Текст книги "Холод в ее глазах (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Холод в ее глазах
Глава 1
– Что значит, нет, Роман? – моя мать никогда не считала нужным сдерживать свои аппетиты и эмоции.
– Мам, я оплачиваю твою квартиру, твою домработницу, твоего повара, твой отдых, твою машину и твои занятия с фитнес-тренером. Два раза в месяц, без каких-либо условий и задержек на твою карту поступают приличные суммы на то, чтобы ты могла жить, не ограничивая себя. – Перечислял я, не переставая просматривать отчёты. – На ту сумму, которая тебе падает, люди живут всей семьёй несколько месяцев. Но у тебя регулярно какие-то непонятные расходы. То очередное сто двадцать первое колье с брюликами, теперь вот шуба. Мало того, что неизвестно какая по счёту, так ещё и за такую цену. Из кого она сделана? Из шкуры саблезубого тигра? А вместо пуговиц алмаз "Орлов"?
– И что? Я что не заслужила не важно какой по счёту шубы!? – не получив желаемого криком, мать перешла на жалобы о тяжёлой жизни. – Я жизни не видела, ни юности, ни молодости, я родила тебя в семнадцать!
– Мам, моей вины в том, что ты связалась с откровенным бандитом и родила меня в семнадцать, да ещё и по тюрьмам моталась к отцу, которого я никогда не видел, но из-за которого поимел воз неприятностей, нет никакой. – Оборвал я неуместные стенания. – Свободных денег сейчас нет, у меня новый проект и вытащить даже рубль из оборота, я не могу.
– Конечно, это не безродную девку на помойке подобрать, жениться на ней и содержать, пока она под своих дружков ложилась! – со злостью начала она.
– Мать! – осадил её я. – Выйди из кабинета.
– Ром…
– Выйди. – Процедил я.
Тема моего брака была под строжайшим запретом. За прошедшие со дня развода десять лет в моем окружении мало осталось людей, кто вообще знал, что я когда-либо был женат. А кто знал, тот молчал. Тех, кто не понимал, что я не желаю даже намёка слышать об этой твари, я увольнял одним днём и с волчьим билетом даже просто за сплетни в курилке. В результате, чуть не развалил свой собственный бизнес.
Сейчас у меня была любовница на контракте. Я платил и снимал квартиру. Ровно год. Потом менял девку. Её обязанностью было сидеть дома и ждать. Если у меня появлялась потребность, я приезжал в удобное для меня время.
Ручка со стола полетела в стену. Только облегчения это не принесло. Злые слова матери словно вскрыли давний болезненный нарыв.
Её звали Алиса. Алиса Макеева. Она была сиротой, ей даже фамилию дали по названию улицы, где её нашли прохожие ещё совсем младенцем. Родителей и вообще каких-либо родственников не нашли. Страшная судьба для ребёнка, но сволочам всегда везёт. Вот и этой стерве везло с детства.
Она попала не в обычный детдом, а в тот, где директором была одинокая, но очень любящая своих воспитанников женщина. Многие из выпускников этого детдома поддерживали место, ставшее им домом. И Алиса не знала, что такое голод, издевательства, отсутствие сладостей на столах или нехватка необходимых педагогов. Более того, именно эти педагоги заметили у неё талант к рисованию и развивали, как могли.
Директор детского дома убедила окончившую школу с отличием девку, попробовать себя в архитектуре. И это была любовь с первого чертежа, как смеясь, говорила сама бывшая жена. Так я её и встретил.
Она училась на архитектора-реставратора и срисовывала уцелевшие элементы декора в здании, которое я выкупил под снос. Там сейчас один из моих центров. Та директриса выбила сиротке и жильё, причём не просто квартиру, а пусть и старенький, но кирпичный дом. Да, не в Москве, но в области, до Москвы на электричке меньше двух часов. И бюджетное место в ВУЗе. Хватанула моя жёнушка удачи за двоих.
Но главное, это была её внешность и наивная мордашка. Красива была с@чка так, что и сейчас зубы сводит. Ноги, что говорится от ушей, талию я ладонями обхватывал. Вся худенькая, хрупкая, но фигура… Одна грудь чего стоила, высокая, упругая. Целая грива вьющихся крупными кольцами волос того удивительного цвета, который хочется назвать белый с серебром. Но главным в ней были глаза. Настолько ярко-голубого цвета, что казались нарисованными. Кто бы устоял?
