Текст книги "Казино смерти"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 18

Когда я прикоснулся к стальной двери в стене тоннеля, крючок психического магнетизма глубоко впился в меня, и я почувствовал, как меня тянет вперед, словно люди, по следу которых я шел, были рыбаками, а я – пойманной ими рыбой.

За дверью оказался L-образный коридор. В конце L – дверь. Переступив через порог, я обнаружил небольшую площадку, спиральную лестницу, а наверху – стойку с инструментами в каменной будке.

Хотя февральский день был теплый, а не обжигающе жаркий, воздух под металлической крышей сильно нагрелся. Пахло сухой гнилью. Должно быть, в деревянных стропилах завелся грибок.

Похоже, Саймон открыл замок точно так же, как и в будке около кафе «Синяя луна». Уходя, они закрыли дверь за собой и защелкнули на собачку.

С помощью ламинированого водительского удостоверения я обычно могу открыть простенькую собачку, но этот замок, пусть старый и дешевый, не поддался напору пластика. И мне вновь пришлось доставать клещи из рюкзака.

Меня не волновало, что шум может услышать Саймон и его команда. Они наверняка прошли через эту дверь достаточно давно. И я не сомневался, что они не устроили за ней привал, а двинулись дальше.

Я уже собирался взяться за личинку, когда зазвонил спутниковый телефон Терри, заставив меня вздрогнуть.

Я достал его из кармана рюкзака и ответил на третьем гудке:

– Да?

– Привет.

Одного слова хватило, чтобы я узнал чуть хрипловатый голос женщины, которая звонила, когда прошлой ночью я сидел под ветвями ядовитой бругманзии, растущей во дворе дома Янгов.

– Опять вы.

– Я.

Она могла раздобыть этот номер, только позвонив на мой разрядившийся мобильник и поговорив с Терри.

– Кто вы? – спросил я.

– Ты по-прежнему думаешь, что я ошиблась номером?

– Нет. Кто вы?

– А тебе нужно задавать этот вопрос?

– Разве нет?

– Тебе совершенно незачем задавать этот вопрос.

– Я не знаю вашего голоса.

– А многие мужчины знают его очень даже хорошо.

Если она и не говорила загадками, то легко увиливала от прямых ответов.

– Мы с вами встречались? – спросил я.

– Нет. Но разве ты не грезил обо мне?

– Грезил?

– Ты меня разочаровываешь.

– Опять?

– Все еще.

Я подумал о следах на дне тоннеля. Одна цепочка принадлежала женщине или ребенку.

Многого не понимая, я предпочел молчать. Молчала и она.

Практически все пространство между стропилами пауки заплели паутиной, на которой и висели блестящие и черные, среди бледных остовов мух и бабочек, которых уже сожрали.

– Чего вы хотите? – первым нарушил молчание я.

– Чудес.

– И что вы под этим подразумеваете?

– Потрясающее и невозможное.

– Почему звоните мне?

– А кому еще?

– Я могу поджарить картофель.

– Удиви меня.

– Приготовить хаш?

– Ледяные пальцы, – раздалось в трубке.

– Что?

– Вот что мне нужно.

– Вам нужны ледяные пальцы?

– Пробегающиеся вверх-вниз по моему позвоночнику.

– Найдите массажиста-эскимоса.

– Массажиста?

– С ледяными пальцами.

Лишенные чувства юмора не могут обойтись без этого вопроса, и она спросила:

– Это шутка?

– Не слишком удачная, – признал я.

– Ты думаешь, все так забавно? Такой ты у нас?

– Не все.

– Забавного как раз очень мало, говнюк. Ты сейчас смеешься?

– Нет, сейчас нет.

– А знаешь, что, по-моему, будет забавным?

Я не ответил.

– Ты думаешь, будет забавно, если я ударю молотком по руке этого урода?

Над моей головой восьминогий арфист сдвинулся с места, и от бесшумных арпеджио завибрировали туго натянутые нити паучьего шелка.

– И разбиваемые кости зазвенят, как стекло?

Я ответил не сразу. Подумал перед тем, как открыть рот.

– Извините.

– За что это ты извиняешься?

– Я извиняюсь за то, что обидел вас шуткой про эскимоса.

– Беби, я не обиделась.

