Текст книги "Чёрный менестрель (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Скиф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

– Как там наши успехи? – спросил Степан у Алака, едва сдерживая зевоту.

– Деревянный квартал уже горит, – отрапортовал маг, не отрываясь от подзорной трубы.

– Тогда, пожалуй, нам пора спускаться, – констатировал Голушко, снова зевнув и доставая флягу с бодрящим настоем из местных трав.

– Согласен, – кивнул Диргиниус, оторвался от окуляра и первым перелез через край корзины...

...Спустя примерно полчаса маг и капитан вольной роты уже стояли возле небольшого оврага, по дну которого протекал ручеёк.

– Ты уверен, что это именно здесь? – спросил Голушко у Ребела.

– Да, уверен, – твёрдо ответил тапиец, гордо приосанившись, – этот ход прорыл мой прапрадед.

– Значит, ждём, – сказал Степан, и, повернувшись чуть в сторону, приказал:

– Занять позиции.

Что такое позиции, бойцы "Гвардии Валинора" до конца не понимали, но что от них требуется, поняли прекрасно. Десяток "гвардейцев", пока их товарищи забрасывали кошки на деревья по ту сторону оврага, рассыпался вдоль обрыва. Они положили перед собой по два уже заряженных арбалета, и присели на краю оврага.

– Хаваатуудт, а чего ты всё носишься со своей кривой палкой? – язвительно спросил один из арбалетчиков, наблюдая как лучник, достав из колчана десяток стрел, втыкает их перед собой.

– Пока ты будешь перезаряжать свою игрушку, я сумею выстрелить трижды, да и то так мало потому, что у меня всё ещё болит рука, – флегматично, как будто объясняя очевидное маленькому ребёнку, ответил Хаваатуудт.

– Интересно, кто-нибудь из наших упадёт в овраг или нет? – скучающе произнёс другой арбалетчик, наблюдая, как второй десяток форсирует преграду, чтобы оказаться на противоположном обрыве.

– Вряд ли, – ответил ему третий, – капитан послал туда лишь тех, кто удачно прошёл полосу препятствий, а до этого, – тут арбалетчик понизил голос, – успешно передвигался по крышам, забираясь к состоятельным жителям либо сматываясь от стражи. Смотри, – уже громко удивился боец, – уже перелезли.

– Все быстро заткнулись и отползли от края оврага – прошипел Хаваатуудт, – в засаде нужно сидеть: а) незаметно; б) молча.

***

– Поисс, долго нам ещё ждать воды? – риторически спросил толстый, как бочка, расан Расув.

– Да, действительно, – поддержал его длинный, как жердь, расан Ёхук, – неужели так сложно добыть бочку-другую воды?

Ответить сагам Поисс не успел, так как к нему подбежал его самар и доложил:

– Господин сагам, все колодцы на Золотой улице заморожены! Прикажите обследовать центральную?

– Думаешь, всё так плохо? – приблизив голову к уху своего подчинённого, тихо спросил Поисс.

– Не могу знать! – громко отрапортовал самар, а затем тихо продолжил:

– Я думаю, нас выкуривают из города, как лису из норы.

– Полагаешь, выкурят? – всё также тихо спросил сагам.

– Без воды пожар не потушишь, а без магов – воду не достанешь, – так же тихо ответил самар, – а магов нет.

– То есть как – нет?! – от неожиданности Поисс проорал свой вопрос во всё горло, и тут же получил в ответ не менее громкий вопль:

– Не могу знать!

– В чём дело, Поисс, ваши люди так и не нашли воду? – лениво спросил расан Расув.

– Пока они могут предложить только лёд, – язвительно ответил сагам.

– Как это – лёд?! – грозно спросил подошедший расан Ёхук, а затем уже другим тоном, как будто на светском рауте, заметил:

– Странная штука этот лёд, вроде бы вода, и при этом не вода.

– И не говорите, – так же светски ответил ему Расув. – Я слышал, в Голубом королевстве есть баронство Медвежий угол, так говорят, что там зимой все реки покрываются льдом.

– Какой ужасть, – вздохнул Ёхук, – что же там люди и звери пьют?