И конечно, я чуть не захлебнулся в собственной слюне. Приглашения в ресторан, цветы охапками, подарки полетели в комнату общежития, которую ей предоставили на время обучения. И возвращались обратно. Мне попалась не просто красивая, но хитрая тварь!
– Я не верю в сказку о Золушке. – Совершенно серьёзно ответила она мне на вопрос, почему она держит меня на расстоянии. – Зачем красивому, успешному и богатому принцу затюканная бедная сирота? О чём им говорить? Они привыкли жить по разным правилам, у них разные цели и ценности. Знаете, в моей любимой "Собаке на сене" было сказано, что "любовь предпочитает равных". Вот и для вас я игрушка, диковинка. Зверёк, не согласившийся попрыгать за лакомство. Для вас я развлечение, а вот я возможно никогда не смогу вас забыть. Понимаете? Я не хочу рисковать и быть глупой бабочкой, которая сожгла свои крылья за просто так. Извините.
Она тогда убежала, а я стоял, как дурак, и смотрел ей вслед. Какой мужик отступил бы после таких слов!? Вроде нет, но так сказано, что невозможно устоять. И я добился своего, точнее того, на что эта дрянь и рассчитывала. Через полгода мы сыграли свадьбу.
Надо сказать, мать сразу Алису не взлюбила. Её буквально корёжило от моей жены.
– Роман, что за дурацкая блажь? Зачем ты уволил повара? – возмущалась как-то мать, приехав к нам в гости.
– А зачем он нужен? Нас учили готовить. Что и где подправить мне Рома подскажет. Ну и что, что не по рецепту, зато как Роме нравится. – Ответила вместо меня Алиска.
– Может, тогда и домработницу уволите? Полы мыть тебя тоже наверняка учили. – Съязвила мать.
– Да я давно предлагаю. Рома против. – Рассмеялась эта актриса.
Играла она виртуозно, так запудрила мне мозги, что я был бесконечно уверен в её рассказах. И про выезды на "натуру", и про архивные чертежи, и про дополнительные лекции каких-то приглашённых спецов, даже из других стран. Даже про вдруг понадобившийся английский и какой-то конкурс по реставрации чего-то там в Канаде.
Пока однажды, мать вот так же не пришла ко мне в офис и не швырнула мне на стол пачку фотографий. На которых моя жена развлекалась на полную.
– Подождите, Роман Викторович, нужно проверить… – влез тогда Глеб, мой друг ещё со времён дворового детства.
Мы вместе дрались, вместе играли в хоккей, вместе были в школе олимпийского резерва, вместе отбивались от наездов, когда я решил открыть свой бизнес. Глеб стал начальником службы безопасности в моей фирме и моей правой рукой.
– А что тут проверять? – вскипела мать. – Думаешь, мне приятно знать, что я лоха родила, которого каждая профурсетка имеет по всем статьям? Или я, по-твоему, вру? Отлично. Рома, где сейчас должна быть эта твоя жена?
– Семинар какой-то… Потом на английский пойдёт. – Вспомнил я.
– Отлично, едем. Развлекаться то она любит у тебя в одном и том же месте. – Потребовала мать.
Но я и тогда упёрся и набрал жене, её телефон был выключен. Я позвонил старосте её группы, та проблеяла что-то невразумительное. И тогда я поехал с матерью. Только в гостинице, почти на окраине города, администратор сказала, что девушка ушла буквально пару минут назад, очень нервничала и торопилась, хотя номер оплачен как обычно до вечера. Они, мол его ещё даже не убирали.
В номере я нашёл шарф жены, не помню, был ли он на ней сегодня, но точно узнал эту вещь, да и запах духов. А главное, почти под кроватью валялся её отключенный телефон. Забрав находки, я вернулся домой и стал ждать возвращения жены в компании с парой бутылок виски.
Стемнело рано, за окном тогда бушевала гроза. Она вернулась, как и положено было, если верить её рассказам о куче дополнительных занятий, поздно. Впорхнула в комнату, как ни в чём не бывало, что-то щебетала, про то, что она где-то потеряла телефон. И что её репетитор похвалил её успехи, и как быстро она учится языку. Уже прекрасно зная, чему она училась, и за какие успехи её хвалили, я сорвался, когда она попыталась меня обнять.
Глеб ворвался в мой дом, когда она уже даже не скулила.
