Текст книги "Однажды в СССР. Повесть вторая: «Как верили в себя...» (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

Глава 3. «И прав был капитан: еще не вечер!»

Колян Псих. Николай Медведев, вахтенный помощник капитана.

 
И просится душа моя,
Туда, где теплые моря…
Где Южный Крест, ночами блещет,
Где горе, радость – пополам.
 
 
Где от величия трепещет,
Душа по штормовым волнам.
И кажется, будто во сне,
Давно приснилось это мне…
 
 
Оставив шрамы и мозоли,
Характер выполоскав в соли…
Ушел, забыл и никогда,
Я больше не вернусь туда.
 
 
Работа, холод, лед… паскуда,
А может, вдруг, случится чудо!?
Я в те моря вернусь, седой,
Что б обрести земной покой.
 
 
Но тихо скажет друг в пивной,
Что это было не со мной…
Мол нужно, чтобы все забыл,
Мечту предал и как все жил.
 

Сдавать документы в приемную комиссию Одесского высшего инженерного морского училища (ОВИМУ), собралась приличная очередь. Жара, а кандидаты в мореманы с рюкзаками-чемоданами и в куртках-пинжаках, а куда их деть ведь там и деньги, и документы. Очень возбужденная обстановка. И на фоне психо-физической усталости толпы – картина маслом: трое здоровенных жлобов, явно местного розлива, расталкивая абитуру локтями, лезут в приемную комиссию. Почти по головам.

На осторожные замечания из очереди, что мол можно бы и поосторожнее, последовало лаконичное:

– Пошел на…

И именно это меня взбесило, их полное пренебрежение к людям с которыми завтра ты можешь сидеть в одной аудитории, спать в одной казарме. Может быть они и имели право, но это мне стало фиолетово и я выступил:

– Ребята, только после меня, я не какой-то там правдолюб, я эгоист.

На лениво произнесенное:

– Пошел…

Я ответил коротким левой по печени первому, самому разговорчивому лбу и ему можно было начинать считать. Щиры друзи, довольно быстро сориентировались и оттащили приятеля в сторонку. А я решил, что инцидент исчерпан и занял свое место в очереди. Однако вовремя услышал крик парня, стоящего впереди меня:

– Сзади…

Я на инстинкте сделал шаг назад и ударил локтем еще одного жлоба, пытавшегося врезать мне бляхой ремня. Как большинство боксеров, в уличных стычках я всегда старался не бить кулаком и не противника жалел – свои руки. Инструмент боксера, так сказать. Многих удивит насколько легко можно повредить не защищенные кулаки, поэтому третьего, размахнувшегося на все Одессу-маму, я ударил основанием открытой ладони, в лоб. Этого хватило.

Однако подоспела подмога в виде двух курсантов с повязками «РЦЫ» на рукавах форменок. Дежурные значит. Дело принимало хреновый оборот и я приготовился принять нелегкий бой. Однако из аудитории, где расположилась приемная комиссия, вышел преподаватель в гражданском костюме и одним движением брови прекратил развитие инцидента. Кроме того, он приказал дежурным доставить участников конфликта к себе в кабинет, на котором сияла надраенная табличка «Начальник училища…». «Попал, как кур в ощип», – тоскливо осознал я.

– Ну, Федоркин, докладывай. – Приказал он первому из амбалов.

– Шли сдавать зачет к Герману Григорьевичу, в приемную комиссию. А здесь куча абитуры, малость потолкались. Этому не понравилось. Я его послал, а он мне врезал. По печени и очень грамотно. Ребята за меня вступились, но он и их уложил.

– Нормальный ход. Трех лучших гребцов училища уложил один малек. Что скажешь в свое оправдание, гражданин абитуриент?

– Виноват, исправлюсь. Товарищ начальник училища.

– Красиво излагаешь. Затеял драку, избил курсантов четвертого курса и просто виноват?

А что говорить? И я просто пожал плечами.

– Так, вы, которые гордость училища, свободны. А вас молодой человек, прошу предъявить документы и не только паспорт, я не постовой с Привоза. Все, что приготовил в приемную комиссию, ко мне на стол. Вот так.