– Да, как страшно жить, – скорбно произнёс Расув, а затем, повернувшись к сагаму, жёстко приказал:

– Чтоб через четверть часа ваши люди, Поисс, нашли хоть один не замороженный колодец! Выполнять! Бегом!

Сагам с самаром рванули бегом, но обежав каре воинов, стоявших на площади, остановились.

– Мне кажется, нужно сматываться, – тихо предложил самар своему командиру.

– Предлагаете дезертировать? – так же тихо уточнил сагам.

– А вы предлагаете тупо стоять и ждать, пока загорится весь город?

– Поодиночке всё равно не уйти – наёмники перекрыли все выходы из города, – возразил Поисс, – да и сестрёнка у меня в Железном квартале осталось.

– Не у вас одного родственники в городе, – возразил самар, – и все наши ребята готовы пойти за тем, кто их выведет.

– Бунт?

– А у нас есть выбор?

– А почему я?

– Вы быстро думаете, – ответил самар, а потом, замявшись, уточнил:

– Остальные сагамы просто не согласятся принять командование – они не так решительны, и слишком сильно боятся за свою шкуру.

– Великий Куст, ну почему всегда я, – пробормотал, подняв глаза к небу, Поисс, а затем решительно произнёс:

– Начинаем!

***

– Этот сагам Поисс испортит все наши планы, – мрачно заметил расан Ёхук расану Расуву.

– Только не нужно на меня так смотреть, – ответил Расув, – будь на то моя воля, я бы давно выгнал этого умника в шею, но вы же знаете, что его мне навязал алам. Не знаю, чем понравился ему этот сын краснодеревщика, но он следит за его карьерой, и поэтому я не могу прогнать его без веских оснований, а их, увы, нет.

– Да, конечно, – согласился Ёхук, – но зачем же вы тогда пригласили его сестру на свой званый ужин?

– Да не приглашал я её, – опечаленно махнув рукой, ответил Расув, – но она пришла на ужин, между прочим, с вашим с сэгеном Соитма – не выгонять же их было.

– Я не понимаю, чем вам сэген Соитма так приглянулся, что вы пригласили его на званый ужин? – ехидно уточнил Ёхук.

– Дорогой мой Ёхук, – улыбнувшись, ответил Расув, – ваш сэген Соитма является двоюродным братом моего серена, который в свою очередь – ваш племянник, и как не пригласить вашу родню на званый вечер...

– Кстати, она всё ещё находится в вашем доме? – поинтересовался Ёхук.

– Думаю, уже нет, – ответил Расув, – скорее всего она находится вместе со всеми в банке.

– Да вы с ума сошли, – злобно прошипел Ёхук.

– Но не могу же я выгнать невесту вашего сэгена, – улыбнулся Расув, беспомощно разведя руками.

– Ладно, сейчас не до этого, – сказал Ёхук и нервно посмотрел через плечо, – ветераны явно что-то задумали, и выдвигают этого кустопротивного Поисса. Вот, сюда идут.

– Господа расаны, – обратился к Ёхуку и Расуву сэрен Куум, – предлагаю силами моей роты пустить кровь этому сброду.

– Ты всегда был слишком горяч, Куум, – вступил в разговор второй сэрен по имени Салакавал. – Я ценю твою уверенность в верности твоих людей, но даже если они не всадят тебе меч в спину, то с ветеранами им не справиться. Вообще я не понимаю, как наш алам додумался поставить командовать ветеранами этого Поисса – они же вертят им, как хотят? Не иначе ему сам Великий Куст намекнул о нашей затее. Воистину, велика мудрость Великого Куста, если он узнал о ней ранее, чем мы её задумали...

– Что ты несёшь! Какой, к Сну, Великий Куст! В чём его мудрость?! Он же нам, гад, весь план сорвёт! – тихо, но злобно прошипел Куум.

– Нет, господа, именно сагам Поисс нам и поможет, – улыбнувшись, успокоил собравшихся Салакавал, – но разговаривать с ним буду я.

– Действуйте, сэрен, – уже в спину Салакавалу приказал расан Ёхук.

***

– О, дорогой мой сагам Поисс, – приторно улыбаясь, сказал Салакавал, – вы-то нам и нужны.

