Текст книги "Если я так решила..."

Автор книги: Дина Елизарьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Это знакомый по работе, – попыталась обозначить я статус Рудольфа.

– По работе, ну-ну! Посмотрела я на вас, сотрудничков, – хмыкнула Машка, – как только лёд не расплавился от твоих взглядов, Озерова!

– Машка!

– Молчу-молчу, как скажешь. Как дела-то?

– Закончила, устроилась, работаю, – я пожала плечами, – особо рассказывать нечего. А ты как?

– Я, Дашка, замуж сходила, – то ли похвалилась, то ли пожаловалась она.

– Когда успела? Главное, за кого? – Последний раз мы виделись на февральской встрече выпускников в прошлом году, и тогда ничто не предвещало скорого Машкиного замужества.

– Помнишь Пашку Антипова?

– Он ещё в военное училище после школы поступил, вроде, – припомнила я.

– Угу, и чёрт меня дернул поздравить его с 23 февраля! Ещё года два назад. А он меня – с 8 Марта, значит, поздравил. А я ему – ответное "спасибо". А он мне – ответное "пожалуйста" на 4-х листах! Не успела оглянуться, а мои уже его женихом называют. И я, дура, такая довольная, что у меня жених есть. Приехал после выпуска, сразу поженились – и по распределению. Загнали, куда Макар телят не гонял. Его целыми днями дома нет. Возвращается и падает спать. Я сначала обрадовалась, сразу жилье дали, начала ремонт делать. Да потом скисла. Работы нет, друзей нет, даже пойти некуда. Ближайший кинотеатр – за 60 километров. Обрыдло всё.

– А любовь?

– Кака така любовь? – передразнила меня Машка. – За три месяца вдоволь насмотрелась на сельские пейзажи, вот где у меня, – она провела ребром ладони по горлу. – Поверишь, подруга, как увидела наши монолитки, чуть от счастья не заплакала.

– Давно развелись? – сочувствующе спросила я. От стояния на одном месте пальцы ног начали подмерзать, я взяла Машку под руку, и мы медленно покатились.

– Ну, не развелись ещё, – замялась она, – поскандалили, я уехала. Уже два месяца как.

– А он?

– Пишет. Ежедневно, – Машка закусила губу и подняла голову, чтобы остановить слёзы.

– Зовёт?

– Нет. Сначала звал. Может, уже привык без меня, – горько предположила она.

– Маш, позвони ему. Может, ещё всё наладится, потом внукам рассказывать будете и смеяться над собой.

– Я билет взяла на следующую неделю. Поеду, – вздохнула, – посмотрю. Так что на следующую встречу выпускников меня не жди! Ох! – она рванулась к сестрёнке, которая неудачно упала и теперь сидела на льду, растирая коленку.

Я поспешила за ней. Вместе мы подняли девушку и, подхватив под руки, покатились на выход с катка. Рудольф, видимо, следивший за нашими манипуляциями, двинулся к нам, замедляя скольжение. Подросток, следовавший за ним, лихо проехал мимо. Я вернулась на лёд, но настроение ушло, оставаться дольше не хотелось, и мы разъехались, условившись назавтра сходить поиграть в настольный теннис.

В воскресенье я честно отоспалась до десяти часов, наконец-то сходила в магазин за продуктами, залезла в сеть.

Катрин прислала новогодние фотографии из Нидерландов. Эта неугомонная девчонка решила, видимо, запечатлеться на фоне всех достопримечательностей Европы. Маринка выложила фото с крестин: довольные крёстные, Маринка с мужем и наследник в кружевах. Тимофеев порадовал снимками с собственной свадьбы. Мишка красовался под ёлкой в костюме пирата рядом с девочкой-снежинкой. Однокурсницы поздравляли с прошедшими и наступающими праздниками.

Поглядывая на часы, начала строчить ответы и комменты. Мелькнула мысль тоже выложить пару фотографий. "Позже", – пообещала я себе, не заглядывая в ту отдаленную эпоху, когда "человек, который мне просто нравится" уедет, и наступят Смутные времена. Всего-то пару раз переодевшись и напичкав рюкзачок ресурсами на все случаи, я умудрилась приехать ровно к назначенному сроку.

Рудольф стоял на крыльце отеля и обернулся на стук моих каблуков по расчищенной мостовой.

