Текст книги "Проклятый код (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шмокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Николай Родин стоял перед другом детства, склонив голову, его – обуревали смешанные чувства: грусти, страха, жалости к другу, негодования. Он не знал, как ему быть теперь. Осинский рассказал ему о наличии нейромода в мозге Георга и это делало его друга одним из самых непростых людей на Земле.

– Они никогда не были моими родителями. Это были сотрудники лаборатории, проводившие эксперименты надо мной, как я сейчас провожу его над крысами и мышами.

Георг горько усмехнулся.

– Последователи старых добрых традиций идущих еще от академика Ивана Петровича Павлова, который проводил эксперименты над беспризорниками.

Николай Родин снова сел напротив Георга.

– Я родился, Коля-Колесо, здесь в лаборатории из яйцеклетки, взятой у донора. У девушки студентки, которая нуждалась в деньгах и за небольшую сумму пожертвовала свою диплоидную клетку зиготу ради науки, но больше она заботилась о том, чтобы избавиться от нежелательной беременности. Они никогда не были моими родителями. Это были мужчина специалист по биокибернетике и женщина специалист по генетике. А еще у меня были другие родственники тети, дяди, бабушки, дедушки и все они были специалисты в разных областях синтетической биологии, кибернетики, информатики, биохимии. Я Франкенштейн Коля-Колесо. Я не так давно нашел свою биологическую мать и своего биологического отца. Я видел их – они тоже не были моими «родителями», они просто инструмент, для получения тотипотентной клетки с двойным набором хромосом, из которой можно породить любую другую. Я монстр, Коля-Колесо.

– Все Гера! Хватит! Ты мой друг и это важнее всего, – прямо сказал Родин, – в детстве я этого не знал, но, а сейчас для меня ничего не изменилось. Ты мой друг и я скучал. Я рад, что ты наконец-то нашелся. И буду всегда рад тебя видеть, чтобы ни произошло.

Георг положил свою ладонь на руку Николая Родина.

– Все хорошо Коля-Колесо. Мне нужно высказаться. Тем более в скором времени это будет уже невозможно и уже неважно.

– О чем ты говоришь?

Но вместо ответа Георг похлопал его по руке.

– Поехали к тебе, познакомишь со своей семьей, это намного важнее моего происхождения.

Дом у Николая Родина был большим и красивым. Это был современный дом из стекала и бетона, причем стекла в нем было больше. Георг живущий в небольшой квартире во Франции в Лионе площадью всего шестьдесят один квадратный метр был восхищен домом. На пороге дома их встретила миловидная женщина.

– Познакомься, моя жена Ольга, – представил ее Родин.

– Георг Аренский.

Она протянула ему ухоженную красивую руку и с мягкой очаровательной улыбкой сказала.

– Я много слышала о вас. Когда Коля вспоминает детство, он всегда рассказывает именно о вас. Вы, пожалуй, единственный его друг, которого, к сожалению, я никогда еще не видела. И вот сейчас имею возможность наконец-то увидеть того загадочного Георга о котором было столько замечательных историй.

Она засмеялась приятным похожим на «мелодию» смехом, потом искренне обняла Георга и поцеловала его в щеку. В ее объятьях было так много тепла, мягкости, доброты, что хотелось удержать эту женщину в своих объятьях чуть дольше, чем позволяли правила приличия.

Георг активировал нейромод и просмотрел ее ДНК. У нее было несколько серьезных генетических изменений, связанных с коррекцией внешности и эмпатических способностей. Сканирование нейроактивной работы мозга, сказало ему о том, что женщина искренна и настроена к нему очень дружелюбно. Одно изменение носило профессиональный характер, возможно, оно была связано с музыкой, пением или же преподаванием музыки. Потому что один из имплантатов, находившихся за правым ухом позволял ее более тонко чувствовать тональность именно музыки или пения. Ни чего удивительного. Николай Родин, будучи исполнительным директором «Фарм Индефикал» был весьма состоятельным человеком, мог оплатить своей жене практически любые изменения в ДНК. Еще Георг обнаружил в ее организме присутствие двойной трансферазы PDI—4. Что было совсем неудивительно. Практически каждый пятый или четвертый житель цивилизованного мира сделал себе инъекцию, защищающую от бактерий и вирусов, устойчивых ко всем антибиотикам.

