Текст книги "На пути к Цусиме"

Глава III. Происшествия в Северном море и реакция на них в Великобритании, в России и в мире

Утром в четверг 7(20) октября 1904 г. к датскому мысу Скаген, где эскадра остановилась для пополнения угольных ям, подошел транспорт «Бакан», возвращавшийся из похода по охране промыслов в Ледовитом океане. Командир этого военно–гидрографического судна рассказал Рожественскому, что накануне ночью видел в море четыре миноносца, шедших под одними топовыми огнями, «чтобы их издали принимали за суда рыбаков». Адмирал передал это известие командирам кораблей эскадры и приказал еще больше усилить бдительность. За последний месяц это был уже четвертый известный ему случай, когда в районе балтийских проливов капитаны судов разных стран, смотрители маяков или рыбаки замечали какие‑то миноносцы. Все они выглядели необычно и вели себя подозрительно: не имели флагов, а часто (в темное время суток) – и огней, стремились действовать скрытно, на запросы не отвечали, а при попытке приблизиться к ним поспешно удалялись. При этом по наводившимся справкам оказывалось, что военные суда сопредельных стран (Дании, Швеции, Норвегии и Германии) в эти дни либо находились в других местах, либо в море вообще не выходили. Обеспокоенный адмирал тут же решил изменить расписание движения эскадры. Днем 7(20) октября с флагманского броненосца было отдано распоряжение немедленно прекратить погрузку топлива и приготовиться в дальнейший путь. Восемью орудийными выстрелами с «Князя Суворова» командующий сигнализировал: «Усилить бдительность». «Среди офицеров и матросов, – вспоминал унтер–офицер А. С. Новиков с броненосца «Орел», – начались таинственные разговоры, передаваемые шепотом, с испугом в глазах. Оказалось, такая спешка была вызвана тревожными слухами о приближении к нам подозрительных миноносцев»[102] 102
  Новиков–Прибой А. Цусима. Фрунзе, 1984. С. 76.


[Закрыть]. Во второй половине того же дня, на сутки раньше запланированного срока и не закончив погрузки угля, армада Рожественского спешно снялась с якоря и вошла в Северное море, двигаясь шестью эшелонами. «Мы находились в душевном смятении, – пишет Новиков. – Сотни глаз пристально смотрели по сторонам, подозрительно провожали каждый встречный пароход, стараясь определить, не враг ли это приближается [...] Офицеры и команда с минуты на минуту ждали нападения»[103] 103
  Новиков–Прибой А. Цусима. Фрунзе, 1984. С. 77.


[Закрыть]. С наступлением темноты огней накораблях зажигать не стали, спать улеглась только часть команды – остальные дежурили у заряженных орудий. Однако ночью ничего подозрительного в море замечено не было.

День пятницы 8(21) октября прошел без всяких происшествий, хотя русские корабли встретили множество иностранных рыболовных и коммерческих судов. Стремясь обогнуть оживленные торговые пути, адмирал повел эскадру не прямо на Ла–Манш, а взял на 50–60 миль севернее, в направлении Доггер–банки, на которой день и ночь круглый год промышляли сотни британских рыбачьих судов[104] 104
  Это подтверждают и другие очевидцы. Русский вице–адмирал Г. Ф. Цывинский в 1879 г. и потом «каждый раз, проходя Догербанку, заставал здесь весь горизонт покрытый огнями рыболовных судов». (Цывинский Г. Ф. 50 лет в императорском флоте. Рига, б/д. С. 23.)


[Закрыть], и в этом, вероятно, заключался его главный промах[105] 105
  «Извиняет» Рожественского только то, что невозможно было заранее предугадать, в какой части этой обширной отмели (свыше 500 км в длину и около 70 в ширину) в тот момент находились рыбаки.


[Закрыть]. Вечером отставший из‑за поломки машины транспорт «Камчатка» по радио сообщил флагману, что его атакуют «около восьми» миноносцев, один из которых подошел «ближе кабельтова и более», т. е. Почти вплотную, на расстояние менее 180 м. На «Суворове» предположили, что противник, сбитый с толку более ранним, чем намечалось, уходом эскадры от Скагена, пустился вдогонку и в темноте ошибочно принял эту плавучую мастерскую за боевой корабль. Вместе с тем, полученное известие было до такой степени невероятно, вспоминал летописец эскадры капитан 2–го ранга В. И. Семенов, «что в первый момент вызвало только недоумение. В самом деле: если даже на нашем пути действительно были японцы, то разве только обладая даром ясновидения они могли признать в одиноко идущей «Камчатке» корабль, принадлежащий к русской эскадре. Порукой тому служила ее внешность коммерческого парохода (и к тому же пребезобразного!) [...] Какой смысл было нападать на нее? Разве ее потопление могло бы остановить движение эскадры?»[106] 106
  Семенов В. И. Расплата. СПб., 1907. С. 253.


[Закрыть].

