Голос ночи

Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:28

Текст книги "Голос ночи"

Автор книги: Дин Рей Кунц

Жанр:

Триллеры

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Назад к карточке книги

Глава 12

Колин приехал домой в половине первого ночи, однако его мать еще не вернулась. Ее машины в гараже не было. Дом стоял темный и пугающий.

Ему не хотелось входить в одинокий дом. Он посмотрел на пустые окна, на затаившуюся за стеклами темноту, и ему показалось, что там внутри его поджидает какое-то чудовище, готовое проглотить его живьем.

«Прекрати, прекрати, прекрати, – приказал он себе. – Никто там не подкарауливает. И ничто. Не будь дураком! Будь взрослым! Ты хочешь стать таким, как Рой, а потому поступай именно так, как поступил бы Рой, если бы он оказался здесь. Войди уверенно в дом, как это сделал бы Рой. Действуй! Сейчас. Иди!»

Он отыскал ключ в шкафчике красного дерева, что стоял рядом с дверью. Руки его тряслись. Он вставил ключ в замок, минуту постоял, но все-таки нашел в себе силы, чтобы открыть дверь. Не входя в дом, он протянул руку внутрь и включил свет, однако никак не мог решиться переступить порог.

Передняя была пуста.

Никаких монстров.

Он вернулся к углу дома, зашел за кустарник и помочился. Он хотел избежать необходимости пользоваться ванной, когда попадет в дом. Возможно, это нечто притаилось именно там и ждет его за дверью, за занавеской душа или в корзине с бельем, нечто темное и стремительное, с дико горящими глазами, с огромными зубами и острыми как бритва когтями.

«Перестань так думать! – опять сказал он себе. – Это же безумие. Остановись. Взрослые не боятся темноты. Если я сейчас же не преодолею этот страх, я попаду в психушку. Черт!»

Он положил ключ на место в шкафчик, вошел в дом и попытался пройтись с уверенным видом, как это сделал бы Рой. Однако, даже если бы он был гигантской марионеткой, понадобились бы целые канаты мужества, чтобы удержать его в позе героя, а все, что он мог отыскать в себе сейчас, была совсем тоненькая ниточка остатков самообладания. Он прикрыл дверь и прижался к ней спиной. Он стоял тихо, сдерживая дыхание, и слушал.

Тиканье. Это старинные каминные часы.

Завывания. Это ветер стучит в окно.

Больше ничего.

Он запер за собой дверь.

Задержался.

Прислушался.

Тишина.

Неожиданно он сорвался с места, пробежал через гостиную, опрокидывая мебель, бросился к лестнице, зажег там свет, но не увидел ничего необычного; он побежал вверх по лестнице, включил свет на втором этаже, ворвался в свою спальню, зажег свет и там и почувствовал себя чуть-чуть лучше, когда убедился, что он по-прежнему один. Резким движением открыл дверь в чулан – и не обнаружил там ни оборотней, ни вампиров, затаившихся среди белья, захлопнул дверь своей спальни, запер ее на ключ и подпер креслом с высокой спинкой, задернул на обоих окнах занавески так, чтобы никто и ничто не могли наблюдать за ним, и, тяжело дыша, повалился на кровать. Ему не надо было заглядывать под нее – она была сделана в виде топчана, закрепленного прямо на полу.

До утра он был в безопасности – если только какая-нибудь темная сила не взломает дверь, которую подпирает кресло.

«Прекрати!»

Он поднялся, разделся, надел голубую пижаму, поставил часы на половину седьмого, чтобы быть готовым, когда приедет отец. Он взбил подушку и скользнул под простыню. Когда он снял очки, комната потеряла определенность очертаний, но он обезопасил территорию, и теперь за ним нельзя было следить. Он вытянулся на спине и долго лежал, прислушиваясь к притихшему дому. Щелк! Крек-ак! Глубокий вздох, широко разошедшийся треск, едва слышный писк. Вполне нормальные для дома звуки. Поселившиеся в доме звуки. И не более.

Даже тогда, когда его мать бывала дома, Колин спал при зажженном ночнике. Но сегодня, если она не вернется до того, как он уснет, он оставит зажженными все лампы. Комната была ярко освещена, как операционная, подготовленная для хирургической операции.

