355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дин Рей Кунц » Казино смерти » Текст книги (страница 2)
Казино смерти
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 20:33

Текст книги "Казино смерти"


Автор книги: Дин Рей Кунц


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Исходя из того, что Дэнни где-то поблизости, скорее всего на первом этаже, и молчит не по своей воле, я направился к лестнице. Но прежде чем начал спускаться, повернулся и двинулся в обратном направлении.

Я ожидал, что вернусь к двум закрытым дверям по правую сторону коридора, между главной спальней и комнатой Дэнни, и посмотрю, что за ними находится. Но, как прежде, к ним меня не тянуло.

По левую сторону коридора находились еще три закрытые двери. Но ни одна из них также не влекла меня к себе.

Помимо способности видеть мертвых, которую я бы с радостью обменял на умение играть на фортепьяно или составлять букеты, мне дарован, как я это называю, психический магнетизм.

Если нужного мне человека нет там, где я рассчитывал его найти, я могу идти пешком, могу ехать на велосипеде или автомобиле, держа в голове его имя, мысленно представляя себе его лицо, кружить по улицам и, иногда через несколько минут, иногда через час, обязательно на него наткнусь. Что-то притягивает меня к цели точно так же, как магнит притягивает железный порошок или стружку.

Ключевое слово в предыдущем абзаце – иногда.

Случается, что мой психический магнетизм работает, как лучшие часы «Картье». Бывает – как таймер для варки яиц, который вы покупаете на распродаже в магазине скидок: настраиваете его на яйцо всмятку, а получаете сваренное вкрутую.

Ненадежность моего дара не есть доказательство того, что бог жесток или безразличен, хотя может служить еще одним доказательством наличия у него чувства юмора.

Вина – моя. Я не могу полностью расслабиться и позволить дару выполнять всю работу. Я отвлекаюсь: в данном случае тревожусь из-за того, что Саймон Мейкпис, противореча своей фамилии, распахнет дверь, выскочит в коридор и забьет меня до смерти.

Я вернулся к свету, который падал из комнаты Дэнни, где стены украшали постеры с, как всегда, великолепной Деми Мур и страшным Человеком-Слоном. Прошел чуть дальше, остановился, глядя в сумрак второго, более короткого коридора, отходящего от основного под прямым углом.

Это был большой дом. Построил его в 1910 году иммигрант из Филадельфии, который сколотил состояние на сливочном сыре или гелигните. Никак не могу запомнить, на чем именно.

Гелигнит – это мощное взрывчатое вещество, состоящее из желатинизированной массы нитроглицерина с добавлением нитрата целлюлозы. В первое десятилетие прошлого столетия гелигнит называли желатиновым динамитом, он пользовался огромной популярностью в тех кругах, представители которых очень любили что-то взрывать.

Сливочный сыр – он и есть сливочный сыр. Отлично идет со многими блюдами, но редко взрывается.

Я бы хотел получше ознакомиться с местной историей, но мне никак не удается уделить ей достаточно времени. Мертвые продолжают дергать меня.

Вот я и повернул во второй коридор, темный, конечно, но не кутавшийся в кромешной тьме. В его конце, в слабом свете, я мог разглядеть открытую дверь, которая вела к лестнице черного хода.

На лестнице свет не горел. Его источник находился внизу.

Помимо комнат и чуланов с обеих сторон коридора, обследовать которые мне совершенно не хотелось, я прошел мимо лифта. Кабина поднималась и опускалась гидравлическим поршнем, и установили лифт до свадьбы Уилбура и Кэрол, до того как Дэнни (тогда семилетний мальчик) переступил порог этого дома.

Если у вас несовершенный остеогенез, для того, чтобы сломать кость, требуется совсем небольшое усилие. В шесть лет Дэнни сломал правое запястье, слишком резко бросив кубик с цифрами на гранях, играя в настольную игру.

Так что лестницы представляли собой особый риск. Ребенком, свалившись с одной из них, он бы точно погиб, проломив череп в нескольких местах.

Страха перед падением я не испытывал, но от одного только вида этой лестницы черного хода у меня по коже побежали мурашки. Спиральная, закрытая стеной, она исчезала из виду уже через несколько ступенек.

Интуиция подсказывала, что внизу кто-то меня поджидает.

Альтернатива лестнице – лифт мог оказаться слишком шумным. И Саймон Мейкпис, заранее осведомленный о моем прибытии на первый этаж, подготовил бы мне горячую встречу.

Отступить я не мог. Должен был спуститься вниз, и быстро.

