Текст книги "Холод в ее глазах (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 29
Роман.
Разговор с Алисой оставил двоякое впечатление. С одной стороны, а чего я собственно ожидал? Я для неё чудовище. Она даже выслушать меня не захотела. Возможно, узнав о том, что произошло на самом деле, она перестанет смотреть на меня так… Как на бешенное животное, бросающееся на всех подряд.
Время, что прошло с нашего разговора, я потратил с пользой. Я нашёл агентство, где рассказал банальную историю. Мол, приехал в Канаду, как спонсор, сам бизнесмен, вот посмотрите счета. Встретил здесь девушку, говорит, что была в России. Хочу жениться, но боюсь нарваться на брачную аферистку. Элис конечно не похожа на такую, но друзья вот посоветовали.
Взгляд, каким меня окинули, был красноречивее любых слов. Меня посчитали идиотом. Но работу сделали. И уже вскоре, наблюдая издалека за собственным сыном, я мог читать о том, как они здесь жили.
И Алиса меня снова удивила. По документам, Элис Маккейв, канадка, родившаяся в России и прожившая там до девятнадцати лет. Потом вернулась в Канаду, продолжила своё обучение, родила сына, об отце которого ничего не известно. Но по срокам видимо возвращалась она уже будучи беременной. Я фыркнул не сдержавшись, можно подумать, что это было не очевидно.
В Канаде Алиса сразу приобрела жильё и расширенную медицинскую страховку. А дальше только учёба, работа и забота о появившемся Сашке. Казалось, что личной жизни у неё не было совсем. Ни расспросы, ни собирание сплетен, а жила Алиса с сыном всё это время в одном месте, ни официальные объявления не содержали и намёка на появление у неё мужчины.
Удивительно, но здесь в городках, в центральных газетах сохранилась колонка, где по сей день сообщалось, кто умер, родился, женился, развёлся или заключил помолвку. И имя моей жены там не фигурировало. Потом сын проявил себя на льду, о чём писали и не раз в местной газете, за что получил приглашение в команду юниорской лиги.
Ради его удобства и для того, чтобы он мог воспользоваться этим приглашением, Алиса переехала, приобретя дом здесь, в этом городе. Прежнее жильё она продала и открыла кредитную линию. Что впрочем, говорило о двух вещах. Первая, у моей жены нет проблем с банками и законом, и у неё отличная финансовая репутация. Вторая, не было ничего, что могло её удержать на прежнем месте жительства. То есть, за эти годы, не появилось связи с кем-то, кроме сына. Похоже, что вся жизнь Алисы была подстроена под Сашку и его интересы.
Зато как только дело коснулось работы, информации стало существенно больше. Алиса выиграла несколько местных конкурсов, почти сразу пошла работать, сначала стажёром, потом рядовым архитектором, а потом и ведущим. Перечень её проектов впечатлял. Несколько узнал даже я. Один из, как оказалось, её ранних проектов мы взяли за основу собственного. Просто имя автора меня не интересовало и не о чём мне не говорило.
Теперь понятно, почему у неё не было личной жизни. А когда? Работа и сын, а если не сын и не работа, то очередные курсы повышения квалификации, Алиса не позволяла своим знаниям и умениям "постареть".
Всплыло и поручение попечительского совета новой школы об установлении своеобразной опеки над неблагополучным подростком. Попечительство оказалось совместным с тренером, Йером О'Донохью. Здесь даже такая мелочь фиксировалась. Вот и объяснилось, что за второй мальчишка вечно трётся рядом с Алисой и не отходит от Сашки.
И странные отношения с этим канадцем. Ромка мне рассказал, что в прошлый раз, когда Алиса оставалась здесь, тренер канадцев ночевал как раз в одной комнате с Ридом, своим подопечным. Слепым я не был, и понимал, что что-то между моей женой и этим смазливым мальчиком есть. Точнее начинается. На той самой грани, когда двое либо становятся парой, либо расстаются.
В этом случае, до расставания шли минуты. Я ждал Алису, был уверен, что она приедет на закрытие, и подготовил для неё неприятный сюрприз.
