Текст книги "Кровавый риск"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Нортон что-то сказал, что Такер, увлечённый своими мыслями, не услышал.

– Что? – спросил Такер.

– Я говорю, что загрязнение сегодня занятное, не так ли?

Нортон указал большой рукой вперёд на жёлто-белый смог, который поднимался ото всех кварталов города, окутавший их до большой высоты и извивающийся как клубок змей, дымных змей. Он являл собой ужасающую декорацию, как будто жестикулирующий грациозно гид описывал в тоне, не терпящем возражений, Ниагарские водопады.

– Красота.

– Должен быть грандиозный закат.

– Отлично.

– Очень плохо, что мы не сможем его наблюдать.

– Плохо.

Но Такер не мог себе позволить думать слишком долго о закатах и загрязнении атмосферы.

Возможно, люди Баглио не смогут проследить имя Такера дальше, чем до почтового ящика в центре города. У них есть контакты, да, конечно, есть, но они не обладали исчерпывающей информацией.

Всё же, если они дошли до этого места, но не дальше, он должен будет полностью забыть о личности Такера, принять новое имя, купить все новые документы на это имя, и тщательно избегать встреч со всеми, кто знал его только как Такер.

Это может потребовать денежных затрат и периода относительного бездействия, и, мягко говоря, болью в заднице.

И он не мог надеяться на то, что смена личности предоставит безопасность на длительное время. Раньше или позже один из тех, кто использует его новое имя, может случайно встретиться с кем-то из старого круга, кто ещё помнит личность Такера. После этого будет необходимо второй раз поменять имя, а затем и третий, и четвёртый.

Он не видел этому конца.

Тем лучше думать о том, что водитель ещё ничего не рассказал. Если Баглио не разберётся с Бахманом в ближайшие двенадцать часов, они все будут в полной безопасности.

Такер посмотрел на карту, которую развернул на коленях, кинул взгляд сквозь лобовое стекло вертолёта, когда Нортон пролетал под углом к шоссе под ними, и воскликнул: «Там! Это та дорога, которая начинается после поворота на особняк Баглио, и я думаю, что дом находится там, между тех склонов. Если я прав, съезд должен быть совсем близко».

Так и было.

– Хорошая работа! – крикнул он Нортону, ухмыляясь.

Возможно, ему не пришлось бы кричать так громко, если бы салон был должным образом изолирован от расположенного вверху винта вертолёта. Но после нескольких часов, что они находились в воздухе, слушая этот ужасный шум, его уши гудели как внутренности улья в оживлённое весеннее утро, и он кричал, в основном, для того, чтобы слышать себя.

Нортон кивнул головой и сказал: «Это подходящее место для высадки?» Он указал на место поперёк шоссе, в направлении, почти противоположном выезду на дорогу перед домом Баглио. В тысяче ярдов от края дороги лесистая местность прерывалась на несколько сотен футов [49]49
  1000 ярдов ~ 915 м, 100 футов ~ 30,5 м.


[Закрыть], предлагая чистую, покрытую травой, немного наклонную поверхность между рук леса.

– Достаточно хорошее, – сказал Такер.

Они полетели в ту сторону и, пятью минутами позже, были уже на земле. Нортон заглушил двигатели, дал лопастям замедлиться. Вокруг ушей Такера начали летать пчёлы, пока звон от оглушения не исчез и он не смог услышать что-то ещё.

– Что сейчас? – спросил Нортон.

– Сейчас ты подождёшь здесь, пока я позвоню коллеге, – сказал Такер, отстёгивая поясной и плечевой ремни безопасности, которые врезались глубоко в тело.

Нортон вытянул свои длинные ноги так далеко, насколько смог, в полости под панелью управления и посмотрел вокруг на сосны. «Я знаю, ты талантливый организатор операций, Майк. Бог знает, я был в гуще событий двух из них, и я могу рассказать так много о твоей квалификации, даже не зная толком, что за дьявольщина творится. Но я не могу поверить, что тебе нужна железнодорожная ветка в этих лесах только для того, чтобы иметь возможность созвониться с кем-то по телефону».

Такер улыбнулся. «Здесь нет железнодорожных веток. Но не так далеко отсюда вдоль главной дороги есть территория для пикников с телефонной будкой в конце. Сиди тихо, пока я не вернусь».