Прежде чем я осознал, что делаю, указательный палец правой руки нажал на кнопку вызова лифта. В следующее мгновение я резко отдернул палец, словно наколол его иглой.

Двери не раскрылись: кабина находилась на первом этаже.

Когда загудел электромотор, гидравлический поршень пришел в движение, а кабина с легким потрескиванием двинулась вверх по шахте, я понял, что у меня есть план. И порадовался этому.

По правде говоря, ничего грандиозного я не придумал. Всего лишь отвлекающий маневр.

Кабина остановилась с таким громким стуком, что я вздрогнул, хотя и понимал, что без шума не обойтись. Когда двери разошлись, я напрягся, но никто не выскочил из кабины, не набросился на меня.

Я наклонился вперед и нажал на кнопку, отправляющую кабину обратно на первый этаж.

Как только дверцы сошлись, поспешил к лестнице и буквально скатился вниз. Отвлекающий маневр не принес бы никакой пользы, если бы кабина лифта достигла первого этажа раньше меня и Саймон обнаружил бы, что в ней меня нет.

Вызывающая клаустрофобию лестница привела меня в комнатенку рядом с кухней, прихожую, предназначенную для того, чтобы снять там грязную одежду и обувь. Такая прихожая, с выложенным каменными плитками полом, могла прийтись очень кстати в Филадельфии с ее дождливыми весной и осенью и снежной зимой, но в прожаренной солнцем Мохаве проку от нее было не больше, чем от сушилки для валенок.

Радовало одно: по крайней мере, я попал не в кладовую, заваленную гелигнитом.

Из прихожей одна дверь вела в гараж, вторая – во двор. Третья – на кухню.

В изначальной конструкции дома наличие лифта не предусматривалось. Так что архитектору, который проектировал переделку здания, пришлось встраивать лифтовую шахту по месту. В результате она заняла угол большой кухни.

Едва я успел добраться до прихожей (крутые повороты винтовой лестницы вызвали у меня головокружение), как громкий удар возвестил о прибытии кабины на первый этаж.

Я схватил щетку, словно надеялся смести с ног психопата-убийцу. Или рассчитывал застать его врасплох, ткнув щетинками в лицо и при удаче повредить глаза, заставив отступить.

Щетка не внушала той уверенности в себе, каковую, несомненно, внушил бы огнемет, но, конечно, была более грозным оружием, чем тряпка, которой стирают пыль.

Встав у двери на кухню, я изготовился к тому, чтобы сбить Саймона с ног, как только он ворвется в прихожую из кухни. Он не ворвался.

По прошествии времени, достаточного для того, чтобы перекрасить серые стены в более веселенький цвет, в действительности секунд через пятнадцать, я посмотрел на дверь в гараж. Потом на дверь во двор.

Задался вопросом, удалось ли Саймону Мейкпису уже вытащить Дэнни из дома. Они могли быть в гараже. Саймон – за рулем автомобиля доктора Джессапа, Дэнни, связанный и беспомощный, – на заднем сиденье.

А может, они пересекали двор, направляясь к калитке в заборе. Саймон мог поставить автомобиль в проулке за территорией участка.

Но меня тем не менее тянуло на кухню. Там горели только лампочки под полками, освещая поверхность столов, расположенных по периметру кухни. Однако света хватало, и я видел, что на кухне никого нет.

Но, что бы ни видели мои глаза, я чувствовал чье-то присутствие. Этот «кто-то» мог прятаться за центральной стойкой.

Вооруженный щеткой, сжимая ее, как дубину, я двинулся вокруг стойки. Натертый пол из красного дерева чуть поскрипывал под резиновыми подошвами моих кроссовок.

Я обошел уже три четверти стойки, когда услышал, как за моей спиной разошлись двери кабины лифта.

Развернулся, но увидел не Саймона, а незнакомца. Он таки ждал у лифта, а когда не обнаружил меня в кабине, как того ожидал, понял, в чем причина. Соображал он быстро и спрятался в лифте еще до того, как я прошел на кухню из прихожей.

Он напоминал сжатую, готовую в любой момент распрямиться пружину. Его зеленый взор сверкал мудростью зла. Я смотрел в глаза того, кто знал много дорог, выходящих из рая. Его чешуйчатые губы изгибались в лживой улыбке, с них только что не капал яд.

Прежде чем я успел придумать змеиную метафору, чтобы описать его нос, незнакомец нанес удар. Нажал на спусковой крючок «тазера». Два дротика вылетели синхронно и, таща за собой тонкие проводки, пробив мою футболку, впились в тело и разрядились.