Георгу было очень жаль – он не успел.

Внутри дом был воплощением экостиля. Много дерева, натурального камня, мрамора. Большой холл, с огромной люстрой, свисающей с потолка и освещающей сразу и холл и две лестницы, уходящие на второй этаж. Георг невольно сравнил свою небольшую квартирку, которых штук шесть можно было уместить здесь прямо в этом холле. В его жилище было лишь все самое необходимое, оно было аскетичным и предметами роскоши обладал лишь его домашний питомец – кот по имени Гастон. Он подобрал его еще совсем котенком, такое же одинокое существо, как и он сам, выброшенное жизнью и предоставленное самому себе. Он изменил его ДНК и вживил несколько имплантатов. Теперь это было уже не простое домашнее животное, а представитель семейства кошачьих, находящийся намного выше в своем развитии относительно своих собратьев.

Ольга вывела перед Георгом трех детей, двух мальчиков и одну девочку.

– Это наши дети, – с нежностью в голосе сказала она.

И потом представила всех поочередно. Георг подверг их ДНК анализу. Пол детей был не только тщательно спланирован родителями, но это были самые настоящие трансгенные дети третьего поколения. У них были многочисленные генетические изменения во всем начиная от генов влияющих на внешность, здоровье, до генов влияющих на эмпатические способности человека, как и у их матери. Единственное что не обнаружил Георг это наличие двойной трансферазы PDI—4.

«У вас есть шанс, небольшой, но он есть», – подумал Георг.

Отсутствие следов субстрата говорило что, просто родители еще не сделали инъекцию, но это лишь еще вопрос времени.

Он посмотрел на стоявшего рядом Николая Родина. Тот словно понимая чем занят его друг детства, о чем он размышляет, слегка пожал плечами и «улыбнулся в сторону» жены, давая понять – кто здесь всем «рулит».

После изысканного ужина, который был с блеском проведен женой Николая Родина, возможно, эта способность быть все время в чутком внимании к гостю, также входила в ее измененные эмпатические способности, они уединились в кабинете исполнительного директора компании «Фарм Индефикал». Николай достал деревянную коробку доминиканских сигар «Дон Лукас» и бутылку бренди.

– Ты как? Позволяешь себе истинно мужские ценности?

Николай Родин заговорщицки потряс бутылкой и коробкой. Георг очень сильно устал, хотел спать, но решил что общение с другом стоит того чтобы немного пренебречь отдыхом. Он немного повысил воздействие нейромода на тонкую часть коры головного мозга – неокортекс, ответственную за сознание и мыслительную деятельность. Повышение активности позволило убрать желание спать.

– С удовольствием, – кивнул в ответ Георг.

Он взял из рук Николая глубокий бокал с бренди и с наслаждением развалился в большом мягком кресле.

– Ты обещал рассказать мне о том, что вы ищите.

Георг мог бы ничего не рассказывать другу детства. Мог бы сослаться на служебную тайну, или, в конце концов, выдумать иную другую причину, которая была бы не столь болезненна для него, как действительность, о которой он еще не знал. Но он подумал о жене Николая, о его замечательных трансгенных детях. О том, какова может быть их судьба. Тут же вспомнил свой сон, который он видит вот уже несколько лет. Сон, пришедший из его далекого прошлого. Событие, которое он страстно желал забыть, от которого он постоянно бежал, вычищая воспоминания из своего мозга, но оно настигало его – и вот теперь уже во сне, не давая забыть о себе.

Он покрутил бокал с бренди, отпил маленький глоток. Алкоголь был великолепный, не требовалось никакого дополнительного анализа, чтобы понять – это дорогой бренди, сделанный из настоящего виноградного спирта.

– Или хотя бы расскажи о себе, – Николай Родин не был уверен, стоит ли так прямолинейно спрашивать о миссии своего друга, – где ты пропадал столько времени, после того как ты исчез из лаборатории.

Голос Николая вернул его из размышлений в действительность. Прежде чем рассказать о своих поисках он решил покончить с темой о своем происхождении.

