись на паром «Принц Филиппс». Я впервые видел такие водно-передвигающиеся конструкции, как этот паром. Ничего подобного ни в Украине, ни на просторах бывшего СССР, наверное, не было. «Принц Филиппс» представлял собой огромную восьмиэтажную махину. Первые четыре этажа были отведены под грузовые отделения: через Ла-Манш в них перевозили трейлеры, автобусы, легковые авто и груз. Другие четыре этажа представляли собою целый город с магазинами разного ранга, дешевых и дорогих кафе, ресторанов, двух кинотеатров, театра, гостиничного типа номеров, залов для отдыха и других, социально необходимых для несколько часового путешествия объектов, где пассажиры могли израсходовать свои деньги и отдохнуть. Первое мое впечатление, когда я увидел ЭТО была мысль про «Титаник». Я поднялся лифтом на седьмой этаж), седьмой был полностью отведен под гостиничного типа номера для богатых пассажиров, также там находился довольно фешенебельный ресторан). Первым делом я пошел в комнату для отдыха, которая напоминала зал ожидания на вокзале, различие лишь состояло в потому, что здесь были мягкие и удобные кресла. Бросив свой рюкзак (я не боялся, что его кто-то может спиздить: во-первых, я увидел, что много кто оставляет так свои вещи, таким образом, бронируя себе кресло; во-вторых, возле меня в свои кресла сели Петер и Майкл), я отправился на палубу, для того, чтобы лично сказать «прощай» старенькой Европе. Уже через минут тридцать паром мягко отправился в свой путь через Ла-Манш. Люди на причале махали нам руками и я едва сдержался, чтобы по-хулигански кому-то из них на показать средний палец. Возле меня стояло много людей. Они также махали руками и что-то кричали. У них в Европе остаются друзья, родственники, любимые. У меня в грязных нидерландских доках знакомым была разве что рыжая собака, которую я видел из грязного окна дешевого кафе с ужасным кофе. Европа исчезала в тумане и километрах, но еще долго я видел ее береговую полосу и слышал звуки нидерландского порта. Я пожалел в тот момент, что у меня не было с собою фотокамеры. Был бы замечательный кадр: Европа в тумане, будто в пороховом дыме. Возле меня стоит маленькая старенькая женщина-англичанка, чем-то похожая на мисс Марпл. У нее седые белые волосы и одетая она в черный дождевик. Оно смотрит на меня с приветливой улыбкой. Я стараюсь улыбнуться ей также, но у меня это выходит не очень искренне. Мне тяжело удается улыбаться искренне.

– Оставляете Родину, молодой джентльмен.

– У меня нет Родины (я вздрагиваю от слова «джентльмен»).

– Как это так? (Она откровенно удивленна).

– Моя Родина исчезла ровно 350 лет тому.

Я делаю попытку улыбнуться. Она улыбается мене также. Считает, что это такая шутка.

– Хорошо говорите по-английски.

– У нас было наилучшее школьное образование в мире.

Я стараюсь быть вежливым.

Еще раз улыбаюсь и, ссылаясь на то, что меня прохладно (свою куртку я оставил вместе с рюкзаком) я иду к своему креслу. Вижу там Питера и Майкла. Они пьют пиво и приглашают меня присоединиться.

– Дайте лучше мне пять баксов.

Майкл уже подпитый (он пьет с самого утра), поэтому без лишних слов достает из заднего кармана помятую пятидолларовую банкноту и дает мне.

– Have a good time.

– Thank's.