– Добрый день, Даша!

– Привет! Давно ждёшь?

Он улыбнулся:

– С тех пор, как ты уехала.

Я неудержимо покраснела.

– Оу, Даша, прости, я забыл, что девушки так сильно смущаются! – Он неотрывно смотрел на меня, – и так хорошеют при этом!

– Очень весело, – проворчала я, окунув варежки в снег и прижимая к щекам.

– Согласен!

– Посмотрим, кто будет смеяться последним! – мы уже спускались в метро.

Нам надо было проехать всего пару остановок, и я сильно пожалела об этом, стоя рядом с Рудольфом. От него хорошо пахло лимонно-древесным ароматом, таким надёжным и тревожащим одновременно, что хотелось прижаться и стоять так, вдыхая, на протяжении всей ветки метро и ещё небольшой вечности.

"Держи себя в руках, Дашка!"

В заново отштукатуренном здании недавно открыли теннисный и бильярдный залы, прилегающие к кафе-бару. Мы здесь уже бывали с однокурсницами и приятно порадовались соотношению: удовольствие – затраты.

Я переобулась в гардеробной и вошла в теннисный зал в свободной футболке, выпущенной поверх джинсов, с высоко забранными в хвост волосами и в любимых кроссовках. Рудольф уже играл с мячиком, подбрасывая его ракеткой. Он также был в джинсах и футболке. Я всерьёз начала подозревать его небольшой чемоданчик в бездонности.

За соседними столами уже вовсю играли, по залу хаотично перемещались болельщики.

Какое-то время мы разминались, аккуратно перебрасывая мячик.

– Начнём? – я зловеще прищурилась.

– Если мадемуазель не устала, – галантно поклонился он.

И мы начали, и это было здорово! Мы оба ни разу не профессионалы, примерно на одном неплохом любительском уровне, но боролись за каждую подачу азартно, с выкриками "ха!", хватаниями за голову, поддразниваниями и обманами.

Часа нам хватило, больше я не стала заказывать. Мы прошли в кафе, некоторое время баловались с переводом меню, мучая официантку, которую я в итоге отослала с заказом блинчиков с мясом и глинтвейна (в предыдущее посещение именно это было опробовано и признано отличным).

В зале включили большой навесной телевизор с трансляцией какого-то футбольного матча. Рудольф тут же спросил меня, кто играет. По словам комментатора, это были российские команды из разных городов. Мой кавалер отвернулся от экрана и сознался в большой любви к футболу, рассказал, что в школе играл в городском клубе и даже хотел стать футболистом.

– О! Ты был бы неотразим в костюме красно-оранжевых тонов*! – я изобразила восторг (флаг Германии черно-красно-золотистый).

– Только это и остановило меня, уже гораздо позже узнал, что форма футболистов белого цвета, но было уже безнадёжно поздно, – развел руками Рудольф, напугав подходившую с нашим заказом официантку, – оу, сорри.

Со своей порцией блинчиков я быстро расправилась и с удовольствием прихлёбывала горячий глинтвейн, поданный в толстенных кружках.

– Даша, а можно вопрос? – Рудольф поднял на вилке кусочек блинчика.

– А спрашивай!

– Почему Планетарий, каток, теннис? Почему это? – он выразительно указал на тарелку.

– Ты хочешь куда-то в другое место? Другую еду?

– Нет. В этом и вопрос. Мне всё нравится. Но когда мне ваш шеф предложил услуги сопровождающего, я ожидал, что меня будут водить по музеям. Красная Площадь, Третьяковка, балет, рестораны, возможно, клубы.

Я засмеялась:

– Я ещё пока очень неопытный сопровождающий. Честно говоря, ты первый иностранец, которого я встретила, так что можешь просить у Матвея Николаевича большую скидку за то, что я тебе не показала балет. А Красную Площадь действительно стоит посмотреть, ты прав. Съездим завтра?

– Съездим.

И только когда мы покидали это уютное кафе, он мне напомнил:

– Ты так и не ответила на мой вопрос, Даша.

– Ну, я-то вообще тебя хотела тащить за город кататься на лыжах, – отшутилась я, – но не решилась предложить такому элегантному джентльмену.

На этом выяснения, к счастью, прекратились.