Этот хоккеист с мордой актёра из порно, оказался сослан в детскую команду, причём до недавнего времени безнадёжно провальную, не просто так. У меня была припасена целая стопка газет и журналов прошлого лета, где подробно обсасывался безобразный скандал с дракой в раздевалке с участием канадца. А потом и заявления его брошенной невесты об избиении. Уверен, что Алиса не в курсе.
Да и нам нужно поговорить. Она должна знать о том, что произошло. Да, я виноват. Но она хотя бы поймёт, почему я это сделал. Почему не интересовался её судьбой.
Во время очередной встречи между нашими и канадцами что-то случилось. Алекс запаниковал. Сын явно чего-то испугался. Я наблюдал за тем, как О'Донохью что-то ему сказал и исчез с трибун, передав команду второму тренеру.
Когда я вышел на улицу после игры, то обнаружил, что на улице вовсю бушует гроза. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Некстати вспомнилось, что и в ту далёкую ночь, вот так же была гроза. Я оглянулся, Алекс стоял под козырьком и с кем-то разговаривал по телефону.
– Спасибо, что позвонил. Хорошо, я не буду переживать. Утром позвоню. – Заканчивал он разговор.
– Алекс, – решил заговорить с ним я. – Если нужна помощь, ты только скажи. Я сделаю всё, что смогу.
– Да ты и так уже сделал всё, что мог. Куда уж больше? – ответил мальчишка на русском.
– Ты о чём? – не понял я.
– Не пойму, чего тебе от нас надо? Вот чего ты хочешь? – сын явно был настроен агрессивно. То ли переживал из-за чего-то, то ли от игры ещё не отошёл. – Из-за тебя моя мама боится грозы. Сколько себя помню, всегда одно и то же. Маме плохо, до ужаса, до истерики. Всё, что она может, это вцепиться в меня со всей силы и дрожать! Это хорошо, что Йер смог сорваться и поехать к ней!
Поехать к ней? Эти слова выбили у меня почву из-под ног. Поехал к ней. Она одна, боится… А напротив меня стоит мой сын, смотрит на меня её глазами, но хмурится совсем как я, сведя брови к переносице.
– Из-за меня… Знаешь, иногда люди совершают ошибки, Саш. О которых жалеют потом всю жизнь. – Подобрать слова, чтобы поговорить с сыном было очень сложно.
– Ты сейчас о своём приезде? – ухмыльнулся сын.
– За что ты меня ненавидишь? Ты же меня совсем не знаешь и не знаешь того, что произошло. Почему ты против того, что я пытаюсь сохранить семью? Разве ты не хочешь, чтобы у тебя был отец, а рядом с твоей мамой муж? – именно сейчас я понял, что дело не только в обиде Алисы.
Я почему-то считал, что сын будет на моей стороне, но реальность оказалась куда менее радужной. Мой сын, похоже, самый ярый противник нашего примирения с Алисой.
– Хочу, – ответил мне Сашка. – Очень хочу. И папу, с которым и в лес, и на лёд, и к бабушке, дядям-тетям в гости. И чтобы за маму не переживать. Она же у меня одна, больше никого нет. А как тебе её доверить? Ты говоришь, что хочешь сохранить семью. Но мама с тобой разведена, и тебя столько лет не было. Почему?
– Потому что я думал, что Алиса меня предала. – Врать мальчику было бесполезно. Похоже, у Алисы от него секретов нет никаких.
– Моя мама предала? – это было произнесено с таким удивлением и недоумением, словно я ему сообщил какую-то невероятную дичь. – Ты в своём уме?
Сашка ушёл вместе с этим, подопечным. А я вышел под дождь. Холодные капли падали на лицо и за шиворот. А в башке сверлила одна болезненная мысль. Почему? Почему я тогда, десять лет назад поверил? Почему у меня не было вот этого удивления и недоумения?
Я помню почти затерявшуюся мысль о том, что и мать, и тот фотограф понесли наказание за свои дела. Вот оно моё наказание. Другой в её жизни и постели, хотя ещё совсем недавно я получил подтверждение, что жена все эти годы была одна. Но это можно пережить, пусть и внутри сейчас разливается лава.
