Текст книги "Ангелы-хранители"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

2

Эйнштейну нравилось в парке.

Когда Тревис отцепил поводок, ретривер поспешил к ближайшей клумбе, где крупные желтые календулы росли внутри бордюра из пурпурных первоцветов, и обошел вокруг, явно восхищенный увиденным. Затем он проследовал к клумбе с яркими поздноцветущими лютиками и к следующей – с недотрогами. Его хвост приходил в движение от каждого нового открытия. Говорят, что собаки видят все предметы в черно-белом изображении, но Тревис готов был спорить: Эйнштейн обладает цветным зрением. Пес обнюхивал все, что попадалось ему на пути: цветы, кусты, деревья, камни, урны для мусора, смятые бумажки, основание фонтанчика для питья, а также практически каждый фут земли под ногами – без сомнения, воссоздавая в своем воображении «портреты» людей и собак, прошедших здесь до него, картинки, которые для пса были такими, как для Тревиса – фотографии.

В утренние и ранние дневные часы ретривер ничем не отличался. На его месте любая собака вела бы себя точно так же, и Тревис уже начал думать, что его почти человеческие способности находят на него приступами, как эпилепсия. Однако после вчерашнего необычайные качества Эйнштейна не подлежали сомнению.

Когда они прогуливались вокруг пруда, пес вдруг замер, поднял голову, слегка приподнял свои мягкие уши и уставился на парочку, сидящую на скамейке футах в шестидесяти от них. На мужчине были спортивные шорты, а женщина была одета в мешковатое серое платье; он держал ее за руку, и, казалось, они были поглощены беседой друг с другом.

Тревис начал поворачивать в сторону зеленого газона, чтобы не мешать им разговаривать. Но собака, издав короткий лай, помчалась прямо к парочке.

– Эйнштейн! Назад! Ко мне!

Пес проигнорировал его призыв, подбежал к скамейке и начал яростно облаивать сидящих на ней мужчину и женщину.

К тому времени, когда Тревис приблизился к скамейке, мужчина в шортах уже стоял на ногах. Выставив вперед руки и сжав кулаки, он сделал осторожный шаг назад.

– Эйнштейн!

Ретривер перестал лаять, увернулся от Тревиса, не дав ему прицепить поводок к ошейнику, подошел к женщине, сидевшей на скамейке, и положил ей морду на колени. Такая перемена в поведении пса удивила всех троих.

Тревис сказал:

– Извините. Он вообще-то никогда…

– Какого черта, – накинулся мужчина в шортах. – Нельзя отпускать такую злую собаку в парке без привязи.

– Он не злой, – возразил Тревис. – Он…

– Ерунда, – сказал мужчина, брызгая слюной. – Чертова тварь пыталась меня укусить. Вам что, нравится, когда на вас подают в суд?

– Я не знаю, что взбрело ему в…

– Давайте двигайте отсюда, – потребовал мужчина.

Обескураженно кивнув, Тревис повернулся к Эйнштейну и увидел, что женщина уговорила его сесть с ней рядом на скамейку. Эйнштейн сидел, поставив передние лапы ей на колени, а она не просто гладила, а прижимала его к себе. В том, как женщина прижималась к собаке, усматривалось какое-то отчаяние.

– Убирайтесь отсюда! – злобно сказал мужчина.

Он был выше, шире в плечах и вообще намного здоровее Тревиса. Сделав несколько шагов вперед, глядя на Тревиса сверху вниз, он таким образом попытался его запугать. Видимо, привык добиваться своего с помощью вот такой агрессивности и угрожающего поведения. Тревис презирал таких людей.

Эйнштейн повернул голову в сторону мужчины, обнажил зубы и издал низкое рычание.

– Послушай, ты, придурок, – сказал тот злобно, обращаясь к Тревису, – ты что, оглох? Я же сказал: собаку надо держать на поводке. Поводок у тебя в руках. Чего же ты ждешь?