Несмотря на эти сомнения, по отряду был дан сигнал командующего: «Ожидать атаки миноносцев с кормы», на судах пробили боевую тревогу. Затем «Камчатка» телеграфировала, что уходит от вражеских миноносцев 12–узловым ходом. Это было еще более невероятное известие: на флагмане знали, что в действительности она и на двух‑то машинах едва тянула 10 узлов (12 узлов составляли «паспортную» скорость этого 7200–тонного транспорта), почему и отстала; во–вторых, оторваться от миноносцев даже со скоростью 12 узлов было невозможно – любой из них был способен двигаться по крайней мере вдвое быстрее. На «Суворове» заподозрили, что в его радиопереговорах участвует противник. Эти подозрения переросли в уверенность, когда «Камчатка», получив курсоуказание, тем не менее, стала настойчиво интересоваться координатами отряда броненосцев Рожественского. Запрашивать подобные сведения в открытом эфире вблизи противника было, по меньшей мере, легкомысленно. В ответ флагман попросил «Камчатку» сообщить полные фамилию, имя и отчество одного из ее офицеров. Переговоры тотчас прекратились, и в 23. 20 плавучая мастерская уже шифром телеграфировала, что нападавшие скрылись. Зато корабли одного из передовых отрядов вскоре передали, что «заметили четыре подозрительных миноносца без огней»[107] 107
  От Либавы до Цусимы. С. 9.


[Закрыть].

Прошло еще полтора часа, и уже глубокой ночью на «Князе Суворове», который возглавлял последний (шестой) отряд эскадры, обнаружили «быстро надвигающиеся расходящимися курсами силуэты малых судов без всяких огней». Очевидно, это были те самые миноносцы, которых незадолго перед тем видели впереди, а еще раньше на «Камчатке». Рассмотрев их в ночные бинокли и осветив прожекторами, «Суворов», а за ним и остальные три броненосца отряда открыли огонь. Миноносцы шли на предельной скорости – это было заметно по тому, как низко стлался дым их коротких труб. В тот момент броненосцы Рожественского находились в нейтральных водах – на Доггер–банке, в гуще флотилии английских рыбацких баркасов. Эти маленькие парусно–паровые однотрубные пароходики неспешно (со скоростью 2–2,5 узла) маневрировали, рыбацкий «адмирал» с траулера «Ruff’ зеленой ракетой сигналил о заброске сетей. Неподалеку, примерно в двух тысячах метров слева от колонны броненосцев, но невидимые в темноте и тумане, попутным броненосцам курсом шли крейсера «Дмитрий Донской» и «Аврора» отряда младшего флагмана контр–адмирала О. А. Энквиста. Об их присутствии на «Суворове» не подозревали – по плану этот отряд должен был находиться в 50 милях впереди (он замедлил ход, поджидая отставшую «Камчатку»), да и бортовых огней по–прежнему не зажигал.

Предоставим слово адмиралу Рожественскому для рассказа о том, что произошло потом: «Тотчас же уклонившись от курса, на котором могли быть брошены плавучие мины, «Суворов», а за ним и весь отряд начал светить боевыми фонарями. Как только в луч прожектора попал паровой рыбачий барказ, поднимавший топочные огни в то самое время, как был освещен. Несмотря на подозрительность действий этого барказа, луч правого прожектора был поднят на 45°, что означало «не стрелять по этой цели». Соответствующею командою «не стрелять по паровому барказу» был остановлен на «Суворове» огонь правого борта, который уже не имел никакой другой цели, и отдано было приказание сделать общий сигнал «не стрелять по паровым барказам».

В это время на левом траверзе зажглись два светивших на отряд прожектора крейсеров «Дмитрий Донской» и «Аврора», и «Дмитрий Донской» показал свои позывные. Тогда из опасения, что перелетающие и рикошетирующие снаряды задних кораблей отряда могут попадать в свои, на броненосце «Суворов» поднят был вверх также и луч боевого фонаря с левой стороны и сделан был общий сигнал «прекратить стрельбу», что и было исполнено немедленно. […] Вся стрельба продолжалась менее десяти минут.

Результаты стрельбы неизвестны. По некоторым из собранных показаний, миноносец, бежавший по правому борту, должен был сильно пострадать, а левый скрылся удачно[108] 108
  Обращает на себя внимание сходство этого нападения (если оно действительно имело место) с действиями японских миноносцев против русских кораблей на рейде Порт–Артура поздним вечером 26 января 1904 г.: торпедная атака там также была проведена ночью, на цель миноносцы выходили с потушенными огнями и действовали поодиночке. Все это объяснялось господствовавшими тогда представлениями о возможностях боевого использования этого типа кораблей. По словам морского обозревателя газеты «Биржевые ведомости», миноносец – «это морской хищник, который может одолеть врага не в регулярном бою, а схватив его врасплох за горло» («Биржевые ведомости». 1904. 13(26) октября. № 525); «единственное разумное употребление миноносцев – это ночные атаки», – вторил ему «Прибой» (Н. Л. Кладо) со страниц «Нового времени» (Новое время. 1904. 6(19) марта. № 10059. С. 2). Близко подходить к цели миноносцы вынуждала не только плохая видимость, но и ограниченная дальность тогдашних торпед, которая не превышала 10 кабельтовых, или примерно 2 км.


