Текст книги "Однажды в СССР. Повесть вторая: «Как верили в себя...» (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 6. «Сыт я по горло, до подбородка…»

Вал. Валерий Александрович Ткаченко, инструктор обкома КПСС.

Да… не ждал, не гадал, что такое случится со мной. Я считал себя уже достаточно толстокожим для работы с любой, даже самой одиозной персоной. Работа в школе, служба на флоте и конечно работа инструктором обкома сводила меня с самыми различными людьми и далеко не все из них были образцами для подражания.

И когда прилетел этот… заслуженный артист СССР, представитель творческой элиты страны, как он себе называл, то эту пакость спихнули на меня. Прибыл он по приглашению руководства Магаданского областного музыкально-драматического театра имени Горького и должен был сыграть в нескольких театральных постановках, заменяя местных исполнителей главных ролей. А в дальнейшем выступить в роли режиссера– постановщика известного произведения Шекспира в современной интерпретации. Как он высокопарно заявлял:

– Я добавлю в это произведение дух нашего времени и душу современника.

Скромностью он не страдал и скорее всего не знал, что это такое.

Зрительский ажиотаж был закономерен, как же звезда союзного значения снизошла до сирых и обездоленных духовной пищей магаданцев. Посему обком взял под особый контроль все связанное с театральной деятельностью звезды… и сопутствующее этому, оказывая администрации театра всемерную помощь.

Мне же казалось, что основной его задачей было затариться красной икрой, крабами и заодно преподать мастер-класс отдельным представительницам актерской труппы театра. Я только второй год работал инструктором отдела пропаганды и агитации, но почему-то именно мне поручили оказывать всяческую помощь такому ответственному московскому товарищу. Наверное это было очередной проверкой, перед направлением на учебу в Высшую партийную школу и я ее не выдержал.

Я терпел, когда он «забыл» заплатить за две трехлитровки красной икры и я рассчитался за нее из своего кармана – такое со мной уже бывало. Уладил проблему, когда ему не понравилось жить в предоставленном гостиничном люксе и он возжелал перейти в другой, который занимал прибывший по служебным делам заслуженный капитан-наставник Дальневосточного пароходства, Герой социалистического труда. Хорошо, что тот только посмеялся, когда я представился и попросил его об одолжении. Лично мне и выделил ему пару билетов на спектакль, где он мог бы оценить этого светоча мировой драматургии. Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира.

– До сих пор, я по другому представлял задачи идеологической партийной работы, – откровенно смеялся капитан, депутат Верховного Совета СССР.

Но просьбу мою выполнил, видимо просто пожалел молодого старательного парня.

Он еще меня и успокаивал, когда я вечерком завалился к нему в номер с трехлитровкой сухого белого вина «Совиньон» и провяленной до каменной твердости бастурмой. Остатками роскоши, которую привез из очередного отпуска в Крыму. Естественно, что сеанс терапии венчали водка, икра, крабы выставленные уже кэпом: от нашего стола – вашему. В следствии чего, я заночевал у него в номере на диванчике гостинной люкса.

Важная персона успокоилась, но как оказалась не надолго. Уже после обеда с приличным возлиянием, в обществе коллег и почитателей, его потянуло на клубничку. Потому он возжелал встречи с комсомолом, нашей молодой сменой и бодро пропел чувственным тенорком:

– «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым!»

И после этого сольного выступления, намекнул мне:

– Массовка должна быть необязательно женского рода, главное помоложе, – при этом приобнял меня за талию и его рука скользнула ниже… Инстинктивно.

Я успел с утра опохмелиться и стописят хорошо легли на старые дрожжи, поэтому мягко отстранил Вильяма нашего и жестко пробил ему правой по корпусу. Когда он выблевал все, что съел и выпил в обед, на ковер гостиничного номера, я задумчиво стоял над ним и раздумывал с какой ноги ему врезать… Хорошо, что меня оттащил от него капитан-наставник.

Скандал возник колоссальный, вся творческая интеллигенция требовала сурово наказать зарвавшегося функционера, жестоко избившего выдающегося актера и режиссера всех времен и народов.