– Люди, которых ты назвал моими родителями. Те мужчина и женщина специалисты лаборатории. Хотели меня тайно вывезти и продать теневым дельцам из области технологий по изменению человеческого генома. У меня аниматидный нейромод. Думаю, ты понимаешь, что это значит?

Родин кашлянул.

– Его возможности не поддается оценке. Такого сейчас уже не делают, – осторожно заметил он, – существует, как бы две сущности тебя.

Георг кивнул в ответ.

– Меня ждала судьба черного спауна с нейронной перемычкой в голове. Но они не знали главного – в этой сфере правила диктуют покупатели, а не продавцы. Их сгубила банальная человеческая жадность, а меня она спасла. Машина, на которой они ехали в Черногории, совершенно случайно упала в глубокое ущелье, водитель не справился с управлением. Я стал свободен. Тогда будучи еще мальчишкой, я не понимал и не знал себя. Я жил на улице не имея крова едва не погибнув от голода и одиночества. Меня нашел спаун-дизайнер, так я обрел своего наставника. Он обучал меня несколько лет, совершенствовал мои навыки, передавал опыт. Но это был не мой путь.

– Он отпустил тебя? – тихо спросил Николай, без сомнения хорошо знавший о существовании спаун-дизайнеров.

Возможно, он при генетической коррекции своих детей или жены прибегал к их услугам, черных спаун-дизайнеров – его доходы и связи позволяли такое.

Георг ненадолго задумался, его память снова отозвалась полузабытыми образами – глаза невероятной красоты, и боль от того, как их пожирает красный ободок смерти, распространяющийся по зрачку.

– В мире спаунов, в отличие от мира людей, тебя никто не держит и не неволит. Тебе передают опыт, учат всему, что знают сами, а потом предоставляют тебе сделать выбор самому. Ты либо продолжаешь идти по их пути либо нет. Есть правда, один не писаный закон, состоящий из правил, которые соблюдали абсолютно все свободные спаун-дизайнеры, – Георг чуть помолчал и добавил, – белые спауны. Но этот закон существует лишь только для нас и никто тебе ни при каких обстоятельствах не раскрыл бы его содержание.

– Вас много? Много осталось?

– Я точно не знаю, могу только сказать, что больше не встречал белых, свободных спаунов, тех, кто не имеет нейронной перемычки, то, что вы люди называете «нейронным предохранителем». Возможно, что я один, последний из них. Но никто не знает, сколько существует черных спаунов.

Николай Родин молча смотрел на друга ожидая дальнейшего рассказа.

– Я выбрал другой путь. Интерпол создал новый отдел по биосинтетической безопасности, плюс наконец-то в его структуре появилось подразделение в функции, которого входило ведение агентурной работы. В мире остро назрела проблема борьбы с незаконными генетическими и биологическими экспериментами. Лояльность многих государств к этому вопросу привела к тому, что стали появляться новые формы жизни невозможные с точки зрения обычной биологии и эволюции – это стало опасным.

Родин согласно кивнул.

– Я не во всем согласен с философией спаунов, их мировоззрением, возможно по этой причине, я откликнулся на просьбу Интерпола. Мне доверили возглавить именно отдел по борьбе с преступлениями в биосинтетической сфере, – Георг грустно улыбнулся, – все просто Коля-Колесо. Потому что вести противодействие в этой сфере лучше тому, кто сам является плотью этих процессов.

– А ты принимал участие в мятеже? Я имею ввиду известные события. Ведь после этого перестали, – Родин, немного замялся, подбирая слова, – создавать спаун-дизайнеров с аниматидным нейромодом.

– Ты спрашиваешь о «мятеже нейромодов»? – спросил Георг – то, что пресса окрестила как «мятеж верховной генетической расы»?

– Да-а, – неловко пожал плечами исполнительный директор «Фарм Индефикал».

– Я не знаю ни о каком мятеже, это был ваш страх, – грустно сказал Георг, – зато я могу тебе рассказать о бойне когда персекуторы, порожденные страхом людей перед созданными ими же спаун-дизайнерами, почти перебили нас всех, биокибернетические, бездушные твари, созданные лишь только для того чтобы выслеживать и убивать спаун-дизайнеров. А ведь нас было всего чуть больше двадцати тысяч! Осталось несколько десятков. Тех, кто выжил после кровавого истребления, подвергли ужасной процедуре по установке нейронных перемычек. Свободных осталось единицы. Возможно я один из последних.