Осмотр занятой им позиции подарил ему чувство некоторого комфорта. Пятьсот корешков журналов заполнили две большие полки. Стены были увешаны плакатами с кадрами из фильмов: Бела Лугози в фильме «Дракула», Кристофер Ли в «Ужасах Дракулы», монстр из «Существа из Черной Лагуны», Лон Чени-младший в роли Оборотня, монстр из фильма Ридли Скотта «Пришелец». Фигурки монстров, которые смастерил он сам, были выстроены на маленьком столике рядом с его письменным столом. Пластиковый вампир пробирался через нарисованное кладбище. Франкенштейны, которых насчитывалось около дюжины, стояли с протянутыми пластиковыми руками и вытянутыми от ужаса и ненависти лицами. Он провел многие часы, создавая их, стараясь подавить свой страх перед ночью и ее зловещим голосом. Пока он держал в руках эти жуткие творения дьявольщины, его не покидало чувство, что он контролирует их, что он хозяин над ними, и он ощущал свое превосходство перед реальными монстрами, которых они олицетворяли.

Щелк!

Крек-ак!

Вскоре он освоился со звуками, наполнявшими дом, и почти уже не слышал их. Зато он слышал голос ночи, голос, который, кроме него, никому не суждено было услышать. Этот голос он слышал от захода до восхода солнца, он чувствовал его постоянное дьявольское присутствие. Сверхъестественный феномен, голос умерших, которые жаждут выйти обратно из своих могил, голос Дьявола. Это было безумное бормотание, хихиканье, кудахтанье, тяжелые вздохи, свист, приглушенное лепетание о крови и смерти. Загробный голос говорил о сыром склепе, где не хватает воздуха, о мертвых, которые все еще бродят, о трупах, изъеденных червями. У большинства живых этот подсознательный голос обращался только к подсознанию, но Колин знал все это доподлинно. Постоянный шепот. Временами крик. А иногда даже громкий визг.

Час ночи.

Где же, черт возьми, пропадает его мать?

Та-та-та!

Что-то под окнами.

Та. Та-та. Та-та-та-та.

Это всего лишь большой мотылек бьется о стекло. Вот гак. Так это и должно быть. Просто мотылек.

Половина второго.

Он почти все ночи оставался один. Он ничего не имел против того, что он ужинал в одиночестве. Ей приходилось много работать, и она имела полное право встречаться с мужчинами теперь, когда осталась одна. Но как она может оставлять его одного каждую ночь? Та-та.

Опять мотылек.

Та-та-та.

Он попытался отключиться от мотылька и подумать о Рое. «Что за парень Рой! Какой друг! Действительно настоящий друг, каких мало. Кровные братья!» Он все еще ощущал легкое покалывание на ладони. Рой был рядом, чтобы помочь, теперь и навсегда, на все время или пока один из них не умрет. Вот что значит кровные братья. Рой его защитит.

Он думал о своем лучшем друге и постепенно в его сознании монстры перемешались с образом Роя Бордена, голос ночи переплелся с голосом Роя, и около двух он уснул. Его мучили новые кошмары.

Глава 13

Будильник разбудил его в половине седьмого.

Он вылез из постели и раздвинул шторы. Пару минут он понежился на мягком утреннем солнышке, у которого в отличие от ночи не было пугающего голоса.

Через двадцать минут он был уже умыт и одет.

Он прошел через гостиную к комнате матери. Дверь была полуоткрыта. Он тихонько постучал, но не услышал никакого ответа. Тогда он немного приоткрыл дверь и увидел ее. Она спала, лежа на животе. Лицо ее было повернуто в его сторону, а вялая щека покоилась на левой руке. Веки слегка трепетали. Дыхание было частое и ровное. Простыня сползла немного вниз. Очевидно, она была голая под своим тонким покрывалом. Была видна обнаженная спина, слабые очертания левой груди, восхитительная полнота которой угадывалась в складках матраса. Он уставился на нее, мечтая, чтобы она повернулась на спину, обнажив целиком мягкую, белую и округлую грудь.