[Закрыть]. Могли пострадать и находившиеся на месте происшествия паровые бота рыбаков, но нельзя было не отгонять всеми средствами атакующих миноносцев из опасения причинить вред неосторожно вовлеченным в покушение судам мирных граждан, из которых некоторые, бросаясь поперек курса отряда, забывали на время зажигать свои отличительные огни рыболовных судов. Ввиду подозрительных движений рыбацких паровых барказов и не имея уверенности в том, что все участвовавшие в покушении миноносцы устранены, я предоставил участь пострадавших заботам их товарищей»[109] 109
  Здесь и далее без специальных отсылок цитируются документы, помещенные в Приложении к настоящей книге.


[Закрыть].

Таинственные суда скрылись в темноте, а броненосцы продолжили путь, опасаясь повторения атаки. Суматоха на кораблях улеглась, и русские военные моряки начали гадать, что же с ними произошло. «Среди офицеров, собравшихся в кают–компании и горячо обсуждавших происшествие, – продолжает рассказ Рожественского другой очевидец с «Суворова» – В. И. Семенов, – господствовало три разноречивых мнения. Одни утверждали, что своими глазами видели миноносцы, прикрывавшиеся рыбачьими пароходами и атаковавшие эскадру, что один из них был сильно поврежден, а другому попало. Среди них был и лейтенант В.[110] 110
  П. А. Вырубов, младший минер на «Князе Суворове». Во время цусимского боя отказался покинуть тонущий броненосец и погиб от прямого попадания японского снаряда.


[Закрыть], человек достоверный, изрядно понюхавший пороху в прошлую, китайскую, кампанию, но особенно горячился старший доктор Н., главным образом напиравший на то, что он был зрителем, не командовал, не распоряжался, а только смотрел в бинокль; он утверждал, что нельзя же допустить, чтобы он, много плававший, хорошо знающий флот, не мог отличить рыбачий пароход от такого характерного типа, как миноносец!.. Вторые высказывали мнение, что миноносцы, может быть, и были, но, будучи своевременно открыты, удрали, и вместо них в горячке попало рыбачьим судам. Наконец, третьи опасались, как бы вся история не оказалась прискорбным недоразумением […]

Должен сознаться, что в то время я склонялся на сторону последних. Впоследствии на основании вновь обнаружившихся фактов взгляды мои резко изменились»[111] 111
  Семенов В. И. Указ. соч. С. 257259.


[Закрыть].

Но злоключения эскадры в европейских водах этим не кончились. «9 октября около 3–х часов дня на меридиане Амстердама приблизительно, – писал 12(25) октября офицер с крейсера «Алмаз», – мы перехватили своим беспроволочным телеграфом депешу на голландском языке, латинскими буквами: «Завтра с рассветом Английским каналом проходит русский отряд из трех разведчиков – воспрепятствуйте проходу». Телеграмма касалась, очевидно, нас. Сообщили на [крейсера] «Светлану» и «Жемчуг» и приготовились к отражению минной атаки. Зарядили орудия, потушили все огни, чтобы не быть заметными, придержались ближе к французским берегам – нейтральной зоне, и так ночью прошли благополучно – нас не заметили»[112] 112
  ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО. Оп. 316. 1904 (II). Д. 19. Л. 49 об.


[Закрыть]. «В ночь на 13(26) октября, когда броненосцы Рожественского подходили уже к испанскому порту Виго, – рассказывал по горячим следам корреспонденту газеты «Русь» офицер «Вл.» (лейтенант П. Е. Владимирский?), мы опять ясно видели (ночь была ясная, лунная) три миноносца. Они появились сзади эскадры и догоняли ее, но как только на концевом корабле открыли прожекторы, так миноносцы поспешно повернули и скрылись. Маневр вполне понятный, так как атаковать вдогонку – предприятие безумное»[113] 113
  Русь. 1904. 26 октября (8 ноября). № 315.


[Закрыть]. Отряд Добротворского, проходивший Северное море 11(24) ноября, также столкнулся с некоторыми странностями. «Не раз в Немецком море, – докладывал командир отряда Рожественскому, – по беспроволочному телеграфу вызывались то [крейсер] Олег, то [миноносец] Грозный, то [крейсер] Рион с просьбой указать место нахождения, но так как мною было приказано делать позывные […], то ясно, что вызывали не наши суда, а кто‑то другие, что впоследствии при встрече и подтвердилось»[114] 114
  РГА ВМФ. Ф. 531. Оп. 1. Д. 53. Л. 16.


[Закрыть]. К счастью, у Добротворского этим дело и ограничилось.

Вскоре стало известно, что жертвами «гулльского инцидента» стали английские рыбаки. Двое из них (40–летний шкипер Джордж Смит (G. H. Smith) и матрос Уильям Легготт (W. R. Leggott, 28 лет) были убиты, шестеро англичан тяжело ранены; один рыболовный траулер («Crane») был потоплен, а пять других повреждены. Не избежали ущерба и русские военные корабли. Пять снарядов малого калибра, выпущенных броненосцами, перелетели цель и попали в крейсер «Аврора». Судовому священнику иеромонаху о. Анастасию оторвало левую руку (через несколько дней от начавшейся гангрены он скончался и был похоронен в Танжере) и оказался легко ранен комендор Шатило. Таковы были первые потери 2–й эскадры на ее многотрудном, поистине крестном пути, который закончился в мае 1905 г. в Цусимском проливе гибелью половины ее личного состава и большинства кораблей.