Он открыл тяжёлую дверь вертолёта, выпрыгнул, вытянулся и захлопнул её. Пятнадцатью минутами позже он позвонил из будки, расположенной на территории для пикников. Через час после этого Джимми Ширилло заехал на парковку в своём красном «корвете», заглушил двигатели и выбрался наружу, улыбаясь.

Другой мужчина вышел из низкой машины. Он был как минимум на двадцать лет старше Такера, примерно как Пит Харрис, тем не менее, он был стройным и утончённым, как Ширилло, совсем не такой, как грубый Харрис. На нём были очки с толстой оправой и толстыми линзами, волосы он зачёсывал назад, и выглядел, если смотреть выше шеи, как школьный учитель, какими они выглядели на стыке веков [50]50
  19-го и 20-го века, конечно.


[Закрыть]. От шеи и ниже он выглядел не иначе как хиппи, в расклешённых голубых джинсах и помятой голубой рабочей рубашке, которая была поверх брюк. Он посмотрел на Такера, немного улыбнулся, направился обратно в «корветт», чтобы взять своё снаряжение, которое было упаковано в наплечный кожаный ранец и небольшой металлический «дипломат».

Ширилло представил их друг другу – Кен Уиллис, фотограф – и они пожали руки. Рукопожатие Уиллиса было безразличным, как будто он думал, что формальности такого рода были пустой тратой времени. Замолчав, Такер посмотрел на его нетерпеливость, необходимость продолжать движение, качество, которое Уиллису было присуще так же, как и Такеру.

– Ты знаешь, что нам нужно? – спросил он Уиллиса.

– Джимми мне рассказал по большей части.

Ширилло Такер сказал: «Ты в нём уверен?»

– Конечно. Он мой дядя, по материнской линии, от брака.

– Только одна вещь, – объяснил Уиллис. – Даже если я соберусь что-то сболтнуть про тебя, я не буду знать, что за чертовщина здесь творится. Я обычно занимаюсь свадьбами и в качестве фрилансера делаю обнажённые фотографии для мужских журналов.

– Это хорошо, – сказал Такер. – До вертолёта пятнадцать минут пешком. Джимми, ты останешься здесь с машиной до тех пор, пока мы не вернёмся. Ты можешь сделать вид, что ты стал засыпать за рулём и съехал с дороги, чтобы вздремнуть – на случай, если остановятся копы и захотят узнать, не занимаешься ли ты праздношатанием [51]51
  Праздношатание преследуется по законам США в том случае, если оно осуществляется с целью грабежа, воровства, разбоя, проституции и т. д.


[Закрыть]. Мы вернёмся до темноты, я надеюсь.

Ширилло вернулся в машину.

Такер поднял «дипломат» Уиллиса из тяжёлого металла и сказал: «Через дорогу. Мы подождём, пока проедут все машины, перед тем, как сделаем это. Нам не нужно раздувать ничью любознательность».

Большое красное летнее солнце уже коснулось вершины горы, на которой покоился особняк Баглио, ласкало пологую линию хребта яркими пальцами и медленно начало заходить. Полная темнота спустилась больше часа назад, настоящий закат загораживал горный склон, но они всё равно собирались добраться и завершить всё, для чего они сюда пришли.

Нортон забрал их с крыши большого белого дома, на дюжину ярдов [52]52
  11 м.


[Закрыть]выше телевизионной антенны, торчавшей справа, когда они добрались до конца газона и обошли его вокруг обратно и на обратном пути наткнулись на дом незадолго до этого.

– Можешь сделать вот так? – крикнул Нортон.

Уиллис энергично покачал головой. «Мне совершенно не нужно ни стукаться об дверь, ни разбивать очки». Он потянулся вперёд и начал стучать пальцами по ветровому стеклу. Они издавали глухой звук: тук, тук, тук.

– Я могу поставить его немного на дыбы, – сказал Нортон.

– И убери его с солнца, – сказал Уиллис, – Чтобы оно не слепило через стекло.