– Рад это слышать.

– Я просто разъярилась.

– Извините. Я серьезно.

– Не будь занудой.

– Пожалуйста, не причиняйте ему вреда.

– А почему нет?

– А почему да?

– Чтобы получить то, что мне нужно, – ответила она.

– А что вам нужно?

– Чудес.

– Может, у меня плохо с головой, я точно знаю, что плохо, но я вас не понимаю.

– Чудес, – повторила она.

– Скажите мне, что я должен сделать.

– Что-то удивительное.

– Что я должен сделать, чтобы вы его не трогали?

– Ты меня разочаровываешь.

– Я пытаюсь понять.

– Он гордится своим лицом, не так ли? – спросила она.

– Гордится? Не знаю.

– Это единственная неизломанная его часть.

Во рту у меня пересохло, и не из-за жары и духоты, которые царили в будке.

– У него красивое лицо, – добавила она. – Пока.

И разорвала связь.

Я подумал о том, чтобы набрать «*69» и посмотреть, соединят ли меня с ней, пусть она и заблокировала свой номер и он не высветился на дисплее. Но не сделал этого, придя к выводу, что это решение не из лучших.

Хотя короткие фразы, которыми она разговаривала, не рассеяли пелену ее загадочности, одно стало ясно. Она привыкла рулить и на любой брошенный ей вызов реагировала враждебно.

Поскольку себе она отвела активную роль, то от меня ожидала пассивности. Если бы я отзвонился ей через звездочку-шесть-девять, она разъярилась бы еще больше.

Я сунул телефон в карман.

Паук спускался со своей паутины на шелковой нити, лениво вращаясь в застывшем воздухе, лапки подрагивали.

Глава 19

Я вывернул личинку, распахнул дверь и оставил пауков заниматься привычными им делами.

Такой огромной оказалась система ливневых тоннелей, таким странным показался мне этот телефонный разговор, что я бы даже особо не удивился, если бы, переступив порог, оказался в Нарнии.

Фактически же я поднялся на поверхность за пределами Пико-Мундо, но и не в волшебной стране. Со всех сторон я видел кусты, жесткую траву, выпирающие из земли камни.

Эта будка стояла на бетонной плите, квадрате со стороной порядка десяти футов. По периметру плиту окружал забор из металлической сетки.

Я прошелся вокруг будки, изучая окрестности, пытаясь засечь того, кто бы мог за мной следить. Удобных для наблюдения за будкой мест не обнаружил.

Когда стало ясно, что укрываться в будке от выстрелов не придется, я перелез через забор.

На каменистой почве следы отсутствовали. Полагаясь на интуицию, я направился на юг.

Солнце уже добралось до верхней точки, так что до наступления раннего зимнего вечера оставалось не более пяти часов.

На юге и на западе небо лишь на чуть-чуть отличалось от идеальной синевы, словно немного выцвело от яркого солнечного света, который тысячи лет отражался от поверхности Мохаве.

Зато позади меня, на севере, небосклон затянули мощные, грязно-серые облака. Кое-где ставшие уже иссиня-черными.

Отшагав сотню ярдов, я поднялся на низкий холм. А потом спустился в долину, где почва была мягкой и на ней оставались следы. Все тех же трех похитителей и пленника. Дэнни все сильнее подтаскивал правую ногу. Я понимал, что это свидетельство острой боли и отчаяния.

У большинства больных, страдающих несовершенным остеогенезом (НО), ломкость костей значительно уменьшается после того, как эти люди становятся взрослыми. Дэнни относился к их числу.

У взрослых больных НО риск сломать руку, ногу или какую другую кость лишь чуть выше, чем у здоровых людей. От детства и отрочества им достаются ломаные-переломаные тела, некоторые теряют слух от отосклероза, но в остальном худшие последствия генетических нарушений остаются в прошлом.

Тем не менее, пусть кости у Дэнни уже не были такими хрупкими, ему следовало соблюдать осторожность. Теперь он не мог сломать запястье, слишком резко бросив кубик с цифрами на гранях во время настольной игры, как случилось с ним в шесть лет, но год тому назад, упав, сломал лучевую кость правой руки.

Несколько мгновений я изучал следы, оставленные женщиной, гадая: кто она, что задумала? Почему?