– Она твоя мать!

«Но она женщина».

– Закрой дверь!

«Может быть, она все-таки повернется».

– Ты не хочешь смотреть на нее.

«Черт возьми, я хочу. Повернись!»

– Закрой дверь!

«Я хочу увидеть ее грудь».

– Это отвратительно.

«Ее сиськи».

– Черт!

«Я хочу их потрогать».

– Ты спятил?

«Подкрасться и потрогать их, не будя ее».

– Ты становишься извращенцем. Настоящим чертовым извращенцем. Стыдно!

Вспыхнув, он плотно закрыл дверь. Руки были холодными и влажными.

Он спустился вниз и позавтракал: два печенья и стакан апельсинового сока.

Как он ни старался перестать думать об этом, из головы не выходили голая спина и очертания округлой груди Уизи.

«Что со мной?» – подумал он.

Глава 14

Отец приехал в пять минут восьмого на белом «кадиллаке». Колин ждал его на обочине дороги перед домом.

Отец потрепал его по плечу и сказал:

– Как дела, малыш?

– В порядке, – ответил Колин.

– Готов выловить самую большую?

– Надеюсь.

– Похоже, сегодня будет клевать.

– Откуда ты знаешь?

– Сказали.

– Кто?

– Те, кто знает.

– Это кто? Рыбы?

Отец взглянул на часы.

– Что?

– Кто это те, кто знает?

– Это Чарли и Ирв.

– А кто это?

– Ребята, которые обслуживают нанятое нами судно.

– А-а.

Временами Колину трудно было поверить, что Фрэнк Джекобс действительно его отец. Они ни в чем не были похожи. Фрэнк был высоким, спортивным, непреклонным человеком, шести футов роста и ста восьмидесяти фунтов веса. У него были длинные, с большими кистями и твердыми ладонями руки. Он был великолепным рыбаком, охотником, обладавшим множеством трофеев, и прекрасным стрелком. Он любил покер, любил покутить, любил хорошо выпить, но никогда не был пьян. Он ценил внешние признаки успеха. Одним словом, он был мужчиной до мозга гостей. Колин восхищался некоторыми чертами своего отца. Однако было немало и таких, которые он не выносил, а иные просто выводили его из себя, он их боялся и даже ненавидел. Одной из них было то, что Фрэнк никогда не признавал своих ошибок, даже тогда, когда подтверждение было у него перед глазами. В тех редких случаях, когда он понимал, что не может избежать их признания, он дулся, как избалованный ребенок, которому невыносимо трудно отвечать за последствия своих собственных прегрешений. Он никогда не читал книг и журналов, кроме тех, которые предназначались для спортсменов, тем не менее у него было свое непоколебимое мнение по каждому вопросу, начиная с арабо-израильского конфликта, кончая американским балетом. Он всегда упорно отстаивал свою неквалифицированную точку зрения, не замечая, что ставит сам себя в дурацкое положение. Но хуже всего было то, что любая самая невинная провокация выводила его из себя, и потом ему стоило невероятных усилий восстановить равновесие. Во время приступов злобы он вел себя как сумасшедший: выкрикивал какие-то несусветные обвинения, вопил, размахивал кулаками, крушил все подряд. Не единожды он участвовал в драках. И много раз бил свою жену.

Он любил гонять машину, не обращая внимания ни на кого на трассе. Во время сорокаминутной поездки на юг, в Вентуру, Колин сидел, выпрямившись, и ни разу не шелохнулся, прижав к бокам сжатые в кулаки руки. Он боялся смотреть на дорогу, но также боялся и не смотреть. Он был немало поражен, когда, проделав весь этот путь, они въехали в район порта целыми и невредимыми.

Судно называлось «Эрика Линн». Оно было большое, белое и поддерживалось в хорошем состоянии. Но какой-то неприятный запах – смесь запаха бензина и дохлой рыбы – распространялся по всему судну, хотя Колину показалось, что только он замечает его.

Компания, собравшаяся на судне, состояла из Колина, его отца и девяти друзей отца. Все они были высокие, крепкие, спортивно сложенные мужчины, такие же, как и Фрэнк, и звали их Джек, Рекс, Пит, Майк...