И не дав Поиссу что-либо сказать, продолжил тоном весёлого и полностью довольного своей жизнью человека:

– Когда вы только ещё, дорогой Поисс, записывались в нашу армию, я уже понял, что из вас выйдет толк, и я не ошибся – толк вышел, а дурь осталась, что характеризует вас как настоящего тапийского патриота и офицера...

Глаза окружающих начали увеличиваться до размера пылезащитных очков, а сэрен тем временем продолжал "гнать пургу":

– Вот и сейчас, в этот решительный момент, когда на кону будущее нашего благословенного Великим Кустом города...

У всех слушателей после этих слов глаза начали стекленеть, а у особо впечатлительных даже туманиться поволокой, а Салакавал тоном вождя, обращающегося к войску перед решающей битвой, вещал уже на всю площадь:

– Воины! В час величайшей опасности, нависшей над нашей любимой Тапией, от вас потребуются все ваши мужество и отвага, дабы развеять кустопротивных язычников, которые жадными глазами смотрят на ваших жён, сестёр и матерей!..

– Вы что-нибудь понимаете, самар? – тихо спросил у своего подчинённого Поисс.

– Нет, саган, но что дело дрянь – очевидно, – так же тихо прошептал ему в ответ самар. – Подобные речи я в своей жизни слышал только перед тремя битвами, и, что характерно, во всех трёх наше войско разгромили наголову.

– А я и не знал, что у вас такой большой боевой опыт, самар, – удивился Поисс.

– Эх, – в ответ тяжело вздохнул самар, – ещё бы к моему боевому опыту добавить молодость, а то ведь я больше не могу так быстро бегать, как раньше.

– ...по приказу нашего алама для недопущения беспорядков и мародёрства нам приказано занять здание банка! – продолжал вещать Салакавал. – Внутреннюю охрану обеспечивают офицеры в чине не ниже сегена, в связи с чем старшим охраны рыночной площади и дверей банка назначается сагам Поисс! – и совсем другим,командным голосом прикрикнул:

– Всем всё ясно?!

– Так точно! – откликнулась площадь.

– Выполнять! – заорал сэрен, и уже более спокойно обратился к Поиссу:

– Сагам, не сочтите за недоверие, но посты охраны лучше всего расположить...

Старый самар, ветеран трёх битв, слушал сэрена и не находил, к чему придраться. Всё было по делу и правильно. Но он чувствовал, что он что-то упустил, и лишь после того, как все двенадцать "отцов-командиров" скрылись за дверьми банка, он понял, что они их больше не увидят, так как те дали дёру, наверняка прихватив что-нибудь ценное из банка, например, войсковую казну...

***

– Всё уже разграбили до нас, – грустно произнёс Салакавал, заглядывая в очередное пустое хранилище.

– Надеюсь, воинскую казну они утащить не смогли, – проходя мимо очередных распахнутых настежь сундуков, в которых хранились монеты, произнёс расан Ёхук.

– Ключ от сундука с воинской казной был только у алама, так что вряд ли банкиры смогли его открыть, – ответил расан Расув.

– А почему сундук нельзя просто утащить с собой? – удивился сэрен Салакавал.

– Думаешь, ты один такой ушлый, – улыбнувшись, ответил своему коллеге сэрен Куум, – все сундуки вмурованы в пол, я уже не говорю о том, что извлечь их содержимое, не имея ключа, конечно, можно, но только это займёт пару дней.

– Пару дней, – ехидно уточнил Салакавал, – да подобный сундук любой маг-огневик вскроет за пару минут!

– Вскроет, – согласился его вечный оппонент, – но только не здесь, – и Куум рукой указал на прикреплённый к потолку хранилища большой кусок янтаря и пояснил:

– Грозовой амулет.

– Тогда понятно, – задумчиво ответил Салакавал.

Только один раз в своей жизни, Салакавал, тогда ещё саган, видел грозовой амулет в действии. Во время одного из набегов дюжина солдат во главе с Салакавалом решила воспользоваться шансом и повысить своё благосостояние – а именно, во время разведывательного рейда разграбить трактир. Сначала всё шло хорошо. Трактирщик и несколько постояльцев были убиты сразу, жена трактирщика и пара его дочерей – чуть позже... Добыча досталось неплохая, и разъезд уже хотел отбыть, как вдруг нелёгкая принесла во двор трактира мага-телекинетика из враждебной армии.

