Текст книги "Ангелы на первом месте"

Автор книги: Дмитрий Бавильский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

И чеснок не помог, хотя, кажется, вся им пропиталась. И то, что общественным транспортом, после того как Царь у неё завёлся, уже давно не пользовалась. Грипп выдался необычный, тяжёлый (или она так ослабла?), не курила даже, какое там ?! К компьютеру тоже не подходила: экран медленно покрывался пылью, а она пила чай с лимоном и выносила судно за мужем, всё.

И никто её не навестил, не спохватился, лишь несколько записей на автоответчике, необязательных и неинтересных, отвечать не стала, чтобы через трубку никому случайно заразу не передать.

13.

И всё-таки заразила. Мужа. Передала инфекцию. И тут же пошла на поправку. Сил пока не было. Но куда деваться: его же терпеть не заставишь. А муж терпел. Мотал головой из стороны в сторону.

Переворачивала с боку на бок, чтобы не образовывались пролежни.

Натренировалась. Как куколку, раз, раз – и в дамки. Кормила с ложечки. Дула на горячее. Надо много пить. Сладкое. Сладкого. Пот выступал на лбу.

Температура, сбитая белоснежными пуговицами горьких медикаментов, снова взлетала, как на американских горках. Не отходила ни на минуту. Держала за руку. Заглядывала в глаза. Что-то говорила. И снова – с ложечки, снова – дуть, чтобы не обжёгся. В соседней комнате открытая форточка с запахом весны: февраль, подуло влажным.

Даже голову помыть забывала, дурилка картонная. Потом только догадалась – нужно снотворное, чтобы больше спал и меньше мучился.

Корила, что мало уделяла вниманию и развитию. Зато на операцию накопила. Почти. Ещё чуть-чуть осталось. Впрочем, всё равно не хватит.

Пока выхаживала, пока сама поправлялась, составила план – попросить у Царя в долг, может, забудет потом, может, расщедрится и так спишет. Или поднатужится и отдаст она ему эти деньги, пусть только терпения наберётся, потому как сумма-то превеликая, сразу не потянуть. Так странно: дорогая медицина – норма жизни. Говорят, раньше иначе было, не так, как сейчас, да.

Трудно поверить. Вот интернет тоже всего каких-нибудь пару лет, а попробуй оторвать, представить, что не существовало, не было никогда – да разве ж такое возможно?! Почти перестала курить, растирала овощные супы, чтобы витаминов побольше, носилась косматая, начёсаная по квартире, однажды случайно поймала отражение в зеркале, устыдилась: на кого похожа? Словно уже и не женщина вообще, дойная корова, растолстела, расползлась, неряшливая, неухоженная, тьфу.

Но курить так и не бросила, а Царь так и не заехал, значит, поважнее дела имеются. Или новую игрушку себе завёл, неврастеник-то наш недорезанный?!

14.

По болезни Макарова пропустила массу событий в «ЖЖ», где лента новых сообщений ползёт постоянно, невзирая на время суток. Теперь всё виртуальное население «ЖЖ» активно готовилось к заочной свадьбе двух юзеров – paslen (www.livejournal.com

[Закрыть] users paslen), жившего совсем недалеко (едва ли не соседней улице) от Макаровой, который сочетался

"законным браком" с экстремальной девушкой ritaM(www.livejournal.com

[Закрыть] users ritam), русскоязычной писательницей неопределенного возраста из Буэнос-Айреса. Молодожёны никогда друг друга не видели, хотя и находились в устойчивой эпистолярной связи два года, два месяца и два дня.

Paslen , кажется, занимался фигурным катанием, много тренировался, ещё больше ездил – заметки в его дневнике пестрели экзотическими топонимами и списком правильно исполненных элементов. Впрочем, парню трудно давались прыжки в четыре оборота, поэтому высоких мест

paslen никогда не занимал, мечтая уйти в профессионалы.

RitaMбыла ещё более странной: постоянно писала о видениях, мистическом опыте, любила обсуждать проблемы сексуальных меньшинств, писала книгу о влиянии танго на половую жизнь Хорхе Луиса Борхеса.

Никто из обитателей "ЖЖ" никогда её не видел. Поэтому в умозрительном сообществе гуляли самые разные версии – что ritaM виртуал, что это какой-то известный сетевой деятель, лишившийся работы при Березовском (то ли сам Березовский), что это молодой, начинающий литератор, пытающийся привлечь к себе внимание зубров из книгоиздательского мира таким вот нестандартным образом.

