Текст книги "Холод в ее глазах (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Алиса.
Наша лейб-медик никогда не скрывала от нас, вечно находивших приключения на ровном месте, ни подробностей наших заболеваний, ни их последствий. Помню, нам всем разъясняли, что такое аллергия. Зато когда у нас появилась тихая Машенька, у которой обнаружилась аллергия на цитрусовые, никто не рискнул угостить её мандаринкой, или подсунуть шкурку от апельсина в постель.
Вот и я сейчас слушала о том, что у меня не так. И прогноз… Не знаю, как объяснить, но с первой минуты, как только я услышала, что я беременна, у меня появилась уверенность, что именно этот ребёнок меня спас. Он дал мне сил выжить, и врачам было кому оказывать помощь, а не констатировать летальный исход. И как бы наивно и в то же время пафосно это не звучало, но я не побоялась озвучить эту мысль.
– Видишь ли, Алиса, могу сказать как медик, что чудеса случаются. И иногда, совершенно необъяснимые вещи, становятся реальностью. – Погладила меня по ладони, лежащей поверх живота, Елена Николаевна. – Так что давай постараемся сохранить твоего ангела-хранителя. Да?
– Да, пожалуйста. – Тихо попросила я.
– Так, и чего это ты реветь удумала? – нахмурилась наша врач. – Слëзы всегда в минус иммунитету! Так что тебе теперь за двоих улыбаться надо. Я пошла, согласую лечение, оставляю тебя Анне Тимофеевне. Нюра, помним, девочку волновать нельзя.
– Помню, Лен. – Улыбнулась Анна Тимофеевна. – Алис, мы можем отложить разговор.
– Нет, смысла нет откладывать. – Прикрыла я глаза. – Я хочу вернуть свою фамилию.
– Даже так? Расскажешь, что произошло? – Анна Тимофеевна присела рядом на стульчике и достала блокнот в твёрдой обложке.
Ещё одна знакомая черта. Анна Тимофеевна всегда выслушивала, не перебивая. Давала выговориться, озвучить все свои мысли. Лишь изредка что-то помечая вот в таком блокноте. Сколько их уже сменилось на моей памяти? И я говорила, искренне, детально вспоминая весь тот день.
– Ты не думаешь, что надо поговорить с ним и выяснить, что произошло? – осторожно спрашивает Анна Тимофеевна. – Может ему что-то рассказали, или он что-то не так понял?
– Анна Тимофеевна, помните, вы нас учили, что всегда нужно разговаривать, а потом только решать? Со мной не разговаривали. Если что-то сказали, или что-то вызвало сомнения или обиду, почему у меня никто не спросил? То, что Роман говорил мне, как называл… Нет, это не может быть сиюминутным порывом. Я буквально ощущала эту его вырвавшуюся на свободу ненависть. – Ничего общего иметь с бывшим мужем мне не хотелось, и встречаться тоже.
– За что тебя ненавидеть? – удивилась наша директор.
– А за то, наверное, что не соответствую, а ярмом на шее повисла. – Озвучила я терзавшее меня сомнение. – Я ведь видела тех девушек, что сопровождают мужчин его круга, жён… Они как из другого мира, со странными мыслями и взглядами. И на их фоне я. Обычная, не отличающая Шанель от Диор, неинтересная, наверное. Вот и копилось. Я же уже давно с ним на всякие встречи не ходила, а он и не настаивал. В последнее время вообще, просто предупреждал и всё.
– Но поговорить, выяснить… Неужели не хочешь справедливости? – тихо спросила Анна Тимофеевна.
– Сейчас мы поговорим, возможно, из-за того, что я не виновата, возможно, из-за страха последствий Роман начнёт просить прощения, оправдываться… А через год? Я снова, как было заявлено в скорой, упаду с лестницы? Только уже окончательно? – озвучила я поселившийся в душе страх. – Хочу ли я выслушивать оправдания или угрозы? Нет, я хочу больше никогда не пересекаться с этим человеком. Тем более сейчас, когда я знаю, что получила что-то очень ценное и важное. В идеале вообще держаться как можно дальше от любых мест, где я могла бы столкнуться с ним или с кем-то из его знакомых. Жаль, что успела отказаться от поездки в Канаду.