Такер сидел на месте прямо за Нортоном, наблюдал с близкого расстояния за особняком, ждал первого знака от телохранителей Баглио. Ему было интересно, что они подумают, когда выбегут сломя голову и обнаружат полицейский вертолёт, потревоживший их покой.

Нортон наклонил нос вертолёта под углом тридцать пять градусов, достаточно, чтобы они соскользнули вперёд на своих сиденьях, тестируя ремни, которые их ограничивали.

– Хорошо, – сказал Уиллис.

Фотограф вставил плёнку в камеру, отстегнул свой ремень и находился вне своего наклонённого вперёд кресла, перебираясь по приборной доске, его лицо было сильно придавлено к окну, когда он наводился и делал снимки один за другим.

Полу Нортону не нравилось то, что Уиллис не пристёгнут, но он не говорил слишком много об этом. Он сконцентрировался на траектории движения вертолёта, настолько ровной и устойчивой, насколько это возможно, так что было мало шансов на то, что Уиллиса начнёт кидать по кругу.

Двое мужчин под ними вышли через переднюю дверь белого дома и посмотрели вверх на кружащий вертолёт, подняли сжатые руки, чтобы прикрыть глаза от последних прямых лучей солнца, которые отражались от полированного корпуса и ветрового стекла вертолёта, пока он немного перемещался с места на место. Они были, как видел Такер, определённо, ничтожествами, два крепких качка, их спортивные костюмы были распахнуты, чтобы можно было быстрее достать оружие.

Такер пододвинулся вперёд и сказал Нортону почти на ухо: «Насколько понимаю, стекло не пуленепробиваемое?»

– Плексиглас, – сказал Нортон, – Он отклонит выстрелы весьма неплохо, даже если бы мы приблизились достаточно близко к ним, для того, чтобы использовать пистолеты. Но если они будут использовать нарезное оружие, то смогут нас пробить.

Такер остался наклонённым вперёд на своём сиденье, обнял сзади сиденье Нортона, глянул в накренённое окно. «Я думаю, что у нас уже есть достаточно снимков с близкого расстояния. Попробуй курсировать из одного конца в другой».

Нортон подчинился, развернул вертолёт в завывающем шуме двигателей, курсируя вдоль длины особняка, пока Уиллис усердно использовал камеру.

Баглио собственной персоной вышел из дома и стоял перед огороженной столбиками пешеходной дорожки вдоль круглой подъездной дороги. В данный момент он мог думать о том, знают ли они, что Бахман был в доме или что это было только обычное необоснованное преследование со стороны полиции. Он мог беспокоиться также о том, как он мог бы вывести Бахмана из особняка у них под носом, если они приземлятся с ордером на обыск. Такер надеялся на то, что когда Нортон отвёл их подальше отсюда, не приземлившись, Баглио не запаниковал, не убил Бахмана и не закопал. Это было бы так легко для него упрятать водителя в могилу под соснами повыше дома. Конечно, Бахман мог быть уже мёртвым. Он мог уже всё рассказать и отправиться в вечный сон без должных почестей.

Такер сказал: «Можешь опуститься ниже и пролететь рядом с домом, чтобы Уиллис сделал несколько снимков всех четырёх сторон с низкой высоты?»

– Конечно, – сказал Нортон.

Он выровнял машину и, когда они были позади особняка, снизил её на высоту пять футов [53]53
  1,5 м.


[Закрыть]от газона, а фотограф в это время сделал снимки через боковое окно. Когда они обогнули угол и вылетели на переднюю сторону дома, где стояли Баглио и двое его человек, капюшоны слетели с голов по направлению от рассекающих воздух лопастей, которые были ещё достаточно высоко, чтобы дотянуться до них, но уже выглядели достаточно отрезвляюще. Также они были достаточно заняты для того, чтобы обращать внимание на тех, кто находился в вертолёте.

– Сейчас вверх, – сказал Такер, – Давай, сделаем несколько снимков дома в перспективе, всего газона и лесного периметра.

Когда это было сделано, Нортон сказал: «Дальше?»

– Это всё, – сказал Такер, – Полетели на свою базу.

К тому времени, как они приземлились на травянистую землю на прогалину леса в двух милях [54]54
  3,2 км.