Происшествие на Доггер–банке случилось в ночь на субботу 9(22) октября 1904 г., и хотя агентство Рейтер передало известие о «нападении русских военных кораблей на английских рыбаков» воскресным вечером 10(23) октября (впопыхах вдвое преувеличив количество пострадавших англичан), мир узнал о нем из газет только на утро следующего понедельника. В тот же понедельник 11(24) октября Рейтер сообщил о возвращении домой рыбаков геймкокской и «великой северной» флотилии (Game Cock and Great Northern Fleet) и передал содержание взятого у них тут же интервью.

«Пришедшие вчера вечером в док Св. Андрея рыболовные суда «Moulmein» и «Mino»[115] 115
  Официальное название этого траулера – «Minnow».


[Закрыть], – говорилось в телеграмме агентства, – представляли беспримерное зрелище. Суда были пробиты пулями […] Капитан «Moulmein» сообщил, что рыболовная флотилия стояла в час ночи на 22 октября в 220 милях к востоку от Спурхеда[116] 116
  Правильно: «Spurn Head».


[Закрыть]. Несмотря на темноту и туман, были замечены очертания нескольких больших судов, идущих в кильватерной колонне. В то время как рыбаки смотрели на эскадру[117] 117
  Как выяснилось впоследствии, многие из них приняли русские корабли за британские военные суда, которые возвращались домой с учений. Об этих маневрах накануне писали английские газеты.


[Закрыть], внезапно засветили электрические прожектора. Рыбаки увидали, как приблизились суда, показавшиеся им миноносками, как они подошли к «Moulmein» как будто для того, чтобы пристать к нему. Затем миноноски соединились с эскадрой, которая вслед за этим открыла огонь. Канонада длилась 20 минут. Эскадра прошла дальше на юг». Тут же рыбаки сделали еще одно важное заявление, переданное тем же агентством: «Когда русская эскадра удалилась, то один из ее кораблей остался на месте происшествия и наблюдал за рыболовными судами до 6 часов утра 22 октября»[118] 118
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 436; The Times. 1904. October 24. № 37533. P. 7; October 25. № 37534. P. 8.


[Закрыть]. 22–23 октября из Гулля в Форин Офис были направлены: телеграфом – официальное извещение о происшествии от владельца Геймкокской рыбачьей флотилии и почтой – письмо с описанием инцидента ее «адмирала», 36–летнего Томаса Карра (Th. Carr). В три часа ночи следующего дня в Лондон прибыла депутация гулльских рыбаков, чтобы представить правительству факты о произошедшей трагедии. Несмотря на ранний час, на платформе King Cross их уже поджидала толпа журналистов[119] 119
  The Westminster Gazette. 1904. October 24.


[Закрыть].

В течение всей следующей недели, с понедельника 11(24) до пятницы 15(28) октября включительно, Европа жила в ожидании войны между Россией и Великобританией, которая казалась неизбежной, а сам «гулльский инцидент» обсуждался как «гвоздевая» новость планеты. Газеты всего мира живо комментировали произошедшее, строили догадки, делали прогнозы, корреспонденты открыли настоящую охоту за сенсациями. Особенно неистовствовала английская печать, которая сразу назвала инцидент outrage, т. е. Возмутительным случаем, грубейшим нарушением закона, надругательством. «Нападение на рыбаков, – отмечает современный британский историк, – было воспринято как покушение на статус и достоинство Великобритании одновременно как владычицы морей и великой державы»[120] 120
  Connaughton R. M. The War of the Rising Sun and Tumbling Bear. A Military History of the Russo‑Japanese War, 1904–1905. London & New York, 1988. P. 247.


[Закрыть].

«Непостижимо, чтобы любой военный моряк, считающий себя таковым, как бы напуган он ни был, мог в течение 20 минут обстреливать флотилию рыбацких судов, не пытаясь выяснить, кого он атакует, – негодовала «Times». – Еще сложнее поверить, чтобы люди, которые носят форму офицеров цивилизованной державы и которые догадывались, что огнем орудий своей огромной флотилии они разделались с бедными рыбаками, покинули место происшествия, не попытавшись спасти жертв своей непростительной ошибки»[121] 121
  Цит. по: Ibid.


[Закрыть]. «Известие о русском outrage в Немецком море вызвало изумление и негодование, – писала та же газета 12(25) октября. – По всему видно, что реакция Великобритании будет быстрой и адекватной»[122] 122
  The Times. 1904. October 25. № 37534. P. 3.


[Закрыть].