В понедельник Рудольф представил мне список предстоящих дел. Увы, мой дар не дал мне смухлевать – всё необходимое мы нашли в рекордно короткие сроки. При малейшей попытке стопорнуть ход событий, хотя бы притормозить мне становилось так плохо, что я быстро отказалась от этой идеи. Оставалась одна надежда, что дядя придержит Рудольфа подольше, но и у них всё сладилось на удивление скоро.

Номер был оплачен до обеда девятнадцатого. Все дела были завершены восемнадцатого. Рудольф выразил дяде благодарность и мне сказал несколько раз, что не ожидал такого темпа и потрясен. "Как же ты не понимаешь! – хотелось закричать мне, – ты улетишь, и я тебя больше не увижу!". Но я молчала.

В эти дни меня сжигало желание просто взять его за руку, хотя бы в перчатке, почувствовать силу пожатия, запомнить не только глазами. Когда мы ходили пешком, я тихонько просовывала ладошку на сгиб его руки, стараясь быть невесомой и оправдываясь скользкими тротуарами. Однако я так ни разу не поскользнулась.

Рудольф решил остаться на сочельник Крещения. А я решила быть милой, радостной, счастливой в эту последнюю ночь вместе, смеяться и шутить так, чтобы нам обоим запомнился этот праздник.

Глава 8. Крещенье

Хотя я предупредила Рудольфа о сильных морозах на Крещенье, но захватила из дома на всякий случай тёплую шаль. Много места она не занимала, а грела, как печка.

Места, где будут проводиться купания, я заранее прогуглила, и теперь мы праздными туристами наблюдали за воодушевленными людьми, ныряющими в освященную воду. Администрация обеспечила мостки, горячий чай и, конечно, присутствие полиции.

Шум, визг, помощники с большими полотенцами, напоминающими простыни, величественные священники, благословляющие желающих.

Мы заразились всеобщим торжественным праздничным настроением. Рудольф спрашивал, не мешает ли его общество мне выполнять традиции и почему я не лезу в воду, рассказывал о том, как у них проходит праздник Богоявления. К своему стыду, я очень смутно представляла, что именно мы празднуем, поэтому серьёзные разговоры не поддерживала, а сводила всё к шуткам и, в конце концов, таки увела его от оборудованной иордани.

Мы шли по притихшим московским улицам, и он в первый раз спросил меня о моей жизни, работе, планах. Я стала рассказывать интересные случаи из студенческой жизни, смешные происшествия на работе и дома. Рудольф тоже с удовольствием вспоминал студенческие годы, и порой наш смех заставлял нас же вновь расхохотаться друг над другом.

* * *

Папа позвонил, когда я уже начала подмерзать и подумывать о возвращении в тепло.

– Дочка, поздравляем с праздником! Ты воды набрала?

– И вас с праздником! Набрала, не беспокойся, нашим всем привет и поздравления!

И выключив связь, пояснила:

– Отец звонит, поздравляет с праздником.

Рудольф посмотрел на меня, и улыбка пропала с его губ:

– Я тоже отец, Даша.

– Я знаю.

Молчание повисло между нами.

"Не надо, промолчи! Это не имеет отношения к тому, что происходит со мной! С нами! Зачем? Только молчи! Зачем всё портить? Сегодня есть просто сегодня, я и ты…"

Он шагнул ко мне:

– Даша!

– Не говори, не надо, я всё знаю. Я всё понимаю. У тебя жена. Тебя ждут твои дети… Пойдём, пойдём быстрее! – я, уже не чинясь, схватила его за руку, быстро повела к дороге, махнула проезжавшему такси, усадила его назад, сама села к водителю и скомандовала: "Вперёд!". Это так напомнило мне предновогоднее такси, что я заколебалась, но меня вновь толкало и торопило, я вновь почти опаздывала.

– Налево поворачивайте!

– Здесь направо и прямо…

– Поверните налево и под арку…

– Спасибо, сколько с нас?

Мы вышли в совершенно незнакомом мне месте. У одинокого прохожего я узнала улицу и номер дома, позвонила Димке: "Только быстрее, братик, я почти не могу уже стоять!".

– Даша, что мы делаем? Ты меня похитила?

– Если бы! По крайней мере, я бы устроила всё с большим удобством, – выжала шутку я.