Её вины в этом нет. Да и отправляясь сюда, я предполагал, что кто-то у неё есть. Да и я уверен, что стоит Алисе узнать о его прошлом, и он исчезнет из её жизни в ту же минуту.
Больно из-за того, что этот другой появился из-за страха, которому научил её я.
А вот смириться с тем, что мой собственный ребёнок, считает меня ничтожеством, недостойным быть с ними, жжёт куда сильнее и болезненнее. И пусть я узнал о нём совсем недавно, я не видел как он рос, у нас не было общих воспоминаний, но это был мой сын. Мой единственный ребёнок! За столько лет ни до Алисы, ни после, никто от меня не забеременел. Только она. А Сашка не просто вычеркнул меня из своей жизни, он даже не собирался меня в эту свою жизнь пускать!
Но ведь у меня же есть ещё шанс?
Глава 30
Роман.
Ночь прошла ужасно. Впервые за не знаю сколько лет, меня мучили кошмары. Я снова был совсем мелким сопляком, которому мать навешала оплеух и выставила в общий коридор, чтобы не мешался в комнате, куда она привела очередного ухажёра. Почему-то приснилось, как я остался на несколько дней один в комнате, когда мать уехала на очередную свиданку к "отцу".
Сколько мне тогда было? Пять или шесть. Небогатый набор продуктов на столе закончился быстро, и пару дней до приезда матери я сидел голодным.
Проснулся посреди ночи и больше не уснул. Воспоминания из детства всплывали, как страницы старого фотоальбома. Вот мать узнаёт, что я прогуливаю физкультуру в школе. Мой спортивный костюм был уже драным, пять раз перешитым и жал мне везде. Весь класс потешался надо мной из-за него, что приводило к постоянным дракам. Помню как красивая, с причёской и маникюром, мать вылетела из кабинета директора и, вцепившись когтями мне в ухо, тащила меня по коридору школы. Вспомнилось, как я десятилетний собирал и сдавал бутылки, таскал ящики на рынке и копил деньги на велосипед. И как однажды коробка, служившая мне копилкой, валялась смятой под батареей, а мать крутилась перед большим зеркалом на двери в новых туфлях.
Ненавижу своё детство! Кроме Глеба и хоккея ничего там хорошего не было.
Я невесело усмехнулся. Мой сын, наверное, своё детство будет вспоминать с любовью. Потому что он явно любимый и балованный вниманием и заботой ребёнок.
Понятно, что для него то, что я ударил его маму, невозможно представить. То, что мама может бросить маленького сына одного и уйти на несколько дней, тоже. Он не знает, что чаще всего именно так люди вымещают свой страх, доказывают себе, что они сильнее за счёт тех, кто слабее. Ему этого не понять. И это прекрасно! За одно это можно было бы простить Алисе многое.
Вот только прощать нечего. Ничего такого, в чëм я не был бы виноват сам. Захотелось закурить. У меня есть сын! Родившийся скорее вопреки мне, нежели благодаря. Отличный парень, красавец, умница, талантливый игрок. Наш тренер и тот следит за ним как коршун, не меньше чем за своими игроками.
А я в жизни сына сыграл примерно ту же роль, что и моя мать в моей. Хотя я клялся сам себе, что никогда не допущу того, что я стану таким же, как моя мать. Что буду отбирать у своего ребёнка… И чуть не отобрал самое дорогое.
Не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы моя мать была такой же, как Алиса. Но уверен, её обидчика я бы уничтожил. Вот только что делать, если обидчик я сам? Сколько времени мне понадобится, чтобы сын принял меня? Чтобы жена забыла… И сбудется ли?
Утро принесло ещё один сюрприз. Канадец вернулся вместе с Алисой, сын и второй мальчишка их встречали. Даже идиоту было понятно, что этой ночью между этими двумя всё изменилось. Ревность затопила по самое горло. Я готов был наброситься на канадца и просто разорвать его. Еле сдержался и поспешил уйти. Очередная драка в моём исполнении вряд ли обрадует Алису. Уж желание со мной разговаривать, точно не появится.