Маг, по-видимому, не ожидал, что нарвётся на вражеский разъезд. Солдаты Салакавала были ветеранами, и они сообразили, что если первыми не отправят на тот свет мага, то он отправит их. Луки у всех были приторочены к седлам, поэтому вся дюжина, кроме растерявшегося сагана, обнажила мечи и бросилась на противника. Маг тоже был не новичок. Он быстро сообразил, что происходит, и, рванув прочь от мечников, вскинул руку в колдовском жесте.

Того, что произошло далее, не ожидал никто. Из кошеля, висевшего на поясе у одного из меченосцев, вырвались молнии и в мгновенье ока поджарили как мага, так и большую часть тех, кто его преследовал...

Как пояснил позже один из оставшихся в живых подчинённых Салакавала: "Этот придурок нашёл где-то громовой амулет, который убивает всех вокруг себя на двадцать шагов, если кто-нибудь попробует воспользоваться магией. Хорошо хоть амулет был наполовину разряжен, а не то бы всем хана...".

– Магов у банкиров не было, но и у нас их нет, – мрачно заметил расан Ёхук, – так как же мы доберёмся до воинской казны?

– Очень просто, дорогой друг, – ответил своему коллеге расан Расув, – у меня есть дубликат ключа...

***

– Ну и что ты на это скажешь? – тихо спросил Поисс своего самара примерно через полчаса после того, как все старшие офицеры обоих батальонов скрылись в здании банка, – можешь говорить свободно.

– Господин сагам, при всём уважении, думаю, что все мы сидим по уши, и отнюдь не в меду.

– То есть? – не понял Поисс.

– Нужно спасать всех, кого можно, – самар нервно посмотрел по сторонам, – и как можно скорее, иначе нас порвут.

– А если... – тут молодой сагам на мгновенье запнулся, подбирая слова, а затем продолжил, – эти самые вернутся из банка?

"Они не вернутся", – хотел ответить самар и уже открыл рот, но не успел ничего сказать, так как двери банка открылись, и из дверного проёма появилась красивая девушка в длинном облегающем платье.

– Ты что здесь делаешь, сестрёнка?! – удивлённо спросил Поисс, когда её узнал, – ты же должна быть дома!

Солдаты, почуяв неладное, стали подтягиваться к брату с сестрой, но старый самар, опекавший своего сагама, уже подсуетился, и ветераны окружили своего командира плотным кольцом.

– Понимаешь, Соитма пригласил меня вчера на вечеринку, -беспечно, как настоящая блондинка, начала отвечать Тюрги, – а поскольку ты был, как всегда, занят...

При этих словах своей младшей сестры Поисс тяжело вздохнул. Когда ему пошла только третья ветвь[1], их родители умерли, а поскольку Поисс стал посыльным при штабе алама, он считался на действительной службе, и воспитание младшей сестры ему же и доверили...

Его младшая сестра, которой вот уж год как пошла третья ветвь, отличалась святой простотой, но эта её черта почему-то проявлялась только тогда, когда ей было нужно – она просто "не понимала", что от неё хотят. Вот и теперь, когда Поисс уходил на службу, он строго запретил разговаривать и ходить куда-либо с незнакомцами. Однако Соитма был сослуживцем Поисса из другого батальона и носил чин сэгена. Вот Тюрги и решила, что её старший брат вовсе не запрещал ей общаться с сослуживцами, тем более с офицерами.

–...именно поэтому я и не смогла с тобой посоветоваться и спросить у тебя разрешения... – продолжала щебетать Тюрги.

– Ладно! – прервал свою младшую сестру Поисс, так как увидел, что окружающие уже начали посмеиваться над незадачливым воспитателем, – в банке-то ты что делала?

– А я пришла туда ещё вчера, вместе с другими гостями расана Расува, – по-прежнему мило болтала Тюрги, – мы долго сидели в подвале, а сейчас пришёл Расув со своими друзьями, отправил меня к тебе и просил передать: "Расаны Расув и Ёхук вместе с офицерами преследуют неизвестных, похитивших воинскую казну, до следующей ночи они, скорее всего, не вернутся, так что приказывают сагаму Поиссу действовать по обстоятельствам".

