Текст книги "Ангелы на первом месте"
Автор книги: Дмитрий Бавильский
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Играла, разумеется, Наталью Николаевну: обнажённые плечи, рассеянный взгляд…
Всеми своими знаниями ("культурным багажом"), навыками и умениями актриса была обязана театру, спектаклям, в которых приходилось играть. Несколько французских фраз, идеально годящихся для светской беседы – из комедии Уайльда про высший свет; знания истории церковного раскола – из инсценировки одного исторического романа; умение вальсировать пришло из роли Натальи Николаевны. И т.д. и т.п.
С помощью таких подпорок, плюс немного профессионального мастерства, очень легко выглядеть умным, высокообразованным человеком. Чем многие актёры (не только провинциальные) и пользуются.
Музыка на телеэкране сменилась говорящей головой президента России.
Путин напутствовал олимпийцев, и просил их привезти как можно больше золотых медалей.
19.
Мария Игоревна, запыхавшаяся, возбуждённая несколькими танцевальными па, застыла перед телевизором: он!
Почему она представляла себе невидимого Игоря затюканным инженером?
По описаниям Макаровой, он же совершенно похож на Путина, такой же тихий, скромный, втихомолку мужественной, с моряцкой походкой.
Точный, сдержанный, аккуратный. Потому-то он так и не решился подойти к своей избраннице, что застёгнут на все пуговицы. Вот она, разгадка.
Путин, улыбавшийся с экрана телевизора, казался Марии Игоревны всечеловеком – любой способен был увидеть в нём родственника или соседа, любой мог наделить его своим собственным содержанием. Вот
Мария Игоревна и наделила. Тем более что на её памяти это был первый президент, которого легко можно было представить ласкающим бабенку, даже, возможно, и самыми изысканными способами. Мария Игоревна поплыла, кинулась представлять, на некоторое время забылась.
Когда отпустило, когда реальность снова встала в невидимые пазы, актриса вспомнила про реального, настоящего Царя, жалко болтавшегося в петле посредине пустого гаража, и влага затопила её теперь уже сверху – сердце, глаза. Как же жалко этого маленького, робкого человечка, отныне лежащего в тёмном ящике вместе с новыми мамочкиными тапочками.
Мария Игоревна исполнилась к покойнику торжественной благодарности.
Но что она могла сделать в ответ? Пойти в церковь, поставить свечку за помин души? Дурным театром отдаёт, память – она же внутри, в сердце и не нуждается ни в каких внешних атрибутах и проявлениях, это Мария Игоревна давно поняла.
Так и собиралась, задумчивая и великолепная, на почту, где полтора дня не появлялась, соскучилась, поди, даже некая нехватка образовалась – тоже где-то внутри, в районе поджелудочной железы.
20.
Прогулка по солнечному городу доставила Марии Игоревне массу приятных минут. Кажется, она даже что-то пыталась петь, мурлыкала под нос песенку из нового альбома Земфиры, услышанную накануне.
Первая радость её ждала сразу же на входе: после болезни на рабочее место вернулась её поклонница, безымянная мышка-старушка в синем халате. Душа Марии Игоревны возликовала. Встав возле окошечка, она завела велеречивые беседы о здоровье, о погоде, о том, о сём, словно бы одноклассницу какую встретила. Или актрису из театра, в котором начинала трудовую деятельность.
От такого обилия внимания важной персоны старушка даже растерялась.
Да и выглядела она, честно говоря, неважно, вот Мария Игоревна и решила поспешать.
Она уже давно решила, что расскажет старухе всю правду. Однако, как ни пыталась, Мария Игоревна никак не могла начать говорить о письмах, а солнце заливало помещение, слепило так, будто бы хотело навести здесь полный порядок, очистить от бактерий потолок и стены, наконец, очистить от непонимания любые человеческие отношения.
Мария Игоревна решила погодить, привыкнуть к мышке, проверить её на
"вшивость". Вот и стояла рядом со стойкой, как ключи в связке, перебирала темы для разговора.