Я беру у них бутылку Гьоссера, одеваю свою куртку и иду на палубу. «Мисс Марпл» уже исчезла. Это хорошо, не хочу объяснять старенькой буржуа то, что сможет понять лишь человек из Восточной Европы, и то не каждый. Паром разрезает воду Ла-Манша и быстро идет вперед. Интересно, какая у него средняя скорость? Расстояние в двадцать с лишним километров. Я пью свое пиво и смотрю на грязную воду, которую оставляет после себя «Принц Филиппс». Бутылка пустая. Можно ли ее бросать за борт? Наверное, нет. Будет большой штраф. В странах Западной Европы всегда большие штрафы за загрязнение окружающей среды. Они любят окружающую среду: природу, лес, разную панду. В то же время, дети у них работают наравне с взрослыми, а взрослые работают так, как у нас никто не работает. Здесь дело в психологии. Никто не заставит у нас мужика работать по двенадцать часов в сутки. Здесь, это нормально. Здесь люди работают по двенадцать часов в сутки, а потом проявляют заботу об окружающей среде. Проблема преступности и наркомании среди подростков их беспокоит намного меньше. А еще, на западе производят таблеки-витамины, после употребления, которых у вас будут рождаться мутанты: без рук, без ног, просто дауны. Эти таблетки-витамины стоят больших денег и предназначены для лечения какой-то хуйни наподобие депрессии. Странные они люди. Надо их научить вести борьбу с депрессией. Ты просыпаешься в восемь утра и начинаешь большой крестовый поход по барам и пабам родного города. Сначала, я советую вам выпить два литра пива. Лучше всего с жареными сосисками, на худой конец с орешками. Потом нужно бутылку пива чередовать со стопарем водки. Все знают, что наилучший признак того, что ты уже дошли до кондиции, это исчезновения вкуса у алкоголя. Тогда ты уже можешь смело пить водку большими стопарями – граммов по сто. Когда уже солнце садится за горизонт, ты находишь себя в совсем незнакомом уголке города с незнакомыми людьми, которых ты любишь будто родных. В перерывах возможные потасовки один на пять и падения мордой на асфальт. После двух-трех недель такого похода, твоя депрессия исчезнет самая. Исторический факт, подтверждающий мои слова: великий самодур и реформатор Петр Великий (он же Первый) начинал каждый свой день со стакана водки и моченого огурца. Это помогало ему не только вершить великие дела, но и избегать такой хуйни как депрессия, которая может быть полезной только для людей творческой натуры – в создании гениальных депрессивных произведений, но крайне вредна для «инженеров» и «конструкторов», которые должны создавать материальное.

Я бросаю, пустую бутылку за борт парома. Вижу, как она довольно долго летит, а потом исчезает в мутных водах Ла-Манша. Снова начинает идти дождь. Поднимаю воротник своей куртки и иду искать какое-то не очень дорогое кафе. Нахожу. Кафе без названия. Просто написан «Caffe». Его от коридора отделяет дверь из разноцветного стекла. Рядом находится детская комната, в которой я вижу разноцветные мячики. Далее по коридору находятся игральные автоматы и откуда исходит запах табачного дыма. Я захожу в кафе. В нем восемь столов на четырех лица каждый.

На стенах веселые репродукции с изображением леса и сельской местности. По замыслу это может улучшать пищеварение. В кафе кроме меня еще четыре человека: два мужчины сидят и говорят, поедая между словами жирные куски яичницы с беконом. Еще один мужчина сидит около одного из двух окон и пьет кофе. Он смотрит в окно. Еще за одним столиком сидит толстая дама, похожая на итальянку, лет сорока. Она пьет чай с пирожными.

– Тебе надо отказаться от пирожных, ты, толстая корова, – хочу сказать я, но молчу.

Я подхожу к стойке, за которой приветливая и на удивление симпатичная девочка, учитывая то, что она англичанка, лет двадцати. Она мило улыбается мне. Я улыбаюсь ей также. Я сегодня довольно много улыбаюсь, на удивление много. Я решил, наверное, быть жизнерадостным. Я беру себе одно кофе, один тост и две жаренные сосиски. Девушка говорит, что я должен ей три доллара восемьдесят центов. Отдаю пять баксов, которые дал мне Майкл и получаю свою сдачу: один доллар и двадцать центов. Возле окна еще есть один свободный стол, поэтому я шагаю туда. Ставлю пластиковый поднос с пластиковой посудой на пластиковый стол и сажусь на пластиковый стул. Перед собой вижу лицо мужчины., который пьет кофе и смотреть в окно. Немец, тридцать пять-сорок лет, короткие черные волосы и утомленные глаза. Наверное, он ехал из самой Германии. Я перевожу взгляд с мужчины на окно. Там лишь грязная вода. Я быстро ем свои сосиски, пока они еще теплые. Лишь сейчас замечаю, что я проголодался. Потом ем тост. Пью кофе. Кофе кажется мне вкусным, в особенности после той гадости, которую я пил в портовом кафе. Но этот кофе совсем не дотягивает до того, который варят гуцулы в Западной Украине. Это наилучший кофе в Мире. Это, что я пью на пароме «Принц Филиппс» в пластиковом кафе так себе. Она хороший для них, они не пили гуцульского кофе, им нет, с чем сравнивать. Я выпил свой кофе и пошел в комнату отдыха: я хотел включить Blur «13» и немножко посидеть с закрытыми глазами. Напротив стеклянной дверь в комнату отдыха над парапетом стоял Майкл. Я подошел ближе. Его зверски рвало чем-то зеленым, и он был уже already drunk. Я не стал ему ничего говорить, и пошел к своему креслу. Питер спал. Возле него стояло четыре или пять пустых бутылок из-под пива. На соседнем кресле лежал его рюкзак и куртка (зал был заполнен процентов на сорок). Я посмотрел под курткой и нашел еще несколько бутылок пиво Гьоссер. Взял себе одну, сел в свое кресло, включил cd-рекордер (акамуляторы были еще заряжены на половину), вставил альбом «13» Blur. Классные кексы. Маленькими глоточками начал пить пиво. Через минут двадцать возвратился Майкл. Его лицо было серое. Он плохо переносил путешествия водой. Моя бутылка уже была пустой, а в cd-рекордере играла песня «1992», одна из лучших у Blur, мое субъективное мнению. Я закрыл глаза и начал понемножку отходить.