Второй раз за день я увидел Алису на показательной тренировке канадцев. Профессиональные игроки готовились к завтрашнему выступлению. На трибунах оказались юниоры и из нашей команды, и из канадской. Сидели недавние заклятые соперники вперемешку и, похоже, фаворитом в наборе болельщиков был Йер О'Донохью.
Здесь же была и Алиса. Сидела на трибуне рядом между Алексом и какими-то знакомыми, молодой парой с ребёнком. Они что-то живо обсуждали и было заметно, что они близко общаются, то есть явно не сейчас на трибунах познакомились. В конце тренировки все высыпали на лёд. Малышня брала автографы у звёзд.
– А за кого будет болеть прекрасная мисс? – спросил кто-то из гостей сборов у Алисы, которую демонстративно обнимал О'Донохью.
– По-моему, очевидно, – улыбнулась Алиса, скидывая с головы тёплый капюшон черного худи. – Жаль раньше не знала, постаралась бы найти свитер с символикой вашей команды.
– Нууу… – улыбался, но смотрел на Алису очень внимательно О'Донохью. – Выступать мы будем в красных свитерах, а соперники в синих. Могу одолжить свой белый форменный свитер. Только там мой номер и фамилия. И многие решат, что ты болеешь не просто за команду, а за конкретного игрока.
– Даааа? – хитрым голосом спросила Алиса. – Снимай свитер!
И под дружный свист команды стянула свитер О'Донохью, в котором он тренировался, и натянула на себя.
Смотреть продолжение я не стал. С арены вылетел, словно мне пятки прижигали. Ничего, очень скоро я верну себе семью, а эту довольную ухмылку навсегда сотру с канадской морды!
Несколько раз за оставшийся день я видел Алису издалека. И всё время они были вместе. Алиса, Сашка и этот канадец. Но я ушёл с головой в подготовку к примирению с женой. Найти свободный домик в кемпинге неподалёку, оплатить, отвезти туда документы, те самые фотографии и пачку жёлтой прессы. Выбрать вино, заказать доставку еды… Дел хватило. Даже игру я пропустил, вернулся на базу, когда всё закончилось.
Кажется, канадцы решили устроить на прощание барбекю вечеринку. Пока хоккеисты торчали перед объективами фотокамер и отвечали на вопросы местных журналистов, Алиса что-то сказав сыну, куда-то пошла быстрым шагом. Она всё ещё была в тряпке этого ублюдка! На моё счастье, спешила она к жилым комнатам. Она не успела дойти до этого общежития, или как оно здесь называется. Я догнал её на дорожке недалеко от спорткомплекса с аренами.
– Алиса, постой! – схватил её за руку чуть ниже плеча. – Нам надо поговорить. Нормально.
– Что? Отпусти меня, – попыталась она вырваться. – Мне кажется, всё, что могла я тебе уже сказала и больше добавить нечего.
– Вот именно, теперь моя очередь говорить, а твоя слушать! Или что? Мне нужно забрать и увезти Сашку, чтобы ты нашла время, чтобы оторваться от своего ëб@ря? – сдаваться так легко я не собирался и готов был даже на шантаж.
Я не собирался причинять вред ей или сыну, но она обязана была меня выслушать! В паре шагов от нас остановился какой-то мужик и пристально нас рассматривал.
– Чего надо? – грубо спросил я.
– Это мистер Фаррин, он каждое утро привозит нам молоко, что ты набрасываешься на людей! – громко возмутилась Алиса.
Мужик поднял руки вверх, показывая, что он не лезет и отошёл.
– Алиса, я хочу просто нормально поговорить, в спокойном месте! В конце концов, мы муж и жена, у нас общий ребёнок. И этот факт не отменить тем, что ты переспала с этим хоккеистом! – вёл я её к машине.
Дорога прошла в молчании, Алиса упёрлась и отказалась садиться рядом, на переднее сиденье.
– Давай только без глупостей! – предупредил её я, закрывая заднюю дверь.
Она всю дорогу смотрела в окно. Я постоянно смотрел на неё в зеркало заднего вида. Нервничает, но старается не показать вида. Но это не страх, она словно ждёт…
– Проходи, – включил я свет в гостиной в арендованном домике. – Присаживайся! И сними, пожалуйста, эту тряпку! Серьёзно, Алис. Раздражает.