Вторая, тревожная, радость ждала её в абонентском ящике, куда она залезла за газетами, без особой надежды на новые письма. Ан нет, лежало, лежало письмишко – сверху, она сразу же его заметила и замерла, и ухнуло что-то внутри, целый горный камнепад.
– Посмертное,– только и прошептала она, и руки затряслись. Так стояла и смотрела на него, боясь вскрыть, мало ли что.
Так странно: человека нет уже, лежит недвижимый под землёй, а письма его всё ещё совершают перемещения в пространстве, словно дети или незавершённые дела.
21.
А тут ещё женщина вошла, стала ящик открывать (один из тех, из заповедных), высокая, статная. Мария Игоревна едва не заплакала, подошла к ней, протянула нераспечатанное письмо, мол, вам это и я к нему никакого отношения иметь не могу.
Красотка сначала-то письмо схватила, головой махнула, спасибо, мол, а потом на адрес глянула и растерялась, не мой, говорит, адрес-то. А
Мария Игоревна на неё руками машет, вам, вам, письмецо в конверте, и плачет, и слёзы текут, выбежала на крыльцо, слезы утерла, достала сигарету, стала смотреть на солнце, пока глаза не высохли, пока в глазах совсем темно не стало.
И тут её окликнули, едва равновесие не потеряла. Шахов вылезал остановившегося автомобиля, бежал к ней. Вот, ехал мимо, увидел, решил поговорить. Ага. Заходил он сегодня к Галусту, взял его пьесу – монологи женщин, записанные втихомолку у его мамы, гинеколога, такая получилась захватывающая вещица – про судьбы человеческие, даже странно, ай да Галуст, ай да зассанец застенчивый!
– Так я же, Мария Игоревна, сразу про вас и подумал – там есть несколько сильных ролей, одна из них ну прямо на вас и написана, попробуете? Давайте сделаем спектакль, взорвём эту хибару до основания, а?
Мария Игоревна кивнула: не до тебя мне сейчас, мой мальчик, да и не сбудутся планы твои, болтовня обычная, но я на всё согласная, только отвяжись поскорее. Шахов, не будь дурак, понял: заслуженная артистка
России явно не в себе, быстро отвязался, крикнув на прощание:
– Да, и соседке своей передайте, я насчёт её тоже договорился, будем вместе мексиканские сериалы озвучивать… Сильно уж мне она понравилась, как её звать-то хоть?
– Макарова.
– Ну, так дайте ей, что ли, мой телефон. Если, конечно, предложение это её заинтересует…
И дальше побежал по делам.
22.
Мария Игоревна ещё некоторое время постояла на крыльце, пока не замёрзла, вернулась на почту, где сонно и тихо, красотка ушла, старушка в синем халате возится с бланками, сортирует, раскладывает их по кучкам. Увидела Марию Игоревну, оживилась.
– Вы письмо-то своё заберите, не взяла она его… Не знаю, какого вы известия ждёте… Мы тут решили, что вы просто открывать его боитесь.
Так давайте, что ли, я тогда открою? А эта-то… барышня… открывать его не стала. Не моё, говорит, это дело, пусть она сама… И на вас показала.
Мария Игоревна забрала конверт, села. Сердце отчаянно стучало, точно счётчик в такси, вертела его в руках, понюхала даже, всё никак не решаясь.
– Спасибо… Пойду я… Дома открою…
Ноги подкашивались, но переборола себя, устояла в очередной раз, не привыкать, да и помощи ждать неоткуда. Побрела домой.
Положила письмо на кухонный стол, покрытый клеенкой с весёлыми квадратиками, закурила, открыла форточку.
Помыв пепельницу, взяла конверт, снова понюхала, нет, никаких предчувствий, нашла в столе ножницы, аккуратно подрезала конверт, достала листочек и, словно с цепи сорвавшись, жадно начала читать, скакала по строчкам, перепрыгивала через абзацы, торопясь к финалу, словно это что-то решало, глотала информацию непереваренными кусками, уф-ф-ф-ф, напугал ты меня, парень.
23.