«Ужас подобной постыдной демонстрации бездумной трусости и зверства потряс весь цивилизованный мир, – утверждал в номере от 16(29) октября еженедельник «Homeward Mail», владельцем которого был банкир и депутат британского парламента от Гулля сэр Генри Сеймур Кинг (H. S. King). – […]

Если на долгом пути в царство теней (которое и есть конечная цель Балтийского флота) любое нейтральное судно будет иметь несчастье обратить на себя внимание его сумасшедших офицеров и матросов, они заявляют о своем праве сметать их с пути без всяких церемоний […] Русские превратились в угрозу международному сообществу. Они так мало проникнуты идеями гуманности и цивилизации, не говоря уже о чувстве справедливости, что открыто попирают элементарные законы цивилизованного ведения войны». В заключении автор статьи предложил британскому правительству немедленно потребовать от России извинений и материальных компенсаций, а в случае отказа Петербурга «потопить Балтийский флот»[123] 123
  Цит. по: Francis H. Skrine. The Incident on the Dogger Bank. Two Open Letters to Sir Henry Seymour King (M. P. for Central Hull). London, 1904. P. 7–8.


[Закрыть].

«Подобного единодушия, – констатировала «Daily Telegraph», – не бывало в Соединенном Королевстве со времен наполеоновских войн. Газеты всех направлений сошлись теперь во мнении, единогласно требуя, чтобы Англия не медлила долее, но приняла бы меры, дабы в интересах цивилизованного мираустранить опасность, грозящую всем неминуемо»[124] 124
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 440.


[Закрыть]. К реальности российской угрозы английское общественное мнение к тому времени было уже основательно подготовлено. Еще с середины 1890–х гг. британский книжный рынок заполонили триллеры, которые на разные лады расписывали ужасы вторжения в Англию «свирепых орд русских варваров»[125] 125
  Neilson K. Britain and the Last Tsar. British Policy and Russia., 1894–1917. Oxford, 1995. P. 85–87.


[Закрыть].

Особое негодование Альбиона вызвало то, что русский миноносец, оставленный на месте происшествия до утра 9(22) октября, не пришел на помощь пострадавшим рыбакам. В своей телеграмме Николаю II Эдуард VII специально подчеркнул это «отягчающее обстоятельство», премьер– министр Артур Бальфур (A. J. Balfour) говорил о «бесчеловечности» русского судна, которое отказалось спасать раненых рыбаков, а министр иностранных дел лорд Лансдоун (Lansdowne) в беседе с русским послом графом А. К. Бенкендорфом, как и посол Великобритании в Петербурге баронет сэр Чарльз Хардинг (Ch. Hardinge), на встрече с графом Ламздорфом в этой связи выражали свою «особую озабоченность»[126] 126
  АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 62. Л. 8–9. – Секретная телеграмма графа В. Н. Ламздорфа графу А. К. Бенкендорфу в Лондон. Петербург, 3(20) ноября 1904 г.; Foreign Office Russian Correspondence (далее – F. O.R. C.). 65/1729. P. 11. – Депеша маркиза Лансдоуна сэру Хардингу в Петербург. Лондон, 24 октября 1904 г.


[Закрыть]. Эту же тему охотно развивали и газеты. «Рожественский выказал грубое равнодушие, продолжив свой путь без заботы о последствиях обстрела судов», – писала «Standard». «Самой верной и осторожной мерой, – настаивала «Daily Mail», – было бы отозвать немедленно эту эскадру обратно, так как при настроении, выказанном ее офицерами и экипажем, вряд ли она в состоянии встретиться с опасностями в водах Дальнего Востока, а между тем она слишком опасна для нейтральных и торговых судов»[127] 127
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 437–438.


[Закрыть].

Японская пресса на события в Северном море отреагировала вяло, отговариваясь полным неведением, но зато подробно освещала как реакцию западных средств массовой информации на инцидент, так и ход его последующего международного расследования. Одна из влиятельных японских газет, токийская «Ji‑Ji» в номере от 12(25) октября 1904 г. заявила: «Мы в Японии ничего не знаем об отправке наших судов в те воды, но весьма вероятно, что русские суда, опасаясь рыбачьих судов, ошибочно приняли таковые за японские, расставляющие мины, и произвели на них нападение»[128] 128
  Цит. по: Новое время. 1904. 13(26) октября. № 10280 (сообщение агентства Рейтер); The Times. 1904. October 26. № 37535. P. 5.


[Закрыть]. Обозреватель «Asahi» предположил, что за «гулльским инцидентом» скрывается тайное намерение России вызвать «международные затруднения, под предлогом которых она могла бы выйти из войны с Японией»[129] 129
  Цит. по: The Japan Times. 1904. October 27. № 2304. P. 6.


[Закрыть]. Умеренная «Nichi‑Nichi» прокомментировала происшествие следующим образом: «Позволять себе подобное насилие над международно признанными нормами может только тот, кто не имеет ничего общего с цивилизованными народами. Этот вопиющий инцидент не мог быть следствием простой ошибки. Нет сомнения, что правительство пострадавшей стороны примет против России адекватные меры […] Всем уже хорошо известно, что русские негуманны. Им совершенно не свойственно человеколюбие – атрибут просвещенного ума»[130] 130
  Цит. по: The Times. 1904. October 27. № 37536. P.3


[Закрыть]. Близкая правительству газета «Kokumin» посчитала «неверным рассматривать инцидент относящимся только к русско–британским отношениям», поскольку он ставит на повестку дня «тройной вопрос – о цивилизации, гуманности и мире на всей планете»[131] 131
  Цит. по: The Japan Times. 1904. October 30. № 2307. P. 6.