И он начал внимательно просматривать мои бумаги комментируя их вслух:

– Боксер… кандидат в Мастера спорта.

Ну это у тебя на носу написано. Моторист 2-го класса… матрос 2-го класса… морской стаж почти четыре года. Золотая медаль средней школы! Шестнадцать лет с половиной?! Ну парень… ты даешь, – расхохотался он. – Иди, относи документы в приемную комиссию. Хулиган малолетний. И лучше на больших дядек не нападай.

Как я потом убедился, Иван Гаврилович был хороший человеком и отличным начальником. Все в училище держалось на нем, вплоть до последних мелочей и со всем он справлялся.

– И учти, я теперь твой курс отслеживаю. Нужно помочь – помогу, нужно наказать, будь уверен – накажу вдвойне. Так что, повезло тебе сегодня или нет – покажет только будущее.

Так он и присматривал за мной на протяжении всей моей учебы в ОВИМУ, высшей мореходки или просто вышки, как ее называли курсанты.

Экзамен по математике я выдержал легко, спасибо Борису Михайловичу Нудельману и был зачислен на первый курс судоводительского факультета училища. Точнее в первую роту, первого курса, судоводительского факультета ОВИМУ и размещен в экипаже, общежитии казарменного типа.

В первый же день ко мне подгребли трое знакомцев, бугаев и Федоркин спросил, имитируя простого грузинского парня:

– Слюшай дарагой, ты чего такой гарячий. Панимаешь.

– Думал вы абитуриенты, – честно сказал я.

– Где были твои глаза? После трех лет вышки на нас, как клеймо поставили – курсанты ОВИМУ, – подхватил второй парень.

– Да ладно парни, хорошо он нам бланшей не понаставил. Вот было бы смеху, на все училище.

– Как зовут, боксер? – продолжил Федоркин.

– Колян. Николай Медведев.

– А уличная кликуха?

– … Псих.

На хохот троицы сбежался весь экипаж. Но парни, нужно отдать им должное, причину своего безудержного веселья не называли и продолжали лыбиться во все тридцать два. Все-таки уже не дети, чтобы цепляться к мальку из-за смешной уличной клички. Почти штурманА.

Лишь Федоркин сказал:

– А знаешь, тебе подходит, – и опять зашелся в хохоте.

Так ко мне прицепилось старое детское прозвище, а новое нужно было еще заслужить.

– Слушай, ты лишнего то ничего не наговорил? – это спросил Артем, что хотел меня приложить бляхой.

– Во-первых, я конечно Псих, но не настолько. А во-вторых, он меня не спрашивал, лишь сказал, что теперь будет отслеживать мой курс.

По сочувствующим лицам курсантов я понял, что здорово влип и это надолго.

– Ну и ладно, порядок на судне. – Прервал трагическую паузу Федоркин. – Вас ведь еще не обмундировывали? Пойдем к мичману, подберем тебе формяк и робу по фигуре, а то каптеры любят втюхать абы как. А второй срок мы тебе из своего подберем, нормально будет, – решил он, явный лидер троицы.

Так у меня появилась нехилая подписка в училище, что здорово помогло не отвлекаться на чепуху и тратить нервы на встраивание в казарменную иерархию. Я стал, как бы сам по себе, насколько это можно в казарме. Учеба и уставная жизнь, меня не напрягали. Да еще, в училищной повседневности, у меня была отдушина – четырехразовые тренировки в одесском «Динамо». Вел меня отличный тренер, Олег Федорович и в команде были боксеры очень высокого уровня. Жизнь покатилась по наезженной колее в новом ритме, но меня это не напрягало.

Первую, свою морскую практику я запомнил надолго…На нее меня определил сам, точнее Сам начальник училища. Это был сухогрузный пароход ленинградского проекта, построенный на верфи ГДР, г. Росток, в 1954 года. Судно «Коломна» располагало жилой надстройкой с каютами для пассажиров и кубриками для практикантов. Всего для восемнадцати – человек. В судовой роли я был записан старшим матросом и сразу попал… на аврал – покраску судна и почти неделю, практически, не спал. Тридцать шесть человек экипажа на авральной работе, где каждый и все вместе внимательно приглядываются к практиканту, одновременно проверяя его на вшивость. Здесь важно поставить себя сразу и в тоже время не противопоставлять сложившемуся коллективу экипажа судна. Войти в него в обертке, так сказать.