Жив, или письмо запоздало? Тогда получается, что не Царь? Или заранее письма приготовил, разослал? Никаких отчаянных воплей послание не зафиксировало, напротив, содержание его оказалось спокойным, уравновешенным. Снова никакой ясности, кроме нескольких несущественных подробностей.
Пишет, что болел, перенёс грипп на ногах, получил осложнение; пишет, что выходной у него в понедельник. Мария Игоревна улыбается: в точности как у неё, истинно творческий работник, получается – во всех театрах и библиотеке, куда она записана, нерабочий день – понедельник. Снова подумала: уж не наш ли, но отогнала эту мысль как никчёмную. Без проблесков надежды. Разумеется, нужно терпеть и ждать, но не чуда.
Игорь писал, что во время болезни, когда совсем свалился, пытался сочинять стихи, но путного из этого ничего не вышло, виршей он не присылает, так как стесняется её критического склада ума.
И ещё он писал, что во время последней встречи (когда они столкнулись совершенно случайно в торговом центре) он снял с её мехового воротника её волос, но не выбросил, а только сделал вид. И теперь у него имеется целая реликвия – настоящий волос любимой женщины в целлофановом пакетике.
Если выходной день – понедельник, следовательно, Игорь регулярно ходит на службу, следовательно, не инвалид безногий (сказано же -
" перенёс на ногах "), как она однажды подумала в порыве отчаянья.
Ведь, по одной из версий, Игорем мог оказаться парализованный муж
Макаровой, она и о нём думала неоднократно. Ходит же к нему патронажная сестра. Раз в неделю. Раз в неделю.
А он – такой, как все, значит. Вот и славно, вот и хорошо.
24.
Поди, и семья у него имеется? Потому и мелется, открыться боится?
Ответственейший человек! Путин!
Мария Игоревна взглянула на часы: четверть седьмого. Успеваю! До закрытия почтового отделения есть ещё время, вот и метнулась обратно к синему халатику, бежала, словно за последним вагоном уходящего в неизвестность состава, успела!
Пока бежала по тёмной, неосвещённой улице, решала: рассказать, не рассказать, махнула рукой, понадеялась на авось: вот приду, увижу и всё станет ясно, так само собой и решится. Сразу полегчало на душе, нырнула в подворотню, чтобы сократить путь, мимо мусорных баков, мимо молодёжи, кучкующейся вокруг гитариста, вбежала на крылечко, хлопнула дверью.
Увидела синий халатик, обрадовалась: одна, никто мешать не станет, можно поговорить. Стала что-то плести про племянника или внука, путалась, потом плюнула, протянула письмо, говорит, что сегодня получила, а обратного адреса нет, как быть? Информация очень важная, человеку же помочь необходимо (мол, не моя в том заинтересованность, не для себя стараюсь), не поможете ли?
Есть только примета одна – живёт автор письма на перекрёстке, смотрит на трамвайные пути ("крест-накрест"), плачет и ждёт помощи, а она всё не идёт, потому что адрес отправителя неизвестен. А ещё версия имеется – что первые два письма (Мария Игоревна едва не проговорилась, чуть не сказала "сам принёс") в её абонентский ящик своим ходом пришли, видите, на них и штемпеля-то никакого нет.
Разумеется, старушка, божий человек, никакого подвоха не заметила, полезла в регистрационные книги. Долго ковырялась в них, потом вздохнула: обычные письма они не регистрируют, только общее количество пришедших за день в ведомости проставляется, вот если бы было оно заказным, да ещё с уведомлением – тогда иной коленкор, тут же нашли бы пропажу, а без дополнительных сборов – ну какой с него спрос?!
25.
Норушка посмотрела на часы: пора закрываться, а беспокойная посетительница не уходит, переживает, мучается, да только помочь ничем ей нельзя. А всё равно жалко.
– Дайте конвертик-то, – только и сказала. – Может, и я пойму чего…
– Да чего уж тут, – переборщила с эмоциями посетительница: актриса, сразу видно.
– А вот смотрите, – синий халатик даже вскочил со стула, – на этот раз здесь штемпель имеется, да ещё такой отчётливый, как же вы его сразу-то не заметили?