Капитан-наставник спас меня от очень больших неприятностей, так как написал заявление на имя секретаря обкома в котором указал, что лично слышал, как этот половой гигант перепутал инструктора обкома партии с пидаром-сутенером. И когда член КПСС Валерий Ткаченко возмущенно его оттолкнул, то этот товарищ который нам не товарищ, не удержался на ногах упал и начал блевать на дорогой гостиничный ковер. Так как был в состоянии тяжелого алкогольного опьянения в рабочее время, а это недопустимо в нашем социалистическом государстве.

Это своевременное заявление и то, что на потерпевшем не было следов избиения, спасло меня от очень крупных неприятностей. Важное лицо было спешно отправлено в аэропорт «Сокол», в зал ожидания важных персон и первым рейсом отбыло в Москву. Однако хабар в виде икры и остального оно не забыло, сказалась крепкая школа социалистической творческой интеллигенции.

Тем не менее, экзамена на соответствие партийной номенклатуре я не выдержал.

– Партийной выдержки и житейского опыта не хватило, написал бы на него заявление и мы бы ему хвост прищемили. Уже на партработника полез, скотина. – Так определил мое поведение заведующий отделом, – а так получилась ничья. Моя карьера зашаталась и было необходимо, что-то предпринимать, так как я начал сомневаться в правильности выбранного жизненного пути, а это было чревато… Последствиями.

И в это смутное время объявился Колян Псих, который пришел в Бухту Провидения с караваном из Мурманска, где его со скандалом сняли с судна и вручили повестку о призыве на военные сборы, как офицера запаса с соответствующей специальностью. А затем доставили на переподготовку в Вилючинск вместе с разношерстной командой таких же пиджаков. Там, значительно увеличившейся гоп компании морских партизан, стало известно, что они попали и по крупному. Дело было в том, что запасники с военно-учётной специальностью: командиры электронавигационной группы на дизельных подводных лодках, в ближайшее время будут распределены на атомные подлодки для прохождения стажировки. А это дальний поход на боевое дежурство в Тихий океан. В свое время я тоже был в таком походе, только на БДК и в Индийском океане.

Прокачав ситуацию, Колян подсуетился, а он это умеет. Посему, сумел получить четверо суток увольнения, для решения личных дел и ринулся в аэропорт Елизово на ближайший рейс до Магадана.

Рейс ожидался через три часа и он пошел отобедать в аэропортовский ресторан. Там он увидел инженер-контр-адмирала без свиты, одиноко ожидающего заказа за столиком. Морской волк с орденской планкой во всю грудь, как затем оказалось, ожидал рейс во Владивосток и поторопился отпустить машину с адъютантом. Погоды – с, так сказать.

Следует отметить, что Псих – не просто кличка Коляна, это его образ жизни. А посему, он попросил разрешения подсесть за столик адмирала и нагло заявил подошедшей официантке:

– Мне повторить заказ товарища адмирала, я всегда беру пример со старших и опытных товарищей.

Официантка странно взглянула на Коляна, а адмирал откровенно веселился и кивнул ей головой в знак согласия.

Причину его веселья он понял, когда им принесли заказ – все протертое, растертое, перетертое. Какие-то травки-водоросли и в завершение всего – молочный кисель, который он ненавидел с детства.

Делать было нечего и он с каменным лицом съел, диет стол номер хрен знает какой, но кисель пить не стал. Из принципа. На этот демарш адмирал одобрительно хмыкнул, а затем потребовал предъявить документы и внимательно с ними ознакомился:

– Понятно, на переподготовку значит прибыл. Все на базе знают, что зам по тылу, – здесь он скривился, – на диете и садится за столик один, чтобы не портить хорошим людям аппетит. А ты попал… второй (вахтенной помощник капитана). Девушка, принесите пожалуйста товарищу пивка, а то он еще ненароком траванет.

«Вот ведь весельчак», – с тоской подумал Колян.

– Извините, вы зам по тылу? – И Николай выразительно посмотрел на наградные планки и знаки отличия на груди адмирала.

– Не всегда же я был по тылу. Откуда пришел и куда собрался, мореман? – поинтересовался адмирал.

И у них завязался разговор двух скучающих пассажиров, в ожидании рейса. Без чинов, так сказать. Ну, почти.