Слух, что я действующий боксер кандидат в Мастера спорта, запустил боцман – рослый, кучерявый, цыганистого вида мужчина лет за сорок. Который, как оказалось позднее, был заинтересован в моей успешной интеграции в коллектив. Посему первый вопросом, который мне задали соседи по кубрику, был такой:

– И каких же ты высот достиг, паренек, в деле благородного мордобития, – с подковыркой спросил похожий на шкаф парень, лет двадцати пяти.

– Чемпион Одессы, но не по вольной борьбе и не по шахматам, – ухмыльнулся я и посмотрел на неоднократно сломанные и приплюснутые уши парня.

– Да уж, наш спорт по мордасам прописан, – захохотал тот и протянул руку, вернее что-то размером с малую саперную лопату и такой же твердости, – Сева и ты занял мою страстно ожидаемую должность.

– Николай, – пожал крепкую клешню я, – и готов с тобой махнуться должностями, не глядя.

– Да ты хитрован, браток. Нет уж, я лучше будут натюрморт писать на пленэре. – Показал знакомство с культурой матрос. – А вот опосля покраски – будем думать.

Долго думать ему не пришлось. В неделю мы вложились, комиссия приняла судно, а я принял должность боцмана, который ушел в отпуск на три месяца. В небольшом боцманском кубрике, куда он меня завел, было уютно и как-то по-хорошему индивидуально, что ли.

– Я сейчас соберу свое барахло и переселяйся сюда.

– Нет, Степан Лукич, я лучше с коллективом. Очень личная у вас каюта. Я здесь буду себя чувствовать, как с грязными прогарами в семейной спальне.

– Мое дело предложить, твое дело по…, – стараясь скрыть удовлетворение сказал боцман.

– Отложить, – с улыбкой продолжил я. В более корректной форме.

– Это ведь я мастеру предложил, принять практиканта на мою должность. Он и попросил у вашего начальства нормального рогатого, со стажем. Вы три месяца будете каботажить. А потом я вернусь на судно к загранке, на свое место и без всяких проблем. Здесь тебе будет хорошая практика, а в работе опирайся на Севу, надежный человек и отличный моряк. Он, как и ты, сызмальства в море, я его на смену себе готовлю.

– Так рано вам еще…

– У меня плавстажа двадцать пять лет, из них пятнадцать северных. Пора бросить якорь. А ты работай негр, твой срок еще не скоро закончится.

– И вам счастливого отдыха, – пожелал я заслуженному дракону.

– А тебе семь футов под килем. Командуй. – Оставил Лукич за собой последнее слово.

А як же ж, командуй… В просторечии это означало – паши, как Папа Карло, больше всех остальных, что я и делал. Садиться себе на шею не давал, однако пахал истово. На несколько месяцев меня хватило, а потом прибыл Лукич и я устроил отвальную экипажу «Коломны» в… Ялте, куда мы пришли. Хорошо посидели всей командой, по большому блату, в «Причале». Расстались друзьями или, по крайней мере, хорошими приятелями.

Однако, в морской среде, про меня пошли слушки, осторожные такие… Чему способствовали несколько эпизодов, один из них произошел в середине срока моей практики на судне. Мастер увидел, что я справляюсь с должностью боцмана и решил меня еще подгрузить. Как всегда, исключительно для моей пользы.

– Ты будущий штурман и тебе нужна практика судоводителя, будешь исполнять обязанности вахтенного помощника, во время моей вахты.

Теперь второй штурман спал свою «собаку» у себя в каюте, кэп дремал в персональном кресле на мостике, а я нес службу с ноля до четырех.

– Ибо молодым везде у нас дорога, – как подшучивал надо мной Чиф и говорил уже серьезно, – тебе повезло, у нас лучший капитан в Черноморском морском пароходстве (ЧМП).