– И как это я его сразу не заметила? – отказывалась верить в удачу
Мария Игоревна. – Ну-ка, дайте-ка мне…
Ещё мгновение назад она одними только глазами взывала к старушке о помощи, а теперь тут же потеряла к ней какой бы то ни было интерес, забыла о её существовании. Надела очки-лупы, стала крутить-вертеть конвертик, от напряжения высунув кончик языка – совсем как внучка-школьница, когда домашнее задание по арифметике не получается.
– Ну, да, штамп, четырнадцатое отделение… А где это? – снова вспомнила она о мышке-норушке.
– На Российской, – авторитетно высказалась старушка и с шумом закрыла в сейфе коробку с конвертами и мелочь из кассы.
– Российская большая, – задумчиво глядя в витрину, провозгласила актриса.
– Между прочим, – преподнесла ей на прощание сюрприз норушка, – муженёк мой покойный на скорой помощи отработал сорок восемь лет.
Мария Игоревна совершенно не понимала, при чём здесь муж-шофёр.
Работница почтового ведомства объяснила:
– Чердачинск он знал как свои пять пальцев. И часто загадки загадывал всякие. Как лучше проехать в Кочкаево, какой дорогой быстрее добраться до Першино… Так вот он говорил мне, что трамвайные пути лежат в нашем городе крест-накрест только в одном месте – на перекрёстке Российской и проспекта Победы. Потому что во всех прочих пересечениях они или параллельны, или только с трёх сторон имеются…
Какой хороший он у меня был человек. Пил только…
26.
Мария Игоревна ликовала. Едва не бросилась целовать бабульку, так растрогалась, что снова, второй, нет, третий, третий раз за день слёзы выступили. Вот это прорыв, настоящий и бесповоротный! Ведь
Макарова ездила к Царю в офис куда-то на Красную, в центр, а жил
Царь и вовсе где-то за городом. Значит, жив! Жив! И Мария Игоревна знает, где его искать, где найти можно будет! Уж с её-то терпением и методичностью в победе упорства над здравым смыслом можно не сомневаться.
А только так, от полного отчаянья, и можно выиграть. Только так, из глубины воззвах, победить.
Глава третья. Серебряное копытце
1.
Загрузив «Живой журнал», Макарова не верила глазам: юзер Tcharне исчез, более того, исправно вывешивал постинги в ленте.
Настроение его было прекрасным, ждал весну, болел за российских олимпийцев и помирать не собирался.
Макарова закусила губу: виртуальная реальность обманула её. Ведь столько раз она давала себе зарок – не верить всем этим теням и отражениям, но, легкомысленная душа, снова и снова покупалась на знаки искренности. Разве искренность может быть бессмысленным знаком?!
По всему оказывалось, что может. Впрочем, девушка совестливая,
Макарова понимала – во всём виновата лишь она сама: ну, подумаешь, ошиблась, обозналась, с кем не случается…
Она переключилась на дневник foma,тот продолжал плести сети политического заговора, но сейчас Макарову это волновало меньше всего. Оставим интриги политикам, у простых людей кровь бурлит от предчувствия любви. «У меня конкретное предложение – нужно что-то делать», – говорила одна её дородная пациентка.
Вот и Макаровой надоело сидеть в "отстойнике". В "накопителе", ожидая самолёта "с серебристым крылом", который унесёт её в заоблачные выси. История с Царем, увы, закончилась, нужно придумывать развлечения дальше. Да и поиск новых клиентов для психоанализа – проблема существенная: финансы поют романсы, нужно лечить мужа (у него, кажется, наметилась положительная динамика), существовать самой. Интернет оплачивать, опять же таки. А новый мужчина – это не только праздник, но и новые возможности, новые круги общения, и вообще, "не взлетим, так поплаваем…".
Короче, она, наконец, решилась влезть в сетевую жизнь и для начала написать письмо пользователю, спрятавшемуся за именем Tchar.
_
2.