Затем они перешли в комнату ожидания для высшего офицерского и начальствующего состава, благо там никого не было. Адмирал выпотрошил Николая до основания, еще немного и он стал бы рассказывать заму начальника базы какие типы женщин ему нравятся. Нужно было срочно переломить ситуацию или сбежать.

«Может прикинуться засранцем? Сейчас это у меня должно естественно получиться, после такого праздника желудка.» – Уже планировал Колян.

Но в этот момент адмирал сказал:

– Ну-ка вытаскивай, что у тебя в кармане.

– Дык докУменты, товарищ адмирал, – прикинулся фуфайкой Николай.

– В другом… У меня двадцать пять лет корабельной службы, из них семь старпомом. Я ваши нычки и привычки… видал. Доставай.

«Конечно гусь свинье не товарищ, но и я не младенец, который в пеленки писается», – решил Псих.

И потому, спокойно достал свою плоскую серебряную флягу, сделанную Димоном в подарок. Емкостью в наши О.6 литра: три по двести, четыре по стописят и шесть по сто… – такая простая арифметика. Не какие-то там заграничные пинты. У фляги было широкое горлышко с завинчивающейся крышкой на которую плотно надевались три стопаря по семьдесят пять граммов. Оптимальная доза крепкого, по нашему общему мнению.

Колян снял два стаканчика, отвинтил крышку и разлил в два стопаря по писят дедулиной чачи на травах. Лечебной, как говорил Иван Михалыч на полном серьезе. Адмирал с изумлением смотрел Психа и его манипуляции.

– Наглец, – изумленно протянул он.

– Нет, Псих. У меня такая кличка в детстве была, товарищ адмирал.

– Соответствует… А что это ты налил?

– Лекарство против гастрита, дед лечится. Регулярно.

– И что, помогает?

– Мне всегда, так как у меня его нет, товарищ адмирал, – продолжал борзеть Николай.

– Ладно, стоп машина, не наглей.

И они приняли, нормально легло… на жиденькие кашки. Разговор принял более непринужденный характер, как у людей которые встретились накоротке и больше никогда не увидятся. Пусть и служебное положение у них сильно различается. Как там в нетленке шестидесятых: мы… встретились, как три рубля на водку и разошлись, как водка на троих.

Колян узнал, что у генерала непростые кадровые проблемы и не потому, что нет достойных офицеров. Есть, но они именно офицеры. А нужен ответственный человек в городской исполнительный комитет. Энергичный работник, а не руководитель пустозвон. Город у них военный и начальство свое, и партийное руководство свое – военное, поэтому нужен молодой и толковый гражданский руководитель, но с опытом работы. Пробовали на этой должности отставников – не получилось. И по городскому снабжению, у них, затык. Видно здорово у адмирала на душе накипело или чача такой коварной оказалась, что он это все Коляну выкладывал.

– У нас военных, в основном, как: обосновал, составил сводную ведомость, написал рапорт и подал вышестоящему начальству. Ждем-с.

– У моря погоды, – вставил Колян свои пять копеек.

– Точно, а здесь заявку нужно сопровождать, если потребуется ездить выбивать, доставать… Нужен не просто военный, а еще и изворотливый шпак. Который плавает, как рыба, в мутных водах администраций гражданских учреждений и министерств.

Чувствовалось, насколько проще адмиралу было командовать соединением подводных лодок, чем тылом крупной морской базы и он вывалил груз своих проблем на случайного человека, чем-то ему понравившегося. Чего никогда бы не сделал с подчиненными.

– Товарищ адмирал, – сказал Колян в перерыве между стопариками строго по писят, – а ведь я могу помочь.

– Да ну, – усмехнулся адмирал, а взгляд его стал строгим и недоверчивым.

– Я лечу в Магадан к другу, инструктору обкома. У него проблемы с руководством и ему подыскивают место в исполнительных структурах.

– Взять проблемного человека на руководящую должность в закрытое административно-территориальное образование. Это не смешно. Забудь. – Адмирал стал жалеть, что разговорился с Коляном.

– Так московский заслуженный пидор, извините за выражение, его по заду похлопал и после этого ковер обрыгал. Дорогой, гостиничный, государственный ковер – из-за этого и проблемы.