– Где Алиса, она вернулась? – крикнул он мне, удерживая моё шатающееся тело.
– Вернулась, – отошёл я за кресло. – Вот эта пробл@дь.
И ещё раз пнул от души шалаву, да так, что даже сейчас слышу хруст её рёбер.
– Да ты совсем с катушек слетел? – заорал Глеб.
Он запер меня в комнате, а ей вызвал скорую, на которой её увезли в реанимацию. Глеб сказал, что она, наверное, упала с лестницы, а он случайно обнаружил, и когда это произошло не знает. Все вещи жены я велел собрать в одну комнату и запереть на замок. Чтобы ничто не напоминало мне о моей дурости и рогах.
Через три недели пришли документы на развод. Мозгов у этой падали хватило ни на что не претендовать. Паспорт я поменял, никаких упоминаний о моей неосторожной женитьбе не осталось. Только мать иногда вот так напоминала. Да между мной и Глебом с той ночи появился какой-то холодок.
В его понимании я должен был потщательнее покопаться в этом дерьме, чтоб точно знать и наверняка, хотя куда уж вернее. Осталось только постоять и посмотреть как она кувыркается! И даже зная о похождениях жены, я должен был развестись, выгнать, но не то, что сотворил я.
– Да любой бы мужик ей ввалил бы! – не выдержал однажды, ещё в самом начале, я.
– Не любой! А только ужравшийся, как ты, отморозок! – выпалил, хлобыстнув дверью Глеб.
Несколько недель он не приходил на работу и не отвечал на звонки. Тогда я приехал к нему.
– Мы действительно просрём столько лет дружбы из-за гулящей бабы? – спросил его тогда я.
Глеб вернулся, но что-то было не так, как раньше. Словно заусенец. Вроде не видно, а палец дёргает. И так уже десять лет.
– Роман Викторович, извините, что беспокою, но вам звонят из полиции, какой-то капитан. – Вырвала меня из затянувших, словно болото, воспоминаний моя секретарь, Людмила Львовна.
– Соедините, Людмила Львовна. – Попытался улыбкой успокоить пожилую женщину я.
Она и так, одна на свою зарплату и пенсию ребёнка по потере кормильца тянула внука.
– Вознесенская Регина Александровна вам знакома? – спросил капитан после представления и обмена приветствиями.
– Это моя мать. А что случилось? – напрягся я и посмотрел на часы.
Вроде мать ушла часа четыре назад. Что она могла успеть натворить?
– Случилось ДТП. Ваша мама на скорости вылетела на встречную полосу и врезалась в мусоровоз. Водитель пытался уйти от столкновения, но Регина Александровна видно потеряла управление. Приехавшие медики уже помочь ничем не могли. – Сообщал он мне. – Тело доставлено в морг при первой городской. Опьянения не было. Но дело передали нам. Похоже, вашу мать шантажировали.
– Шантажировали? Чем? – чуть не подпрыгнул я. – К бизнесу она отношения не имела, почти всю жизнь не работала. А когда работала, была парикмахером. Денег у неё тоже не было. Мать была у меня на содержании.
– Приезжайте. Может, поймёте, о чём может идти речь. – Капитан продиктовал мне адрес.
В отделение я, конечно, прилетел вместе с Глебом и адвокатом. Ещё не хватало, чтоб из-за какой-то там неправильно заполненной бумаги мне не отдали её тело. Эта мысль казалась странной. Как это. Совсем недавно мать была у меня в офисе, требовательная, капризная… Я не мог принять, поверить просто был не в состоянии.
В отделении проволочек не возникло. Мне сразу сказали, куда идти. Только паспортные данные списали на входе в журнал.
– Телефон хорошо сохранился. Вот из-за этих сообщений и возникла версия о шантажисте. – Протянули мне телефон матери.
– "Напомни мне, какое сегодня число? Почему я должен выпрашивать свои деньги? Или лучше у твоего сына попросить"? – пришло неделю назад.
– " Мне кажется, что нужно поделиться воспоминаниями с твоим сыном. Фоточки вместе посмотреть. Как думаешь, он оценит мою работу"? – писал неизвестный матери.
– "Не получу сегодня денег, завтра лапуля-сынуля получит оригиналы и итог моей работы. А заодно и данные твоих помощниц, кого стоило бы тряхануть". – Последнее смс, которое видно и привело к тому, что мать вылетела на встречку.
Понимание того, о чём могла идти речь, было смутным. Но настойчивым дятлом долбилось в мозг.