Сказано – сделано. Написала. Пустяковую записочку, в ответ на один из проходных постингов. Правда, люди, «живых журналов» не имеющие, автоматически проходят в почте под грифом «анонимов», поэтому подписалась. Настоящую фамилию ставить в последний момент почему-то испугалась, подписалась «Феей хлебных крошек».
Тут же получила ответ, захлопала в ладоши, подбежала к спящему мужу, поправила одеяло, побежала писать ответ. Отстучала положенные для знакомства две-три строчки, обыгрывающие её новое имя, отправила.
Обратная телеграмма-молния пришла немедленно. Уже с личным адресом – чтобы отныне "Фея хлебных крошек" писала не в журнал, где её сообщения может прочитать любой скучающий, но домой или в офис, не важно. Важно, что общение их мгновенно перешло в иную, весьма интимную плоскость.
И тогда Макарову понесло. Едва справляясь с приступом сильного сердцебиения, она накатала длиннющее письмо, полное намёков и предыханий. Макарова сообщала незримому корреспонденту, что хорошо осведомлена о его роли в теневой стороне жизни "ЖЖ", что её восхищает его организаторские способности, словом, всё то, что приятно услышать любому амбициозному мужчине.
Ну, и так, между делом, вскользь, пару слов о себе. Работаю в творческой сфере (поди проверь), озвучиваю сериалы на "канале
Принцессы", ты можешь услышать мой голос прямо сейчас, стоит только включить телевизор. Если очень интересно, поди, угадай, за кем из мексиканских страдалиц я скрываюсь.
3.
Меня очень заинтриговала ваша осведомлённость – писал Tchar _
(признаваясь в конце письма, что его человеческое имя, вообще-то
Игорь), а также ваш неординарный ум и прочие несомненные достоинства.
Игорь признавался, что тут же включил телевизор, нашёл канал сериалов, где один женский голос лучше другого, поэтому он немного в растерянности…
Макарова захлопала в ладоши и тоже побежала включать телевизор. На экране две крашеные блондинки выясняли отношения – кто же из них, на самом деле является матерью незаконнорожденного сына дона Альберто.
Модуляции голосов обеих соискательниц счастья Макаровой не понравились. И, как ни старалась, она не могла соотнести себя ни с одной из ухоженных, загорелых тёток, загримированных под скромных девиц. Первая явно претендовала на роль положительной героини, вторая – играла очевидную злодейку, но ни та, ни другая не нашли в сердце Макаровой отклика.
На шум телевизионных голосов проснулся, заворочался муж: экран поставили как раз напротив его кровати, чтобы хотя бы немного развлечь бедолагу, уже давно не жившего собственной жизнью.
Пристыженная Макарова коршуном кинулась к мужу, принялась массировать его худые ноги, менять ему позу. Пролежней, слава богу, не было. Муж смотрел на неё голодными глазами, лучше бы и не смотрел вовсе: Макаровой стало не по себе.
А что делать, оправдывала Макарова свои намерения, я же молодая, я же не худая и к тому же женщина, которая поёт! Я ему не изменяю, храню верность, виртуальная интрижка – не в счёт, да разве можно серьёзно относиться ко всем этим заочным романам, когда совершенно не ясно, кто с тобой разговаривает на том берегу.
4.
И снова – к компьютеру, туки-туки-тук, туки-туки-тук.