[Закрыть]. Устами своего посланника в Лондоне правительство Японии отрицало присутствие своих кораблей в европейских водах в момент инцидента, а мэр Токио Юкио Озаки и его коллега из Иокогама Итихара по телеграфу выразили соболезнование пострадавшим английским рыбакам.

Примерно в том же духе высказывалась немецкая, бельгийская, итальянская и особенно американская печать. По словам автора еженедельного обзора мировой прессы «Times», немецкие повременные издания в целом квалифицировали действия русских моряков как «вызванные тремя обстоятельствами: 1. Паника, 2. Некомпетентность, 3. Водка»[132] 132
  Цит. по: Гребенщикова Г. А. Инцидент в Северном море // Гангут. Научно–популярный сб. статей по истории флота и судостроения. СПб., 2007. № 41. С. 117.


[Закрыть]. В статье под характерным заглавием «Сумасшедший, выпущенный на свободу» «New York Times» писала: «Невозможно допустить, чтобы по морям плавал флот под командованием адмирала, истребляющего торговые и каботажные суда Европы, Азии и Африки [?]»[133] 133
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 438.


[Закрыть]. Швеция ограничилась тем, что поспешила решительно опровергнуть информацию газет о том, что в ее территориальных водах находились японские миноносцы. О своем полном неведении на этот счет шведское внешнеполитическое ведомство заявило и британскому послу в Стокгольме, который сделал соответствующий запрос по требованию своего правительства. Агрессивный и откровенно антироссийский тон, первоначально усвоенный зарубежными обозревателями, в какой‑то степени был объясним. В первые дни происшествие в Северном море повсеместно трактовалось в изначальной редакции агентства Рейтер, именно – как «нападение» русских военных на мирных английских рыбаков. Официальный Петербург сделал ряд успокоительных и миролюбивых заявлений, 12(25) октября император Николай II направил свои сожаления и соболезнования по поводу случившегося королю Эдуарду VII; то же в специальной ноте сделал российский МИД и, в устной и письменной форме, посол в Лондоне Бенкендорф. Но по существу вопроса Петербург несколько дней отмалчивался, резонно ссылаясь на отсутствие сведений от командующего своей эскадрой. Наконец, 14(27) октября военно–морской атташе в Лондоне И. Ф. Бострем от имени Рожественского опубликовал в английских газетах две телеграммы русского адмирала (свой вышецитированный «строевой рапорт» Рожественский направил в Петербург из Виго с «оказией» днем позже – 15(28) октября). «Сегодня, наконец, получены телеграммы от генерал–адъютанта Рожественского об инциденте в Северном море […], которые пролили совершенно новый на свет на столкновение наших военных судов с рыбачьей флотилией и сняли с эскадры Рожественского все те обвинения, которые с легкомысленной поспешностью были возведены на нее не только английской печатью, но, к нашему глубокому сожалению, и некоторыми из видных политических деятелей Англии», – успокаивали своих читателей русские газеты[134] 134
  Русь. 1904. 15(28) октября. № 304.


[Закрыть].

Адмирал писал: «Случай в Немецком море был вызван двумя миноносцами, шедшими в атаку без огней под прикрытием темноты на головной корабль отряда [...] Английская пресса возмущена тем, что эскадренный миноносец, оставленный до утра на месте происшествия, не подавал помощи потерпевшим. При отряде не было ни одного миноносца и никто на месте происшествия не был оставлен; следовательно, оставался до утра при мелких паровых судах тот из двух миноносцев, который не был утоплен, а лишь поврежден. Отряд не подавал помощи мелким паровым судам, подозревая их в соучастии ввиду упорного стремления прорезать строй судов; некоторые совсем не открывали огней, другие очень поздно [...] Если на месте происшествия оказались также и рыбаки, неосторожно вовлеченные в предприятие, – заключал адмирал, – то прошу от лица всей эскадры выразить искреннее сожаление несчастным жертвам обстановки, в которой ни один военный корабль, даже среди глубокого мира, не мог поступить иначе»[135] 135
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 442–443.


[Закрыть].

Японский посланник в Лондоне Хаяси нашел эти объяснения русского адмирала «настолько смехотворными, что они не стоят даже того, чтобы пытаться опровергать их»[136] 136
  The Times. 1904. October 29.


[Закрыть]. Так же недоверчиво на заявления Рожественского отреагировали и на Даунинг–стрит. Маркиз Лансдоун заявил российскому послу, что Британия «совершенно не может принять объяснения адмирала»[137] 137
  F. O. R. C. 65/1729. P. 202. – ДепешаЛансдоунаХардингу в Петербург. Лондон, 27 октября 1904 г.


[Закрыть], а премьер–министр Бальфур прокомментировал их следующим образом: «История, рассказанная русским адмиралом, представляет собою чистую фантазию […] Надо было бы преследовать и уничтожить [!] всякий флот, который понимает свои права так, как понял их русский адмирал»[138] 138
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Март (№ 3). С. 343.