Адмирал недоверчиво посмотрел на Психа и заржал, а Колян сохранял невозмутимое выражение лица.

– Так кто он такой, твой друг?

– Историк по образованию, бывший секретарь комсомольской организации института, учитель средней школы, лейтенант запаса морской пехоты, член КПСС. В настоящее время инструктор Магаданского обкома партии. Мастер Спорта по спортивному фехтованию. Холост, связей порочащих его не имеет – Ткаченко Валерий Александрович.

– Это уже серьезно, а кто второй?

– Я сильно извиняюсь, но таки Нудельман Вениамин Борисович. Экономист по образованию и честный жулик по призванию. Был одним из лучших снабженцев на Красноярской ГЭС, пропетлял по всему Союзу и везде имеет связи. Вернулся на родину, в Ялту и сейчас зам. директора городского рынка. Сдал кандидатский минимум в Плехановке и рассчитывает написать диссертацию. Со временем.

После переподготовки в службе тыла КЧФ – лейтенант запаса, специалист по организации материально-технического обеспечения ВМФ.

– Вот это прыжки… с места. Ну зачем ему глушь Дальнего Востока?

– Не интересно на базаре, ему нужен масштаб. Думаю он согласится, если его Валерий попросит.

Адмирал, тщательно записал данные ребят в свой шикарный блокнот с водонепроницаемой обложкой – оболочкой. И Колян понял, что парней возьмут в тщательную разработку и специальные службы флота, и знакомое КГБ.

Когда объявили рейс на Владик, Николай достал из чемодана флягу аналогичную своей, только с гюйсом и военно-морским флагом выполненными прекрасной эмалью. Все-таки Димон – большой дока.

– Не побрезгуйте принять презент, как моряк от моряка, за победу над фрицами, – смущаясь сказал Псих.

Адмирал, пристально посмотрел ему в глаза и… принял подарок. А на прощанье сказал, как скомандовал:

– Теперь ты у меня на учете воин и я постараюсь сделать твои военные сборы исключительно плодотворными… для службы, – и ухмыльнулся.

Колян понял, что он не просто попал, а попал глубоко. Впрочем, как всегда.

Вот такую историю он мне рассказал при встрече в однокомнатной обкомовской квартире, выделенной мне для временного проживания. Затем попросил меня в деталях рассказать свою эпопею с московской звездой… и переспросил:

– Капитан-наставник – здоровенный, с обветренной до красноты физиономией, седой и со шрамом на виске?

– Да, а что?

– А то, что это мой первый капитан, после мореходки – Соболев Анатолий Адамович. Так его звать?

– Точно, это он.

– Он еще здесь?

– Здесь, вот телефонный номер его гостиничного люкса, – показал я Коляну запись в своей книжке.

По которому он тут же позвонил и мы поехали в гостиницу, где после занимательной встречи двух мореманов переместились ко мне в квартиру. А встреча действительно была интересной, никаких бурных проявлений чувств – внимательный взгляд, твердое рукопожатие, скупая поощрительная улыбка со стороны кэпа и откровенно радостная Николая. Вожак одобрил молодого члена стаи, бывшего щенка.

Пока они вспоминали своих сослуживцев по трампу в Южной Америке, как обычно – кто где, кто кем… Скажем так: «Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Я готовил нехитрую, но обильную мужскую закуску на кухне. Когда мы присели за стол, Колян достал из чемодана незамысловатую квадратную бутылку с горлышком залитым сургучом и объявил:

– Дедовская чача на травах, два года в дубовом бочонке. От всех болезней, так сказать.

– Кварта, – понимающе сказал Анатолий Адамович, глядя на эту бутыль, – старинной работы.

– Так точно, Мастер. Две английских пинты, где ее дед откопал… А вам в подарок пинта, того же самого. Почти год с собой таскаю, все Вас встретить не могу.

И передал Соловьеву плоскую серебряную фляжку для карманного ношения с выгравированным гербом СССР с одной стороны и стилизованной аббревиатурой ДВМП – 1971 и Орденом Ленина с другой. Сопроводив дар словами:

– Не побрезгуйте на память от благодарного ученика, Мастер. – торжественно сказал Псих и был при этом очень серьезен.