…возле моего процессора стоит лимонное дерево с большими листьями, одно из них упало прямо на клавиши, твой адрес я нацарапала на нём серебренным ножичком для разрезания бумаги…
…а я не люблю Нового года и никогда не наряжаю ёлку, стараюсь пораньше лечь спать, потому что всё равно, жизнь – это сон…
…у своей новой подруги в китайском саду, среди камней, я вдруг увидела иероглиф, означающий "ждать", который рифмовался с пролетающим мимо садика журавлиным клином. И я задвинула бамбуковые занавеси, стала пить саке…
…в наследство мне досталось старенькое пианино. Представляешь (очень скоро они перешли на "ты"), я споткнулся о его присутствие году на третьем-четвёртом жизни в этой квартире. Постоянно стирал с него пыль, заваливал книгами, проливал на него кофе, но ни разу не догадался открыть, услышать, как оно звучит…
…ну, разве это важно, что я замужем? Только от человеческой природы зависит, свободны мы или нет. Супружество тут ни при чём. Тем более, я сплю без обручального кольца…Ибо пока не снимаешь кольцо, нельзя уснуть (кольцо не мешает, но оно не приспособлено для сна, оно не впускает в сон)…
…а никакой свободы нет и быть не может, это всё лирика, бессмысленная и беспощадная…
…единственное, что мы можем выбирать – полноту собственных заблуждений…
…собственных заблуждений…
… женщина раздвигает ноги, чтобы показать, что там у неё ничего нет: пусто…
…не старайся казаться более циничной, чем ты есть…
…сегодня в метро я видела собаку, играющую на аккордеоне…
…сейчас, в самолёте, меня обслуживает изысканный, отутюженный стюард. Однако, когда он подавал мне сухое вино, я увидел на его запястьях следы суицидальных попыток…
…главное, чтобы на пользу. Включила канал "Принчипессы" (так мы между собой его называем) и не узнала своего голоса… Бог ты мой, как это странно – когда твой голос настигает тебя внезапно, где-нибудь в магазине, звучащим из подсобки. А ещё я люблю театр, странный мир, в котором всегда вечер…
…здесь, в кафе возле фонтана Стравинского, под зонтиками зажигают газовые горелки, но всё равно холодно. Зато подарили зачем-то красивый спичечный коробок…
…ага, дали на сдачу. Это неважно, что я замужем – мой муж слишком удачливый бизнесмен, для того, чтобы сидеть дома и обращать внимание на женины капризы. С утра до вечера работа и тренажёрный зал, отпуск на Карибах, знаешь, как мне всё это надоело…
…надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы…
…что ты хочешь этим сказать?…
…да я просто напился на радостях, не обращай внимания, завтра протрезвею, будет стыдно, а ведь уже не сотрёшь, письма-то, зачем же я тебе пишу, Принчипесса моя?
5.
Интернетовская реальность отменяет пространства и изменяет свойства времени: очень уж его ускоряя. Мы легко можем ждать бумажного письма неделю, две, но корреспондент, не отвечающий на твоё электронное послание после выходных, кажется провалившимся в бескрайнюю бездну, чем не дополнительный повод для беспокойства? День здесь, в сети, равен трём, месяц году, год – целой эпохе. Нынешний человек совсем отучается ждать, жизнь в режиме реального времени, кажется, так
это теперь называется.
Двое интенсивно переписываются, ну, неделю, ну, положим, десять дней
(вот и Олимпиада закончилась, все живыми вернулись домой), и вот им начинает казаться, что диалог их длится целую вечность, что они всё уже обсудили, обо всём договорились, обнаружили поразительную общность взглядов на всякие глобальные мелочи ("представляешь, а я сплю в пижаме…"). Вот теперь им кажется странным, что когда-то были времена, когда ещё не существовало этого обязательного, подробного, ежедневного обмена посланиями – "…вот я и проснулась…", "…вот я выкурила первую сигарету…"
Отныне они думают, что досконально знают, но кого? Друг друга? Или образы, которые выстраиваются, выращиваются ими почти уже сами по себе, автономно от прообразов?
6.
А в «Живом журнале» – новый скандал: новобрачная ritaM провела расследование, касающееся личности своего фигуристого жениха, пользователя paslen,и выяснила (уж каким путём, нам неведомо), что на самом деле, paslenникогда не занимался фигурным катанием. Спорт оказался полным блефом, и в пресловутом
paslenне меньше центнера живого весу.
Сначала paslen , как у мужчин обычно водится, всё отрицал. Но, припёртый к стенке, раскололся и даже вывесил адрес сайта чердачинского оперного театра, где пел партии меццо-сопрано. Короче,
paslen совершенно неожиданно превратился в оперную приму бальзаковского возраста, имеющую мужа-балетомана, троих детей, спаниэлину Клаву, страсть к парикам, одышку и варикозное расширение вен.