– Как? Тогда нужно срочно позвонить и узнать, возможно ли ещё воспользоваться этой возможностью! – спохватилась Анна Тимофеевна.
Как оказалось, было ещё не поздно, но я успела буквально в последний момент. Не желая усложнять свой отъезд, я не стала говорить правду, сославшись на озвученную причину попадания в больницу. Как и писать заявление.
Та самая тихоня Машенька, которая заканчивала учиться на юриста и подрабатывала в конторе одного из давних выпускников Анны Тимофеевны, занималась продажей дома, что я получила как сирота. Благодаря ремонту, цену за него назначили куда выше, чем числилась в документах на момент его передачи мне.
Мария же заставила меня вытребовать полную выписку из истории болезни и принесла мне нотариально заверенные переводы на английский и французский языки. От неё же я получила полный пакет с необходимыми анкетами и документами для получения гражданства в Канаде. Машенька вместе со своим начальником занималась и моим разводом. Так как имущественных претензий у меня не было, а беременность я решила скрывать до последнего, то развод проходил по упрощённой программе.
В учёбе мне тоже пошли навстречу и разрешили сдать экзамены досрочно. Вот только то, что в жизни всё вроде налаживалось, меня совершенно не радовало. Прогноз по моей беременности стал только хуже. А на десятый день после того, как я пришла в себя, у меня началось кровотечение.
Ситуацию успели вовремя купировать, благодаря неизменно дежурившей рядом бабушке-санитарке. Но даже снимая капельницы, и осматривая меня, врач старалась не поднимать на меня глаза. Боясь её ответа, я не задавала вопросов. Только даже засыпая, прижимала руки к животу, надеясь хоть так удержать своё чудо в этом мире и не потерять.
Проснулась я ночью, и не сразу поняла, что происходит. Поверх моих ладоней на моём животе лежали чьи-то ещё. Я повернула голову и увидела бабушку-санитарку, что-то невнятно шепчущую с неизменной улыбкой на лице. Я не перебивала её вопросами, и только когда она мягко похлопала меня по руке и спросила, не хочу ли я чаю, а то у неё как раз заварился, я поинтересовалась, что это сейчас было.
– Так я ж из деревни, а у нас там завсегда болезни всякие зашептывали. Оно же как бывает, вот все за человека борются, объясняют, лекарства всякие дают, а результата нет, потому что сил не хватает. Потому что не от тела иногда здоровье зависит, а от души. – Подала она мне бокал. – Вот держи. На подушечку облокотись и пей. Горячий чай, да с молоком. Вкуусно!
– А вы, значит, шептали для нас? – улыбнулась я, делая первый глоток.
– Конечно. Человек то когда спит, то и разум спит, со своими знаниями не лезет, и душе слышать не мешает. Самое время о помощи попросить! – присела рядом с чашкой санитарка. – Хорош чай. И согреет, и отдохнуть поможет, и когда младенчика кормить будешь, чай с молоком первый помощник.
– Знаете, а вы ведь столько времени рядом, а я даже имени вашего не знаю. – Вспомнила я. – А как вас зовут?
– Да зачем оно? – улыбалась пожилая женщина.
– Чтобы знать, как ребёнка называть. – Ответила я, решив про себя, что если сохраню беременность, то имя малышу дам в честь этой удивительно доброй женщины.
– Да баб Шура я. – Как-то несмело произнесла она.
– Шура… Александра, ну или Александр. Красивое имя. – Ответила я.
А засыпая второй раз за эту ночь, я всё так и этак повторяла про себя это имя, перебирая варианты. И чем больше повторяла, тем сильнее оно мне нравилось. Откуда-то всплыло, что вроде это имя значит победитель, или защитник. И так это совпало с мыслями о моей беременности. Видимо всё одно к одному, не зря же я узнала о такой новости именно сейчас!
И то ли лечение помогло, то ли действительно бабушка Шура дошепталась до моей души со своими просьбами, то ли всё вместе взятое, но уже вскоре меня выписали.
– Берегите себя. И не только. – Пожелала мне врач, передавая мне документы с выпиской и назначениями на ближайшее время.
В больнице я задержалась только чтобы попрощаться с баб Шурой и поблагодарить её за заботу. Правда сильно отвлекать её я не стала, так как у неё уже появился новый подопечный.