[Закрыть]от особняка Баглио, Уиллис упаковал все свои устройства и был готов идти. В момент, когда вибрация роторов начала затухать, приближаясь к тишине, он толкнул дверь и выпрыгнул, повернулся назад и вытащил за собой два чемодана с оборудованием.

– Погоди секунду, – сказал Нортон, когда Такер положил спинку сиденья Уиллиса вперёд и собирался последовать за фотографом.

– Да?

Нортон сказал: «Судя по всему, всё начнётся отсюда. Ты же говорил мне быть готовым к четырём пассажирам – а я к настоящему времени слышал только о вас троих – это выглядит так, что вы собираетесь вернуть своего человека».

Такер ничего не сказал.

Нортон продолжил: «Могли ли они ожидать чего-то подобного – вертолёта и всего этого?»

– Нет, – сказал Такер. – Они ожидают второсортные тактики, если они вообще чего-то ожидают. Они также очень защищены, или думают так. Кроме того, я уверен, что они были полностью введены в заблуждение полицейской символикой на вертолёте.

– Ещё одна вещь, – сказал Нортон. – Не могут они думать, что это достаточно необычно – такое беспокойство? Не могут они платить регулярные взносы за то, чтобы только избегать такого беспокойства?

– Не полиции штата, – сказал Такер. – Коррумпированные сотрудники есть в полиции каждого города, и они, возможно, охраняют парочку гражданских парней за их деньги, но они не могут купить одну из самых прочных сил в стране. Цена будет слишком высокой.

Нортон сказал: «Хорошо. Я не хотел быть любопытным. Я просто хочу знать, чего ожидать в следующий раз, когда мне понадобится этот летающий гроб. Если они меня вычислят и будут где-нибудь поджидать, я хочу знать об этом». Он снова растянулся, выгнул спину и упёрся в ремни своего сиденья.

– Они не побеспокоят тебя, – сказал Такер. – Полная гарантия.

– Я буду здесь, когда понадоблюсь тебе.

Такер выпрыгнул, взял два портфеля, которые Нортон ему передал, один с немногим менее пяти тысяч долларов наличными, в другом находилось оружие. Он также подал ему большую сумку цвета хаки, с тяжёлым грузом на дне, специальное снаряжение, которое Такер попросил его собрать, когда он изначально позвонил ему из телефона в универмаге этим утром. Такер взял портфели в одну руку, они были оба тонкими, большую сумку в другую, отправил Уиллиса обратно в лес и, пятнадцатью минутами позже, в красный «корветт», где Джимми Ширилло всё ещё продолжал делать вид, что спит.

Без четверти десять они уже были снова в городе. Мерл Бахман находился в руках Баглио немногим дольше тридцати шести часов.

Во сне он лежал на мягкой кровати, одеяла были скинуты с него, перовая подушка подпирала его голову. Комната была почти полностью тёмной, несмотря на то, что полосы мягкого голубого света отбрасывались на толстое ковровое покрытие и оставляли причудливые тени на стенах; источник света, даже после того, как он попытался его найти, не был виден. В дальней части комнаты появилась Элиз Рамзей, задержалась на мгновение в лучах голубого света, как экземпляр коллекции на показ, затем шагнула вперёд в темноту. Она была обнажённой, шагая перед ним с самоуверенностью львицы. Она вышла из тени снова на свет, придерживая руками свои тяжёлые груди, делая ему предложение, которое он тотчас же принял. Она снова ушла в тень, снова появилась на свету, двигаясь грациозно, описывая волнистые линии. В следующий момент он бы возбудился до полной готовности, если бы не увидел невероятную руку, которая возникла позади неё, руку, о которой она наверняка не знала, и которая, даже когда он её предупредил, двигалась слишком быстро для того, чтобы она её избежала. Она была достаточно большой для того, чтобы схватить Элиз в свою ладонь, рука великана, который скрывался во тьме потолка, определённо, за толстым перекрытием. Расставленные пальцы окружили её, кожа серая, холодная и жёсткая на вид. Это был железный кулак, и он собирался раздавить её в следующий момент. Те метаморфозы, которые происходят во сне, совершенно не означали, что она может быть на самом деле раздавлена как насекомое, и это даже не может восприниматься так, что эта рука может прийти за Такером, когда закончит с девушкой, но, определённо, рука не принадлежала сейчас Баглио. Сейчас железная рука принадлежала его отцу. Тень и голубой свет, обнажённая грудь, твёрдые соски и бросающие в дрожь железные пальцы?