Как бы то ни было, свадьбу назначили на конец февраля, активно к ней готовились: разрабатывали церемониал, придумывали подарки для молодых. Тусовка оживилась. Свидетельницей со стороны жениха стала bozi (www.livejournal.com

[Закрыть] users bozi), крутая бизнесвумен из

Чикаго, занимающаяся экспортом антиквариата, и egmg(www.livejournal.com

[Закрыть] users egmg), профессор семиотики из Тарту

(местная Сюзан Зонтаг). Интересы невесты представляли питерский денди fabulous (www.livejournal.com

[Закрыть] users fabulous), выбравший своим реальным прототипом Евгения Онегина, и леворадикальная faina

(www.livejournal.com

[Закрыть] users faina) из американской глубинки.

В назначенное время все приглашённые должны были собраться в чате, зафрахтованном для такого торжественного случая. Таинственная ratri

выполняла в церемонии руководящую и направляющую роль. Договорились чокаться шампанским с монитором, слушать одну и ту же песенку

(гимном свадьбы выбрали старый шлягер "Go west" дуэта "Pet shop boys"), а потом оставить молодых вдвоём – заниматься, преодолевая страны и континенты, сами знаете чем.

15.

Жених так увлёкся этой игрой, что новую произвольную программу положил на танго аргентинского классика Астора Пьяцоллы. Макарова с замиранием сердца следила за его прыжками по телевизору – каждый из них мог быть сорван. Она вглядывалась в изображение этого человека, пытаясь соотнести его вид с тем, что он про себя писал в «ЖЖ». Не получалось.

RitaM , как и положено невесте, капризничала, требовала особого свадебного меню (обязательное наличие копчёной курицы, разогретой в микроволновке, например). На что родные френды возражали: чем больше в ритуале окажется заложено обязательных элементов, тем труднее будет выдержать синхронность церемонии всем, сидящим у своих мониторов.

Макарова молча кивала разумности аргументов. Муж её шёл на поправку, появилось больше свободного времени, Царь так и не объявлялся. Вот

Макарова и начала томиться.

Юзеры вовсю крутили умозрительные (и не очень) романы, описывали любовные похождения, назначали свидания. Медленно, но верно "ЖЖ" превращался в ярмарку невест, у нашего человека, каким бы занятым или продвинутым он ни казался, всегда одно на уме. Особенно в преддверии весны. На заговорах да на тайнах долго не протянешь, сдуешься. Ведь так хочется именно что тёпленькой кровушки пососать.

Вот и Макарова, сначала неосознанно, начала себе "жертву" на будущее подбирать.

16.

Paslen'a как молодожёна она отбросила сразу, также в «корзину» пошли скучный любитель модерна alberich

(www.livejournal.com

[Закрыть] users albrich), разбиравший в своём журнале партитуры Шёнберга и Хиндемита. Решила она пройти мимо akova

(www.livejournal.com

[Закрыть] users akov), слишком молодого, слишком несерьёзного (хотя и, несомненно, романтичного), излишне разгульного. Матершинного, опять же таки.

Таинственный житель Израиля bubnov(www.livejouranal.com

[Закрыть] users bubnov) не внушал доверия, потому что на всех своих фотографиях скрывал глаза. У любителя Гуссерля

anthonius'a, ровно как и у большого человека в мире звукозаписи

sheb'a , и у вгиковского сценариста dm_lihachev(www.livejournal.com

[Закрыть] users dm_lihachev), и даже у рядового любителя кино maksimK 'и (www.livejournal.com

[Закрыть] users maksimKa), уже имелись крепкие семьи и многочисленное потомство, о чём они время от времени писали – то элегично, а то и прерывисто.

Осведомлённые люди corsika и media,судя по их записям, тоже были "при теле", бегали на свидания, ревновали, кого-то встречали на вокзалах и аэропортах, дарили цветы и подарки.

Emdim'a(www.livejournal.com

[Закрыть] users emdim), представляющего из себя немого шизофреника (посты его состояли из сплошного мычания), и uale-alemu (www.livejournal.com

[Закрыть] users uale-alemu), каннибал, представляющий интересы малых народов, и Марк, kitaist

(www.livejournal.com

[Закрыть] users kitaist), помешенный на Китае (о чём бы ни писал, всё, в конечном счёте, сводилось именно к нему), были отброшены Макаровой за очевидной невменяемостью – первый как ни рыба, ни мясо, второй – как кровожадный и непредсказуемый хищник.