По долине я шел по их следам двести ярдов, прежде чем они исчезли на каменистом склоне.

Когда я начал подниматься по нему, зазвонил спутниковый телефон.

– Одд Томас? – спросила она.

– Кто еще?

– Я видела твою фотографию.

– На фотографии уши у меня всегда больше, чем на самом деле.

– Ты так выглядишь.

– Как выгляжу?

– Как мундунугу.

– Что это за слово?

– Ты знаешь, что оно означает.

– Извините, понятия не имею.

– Лжец. – Злости, однако, в голосе не слышалось.

– Тебе нужен этот маленький урод?

– Мне нужен Дэнни. Живым.

– Ты думаешь, что сможешь найти его?

– Я пытаюсь.

– Раньше ты был таким шустрым, а теперь вдруг стал чертовски медлительным.

– Что вы, по-вашему, знаете обо мне?

– А есть что знать, беби? – воркующим голосом спросила она.

– Не так чтобы много.

– Надеюсь, это неправда, иначе Дэнни не поздоровится.

Внезапно у меня возникло крайне неприятное ощущение, что доктора Джессапа убили… из-за меня.

– Вы же не хотите навлекать на себя еще большие неприятности.

– Никто не сможет причинить мне вред, – заявила она.

– Это правда?

– Я непобедима.

– Хорошо.

– И знаешь почему?

– Почему?

– У меня их тридцать в амулете.

– Тридцать кого? – спросил я.

– Ti bon ange.

Я никогда не слышал такого термина.

– И что это означает?

– Ты знаешь.

– Да нет же.

– Лжец.

Она не разорвала связь, но больше ничего не сказала, вот я и сел на землю, глядя на запад.

– Ты еще здесь? – наконец спросила она.

– А где мне быть?

– Так где ты?

Я ответил вопросом на вопрос:

– Могу я поговорить с Саймоном?

– С Саймоном Симплом или Саймоном Сэзом?

– Саймоном Мейкписом, – уточнил я.

– Ты думаешь, он здесь?

– Да.

– Не угадал.

– Он убил Уилбура Джессапа.

– Да ты на этом свихнулся.

– На чем?

– Не разочаровывай меня.

– Я думал, вы сказали, что уже разочаровал.

– Больше не разочаровывай меня.

– На предмет чего? – спросил я и тут же об этом пожалел.

– Как насчет того…

Я ждал.

– Как насчет того, чтобы найти нас на закате солнца? А не то мы сломаем ему обе ноги.

– Если вы хотите, чтобы я вас нашел, скажите, где вы!

– А зачем? Если ты не найдешь нас к девяти вечера, мы сломаем ему и обе руки.

– Не делайте этого. Он не причинял вам вреда. Он никому не причинял вреда.

– Как насчет первого правила? – спросила она. Вспомнив наш первый и самый короткий разговор прошлой ночью, я ответил:

– Я должен прийти один.

– Если ты приведешь копов или кого-то еще, мы разобьем ему лицо, и тогда он станет уродом от пяток до макушки.

Она отключила связь, и я нажал на клавишу «END».

Кем бы она ни была, я имел дело с безумной женщиной. Ладно, мне уже приходилось иметь дело с безумными женщинами.

Но эта была безумной и злой. Впрочем, и такое сочетание не отличалось новизной.

Глава 20

Я снял рюкзак, порылся в нем в поисках бутылки «Эвиан». Вода согрелась, но все равно осталась такой вкусной!

Вода в пластиковой бутылке не была «Эвиан». Я набрал ее из-под крана на кухне.

Если вы готовы платить высокую цену за бутилированную воду, почему бы вам не заплатить больше за пластиковый пакет со свежим воздухом Скалистых гор, если он когда-нибудь появится в продаже?

Пусть и нельзя сказать, что у меня нет ни гроша в кармане, долгие годы я жил скромно. Будучи поваром блюд быстрого приготовления, я получал пристойное жалованье, но не огромные деньги, собирался жениться, а потому мне приходилось откладывать часть заработанного на будущую семейную жизнь.

Теперь она ушла, я – один, и меньше всего мне нужны деньги на свадебный торт. Однако в силу многолетней привычки я с крайней неохотой расстаюсь с каждым центом, когда деньги нужно потратить на себя.