Как только «Эрика Линн» отчалила от берега и, маневрируя, вышла из порта, взяв курс в открытый океан, на палубе за капитанской рубкой был сервирован завтрак. На столе было несколько термосов с «Кровавой Мэри», два сорта копченой рыбы, зеленый лук, кусочки дыни и мягкие булочки.

Колин не мог ничего есть, потому что, как обычно, как только судно вышло из порта, его начало мутить. По опыту он знал, что через час с ним будет все в порядке, но он не должен прикасаться к пище, пока не обретет устойчивость на воде. Он даже пожалел, что съел утром за завтраком пару печеньев с апельсиновым соком, хотя это было больше часа тому назад.

В полдень мужчины закусили сосисками, запив их пивом. Колин же пощипал булочку, выпил «пепси» и постарался убраться с глаз долой.

К тому времени всем уже было ясно, что Чарли и Ирв ошиблись. Рыба не клевала. Они начали с развлечений на мелководье, всего в двух милях от берега, но банка казалась совершенно пустой, как будто вся морская живность в окрестностях ушла в отпуск. В половине одиннадцатого они двинулись дальше, на большую глубину, где рассчитывали начать более крупную игру. Но рыбе, похоже, не было до этого никакого дела.

Сочетание бьющей через край энергии, скуки и исчезающих надежд, а также большого количества выпитого создали особую обстановку. Колин почувствовал это раньше, чем мужчины решили начать свои невероятно опасные кровавые игры.

После обеда они пошли зигзагами: север-запад-юг, север-запад-юг – и вышли в открытое море на расстоянии десяти миль от берега. Они проклинали рыбу, которой не было, и жару, которая была. Они сбросили шорты и переоделись в захваченные с собой плавки. Солнце жарило их уже темно-бронзовые тела. Они бросали сальные шуточки, болтая о женщинах в таком тоне, как если бы обсуждали сравнительные достоинства спортивных машин. Постепенно они все больше стали прикладываться к выпивке, предпочитая лишний раз пропустить стаканчик виски с холодным пивом, чем безрезультатно выслеживать рыбу.

Ослепительно синий океан был необычайно спокоен. Казалось, его поверхность смазали маслом. Волны плавно перекатывались под «Эрикой Линн».

Двигатель судна издавал монотонный звук – чак-чак-чак-чак,– который со всей очевидностью можно было не только слышать, но и чувствовать.

Безоблачное летнее небо было голубым, как пламя газа.

Виски и пиво. Виски и пиво.

Колин широко улыбался, отвечал, когда к нему обращались, но больше старался находиться вне поля зрения.

В пять появились акулы, и день наконец обрел какую-то остроту.

Минут за десять до этого Ирв начал готовить новое угощение и, стараясь привлечь рыбу, сбрасывал в волны полные ведра вонючей пережеванной приманки. Он и раньше проделывал это раз десять, но без всякого успеха. Однако даже под сверлящими взглядами разочарованных клиентов он всем своим видом выражал уверенность в правильности того, что делает.

Чарли первым заметил со своего капитанского мостика какое-то оживление на воде. Он крикнул им в микрофон: «Акулы! Акулы за кормой! Примерно в сто пятидесяти ярдах».

Мужчины столпились вдоль борта. Колин отыскал место между отцом и Майком и протиснулся между ними.

– Сто ярдов! – крикнул Чарли.

Колин пытался сконцентрироваться из всех сил на колышущейся поверхности океана, но разглядеть акул не мог. Солнечные лучи рассыпались бликами по воде. Казалось, что миллионы и миллионы живых организмов извивались на поверхности воды, но большая часть из них была просто лучиками света, танцующими на волнах.

– Восемьдесят ярдов!

Несколько человек одновременно издали вопль радости, увидев наконец акул.

В следующее мгновение и Колин увидел плавник. Затем второй. Еще два. И наконец целую дюжину. Неожиданно из одного завихрения вырвалось шипение.

– Клюет! – крикнул Пит.

Рекс бросился в кресло, вмонтированное в палубу позади вздрагивающего удилища. Как только Ирв закрепил его ремнями, Рекс выпустил глубоководную оснастку из металлической коробки, в которой она помещалась.