Круг реальных мужчин категорически сужался.

17.

Тут следовало учитывать весьма важное обстоятельство: многие сетевые жители произвольно выбирали себе пол, меняли места проживания, профессии, не говоря уже о внешности. Поэтому Макарова вычисляла

"правильных" мужиков – которые не скрывались за витиеватыми псевдонимами, описывали реальную жизнь (достаточно понаблюдать несколько дней, чтобы понять: придуманные персонажи, как правило, однобоки, ибо придуманы из-за какой-нибудь одной, всепожирающей страсти). Хотя и здесь никаких гарантий не существовало.

Но Макарова, очищая очередную дольку чеснока или закуривая новую сигарету, анализировала расклады: вот они договариваются о встрече в

"ИГО" или культпоходе в музей кино, вот они отражаются после этих встреч в чужих дневниках, ага, значит, человека можно хватать, присваивать и любить. Если захочет, конечно.

Февраль вышел противным, слякотным. Снег сошёл почти, облез, точно старая меховая шапка, обнажив прошлогоднюю грязь и мусор годичной давности. Порывистый ветер, сонные люди, мятые и немытые, словно бы вылезшие из-под растаявших сугробов, в низком небе – низкие птицы.

Стоило Макаровой выйти на улицу, начинало казаться, что от земли идёт пар – вся зараза и бактерии, застывшие по зиме, укрытые бинтами сросшегося с землёй снега, оттаивают и поднимаются вверх – мимо рта и носоглотки, – образуя облака и переменную облачность, пропитывая ни в чём не повинных горожан, бледных детей подземелья.

Зато дома – тишь и гладь, муж лежит, не шелохнется, батареи топят, словно в крещенские морозы, – на всю катушку, по телевизору – фигурное катание, в "Живом Журнале" – бурная, многоголосая, разноцветная толпа – словно конфетти или фруктовые леденцы, истошно рекламируемые по первой программе "Общественного телевидения".

18.

Макарова ведёт охоту осторожно, не привлекая внимания, шаг за шагом выискивая – ну, в кого бы влюбиться.

Пока что, предварительно, она остановилась на drozd'e (_www.livejournal.com users drozd)_, музыканте оркестра

Мариинского театра, недавно переехавшем в другой город. Привлекал и её главный местный аристократ _vikont_ __

(www.livejournal.com

[Закрыть] users vikont), писавший редко, туманно, но краси-во-о-о-о-о…

И наконец, rasteehead(_www.livejournal.com users rasteehead_), бесстрашно отправившийся наконец лечить зубы. _rasteehead_ __ ей нравился, конечно, но, если честно, он был излишне свободен в обращении с дамами, то есть откровенно радовался жизни и не стеснялся слыть бабником. Однако все эти расклады Макарова затевала только для того, чтобы скрыть давно известное ей обстоятельство: если и был кто-то в голове Макаровой вне конкуренции, так это – _foma_ __, главный и наиболее таинственный заговорщик.

Дневник его она исползала вдоль и поперёк, изучила календарь и "more details", содержащие самые немыслимые статистические данные о сетевой активности fom'ы.

Например, количество комментов и постов, любимое время писания и

запощивания, наиболее интересные ему юзеры и френды (вычисляется по количеству посещений и посланных комментариев), да мало ли ещё что.

Не зря многими считалось, что "Живой Журнал" существовал в режиме самодоноса, самооговора, распластанный между исповедями и недоразумениями, типа " только что я съел апельсин с тремя десятками косточек ".

19.

Макарова всё время не могла уяснить статус персонажей, обитающих в

"Живом Журнале": то ли люди, то ли куклы. Как же к ним относиться и верить ли им на слово? Вообще, возможно ли доверие в таких заочных отношениях?

Ночью Макарова решила бросить курить. С утра в "ЖЖ" почти никого не было. Главный местный интеллектуал kirill(_www.livejournal.com users kirill_) рассуждал о свойствах нового романа Сорокина, _poganka_ __ (_www.livejournal.com users poganka_) c _yogiki_ __ (_www.livejornal.com users yogiki_) спорили о новой, только что появившейся пластинке Земфиры. На всякий случай Макарова залезла на страничку _fom_'ы, но тот не писал уже третий, что ли, день. Макарова уточнила время последнего поста – ночь с первого на второе февраля, возле двух часов. Понятно…

Хотя, что понятно, Макарова для себя не уточнила. Собралась на свежий воздух: там курить меньше хочется. Решила поехать в оптовый магазин – гигантский ангар, стоящий на окраине. Время от времени

Макарова совершала набеги на это непонятное пространство, где вещи уже окончательно не стеснялись быть товарами, во всей убогости и красе демонстрируя торгашескую сущность.