До Тревиса начало доходить: что-то здесь не так. Справедливый гнев мужчины в шортах был уж слишком преувеличенным – как будто его застали за каким-то постыдным занятием, и теперь он пытается скрыть свою вину, нападая на случайного свидетеля. Женщина тоже вела себя подозрительно. Во-первых, она не вымолвила ни слова. Лицо ее было бледно, а руки дрожали. Судя по тому, как она обнимала пса, причиной ее страха был не Эйнштейн. Кроме того, Тревису показалось странным, что, собираясь погулять в парке, парочка вырядилась так по-разному: он в шортах для бега, а она в нескладном домашнем платье. Тревис заметил боязливые взгляды, которые женщина бросала на «бегуна», и вдруг понял: вместе эти двое оказались случайно, и уж, конечно, не по воле женщины, и мужчина на самом деле сделал что-то недостойное.

– Мисс, – сказал Тревис, – вы в порядке?

– Разумеется, нет, – сказал «бегун». – Твоя чертова собака напугала ее.

– Мне так не кажется, по крайней мере в данную минуту, – произнес Тревис, пристально глядя на не знакомца.

На его щеке Тревис увидел прилипшие крошки, по всей видимости, овсяного кекса. Он также заметил овсяный кекс, вывалившийся из бумажного пакета на скамейку, и еще один раскрошенный под ногами у женщины. Что, черт возьми, здесь произошло?

«Бегун» посмотрел на Тревиса и начал было что-то говорить, но, бросив короткий взгляд на женщину и Эйнштейна, очевидно, понял, что его деланный гнев уже неуместен.

– Вы… в общем, нужно следить за своей собакой.

– Я не думаю, что сейчас в этом есть необходимость, – сказал Тревис, сворачивая поводок в кольцо. – На него просто нашло.

Все еще злобно, но уже не так уверенно, мужчина обратился к съежившейся на скамейке женщине:

– Нора?

Она не ответила и продолжала гладить Эйнштейна.

– Увидимся позже, – сказал ей «бегун».

Не получив ответа, он, сузив глаза, посмотрел на Тревиса:

– Если эта чертова тварь станет хватать меня запятки…

– Не станет, – перебил Тревис. – Можете продолжать свою тренировку. Он больше не побеспокоит вас.

Направляясь трусцой к ближайшему выходу из парка, мужчина несколько раз оглянулся на них. Потом исчез из виду.

На скамейке Эйнштейн лег на брюхо и положил морду на колени женщины.

– Вы ему понравились, – сказал Тревис.

Не поднимая глаз и продолжая одной рукой гладить Эйнштейна, она произнесла:

– Замечательный пес.

– Он у меня только со вчерашнего дня.

Она не ответила.

Тревис присел на другой конец скамейки так, что Эйнштейн очутился между ними.

– Меня зовут Тревис Корнелл.

Наконец женщина подняла голову и посмотрела на него.

– Нора Девон.

– Рад познакомиться.

Она нервно улыбнулась.

Несмотря на ее прямые волосы и отсутствие косметики, Нора была довольно привлекательна. Волосы у нее были темные и блестящие, кожа безукоризненная, а в ее серых глазах на ярком майском солнце светились зеленые прожилки.

Почувствовав его одобрительно-оценивающий взгляд и испугавшись, она сразу же отвела глаза в сторону и опустила голову.

Тревис спросил:

– Мисс Девон… что-нибудь случилось?

Она не ответила.

– Этот человек, он… приставал к вам?

– Все в порядке, – сказала Нора.

Склонив голову и сжав плечи, охваченная невероятным смущением, она выглядела настолько беззащитной, что Тревис не смог просто так встать и уйти, оставив ее наедине с проблемами.

Он сказал:

– Если этот человек приставал к вам, я думаю, надо найти полицейского и…

– Не надо, – возразила Нора мягко, но настойчиво.

Она встала со скамейки.

Пес вскочил на землю и встал рядом, глядя на нее влюбленными глазами.

Поднимаясь со скамейки, Тревис сказал:

– Извините, я лезу не в свое дело.

Нора заспешила прочь, но не по той дорожке, по которой удалился «бегун».

Эйнштейн было рванулся за ней, но Тревис окликнул его, и он неохотно вернулся к своему хозяину.

Тревис следил за Норой озадаченно, пока она не исчезла, загадочная и взволнованная чем-то женщина в сером платье, нескладном и бесформенном, как одеяние послушниц какой-нибудь секты, драпирующих свои фигуры, чтобы не вводить в искушение мужчин.