Мы стояли посреди чужого двора – непонимающий, но пытающийся шутить Рудольф и замерзшая паникующая я. В некоторых окнах был ещё свет. Над нами в глубинах неба пылали вековые созвездия, а меня кто-то так тянул и манил, будто не было ничего важнее.

Димка прибыл на недавно купленной машине. Открыл двери, чтобы мы залезали в тепло.

– Дим, надо идти и быстрее, – сказала я по-русски.

– Так пошли, гостя берем? – спросил, выходя из машины, брат.

– Да, его кто-то зовёт здесь, – и перешла на английский, – надо идти, Рудольф. Туда, – махнула рукой.

Мы прошли вдоль облезлой хрущевки, за которой стояла двухэтажная сталинка. Фонари остались где-то за спиной. Димка попробовал включить фонарик от мобильника, но сильно это не помогло.

– Даш, ты уверена? – недоуменно спросил брат.

– Да, быстрее, – я почти бежала по протоптанной дорожке, которая упиралась в подвал.

Дверь легко подалась, лестница шла вниз. Димкин фонарик пригодился, он высветил выключатель и включил свет. Перед нами расстилался коридор с множеством дверей, и за одной из них кто-то всхлипывал. Рудольф издал непонятный звук, кинулся открывать двери. Вторая же дверь крякнула, сыпанула трухой и вывалилась наружу с кучей навешенного на неё барахла, звуки стали громче. Рудольф зарычал: "Клара!", – и ринулся в проём. Мы с Димкой подбежали.

Среди полной разрухи, раскиданного тряпья, досок и картонок элегантный мужчина в дорогом пальто держал за плечи маленькую грязную девочку лет четырех-пяти, взволнованно говорил ей на немецком.

– Рудольф, пора уходить, – я с опаской оглянулась, чувствуя, как истекает наше время.

Он резко обернулся и начал кричать на меня по-немецки. В один момент любимое лицо стало угрожающе страшным. Меня как будто ударили, я отступила на шаг.

– Герр Нейман, надо шнеллер, шнеллер, – вступился Дима, выдав полный свой запас немецких слов. Я выхватила из сумки шаль, укутала малышку.

Девочка вцепилась в Рудольфа и перестала плакать. Мы выбрались из подвала, ввалились в машину, Димка тут же включил обогрев и тронулся с места.

– Как тебя зовут, маленькая?

Молчит. Димка привез нас ко мне домой. Мужчины прошли на кухню, где брат начал хозяйничать, организовывая стол.

– Дим, там печенье в холодильнике…

– Найду, найду… нашёл!

Я посадила малышку в ванну и хорошенько отмыла. Вещи запустила в стирку. Вшей не было, на ногах пара синяков. Надела на неё Денискин домашний костюмчик: футболку с шортами, – и повела на кухню.

Наша находка поблескивала чистенькими белокурыми волосами, голубыми глазками, тихонько сидела рядом с Рудольфом и пила чай с печеньем.

– Ну, давайте знакомиться. Меня Дашей зовут, его – дядей Димой, – я указала пальцем, – его – дядей Рудольфом. А как звать тебя?

– Анжелика, – ребёнок смотрел опасливо, однако от чая не отказывался и всё-таки говорил!

Мужчины молчали, предоставляя мне вести беседу. Только улыбались, да Димка подкладывал печеньки.

– Анжелика, а как ты оказалась в том месте? Там были ещё дети?

– Я там жила. Одна.

– А до этого где ты жила? Тебя, наверное, ищут родители?

– Я ушла из детского дома.

– Так, – я потерла лоб, – ты сейчас покушаешь и ляжешь спать, а завтра мы придумаем, что делать, договорились?

– Да, – она допила и вылезла из-за стола. – Спокойной ночи, – попрощалась со взрослыми.

Я легонько сжала слабую детскую ладошку и отвела Анжелику к своей кровати. Уложила ей под бочок мягкого зайца. Она обняла игрушку и почти сразу заснула. Я на цыпочках вышла и притворила дверь.

Димка немилосердно зевал, прикрывая лапищей сразу половину лица. Рудольф поднялся мне навстречу:

– Даша, прости, я был не в себе, я должен объяснить. Пять лет назад мы потеряли старшую дочь, Кларе было как раз около пяти лет, и она была очень-очень похожа на Анжелику. И в тот момент, когда я увидел девочку, я будто вернулся в те дни, когда мы ещё надеялись.