Они надолго замолчали. Лишь иногда позвякивал лед в бокале с бренди, что держали в руках Георг и Николай Родин. Георг решил, что пора сказать своему другу все.

– А теперь о том, почему я здесь.

Георг встал, поставил бокал с бренди на небольшой столик из каменной березы, провел в задумчивости пальцем по поверхности столешницы и подошел к витражному окну, выходящему в большой сад. По-видимому, сад был самым любимым местом семьи. Множество деревьев с изменённым ДНК, небольшой искусственный пруд с островком и беседкой в виде античных колон. В пруду застыли японские карпы с тигровой и леопардовой расцветкой. Фосфоресцирующие кролики в кустах можжевельника у которого было усилено благоухание. Бассейн для детей, трава, растущая только определенной высоты и имеющая ярко зелёный цвет, днем, а потом переходящий в сияющий глубокий изумрудный ночью – последний хит садового и ландшафтного дизайна.

– PDI-4 вызывает в человеческом организме необратимые изменения, которые мы назвали «mortem animam viventem».

– Это кажется латынь, – спросил его Родин.

– Да, – не поворачиваясь, ответил Георг, – живая смерть, immortui.

Он услышал легкий всхлип смеха за своей спиной.

– О чем ты Гера? Живые мертвецы!? Что за чушь ты несешь? Ты приехал сюда, чтобы рассказать мне о какой-то совершенно фантастической вещи?

Георг молчал.

– Если ты не хочешь мне говорить об истинных мотивах своей миссии, я пойму, друг, но тебе не к чему смеяться надо мной, подшучивать.

Георг повернулся к Николаю Родину.

– Посмотри на меня Коля, – он впервые за все время их встречи назвал его по имени, а не детской шутливой кличкой, – посмотри на меня, разве я шучу? Разве я пытаюсь разыграть тебя?

Родин растеряно смотрел на друга.

– Но ведь это невозможно! – выдохнул он, – это абсолютно невозможно! Это сюжет какого-то дешевого фантастического сериала, комикса для глупых впечатлительных подростков. Наш биохимический препарат, «Био Базикс – А14», не может привести к такому результату.

– Если бы ты сейчас увидел Лиз Пэрриш, ты бы сильно удивился. Это полуживой мертвец готовый вцепиться в любого подвернувшегося человека, чтобы выгрызть у него мозг.

Николай Родин рассмеялся и погрозив Георгу пальцем сказал.

– Неужели ты думаешь, я тебе поверил? Гера, ну хватит, – он вскочил, – прекрати нести этот бред!

Георг активировал нейромод и синхронизировав свою перинейрональную сеть с мозгом Николая Родина, послал образы Лиз Пэрриш. Исполнительный директор «Фарм Индефикал» конвульсивно дернулся, получая медленные ритмичные волны нейронных колебаний тета-ритмов. Он увидел искаженное процессами разложения некогда красивое лицо женщины. Почерневшие белки глаз в глазницах на сером лице, безумно вращались, с губ свисала тягучими клочками пожелтевшая слюна, а из почерневших десен, где местами выпали зубы, сочилась серо-зеленая слизь. Существо, в котором едва просматривался облик владелицы успешной компании «Bio Viva» издавало рычащие не человеческие звуки, она подергивало головой и делало спонтанные хватательные движения скрюченными, как ветки почерневшего дуба руками. От нее исходили «магнетические волны» страха, неутолимое желание насыщения. Миллиарды клеток в ее организме с безумной скоростью умирали, одновременно возрождались, оставаясь рядом с клетками и тканями организма начинающими разлагаться. И все что ей было нужно лишь только поглотить, пожрать новую плоть иначе без нее чудовище не могло существовать, а впадало в спячку.

Георг отключил неромод. Николай Родин до этого стоявший практически на вытяжку, словно солдат перед генералом, рухнул в кресло. Его руки тряслись, глаза безумно двигались, он пытался что-то сказать, но его речь была бессвязной и неразборчивой.

– Прости меня друг. Но иначе ты бы не поверил мне. Ты сейчас видел то, что я видел своими глазами.