Зато он, старпом, был самым злостным… человеком на судне. Лютый зверь.

Сегодня, к середине вахты, меня как бы торкнуло, знанием и я не задумываясь о последствиях скомандовал:

– «Лево на борт!». «Стоп машина!»

И когда судно стало уваливаться под ветер, бушевавшего недавно шторма. Подал команду:

– «Человек за бортом».

Нужно отдать должное мастеру, который буквально телепортировался из своего кресла и спросил лишь одно:

– Где?

– Справа по борту. Примерно восемь кабельтовых на тридцать градусов.

– И ты увидел?

– Да.

– Тогда иди на бот и командуй.

А дальше капитан взял все в свои руки. Прожектора зашарили по свинцового цвета волнам с правого борта, а спасательная команда готовила к спуску мотобот.

Это был сейнер, который перевернуло от сильнейшего и неожиданного порыва ветра – шквала. За него цеплялись люди из команды, бывшие как в спасательных жилетах, так и без них. В бот мы подняли шесть человек, а должно было быть еще двое, как минимум – нас в училище добротно учили.

– Где еще двое, – спросил я у спасенных.

– Они хотели догнать шлюпку, сорванную с палубы и поплыли за ней по ветру.

Сева был рулевым на боте и по моей команде, развернулся в нужное направление, а пространство по нашему курсу отслеживал луч прожектора с теплохода. Вскоре мы увидели свет фальшфейера и дрейфующую шлюпку с двумя людьми. И только сейчас мне показалось, что я наконец-то выдохнул.

После того, как мы передали команду с сейнера на подошедший спасатель, капитан вызвал меня к себе в каюту.

– Расскажи ка мне, друг любезный, как ты ночью, в неспокойном море, увидел перевернутый шквалом сейнер? За милю, тудыт твою душу морскую нехай.

– Если б я знал, товарищ капитан. Как торкнуло что-то.

Капитан посмотрел на меня с интересом и сказал:

– Чуйка значит… Ну это, в морях бывает. Редко, но бывает. Иди работай, боцман, наводи порядок после аврала.

Нет, чтобы дать отдохнуть, однако кэп впервые назвал меня боцманом, а то все практикантом звал. Позже, вспоминая прошедшие эпизоды авральной ситуации, я отметил: а ведь мастер ни одного лишнего слова не сказал. При мне, по крайней мере. Ни единого, а это высший класс.

Рулевой, о моем поведении на мостике, особо не распространялся, поэтому о происшедшем знал ограниченный круг людей. Но тот случай, когда я почуял, что троих из экипажа забрали в лягавку – наша команда исправно тиражировала среди мореманов. Несмотря на то, что я всех уверял будто увидел, как ребят сажали в воронок. Это было в Батуми, где местные блюстители порядка очень любили сажать моряков в кутузку и ожидали, когда за ними прибудут с судна, с соответствующим бакшишем.

«Ведь они по заграницам плавают, а мы на берегу за гроши трудимся. Несправедливо.» – Именно так себе мыслил каждый батумский милиционер. А если помощь с судна задерживалась, то утром «нарушителей порядка и законности» быстренько доставляли в суд и пятнадцать суток были гарантированны. Свое реноме, строгих блюстителей закона, фараоны поддерживали исправно. За нашими ребятами приехал Дед, к счастью оказавшийся на судне. Так, что обошлись мелкими потерями – бутылкой виски из капитанских запасов на представительство. Так сказать.

– Ты будешь Великим специалистом Большого каботажа, – так пророчил мне Дед с нашей «Коломны», намекая на мой юный возраст. – Как беспаспортная шантрапа, будешь бесплатным подарком на каботажных рейсах.

«Ну уж нет – думал я, – на следующий год мне исполнится восемнадцать, оформят визу и… в южные моря, в загранку».