– Я очень сочувствую, – у меня это не укладывалось в голове, не совмещалось с его жизнерадостностью. Он вновь ломал мои представления о нем, был серьезен, даже мрачен, смотрел мне прямо в глаза, и снова мне казалось, что он говорит взглядом.

Бессовестный Димка демонстративно зевнул:

– Давайте все выяснения оставим на завтра. Господин Нейман, я отвезу вас в отель. Даш, закрой за нами.

* * *

Будильник зазвонил, как всегда, в последнее время – в 5.30. Я привычно скатилась с кровати и прошлёпала три шага до стола, где он распевал затейливую песенку. Умыться, зубы почистить, поставить чайник – и только после этого вспомнить о маленькой гостье, м-да, пора просыпаться. И побыстрее, с Димки станет притащиться пораньше.

Анжелика спала. Я тихонько пробралась к шкафу и вытащила домашнее платье. Только успела переодеться и причесаться, как раздался осторожный стук.

Димка соизволил слегка качнуть головой, обозначая приветствие. Дядя Матвей вполголоса поздоровался и протянул мне первый из объемистых пакетов. Сверху лежала красивая пушистенькая заячья шапка, ниже – розовая вязаная кофточка, пара теплых платьев, панталончики и даже колготки советского образца. Тётя Галя трепетно берегла хорошие Светланкины вещички, в отличие, скажем, от моего папы. Вот и пригодятся.

Чтобы не разбудить девочку, мы уселись на кухне, я наконец-то глотнула кофе и почувствовала себя проснувшейся, улыбнулась:

– Димка, ты прямо форменный вампир – бледный красавчик с красными глазами.

– Рррау, – не обманул моих надежд братик.

– Шутки шутите, – дядя Матвей достал из второго пакета булку и колбасу с сыром и начал сооружать бутерброды, видимо, брат доложился о пустом холодильнике. В последнее время я совсем перестала готовить, обходясь перекусами, – Даш, ты купала девочку, на ней нет следов насилия?

– Синяки под коленками, похоже, ударилась. Такие легко заполучить поскользнувшись.

– К врачу её сводим, прежде чем заявлять о находке.

– Конечно, надо, – поддержала я, – мало ли в этом подвале, как ещё ребенок не простыл!

Димка снисходительно так глянул на меня и усмехнулся, а дядя спокойно сказал:

– И это, конечно, тоже. Расскажи-ка, что было перед тем, как тебя "повело".

– Рудольф говорил о своей семье и детях, – я, кажется, покраснела, но всё-таки договорила, – а потом я сказала, что его ждут дети, и в этот момент меня потянуло.

– Ты помнишь, что точно Рудольф сказал о старшей дочери?

– Дядя, а почему мы говорим об этом, а не о том, как мы будем устраивать Анжелику?

– Потому что с Анжеликой мы можем расстаться и завтра, и послезавтра, а Рудольф сегодня улетает, если ты помнишь.

Я помнила. Думала об этом с той минуты, как выключила будильник. И сейчас поглядывала на часы, висящие за дядиной спиной, полагая, что этого никто не замечает.

– А через полтора часа надо забирать его из отеля в офис. Поэтому не тяни: что именно он сказал о старшей дочери?

– Что они её потеряли именно в этом возрасте. Её звали Клара, она была очень похожа на Анжелику. Это было лет пять назад, Анжелика никак не может быть его дочкой.

– Это понятно, – дядя задумался, – теперь вот что. Всё можно объяснить: и почему вы там оказались – показывала немцу Крещенье и заблудилась, и почему брата позвала – замёрзла, почему сразу полицию не вызвали, почему домой ребёнка забрали. Единственное – зачем вы в подвал полезли? На наркош вы не тянете, а курить сейчас девушкам не зазорно хоть на площади.

– Да она просто пописать захотела, – ухмыльнулся Димка, доедая последний бутерброд, – а ехать далеко. Попёрлась подальше, а чтоб не так трусить, и нас позвала. Ну, а там уже плач услышали.

– Очень смешно, Рудольфу тоже так будем объяснять? – огрызнулась я.

– Так и будем, – подтвердил дядя, – самая близкая к истине версия: полезли, потому что тебе захотелось. А почему все вместе, потому что Рудольф пошел с тобой, а Димка – на всякий случай как брат. Что вы говорили Нейману?