Георг положил ему руку на плечо.

Минуту спустя, он пришел в себя.

– Что это было? – спросил он слабым голосом.

– Лиз Пэрриш. Ты ее знал другой. Теперь она такая. PDI-4 изменил ее, превратив в монстра. Ее родные пока скрывают ее, не предавая огласке то, что произошло с ней. Но по всей планете уже тысячи подобных случаев и их количество только увеличиваются. Мы пока не можем понять, что происходит. Как получилось, что субстрат двойная трансфераза PDI-4 вызывает такие изменения в «не кодирующейся ДНК»? Именно она ответственна за все процессы превращения. Нам необходимо найти первоначальный источник, чистый образец с которого все началось. Потому что, та жидкость, что представляет слюну переродившегося существа, при попадании субстрата в кровь здорового человека вызывает его заражение. Ты представляешь всю степень опасности? Мы не можем понять, почему патологические изменения, вызванные PDI-4, могут не проявляться в течение нескольких месяцев, а потом вдруг приводят к тому, что ты только что видел. Почему «укус» immortui вызывает превращение здорового человека в считанные часы. Все прогнозы и предсказания, что были в безумных фантастических фильмах, о которых ты говорил, сбываются. Я сам не мог в это поверить, пока не осознал что это реальная действительность. Человечество, вы люди стоите на грани полного исчезновения.

Николай Родин во все глаза смотрел на Георга. В них были ужас и страх.

– Есть предположение, что это работа какого-то неизвестного спаун-дизайнера. Хотя я думаю, это маловероятно. Но все же исключать этого нельзя. Мы находимся на первоначальной стадии расследования и у нас, к сожалению, нет ответов. Моя миссия – выяснить, как получилось, что препарат «Био Базикс – А14» необходимый для получения субстрата двойной трансферазы PDI-4 прошел все тесты, являясь абсолютно безопасным, вдруг вызвал процессы, приводящие к «mortem animam viventem». Также, как случилось, что сам субстрат не показал ни одного теста вызвавшего подозрение? На каком из звеньев цепи происходит запуск этого ужасного процесса?

– Ольга, – едва двигая губами, сказал бледный Николай Родин.

– Мне очень жаль, – Георг опустил голову, – я хотел тебя предупредить, но не успел.

– Моя жена, она обречена?

Георгу было тяжело говорить правду, но иного ответа у него не было.

– Да.

– Ты можешь ей помочь?

– Нет.

– Ты лжешь! Ты можешь ей помочь! – закричал Родин.

– Мне очень жаль Коля. Я не могу ей помочь. Но ты можешь спасти своих детей.

Николай Родин схватил Георга за плечи и глядя ему в глаза громко зашептал.

– Ты лжешь! Ты лжешь! Ты лжешь! Ты можешь ее спасти! Ведь вы, как Боги, вы можете все. И ты можешь ее спасти, только ты, мой друг.

– Я не могу.

У Георга от жалости к другу разрывалось сердце. Родин был в отчаянье.

– Зачем ты тогда приехал?

– Я хотел тебя предупредить, но не успел. Пойми меня, я не могу ей помочь, слишком поздно.

Родин начал трясти Георга за плечи.

– Вас создавали лишь для этого. Вы нужны лишь для того чтобы исправлять человеческую ДНК, ты просто инструмент. И ты сейчас отказываешься делать, то для чего тебя создали.

Георг спокойно выслушал все обвинения Николая Родина. Потом взял его за запястья и с силой надавив на них, усадил его кресло. Тот обхватил голову руками и молча уставился в пол.

– Уходи, – тихо сказал он.

– Прости мой друг, мне очень жаль, – устало сказал Георг и вышел из кабинета.

В холе его перехватила жена Николая Родина.

– О, вы покидаете нас? Это так неожиданно, – сказала она с мягкой, притягательной улыбкой.

– Да я вынужден покинуть вас, мне нужно идти, увы, – чуть поклонившись, ответил ей Георг.

– Но Коля сказал, что вы останетесь у нас до утра. Я распорядилась приготовить вам одну из лучших комнат, – удивленно спросила она, внимательно посмотрев ему в глаза, – он в кабинете? Он не выйдет вас проводить?