– Ну, добычей для акулы ты не станешь, как бы велика она ни была, – пошутил Пит.

– Еще бы, – ответил Рекс. – Но и я лопать ее не собираюсь. Хотя и уверен, что улизнуть этой твари, черта с два, от меня удастся!

– Да, черт возьми, акулы – это дерьмовая рыба, – презрительно бросил Джек.

Во втором ряду как будто кто-то схватил наживку и потянул за нее. Майк тут же занял второе кресло.

Это был самый волнующий момент, который мог наблюдать Колин. Хотя он и не впервые был на подобном судне, но каждый раз с благоговейным страхом следил, как мужчины боролись со своей добычей. Одни кричали, ругались, другие же подначивали первых. Мышцы рук были напряжены. На шеях и висках пульсировали вены. Они тяжело дышали, тянули, закручивали и раскручивали. Закручивали и раскручивали. С них ручьями тек пот, который Ирв вытирал им белой салфеткой, чтобы тот не застилал им глаза.

– Держи лесу туго натянутой!

– Не дай ей сорваться с крючка!

– Проведи ее еще немного.

– Пусть она выдохнется!

– Она уже выдохлась.

– Осторожно, она спутает снасть!

– Это уже целых пятнадцать минут!

– Господи Иисусе, Майк, да любая старуха притаранила бы ее теперь.

– Моя мамаша точно притаранила бы.

– Ха! У тебя мамаша, как Арнольд Шварценегер.

– Вон как вспенила воду!

– Рекс, ты уже достал!

– Здоровая! Футов шесть или больше!

– А там еще одна. Вон!

– Держись!

– Черт возьми, что мы будем делать с двумя акулами?

– Отпустим обоих.

– Сначала мы их прикончим, – крикнул отец Колина. – Никогда нельзя отпускать акул живыми. Верно, Ирв?

– Верно, Фрэнк.

– Ирв, ты бы тогда принес пистолет, – сказал отец Колина. Ирв кивнул и бросился вниз.

– Какой пистолет? – с трудом переводя дыхание, спросил Колин. Он как-то неуютно чувствовал себя рядом с огнестрельным оружием.

– У них на борту есть револьвер 38-го калибра, как раз для того, чтобы стрелять акул, – сказал отец.

Ирв вернулся с револьвером.

– Он заряжен.

Фрэнк взял его и встал к борту. Колину страшно хотелось зажать уши руками, но он не решался этого сделать. Друзья его отца стали бы смеяться над ним, и отец страшно бы рассердился.

– Ни одной не вижу, – бросил Фрэнк.

Напряженные тела рыбаков блестели от пота. Все удилища были спущены немного ниже критической отметки, и казалось, что они удерживались только неукротимым желанием рыбаков, в руках которых находились.

Вдруг Фрэнк крикнул:

– Рекс, ты уже почти взял свою! Я ее вижу.

– Но это же дьявольское отродье, – бросил Пит.

– И похоже на Пита, – пошутил кто-то.

– Да она уже на поверхности! – закричал Фрэнк. – У нее не хватит лески, чтобы опять уйти на глубину. Похоже, она готова!

– Я тоже готов, – отозвался Рекс. – Стреляй же, черт возьми, в эту тварь!

– Подведи ее поближе!

– Черт! Чего ты еще хочешь? Чтобы я приставил ее к стенке и завязал ей глаза?!

Все рассмеялись.

Колин увидел блестящее, серое, торпедообразное тело в двадцати-тридцати футах от борта. Оно скользило по волнам, выставив наружу черный плавник. Какое-то мгновение оно оставалось совершенно неподвижным, а затем начало рваться, яростно метаться, извиваться, пытаясь освободиться от крючка.

– Черт возьми! Да она вырвет мне руки! – заорал Рекс.

Несмотря на отчаянное сопротивление, рыба была подтянута ближе. Она стала еще яростнее дергаться из стороны в сторону, корчиться на крючке, готовая, в надежде вырваться, в клочья разорвать свою пасть, но всаживала металлический крючок все глубже. Во время этих метаний из воды высунулась ее гладкая зловещая голова, и на мгновение Колин разглядел сверкающие злобой глаза, наполненные каким-то внутренним бешеным огнем.