– Доволен? – она аккуратно сложила хоккейный свитер и повесила на ручку кресла, в которое села сама. – Ты отдаëшь себе отчёт, что твои действия это похищение? Въезд в страну будет для тебя закрыт.
– Всё равно. У меня всё решается здесь и сейчас. Так ведь? – спрашиваю, а сам вглядываюсь в неё.
И ловлю себя на мысли, что стараюсь запомнить эту новую Алису. Более взрослую, более уверенную. Такую, в самом расцвете красоты. Удивительно, но вот мать, даже с бесконечными ботоксами, инъекциями и подтяжками выглядела старухой. Молодящаяся, следящая за собой, но старуха. А Алиса притягивала к себе, заставляла оборачиваться вслед, вспоминать свой облик. Вот только ледяной взгляд чётко прочерчивал границу. И весь этот холод был предназначен мне.
Глава 31
Элис.
Ещё в детском доме я часто слышала от нашей заведующей по хозяйству слова о том, что пока за старьё цепляешься, нового в жизни не увидишь. И пока порядка не наведëшь, старый хлам будет как нарочно лезть из всех щелей. Вот видимо и сейчас сработало это жизненное правило.
Я решила перестать нагромождать вокруг себя десятки границ, решила позволить себе поверить… И тут же, двух суток не прошло, как я почувствовала сжавшую предплечье руку бывшего мужа.
Угроза по поводу похищения Алекса, прозвучавшая от Романа, меня напугала. Нет, это не была попытка напугать. Мне показалось, что меня прямым текстом предупреждают о следующем шаге. Заметив неподалёку мистера Фаррина, я решилась. Если это и есть тот "хлам", который я должна выкинуть из своей жизни, значит, я сделаю этот последний шаг. Я и так была уверена, что Алекс и Йер хватятся меня с минуты на минуту. А если Роман уведёт меня на глазах у полицейского, то, как минимум, он больше не сможет пытаться влезть в нашу жизнь. Тяжеловато будет вот так подкрадываться и угрожать похищением ребёнка, когда ему даже въезд в страну будет заказан раз и навсегда.
Мистер Фаррин меня заметил, и руку Романа тоже, потому что нахмурился и резко повернул в нашу сторону. Роман тоже обратил внимание на случайного прохожего и тут же нагрубил.
– Это мистер Фаррин, он каждое утро привозит нам молоко, – очень громко сказала я и посмотрела на соседа, быстро моргнувшего несколько раз подряд.
Полицейский всё понял. Здесь в Канаде, даже в младшей школе объясняют детям, что нужно привлечь внимание не вызывающим у злоумышленника способом. Мистер Фаррин поднял руки вверх и отступил назад, мол, его это не касается.
Жил бы Роман здесь, он бы знал, что даже будь случайный свидетель действительно продавцом или доставщиком, то скрывшись из поля зрения, он бы тут же позвонил в полицию. Здесь так устроена правовая система, что если ты увидел что-то странное и вызвал полицию, то даже если всё нормально, и тебе просто показалось, вызвавшему ничего не будет. Но вот если что-то случится, и в ходе расследования выясняется, что кто-то видел или знал, но не сообщил, то чуть ли не пособником считается.
В машине я молчала, вырываться, хамить, пытаться сбежать я даже и не собиралась. Кто знает, что может спровоцировать Романа на этот раз? А полиция появится с минуты на минуту. Вот правда сама почти сорвалась. Спросила, понимает ли он что делает?
Я смотрела на него и не понимала. Сильный мужчина, не боящийся работать, успешный, умеющий раз за разом добиваться своего. Я же не раз и не два наблюдала, как он ведёт свои проекты, раскручивает их, выводит на высокий уровень. И избиение, угрозы, шантаж, похищение, наконец! И это тоже всё про него.
– Ты напряжена… Словно ждёшь чего-то. – Заметил он.
Видно актриса из меня та ещё, сама себя выдаю с головой.
– Пустой дом, темнота, ты и спиртное. По-моему, достаточно составляющих для моих переживаний. – Отвечаю, следя за голосом.