За подготовкой и экзаменами, дооформлением документов незаметно пролетело время до отъезда и пришла пора для ещё одного прощания. Сразу из больницы меня забрали к себе Анна Тимофеевна и Елена Николаевна. Обратно, в наш детский дом. Отсюда же меня снова провожали во взрослую и самостоятельную жизнь. Только прощаться в этот раз было тяжелее, так как я понимала, что возможно в этот раз ухожу уже навсегда.
Глава 6
Мне повезло. Вот просто сказочно повезло, что я ехала не сама по себе, а на учёбу, да ещё и с выигранным грантом.
Я была включена в группу реставраторов, как автор победившего проекта. А значит, у меня был шанс показать себя и получить постоянное место работы. У меня было учебное место и комнатка в студенческом кампусе. И у меня была при себе очень хорошая сумма денег, что позволяло думать о собственном жилье. Поисками которого я и занялась, едва улеглась суматоха первых дней.
Небольшой домик с аккуратными газонами перед крыльцом и маленьким задним двором съел почти все мои сбережения, что я смогла собрать и выручить за продажу дома. Остатки я поместила на открытый уже здесь счёт. Никаких излишков я себе не позволяла, да и не возникало у меня такой потребности. Поэтому вполне комфортно жила на стипендию по гранту и ту небольшую сумму, что получала от работы в компании архитекторов.
Я жила, не урезая себя в необходимом и нужном. И следующей моей большой тратой стала расширенная медицинская страховка. И когда я подавала заявление на получение гражданства, благодаря тому, что имела в собственности жильё, источник дохода, была квалифицированным специалистом, спасибо неполному высшему, полученному на родине, и продолжала обучение здесь, я получила продвинутый уровень соискателя. Что заметно облегчало и само получение гражданства и условия пребывания в стране.
Даже моё положение, вкупе с заявленным намерением остаться жить в Канаде сыграло мне на руку. Ведь по закону, мой ребёнок получал гражданство по праву рождения.
Незадолго до родов меня ожидали экзамены. Конечно язык, я сдавала сразу два. Французский, который учила ещё со времён детского дома. И английский, за который взялась уже когда получала высшее образование. В Канаде оба языка были официальными и считались государственными. В зачёт шёл лучший результат, но так было больше шансов выполнить все требования для получения статуса гражданина.
И самое удивительное, но для получения гражданства в Канаде необходимо сдать экзамен по истории страны. Так как я имела специализацию реставратора, то историю я изучала очень подробно. Пусть и в свете влияния происходящих событий на архитектуру. На экзамене меня спросили и о том, как я отношусь к идеям строительства на территории национальных парков.
Как я поняла позднее, это был тот самый коварный вопрос, ответ на который мог перечеркнуть всё достигнутое ранее. Как мне объяснили уже после прохождения испытаний на гражданство, необходимо не просто соответствовать минимальным требованиям, которые в принципе необходимы в жизни, но и разделять ценности той страны, где намерен остаться и жить.
Мои слова о недопустимости массовой или уж тем более промышленной застройки, нашли живой отклик у комиссии. Завязался небольшой спор, где я горячо отстаивала позицию, что на территории заповедников возможны только восстановительные базы для отдыха и лечения. Но и тогда они обязаны быть построены с соблюдением этнических традиций и вписываться в окружающую природу. Так как внедрение архитектуры в природный ландшафт было темой моей выпускной работы для получения степени, то при себе оказалась и учебная папка с эскизами и чертежами. Получилась своеобразная предзащита.
– Алиса, в заявке вы указали, что хотели бы при получении гражданства изменить имя. Вместо Алиса Макеева, стать Элис Маккейв. С чем это связано? – спросила меня одна из членов комиссии на последнем собеседовании.
– Оба варианта созвучны, как вы могли заметить. Но второй не будет вызывать отчуждения. Я планирую связать свою дальнейшую судьбу с Канадой и не вижу смысла выставлять напоказ своё иностранное происхождение. – Ответила я.
– А если вас будут искать? Через несколько лет? – прозвучал ещё один вопрос.
– В моих документах представлены выписки из приюта. Никто не знает, кто мои родители и есть ли вообще какие-то родственники. По крайней мере, их никто не смог найти. И за всё время моёго пребывания в детском доме мной никто не интересовался. Что же касается моего замужества, то я искренне надеюсь, что бывший муж не станет меня искать. Здесь описаны причины расторжения брака. – Протянула я папку с теми самыми нотариально заверенными переводами.