[Закрыть]. Эту оценку подхватила английская печать, но, хотя брань в адрес 2–й эскадры заявления Рожественского не прекратили, сюжет о русском миноносце, оставленном на Доггер–банке до утра 9(22) октября, мгновенно исчез и с газетных полос, и из британской дипломатической переписки.

Между тем английские журналисты, узнав, где находится русская эскадра, бросились в Виго, но на борт «Князя Суворова» попасть удалось только двоим из них – корреспондентам агентства «Central News» и газеты «Daily Chronicle»[139] 139
  Среди репортеров– «неудачников» оказался и знаменитый впоследствии сценарист, драматург и кинодеятель Эдгар Уоллас (E. Wallace), тогда – 29–летний, никому еще не известный корреспондент лондонской «Daily Mail». Редакционное задание ему надо было выполнять во что бы то ни стало, и Уоллас «нашел» на берегу двух младших офицеров с русской эскадры (в борделе, конечно) и, подпоив, «узнал» по секрету, что адмиралу Рожественскому на Доггер-банке было «видение», под влиянием которого он якобы и приказал открыть огонь. В следующем пункте стоянки эскадры, Танжере, Уоллас «своих» русских отыскать не смог и пришел к выводу, что «вычисленные» командованием, оба уже покоятся на дне морском. Вся эта совершенно невероятная и дикая история была тут же опубликована «Daily Mail», а оттуда преспокойно перекочевала на страницы книги современного английского автора. – См.: Westwood J. N. Op. cit. P. 141–142.


[Закрыть]. В интервью им Рожественский подтвердил свою версию инцидента в Северном море и снова заявил, что вместе со всеми офицерами эскадры «глубоко сожалеет о невинно пострадавших». Но на вопрос, как бы он поступил, если бы английский флот преградил ему путь, адмирал заверил, что «он немедленно направил бы против флота огонь всех своих орудий»[140] 140
  Цит. по: Крымский вестник. 1904. 22 октября. № 270; Теплов В. Указ. соч. // Русский вестник. 1905. Февраль (№ 2). С. 852–853.


[Закрыть].

Британские торгово–промышленные и финансовые круги дальнейшего обострения отношений с Россией пытались избежать – если верить французскому «Journal des Debats», в лондонском Сити войны «не хотели ни одной минуты»; о том же сообщал в Петербург российский военный атташе[141] 141
  «В финансовых и деловых сферах, в публике войны не желают», – писал генерал Н. С. Ермолов в конце октября 1904 г. (Цит. по: Сергеев Е. Ю., Улунян Ар. А. Военные агенты Российской империи в Европе. 1900–1914. М., 1999. С. 66). Позднее английский исследователь Артур Мардер характеризовал тогдашнюю воинственность британских властей как «восхитительную оперу–буфф» (Цит. по: Neilson K. ‘A Dangerous Game of American Poker’: The Russo‑Japanese War and British Policy // The Journal of Strategic Studies. 1989. March. Vol. 12. № 1. P. 80), в чем, однако, с ним трудно согласиться.


[Закрыть]. Начальник Генштаба лорд Робертс (Roberts) секретно доносил членам кабинета, что «в настоящее время мы, конечно, не в состоянии выставить большую сухопутную армию»[142] 142
  Цит. по: Neilson K. Britain and the Last Tsar. British Policy and Russia. 1894–1917. Oxford, 1995. P. 248.


[Закрыть].

Но в парламенте и на Даунинг–стрит, похоже, до поры до времени были настроены более решительно. «Британская пресса и многие члены парламента, – сообщает историк Дж. Вествуд, – делали все, чтобы вынудить свое правительство объявить России войну. Газеты на протяжении нескольких дней писали о варварстве русских и о «русском флоте бешеной собаки» […] «Настоящее объяснение возмутительного случая в Немецком море, – утверждала «Outlook», – следует искать в природном варварстве и высокомерии русского правящего класса [...] Уважительное отношение к окружающим народам им можно внушить только силой»»[143] 143
  Westwood J. N. Op. cit. P. 141.


[Закрыть]. 14(27) октября лидер парламентской оппозиции сэр Генри Кэмпбелл–Баннерман (H. Campbell‑Bannerman), выступая в Норвиче, подчеркнул, что «жестокое нападение» русских на английских рыбаков не могло быть «ни несчастной случайностью, ни недоразумением»[144] 144
  Цит. по: Русь. 1904. 15(28) октября. № 304.


[Закрыть]. «Война может быть вопросом только нескольких часов, – пророчествовала «Times», – [...] Англии остается лишь один путь, а именно: потребовать немедленного отозвания Рожественского и настоять на примерном его наказании»[145] 145
  Цит. по: Теплов В. Происшествие в Северном море // Русский вестник. 1905. Январь (№ 1). С. 441.


[Закрыть]. Устами этой газеты, бесспорно, говорила сама английская дипломатия – по свидетельству современного исследователя, сэр Валентин Чирол (V. Chirol), тогдашний глава международного отдела «Times», не только состоял в личных друзьях сэра Хардинга, но был чрезвычайно влиятелен во внешнеполитическом ведомстве Великобритании в целом[146] 146
  См.: Neilson K. Britain and the Last Tsar. P. 47.