В ее голосе были неподдельная тревога, растерянность, сожаление, грусть. Но чувствовалось – она привыкла повиноваться мужу.

– Нет, у него есть несколько неотложных дел связанных с моим приездом. Мы увидимся завтра в компании, – соврал Георг.

Ложь не могла облегчить ситуацию потому, что то, как он покидал дом своего друга, действительно выглядело глупо и непонятно.

«Но разве у меня есть другой выход?», – спросил он себя, обхватив двумя руками ладонь женщины, что протянула она ему на прощание.

Георг активировал нейромод, подключил секвенатор. Он расплел двойную спираль ее ДНК подвергнув скрупулезному анализу каждый ее ген. Сомнений не было – субстрат уже «внес» все необходимые изменения в ее геном, воздействуя на синтез белков в котором учувствовала одинарная спираль РНК. Так называемые «мусорные гены» были закодированы и при последующей транскрипции – прочтении ДНК, их код миллионы раз уже тщательно скопирован полимеразами, белками ответственными за синтез новой ДНК. Ольга была обречена. Если бы Георг предпринял попытку все исправить, то это привело бы к ее неминуемой гибели. Возможно…

Когда у него уже была вся буквенная ДНК женщины, он инсталлировал имплантат квантового пинцета и внес несколько изменений в ее ДНК, создав несколько синтетических генов, не имеющих четыре естественных парных соединений T – A и C – G. Проверил на стабильность спирали и способность ее реплицироваться.

Все работало.

Тут же перенес соответствующие изменения в ее ДНК. Отдалив ее превращение на достаточно долгое время.

«Возможно, это не спасет тебе жизнь, но даст намного больше времени прожить в окружении своих близких», – подумал Георг, пожимая протянутую на прощание Ольгой руку.

Все это произошло в течение минуты, пока он держал ее за руку, улыбался ей в ответ, отвечая на ее прощальные слова. Женщина лишь почувствовала легкий озноб и прилив тепла по всему телу.

В открытых дверях кабинета стоял его друг детства и смотрел ему вслед.

Покидая его дом, Георг чувствовал себя потерянным – одиночество и чувство вины давили на него тяжким грузом. Нужно было освободить себя от этого.

На дорожке из мелкого гравия стоял автомобиль. Водитель предупредительно открыл дверь.

– Николай Сергеевич распорядился отвезти вас куда скажете, – беспристрастным голосом сказал он.

Жизнь научила Георга, что доверие может таить в себе опасность. Он, привычно просканировал активность слуховой зоны коры головного мозга водителя, восстановил мысли водителя, синтезировав их в речь. Ни какой угрозы. Николай Родин, его друг детства, действительно отдал распоряжение отвезти его туда, куда он пожелает. Коля – Колесо не желал причинять ему вред, несмотря на то, что Георг принес ему очень печальную весть, и не смог ему ничем помочь.

Он сел на заднее сидение.

Они проехали по шоссе примерно половину пути к городу.

– Остановите здесь, – коротко бросил водителю Георг.

– Но ведь… – недоуменно начал говорить тот.

– Я прошу вас, остановите, дальше я доберусь сам.

Водитель не стал задавать лишних вопросов слегка пожал плечами и съехав на обочину остановил автомобиль.

– Воля ваша.

Георг, поблагодарив его вышел.

Он дождался пока габаритные огни машины скрылись из виду, за поворотом дороги, прошёл немного по шоссе, свернул в лес. Он некоторое время стоял в темноте – смотрел в «никуда». Потом активировал нейромод и инсталлировал имплантаты отвечающие за изменение функциональности зрения. Особые наночастицы позволяли видеть в темноте, как днем, они предназначенные для поглощения электромагнитных волн определённой длины, попадая на ганглиарные клетки глазной склеры, придавали им новые свойства. А также значительно расширяли видимый световой спектр, давая возможность видеть в разных его диапазонах. Неромод адаптировал для мозга идущие от них сигналы, наполняя сознание Георга новыми образами – он видел инфракрасные подрагивающие пятна, ультрафиолетовое слоистое мерцание, прямые стрелы пронизывающих все рентгеновских лучей, идущих сверху, из космоса.

Георг раскинул руки в разные стороны и побежал.