– Вы уже знаете, чей это номер? – спросил я.
– Конечно, номер зарегистрирован года три как. И паспортные данные есть. Только скорее всего, пользуется этим номером совсем другой человек. Шантаж, это уголовная статья. Какой идиот со своего телефона будет этим заниматься? – прозвучало в ответ.
– Но всё равно… Проверить. Понимаю, что глупость несу. – Провёл рукой по лицу я.
– Да тут любой за соломинку схватится. Мы привыкшие, что нас все вокруг работать учат. Проверим. – Вздохнул капитан. – Только вероятность, сами понимаете.
А уже на следующий день, Андрей, так звали капитана, у которого я был, перезвонил и спросил не смог бы я подъехать.
– Нет, я таких идиотов непуганых первый раз вижу! Он даже смс не удалял! – возмущался Андрей, встречая нас с Глебом у подъезда.
В квартире шёл обыск. Увидев меня, какой-то щуплый очкарик попытался вжаться в стену и затрясся от страха. В чём дело я понял, когда увидел фото. Обычные. Алиса пьёт. Алиса за партой. Вот подняла голову, когда к ней кто-то подошёл. И другие фото. Знакомые, которые я видел, только на этих не было моей жены.
– Это исходники. Их соединили и полученный вариант…
– Отдали мне. – Голос мне изменил.
– Девушка твоя что ли? – кивнул на нормальные фотки Андрей.
– Жена. – Пояснил я.
– Бывшая. – Добавил Глеб, мрачневший с каждой минутой.
– Я не хотел, у меня была очень трудная жизненная ситуация. А она заплатила. Эта тётка, она богатая, бабки свои делить с приживалой не хотела. – Верещал очкарик.
– Послушай меня, дурила, сказки рассказывать в камере будешь. У тебя тут подлог, мошенничество, шантаж, послуживший причиной смерти, – мило улыбаясь, наклонился к очкарику Андрей. – А вот этот парень, я уверен, в состоянии нанять адвоката, который тебе ещё букет соберёт, правда из статей. Я-то думал, что у меня геморройный висяк, а тут ты такой хороший! А ведь у меня ещё парочка похожих случаев. Это не ты?
– Нет, я только эту тётку! Я расскажу, правда, расскажу! – и вот это трясущееся нечто виновно в смерти матери и шантажировало её?
Вскоре я знал все подробности того, что произошло в моей жизни десять лет назад. Олег был фотохудожником, но работал в фотостудии, делал ретушь фотографий, реставрировал фото. "Одевал" фотографии. Результат именно такой работы увидела моя мать, когда забирала фотографии для загранпаспорта. Она же и побеседовала с талантливым и отчаянно желающим денег Олежеком.
Найти такую же желающую денег женщину администратора в одной из гостиниц на окраине, тоже труда не составило. Шарф и телефон моя мать принесла сама. Она тогда заплатила Олежеку за его мастерский фотошоп огромные деньги. И все были довольны.
Но несколько лет назад дела его стали совсем плохи, фотошопом, пусть и качественным, почти настоящим, никого уже не удивишь. И тогда он вспомнил о моей матери, ведь исходники до сих пор были у него. А моя мать испугалась, и последние три года, моя мать платила шантажисту. Вот почему у неё были такие расходы. Уверен, что дома у моей матери я не найду не украшений, ни шуб, ни прочих покупок.
Моя мать, которая разрушила мою жизнь. Я не мог отпустить эту ситуацию, не мог перестать об этом думать. Очень хотелось спросить у матери: "Почему"? Почему она пошла даже на преступление и такую чудовищную ложь? Ответ был ясен, и от того страшен. Она боялась потерять возможность получать от меня деньги на все свои капризы и желания. Жена, а потом и дети…
Стоя рядом с гробом я не мог отделаться от мысли, что матери было всё равно на мою судьбу, на меня самого. Её не остановило то, что она рушит мою жизнь.
Знакомые моей матери меня осуждали. Их шёпот был слышен даже сейчас, на кладбище. Я не стал устраивать пышных поминок с гуляниями в ресторане, только официальное прощание перед погребением. В свете открывшейся правды, мне и с похорон хотелось развернуться и уйти. Да и не было среди собравшихся тех, кто искренне горевал бы о моей матери.