Раскатал губу… Следующая моя практика была истинно Большим каботажем, на ледокольно-транспортном судне голландской постройки, дизель электроходе «Индигирка». И кто же знал, что Северный морской путь станет моим привычным морским маршрутом, а отнюдь не южные моря и рейсы в бананово-лимонный Сингапур. В середине июня, я был уже в Мурманске и полностью погряз в погрузке и подготовке судна к рейсу. Стажер второго помощника капитана, называется, а по сути – старший трюмный матрос. Тем не менее, стояночные вахты второго помощника, уже через несколько дней, стали моими.

Наш рейс был транзитным, мы не заходили даже в Дудинку и не разгружались в бухте Провидения, конечном пункте Северного морского пути, а шли прямо во Владивосток. Два месяца холода, обжигающего ветра и однообразного движения в караване сразу за ледоколом. И все это, в смеси крошева льда и холодной воды. А еще, были ежесуточные проверки состояния груза в трюмах и ходовые вахты. Романтика отдыхает… под ласковыми муссонами в южных морях. После третьего курса я был опять на Севере, а после четвертого в училище пришел персональный запрос на меня и я занял, фактически, должность четвертого помощника капитана на однотипном с «Индигиркой» судне – «Лена».

Единственным светлым пятном в моих морских практиках, как ни странно, была учеба в Севастополе на военке и после окончания училища я получил звание лейтенанта запаса и специальность «командира электронавигационной группы на дизельных подводных лодках». Увольнения в Севастополе летом… вот это была романтика.

Я закончил училище в десятке лучших и мне предложили выбрать любое пароходство для распределения… кроме Черноморского. Я выбрал Дальневосточное и сейчас торчу во Владике, уже вторую неделю, ожидая назначения на судно. С гостиницы я съехал, так как постоянный гудеж соседей, селившихся в нее в промежутках между рейсами или отпусками, меня быстро утомил. Я снял комнату у пожилой пары в центре города. Благо, чего чего, а денег на северах платили достаточно, только тратить их было некуда. И поэтому, пользуясь моментом, я исследовал ночной образ жизни большого портового города. Причем каждый раз в новом ресторане и с новой подругой. Хорошо, что хозяева квартиры круглосуточно находились на даче, осень – время уборки урожая. Вот и сегодня я выбирал себе подругу сам, отклонив предложение официанта подсадить ко мне за столик подходящую кандидатуру. При своем личном выборе, я был уверен в том, что не намотаю себе на винт, чего-нибудь такого… большого пребольшого.

Он сидел от меня через столик, один и на нем было написано большими буквами – Капитан, несмотря на то, что был не в форме. А с углового столика его пасли три спитых бича, этакие завсегдатаи ресторана и их целью был он. Конечно, подгрести за его столик и втихаря подсыпать ему чего-нибудь такого они не могли – не те величины, чтобы он усадил их рядом с собой. И от бабца он видно отказался, однако кэп нагрузился по ватерлинию и примитивный разбой был наиболее вероятным развитием дальнейших событий. Поэтому я решил отследить ситуацию, все-таки мы одной крови, пусть моя и пожиже, и не такая соленая, но тоже морская. Все произошло по классическому варианту сценария, одинаковому во всех портовых городах и тем не менее действенному. Когда моряк вышел из ресторана и направился к ожидавшему его такси, то услышал банальное:

– Мужчины, помогите, – озвученное милым женским голоском из темной подворотни и персонально для него.

Алкоголь – враг здоровью и бравый капитан, безрассудно ринувшийся в темную подворотню, попал в банальную ловушку из трех мужиков, умеющих махать кулаками и железками в них. А «потерпевшая» быстро испарилась с поля боя, как и не было ее вовсе. С первого удара вырубить Кэпа не удалось, а затем подоспел и я.

Из-за плотной учебы в училище, я редко выступал на соревнованиях по боксу, но тренировался регулярно и даже получил неплохую практику в народной французской забаве под названием сават. Был любитель этого вида среди командиров нашего училища, возиться с учениками он не любил, но ему был нужен спарринг партнер и он выбрал меня. А я, по своей глупой привычке истинного психа – «если я чего решил, то выпью обязательно», задержался у него в этой роли мальчика для битья. И с течением времени, стал его постоянным спарринг партнером, много чего переняв от учителя. Поэтому с налетчиками я разобрался быстро и качественно: ногами и Капитан тоже в этом поучаствовал, так как толстовцы не бывают капитанами.