– При мне Дарья сказала только, что надо идти, потом опять же, что надо идти – когда уже из подвала выбирались. И позже дома, что сочувствует, когда он про дочку сказал. Остальное по-русски, да и почти не говорили, боялись девочку напугать.

– Отлично, – подытожил дядя. – В общем, Даш, Анжелика проснётся, покормишь, оденешь, отвезешь в частную клинику. Держи скидочную карточку и деньги, там открывают в девять. Пройти осмотр у терапевта, потом – травматолога, он может сам сообщить в полицию, если спросит – отвечай честно. Мол, вчера нашли, сегодня по врачам, приоденем и поведем сдавать.

"Рудольф улетит!". Я закусила губу.

– Потом в офис. И далее ты едешь провожать господина Неймана, а мы с Дмитрием идём возвращать Анжелику. Там Галина ей одёжку кое-какую нашла маленькую, только из верхнего ничего нет.

– У нас старый пуховик Денискин остался, правда, чёрный и с нашитыми на дырках машинками, но её собственное пальтишко совсем плохое.

– Ты все её вещи собери, вернем.

– Угу, высохли уже, наверное. Кстати, спасибо, Дим, что так быстро вчера приехал!

– Бабушке скажи спасибо, предупредила, чтоб Дмитрий ждал твоего звонка, держал наготове машину.

– Сочтёмся, сестрёнка, – подмигнул брат, – я-то думал, что придется тащить твоего Рудольфа из проруби, а тут Чип и Дейл спешат на помощь, вторая серия.

Пока мы сидели, совсем рассвело. Дядя Матвей привычно выключил электрический свет. В утренней полутени так захотелось спать! Димка с силой потёр лицо ладонями:

– Поехали что ли, пап?

Но пришлось задержаться, потому что на кухню робко заглянул наш найдёныш. С растрепанными со сна волосами, красной отлежавшейся щекой и зайцем в руках Анжелика умиляла невероятно. Хотелось схватить и затискать эту маленькую куколку. Мы как-то разом все улыбнулись, а ребенок нерешительно спросил:

– Здравствуйте, а можно мне в туалет?

– Утро доброе, иди, конечно, – отозвалась я. – И умыться можно, я тебе новую зубную щетку там поставила.

– Спасибо, – малышка потопала на утренние процедуры.

Дядя Матвей взглянул на часы:

– Времени совсем нет, с Анжеликой потом пообщаемся, всё, поехали.

Димка с готовностью поднялся.

* * *

Анжелика слушалась меня беспрекословно, умылась, поела. На мои вопросы отвечала односложно: «да», «нет», «хорошо», «тепло». Я невольно сравнивала её с Денисом, из этого маленького интроверта тоже слова не выжмешь лишнего, но он как-то глубинно спокоен, дружелюбен, только молчалив. Девочка, напротив, вела себя смирно, словно её что-то сдерживало или пугало. Она не улыбалась, была серьезной и как будто не интересовалась своей дальнейшей судьбой.

К счастью, одно из принесенных платьев оказалось впору и понравилось малышке. Она с видимым удовольствием зажала пальчиками краешки юбки и сделала книксен, внимательно разглядывая себя в большом зеркале.

– Как настоящая принцесса, – похвалила я, – давай, я заплету тебе волосы.

Она доверчиво подошла и встала спиной. Мягкие короткие волосы никак не укладывались в прическу. В конце концов, я задействовала все свои заколки и аккуратно уложила светлые пушистые кудри. Маленькая принцесса подплыла к зеркалу, завертела головой, рассматривая результат.

– Нравится?

– Да, спасибо.

Врачей мы прошли быстро. Вопреки ожиданиям дяди, никто ничему не удивился и ни о чем не спрашивал. Девочку признали здоровой и заверили это на бумаге.

Наше прибытие в офис прошло буднично. Не заглядывая к себе, я сразу провела Анжелику к дяде. Был большой соблазн тихо проскочить мимо Виктории, отвернувшейся к факсу, но я удержалась от ребячества:

– Вика, доброе утро!

– Здравствуйте! – поздоровалась девочка.

– Привет! Ой, кто это к нам пришёл? – удивилась Виктория, глядя на малышку в великом для неё черном пуховике с машинками и красивой шапочке.