– Тебе нечего меня бояться, Алис. – Говорит он и протягивает мне пачку фотографий. – Посмотри. Они старые. Им больше десяти лет.
– Что за мерзость? – поднимаю на него взгляд, едва проглядев первые несколько штук. – Ты рехнулся? Ты прекрасно знаешь, что это неправда и этого никогда не происходило!
– Знаю. Недавно узнал. Даже познакомился с тем, кто этот фотошоп делал. И исходники видел. – Глухо говорит он. – А десять лет назад не знал.
Он опустил голову, словно боялся на меня посмотреть, и начал рассказывать. О том, как мать положила перед ним эти фото, как съездила с ним в гостиницу, где он нашёл мои вещи и телефон…
Было время, когда я очень хотела узнать, за что? Хотела понять причины того поступка всегда вроде любящего и заботливого мужа. Узнала, услышала, а внутри пустота. Узнать, что твоя жизнь рухнула и чуть не оборвалась просто из-за злобных и лживых сплетен, было не просто. Вдруг вспомнила, что о беременности узнала случайно, а сохранила и вовсе чудом. И ощутила такую ярость в душе, на которую считала себя не способной.
– И что? Что теперь я должна сделать, по-твоему? Со слезами кинуться к тебе на грудь? Мгновенно всё забыть? Чего ты ждёшь? – со злостью кинула эти фотографии в огонь камина.
– Жду, что ты поймёшь, почему я так тогда поступил! – вскочил со своего места он. – Почему тронул, почему потом не приполз в больницу, не вымаливал прощения, почему не узнал про тебя и Сашку…
– Алекс, моего сына зовут Алекс. И в больнице, мне собирались прервать беременность даже без моего ведома. А потом было открывшееся кровотечение и угроза выкидыша. Я с постели встать боялась! И ты не тронул, ты нас почти убил тогда. Как я это должна понять! – ладони сжались в кулаки.
– Откуда я мог знать? Я и предположить не мог…
– Хватит! Даже я знаю, что десять лет назад уже везде были камеры. И ты вполне мог потребовать, чтобы тебе показали запись с камеры над входом. Ведь если там мои вещи, то я тоже должна была там быть! Но ты даже не потрудился проверить! Поэтому нет, мне не интересны причины того зверства. И твой рассказ ничего не меняет. Да, твоя мать виновата, но и ты виноват не меньше. И избивала меня не твоя мать, а ты! – выкрикнула я, перебив его.
– Да как ты не понимаешь?! Я в тот вечер рехнулся от боли и чувства, что ты меня предала! Ты была единственным, что было именно моим и для меня. Помнишь, как ты даже рецепты подправляла под мой вкус? – надо же, запомнил, а я уже и не помнила об этом. – Я был первым, кто тебя рассмотрел, увидел, завоевал. Сколько всего было впервые со мной? Понимаешь? Это как неприступная ранее вершина, только твой мир! И таким миром для меня была ты! И я возненавидел тебя в тот момент, когда решил, что ты предала, притащила грязь, разрушила мой собственный мир! Поэтому я тогда… Алис… Алиса, давай попробуем ещё раз? Я замолю, я всё для вас сделаю, любой каприз! Ты же любила меня, ради той любви, того что было до, просто давай попробуем всё вернуть?
– Разрушил этот мир ты. Только ты. Ты меня почти уничтожил. – Почему-то каждое слово отдавало болью в горле, но всё равно рвалось быть услышанным. – Ты так спокойно говоришь об ещё одной попытке… Ты думаешь это легко? Возможно? Я каждую грозу трясусь от страха, не могу вытравить из памяти те моменты. Знаешь, фантомные боли чувствуются! Я все эти годы боялась. Боялась довериться, боялась подпустить ближе хоть кого. Потому что в каждом, не важно, мужчина это или женщина, видела угрозу. Ты даже не представляешь, каково это каждую минуту ожидать удара от тех, с кем работаешь, дружишь… А ты мне предлагаешь бросить всё, место, которое я сделала безопасным для себя и Алекса, работу, которая даёт независимый доход? Сорвать сына отсюда, где у него друзья и перспективы, где у него будущее и вернуться обратно? И что? Ждать когда тебе в очередной раз кто-то что-то покажет и расскажет? Гадать, не перемкнëт ли у тебя в башке ещё раз? И скажи, на этот раз ты будешь избивать только меня или и сына тоже? Знаешь, я не готова рисковать не только собой, но и ребёнком. Не важно, поднимешь ли ты на него руку или просто выкинешь меня из своего дома, отняв сына. Нет ничего, ради чего я бы так безумно рисковала. Извини, но нет. Воспоминания о том, что было до того вечера, такого риска не стоят.