Фрэнк Джекобс нажал на курок.

Колин увидел рану несколькими дюймами ниже акульей головы. Кровь и куски мяса кругами разошлись по воде.

Раздались возгласы одобрения.

Фрэнк выстрелил еще. Вторая пуля вошла на пару дюймов ниже первой.

Акула должна была быть уже мертва, но вместо этого она как будто испытала новый прилив сил.

– Ты смотри, как эта тварь сопротивляется!

– Не похоже, что ее одолели.

– Стреляй в нее, Фрэнк!

– Целься прямо в голову!

– Стреляй в голову!

– В голову, Фрэнк!

– Между глаз!

– Убей ее, Фрэнк!

– Убей.

Пена, клокотавшая вокруг рыбы, была поначалу белой. Теперь она стала розовой.

Отец Колина дважды спустил курок. Большой пистолет прыгал у него в руках. Первый раз он промахнулся, зато второй выстрел попал прямо в голову.

Акула задергалась в конвульсиях, как будто хотела запрыгнуть на борт судна, и все на «Эрике Линн» издали вопль удивления. Но потом она плюхнулась в воду и замерла.

Через минуту Майк подвел свою добычу к поверхности на расстояние выстрела от борта, и Фрэнк выстрелил еще раз. Теперь рука не подвела его, и он наконец прикончил акулу.

Морская пена была пурпурной.

Ирв бросился вперед и большим ножом перерезал обе лески.

Рекс и Майк сидели обессилевшие в своих креслах, испытывая облегчение, но и боль во всем теле, с головы до ног.

Колин наблюдал за мертвой рыбой, покачивающейся на волнах.

Внезапно море забурлило, как будто внизу находился огромный костер. Тут и там замелькали плавники, заполнив все пространство вокруг «Эрики Линн»: десять... двадцать... пятьдесят акул... а может, больше. Они, оскорбляя природу, набросились на своего мертвого сородича, терзая и раздирая его на куски. Казалось, что они пожирают свое собственное мясо. Они бросались друг на друга, подскакивая вверх и вновь погружаясь в воду, они дрались за каждый кусок в каком-то всепоглощающем первобытном безумии.

Фрэнк разрядил револьвер в клокочущую стаю. Должно быть, он убил еще одно чудовище, поскольку волнение возросло.

Колину страшно хотелось убраться подальше от этой бойни. Но он не мог. Что-то удерживало его.

– Они пожирают себе подобных! – крикнул кто-то.

– Акулы жрут абсолютно все!

– Они хуже козлов.

– Рыбаки находят иногда интересные вещи в желудках акул.

– Да, я знаю одного парня, который нашел браслет от часов.

– А мне рассказывали, что один нашел обручальное кольцо.

– Портсигар с промокшими сигаретами.

– Вставную челюсть.

– Старинные монеты, которые дорого стоят.

– Да-да. Вещи, которые были на жертве, те, что не перевариваются и остаются в желудке акулы.

– А почему бы нам не вспороть одну из них и не посмотреть, что там у нее в желудке?

– А что? Это идея!

– Давайте вспорем ей брюхо прямо здесь, на палубе!

– Может, найдем редкую монету и разбогатеем.

– Скорее всего найдем только что съеденное акулой мясо.

– Может, да, а может, и нет.

– По крайней мере, будет чем заняться.

– Ты прав! Какой-то чертов день!

– Ирв, оснасти одно из удилищ еще раз.

Они вновь принялись за виски и пиво.

Колин наблюдал.

Джек занял кресло и минуты через две получил наживки. К тому времени, когда он подвел акулу к борту, вакханалия с пожиранием собратьев закончилась, и стая ушла прочь. Но безумие на «Эрике Линн» только начиналось.

Отец Колина вновь зарядил револьвер. Он перегнулся через борт и всадил две пули в огромную рыбину.

– Прямо в голову!

– Немного разбрызгал ее чертовы мозги!

– У акулы мозги с горошину!