– Эй!

Такер моргнул.

– Ты в порядке? – спросил Пит Харрис, тряся его плечо, мягко но настойчиво. – У тебя всё хорошо, дружище?

– Да, – сказал Такер, не открывая глаза.

– Ты уверен?

– Я уверен.

Такер сел и протёр глаза, помассировал шею сзади и попробовал определить, что ползало у него во рту и сдохло там в то время, когда он вздремнул на кровати Харриса в отеле. Он подвигал языком и не нащупал никакого трупика, решил, что он, должно быть, его проглотил и необходимо тщательно почистить зубы, чтобы избавиться от последних следов его гибели.

– Джимми здесь, – сказал Харрис. – Он взял всё, что ты сказал ему принести.

Такер посмотрел и увидел Ширилло напротив кровати, сидящего на стуле за письменным столом стандартной для отелей модели. Несколько бумажных пакетов с марками магазинов на них стояли перед его ногами. «Что за фотографии сделал для тебя твой дядя?»

– Замечательные, – сказал Ширилло. – Подожди, я тебе покажу.

– Приготовь их для меня, – сказал Такер. Он поднялся и пошёл в ванную, закрыл за собой дверь. Он чувствовал себя отвратительно, был утомлённым и изнурённым, однако, проспал всего часа полтора. Он посмотрел на часы. Один час ночи. Он проспал два часа. Тем не менее, он не должен себя чувствовать так плохо. Он сполоснул водой лицо, вытер его, нашёл зубную пасту Харриса и выдавил из тюбика червячок на указательный палец, затем почистил зубы без использования настоящей щётки. Это было не так здорово для зубного камня, который начал расти, начиная с этого утра, но это освежило его дыхание и позволило себя почувствовать чуть больше человеком, чем он себя чувствовал, когда проснулся.

Когда он вернулся в основную комнату, то обнаружил, что они поставили три стула пред письменным столом, а стопка глянцевых фотографий 8 х 10 была готова к просмотру. Он сел за средний стул, который они оставили для него, и взял стопку снимков, внимательно их просмотрел, отобрал дюжину и отдал Ширилло. Парень положил их в плоский коричневый конверт, а конверт убрал с глаз.

– Мы пойдём через полчаса, – сказал им Такер. – Если вы полностью сконцентрируетесь.

– Ты всё уже просчитал? – спросил Харрис.

– Не всё, – сказал Такер, зная о такой черте Харриса как неуступчивость. Большой мужчина соглашался со всем, что Такер предлагал до настоящего момента, но у всего есть предел. – Я буду ждать от вас комментарии и предложения о том, каким образом нам выбить лучшие очки.

– Что, если Бахман мёртв? – спросил Харрис.

– Тогда мы попусту тратим время, но при этом ничего не теряем.

– Нас могут убить, – сказал Харрис.

– Посмотри на фотографии, пожалуйста, – сказал Такер. – Они стоили мне около трёх сотен долларов.

Харрис пожал плечами и откинулся на стуле, умолкнув. Он посмотрел фотографии, послушал, что сказал Такер, выглядел так, как будто хотел собрать свой Томпсон и погладить его немного, начал делать несколько предложений и, наконец, полностью восстановил силу духа. Он становился старым, двадцать пять лет в этом бизнесе; никто не обвинит его в том, что он немного больше нервничает, чем его коллеги. С ними будет то же самое через пару десятилетий, если они проживут так долго.

На пути из города – Ширилло был за рулём угнанного «бьюика», который Такер взял всего лишь в нескольких кварталах от отеля, Харрис сзади с Томпсоном на коленях – Такер жадно съел две шоколадки «Херши» и наблюдал за случайными фарами других машин, проносящихся мимо них. Он ничего не ел с завтрака, но сладкое прекратило журчание в животе и дало уверенность рукам, которые начали потихоньку дрожать. Однако еда ничем не помогла тряске, которая продолжалась у него внутри, и он противостоял сильному желанию обнять себя, чтобы согреть.