– К Матвею Николаевичу, – поправила я, – у себя? – Кивнула на дверь.

– Да, сказал, чтобы ты сразу заходила.

Я провела Анжелику в кабинет и плотно закрыла дверь. Рудольф был здесь. Уже в пальто и с чемоданом, он встретил нас нарочито бодрым тоном, с некоторой запинкой выговорив по-русски:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – снова поздоровалась Анжелика.

– Здравствуйте, – поддержала я, передала медицинские справки дяде и начала освобождать девочку от этого неповоротливого пуховика.

– Не раздевайтесь, Даш, вам пора ехать, – остановил дядя. – Дмитрий пока отвезёт Анжелику в органы опеки.

– Уже? – Я присела напротив девочки. – Ну, до свидания, малышка, я обязательно приеду тебя навестить, можно?

– Приезжайте, – разрешила Анжелика, подняла глаза и спросила, глядя на Рудольфа, – а папа?

Мы замерли. Дядя Матвей ласково уточнил:

– Твой папа?

Она кивнула.

Рудольф о чем-то спросил дядю по-немецки.

– Почему ты решила, что это твой папа? – вмешался Димка.

– Я вчера плакала, и папа меня нашёл, – бесхитростно объяснил ребенок.

Дядя Матвей на немецком ответил Рудольфу. В этот момент мы все смотрели именно на него, ожидая каких-то действий. Нейман быстро заговорил, обращаясь к дяде Матвею. Мы с Димкой переглянулись, девочка ожидающе смотрела на Рудольфа.

Дядя Матвей взял Анжелику за руку, усадил на диван и сам сел рядом.

– Это не твой папа, Анжелика. Дядя Рудольф живёт далеко-далеко в Германии, но он сказал, что обязательно пришлёт тебе подарок.

Девочка опустила глаза и промолчала.

Димка вскочил, начал прощаться, желать удачного полёта, схватил малышку на руки:

– Лика, пойдём-ка, там у тёти Аллы вкусные конфеты, пора уже чай пить.

Они буквально выскочили за дверь.

* * *

По пути в аэропорт мы молчали. Не знаю, о чем думал Рудольф, но у меня не осталось ни одной целой мысли. Нам очень не везло всю дорогу: то пробки, то дорожные происшествия задерживали наше такси. И времени оставалось совсем мало.

Машина остановилась у аэропорта. Мы вылезли.

– Даша, не провожай меня. Попрощаемся здесь, – отрывисто приказал Рудольф.

– До свидания, – я смотрела на него, модного красивого мужчину, чужого мужа.

– До свидания, Даша. Спасибо за вашу помощь, – он резко повернулся и пошел к входу в аэропорт.

Я стояла и смотрела, как он уходит. Десять метров, двадцать.

– Рудольф! Подожди!

Он обернулся. Я, запыхавшись от бега, протянула ему конверт:

– Это фотографии. На память.

– Спасибо, – он стал засовывать конверт во внутренний карман пальто, но остановился и со злостью спросил, – чего вы ждали от меня, Даша? Скажите!

– Ничего. Всё хорошо, господин Нейман, – испуганно попятилась я.

– Чего вы хотели добиться? Что вам от меня надо? – обе руки у него были заняты, но казалось, ему хочется схватить меня и потрясти в поисках ответов.

– Ничего. Нам ничего от вас не надо!

– Говорите, что это был за эксперимент? – почти крикнул он, и я узнала того Рудольфа, каким увидела его в подвале, отступила и вдруг бросилась бежать к оставленному такси, чувствуя, как слёзы стекают по замерзшим щекам.

* * *

Таксист доставил меня обратно на работу. Ужасно хотелось отпроситься домой, но узнать об Анжелике хотелось больше.

В офисе было тихо. В нашей комнате никого не было, за соседними дверями негромко бубнили сотрудники. Я открыла свой отчетный файл по клиентам и стала заполнять карточку "Рудольф Нейман". В отличие от многих предыдущих клиентов, я ничего не могла вписать в рубрику "семья", не знала даже его родной город, зато список посещенных мест, пожалуй, превышал аналогичный за все предыдущие полгода. Последним я из какой-то дотошности вписала адрес того подвала.

Заглянул дядя:

– Ты здесь? Что домой не идёшь? Все уже ушли.