Вернулся домой я в самом мрачном расположении духа. Я себя таким ощущал только в первые дни после того, как вскрылись измены жены. Как оказалось сейчас, липовые, которых никогда не было.
– Анна, – громко зову домработницу.
– Да, Роман Викторович, накрывать на стол? – спрашивает домработница с неизменно спокойным выражением лица.
– Где ключи от комнаты с вещами Алисы? – замечаю, как у Анны Николаевны дёргается уголок рта.
– Со всеми ключами. Принести? – тем не менее, голос спокоен, может, немного удивлён.
Но домработница у меня опытная, на причуды хозяев привыкла не реагировать.
– Здесь разве всё? – может, заходи я сюда хоть иногда, я и не заметил бы, но сейчас, когда память как нарочно сыпет какими-то деталями, на которые я, казалось бы, и не обращал внимания…
Нет корзины с духами. Алиса любила цитрусовый запах, и я как-то собрал сразу с десяток разных флаконов от разных марок. Их упаковали в голубую плетённую корзину. Алиса всё не решалась распаковать, так и стояла эта корзина рядом с зеркалом. Не вижу её белой шубы с воротником из чернобурки. Жена её надела пару раз всего. Боялась испачкать или испортить. Нет и бежевой короткой дублёнки. Впрочем, как и шкатулки с украшениями. Там были не только те вещи, что дарил я. Там были и скромные подарки от воспитателей и директрисы детского дома, и безделушки, пусть и из золота, которые себе покупала сама Алиса.
– Представляешь, я полгода копила, но смогла их купить! – с восторгом показывала она мне новые серьги с топазом, на одном из свиданий.
– Так чего молчала? – смеялся я. – Сказала бы, я тебе всю витрину притаранил бы.
– Я сама. – Расстроилась Алиса от того, что я не оценил её достижения.
– Анна Николаевна, это же вы передали моей матери шарф и телефон Алисы? – по наитию спросил я.
– Да. – От неожиданности вопроса она ответила и тут же спохватилась. – Что? Простите, я не поняла…
– Всё вы поняли. – Перебил её я. – Куда делись остальные вещи?
– Ну, а что такого? Здесь всё равно всё лежит не нужное, а у меня дочь растёт. – Призналась она после десятиминутных отпираний.
– Растёт? Насколько я помню, ей двадцать пять. – Удивился я такой наглости.
– Двадцать три. – Уточнила домработница. – А украшения ваша мама забрала.
– Теперь на неё ведь так удобно всё списать? Правда? – очень хотелось придушить наглую тётку. – Вы ведь знали, для чего моей матери понадобились вещи жены. Знали и как я обошёлся с Алисой. Вы комнату мыли. И промолчали. Ещё тогда, когда можно было всё исправить!
– Да чего исправить? Там кровищи было, я до сих пор удивлена, что эта беспризорница выжила. Не зря говорят, что эти детдомовские живучи как кошки! – окрысилась домработница, показывая своё настоящее лицо.
– Даже интересно, что такого плохого сделала вам моя жена, чтобы заслужить такую злобу? – искренне удивился я.
– Что? Вы спрашиваете? А не она подбивала вас, меня уволить? Выжила повара, ныла постоянно, что зачем чужие люди дома. Она, мол, и сама справится! Умница, какая! А я на что жить должна была? – изливала желчь женщина, доказывая, как была права Алиса.
– Вы уволены, Анна Николаевна. Прямо с этой минуты. – Просто произнёс я.
– Как? За что? Это ваша мать придумала и обвинила вашу Алису! – попыталась уговорить меня она. – Я же столько лет у вас работала! Я выполняла свои обязанности хорошо. И никому не рассказала, что ваша жена не с лестницы упала!
– Ещё одна в шантажисты решила записаться? – рассмеялся я. – Пошла вон.
– Хорошо. Но я отработала три недели. Когда вы мне выплатите эти деньги? – поджала губы домработница. Уже бывшая.
– Что? Серьёзно? Ты вынесла из этой комнаты вещей на пару миллионов. И требуешь зарплату домработницы за три недели? – обалдел я от такого поворота. – Ты уволена за воровство! И будь уверена, уже утром об этом будут знать все, кто может позволить себе домработницу. Через три минуты застану тебя в этом доме, ещё и всю сумму затребую вернуть.
– Простите, хорошо, я уйду. Но пожалуйста, не надо! – бухнулась она на колени. – За что? Что я такого сделала? Куда я теперь пойду? Меня же ни в один приличный дом не возьмут на работу. Пожалуйста, я же не знала, что так…
– Убирайся! – рявкнул я.