В конце концов, они добрались до хорошо знакомой территории для пикников в трёх четвертях мили [55]55
  1,2 км.


[Закрыть]от частной дороги Баглио и остановились позади другой машины.

– Она пуста, – сказал Ширилло.

Харрис подался вперёд и сказал: «Парочка детей припарковалась».

Ширилло усмехнулся и покачал головой. «Если бы это было так, все окна бы запотели».

– Что мы делаем? – спросил Харрис.

Мечтая ещё об одной плитке «Херши», Такер сказал: «Мы сидим здесь и ждём, это всё».

– Что, если никто не покажется, дружище?

– Посмотрим, – сказал Такер.

Минутой позже двое высоких, хорошо одетых чёрных мужчин вышли из леса за территорией для пикников, направившись свободной походкой к припаркованной машине, один из них всё ещё застёгивал ширинку.

– Зов природы, – сказал Ширилло. – Можно подумать, что штат не может позволить себе несколько общественных туалетов вдоль такого шоссе.

Чёрные мужчины одарили «бьюик» лишь беглым взглядом, никак не заинтересовавшись о том, кого это они случайно встретили в таком уединённом месте, сели в свою машину, завели её и уехали.

– Хорошо, – сказал Такер, выбираясь из машины.

Харрис опустил своё окно и позвал Такера: «Может, нам стоит спрятать её получше, чем мы планировали – на случай, если появится кто-нибудь ещё с проблемным мочевым пузырём».

– Ты прав, – сказал Такер.

Используя фонарик, Такер осмотрел границу леса, нашёл место между деревьев, куда мог протиснуться «бьюик», показал Ширилло. Парень завёл большую машину в лес, следуя за Такером, который внимательно выбирал путь, который вёл глубже и глубже в подлесок. Пятнадцатью минутами позже он подал сигнал Ширилло остановиться. Они находились более чем в сотне ярдов [56]56
  91 м


[Закрыть]от последнего стола для пикников, в двух сотнях [57]57
  182 м


[Закрыть]от дороги, укрытые несколькими рядами густорастущего горного лавра.

Выбираясь из машины, Харрис сказал: «Любой, кто достаточно скромен, чтобы проделать весь этот путь от дороги для того, чтобы поссать, заслуживает пули в голову».

Ширилло и Такер быстро достали из «бьюика» все принадлежности и положили на крышу машины, откуда каждый мог их взять. Они быстро разделись и переоделись в одежду, которую Ширилло купил ранее вечером, согласно размерам, которые ему были заказаны. Каждый мужчина надел свои чёрные носки и туфли, тёмные джинсы, которые были подогнаны достаточно точно для того, чтобы быть удобными почти в любой ситуации, тёмно-синюю рубашку и тёмную ветровку с большими карманами и капюшоном, который можно было надеть на голову. Каждый мужчина надел свой капюшон на голову и завязал его под подбородком, завязал шнурки на двойной узел, чтобы предупредить развязывание.

Харрис сказал: «Ты определённо белены объелся, Джимми».

– А?

– Что это за нашивка в виде аллигатора на ветровках?

Ширилло вытащил руку и показал на вышитого аллигатора на груди слева. «Я не смог найти ветровок без них», – сказал он.

– Я чувствую себя ребёнком, – сказал Харрис.

Такер сказал: «Расслабься. Это могло быть хуже, чем аллигатор. Это мог быть котёнок, или канарейка, или ещё что-то».

– У них были котята, – сказал Ширилло. – Но я отказался от них. У них ещё были слоны и тигры, и я не мог никак выбрать между ними и аллигатором. Если ты не любишь аллигаторов, Пит, мы подождём тебя здесь, пока ты обменяешь свою куртку на другую».

– Возможно, мне понравился бы тигр, – сказал Харрис рефлекторно, обдумывая эту мысль, пока говорил.

Такер сказал: «А что не так со слонами?»

– Ну, слоны, – сказал Харрис. – Ну, слоны всегда выглядят немного тупыми, ты не находишь? Они определённо не жестокие; они никому не внушают страх. Если Баглио увидит меня идущим в ветровке, украшенной слоном, он может подумать, что я местный представитель «Гуд Хьюмэ» [58]58
  Good Humor – американский бренд мороженого, которое продаётся из специальных фургонов. Существует с 1919 года.