– Как и у тебя!

– Она сдохла?

– Не шевелится.

– Давайте поднимем ее!

– Надо посмотреть, что у нее в брюхе.

– И найти старинную монету!

– Или вставную челюсть!

Виски и пиво.

Джек, как мог, подтянул леску. Мертвая акула билась о борт судна.

– Чертова тварь – десять футов в длину!

– Никто не собирается поднимать эту малютку простым багром.

– У них есть лебедка.

– Похоже, нелегкая будет работа.

– Если мы найдем старинную монету, игра стоит свеч.

– Мы скорее найдем монету в твоем желудке.

Впятером с помощью двух канатов, трех багров и мощной лебедки они с трудом подняли акулу на уровень судна и провели над бортом. Но затем, потеряв контроль над лебедкой за секунду до того, как акула была бы спокойно опущена на палубу, они сбросили ее вниз. И вдруг она ожила, так как пуля только ранила и оглушила, но не убила ее. Теперь она билась о палубу. Все отскочили в разные стороны. Пит схватил багор и изо всех сил швырнул его острым концом в акулью голову. Брызнула кровь. Жуткая пасть оскалилась, пытаясь схватить Пита, но кто-то из мужчин рванул вперед и другим багром ударил ее со всего размаху в глаз, а третий багор полетел в одну из пулевых ран. Кровь была повсюду, и Колин невольно подумал об убийстве в доме Кингмана. Плавки у всех были забрызганы кровью. Отец Колина, не слушая Ирва, который просил его не стрелять на палубе, громко крикнул всем, чтобы они отошли, и продырявил еще раз акульи мозги. Наконец она перестала метаться. Все были страшно возбуждены, кричали и говорили одновременно. Стоя в луже крови, они перевернули акулу и вонзили ножи ей в брюхо. Белое мясо поддалось не сразу, но затем не выдержало, и из большого разреза потекла вонючая скользкая масса кишок и полупереваренной рыбы. Стоявшие вокруг задвигались. Несколько человек, встав на колени, прощупывали руками всю эту омерзительную дрянь в поисках сказочной старинной монеты, обручального кольца, портсигара или вставной челюсти, смеясь и отпуская сальные шуточки. Время от времени они бросали друг в друга полные гости этой дряни.

Колин вдруг почувствовал, что его толкнула какая-то сила. Он бросился бежать в сторону носа, поскользнулся в крови, зашатался, чуть не упал, но все-таки удержал равновесие. Убежав достаточно далеко от веселящейся компании, он перегнулся через борт, и его вывернуло.

Как только Колин поднялся, к нему подбежал отец. Он возвышался над ним, как дикарь, со злобным взглядом, весь в крови, волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны. Тихо, однако с металлом в голосе, он спросил:

– Что случилось?

– Меня стошнило, – едва слышно ответил Колин. – Просто стошнило. Все уже позади.

– Что, черт возьми, с тобой не так?

– Со мной все так.

– Ты что, хочешь осрамить меня?

– Как?

– Так. Перед моими друзьями.

Колин смотрел на него не понимая.

– Они подшучивают надо мной из-за тебя.

– Ну...

– Они делают из тебя посмешище.

Колин растерялся.

– Ты временами удивляешь меня, – сказал отец.

– Я ничего не мог поделать. Меня вырвало. Я ничего не мог поделать, чтобы предотвратить это.

– Я иногда думаю, мой ли ты сын?

– Твой. Конечно, я твой.

Отец наклонился к нему поближе и стал изучать его, как будто старался отыскать в нем черты какого-нибудь старого друга или молочника, развозившего по домам молоко. От него пахло перегаром.

Виски и пиво.

И запах крови.

– Временами ты ведешь себя не как мальчик. Временами мне кажется, что ты никогда не станешь мужчиной, – сказал отец тихо, но довольно резко.

– Я стараюсь.

– Правда стараешься?

– Правда, – неуверенно ответил Колин.

– Временами ты ведешь себя, как гомик.

– Извини.

– Ты ведешь себя очень странно, не как мужчина.

– Я не хотел подвести тебя.

– Ты не хочешь взять себя в руки?

– Хочу.