Бывшая распорядительница брачной церемонии – восточная оккультистка
_ratri _ __так разъярилась, что объявила бойкот обоим молодожёнам,
_fabulous _ __выдал соответствующий комментарий – несколько строф из незаконченной главы "Евгения Онегина", а сама горемыка любопытствующая _ritaM_ __ закрыла свой журнал. Или, по сетевому говоря, самоубилась.
Есть в директории настроек "Живого журнала" и такая функция – юзер, разочаровавшийся в компьютерной игрушке, может уничтожить (стереть) свой дневник. Правда, после этого он будет висеть в сети ещё в течение месяца.
Поэтому самоубийства и последующие воскрешения в "ЖЖ" случались весьма регулярно. На то он и есть – "живой", как положено быть жизни…
7.
…я заболел, рисуя миндальное дерево в цвету…
…так ты художник? Надеюсь, ничего серьёзного?…
…это не я, это слова Ван Гога из его письма к брату Тео…
…да, они тоже писали друг другу письма, записочки, по несколько раз в день, потом эта культура оказалась утраченной и понадобился интернет, чтобы вернуть слову его значение…
…а мне всегда казалось, что я – человек устной культуры, я даже многотомные романы всегда старалась прочитывать вслух, от корки до корки…
…попробовала бы ты так совладать с Прустом… все его персонажи постоянно пишут друг другу записки, находятся в постоянных почтовых отношениях… для этого достаточно кликнуть горничную, она отнесёт…
… а любовь – иностранный язык, и в воздухе – запах газа…
…да-да, твоя правота очевидна: нового человека следует учить, как иностранный язык, его грамматику и синтаксис, звучание его согласных, гласных…
…включи телевизор, там показывают твой сериал, я так и не могу понять (а ты не рассказываешь: боишься, что вычислю твою фамилию?
Зачем?), кого из них ты озвучиваешь – дону Люсию или жену архитектора Мендисабаля…
…я хочу, чтобы телефонный звонок застал меня ночью, врасплох…
…а я не люблю театра: это развлечение для бедных, с тощим кошельком интеллекта…
…слышала бы тебя моя лучшая подруга: она всю жизнь отдала этому великому служению…
…послушай, Фея хлебных крошек, и что же твоя лучшая подруга получила взамен? Много счастья?…
…ты несправедлив – и по отношению к ней, и по отношению к театру. Я же сказала – она просто служит. Ей этого достаточно…
…ой ли?…
…тебе тоже не следует пытаться казаться хуже, чем ты есть, последний романтик. Разве я не права?…
8.
…в одном театре работать, как всю жизнь прожить на станции под названием Муслимково…
…Не вари козлёнка в йогурте матери его; не перепутай крышку, чтоб не накрыть крышкой от пепси банку с колой…
…как странно грязнятся до непоправимого состояния мыльницы и футляры для зубных щёток – самые чистые вещи в мире…
…три раза в месяц я хожу на заседание историко-археологического общества. Ты знаешь, что к югу от Чердачинска, в степи, раскопали целую систему древних городов, им больше четырёх тысяч лет, и если
Рождество Христово принять за точку центра, то оказывается, что мы, наше время, зеркально совпадает со временем существования Аркаима. В последний раз нам показывали глиняный горшок. Он до сих пор пахнет козьим молоком. Представляешь, запаху этому ровно четыре тысячи лет…
…нет, ты всё-таки неисправимый романтик… Вы все в "ЖЖ" такие?…
…мне кажется, ты начиталась шпионских книжек про всемирные заговоры, уверяю тебя, никакой агентурной сети мы не имеем и никакого переворота не готовим…
…пусть будет так, как ты говоришь, так, как тебе удобно говорить, разумеется, я тебе верю… сегодня в моём китайском садике – осень, я начертила на песке несколько иероглифов – память, покой, бесконечность… но дождь стёр их…
…воспоминания, как вина, – со временем только крепчают…
…я заболела, рисуя миндальное дерево в цвету…
…рана, тот порез на руке, мне заменяет зеркало (дни, когда я не смотрюсь в зеркало, отличаются от тех, когда смотрюсь)…
…надеюсь, ничего серьёзного, Игорь?…
…ты молчишь уже несколько дней, надеюсь, ничего личного, Фея?…
9.