Он бежал что было сил.

Бежал с невероятной для человека скоростью, двигаясь в потревоженных всполохах светового спектра разной электромагнитной длины. Неромод периодически менял их и казалось, что Георг постоянно врывался то в один неизвестный мир то в другой. Это был уже не бег, а полет сквозь точку рождения Вселенной.

Внезапно он остановился. Вокруг было огромное поле, он стоял прямо посреди него. Материя пространства светилась, излучая вокруг сияние, заполняющее абсолютно все вокруг.

– Ты здесь? – сказал Георг.

Пространство дрогнуло, словно по всей бездонной Вселенной прошла одна бесконечная волна.

– Что в имени моём тебе?

Голос шел отовсюду и от всего, словно пространство говорило с ним, все окружающие Георга объекты были источником его – крупинки земли, камни, стрелки покачивающейся травы, ветки деревьев находящиеся в дали, плоть животных, прохладный воздух ночи, звезды высоко в бездонном черном космосе – все что существовало и будет существовать дальше, говорило с ним.

– Атрайе! – сказал Георг.

– Что ты хочешь? – спросил голос.

– Видеть, – едва шевеля губами, ответил Георг.

Он почувствовал нестерпимый жар в теле, казалось, новая звезда запылала у него внутри головы – это нейромод включился на полную мощь, достигнув самых наивысших пиковых возможностей. По лицу Георга поползли, захватывая каждый сантиметр кожи, тончащие светящиеся трещинки, каждый нерв, каждый синапс в его теле начал излучать свечение, через секунду он весь до кончиков пальцев покрылся светящейся сеточкой трещин. Его тело светилось, излучая яркий свет и освещая поверхность поля на сотни метров. Внезапно все вокруг сжалось в одну маленькую искру и взорвалось триллионами маленьких светящихся точек. Георг смотрел, видя каждую молекулу реального мира, каждый атом в окружении быстродвижущихся электронов – все двигалось, перемещалось, жило. Он мог повелевать Миром.

– Пусть будет так! – сказал Георг.

Он открыл глаза.

Георг лежал на прохладной земле в окружении травы, на которой выступила сверкающая, как бриллиант роса. Было раннее утро, солнце еще не появилось, и его окружали предрассветные сумерки.

Георг вызвал машину и отправился к шоссе. Ему было намного легче. Но ответов на свои вопросы он так и не получил.

Он связался с офисом Интерпола в Лионе. Алтман Леманн генеральный секретарь Интерпола был рад его слышать.

– Я ничего не нашел, – сказал Георг, – нет ничего, чтобы говорило о том что была допущена ошибка в экспериментах. Возможно, мы что-то упускаем или не обращаем внимания на что-то очень важное, способное дать ответ.

– Что ты намерен предпринять? – спросил Леманн.

– Пока еще не знаю. Я не исключаю внешнего воздействия на события личности спаун-дизайнера. Но где и на каком этапе это произошло неизвестно. И если это воздействие имело место, то мы можем столкнуться с совершенно новой генерацией спаунов. Сразу же возникает вопрос «кто» был способен их создать. Я начал с первого звена этой цепи, думаю, нужно двигаться дальше, тщательно анализируя каждое из этих звеньев. Времени у нас очень мало. Сегодня я вылетаю в Шаньдун буду искать ответы в фармацевтической компании производящей PDI-4.

Алтман Леманн вздохнул.

– С китайцами всегда было сложно работать.

По-видимому, он вспомнил судьбу несчастного Мэн Хунвэя, который активно пытался связать Интерпол сотрудничеством с китайской компанией Meiya Pico, являющуюся прямым конкурентом CMII.¹

– Тебе не на кого будет рассчитывать, находясь там, – озабочено сказал Леманн, – мы можем сделать официальный запрос, без риска для тебя.

– Да, но тогда нам придется китайцам объяснять все обстоятельства дела. А этого пока делать нельзя.

– Хорошо, – сказал Леманн, – я обращусь к президенту нашей организации, чтобы он известил азиатское отделение Интерпола.

– Я не думаю, что китайцы будут действовать грубо, используя силу. Им будут нужны ответы относительно моей миссии и они постараются получить их, выпотрошив мое сознание. Думаю для них такой подход намного проще, чем еще одна прямая скандальная конфронтация с Интерполом после истории с Мэн Хунвэйем.