Учитывая мою необычную и полную приключений жизнь, я не собираюсь долго задерживаться на этом свете, а потому едва ли врачи успеют обнаружить у меня увеличение предстательной железы, но, если каким-то чудом мне стукнет девяносто лет, прежде чем я отдам концы, я, скорее всего, превращусь в одного из тех эксцентриков, которых все считают нищими, но после себя они оставляют миллионы долларов, рассованные по старым банкам из-под кофе, с четкими инструкциями, что потратить эти деньги надобно на бездомных пуделей.

Допив «Эвиан» из-под крана, я засунул пустую бутылку в рюкзак, а потом оросил небольшой участок пустыни «Оддовским лучшим».

Я подозревал, что приближаюсь к цели, а теперь мне еще назвали крайний срок. Закат солнца.

Но прежде чем преодолеть последний участок пути, мне требовалось узнать, как обстоят дела в реальном мире.

Ни один из номеров чифа Портера не был занесен в записную книжку спутникового телефона Терри, но я давно уже запомнил их все.

Позвонил на мобильник, и чиф ответил после второго гудка:

– Портер.

– Сэр, извините, что прерываю.

– Прерываешь что? Или ты думаешь, что я захвачен водоворотом полицейского расследования?

– А разве нет?

– В данный момент, сынок, я ощущаю себя коровой.

– Коровой, сэр?

– Коровой, стоящей на пастбище и жующей траву.

– Но по голосу не чувствуется, что вы расслаблены, как корова.

– Я ощущаю не коровье расслабление. Коровью тупость.

– Никаких ниточек к Саймону?

– Саймона-то мы нашли. Он в тюрьме в Санта-Барбаре.

– Быстрая работа.

– Более быстрая, чем ты думаешь. Его арестовали два дня тому назад за драку в баре. Еще он ударил и полицейского. За это, собственно, он и сидит.

– Два дня тому назад. Значит…

– Значит, все обстоит совсем не так, как мы думали. Саймон не убивал доктора Джессапа. Хотя, по его словам, рад, что доктора убил кто-то еще.

– Может, наемный киллер?

Чиф Портер невесело рассмеялся.

– Отсидев такой срок, Саймон смог получить только работу уборщика отхожих мест. Он снимает комнату.

– Некоторые люди готовы убить и за тысячу баксов, – заметил я.

– Готовы, но единственное, что они получат от Саймона, так это очищенную выгребную яму.

Пустыня вдруг задышала. Заколыхалась, зашелестели кусты, но тут же все стихло, воздух вновь застыл.

Посмотрев на север, на далекие грозовые облака, я спросил:

– А как там белый фургон?

– Украден. Отпечатков пальцев нет.

– Другие зацепки?

– Никаких, если только эксперты округа не найдут чью-либо ДНК или другие улики в доме Джессапа. Что у тебя, сынок?

Я оглядел окружающую меня пустыню.

– Я за городом.

– С магнетизмом все в порядке?

Я скорее солгал бы ему, чем себе.

– Меня тянет, сэр.

– Тянет куда?

– Пока не знаю. Я еще в пути.

– И где ты теперь?

– Я бы предпочел не говорить, сэр.

– Ты собираешься изображать Одинокого ковбоя? – обеспокоившись, спросил он.

– Если это окажется наилучшим вариантом.

– Без Тонто, без Сильвера… едва ли это разумно. Подумай как следует, сынок.

– Иногда лучше полагаться не на голову, а на сердце.

– Спорить с тобой смысла нет?

– Нет, сэр. Но что вы можете сделать, так это провести обыск в комнате Дэнни, посмотреть, не появилась ли в последнее время в его жизни женщина.

– Ты знаешь, я не жестокий человек, Одд, но я – коп. То есть обязан всегда оставаться на земле. Если бы у бедного мальчика появилась девушка, наутро об этом знал бы весь Пико-Мундо.

– Эти отношения могли не афишироваться, сэр. И я не говорю, что Дэнни получил то, на что надеялся. Боюсь, на его долю выпала только новая боль.

Заговорил чиф после паузы:

– Ты хочешь сказать, что он мог быть очень уязвимым. Для хищницы.

– Одиночество подрывает защитные редуты.