Он был из тех людей, что любили делать подарки и поглощал положительные эмоции, как ментальный вампир.

Подарок Коляна был благосклонно принят, прямо китайские церемонии мореманы развели.

Дальше все пошло по накатанной, пока Колян не вспомнил о знакомстве с адмиралом.

– Заместитель командующего по тылу в Вилюченске? Да… тесен мир. Это был мой лучший акустик на «Малютке», – задумчиво сказал капитан, – его, в сорок пятом, командование соединением направило в училище.

Я понял, что рано или поздно, но я окажусь в Вилюченске и это радовало. Неопределенность моего положения, меня угнетала, как бы я не бодрился, а работать я был готов. Хорошо работать.

Через месяц я был представлен командующему базой и старался отвечать коротко и по существу, по военному. Я отдавал себе отчет, кто является полноправным Хозяином в городе и его окрестностях.

– Молод ты для председателя исполкома, лейтенант запаса. К тому же сапог, пусть и морской сапог. – С интересом рассматривал меня адмирал. – Но я привык доверять своим заместителям. Какая твоя главная задача?

– Работать.

– Правильно работать, а еще?

– Еще раз работать, настоящим образом, товарищ адмирал.

– Вижу задачу ты понимаешь. Можешь обращаться ко мне в любое время, по службе разумеется. Можешь идти… работать, – краешком губ улыбнулся он.

Думаю, мы с ним сработаемся… вернее он со мной, иначе и быть не должно.

Через неделю в город прибыл, инженер-лейтенант Вениамин Нудельман, призванный из запаса на два года. На службу его определили в отдел ОМТС военно– морской базы. Но по сути, он был личным порученцем контр-адмирала Лескова Леонида Игнатьевича, заместителя командующего базой по тылу, моего поручителя и непосредственного начальника. Фактически.

И полетели дни и ночи, как оторванные листки календаря… Я работал, был необходим и решал, что еще нужно советскому работнику для счастья? Правильно, одобрение вышестоящего начальства и оно последовало в виде квартиры, персональной машины и… снятия ранее наложенных взысканий.

Мне понравилось мое новое место работы – здесь все было понятно. Она крупная звезда на погоне – одно Ку, две звезды – два Ку, три – три Ку. Все мое гражданское начальство из Петропавловска-Камчатского могло отдыхать от забот о Вилючинске и обо мне. Их слушали и с ними даже соглашались, но командиры решали так, как это им было нужно. А я непосредственно выполнял их решения и потому имел право голоса. Поигогокать.

Как рабочая лошадка, которую хороший хозяин зря стегать не будет. Он ее поит, кормит, выделяет добротную конюшню, за что она должна хорошо работать. А в их хозяйских делах, она не участвует, по определению – там адмиралы руководят. Иногда в мысли приходило крамольное, а может и на гражданке так нужно…

Два месяца работы в Вилюченске пролетели, как одна неделя… И сегодня мы торжественно встречали ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН) проекта 667А «Навага», вернувшийся с боевого дежурства в Тихом океане. Экипаж подлодки был отмечен в приказе командующего ВМФ СССР, а нашим командованием были отмечены особо отличившиеся в походе, среди которых был и лейтенант Медведев.

Через неделю, Колян, уже старший лейтенант запаса был списан с подлодки и его повышение в звании мы отмечали в моей квартире. Так же обмыли и его жетон «За дальний поход» с изображением подлодки, а не крейсера, как у меня. На, что Колян заметил:

– Фигня, у меня уже столько переходов по Северному морскому пути, что грудь этими знаками можно было бы завесить. Если давать за каждый и гражданскому. – Заметил он. – Хотя подлодка – это клево.

На настойчивые вопросы Вениамина, мол как оно там, он ответил:

– Да никак, существуешь от вахты, до вахты. Сплошная напряженка и не так, чтобы от работы, а от нервов. Как вспомнишь, что вместе с тобой на лодке шестнадцать милых штучек, готовых к старту… Я бы так служить не желал. Очень трудно, а вояки ничего, попривыкли.