– Георг, и все же будь осторожен, если они тебя «возьмут»… Вытащить тебя из Китая будет чрезвычайно сложно. А скорее всего невозможно.

Алтман Леманн немного помолчал.

– Еще что-то?

– Я вчера отказал в помощи своему другу.

– Это было связано с PDI-4.

– Да, в клетках его жены есть субстрат. Придет время и она неизбежно превратится в immortui.

– Ты мог ей помочь? – осторожно спросил Леманн.

– Да, возможно, но я отказал ему в этом. Ее генетическая суррогатность 56 %. Я лишь отдалил ее превращение. Это все что я мог для него сделать.

– Никогда не мог понять твоих принципов в этих вопросах. Ты сказал своему другу, что его ожидает.

– Да. Я показал ему Лиз Пэрриш, – Георг немного помолчал, – прошу прощения за то, что решился на демонстрацию последствий immortui. Он мой друг и я хотел быть с ним откровенным.

– Не думаю, что это было правильно но, все же это твое решение и тебе нести за него ответственность, – вновь вздохнул Алтман Леманн.

– Алтман, я отказал ей помощи по той же самой причине, по какой мы не можем посвятить китайцев или кого-то еще в грядущие события. До тех пор пока мы не выясним причины «mortem animam viventem». Любой намек на то, что здесь может быть замешан спаун-дизайнер, приведет к тому, что снова начнется наше преследование и уничтожение. Вы люди боитесь нас и любой повод уничтожить спаун-дизайнеров будет использован. Я не могу допустить этого, нас и так практически не осталось, второй бойни мы не переживем.

– Хорошо, – согласился Леманн, – удачи тебе в Шаньдуне. Будь там очень осторожен.

Шаньдун. Китай.

Самолет Эйр Чайна, на котором прилетел Георг приземлился в аэропорту Циндао – Лютин примерно в 30 километрах от промышленного города Циндао провинция Шаньдун, одного из крупнейших мировых центров химической и фармацевтической промышлености. Фармацевтическая компания «Sinopharmic Biotechnology Corporation», где производился PDI-4, находилась в районе Лаошань это была промышленная зона освоения высоких технологий, где среди прочего особенное внимание уделялось изысканиям в отраслях связанных с биотехнологиями, электронной информации, оптомехатронной интеграции, здесь же шел активный поиск новых материалов и новой энергетики.

Китай был лидером по количеству и разнообразию установленных имплантатов и по количеству спаун-дизайнеров. Со всего мира сюда съезжались люди чтобы установить себе необходимый имплантат. Это породило целую индустрию так называемого имплантатного туризма. Но в Китае не было белых свободных спаунов, были только так называемые черные спаун-дизайнеры, имеющие специальную «нейроную перемычку» в мозге. Владелец спаун-дизайнера, мог в любой момент, в случае угрозы со стороны последнего разъединить ее и спаун умирал. Как правило, владельцами были крупные компании, важные государственные или же военные структуры. Эта мера была введена после известных событий – «мятежа нейромодов», когда тысячи спаун-дизайнеров потребовали антропогенной идентичности для своего биологического вида, не желая быть лишь инструментом в руках людей, уродцами, созданными и «выращенным из пробирки» для нужд биосинтетической отрасли или медицины. Спауны больше не хотели признавать себя продуктом человеческого производства и хотели создать свой мир. Человечество усмотрело в этом угрозу для себя и для своего будущего, особенно того что касалось гегемонии в антропогенезе человечества именно людей. Стали приниматься законы, ограничивающие права и свободы спаунов, некоторые из них носили скрытый расистский подтекст. В мире заговорили о новой нейро генетической сегрегации. В сообществе спаун-дизайнеров выделилась небольшая часть «непримиримых», которые придерживались в борьбе активной деятельности, имевшей в своей основе террористические приемы. Манипуляции с генетическим кодом человека, саботаж важных медицинских и биологических исследований, создание новых вирусов и бактерий, способных за короткий срок убить людей – эта деятельность стала источником появления нескольких очень тяжелых и чрезвычайно опасных заболеваний.