Сам я остался в этой комнате, заполненной вещами, как призраками. Здесь даже папки с чертежами и рисунками Алисы. Разные. Какие-то зарисовки, птица за окном. Или вот. Профиль длинноволосой девушки с прикрытыми глазами, окружённый бутонами роз и лилий с опалёнными огнем краями лепестков.
Алиса любила "Фауста", читала его наизусть. А это Маргарита, его возлюбленная. Алиса говорила, что это девушка, которой жестоко сломали её судьбу, исковеркали, а потом и отняли жизнь. Сейчас я в этом рисунке видел саму Алису.
Провёл рукой по линиям. Десять лет прошло. Целая жизнь. Можно ли сейчас что-то исправить? И надо ли? Теми же вопросами я задавался, глядя в огонь камина. Виски не лучший советник, но сейчас я хотел забыться.
– Опять пьёшь? – прозвучало за спиной.
– Ля! Глеб, ты б хоть колокольчик что ли привязывал! Ходишь вечно, как кот на охоте! – от неожиданности расплескал пол бокала.
– Могу яйцами позвенеть, – усмехнулся друг.
– Бабу себе заведи и ей воспроизводи симфонию для бубенцов с оркестром. – Протянул ему чистый стакан. – Давно ты ко мне домой не заходил.
– Да. – Залпом проглотил содержимое стакана Глеб.
– После той ночи…
– Воспоминания. Отец маму точно так же бил. Напьётся и лупит. И снова пьёт. А я ничего не мог сделать. Только плакать и кричать. И звать на помощь. Как и в ту ночь, только поорал и вызвал скорую. – Признался друг. – Надо было либо не оставлять тебя одного, либо перехватить Алису до её возвращения. Я ведь подозревал, что что-то мутная здесь история.
– И ты чего, себя что ли во всём винишь? – понял я, что за дрянь между нами стояла. – Ты дурак, Глеб. Избил Алису я, поверил в те фотки тоже я. Тебе она чужая. А за действия своего папаши ты тем более ответственности нести не можешь. Тем более, что потом появился твой отчим и сам навалял твоему отцу так, что тот визжал на весь двор. Я помню.
– Да, батя у меня молоток! – заулыбался Глеб.
Отчима он всегда звал папой или батей. Для него отец был вычеркнут из семьи, и был некой безликой фигурой. А вот отчим… Тот был папой. Мама Глеба работала швеёй, а вот отец сменил с десяток работ. И всегда, и везде все его не ценили. И все свои неудачи он заливал спиртным. А вымещал на жене. Тихой, молчаливой и терпеливой.
А отчим Глеба вернулся с армии и устроился водителем в автопарк. Занимался в любительской секции бокса. Вот и выписал распускающему руки алкашу по первое число. И остался жить с тётей Верой и Глебом. О! Наш двор тогда напоминал растревоженный улей. Представить только! Молодой парень живёт с женщиной на десять лет старше, ещё и с ребёнком! А бывший муж алкаш всё старался подловить тётю Веру одну, чтоб в очередной раз пообещать, что он бросит пить и больше никогда не поднимет на неё руку. И каждый раз нарывался.
Когда мама Глеба умерла, у неё было слабое сердце, Глеб не позволил своему отчиму съехать от него. Так и живут до сих пор. Друг выкупил всю бывшую коммунальную квартиру, сделал там отличный ремонт. Вместе с дядей Владом ездит на кладбище к маме и на дачу. Хотя со своими деньгами мог бы уже, наверное, особняк отгрохать с парой гектаров земли. Но нет, к той квартире у него особое отношение.
Насколько я знаю, он даже ещё ни одну бабу со своим батей не знакомил. Максимум для его подружек это провести пару дней в его однушке здесь, рядом с офисом, купленной именно для этих целей.
Отчим у Глеба был старше нас всего на десять лет, продолжал работать на заводе, куда устроился по настоянию жены и где он вырос до механика. Опять же стараниями тёти Веры, уговорившей его пойти учиться после армии. И почти каждый день тренировался в одном из наших центров. Вот только после смерти жены, у него никого так и не появилось. По крайней мере, даже чего-то мимолётного за ним замечено не было. Я одно время шутил, что закажу им табличку на дверь квартиры "обитель завидных холостяков".