После того, как Тюрги передала приказ "отцов-командиров", на рыночной площади некоторое время стояла гробовая тишина, а затем народ взорвался ругательствами...

***

– Господин расан, объясните, зачем вы отправили с этим дурацким поручением мою невесту! – зашипел Соитма, обнажив клинок.

– Господин сэген, потрудитесь соблюдать субординацию и уберите свой меч! – грозно произнёс в ответ Ёхук.

– Интересно было бы знать, – ехидно ответил Соитма, не убирая оружия, – какая у шайки дезертиров, бегущих из родного города и прихвативших при этом всю воинскую казну, может быть субординация?

– Куум, объясни своему двоюродному брату, что такое субординация, – бросил в сторону Ёхук, благоразумно отодвигаясь в задние ряды, так как знал, что Соитма – один из лучших клинков в тапийском войске. Дезертиры тоже это знали, поэтому стали осторожно отодвигаться от кузена Соитма.

– Вот что, братец, я тебе скажу по поводу субординации, – неожиданно мягко начал Куум, а затем заорал во всё горло:

– Ты какого спутался с этой Тюрги! Мало того, что она грязной крови, так ещё и отец её был плотником!

– Вообще-то краснодеревщиком, – возразил Соитма.

– Один хрен не кузнец, – всё больше распаляясь, ответил Куум. – Ибо сказано в книге пророка Валетая, которому Великий Куст даровал способность видеть будущее, что именно у плотника родится дитя, котороё произведёт раскол среди тапийского народа и уведёт лучших сынов Тапии на погибель, и посему со времени оглашения пророчества ни один истинный сын тапийского народа не становился плотником.

– Он не плотник, а краснодеревщик, – с тоской в голосе, поскольку ему приходилось уточнять это уже Куст знает сколько раз, ответил Соитма.

– Неважно, – свернул разговор Куум, до которого только сейчас дошло, что все остальные дезертиры уже ушли, а он остался один на один с опытнейшим бойцом Тапии, однако его религиозно-полемический запал ещё не дошёл до той степени, чтобы он был готов пожертвовать собой за идею.

– Ладно, братец, шёл бы ты вслед за остальными, – сказал Соитма и убрал меч в ножны, – а то ведь они свод подземного хода хотят обвалить, и останешься ты один на один с брошенными на произвол судьбы солдатами. А наши тапийские воины, боюсь, при данных обстоятельствах ни про субординацию, ни про откровение пророка Валетая слушать не будут, а просто тебя того...

Куум резко повернулся спиной к своему двоюродному брату и понёсся к подземному ходу, который вёл прочь из города.

Посмотрев вслед убегавшему кузену, Соитма горестно вздохнул, пробормотал себе под нос: "На всё воля Великого Куста", вспомнил свою так и не полученную долю и бросился разыскивать Тюрги...

Впрочем, искать свою возлюбленную Соитме долго не пришлось. В центре расчищенной после недавнего пожара рыночной площади по-прежнему толпились солдаты. Не без труда протолкнувшись в центр толпы, где стоял Поиис вместе со своей сестрой, окружённый ветеранами, Соитма весело произнёс:

– Привет, ребята, а чего вы все тут стоите-то?

Ответом внезапно появившемуся сэгену было молчание.

– Тюрги, лапочка, из-за случившегося нападения я не смог вручить тебе этот скромный подарок, – сказал Соитма, доставая из складок плаща небольшой кожаный мешочек. – Подставь ладошку, радость моей жизни.

Тюрги, не понимающая, как и все, почему Соитма тут крутится, вместо того, чтобы преследовать "похитителей казны", машинально протянула руку, и на её ладонь из мешочка вывалилось удивительной красоты кольцо с крупным бриллиантом.

– Понимаю, момент несколько неподходящий, – нарочито смущаясь, продолжал Соитма, – но давно хотел тебя спросить, согласишься ли ты выйти за меня замуж?

После того, как Тюрги услышала эти слова, она с радостным визгом повисла у Соитмы на шее, а мужская часть присутствующих была несколько ошарашена.