Ах, да, сегодня же суббота. В этот день мы работали только до двух и не все, а по командам. Видимо, сегодня был день старшего Кавьяра.

– А что с Анжеликой?

Дядя зашел и закрыл за собой дверь.

– С Анжеликой всё не так просто. Начиная с того, что из детского дома она пропала ещё в декабре.

– Но… Как же она выжила?

– Пока многое неясно, но, похоже, она не сама ушла из детского дома, а её выманили. Прятали в этом подвале, кормили-поили, а с позавчерашнего дня не приходили.

– И что теперь с ней будет?

– Ничего не будет. Вернули в детский дом,

– А…

– Даша, пока мы ничего толком не знаем, – терпеливо сказал дядя Матвей. – Пойдём домой, нам с Димкой ещё собираться – сегодня вечером выезжаем к отцу.

Ой, а я и забыла! И про знакомство с роднёй Андрея Светланку не расспросила! Даже у Димки не поинтересовалась. А бабушке и своим в эти полторы недели совсем не звонила.

– А когда вернётесь? – я выключила ноут и стала одеваться.

– Завтра ночью, так что в понедельник с утра будем. Кстати, ты как Неймана проводила? Всё в порядке?

– Наверное, не всё, но сделала, что могла, – честно призналась я.

– М-да, у него с утра эмоции бурлили, уж как девочка сказала "папа", я сам чуть не закачался от такого взрыва. А она сама – горше горького, эх! Видала, как Димка пулей выскочил! Да и ты тоже… Взбаламутил нас немец, – сокрушаясь, дядя запер офис и предложил подбросить.

Я отказалась. Мороз хоть и щипал щёки, но мне хотелось побродить среди равнодушных, занятых своими делами людей и попытаться поймать хоть какие-то мысли, найти свою опору, с которой я буду жить завтра, послезавтра и дальше без НЕГО, рыжего, улыбчивого, вспыльчивого, любимого.

Глава 9. День за днём

Назавтра я подбирала свои «хвосты». С утра позвонила Светланке, чтобы выслушать подробный отчет о знакомстве будущих родственников, потом поехала к своим. Мишка очень обрадовался и усадил меня рисовать ему космос. Увы, я тоже плохо себе представляла, что хотел бы видеть учитель рисования, поэтому начертила братишке схему Солнечной системы и галактику Млечный Путь где-то на заднем плане. Мишка одобрил: «Пойдёт!».

Денис в своей новой комнате разложил конструктор по всему полу, меня предупредили: "Мы теперь туда не ходим, он сам полы моет и пыль протирает". Зоя делилась впечатлениями, как в новом коллективе отмечали праздники.

К бабуле попала уже под вечер. Я давно заметила, что стараюсь приехать к ней так, чтобы заночевать. Конечно, она меня ждала с домашней лапшой, пирогами и разговорами за жизнь и за полночь.

Я рассказывала взахлёб, улыбалась воспоминаниям и сердилась неизвестно на кого. Под конец не выдержала, закрыла лицо руками и простонала:

– Бабуль, я не увижу больше его!

Она обняла мою головушку:

– Увидишь.

– Когда?

– Нескоро. И ничего радостного не принесет эта встреча.

– Пусть. Бабуль, я всё равно его не забуду.

– Забудешь, – ошарашила она меня.

– Но ты же не забыла деда!

– Эка, сравнила! Мы с ним, считай, десяток лет душа в душу жили, деток родили. И я же знала, что он уйдет, а не могла поперёк себя пойти. И как от живого отрывала. Сколько слёз в подушку пролила, никто того не ведает. А таки забыла!

– Как?

– А так! День за днём, а ты как думала? И перестала тосковать да на дверь оглядываться. И других мужчин увидела, да и они меня увидели, только больше не хотела замуж. Ещё раз обжечься боялась. Дар ведь не удержишь, надо довериться человеку, ан такого не встретилось. Если б встретился – пошла бы на край света. А тебе встретится.

– Мне уже встретился, – с отчаянием проговорила я и вдруг вспомнила, – бабуль, спасибо, что Димку тогда предупредила. Что ты видела?

– А ты сама что-то почувствовала?

– Какую-то опасность, как будто наше время истекало, и путь таял.

– Если б Дмитрий не успел, плохо было бы. Говорить не буду, ни к чему. А обойти этот поворот было нельзя.