Я понял, что чувствует высоко летящая над землей ведьма, внезапно лишившаяся магических способностей: до земли далеко, а толку от метлы никакого.

Глава 4

Когда ты получаешь электрический разряд в пятьдесят тысяч вольт, должно пройти некоторое время, прежде чем у тебя возникнет желание потанцевать.

На полу, в позе раздавленного таракана, трясясь всем телом, лишенный основных моторных функций, я попытался закричать, но изо рта вырывались только хрипы.

Боль пульсировала во всех нервных проводящих путях с такой силой, что мысленным взглядом я видел их так же отчетливо, как автострады на карте.

Я клял незнакомца на все лады, но с губ срывался неразборчивый писк. Точно так же, должно быть, пищала бы рассерженная песчанка.

Он наклонился надо мной, и я подумал, что сейчас он начнет меня избивать. Судя по его лицу, он обожал избивать людей. Особенно ногами, обутыми в сапоги с коваными мысками.

Мои руки подпрыгивали, кисти дергались. Я не мог защитить лицо.

Он заговорил, но слова его ничего не значили, ничем не отличались от звука атмосферных помех в радиоприемнике.

Он поднял щетку, и по тому, как он за нее ухватился, я понял, что он будет тыкать тупым концом мне в лицо, пока Человек-Слон в сравнении со мной не станет топ-моделью с обложки глянцевого журнала.

Он высоко поднял это ведьмино оружие. И уже собрался вогнать тупой конец мне в лицо, когда вдруг резко повернулся, посмотрел в направлении парадной двери.

Вероятно, что-то услышал, и эти звуки изменили его намерения, потому что щетку он отложил в сторону. Метнулся в прихожую и, несомненно, покинул дом через дверь черного хода.

Гудение в ушах не позволяло мне услышать те звуки, которые встревожили незнакомца, но я предположил, что прибыл чиф Портер со своими людьми. Я сказал ему, что тело доктора Джессапа лежит в главной спальне на втором этаже, но понимал, что он отдаст приказ обыскать весь дом.

Мне же крайне не хотелось, чтобы меня здесь нашли.

В полицейском участке Пико-Мундо только чиф знает о моих сверхъестественных способностях. И если я первым окажусь на месте преступления, многие копы укрепятся во мнении, что я совсем не тот, за кого себя выдаю.

Конечно, и в этом случае едва ли кто-нибудь из них смог бы прийти к выводу, что мертвые обращаются ко мне с тем, чтобы я восстановил справедливость (если вероятность такого умозаключения и существовала, то очень маленькая), но я предпочитал не рисковать.

Моя жизнь и без того настолько странная и сложная, что я, возможно, остаюсь в здравом уме, лишь придерживаясь минимализма во всем. Я не путешествую. Практически всегда хожу пешком. Не участвую в вечеринках. Не слежу за новостями моды. Не интересуюсь политикой. Не строю планы на будущее. С тех пор как в шестнадцать лет я ушел из дома, работал только поваром блюд быстрого приготовления. Недавно взял отпуск, потому что более не могу выпекать достаточно толстые оладьи или гамбургеры с хрустящей корочкой: слишком много других проблем.

Если бы мир узнал, кто я, что вижу и делаю, назавтра тысячи людей стояли бы у моей двери. Скорбящие. Мучимые совестью. Подозрительные. Полные надежды. Верящие. Настроенные скептически.

Они хотели бы, чтобы я стал медиумом между ними и их ушедшими близкими, настаивали бы на том, чтобы я взялся за расследование каждого нераскрытого убийства. Некоторые бы с радостью поклонялись мне, другие приложили бы все силы для того, чтобы доказать, что я мошенник.

Не знаю, смог бы я отвернуться от скорбящих, от тех, кто не потерял надежду. Если бы я таки научился отворачиваться от них, не уверен, что мне понравилась бы личность, в которую я бы в этом случае непременно превратился.

И однако, если бы я никому не смог отказать, они бы вымотали меня как своей любовью, так и ненавистью. Истерли между жерновами своих потребностей. Превратили бы в пыль.

И поэтому, боясь, что меня найдут в доме доктора Джессапа, я, извиваясь всем телом, елозя руками по полу, на спине пополз к двери кладовой. Боли я уже не чувствовал, но и контроль над телом полностью ко мне еще не вернулся.