– О, Боже! – воскликнула задававшая вопросы экзаменатор. – Почему вы не указали, что подвергались на родине домашнему насилию?
– Всё это в прошлом. Я хотела бы начать новую жизнь. – Улыбнулась я, отходя от этой темы.
– Вы сильная женщина и сильный человек! Но вы должны, обязаны просто запомнить, что есть закон, и он призван защищать вас. Вы не должны молчать о подобном. Каждый гражданин нашей страны, имеет право на безопасность и защиту закона! – подвела итог моему собеседованию член комиссии. – Я желаю вам удачи в построении вашей прекрасной новой жизни, Элис Маккейв.
Всё это на фоне скорого появления ещё одной или одного Маккейва, максимально ускорило получение мной гражданства. И в положенный срок, к счастью без всяких эксцессов и осложнений, на свет появился мой сын, которого, помня о своём обещании, я назвала Александром.
Алекс Маккейв отличался спокойным и покладистым характером, хорошо кушал и любил спать на свежем воздухе. Совершенно не капризничал, когда я его тискала, и заливисто смеялся, стоило опустить его в детскую ванночку. Внешне сын был моей копией, тот же цвет волос и глаз. Так что о событиях той ночи и вообще моём замужестве мне напоминала только сделанная год спустя после рождения сына татуировка по моему эскизу к "Фаусту", и панический страх, появлявшийся в грозовые ночи.
В каждом проблеске молний мне виделся мужчина с занесённым для удара кулаком. Каждый раскат грома отзывался дикой фантомной болью в рёбрах. Но и здесь моим спасением и защитой от кошмара стал Алекс. Прижимая к себе сына, я ощущала, как отступает страх, как выравнивается дыхание и сердце перестаёт заходиться в бешенном ритме.
К счастью, мне почти не понадобились услуги няни. Заниматься своими чертежами я прекрасно могла и дома, моя работа не требовала от меня постоянного нахождения в офисе. Собрания, получение заказа и техзаданий заказчика, сдача проектов, корректировки… Обычная жизнь архитектора.
После получения гражданства и окончания обучения я стала полноправным сотрудником и быстро заняла позицию ведущего специалиста. Через четыре года я сама впервые возглавила команду архитекторов. Муниципалитет одного из старых городов принял решение о расширении. И новый район города не должен был отличаться по стилю от уже давно существующего города, но нести современный функционал и удовлетворять всем требованием сегодняшнего дня.
Чертежи и эскизы правились, накладывались друг на друга, снова правились… Однажды, оторвав взгляд от чертёжного экрана, я увидела, что мой сын замер, не отрывая взгляда от экрана телевизора. Мультик, который я ему включила, закончился, или Алекс случайно переключил канал, но по телевизору был хоккей.
Сын и раньше с интересом наблюдал за хоккеистами во время прогулок в парке. А сейчас словно залип, да он даже не моргал и не сразу обратил внимание, что я его зову. С того вечера началась наверное самая большая любовь Алекса. Хоккей.
Я шутила, что это в нём проснулся истинный канадец и отгоняла воспоминания о том, что его отец играл в хоккей. Но старое фото, где Роман стоял со своим другом в красно– синей форме на льду, нет-нет да и всплывало в памяти.
В ближайший же уик-энд мы отправились в спортивный магазин, а потом на каток. Сама я на коньках стояла хорошо, бывший муж часто брал с собой, покататься на льду. Он же и приучил к такому развлечению ещё в то время, когда ухаживал за мной.
Алекс с интересом рассматривал как я шнурую недавно купленные ботиночки детских коньков. И замер, когда я поставила его на лёд, страхуя с двух сторон руками. Я повела его чуть вперёд, сын посмотрел вниз, покрутил головой по сторонам, потом поднял личико вверх и громко, заливисто рассмеялся. В ответ раздались аплодисменты случайных зрителей, пришедших на каток просто отдохнуть.
На Рождество я положила в большой носок на камине клюшку и набор шайб, а под ёлкой ждала своего часа коробка с формой. Шлемом, щитками и хоккейным свитером с эмблемой одной из популярных команд. Мне казалось, что именно за выступлением этих ребят Алекс наблюдает с особым вниманием и интересом.