– Да? А что стоит? Потрахушки с канадцем? – лицо Романа как-то перекосило, мгновенно напомнив мне ту маску, что застыла на его лице перед тем, как начался мой личный кошмар.
– Тебя это не касается! Я давно уже не твоя жена! С какой стати ты решил, что можешь меня осуждать? – почему-то мне не хотелось, чтобы Роман касался моих отношений с Йером. – Да, я доверилась тому, кто это самое доверие заслужил, и что? Он не побоялся быть рядом и защищать меня от моих страхов, о памяти о тебе. А чем ты был занят все эти годы? Горевал о предательстве жены в одиночестве? Или хочешь мне сказать, что твоего возвращения из Канады никакая женщина не ждёт?
На минуту всего, может и меньше, что-то поменялось. Взгляд, из которого пропала уверенность и злость, выражение на лице… Но мне этого хватило.
– Ты приехал в Канаду, как ты говоришь возвращать семью, а у самого отношения в России? И предлагаешь мне вернуться к тебе? – я даже рассмеялась, пусть и смех вышел горьким.
– Да, представляешь, я мужчина. И я трахался с другими бабами всё это время! – зло выплюнул Роман. – А что я должен был по-твоему, изменившей жене верность хранить? А вот твой новый хахаль идеален, да? Безгрешен? Ты посмотри, доверие он заслужил. А чем он от меня отличается? Или ты только мне в понимании отказываешь, а ему можно и простить?
– Ты о чём? – не поняла я.
– О том, что ты дура! Не потрудилась даже хоть какие-то справки навести о своём мужике. А ведь достаточно просто газеты открыть. Тут много пишут. На! – он сунул мне в руки пачку газет, со страниц которых смотрел Йер. Или не смотрел. Кадры какой-то драки. Изображения в стиле разорванных фото с какой-то девушкой. – Куча скандалов с его участием в драках. Даже в раздевалке собственной команды. И вишенкой на торте, девица с которой он состоял долгое время в отношениях, заявляет об избиении! Вон, в пачке таблоидов все подробности. Только он же здесь местная звезда, интересно, сколько девке отвалили, чтобы замять эти побои и до суда не дошло? А он что, тебе не рассказал, за что его отстранили от игр и сослали тренером безнадёжной команды?
Роман нависал надо мной, но сейчас это было не главным. И далеко не самым страшным. Куда более пугающими были заголовки газет. Перед глазами всё поплыло, как после долгого катания на быстрой карусели. Голос Романа доносился невнятным шумом, на фоне какого-то грохота. Я, как в замедленной съёмке, наблюдала за появившимся Йером, который буквально снёс Романа.
– Мама, мам! – происходящее загородил собой Алекс. – Мам, всё в порядке? Ты чего?
– Миссис Маккейв, вы в состоянии дать показания? Вам нужна помощь психолога? – спрашивает кто-то из полицейских.
– Лис! – Йер хватает меня за руки, и от этого простого жеста у меня внутри словно прорывает плотину. Я начинаю биться в его руках и вырываться.
– Не смей, не смей ко мне прикасаться! – я хватаю стопку газет и журналов и кидаю в Йера.
Он стоит и долго смотрит на развороты с ним самим. Кривая ухмылка перекашивает его губы. И что-то такое мелькает во взгляде, отчего внутри становится очень больно. Я почти ничего не вижу из-за слëз, хватаю какую-то тряпку и утыкаюсь в неё лицом.
Странный, какой-то пьяно-булькающий смех раздаётся непонятно откуда. Словно насмешка самой судьбы над наивностью такой дуры, как я.