– Вам в больницу нужно, мастер, – сказал я увидев кровь на его голове. – Пойдемте быстрее, пока такси не перехватили.

– Стоп машина, мне нельзя к врачам, – он одним взглядом взвесил меня, оценил и поставил бирку, – нельзя в гостиницу, так как у меня послезавтра важное назначение.

– Король должен быть вне подозрений. – Переиначил он цитату.

– Таки нет, – ответил ему я, – королю по хрен, что о нем думают, а на королеву вы не похожи.

– Уел, – и капитан-наставник усмехнулся.

– Тогда, давайте поедем ко мне на квартиру, я ее снял в самом центре, – продолжил я.

– Добро, давай подгони сюда такси и по пути заскочим в аптеку.

Такси продолжало светить красным огоньком, когда я сел в него.

– Шеф, давай рули к подворотне. Возьмем моего капитана, это его заказ.

– Понял, – ограничился одним словом водила.

В аптеку мы не поехали, так как я сказал капитану, что у меня все нужное есть на хате. Это заставило его пристально посмотреть на меня, но что-то он во мне разглядел и оно его успокоило.

А я, постоянно, имел при себе аптечку, где было все для быстрой обработки травм, вплоть до рассечений. Привычка, привитая мне еще Маркизом, что вовремя необработанное повреждение могло сильно увеличить срок лечения.

На квартире я замыл кровь на рубашке и пиджаке капитана холодной водой и начал обрабатывать его рану.

– Давай знакомиться, я Соболев Анатолий Адамович, капитан-наставник. А тебя я знаю, ты Николай Медведев чемпион страны по боксу в тяжелом весе и почему ты не на предолимпийских сборах?

– Там Васюшкин и Чепулис, а я жду назначения на судно, после окончания одесской вышки, – сказал я, продолжая выстригать волосы на его затылке вокруг рассечения.

Голова у кэпа оказалась крепкая и сотрясения мозга у него не было.

– Но ведь ты у них выигрывал и я бы не сказал, что тебе это было очень сложно.

– Что было, то сплыло. Не судьба, да и поедет на олимпиаду Чепулис – политика.

– Много ты в этом понимаешь, – заметил капитан.

– В спорте я уже ветеран и многое для меня не тайна. Да и выбрал я себе другую профессию – штурмана, а не спортсмена-любителя.

– Резко судишь, не по рангу, однако по существу, – продолжал разговор капитан, даже во время того, как я накладывал ему швы.

– Ну вот и все, – окончательно обработав рану, доложил я.

– А ты спец, – заметил кэп.

– Была практика, ребята в команде мне доверяли и говорили, что у меня легкая рука.

– Так и есть, я это тоже заметил. Чтобы не было непонятного, у меня послезавтра состоится назначение на тихоокеанский трамп и никаких недоразумений не должно быть. Мне было нужно тихонько пересидеть это время, а я пошел в ресторан, помянуть своего учителя. Были причины. Я могу отсюда позвонить домой?

– Телефон есть и я вас конечно не гоню, но…

– Дома у меня тяжко, жена предъявила ультиматум, – разоткровенничался он.

Хотя какая тут откровенность, стандартная ситуация, из трех морских семей, в двух такое же есть точно. Переночевал кэп на квартире, а утром узнал у кого проходят мои документы, записал все данные по мне и ушел. Я боялся даже надеяться…

Через два дня Соболев позвонил и назначил встречу в пароходстве, где подвел меня к нужному служащему и сказал:

– Вот мой четвертый помощник. Оформляйте, документы уже у вас, – попрощался и ушел, поправив щегольскую капитанку.

Оставил меня под прицелом злобных взглядов кадровиков. Как же, законная прибыль обломилась.

Таким образом я попал на этот, такой лакомый для всех моряков, трамп. Его величество Случай и немного бокса, нет – савата.