Я словно превратился в Джека на кухне великана, ручка двери в кладовую находилась в добрых двадцати футах над моей головой. Ноги и руки по-прежнему не желали меня слушаться, я не знал, как мне добраться до нее, но как-то добрался.

Я мог составить длинный перечень того, что я сделал, сам не знаю как. Но всегда речь шла о самосохранении и выживании.

Очутившись в кладовой, я захлопнул за собой дверь. В замкнутом темном пространстве воздух пропитался резкими химическими запахами, которые я, пожалуй, ощущал впервые.

От запаха обожженного алюминия меня чуть не вырвало. Никогда раньше я не сталкивался с запахом обожженного алюминия, поэтому не мог сказать, как я его узнал, но не сомневался в том, что не ошибся.

Мой череп напоминал лабораторию Франкенштейна, в которой змеились электрические разряды. Гудели перегруженные резисторы.

Скорее всего, мне не следовало полагаться на достоверность рецепторов вкуса и запаха. «Тазер» мог временно вывести их из строя.

Ощутив влагу на подбородке, я предположил, что это кровь. Но, сосредоточившись, понял, что изо рта течет слюна.

Во время обыска кладовая не могла остаться без внимания копов. Я выиграл только минуту-другую, чтобы предупредить чифа Портера.

Никогда раньше предназначение кармана джинсов не казалось мне столь сложным для понимания. Обычно ты что-то туда кладешь, что-то оттуда достаешь.

А тут очень, очень долго я не мог засунуть руку в карман, словно кто-то умудрился его зашить. А когда моя рука все-таки попала в карман, мне никак не удавалось вытащить ее. Когда же я наконец ее вытащил, выяснилось, что забыл ухватиться пальцами за мобильник.

И тот самый момент, когда незнакомые химические запахи начали трансформироваться в более привычные – картофеля и лука, я достал телефон и откинул крышку. Все еще с текущей по подбородку слюной, но раздуваясь от гордости, нажал на кнопку с цифрой 3, чтобы в режиме быстрого набора соединиться с мобильником чифа.

Но, лично занимаясь обыском дома, он мог и не прервать своего занятия, оставив мой звонок без ответа.

– Я полагаю, это ты, – послышался голос Уайата Портера.

– Сэр, да, я здесь.

– Какой-то забавный у тебя голос.

– Мне точно не до смеха. Просто в меня разрядили «тазер».

– Что?

– Плохиш. В меня разрядил «тазер» плохиш.

– Где ты?

– Прячусь в кладовой.

– Это плохо.

– Все лучше, чем объяснять свое присутствие в доме.

Чиф всегда прикрывает меня. Понимает не меньше моего, что широкая общественность ничего не должна знать.

– Зрелище тут жуткое, – продолжил он.

– Да, сэр.

– Жуткое. Доктор Джессап был хорошим человеком. Жди, где сидишь.

– Сэр, Саймон, возможно, сейчас увозит Дэнни из города.

– Я перекрыл оба шоссе.

Пико-Мундо можно покинуть двумя путями… тремя, если считать смерть.

– Сэр, а если кто-то откроет дверь кладовой…

– Прикинься банкой консервов.

Он отключил связь, и я закрыл свой мобильник.

Посидел, стараясь ни о чем не думать, но, как и всегда, этот метод не сработал. На ум пришел Дэнни. Он, возможно, еще не умер, но там, где находился, его ничего хорошего не ждало.

Саймон Мейкпис, возможно, не был бы столь одержим Кэрол, будь она уродиной или даже простушкой. Тогда он не убил бы из-за нее человека, это точно. Двух человек, если считать доктора Джессапа.

До этого момента я сидел в кладовой один. А тут, пусть дверь и не открывалась, мне составили компанию.

Рука легла на плечо, но я этому нисколько не удивился. Я знал, что мой гость – доктор Джессап, который умер, но не мог обрести покой.

Глава 5

Доктор Джессап не представлял для меня угрозы при жизни, так что и теперь от него не могла исходить опасность.

Иногда полтергейст (то есть душа, способная преобразовать свою злобу в энергетический разряд) может причинить урон, но обычно они испытывают только раздражение, в основе которого лежит не злость. Они чувствуют, что в этом мире у них остается незаконченное дело, и они – люди, которых смерть не в силах лишить свойственного им при жизни упрямства.

Души истинно злых людей не задерживаются в этом мире, не сеют хаос, не убивают живых. Это чистый Голливуд.

Души злых людей обычно отбывают очень быстро, словно после смерти у них назначена встреча с тем, кто терпеть не может опозданий.