[Закрыть]или продаю подгузники, что-то вроде этого. Тогда как я пожизненный член демократической партии, и слоны – не мой символ.

– Ты голосуешь? – спросил Ширилло, удивлённый.

– Конечно, я голосую.

Ширилло и Такер оба засмеялись.

Харрис выглядел поставленным в тупик, потёр аллигатора на своей груди и сказал: «Что здесь не так?»

– Это просто представляется странным, – объяснил Такер. – Что разыскиваемый преступник является зарегистрированным избирателем.

– Я ещё не в розыске, – сказал Харрис. – Я был в розыске дважды прежде, но оба раза я отсидел менее двух лет. Я сейчас чистый гражданин. Я чувствую, что это мой долг – голосовать на каждых выборах. – Он посмотрел на них так, как будто хотел видеть их в аду. – А вы разве двое не голосуете?

– Нет, – сказал Ширилло. – Я получил право голосовать всего несколько лет назад, и я никогда на них не ходил. Я не вижу в них ничего хорошего.

– Ты? – спросил Харрис Такера.

Такер сказал: «Политика никогда меня не интересовала. Я знаю людей, которые тратят половину своей жизни, волнуясь о том, что всё катится в ад – и оно в любом случае всё катится в ад. Я считаю, что не имеет никакого значения, какого простофилю общество посадит в кабинет следующим».

– Это просто ужасно, – сказал Харрис, явно захваченный врасплох их непатриотичной бездеятельностью. – Хорошо, если ни у кого из вас нет детей. Вы были бы таким типом родителей, которые подавали бы отвратительные примеры.

Такер и Ширилло засмеялись снова.

– Давай, – сказал Такер, разглядывая содержимое небольшой банки с гримом. – Дай мне измазать твоё лицо.

– Зачем? – спросил Харрис.

– Всего для одной вещи, – сказал Такер. – Это сделает тебя менее заметным в темноте. Более того, с капюшоном на голове и чёрной краской, покрывающей твоё лицо, Баглио или кому-нибудь из них будет сложно тебя идентифицировать позже. Измени человеку цвет лица – и ты изменишь его почти как если бы он надел маску. И сейчас мы будем работать ночью, когда маски использовать неудобно; она будет только мешать. Грим замаскирует тебя и даст тебе оптимальную мобильность и использование глаз.

Недовольно бормоча, Харрис согласился на это унижение, всё ещё теребя очертания рельефного зелёного аллигатора на груди.

Десятью минутами позже они все стали чернолицыми, краску отложили в сторону к одежде, которую они сняли.

– Что сейчас? – спросил Харрис, очевидно, ожидая очередного унижения.

– Я покажу пистолеты, – сказал Такер.

– Я всегда использую Томпсон, – сказал Харрис, доставая его из машины, где он его положил.

– Ты возьмёшь его с собой, – подтвердил Такер. – Но ты будешь его использовать только тогда, когда возникнет необходимость. А когда будет возможно, ты будешь держать его на плече, а использовать это. – Он достал три «Люгера» и три глушителя, соединил их и раздал оружие. Он разделил обоймы с патронами, для каждого, и пронаблюдал за зарядкой.

– Очень хорошо, – сказал Харрис.

Такер расслабился, когда большой мужчина убрал пулемёт на плечо и покрутил пистолет в руке. «Храните патроны в застёгнутом правом кармане ветровки».

Харрис сказал: «Кобура?»

– Нет.

– Пистолет отправляется в левый карман?

– Нет. Держите пистолет всё время в руках.

– Иногда для чего-нибудь требуются обе руки, – сказал Харрис.

– Только не ночью, думаю. Мы будем держать пистолеты наготове. С одной стороны, эти стволы с глушителями будет сложно доставать из кобуры в случае, когда это нужно будет сделать быстро. С другой стороны, когда мы будем в доме, мы должны быть на стороже и стрелять перед тем, как это сделают они. Помните, Баглио держит, по крайней мере, четверых вооружённых людей в этом месте, четверых профессионалов. И это его дом, не наш.

Ширилло не смог узнать, сколько точно людей живёт в особняке Баглио.

Такер вынул специальный пояс, на котором висело множество инструментов в тонких пластиковых мешочках. Он приподнял ветровку, застегнул ремень на талии, опустил куртку обратно.

– Ширилло, у тебя тоже такой? – спросил Харрис.

– Да.

– Выглядит как хороший набор.

– Так и есть, – сказал Ширилло. – Я задействовал всего себя, потратил пару недель, затачивая их, где это было необходимо, шил ремень и мешочки в обувной ремонтной мастерской моего брата.

Харрис почесал почерневший подбородок, посмотрел на подушечки своих пальцев и сказал: «Ты думаешь, мы должны будем вламываться, да?»

– Если все основные двери и незапертые окна будут чертовски неприступными, – сказал Такер. – Мы сделаем свой собственный вход.

Харрис кивнул.

– Ещё одна вещь, – сказал Такер. Он взял большую сумку цвета хаки, которую Пол Нортон отдал ему вечером, открыл её и достал две компактные переносные рации. Он дал одну Ширилло, а другую взял себе, закинул её на плечо, и она повисла на его правом бицепсе. Он объяснил Ширилло, как обращаться с радиостанцией, потребовал, чтобы он её проверил, убедился достоверно, что парень знает, что делает.

– У меня не будет такой? – спросил Харрис.

– Ты и так несёшь пулемёт, – обратил внимание Такер. – Возможно, нам будет необходимо разделиться и выйти из поля зрения друг друга. Я не собираюсь, тем не менее, разделять нас всех троих. Ты всегда будешь либо с Джимми, либо со мной, и когда мы пойдём по двум разным путям, мы сможем держать связь с помощью них. Позже, конечно, они нам понадобятся для связи с Полом.

– Вертолётным жокеем? – спросил Харрис.

– Да.

– Хотелось бы с ним встретиться.

– Тебе скоро представится такая возможность.

Они собрали всё, что находилось не в «бьюике», когда украли машину – одежду, которую сняли, «дипломат», в котором лежало три пистолета, сумки, в которых была одежда, которую они теперь одели, чёрный грим, все чеки – в большую сумку, в которой раньше лежали рации. Сумка заполнилась до отказа.

– Я ненадолго, – сказал Такер.

Он совершил пятиминутную прогулку по лесу, зашёл глубже того места, где стояла машина, и, когда он почувствовал, что он достаточно далеко от «бьюика», бросил большую сумку в темноту деревьев. Она отскочила от ствола сосны, ударилась ещё несколько раз, приземлилась с грохотом в густой зелени и там и осталась. Вроде бы достаточно неплохо. Он вернулся к остальным.

Они потратили десять минут на то, чтобы протереть «бьюик» внутри и снаружи, до тех пор, пока не убедились в том, что никто не сможет снять с него отпечатки пальцев. Они не беспокоились об отпечатках на украденных «шеви» и «додже», которые разбили на территории поместья Баглио, потому что знали, что Баглио спрятал эти развалюхи, и что у полиции нет шансов добраться до них. Сейчас же – другое дело, потому что «бьюик» будет брошен здесь и будет возвращён законному владельцу. Они это сделали, несмотря на то, что в картотеке были отпечатки только Харриса, а отпечатков Ширилло и Такера там ещё не было. Ширилло был слишком молод для того, чтобы быть пойманным; Такер был просто слишком осторожен. Также Такер нигде не упоминался под его настоящим именем как владелец квартиры в пентхаузе на Парк-авеню, и он сильно надеялся, что этого никогда не произойдёт; богатые люди редко подвергаются такому унижению, до тех пор, пока отношения между ними не будут настолько натянутыми, как разъярённый кулак, и Такер намеревался оставаться совершенно законопослушным в отношении своего настоящего имени. Также, так как он фигурировал везде как Такер, его настоящее имя и окружение могло сохраняться в секрете; даже если его арестуют и назначат срок, выпустив под залог, он мог забыть об имени Такер навсегда и возвратиться в мир Парк-авеню, не сильно беспокоясь о том, чтобы быть выслеженным и схваченным. Если же отпечатки Такера окажутся в картотеке, то это может серьёзно помешать его мобильности.