[Закрыть].

В общем, непреднамеренное убийство двух английских рыбаков на Доггер–банке и ранение еще шестерых сознательно раздувалось до масштабов общенационального унижения Великобритании и катастрофы европейского уровня. Королева Александра, а по ее примеру и многие британские аристократы стали демонстративно жертвовать в пользу семей погибших и раненых гулльских рыбаков. 12(25) октября Адмиралтейство приказало командующему Средиземноморской эскадрой немедленно направить шесть своих броненосцев, все броненосные крейсера и миноносцы в Гибралтар[147] 147
  F. O. R. C. 65/1729. P. 343. – Шифрованная телеграммаАдмиралтейства командующему Средиземноморской эскадрой. Лондон, 25 октября 1904 г.


[Закрыть]. На следующий день, 13(26) октября, броненосцы «Victorious», «Illustriuos», «Majestic» и крейсера «Lancaster», «Theseus» и «Endymion» флота Канала (Channel Fleet) под командой вице–адмирала лорда Чарльза Бересфорда (Ch. Beresford) вышли в море, чтобы сопровождать (на английском морском жаргоне – «нянчить», «to nurse») русскую эскадру[148] 148
  Любопытно, что британское Адмиралтейство сочло необходимым указать своему адмиралу на «панические настроения», которым «подвержены» русские моряки, особенно ночью. – См.: F. O. R. C. 65/1729. P. 271. – Телеграмма Адмиралтейства командующему флотом Канала. Лондон, 28 октября 1904 г.


[Закрыть]; миноносцы также были приведены в боевую готовность. В тот же день началась мобилизация морских резервистов в количестве 25 тыс. человек. «28 современных судов королевского военноморского флота, – пишет историк Коннотон, – с командами из самых, бесспорно, профессиональных в мире моряков стали собираться из разных портов в ожидании приказа Лондона уничтожить русский флот»[149] 149
  Connaughton R. M. Op. cit. P. 247.


[Закрыть]. 14(27) октября Адмиралтейство шифром предупредило адмирала Бересфорда: «Возможно, Вам придется остановить Балтийский флот методами убеждения [by persuasion], но если это не удастся – то силой», для чего в его распоряжение передавалась армада, только что передислоцированная из Средиземного моря; пяти крейсерам отряда контр–адмирала Уокера (Walker) было предписано отслеживать передвижения русской эскадры, но так, чтобы русские могли видеть только один крейсер (остальным следовало держаться в отдалении)[150] 150
  F. O. R. C. 65/1729. P. 343–344. – Шифрованная телеграммаАдмиралтейства командующему флотом Канала. Лондон, 27 октября 1904 г. Р. 27. – Шифрованная телеграмма командующего флотом Канала в Адмиралтейство. Гибралтар, 2 ноября 1904 г.


[Закрыть]. (15) 28 октября британские консулы в прибрежных испанских и португальских городах получили указание Лондона «продолжать информировать старшего морского офицера в Гибралтаре по телеграфу обо всех передвижениях русских военных кораблей»[151] 151
  F. O. R. C. 65/1729. P. 270. – Телеграмма британским консулам в Барселоне, Бильбао, Малаге, Корунье, Лиссабоне. Лондон, 28 октября 1904 г.


[Закрыть]. Таким образом, в эти дни Европа балансировала на грани войны.

Но в субботу 16(29) октября страсти заметно утихли – английские политики, в течение всей предыдущей недели неустанно нагнетавшие обстановку, неожиданно взяли более спокойный тон. Речь, произнесенная в этот день Бальфуром в Саутгемптоне, была окрашена миролюбием. «Прискорбное событие прошлой пятницы, – заявил премьер–министр, – не приведет к одной из тех великих [...] войн, которые, хотя, будучи время от времени необходимы [?], оставляют после себя прискорбные следы и неизбежно задерживают прогресс гуманности и цивилизации […] Период затруднений миновал»[152] 152
  Цит. по: Крымский вестник. 1904. 16 октября. № 266.


[Закрыть]. В ту же субботу Адмиралтейство предписало Бересфорду впредь «избегать каких‑либо демонстраций, которые могли бы осложнить международные отношения», поскольку «Россия согласилась на наше требование учредить международное расследование и задержать движение судов, замешанных в трагедии»[153] 153
  F. O. R. C. 65/1729. P. 410. – Телеграмма Адмиралтейства командующему флотом Канала. Лондон, 29 октября 1904 г.


[Закрыть]. 18(31) октября 63–хлетний адмирал сэр Джон Арбетнот Фишер (J. A. Fisher), накануне получивший из рук короля пост первого лорда Адмиралтейства, писал жене: «Чуть было снова не началась война. Действительно, мы были на пороге ее, но русские отступили»[154] 154
  Цит. по: Connaughton R. M. Op. cit. P. 249.


[Закрыть]. Как видим, характер договоренностей, достигнутых накануне дипломатами, даже до первых лиц британского военного флота был доведен в искаженном свете.