Доктор Джессап, конечно же, прошел сквозь закрытую дверь кладовой так же легко, как дождь проходит сквозь дым. Даже стены более не служили для него преградой.

Когда он убрал руку с моего плеча, я предположил, что он сядет на пол, скрестив ноги перед собой на индийский манер, как сидел и я. В темноте он уселся передо мной. Я это понял, когда его руки сжали мои.

Если уж он не мог вернуть свою жизнь, то хотел получить гарантии. И то, что ему требовалось, я знал безо всяких слов.

– Для Дэнни я сделаю все, что в моих силах, – прошептал я, чтобы мой голос не покинул пределы кладовой.

Я не хотел, чтобы мои слова воспринимались как гарантия. Отдавал себе отчет, что до такой степени полагаться на меня нельзя.

– Беда в том, – продолжил я, – что сил моих может не хватить. Раньше их хватало далеко не всегда.

Хватка его пальцев стала крепче.

При всем моем уважении к нему мне бы хотелось, чтобы он побыстрее покинул этот мир и принял то, что предлагала ему смерть.

– Сэр, все знают, что вы были прекрасным мужем для Кэрол. Но многие, возможно, не понимали, каким хорошим отцом вы были для Дэнни.

Чем дольше освобожденная от тела душа задерживается в этом мире, тем больше вероятность того, что она здесь так и застрянет.

– Вы показали доброту своего сердца, усыновив семилетнего мальчика с таким слабым здоровьем. И всегда давали ему понять, что очень им гордитесь, гордитесь его умением переносить страдания без жалоб, его волей, силой характера, мужеством.

Доктора Джессапа отличал добродетельный образ жизни, так что он мог не испытывать страха перед тем, что ждало его на Той стороне. А вот оставаясь здесь (молчаливый наблюдатель, который не может ни во что вмешаться), он только добавлял себе страданий.

– Он любит вас, доктор Джессап. Он видит в вас своего настоящего отца, единственного отца.

Я благодарил бога за абсолютную тьму кладовой и за обычное для душ молчание доктора. Конечно, мне уже следовало бы отрастить толстую кожу, не так остро воспринимать горести других, не испытывать такое отчаяние из-за того, что люди погибают насильственной смертью и уходят, не попрощавшись, но не получается, с годами эти горести и отчаяние ранят меня все сильнее.

– Вы знаете, какой он, Дэнни. Ему палец в рот не клади. Остряк. Но мне хорошо известно, какое у него доброе сердце. И вы, конечно, знали, как относилась к вам Кэрол. Глядя на вас, она сияла от любви.

На какое-то время я тоже замолчал. Если сильно на них давить, они могут еще крепче уцепиться за этот мир, запаниковать.

А уж в таком состоянии им просто не найти пути из этого мира в последующий, будь то мост, дверь или что-то еще.

Я дал ему возможность уяснить уже сказанное, а потом добавил:

– В этом мире вы сделали все, что могли, и сделали хорошо, сделали правильно. Это все, на что мы можем рассчитывать: шанс правильно сделать то, ради чего мы здесь и находились.

Вновь мы оба помолчали, а потом он отпустил мои руки.

И как только мой контакт с доктором Джессапом разорвался, дверь кладовой открылась. Свет из кухни разогнал темноту, чиф Уайат Портер навис надо мной.

Высокий, крупный, с массивными плечами и грустным лицом. Люди, которые недостаточно близко знают чифа, могут подумать, что ему тоскливо жить в этом мире.

Поднявшись на ноги, я понял, что эффект разряда «тазера» полностью не прошел. В голове вновь заискрило.

Доктор Джессап отбыл. Может, в последующий мир. Может, на лужайку перед домом.

– Как самочувствие? – спросил чиф, отступая на шаг.

– Такое ощущение, что меня поджарили.

– «Тазеры» не причиняют вреда.

– Вы не чувствуете запаха сгоревших волос?

– Нет. Это был Мейкпис?

– Не он, – я прошел на кухню. – Какой-то парень, похожий на змею. Вы нашли Дэнни?

– Здесь его нет.

– Я так и думал.

– Путь свободен. Иди в проулок.

– Я пойду в проулок.

– Подожди у дерева смерти.

– Я подожду у дерева смерти.

– Сынок, ты в порядке?

– Зудит язык.

– Ты можешь почесать его, пока будешь дожидаться меня.

– Спасибо, сэр.

– Одд?

– Сэр?

– Иди.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю