Текст книги "Голос ночи"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

С Рэнч-роуд они свернули на грязную колею, которая была едва различима при лунном свете. На верху первого холма она превратилась в узкую тропинку. Через четверть мили тропинка повернула на север, а они продолжали свой путь на восток, продираясь сквозь густую траву и песчаные наносы.

Не прошло и минуты, как они свернули с тропинки, когда у Роя погасла фара.

Колин сразу же остановился, его сердце стучало, как у загнанного в клетку кролика.

– Рой? Где ты? Что случилось? Что случилось, Рой?

Из темноты в бледном луче света от велосипеда Колина появился Рой:

– Нам надо проехать еще два холма. Нет смысла продираться вместе с велосипедами. Давай оставим их здесь, а на обратном пути заберем.

– А если кто-нибудь стащит их?

– Кто?

– Откуда я знаю?

– Международная шайка грабителей велосипедов с тайными агентами в каждом городе? – Рой покачал головой, не прилагая усилий, чтобы скрыть раздражение. – Ты трясешься из-за этого чертова барахла больше, чем кто-либо другой.

– Если их стащат, нам придется топать домой пешком, а это около шести миль.

– Черт тебя дери, Колин, ни одна живая душа не знает, что мы здесь бросили велосипеды. Их никто не увидит, если только они сами себя не украдут.

– Ну хорошо. А если мы вернемся и не найдем их в темноте?

Рой скривился. Сейчас он выглядел не раздраженным, а каким-то демоничным. Причиной тому был оптический обман: в свете велосипедной фары хорошо видны были лишь контуры его лица, а само лицо словно растворилось в темноте и казалось каким-то перекошенным.

– Я хорошо знаю эти места, – нетерпеливо бросил Рой. – Я всегда езжу сюда. Поверь, Колин. Итак, ты идешь или нет? Мы пропустим фильм.

Он повернулся и пошел.

Колин колебался, но понял, что, если он не бросит велосипед, Рой уйдет. Он не хотел остаться один. Он положил велосипед набок и выключил фару.

Темнота окутала его. Вдруг ему показалось, что он слышит какие-то жуткие завывания: это было непрерывное кваканье жаб. А жаб ли? Может быть, это был кто-нибудь более страшный? Многочисленные голоса ночи создавали этот зловеще ухающий хор.

Страх проник в него: мускулы шеи напряглись, он с трудом глотал. Если бы Рой спросил его о чем-либо, он бы не смог ответить. Несмотря на прохладный бриз, он весь взмок.

«Ты не маленький, – повторял он про себя. – И не должен вести себя как маленький!».

Он отчаянно желал вернуться назад и зажечь велосипедную фару, но не хотел, чтобы Рой заметил его испуг. Он хотел быть похожим на Роя, а Рой не боялся ничего. Скоро глаза Колина привыкли к темноте, и он стал различать предметы. Молочный свет луны освещал холмистую местность. Он увидел, что Рой впереди быстро поднимается наверх по склону.

Колин хотел догнать его, но не смог шевельнуться. Его ноги, казалось, весили тысячу пудов каждая.

Что-то засвистело.

Колин наклонил голову. Прислушался.

Снова свист. Громче. Ближе.

Что-то зашуршало в траве в нескольких дюймах от него. Колин бросился вперед. Возможно, это была всего лишь безобидная жаба, но она заставила его сдвинуться с места.

Чуть ниже моста, где расположились Рой и Колин, на стоянке гостинцы находилось множество машин. Экран был повернут в сторону ребят, а внизу под холмом проходила главная автострада, ведущая в Санта-Леону.

На гигантском экране в последних лучах заката по пляжу медленно брели мужчина и женщина. И хотя до мальчиков не доносилось ни одного звука, по движениям актеров Колин видел, что они оживленно разговаривали, и пожалел, что не может читать по губам.

– По-моему, это дурацкая идея, – через некоторое время произнес он, – тащиться так далеко, чтобы посмотреть фильм, который мы даже не слышим.

– А тебе и не надо его слышать, – ответил Рой.

– Да? Если мы ничего не слышим, как же мы сможем следить за сюжетом?

– Люди не приходят в Фэрмонт следить за сюжетом. Все, чего они хотят – посмотреть на груди и задницы.

Колин уставился на Роя:

– Что?

– Фэрмонт находится в удобном месте. Домов рядом нет. Ты можешь смотреть фильм прямо с дороги. Они и показывают здесь слабенькую порнушку.

– Что они показывают?

– Слабенькую порнушку. Знаешь, что это?

– Нет.

– Тебе многому надо учиться, дружище. К счастью, у тебя хороший учитель. Я. Это порнография. Неприличное кино.

– Т-ты хочешь сказать, мы увидим, как... делают это?

Рой ухмыльнулся:

– Это мы бы увидели в крутой порнушке. А это слабенькое подобие.

– М-да... – промычал Колин. Он не имел ни малейшего понятия, о чем говорил Рой.

– Поэтому все, что мы увидим, – это голые люди, изображающие, что они делают это.

– Они... совсем голые?

– Совсем.

– Или не совсем?

– Совсем.

– И женщины?

– Особенно женщины. Смотри внимательно, тупица.

Колин взглянул на экран, страшась того, что может увидеть.

Пара на пляже целовалась. Затем мужчина сделал шаг назад, женщина улыбнулась и стала ласкать себя, раззадоривая его. Затем она отвела руки на спину, расстегнула верхнюю часть купальника, который был на ней, и стала медленно спускать его вниз. Внезапно взгляду предстали ее груди, большие, упругие, торчащие вверх и слегка покачивающиеся, – мужчина взял их в руки.

– Ну давай. Возьми ее. Давай! – воскликнул Рой.

Мужчина начал гладит грудь, сжал в руках, а затем начал ласкать вздувшиеся соски. Она наблюдала за ним, полузакрыв глаза.

Колин никогда в жизни не был так смущен.

– Ну и сиськи, – с восторгом воскликнул Рой.

Колину хотелось исчезнуть. Куда угодно. Вернуться назад, в темноту, одному.

– Потрясающее вымя! А?

Колин молчал, желая спрятаться куда-нибудь.

– Нравится тебе ее вымя?

Колин молчал.

– Вот бы пососать такое!

Колин мечтал, чтобы Рой заткнулся.

Мужчина на экране чуть опустился вниз и начал сосать ее грудь.

– В такой можно задохнуться!

Хотя картина шокировала и смущала Колина, он не мог оторвать взгляд от происходившего на экране.

– Колин! Эй, Колин!

– Что?

– Что ты думаешь?

– О чем?

– О ее вымени?

На экране мужчина и женщина бежали вверх по пляжу к зеленой лужайке. Ее груди подпрыгивали и раскачивались.

– Колин? Ты что, онемел?

– Почему мы должны говорить об этом?

– Это развлечет вас. Сюда не доносится ни одного звука, и мы не слышим, как они говорят об этом.

Пара легла на траву, и мужчина вновь начал ласкать ее грудь.

– Тебе нравятся ее сосочки?

– Черт! Рой!

– Нравятся?

– Наверно.

– Наверно?

– Ну хорошо. Они симпатичные.

– Любому парню понравились бы такие сосочки.

Колин промолчал.

– Может быть, гомику не понравилось бы, – бросил Рой.

– Мне они нравятся, – тихо ответил Колин.

– А что тебе нравится?

– Ты забыл, о чем мы говорим?

– Я хочу, чтобы ты произнес это.

– Я уже сказал. Мне нравится.

– Что тебе нравится? – настаивал Рой. На экране – вздувшиеся соски.

– Что с тобой? – спросил Колин.

– Со мной? Ничего.

– Ты придурок, Рой.

– Ты единственный, кто боится это произнести.

– Что произнести?

– Как ты это назовешь?

– Черт!

– Как ты это назовешь!

– Ну хорошо, хорошо. Я заставлю тебя заткнуться, я назову это.

– Называй.

– Мне нравится ее вымя, – произнес Колин. – Вот. Доволен теперь?

– Назови теперь другим словом.

– М-м-м.

– Другим.

– Ты отвяжешься от меня или нет?

На экране – груди, влажные от слюны. Рой взял руку Колина в свою и сжал ее.

– Другим словом.

– Ты назови. Ты ведь знаешь все слова.

– Ты тоже должен их знать.

– Что за удовольствие произносить всякую грязь.

– Маленький Колин боится, что мамочка услышит его и заставит вымыть рот с мылом.

– Не говори глупости, – ответил Колин, стараясь сохранить свое достоинство.

– Хорошо, если ты не боишься мамочки, назови другим словом. Посмотри на экран и скажи мне, что ты видишь.

Колин нервно прокашлялся.

– Ладно... мне нравится ее грудь!

– Грудь? Черт, Колин. Грудь у курицы.

– У женщины ее тоже так называют.

– Доктора, может быть.

– Все.

Рой сжал руку Колина сильнее.

– Черт побери, пошли! Ты делаешь мне больно.

Он попытался высвободиться, но не смог. Рой был достаточно силен.

Лицо Роя было плохо освещено, но то, что Колину было видно, неприятно поразило его. Глаза Роя были расширены, пронзительны и лихорадочно возбуждены. Колину показалось, что они излучают жар. Губы были сложены в презрительную ухмылку. Необычный, какой-то неуловимый зловещий блеск его глаз, его настойчивость подсказывали Колину, что этот внешне ничего не значащий разговор имеет огромное значение для Роя. Он не дразнил Колина – он бросал ему вызов. Это был поединок характеров, и его результат, хотя Колин и не догадывался как, может повлиять на будущее их взаимоотношений. Он также чувствовал, хотя не понимал почему, что, если он не выиграет его, он будет сожалеть об этом всем своим сердцем.

Рой сильнее сжал его руку.

– А-а-а. Черт! Оставь меня в покое.

– Назови это другим словом.

– Зачем?

– Назови это другим словом.

– Рой, ты делаешь мне больно.

– Назови это другим словом, и я отпущу тебя.

– Я думал, ты мой друг.

– Я твой лучший друг.

– Если бы ты был моим другом, ты бы не делал мне больно, – произнес Колин, стиснув зубы.

– Если бы ты был моим другом, ты бы произнес это. Что тебе стоит сделать это?

– А что стоит тебе отпустить меня, если я не скажу?

– Мне показалось, ты говорил, что я могу доверять тебе, что ты сделаешь все, чего бы я ни пожелал, как и должен поступать настоящий друг. А сейчас ты не хочешь даже говорить со мной об этом вонючем фильме.

– Хорошо, хорошо, – сказал Колин. И даже почувствовал себя немного виноватым, потому что Рой просил его о совсем небольшой вещи.

– Скажи «сиськи».

– Сиськи, – процедил Колин.

– Скажи «сосочки».

– Сосочки.

– Скажи «вымя».

– Вымя.

– Скажи «мне нравятся ее сиськи».

– Мне нравятся ее сиськи.

– И что, было так трудно? – Рой наконец выпустил его. Колин растирал руку.

– Эй, – крикнул Рой, – а не хотел бы ты носить ее сиськи на ушах вместо меховых наушничков?

– Грубо.

Рой засмеялся:

– Спасибо.

– Похоже, у тебя шумит в голове.

– Не хнычь. Я пошутил. О! Посмотри на экран!

Мужчина снял с женщины купальные трусики и стал ласкать ее зад, который был нестерпимо белым по сравнению с ее загорелой спиной и ногами, таким белым, что казался двумя округлыми половинками светлого ореха, окруженного мягкой коричневой скорлупой.

– Я бы съел десять фунтов этой задницы на завтрак, – бросил Рой.

Мужчина на экране был тоже совсем голый. Он вытянулся на спине, и она оседлала его.

– Они не покажут самого интересного. Они не покажут, как он втыкает.

Камера показала подпрыгивающие груди и красивое лицо женщины, охваченное притворным экстазом.

– У тебя встает?

– Что?

– Это тебя возбуждает?

– Ты дурак, Рой!

– Ты и этого слова боишься?

– Я не боюсь никаких слов.

– Тогда скажи.

– Черт!

– Скажи.

– Встает.

– Хоть раз у тебя встал?

Колин страшно смутился.

– Да или нет, парнишка?

– Да.

– А как это называется?

– Мальчик.

Рой засмеялся:

– Во умора. По крайней мере, быстро. Хорошо.

Его одобрение успокоило Колина. Чувство страха немного ослабло.

– А как это на самом деле называется? – спросил Рой.

– Пенис.

– Так же плохо, как и «грудь».

Колин промолчал.

– Скажи «член».

Колин сказал.

– Очень хорошо! Просто превосходно! Прежде чем закончится этот фильм, ты будешь знать все слова и будешь так же легко употреблять их, как я. Держись меня, малыш, и я быстро научу тебя. Эй, посмотри! Скажи, что он ей делает! Смотри, Колин! Вот это кайф!

Колину казалось, что он на скетборде несется с длинной крутой горы, полностью потеряв над собой контроль. Но он взглянул на экран.

Глава 8

Они вернулись в Санта-Леону без пятнадцати одиннадцать вечера и остановились у бензоколонки на Бродвее. Она уже закрылась, единственный огонек светился в автомате с прохладительными напитками.

Рой порылся в карманах в поисках мелочи:

– Чего ты хочешь? Я куплю.

– У меня осталось немного денег, – сказал Колин.

– Ты заплатил за ужин.

– Ну хорошо... я возьму виноградный.

Некоторое время они молчали, смакуя свои напитки.

Наконец Рой сказал:

– Прекрасный вечер, да?

– Да.

– Тебе понравилось?

– Конечно.

– Я, черт возьми, отлично провожу время. А ты знаешь почему?

– Почему?

– Потом что ты со мной.

– А-а, – потянул Колин. – Конечно, я всегда душа компании.

– Я хотел сказать, что трудно найти лучшего друга, чем ты.

На этот раз Колин покраснел как от гордости, так и от смущения.

– В самом деле, – продолжал Рой, – ты единственный друг, который у меня есть, и ты единственный друг, который мне нужен.

– У тебя сотни друзей.

– Это – так, знакомые. Пока ты не приехал в город, я долго болтался без друга.

Колин не знал, говорил ли Рой правду или насмехался над ним. У него не было критериев для оценки, но никто и никогда не говорил с ним так, как сейчас Рой.

Рой отставил недопитую «колу» и достал из кармана перочинный ножик:

– Я думаю, сейчас самое время.

– Для чего?

Рой открыл ножик и острым концом полосну себя по руке: большая капля крови скатилась, как ярко-красная жемчужина. Он нажал на ранку, чтобы кровь сочилась вновь.

Колин был ошарашен:

– Зачем ты это сделал?

– Дай мне руку.

– Ты сошел с ума!

– Мы сделаем так, как делают индейцы.

– Что делают?

– Мы станем кровными братьями.

– Мы уже – друзья.

– Быть кровными братьями – это гораздо лучше.

– Да? Почему?

– Когда наша кровь смешается, мы как бы станем одним человеком. И в будущем все мои друзья автоматически станут твоими. А все твои друзья станут моими. Мы всегда будем вместе, никогда не разлучаясь. Враги одного станут врагами другого. Таким образом, мы станем вдвое сильнее, чем кто-либо. Мы никогда не будем бороться в одиночку. Мы будем вместе – ты и я – против всего этого вонючего мира. И лучше этот мир пусть не трогает нас.

– И все это – только от смешения крови? – спросил Колин.

– Самое важное, что означает это смешение. Оно означает дружбу, и любовь, и доверие.

Колин не мог оторвать глаз от алой ранки, пересекавшей руку Роя.

– Дай мне руку.

Колин был обрадован возможностью стать кровным братом Роя, но и озадачен одновременно.

– Похоже, этот нож не очень чистый?

– Он чистый.

– Ты можешь получить заражение крови, разрезав руку грязным ножом.

– Если бы была такая возможность, стал бы я резать себе руку первым?

Колин колебался.

– Слушай, Колин, ранка будет не больше булавочного укола. Давай руку.

С неохотой Колин протянул правую руку ладонью вверх. Он весь дрожал.

Рой взял его за руку и приложил острие ножа.

– Это будет как укол, – ободрил его Рой.

Колин не отважился открыть рот, опасаясь выдать себя дрожанием голоса.

Боль была внезапной, резкой, но недолгой. Колин сжал зубы, чтобы не закричать.

Рой сложил нож и убрал его в карман.

Трясущимися пальцами Колин нажал на края ранки, пока на них не показалась кровь.

Рой капнул своей крови на ранку Колина и улыбнулся.

Колин сжал руку Роя со всей силой.

В прохладе ночи воздух пах бензином. Они стояли около пустынной бензоколонки, глаза в глаза, чувствуя себя сильнее, особеннее и отважнее.

– Мой брат, – произнес Рой.

– Мой брат, – повторил Колин.

– Навсегда.

– Навсегда.

Колин сосредоточился на ранке, пытаясь уловить тот момент, когда кровь Роя начнет течь по его венам.

Глава 9

После этой импровизированной церемонии Рой вытер липкую руку о джинсы и взял недопитую «пепси».

– Ну, чем мы займемся теперь?

– Уже больше одиннадцати, – заметил Колин.

– И что?

– Пора домой.

– Брось, еще рано.

– Если меня не будет дома, когда вернется мать, она будет волноваться.

– Судя по тому, что ты мне рассказывал, она не производит впечатление матери, которая слишком печется о своих детях.

– Все равно, я не хочу проблем.

– Ты же сказал, что она ужинает с этим... Торнбергом?

– Ну да. Это было около девяти, – ответил Колин. – Она должна скоро вернуться.

– Ты наивен, малыш.

Колин с опаской посмотрел на него:

– Что ты хочешь сказать?

– Она долго еще не вернется домой.

– Откуда ты знаешь?

– Сейчас они уже закончили свой ужин и выпили по рюмочке бренди и старик Торнберг укладывает ее к себе в постель.

– Ты спятил, что ты несешь, – возмутился Колин, однако вспомнил, как выглядела мать, когда уходила из дома: свежая, ухоженная, красивая в своем облегающем коротком платье.

Рой искоса взглянул на него:

– Ты полагаешь, твоя мать – девушка?

– Нет.

– Или она вдруг стала монашкой?

– Слушай!

– Слушай ты, дружище, твоя мамочка трахается так же, как и все вокруг.

– Я не хочу обсуждать это.

– А я бы, черт возьми, хотел трахнуть ее.

– Заткнись!

– Неженка, неженка.

– Мы кровные братья или нет? – спросил Колин.

Рой допил свою «пепси».

– И что?

– Если ты мой кровный брат, ты должен уважать мою мать, как если бы это была твоя.

Рой выкинул пустую банку в мусорный ящик, прокашлялся и уселся на тротуар:

– Дьявол, а я не уважаю и свою собственную. Дрянь. Настоящая шлюха. И почему я должен относиться к твоей как к богине, когда ты сам не имеешь к ней ни капельки уважения.

– Кто это сказал?

– Я сказал.

– Ты что, считаешь, что читаешь мысли, или как?

– Не ты ли говорил мне, что твоя старушка проводит с подружками больше времени, чем с тобой? Всегда ли она рядом, когда нужна тебе?

– У всех есть друзья.

– У тебя были друзья, пока ты не встретил меня?

Колин пожал плечами:

– У меня были мои увлечения.

– А не ты ли рассказывал мне, что, когда она была замужем за твоим стариком, она раз в месяц исчезала?

– Ну не так уж и часто.

– Просто исчезала на несколько дней или на неделю?

– Это потому, что он бил ее.

– А тебя она брала с собой?

Колин допил свой виноградный напиток.

– Тебя она брала с собой?

– Не всегда.

– Значит, она оставляла тебя с ним?

– Он мой отец, кроме всего.

– А мне он кажется опасным.

– Он никогда не бил меня. Только ее.

– Но он мог тронуть тебя.

– Мог, но не делал.

– Откуда она могла знать, что он делает с тобой, пока ее нет?

– Все кончилось хорошо.

– И сейчас все ее время поглощает картинная галерея? – продолжал Рой. – Она работает целый день и часто по вечерам?

– Она создает будущее для нас: для нее и для меня.

Рой скривился:

– Так она тебе говорит?

– Это правда, я думаю.

– Как трогательно. Создавать будущее. Бедная трудолюбивая Уизи Джекобс. Это разрывает мое сердце, Колин. Правда. Молчи. Большинство ночей она отсутствует с кем-нибудь вроде этого Торнберга...

– Это бизнес...

– И опять у нее нет времени для тебя.

– И что?

– То, что тебе не надо волноваться о возвращении домой. Никто не заметит, дома ты или нет. Это никого не волнует. Поэтому давай еще немного поразвлечемся.

Колин бросил свою пустую бутылку в мусорник:

– А что мы будем делать?

– Посмотрим... Я придумал. Дом Кингмана. Тебе понравится дом Кингмана. Ты был там когда-нибудь?

– Нет. А что это?

– Это один из самых старых домов в городе.

– Меня не очень интересуют местные достопримечательности.

– Это огромный дом в конце Хоук-драйв.

– Дом на верху холма?

– Да. Никто не живет там уже двадцать лет.

– И что интересного в этом заброшенном доме?

Рой придвинулся к Колину, сощурил глаза и драматическим шепотом произнес:

– Это дом с призраками.

– Шутишь?

– Не шучу. Говорят, это дом с призраками.

– Кто сказал?

– Все говорят. – Рой вновь сощурил глаза и заговорил голосом Бориса Карлоффа: – Люди видели очень странные вещи, происходившие в доме Кингмана.

– Например?

– Потом, – он вновь начал говорить нормально. – Потом я расскажу тебе все о нем, когда мы будем на месте.

Рой взялся за руль велосипеда.

– Подожди, – попросил Колин. – Я думал, ты серьезно. Ты хочешь сказать, что этот дом действительно населен призраками?

– Я думаю, что это зависит от того, веришь ты этому или нет.

– А кто-нибудь видел там привидения?

– Люди говорят, что они видели и слышали весьма странные вещи, происходившие в доме Кингмана, после того как вся семья погибла.

– Погибла?

– Да, они были убиты.

– Вся семья?

– Все семеро.

– Когда это случилось?

– Двадцать лет назад.

– А кто это сделал?

– Отец.

– Мистер Кингман?

– Однажды ночью он сошел с ума и зарубил их, когда они спали.

Колин с трудом сглотнул:

– Зарубил?

– Топором.

«Опять топор», – подумал Колин. Его желудок неприятно сжался и стал как бы совершенно ему не принадлежащим.

– Я расскажу тебе, когда мы приедем, – сказал Рой. – Поехали.

– Подожди, – занервничал Колин. Он старался оттянуть время: – У меня запотели очки.

Он снял очки, вытащил из кармана платок и стал тщательно протирать толстые линзы. Он отчетливо видел Роя без очков, но все предметы на расстоянии пяти футов расплывались.

– Быстрее, Колин.

– А может быть, мы поедем завтра?

– Это займет столько же времени, сколько ты чистишь свои чертовы очки.

– Я имею в виду – днем. Тогда мы сможем больше рассмотреть в доме Кингмана.

– А мне кажется, более забавно поехать в дом с привидениями ночью.

– Но ночью ничего не видно.

Несколько секунд Рой молча изучал его:

– Ты боишься?

– Кого?

– Привидений.

– Конечно, нет.

– Предположим.

– Слушай... Это просто довольно глупо ходить там вокруг этого места в темноте, глубокой ночью... Вот что я хотел сказать. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Я не говорю о привидениях. Я имею в виду, что мы там свернем себе шею – в темноте, в заброшенном месте.

– Ты просто боишься.

– Черт тебя возьми.

– Докажи, что это не так.

– Почему я должен что-то доказывать?

– Твой кровный брат должен думать, что ты – трус?

Колин промолчал. Он нервничал.

– Поехали! – крикнул Рой.

Он сел на свой велосипед, выехал с пустынной станции и покатил по Бродвею на север. Он даже не оглянулся.

Колин постоял еще около автомата. Один. А он не любил быть один. Особенно ночью.

Рой уже опережал его на квартал и продолжал нестись вперед.

– Черт! – воскликнул Колин. – Подожди! – закричал он и вскочил на свой велосипед.