Открыл я глаза от того, что кто-то касался моего плеча. Это был Майкл. Лицо его стало немножко розовее. CD-рекордер молчал. Альбом уже давно закончился. В окно я увидел порт, Майкл сказал, что мы уже прибыли. Сколько я спал? Часа два, наверное. Я ощущал себя бодрым, взял куртку, которая еще была немножко мокрой и рюкзак. Мы пошли по направлению к лифту, который соединял этажи парома «Принц Филиппс». Лифтом мы спустились на первый этаж, через который вышли в порт. Мои гриндерсы коснулись земли Англии. Это должно было быть торжественно, но праздничности в душе я не ощущал. Майкл и Питер начали прощаться со мной. Они ехали в Бирмингем, я – в Лондон. Я обещал им писать, звонить и не забывать. Через две минуты, когда их спины исчезли за рейсовыми автобусами, я уже не вспоминал, как их звали. Одев очки, я начал искать свой автобус, на который у меня был уплачен билет и который должен был довезти меня в Лондон. Увидел я его довольно быстро. Возле него уже стояли пассажиры с нашего парому. Я быстро зашагал в нужном направлении. Автобус был фирмы «Ford», удобный и с ТиВи. У меня было классное место во втором ряду возле окна. Рядом со мной сел мужчина немец, которого я видел в кафе на пароме. Меня он не узнал, или не захотел узнавать, всем своим видом он давал мне понять, что ему на меня наплевать. Мне тем более. Я достал бутылку пива (последнюю которую я взял у Питера) и сосредоточился на том, что стал рассматривать порт из окна автобуса. Снова включаю CD-рекордер, снова «13» от Blur. Альбом с бонус треками. Лучшая музыка – английская. Лучшая английская группа – Blur. Лучшая песня Blur – Beetlebum. Как раз обо мне. Про мое поколение. Прослушаешь эту песню, и глаза твои станут мокрыми от слез.

 
Beetlebum
What you done
She's a gun
Now what you've done
Beetlebum
Get nothing done
You beetlebum
Just get numb
Now what you've done
Beetlebum
 

Автобус начинает ехать. Я вижу в окно паромы, некоторые из них еще больше того, на котором приплыл я, некоторые – меньше. Словно муравьи копошатся в порту моторные лодки и красивые белые яхты.

Порт заканчивается и начинается сельская местность. В свое окно я вижу бесконечные поля, на которые что-то выращивают англичане. Среди полей маленькие беленькие, пластиковые домики.

В стену такого домика можно врезать тяжелым ботинком и оказаться в другой комнате. Также, их дети благодаря таким стенам, раньше, чем наши, восточноевропейские, узнают о том, откуда берутся они (дети).

 
And when she lets me slip away
She turns me on and all my violence is gone
Nothing is wrong
I just slip away and I am gone
Nothing is wrong
She turns me on I just slip away and now I am gone
 

Я вспоминаю Аню. Она бросила меня. У нас была последняя ночь перед моим отъездом в Лондон. Я ощущал, что она будет последней. После секса она спала на моем плече. Я не мог спать. Смотрел в окно и ощущал нереальность того, что происходит. Реальность оставляла меня, вместо нее приходила ирреальность, с привкусом алкоголя, разбитого лица и густого как дерьмо смога над Англией. Официальная причина, из-за чего меня выгнала Аня, это то, что, я по ее словам, слишком много пью и она не сможет ждать меня ЦЕЛЫЙ год, который я проведу тут, по ту сторону Ла-Манша. А я, следовательно, не буду, верен ей. Мы так решили, но только она нашла в себе смелость это озвучить.

Я допиваю бутылку пива одним глотком, чтобы прогнать эти мысли прочь из моей головы. Я подхожу к водителю автобуса. У него должен быть бар. Я покупаю себе еще три бутылки пива. Английское пиво. Не помню его название, но такая у него красная этикетка. Хорошо, что он не спрашивает, зачем мне сразу три бутылки пива. Англичане пьют пиво еще больше чем мы. Сажусь на свое место. Вставляю наушники в уши.

 
Beetlebum
Because you're young
She's a gun
Now what you've done
Beetlebum
She'll suck your thumb
She'll make you cum'
Coz' she's your gun
Now what you've done
Beetlebum
He's on, he's on, he's on it
 

Пиво кончилось. Привет Лондон! Here i am!