– Но они ничего не украли, – заметил чиф. – Не перевернули дом вверх дном. Даже не потрудились забрать деньги из бумажника доктора Джессапа.

– Значит, от Дэнни им требовались не деньги, а что-то еще.

– Если не деньги… то что?

– Я еще не знаю, сэр. Вроде бы догадываюсь, но предположение слишком уж неопределенное.

Далеко на севере, между черным небом и серой землей, повисла пелена дождя.

– Мне надо идти, – добавил я.

– Если мы что-нибудь найдем насчет женщины, я тебе позвоню.

– Нет, лучше бы вам не звонить. Мне нужно держать линию свободной и экономить заряд аккумулятора. Я позвонил, чтобы сказать вам, что в этом замешана женщина. Хотел дать вам отправную точку, если со мной что-то случится. Женщина и трое мужчин.

– Трое? Тот, кто стрелял в тебя из «тазера»… а кто еще?

– Думал, что один из них Саймон, – ответил я, – но ошибся. О других я могу только сказать, что у одного большой размер ноги.

– Большой размер ноги?

– Помолитесь за меня, сэр.

– Я это делаю каждый вечер.

Я разорвал связь.

Закинув на спину рюкзак, продолжил подъем, прерванный звонком женщины. Склон был длинным, но не крутым. Сланцевая глина крошилась и выскальзывала из-под ног, проверяя мою проворность и умение держать равновесие.

Маленькие ящерицы бросались врассыпную, я поглядывал на землю, остерегаясь гремучих змей.

Может, мне и не следовало тревожиться из-за обуви, змей и умения держать равновесие, раз уж судьба решила, что меня убьет некто, затаившийся за белой филенчатой дверью. С другой стороны, я не хотел полагаться на гипотезу, что повторяющийся сон обладает определенной степенью достоверности, поскольку его могло вызвать потребление избытка жареного и сальсы.

Где-то вдалеке и на небесах с грохотом откатились огромные ворота, и ветерок вновь шевельнул день. Когда же раскат грома смолк, воздух не успокоился, как прежде, наоборот, ветер набрал скорость, словно бросился вдогонку за стаей койотов.

А я, добравшись до вершины пологого холма, понял, куда иду и где увижусь с захваченным в заложники Дэнни Джессапом.

Вдалеке лежала автострада, от нее четырехполосное шоссе вело в долину, которая находилась подо мной. Шоссе упиралось в полуразрушенное казино и почерневшую башню, куда приходила поиграть смерть и, как всегда, сорвала банк.

Глава 21

На этих землях жили панаминты из группы шошоно-команчийских племен. Нынче нам рассказывают, что по ходу всей своей истории (как и все исконные жители этой земли до появления Колумба и вторжения итальянской кухни на континент) они были мирными, одухотворенными, бескорыстными, глубоко почитающими природу.

Игорный бизнес (эксплуатирующий человеческие слабости, безразличный к страданиям, материалистичный, ненасытно жадный, портящий природу самыми ужасными, самыми аляповатыми зданиями в истории человечества) вожди племени восприняли как манну небесную. Штат Калифорния в законодательном порядке закрепил за коренными жителями Америки монополию на создание казино в пределах их территорий.

Отдавая себе отчет в том, что Великий Дух не сумеет научить их получать максимальную прибыль из нового предприятия, большинство племен заключило сделки с опытными игорными компаниями, которые и взяли на себя управление казино. Эти компании построили хранилища для наличных, укомплектовали штат обслуживающего персонала, распахнули двери, и под внимательными взглядами все тех же бандитов потекла денежная река.

На горизонте замаячил индейский золотой век, каждого коренного жителя Америки ждало быстрое обогащение. Но денежная река не так скоро добралась до индейцев и оказалась не столь уж глубокой.

Вместо богатства у индейцев появилось пристрастие к игре и соответственно снизился жизненный уровень при росте преступности.

Этим дело не закончилось.

На равнине, под холмом, на котором я стоял, находился развлекательный комплекс «Панаминт». Когда-то он сверкал, залитый неоновыми огнями, как и все подобные заведения, но славные деньки остались в прошлом.