В ангаре гремела тупая музыка, редкие посетители блуждали в лабиринте специфически пахнущих приправами и консервированными продуктами полок. Над всем висел тусклый, пыльный свет и тоска, из-за которой товары хотелось скупать без осмысленного отбора.

Макарова взяла тележку, задумчиво толкая её, разглядывала ряды маринованных огурцов и стеллажи с бульонными кубиками. Здесь просыпался в ней странный азарт преследователя. Почему же именно из этого ангара мир особенно остро воспринимался одним огромным надувательством?

Мимо отдела, торгующего бесконечными коньяками и фальшивыми винами,

Макарова прошла в закуток с нижним бельём, купила шампунь и шариковый дезодорант. Музыка, липким дождём изливавшаяся с потолка, била в самое темечко. Едко пахло рассыпанным стиральным порошком, фруктовым мылом. Коробочки с зубной пастой лежали под толстым-толстым слоем пыли.

Тележка наполнялась медленно, но неизбежно.

20.

Скорее всего, приступы покупательской лихорадки маскировали её неприкаянность, непритязательность. Краем глаза Макарова следила за редкими покупателями, особо западая на семейные пары, закупавшие связки одинаковых товаров сосредоточенно, в умилительной деловитости.

Напоследок Макарова зашла во флигель со сладостями, где и наткнулась на одиноко бродившую между стеллажей соседку, актрису, как её там.

Мария Игоревна держала самую маленькую из всех возможных корзину, на дне её лежал пакетик с лавровыми листьями.

Вот и актриса, немного сутулая, усталая, обернувшись, увидела её, заулыбалась (морщинки вразлёт, толстый-толстый слой грима), бросились друг к дружке, словно родные. Словно ни дня без строчки, хотя до этого и не общались почти. Макарова избегала. Не брезговала, просто некогда.

А тут – откуда силы взялись! Ещё на раз обошли продуктовый городок,

Мария Игоревна (Макарова всё время пыталась вспомнить имя соседки, стеснялась, потела, но вспомнить не могла, поэтому разговор время от времени провисал: Макарова искала удобные формы замены имени) купила всякую мелочь – банку томатной пасты на борщ, упаковку сардин и кусок хозяйственного мыла.

Домой поехали вместе. Макарова предложила сесть на маршрутку, но актриса сделала стойку, отказалась, предложила пройтись. Макарова внутренне поморщилась: февраль никак не располагал к длительным и задушевным прогулкам. Но не отказала. Всё равно деваться вроде бы и некуда.

Да и курить почти не хотелось.

21.

Они пошли по широкой оживлённой улице, мимо магазинов и общественного транспорта. Машины спешили, обгоняли друг дружку, словно за поворотом спряталась весна и нужно первыми попасть в область абсолютного тепла.

Люди тоже куда-то спешили, бежали как угорелые, так странно… Возле трамвайных путей стоял школьник с ладошками, полными щебня, и кидал камни в проходящие трамваи. Целился, хмурился, если камни пролетали мимо, подпрыгивал от радости, когда щебенка ударялась о гранёные стенки вагонов. Актриса рванулась было воспитывать удальца, но

Макарова остановила её, взяла за руку и они пошли дальше – к перекрёстку возле пединститута, где стоит памятник Горькому и под гигантской растяжкой ("Единственный концерт Земфиры в Чердачинке") тусуются студенты с мороженым, им не холодно.

Макарова идёт с тяжело нагруженными сумками, пыхтит, почти не разговаривает. Солирует Мария Игоревна. Макарова понимает: одинокая женщина намолчалась в своём незавидном одиночестве, нужно выговорится. Внимательно слушает, вникает. Или – не очень внимательно, одним глазом мысленно просматривая "ленты друзей" в живых дневниках fom'ыили какого-нибудь zalmoxis'a: каждую минуту в виртуальном мире происходят разные микрособытия, за всеми и не поспеешь.

Макарова видит: одинокая женщина нашла повод поговорить о сокровенном, о том, что её действительно волнует, вот и притихла, словно мышка, затаилась, психоаналитическая помощь на марше.

22.

Мария Игоревна трепещет на февральском ветру, точно последний лист на дереве – сухой, но такой благородный.

Она рассказывает о матери, умершей много лет назад. Когда мать умерла, её обрядили в самое нарядное платье, надели самые модные туфли – белые лакированные лодочки на шпильке. Мария Игоревна тогда только начинала служить в театре, казалось, что спектаклей, премьер, нарядов будет великое множество, поэтому она без сожаления отдала мёртвой матери любимую пару. Тем более что они жали в носках.

А недавно, месяц, что ли, назад, мать стала являться ей во снах, с жалобами да претензиями. Не нравилось ей, что Мария Игоревна закрылась от мира, живёт замкнуто, как в банке. Рассказывала, как ей хорошо на том свете, как благостно там и гармонично – вечный покой и вечное уединение, пришедшее на смену жалящему одиночеству, мучившему покойную всю её трудную жизнь.

Однако главное, что мучило маму, – тесные, неудобные туфли.

– Ты бы, Машенька, придумала бы мне какую-нибудь другую обувку, – просила покойница едва ли не каждый ночь, являясь где-нибудь под утро. – Сил ведь никаких нет ходить в этих модельных лодочках…

И, просыпаясь, дочь понимала, что поступила неправильно, окаралась, переиграть судьбу невозможно.

Вот и рассказывала Макаровой про мистическую напасть отсутствующим, глухим голосом. Не искала помощи или сочувствия, просто делилась наболевшим, более не в силах сдерживаться.

23.

Мария Игоревна говорила, что решила пойти на кладбище, найти родственников вновь преставившегося человека, попросить положить ему в гроб пару удобных тапочек – с меховой оборочкой по краям, – чтобы ноги в них никогда не мёрзли.

Макарова молча кивала, мол, правильно, конечно. Только хлопотно, конечно. Вдруг чужие люди не согласятся: чужие же люди… какой им резон…

– А их собственное горе? – наивно спрашивала актриса, имевшая огромный опыт жизни на сцене и практически никакого опыта существования в удручающей повседневности.

Макарова пожала плечами. Мария Игоревна расценила её жест как несогласие. Словно бы уговаривать следовало саму Макарову.

– А я могу и денег дать. У меня же есть немного… Самая малость… На чёрный день отложила… – И актриса зашуршала складками пальто, словно хотела предъявить равнодушному миру всю имеющуюся у неё наличность.

Макарова смотрела по сторонам. Она любила центр Чердачинска и всегда мечтала здесь жить. Очень удобно и почти чисто, всё рядом. Хотя шумно, пожалуй…

Домой пришла уставшая, не снимая обуви, прошла на кухню, вытащила заначенную сигарету, с наслаждением закурила, втянула дым всеми лёгкими.

Открыла форточку. Муж кротко посапывал, и висела над ними особенно густая, слежалая тишина.

Автоматически включила компьютер, села за стол, нащупывая пальцами ног любимые тапочки. Задумалась.

Только сейчас Макарова поняла, что её так сильно тревожило: очень уж соседка показалось на неё похожей. Единственное различие – разница в возрасте. Никто не гарантирует, что придёт время и Макарова будет жить точно так же: тихо, скучно, в борьбе с одиночеством, которое постоянно давит на грудь, словно радиация или невидимое атмосферное давление.

Вот и сейчас, совсем близко, за стеной, Мария Игоревна варит борщ, ждёт Макарову в гости, а из всех вещей – на кухне, в комнате, в коридоре – тихо сочится смерть. Из радиоточки, вместе с последними новостями, из складок шторы, из горшков с геранью… Из раковины в кухне и из незакрытой (рассохшейся) двери на балкон, из щелей в линолеуме и из платяного шкафа, где постельное бельё лежит как мумии в Киево-Печерской лавре, всегда готовое принять форму измученного жизнью тела.

24.

Компьютер загружал ленту новых сообщений как «домашнюю страницу».

Egmgпродолжала бороться с буквами и присущей всем юзерам излишней литературщиной – публиковала в своём «Живом журнале» серии картинок (кресты, рыбы или мосты), беглым комментарием разбирала их значение, Макарова для разнообразия заходила к ней иногда; fainaпыталась выйти из затяжной депрессии и примкнула к перуанским повстанцам (донесения она теперь писала из хижины в джунглях); красавица yolka(www.livejornal.com

[Закрыть] users yolka) цитировала новую песенку Земфиры, а народ слал ей комменты ну просто десятками…

Макарова рассмеялась, прочитав в дневнике богатой сумасбродки

furrr,что (отвлекшись от своего главного увлечения дорогими парфюмами, она учинила целое расследование) пользователь

zalmoxisи похороненный им намедни юзер tormoz – одно и то же лицо. Ну, кто бы мог подумать!

Больше никого в этот час в "Живом журнале" не оказалось, и Макарова со вздохом выключила компьютер. И правильно сделала – увидела истошно мигающий в уголке огонёк автоответчика, ого-го, сколько сообщений накопилось.

Впрочем, все они оказались от секретарши Царя. Тревожным голосом та просила найти её по совершенно неотложному делу. Говорить, из-за чего сыр-бор, секретарша отказывалась, вот Макарова и приободрилась: вот ещё одно маленькое дельце нашлось. А там – и май подоспеет.

Зачем Макаровой нужен май, непонятно: на работу она не ходит, отпуска не ждёт. Просто в мае всё распускается, цветёт и пахнет. В мае можно жить легко и свободно. Как же хорошо дождаться мая, понять, что ты ещё жив, ну, и продолжать, как ни в чём не бывало, жить дальше.

25.

Разумеется, тут же бросилась к телефону, набрала номер приёмной.

Секретарша долго не подходила, ожидание казалось тягостным: Макарова уже привыкла к Царю, к их постоянным встречам, долгим и никчёмным разговорам. К деньгам, наконец, Макарова привыкла тоже. Конечно, у неё в списке клиентов были и другие любители психоанализа, однако все они появлялись от случая к случаю – во время простуды или же потребность поговорить возникала у них во время сильного похмелья.

Поэтому особенно Макарова на них и не тратилась.

Незаметнее и быстрее всего человек подсаживается именно на стабильность – отношений, состояний, порождающих комфорт и уверенность. Царь, всегда готовый к душевным излияниям, и проходил по накладным внутренней макаровской бухгалтерии, как пациент выгодный, полезный.

Секретарша всё-таки ответила, робко, осторожно, слышно её было плохо, словно говорила она из бункера, находящегося глубоко под землей. Услышав Макарову, она приободрилась, начала тараторить, взахлёб рассказывать о том, что произошло. От напряжения у Макаровой пересохло во рту.

Несколько дней назад Царь повесился в собственном гараже, висел там, пока его не нашли, синенького , не вытащили из петли. Далее следовали неаппетитные подробности, которые смаковали следователи и милиционеры, занимавшиеся изъятием документов. Бизнес Царя горел, разваливался, секретарша сетовала, что нужно искать новое место, а она уже привыкла к этому и ничего не хотела в жизни менять.

Во время сеансов Царь неоднократно рассказывал о ней, красивой, но не слишком умной девахе, у которой ноги растут понятно откуда, а вот в голове – песок и ветер.

26.

– Вы представляете, я как узнала об этом, так у меня ноги и подкосились, села на кресло, ничего понять не могу, а слёзы текут…

Подавленная Макарова молчала.

– Алло, алло, вы меня слышите? – спохватилась секретарша. – Ничего же не слышно.

– Да, – Макарова кое-как выдавила из себя камень гулкого, трудного слова.

Этого секретарше оказалось достаточно, она заверещала дальше.

– Это вышло так неожиданно… Я до сих пор ума не приложу… Почему именно сейчас, когда дела фирмы вроде бы стали налаживаться, пошли в гору, отчего же он так?

Называть шефа по имени секретарша не могла, говорила "он".

– Такой внимательный и аккуратный, такой обходительный… Обещал мне прибавку со второго квартала… Да кто ж мне теперь её даст… Алло, алло, Макарова, вы меня слышите?

Макарова шумно втянула воздух, обозначила присутствие. Отвечать секретарше не хотелось. Не моглось.

Послушав какое-то время разглагольствования деморализованной девушки о превратностях судьбы, Макарова решила попрощаться, и тут секретарша вспомнила.

– Ой, так что же я вас так искала-то, почему звонила… – Тут она сделала многозначительную паузу. – Он же оставил предсмертную записку, в которой упоминает и вас. Он там оставил вам какие-то тетради, я глянула, ничего не поняла, видимо, личные дневники… Целую пачку… Вы бы, что ли, прогулялись до нашего офиса, знаете ведь, где мы сидим? И забрали их, они как раз у меня. Если они вам теперь нужны, конечно… Хотя, если с другой стороны посмотреть – как же можно нарушить его последнюю волю, раз просил передать, значит, нужно передать, ведь правда?

– Правда. – Сказала Макарова, попрощалась и кинула телефонную трубку так, будто в ней завелись бациллы сибирской язвы или какой иной заразы.