С большим удовольствием он расспрашивал нас про нашу работу и искренне радовался удачам, так как наши достижения были зримы, осязаемы и нужны людям. Еще он строго предупредил Веню:

– Твои ялтинские похождения по бабцу всем нам известны, как и то почему ты залетел, когда работал на Красноярской ГЭС. Но здесь, жен моряков ушедших в поход и не вздумай обхаживать. Это не по-людски, как-будто с девушкой друга развлекаешься.

– Мог бы мне этого и не говорить, совсем за гада считаешь, – обиделся Веня.

– Считал бы, ты не был бы моим другом. А бабы слабы на передок, так что лучше помогай вдовам и одиночкам, по их женской части.

– А как насчет жен штабных чинов?

– На их здоровье, но береги свое. Гигант ты наш… мысли, – и заржал, как… Колян.

Уже под утро, когда готовились ко сну, Веня заметил на его руках следы от недавно заживших ожогов и конечно поинтересовался:

– Где ты это отхватил?

– У берегов вероятного противника, на глубине 350 метров, если развернуто. А проще – аврал из-за всего одного долдона и еще хорошо, что не схватили дозу. Повезло.

Колян, как всегда, был немногословен, если речь шла о нем лично.

– Я здесь заскочил в Петропавловск и набрел там на интересный магазинчик на территории порта, где можно приобрести на сертификаты хорошие товары, – перескочил на другую тему он, – и приобрел кое-что нужное. Сертификаты у меня есть, работа такая.

Он достал из большой сумки красиво упакованный пакет.

– Это тебе униформа главы города, Вал. А то ходишь, как прораб в Заполярье – малахай, полушубок, свитер, унты… Если выехал на стройку, так ладно, а ты людей в кабинете принимаешь в таком виде. К тебе скоро Валера и на ты будут обращаться… Что уже? Вот то-то и оно.

В пакете был строгий финский темно-серый двубортный костюм, только входивший в моду. Белая, светло серая и голубая рубашки, а к ним строгие галстуки в тон, еще были утепленные полусапожки.

– Встречают по одежке, паря. Будешь должен, – небрежно сказал Колян и взялся за другой пакет, – а это заныкаешь у себя в кабинете, так как советскому руководителю не хрен угощать иностранщиной серьезных людей.

С этими словами он выставил на стол напитки в экспортном исполнении: Московскую особую, Столичную и Адмиралтейскую, юбилейный коньяк Ереван и ликер Вана Таллин.

– Вот, все по рангам и полам. Так сказать. Еще взял для тебе венесуэльский кофе, я считаю его лучше бразильского «Сантоса» и китайский плиточный чай. Теперь ты вооружен и опасен. На первый раз. Знаешь люди очень восприимчивы к уважительному отношению, а когда оно еще подкрепляется конкретно… Ну тебе об этом Веня расскажет, вон как у него глаза поблескивают. – Закончил разбираться со мной Николай.

И я его внимательно слушал. Мы с друзьями давно знали, что за внешней легковесностью его разговоров скрывается серьезная основа – жизненный опыт. Который Колян почерпнул из разных источников, перепроверил и тщательно систематизировал. Голован, это его правильное имя, я часто в этом убеждался и признавал его лидерство.

Про деньги с ним можно было не разговаривать, для него они давно стали средством, а не целью. Очень уж он легковесно к ним относился и, по моему мнению, это был его серьезный недостаток.

– А ты Венечка офицер, – обратился к нему Колян, – у тебя другие ценности.

И он передал Вениамину морской кортик.

– Это елизаровский самодел, если ты в курсе, – добавил он.

– Он же их делает только для адмиралов, – счастливо простонал Веня и извлек клинок из ножен.

Даже визуально было видно, что он держал в руках великолепно выделанное грозное оружие, замаскированное под парадный атрибут. В клинках я разбирался.

– Я попросил – он не отказал. – Продолжил Колян. – Это его кореша, мичмана, я вышиб из под струи пара высокого давления и мы с ним отделались легким испугом.

Когда самолет с Николаем, взял курс на Владивосток, Веня задумчиво сказал:

– А ведь он меня спас от… всего. Год назад, в свой прошлый отпуск. – И махнул рукой.

Я знал, что ни Колян, ни Веня никому, ничего, никогда не расскажут. Это спрятано в дальних уголках их души. На вечное хранение.