Наш сухогруз «Архангельск», был спроектирован и построен в Финляндии. Неограниченный район и большая дальность плавания, наряду с дедвейтом почти в 9000 тонн, делали судно почти идеальным кандидатом для работы без графика. Работы рассчитанной на высокий профессионализм, удачу и риск капитана. Трамп был хорошим инструментом для зарабатывания иностранной валюты, разумеется при соответствующем капитане, а про нашего мастера ходили легенды. Хотя судну не было и десяти лет со дня постройки, оно прошло серьезный ремонт в Турку, на верфи изготовителя, где его немного переоборудовали. В частности, добавили десяток пассажирских кают разного класса. Экипаж, в основном, состоял из очень опытных специалистов, но были и не очень, скажем так. Присутствовало некоторое количество «блатных», среди которых затесался и я.

Целый год мы кружили вокруг южной Америки, переходя из Тихого океана в Атлантику и обратно, причем Канала старались избегать. Дорого. Благодаря опыту и удачливости мастера, мы очень неплохо зарабатывали для страны и немножко для себя. Даже по заграничным меркам. Экипаж уже полностью поменялся, однако без замен оставались я и капитан. С капитаном ясно – первый после Бога или Генерального секретаря. Я же оказался незаменим в связи со знанием английского и испанского языков. Причем был силен в знании морской терминологии логистики и транспорта – вот где помогли переводы выполняемые мною для ялтинских портовиков. Да и португальский я быстро осваивал, жизнь заставляла. Но главное, я оказался небесталанным в погрузочно-разгрузочных работах, здесь я с благодарностью вспомнил стажировку вторым в мой первый Северный морской путь. И со временем, я стал настоящим искусником технологических схем: судно – склад, склад – судно, судно– судно… и вечным вахтенным начальником на стоянках в порту. Так, что южные моря я повидал, а вот южные города… видел исключительно с погрузочных терминалов порта или со стоянок на рейде. Такая работа.

Годичная эксплуатация судна, в далеко неблагоприятных климатических условиях, сказалось на его техническом состоянии и оно было поставлено на текущий ремонт в порту… города Барселоны (Венесуэла). Ремонтом занялся уже третий состав экипажа, мастер улетел в отпуск, а я опять остался проводить смычку и.о. капитана нашего судна с руководством от венесуэльской стороны. Как ветеран нашего трампа, так сказать.

После года интенсивной работы, это была эдакая синекура и я ею наслаждался в полной мере. Довольно часто мне приходилось бывать в разных присутственных местах города, для согласования текущих нужд судна и экипажа, а так же многого всякого другого, возникающего при ремонте судна вдали от Союза. Старпом, исполняющий обязанности капитана, мне полностью доверял и скинул на меня всю текучку по контактам с береговыми службами. Одно настораживало меня, через чур пристальное внимание к моей персоне первого помощника капитана – замполита. Ну да ладно, Бог не выдаст – свинья не съест. Так я считал.

Но недолго музыка играла, недолго фраер банковал. В смысле, недолго продолжалась моя синекура и через неделю я был вызван к старпому.

– Видишь ли, Николай, нужно обязательно помочь друзьям из Венесуэлы и выбор пал на тебя. Как бы мне этого не хотелось, но им понадобился штурман владеющий испанским и португальским языками, да еще имеющий опыт работы на буксирах. Сам понимаешь, кто оказался таким в нашей команде. Эта просьба местных граждан, поддержана на уровне советского посольства в Каракасе и нами уже получены все разрешительные документы на твой наем. Сегодня у тебя встреча с нашим консулом и представителем нанимателя.

– Насколько я понимаю, заднего хода нет?

– Абсолютно, сдавай дела и передавай свои контакты на берегу второму помощнику.

– Есть, – это все, что я мог сказать.

Встречу мне назначили в номере люкс отеля Гранд Марина, совсем рядом с портом. Когда служащий гостиницы сопроводил меня в нужный номер, то я… Скажем так, обалдел.

– Здравствуй Николай, вот уж не думал, что я тебя здесь увижу, – сказал Маркиз и обнял меня. – Это для меня настоящий сюрприз.