С подарком я угадала. Сын попеременно целовал меня и свой шлем, и кажется, что по количеству полученных поцелуев, я этому шлему безбожно проигрывала. На катке мы уже примелькались, и завсегдатаи встретили уже достаточно уверенно стоящего на коньках малыша поздравлениями и комплиментами новой форме.
Алекс, сосредоточенно пыхтя, по кривой и виляющей траектории, дотолкал шайбу до ворот и с четвёртой попытки забил гол изо всех сил старающемуся не поймать шайбу улыбающемуся вратарю.
Поэтому ничего удивительного в том, что уже в школу мы пошли с баулом, в котором несли форму, и коньками, прицепленными к школьному рюкзаку. А к своим девяти, Алекс уже был признанным лидером команды и получил приглашение занять место в команде юниоров. О чём мне, правда, сообщил директор школы, а не сын.
– Алекс, какие планы на сегодня? Здравствуйте, ребята. – Поприветствовала я толпу мальчишек от восьми до одиннадцати лет, вывалившихся гурьбой из школьного зала.
– Здравствуйте, миссис Маккейв. – Раздалось в ответ.
– Мама! – как всегда зажглись радостной улыбкой глаза сына. – Планов никаких, для вас, леди, я совершенно свободен! Могу даже школу отменить!
– Ну, пожалуй, обойдёмся без таких жертв! – улыбнулась я. – Может, в кафе?
Сын только кивнул. Всю дорогу он рассказывал как прошёл его день, о разговорах с друзьями, о тренировке, спрашивал как дела у меня.
– Алекс Маккейв, а расскажите мне, почему это о том, что моему сыну поступило предложение перейти в другую школу, чтобы быть зачисленным в основной состав команды юниорской лиги, я узнаю от директора школы, а не от собственного сына? – спросила я, когда, покончив с перекусом, сделала глоток кофе, фирменным знаком закусочных Тим Хортонса.
Так как основателем и владельцем этой сети был бывший хоккеист, то мы однозначно выбрали эти заведения для своих посиделок с сыном и завтраков.
– Потому что для того, чтобы принять это приглашение, придётся переехать в другой город, мам. – Вздохнул сын.
– Алекс, чем по твоему семья отличается от просто людей, живущих в одном доме? – не смотря на то, что сыну было девять лет, я всегда разговаривала с ним на равных.
– В семье любят друг друга, берегут и защищают. – Не задумываясь, ответил Алекс.
– А ещё не боятся пожертвовать личным комфортом, ради того, чтобы другой получил возможность осуществить свою мечту. – Сжала я ладошку сына. – Ты ведь просто живёшь хоккеем. Может, профессиональная лига это твоё призвание?
– Мам…
– Сын, я не заставляю и не настаиваю. Но мы же можем обсудить эту возможность? – предложила я. – Почему нет?
– Дом, школа, твоя работа. – Загнул один за другим три пальца сын.
– Не думаю, что уровень обучения в более крупном городе, расположенном гораздо ближе к Торонто, чем наш городок, вдруг окажется хуже. Или, что начнутся конфликтные ситуации с учителями. – Отмела одну из причин я. – Не хочешь расставаться с друзьями по школе и команде?
– Мам, это одни и те же ребята. И они сами говорят, что это круто и давай… Но, а как же твоя работа? – спросил Алекс, но я уже хорошо слышала пробивающиеся нотки надежды в голосе сына.
– Ну, здесь один из филиалов офиса. Многие заказы я принимаю и сдаю он-лайн, а иногда езжу в главный офис… в Торонто, сын. – Напомнила я Алексу. – Просто я буду жить ближе к главному офису компании. Что же касается дома, то когда я покупала этот, то была очень сильно ограничена в средствах. А сейчас мы сможем позволить себе дом побольше, и больше не совмещать гостиную, столовую и мой кабинет в одной комнате! Но нам придётся налаживать всё заново. Знакомиться с соседями, обживать дом… Потянем?
– Я кто? Мамин медвежонок. А кругом у нас что? – повторял нашу семейную шутку Алекс, выпятив грудь.
– Канада, страна лесов и озёр, – ответила я смеясь.
– Ну и кто в лесу хозяин? Справимся!