А фея бегала на собеседование: как же, пригласили на канал
"Принчипессы", сериалы озвучивать, нужно попробовать.
Неоднократно тихим, добрым словом помянула покойного пациента – привыкла рассекать по Чердачинску на его роскошном автомобиле – когда внутренний комфорт пассажира меняет вид города до такой степени, что начинает казаться, будто и в Чердачинске, оказывается, жить можно.
Макарова не любила местное метро. Когда его строили, много кладбищ в центре потревожили, дети потом ещё долго всякими костями играли, черепа фосфором мазали. "Вечерний Чердачинск" постоянно печатал дикие истории и репортажи, случавшиеся на строительстве метрополитена. Каждый раз, погружаясь под землю, Макарова думала о том, что находится за этими гладкими, облицованными мрамором станами: слои почвы, следы деятельности, так называемый "культурный слой", навсегда испоганивший облик земли. Ну, и про людей тоже думала, что там, за стеной жили, спали, пока их не распотрошили.
Вот ей и казалось, что все эти безмолвные тени вопиют и стучатся бесплотными кулаками в стены тоннелей. Макарова часто представляла, что будет, если весь асфальт в городе снять, заставив землю дышать, как раньше – "полной грудью". Впрочем, дальше этого её фантазия не простиралась: мешали люди, много людей.
Здесь, под землей, запертые в ограниченном пространстве, пассажиры невольно учитывали друг друга, притягиваясь к чужим, незнакомым телам невидимыми лесками. Очень, между прочим, эротично, хотя и выматывает. Будто ищешь в потемках кого-то и не можешь никак отыскать.
На улицу Пушкина она ехала подземкой, долго искала в узких, полутёмных коридорах нужный кабинет, старалась понравиться секретарше. Её выслушали, спросили номер телефона, сказали: "Ждите".
Обратно ехала выпотрошенная, на метро уже сил не хватило. Села в пустой трамвай, почему-то переживала, если вагон долго стоял на светофорах и остановках. Странное дело, когда ты находишься внутри салона, именно передвижение трамвая в пространстве воспринимается как норма, недвижимость непереносима. Начинаешь нервничать, отбивать пальцами прилипшую мелодию, чувствовать, как затекают ноги.
Пришла домой обескровленная, сразу к мужу – массаж, перевязки, покормить, опять же, надо. Оголодал. Похудел сильно. Муж старался широко открывать рот, смотрел ей прямо в глаза, удивлённо так, словно в первый раз видел. Словно спрашивал – не надоел ли ещё… долго ли со мной мучиться будешь…
Макарова улыбнулась в ответ (по телу пробежали волнистые молнии нежности).
– Всё у нас с тобой хорошо, дурилка картонная…
10.
Утром загрузила компьютер, скачала целую груду электронных писем
(модем пищал как резаный) – Игорь сходил с ума, не зная, как понимать затянувшееся молчание, "муж приехал?".
А что, это хороший ход, сказать, что муж взломал сервер, нашёл их любовное токование. И ещё одна мысль пришла в светлую её голову, ещё когда в метро ехала: прежде чем с Игорем этим знакомиться, предварительно на него посмотреть надо. Незаметно. Чтобы не знал.
Мало ли кто. Не в смысле – знакомого встретить, этого Макарова как раз и не боялась, но вдруг – не в моём духе, и что тогда?
Надо бы в "ИГО" сходить, где все они, время от времени тусуются.
Или, скажем, на заседание археологического общества. Как он там писал, Аркаим? Родина Заратустры? Весьма интересная тема, между прочим. В хозяйстве пригодится.
Только выведать незаметно про то, где да что… Или просто: встречу назначить, сказать, что не смогла, задержалась, что муж…
Нет, этот вариант отпадает: он же тоже виртуал со стажем, может вместо себя кого-нибудь другого выписать. Макарова читала в одном журнале, что такие случаи попадались. И не раз.