Шестнадцатиэтажный отель изяществом и архитектурными изысками напоминал тюрьму строгого режима. Пятью годами раньше он выдержал землетрясение, которое вызвало лишь минимальные разрушения, но вспыхнул пожар, и вот под натиском огня отель не устоял. Большинство окон полопались от подземных толчков и от жара, вырывавшийся из них дым оставил на стенах многочисленные языки.

У двухэтажного казино, охватывающего отель-башню с трех сторон, обвалился один угол. Едва ли не все отлитые в бетоне мистические индейские символы (по большей части не настоящие индейские символы, а современное их видение голливудскими арт-дизайнерами) с фасада здания рухнули на автомобильную стоянку. Несколько автомобилей, заваленных обломками, оставались на стоянке до сих пор.

Тревожась, что часовой с биноклем может обозревать окрестности, я спустился обратно вниз по склону, в надежде, что меня не заметили.

Сразу же после пожара многие предсказывали, что казино и отель, учитывая то, какие там крутились деньги, будут восстановлены в течение года.

Но и четыре года спустя не начался даже разбор завалов.

Подрядчиков обвинили в том, что они использовали более дешевые материалы, чем, само собой, уменьшили прочность конструкции. Окружным инспекторам, которым по долгу службы полагалось контролировать ход строительства, предъявили обвинения в получения взяток. Те, в свою очередь, дали показания о коррупции в более высоких эшелонах власти округа.

Конечно же, и пресса не осталась в стороне от скандала, репортеры тоже раскопали много чего интересного, так что закончилось все несколькими банкротствами, двумя самоубийствами, большим количеством разводов и одной сменой пола.

Большинство тех панаминтов, которые успели нажить состояние на игорном бизнесе, потратили эти деньги на сделки с государством и гонорары адвокатам. Те же, кто не разбогател, но пристрастился к азартным играм, перебрались в другие места, чтобы потерять то малое, что у них еще оставалось.

В настоящее время не закончена еще половина судебных разбирательств, и никто не знает, сумеет ли развлекательный комплекс возродиться, как птица Феникс. Ныне индейцы даже не имеют права (некоторые говорят, что это их обязанность) снести руины. Судья постановил, что на территории развлекательного комплекса ничего не должно меняться до принятия ключевого решения апелляционным судом.

Держась чуть ниже гребня, я шагал на юг, пока каменистый склон резко не пошел вниз.

С запада, юга и востока череда холмов обрамляет равнину, на которой стоит полуразрушенный развлекательный комплекс. Равнина эта уходит на север, к автостраде. Петляя между холмами, я направлялся на восток, обходя «Панаминт» по широкой дуге, но при этом и приближаясь к нему.

Если похитители Дэнни расположились на одном из верхних этажей отеля, чтобы держать под контролем окружающую территорию, то мне не оставалось ничего другого, как попытаться приблизиться к развлекательному комплексу с той стороны, откуда они никак не могли меня ждать. И я хотел как можно дольше оставаться под прикрытием холмов.

Каким образом безымянная женщина узнала, что я могу идти по их следу? Что я должен идти по их следу? Почему хотела, чтобы я шел по их следу? Точных ответов у меня не было. Логика, правда, подсказывала, что Дэнни мог поделиться с ней тайной моего дара.

Наши телефонные разговоры указывали на то, что она пыталась добиться от меня неких признаний, искала подтверждения уже известным ей фактам.

Годом раньше Дэнни потерял мать, умершую от рака. Как его ближайший друг, я поддерживал Дэнни в его горе до августовской беды.

Он не мог похвастаться большим числом друзей. Физические ограничения, внешний вид, острый язык ограничивали круг его знакомств.

После того как я ушел в себя, сначала скорбел о гибели Сторми, потом писал об августовских событиях, я более не мог его поддерживать, во всяком случае, так активно, как прежде, не мог видеться с ним так же часто.

Конечно, у него был приемный отец. Но доктор Джессап сам горевал и, не лишенный честолюбия, возможно, искал утешения в работе.

Есть две главные разновидности одиночества. Когда человеку нравится быть одному, одиночество – дверь, которую мы закрываем, отгораживаясь от мира. А когда мир отвергает нас, одиночество – открытая дверь, которой никто не пользуется.

Должно быть, кто-то вошел в эту дверь, когда Дэнни был наиболее уязвим. Возможно, женщина с чуть хрипловатым, обволакивающим голосом.