[1] У Великого Куста семь ветвей, поэтому в Тапии считают так: первая ветвь – до семи лет, вторая – до четырнадцати, третья – до двадцати одного и т.д. (прим. авторов).

Глава 15

Успокоившись после визита незваных гостей, одинокая птица продолжила оглашать окрестности премерзкими призывными звуками. К ней присоединилась ещё одна, затем ещё, и вот над оврагом уже стоял гвалт... Больше всего это напоминало музыкальные произведения современных Голушко композиторов-авангардистов. Как любой «балетный», Степан был тонким ценителем симфонической музыки. Посетив однажды концерт произведений современных американских композиторов, Степан сделал вывод, что хуже клубной музыки, когда бешеный ритм сопутствует полному отсутствию мелодии, могут быть только потуги некоторых особо продвинутых мэтров. Что-то похожее раздавалось сейчас над головами бойцов гвардии Валинора. Эти «сладкоголосые» летающие твари так увлеклись своим «пением», что заглушили на какое-то время металлический скрежет давно не смазанных петель.

– Господин капитан, сэр, – начал Билко, – осмелюсь доложить, что противник вот-вот появится в овраге.

– Приготовиться, без команды не стрелять, – шепотом произнёс Степан и, улёгшись на краю оврага, посмотрел вниз.

Огромная гранитная глыба, выпиравшая из склона оврага, начала неторопливо двигаться вперёд и в сторону. Присмотревшись, Голушко понял, что двигается только часть глыбы толщиной около сорока сантиметров – открывается, словно обычная дверь или створка ворот.

За спиной Степана сержант Билко злобным шёпотом требовал от бойцов гвардии Валинора прекратить пялиться на это редкое в вольных городах инженерное сооружение и приготовиться к бою, а каменная дверь тем временем отодвигалась в сторону, открывая вход, выдолбленный в основной части гранитной глыбы.

– И охота им было камень долбить? – с пренебрежением произнёс Хаваатуудт, кладя стрелу на тетиву своего лука, – лучше бы стены нормальные сделали в своём городе, а то где это видано, чтоб от одних ворот до других по стене нельзя было пройти.

– А ты откуда знаешь? – удивился кто-то из арбалетчиков.

– Так моего брата шурин был семикустником, пока не сбежал из Тапии, когда напивался – рассказывал, – ответил Хаваатуудт, натягивая лук...

***

– Что тут у вас? – спросил Поиис у толстого купца в дорогом шелковом халате.

– Так это... масло тут...

– Вынести амфоры к ... отсюда! – приказал Поиис своему самалю, недослушав купца, – и не дай Куст хоть одну амфору разобьете!

– Господин сагам, а куда нести-то? – удивился самаль.

– К западной стене! – бросил Поиис и, развернувшись, двинулся дальше, не слушая причитаний купца в шелковом халате...

Соседний склад внутри ничем не отличался от предыдущего.

– Что здесь? – на всякий случай уточнил Поиис у купца, хозяина склада.

– Вино.

– Оставить, но стены склада обрушить, – приказал Поиис другому своему самалю и удалился, вновь не обращая внимания на проклятья очередного купца...

– Господин сагам, – произнёс, тяжело дыша, подбежавший самар, – заборы вдоль шкеловки обрушены, среди подразделения потерь нет, среди гражданских – двое убитых и пятеро раненых.

– Как это произошло? – недоумённо спросил Поиис.

– Препятствовали выполнению приказа! – вытянувшись в струнку и придав лицу выражение преданное и придурковатое, пояснил самар.

– С ранеными много возни, – задумчиво проговорил Поиис, вспоминая все те унижения, которые приходилось испытывать его семье от купцов из Серебряного квартала – те скупали изделия его отца, не допуская краснодеревщиков к самостоятельной торговле на рынке, – в случае малейшего сопротивления убивать сразу.

– Слушаюсь, господин сагам, – ещё больше вытянувшись в струнку, хотя, казалось бы, это было невозможно, гаркнул самар – у него, как и у остальных воинов-тапийцев, были свои "приятные" воспоминания о купеческом сословии.

С ещё большим усердием самар и остальные ветераны бросились ломать заборы и постройки на полушкеловке, хотя воины-тапийцы нет-нет, да и бросали плотоядные взгляды на Золотой квартал. Вот там бы они с ещё большим усердием выполняли приказ своего сагама о противодействии сопротивлению, понимая под этим любое появление жителей Золотого квартала на виду. Но увы, на Золотой квартал у подчинённых Поииса не было времени – пожар приближался...

***

– Господин сэген, – обратился подбежавший к Соитме рабат, – тут кузнец по имени Кандекалне не хочет уходить. Что делать?

– Да делайте, что хотите, рабат, – отмахнулся Соитма, на мгновенье оторвавшись от Тюрги, и, повернувшись назад к своей невесте, продолжил пояснения, указывая на горящий Золотой квартал:

– А вот тот особняк, который только что загорелся, да-да, вот тот, с башенкой, принадлежал раньше жрецу Вагистаю, его недавно убили.

– Говорят, это было в ту самую ночь, когда сгорели лавки на рыночной площади, – заметила Тюрги.

Вообще-то Тюрги было абсолютно всё равно, какой сейчас особняк горит – главное, что её любимый Соитма был рядом, а тема для разговора... Ну, если вокруг пожар, то почему бы не поговорить о пожаре...

– Ну что, рабат, – не скрывая сарказма, спросил самар, – хоть какой-нибудь приказ получил?

– Нет, – возмущённо ответил рабат, – я вообще не понимаю, как этот Соитма может в такой ответственный момент ворковать со своей куклой?!

– Сразу видно, что ты новобранец, – усмехнулся самар. – Вот когда наш сэген вместе с сагамом Поиисом посылали гонцов в Железный квартал, Соитма сразу им объяснил, кому и что сказать. Наш сэген прекрасно понимает, что всех мы всё равно не спасём, а поэтому нужно спасать тех, кто действительно дорог, ну и тех, кто сам хочет спасаться.

– А гражданские? – наивно спросил рабат.

– А что – гражданские? – вновь усмехнулся самар. – Ты что, хочешь спасти чужую старую тёщу вместо своей сестры?

– Нет, свою сестру, – не поняв подковырки, ответил рабат.

– А сестра где живёт?

– На улице Всадников.

– Вот её точно наш сэген спасёт, как и всех, кто живёт в Железном квартале, а с другими – как получится...

– Господин самар! – перебил старого умудрённого жизнью ветерана возникший, как из-под земли, рядовой. – На Ткаческой улице народ бузит – хотят взять с собой все свои ткани...

– Твой боец? – повернувшись в сторону рабата, строго спросил самар.

– Так точно, – вытянулся рабат.

– Вот ты и решай проблему, да не забывай, что главное – не людей вывести, а квартал разрушить...

***

Ульдин смотрел, как огонь пожирает Тапию, и не верил своим глазам. Слёзы катились по лицу старого воина. Алам тапийского войска прекрасно понимал, что ничего не может сделать, только лишь молить Великий Куст, чтобы хоть кто-нибудь в городе принял командование и смог организовать спасение жителей. Надежды на то, что это будут расаны Расув и Ёхук, у Ульдина не было никакой – он прекрасно помнил, что они получили свои чины по протекции магистрата.

– Вот, господин алам, раханское, – негромко произнёс самаль Будал и протянул главе тапийского войска кувшин с вином.

– Самаль! Что ты себе позволяешь?! – возмутился молодой сэген Саар.

– Действительно, вы же ветеран, самаль Будал, – "поддержал" Саара сааль Содолан, – почему не принесли пурджуское?

– Виноват, господин сааль, – подобострастно ответил Будал, – но здесь у нас есть только раханское, да ещё с десяток бочонков пива.

– Ну что же, подайте офицерам вина, солдатам – пиво, – тяжело вздохнув, сказал Содолан, – поскольку штурмовать стены города уже никто не будет, тем более здесь.

Подождав, пока все окружающие отвлекутся на бесплатную выпивку, сааль подошёл к Ульдину и тихо спросил:

– Господин алам, с пожаром мы ничего не можем сделать, так что нужно думать о том, как мы будем жить дальше, после того, как осада закончится...

***

Первый стражник упал, получив длинную стрелу в спину и не дойдя каких-то десяти шагов до конца оврага. Второй, шедший справа, быстро развернулся и даже успел вскинуть на грудь щит, но тут же рухнул на землю, получив короткую арбалетную стрелу в глаз. Третий бросился было бежать, но две стрелы, одна короткая, другая длинная, прервали его забег.

Стражники, шедшие в конце колонны, сообразили, что происходит, и даже не пытались достать оружие. Они рванули назад, к подземному ходу, но ни один из них не успел добежать до пещеры, не словив "свою" стрелу.

Младшие жрецы, которые несли сундуки по дну оврага, повели себя по-разному. Одни, поняв, что на них напали, замерли на месте, другие, отпустив тяжёлые сундуки, метнулись кто куда. Кто-то выхватил стилет, кто-то побежал к выходу из подземного хода, кто-то бросился к концу оврага, а некоторые даже попытались залезть на его склоны. Как показали дальнейшие события, правильно поступили только первые, всех остальных, бросивших сундуки, пристрелили лучники.

Трое старших жрецов, которые шли в середине колонны, сразу же бросились на землю и лежали там до тех пор, пока бойня не прекратилась. Спустившиеся в овраг бойцы гвардии Валинора приказали им встать.

– Так это ты, Ребел, предал нас! – злобно прошипел один из старших жрецов.

– После того, Пахат, что Вагистай собирался сделать с моей сестрой, я вам, жрецам, хранить верность не обязан, – возмутился Ребел.

– И что хотел сделать Вагистай? – спросил другой жрец.

– Он хотел её сжечь, Кламлет, – ответил Ребел.

– А за что? – поинтересовался третий верховный жрец.

– Он обвинял её в том, что она наводила порчу на Деревянный квартал.

– А что, не наводила? – вновь вступил в разговор первый верховный жрец. – Насчёт Деревянного квартала не знаю, но на весь город кто-то точно навёл порчу, может быть, это был ты?

– Да погоди ты, Пахат, – перебил своего коллегу Кламлет, – значит ты, Ребел, решил предать Тапию именно тогда, когда Вагистай арестовал твою сестру. Что-то я в это не верю. Вагистай был убит наёмниками, как я понимаю – этими, – тут третий верховный жрец кивнул в сторону бойцов гвардии Валинора. – Так вот, Ребел. Ты лжёшь. Ты бы не успел нанять вольников после того, как Вагистай арестовал твою сестру, но до того, как это стало бы известно нам. А нам это стало известно только сейчас, да и то с твоих слов, отсюда можно сделать однозначный вывод, что ты знал наёмников раньше. И пошли они с тобой не за плату, точнее, не за те деньги, которые ты мог бы им заплатить, а за казной храма, которую ты помог им захватить. Так что независимо от того, что сделал Вагистай, предал ты свой город и свою веру...

– Кончайте базар, – влез в разговор подошедший Голушко и попросил:

– Ребел, отойди в сторонку.

Дождавшись, когда семикустник отойдёт, Голушко спросил:

– Вы знаете о других ходах из города?

– Другие ходы из города скорее всего есть, – мрачно ответил Пахат, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Кламлета, – но где они выходят и куда они конкретно ведут, мы не знаем.

– Что с нами будет? – жалобно прервал тишину, которая установилась после ответа первого верховного жреца, второй верховный жрец.

– Сколько здесь? – спросил Голушко, указав рукой на сундуки.

– Сто пятьдесят тысяч, – проблеял второй верховный жрец.

– Шкелов? – уточнила Хиир.

– Нет, золотых, – ответил Кламлет.

Повисла пауза. Степан нервно набил свою трубку, достал из кармана лупу, под удивлёнными взглядами жрецов и Ребела сфокусировал луч солнца на табаке, подождал, пока тот задымится, и затянулся ароматным дымом лучшего табака из Суитсу. Затем Голушко убрал в карман лупу и начал нервно ходить по оврагу, потягивая трубку. Наконец Степан докурил, выбил из трубки пепел, убрал её в карман и произнёс:

– Жадность фраера сгубила, а я не фраер. Ребята, берём сундуки и валим отсюда.

– А эти? – спросила Хиир, кивнув на жрецов.

– А что эти? – пожав плечами, ответил Голушко, – эти меня не интересуют, свяжите их, что ли...