Так вы знакомы? – удивленно спросил работник посольства, с недоумением поглядывая на нас. Третьим человеком в номере был венесуэлец, сеньор Федерико. Как оказалось, он работал в столице и являлся представителем некоего правительственного учреждения Венесуэлы. Конкретное название организации не уточнялось, а он отправлялся в рейс с нами и еще вместе со своими тремя помощниками. Типичными головорезами, как видно служащими в той же конторе, но имеющими другую специализацию.

– Это был мой ученик в Союзе, сеньор Каюмов, когда я там работал тренером по боксу в спортивном обществе «Динамо». Кстати Николай чемпион СССР и если бы он выступал в Мехико, то стал был олимпийским чемпионом в тяжелом весе. Но в спорте нет сослагательного наклонения… Вот уж не ожидал, увидеть его здесь и в этом качестве.

Все это время, пока они меня обсуждали, я находился в ступоре. Как говорится, судьба играет человеком… а человек играет на трубе.

Работа предлагалась очень непростая, нужно было взять на буксир баржу с грузом в венесуэльской Барселоне и провести ее в дельту реки Ориноко. Там, переместить груз на плашкоуты и уже речным буксиром-толкачом доставить караван до города Пуэрто-Аякучо, расположенного на границе с Колумбией. Благо, что на Ориноко было время половодья и наша задача была принципиально выполнима. Грузом были бочки с горючим, буровые установки, мини-драги, экскаватор-бульдозеры и другая спецтехника. Пассажирами шли несколько испанских геологов и инженеров под общим руководством Маркиза. Начальника экспедиции. Каков был, в этом предприятии, интерес нашего государства – я мог только догадываться.

Первые отступления от плана начались уже в дельте Ориноко, часть груза была передана представителям племени варрау и как я заметил, отнюдь не задаром. Белые люди продолжали свой извечный бизнес, но уже не на уровне бус и тряпочек, а вот брали у аборигенов все тоже: в небольших, но тяжелых мешочках. Поэтому я не удивился, когда геологи, инженеры, матросы буксира, как я потом узнал – все исключительно баски, вооружились до зубов. Мне достался привычный по училищу карабин Симонова и кольт М1911 в открытой кобуре, как сказал Маркиз:

– Здесь, белому человеку, без оружия нельзя. Не поймут.

Я поражался энергии и работоспособности моего Учителя, человека почтенного возраста, который все успевал. В том числе, заниматься мной. Он лично показал, как ухаживать за оружием во влажном климате сельвы и обязал меня тщательно чистить выданное оружие и постоянно тренироваться в его приведении к боевому применению. Особенно пистолета. Да я и не отлынивал от тренировок с этими смертоносными мужскими игрушками. Пришлось немало пострелять, привыкая к оружию. Сам Маркиз стрелял виртуозно, как из своей английской снайперской винтовки, так и из армейского кольта.

Вот таким образом начался мой рейс, протяженностью более 1000 км вверх по Ориноко – с оружия, золота и алмазов. Как я позже понял, меня призвали не только как спеца, но и из соображения равновесия между венесуэльцами и басками, слишком большие куски пирога ожидались в результате этого вояжа.

Лоцманом у нас был местный абориген с явно выраженными негроидными чертами лица, не говоря уже о цвете кожи. Реку он знал отлично и ее фарватер был у него в голове на всем протяжении нашего маршрута. А так как, осадка у буксира была чуть более метра, а у плашкоутов и того меньше – мы шли по реке круглосуточно. Днем наш речник отсыпался в подвешенном на палубе гамаке, а ночью сам вставал к штурвалу судна.

Венесуэльцы расположились на плашкоутах и выполняли обязанности шкиперской команды. Однако не только… Я в деталях видел, в свой штатовский морской двенадцатикратник, как они оборудовали для двух ручных пулеметов стрелковые ячейки на плашкоутах. Серьезные ребята. Страха у меня не было и когда Маркиз испытующе смотрел на меня, то я ему успокаивающе улыбался. Это было настоящее Приключение и моя авантюрная натура лишь чуть-чуть беспокоилась о его последствиях.