Вместе с Эйнштейном они продолжили прогулку по парку. Потом пошли на пляж, где ретривера, казалось, поразил вид бескрайнего морского простора и волн, разбивающихся о песчаный берег. Он все время останавливался, чтобы посмотреть на океан, а потом со счастливым видом носился по мелководью.

Вернувшись домой, Тревис попытался привлечь внимание Эйнштейна к книгам, которые так волновали его накануне вечером, надеясь выяснить, что пес хотел в них найти. Собака, однако, без всякого интереса обнюхала тома, принесенные ей Тревисом, и зевнула.

В течение всего дня образ Норы Девон с поразительной частотой и яркостью вставал у Тревиса перед глазами. Для того чтобы вызвать к себе мужской интерес, ей не требовалась броская одежда. Достаточно было взглянуть ей в лицо, в ее серо-зеленые глаза.

3

После нескольких часов глубокого сна Винсент Наско ранним утренним рейсом вылетел в Акапулько, в Мексику. Прибыв на место, он поселился в огромной, выходящей на залив гостинице – сверкающем, но бездушном небоскребе, сплошь состоящем из стекла, бетона и мозаики. Переодевшись в белые мягкие туфли, белые хлопчатобумажные брюки и бледно-голубую тенниску, он отправился на поиски доктора Лоутона Хейнса.

Хейнс проводил свой отпуск в Акапулько. Это был тридцатидевятилетний мужчина, пяти футов одиннадцати дюймов ростом и ста шестидесяти фунтов весом, с непослушными каштановыми волосами. Он был бы похож на Аль Пачино, если бы не красное родимое пятно размером с полдоллара у него на лбу. Хейнс приезжал на курорт по крайней мере дважды в год, всегда останавливался в элегантном отеле «Лас Бризас», стоящем на мысе на восточном берегу залива, и был завсегдатаем ресторана рядом с гостиницей «Калета», который любил за подаваемый там коктейль «Маргарита» и вид, открывающийся оттуда на Плайя де Калета.

В 12.30 Винсент сидел в плетеном кресле с удобными желтыми и зелеными подушками за столом у окна этого самого ресторана. Хейнса он увидел еще при входе в обеденный зал. Доктор тоже расположился у окна через три столика от Винса, частично скрытый от посторонних взоров стоящей рядом пальмой в кадке. Хейнс обедал вместе с потрясающей блондинкой. На ней были белые слаксы, ярко-полосатый топ, и добрая половина мужчин в ресторане не сводила с нее глаз.

На взгляд Винса, Хейнс скорее напоминал Дастина Хофмана, чем Пачино. У него были такие же резкие черты лица. Но в целом он соответствовал описанию, которое получил Винс. На нем были розовые хлопчатобумажные брюки, бледно-желтая рубашка и белые сандалии – наряд, который, по мнению Винса, даже для тропиков был чересчур экзотичен.

Винс съел ленч, состоявший из супа «Альбондиго», тортилий с начинкой из даров моря в зеленом соусе, безалкогольного коктейля «Маргарита», и заплатил по счету к тому времени, когда Хейнс с блондинкой собирались уходить.

Женщина села за руль красного «Порше». Винс последовал за ними во взятом напрокат «Форде». На его счетчике было намотано черт знает сколько миль, он гремел, как ударные в мексиканском свадебном оркестре, а его пол был выстлан изъеденным плесенью ковром.

У «Лас Бризас» блондинка высадила Хейнса на автомобильной стоянке, но, прежде чем расстаться, они еще минут пять простояли у машины, держа друг друга за задницы и целуясь взасос у всех на виду.

Винс был в смятении. Он ожидал, что Хейнс соблюдает хоть какие-то приличия. Все-таки у него докторская степень. Если люди с таким образованием пренебрегают принятыми нормами поведения, то чего ожидать от других? Неужели пришло время, когда в университетах перестали учить хорошим манерам и правилам хорошего тона? Тогда неудивительно, что мир день ото дня делается все более грубым и жестоким.

Женщина наконец уехала в своем «Порше», а Хейнс – в белом спортивном «Мерседесе-560SL». «Мерседес» уж точно не был взят напрокат, и Винсу стало интересно, откуда у доктора такая машина.

Доехав до следующей гостиницы, Хейнс отдал ключи от зажигания подбежавшему служителю, и Винс сделал то же самое. Он последовал за доктором через вестибюль на пляж, где они сначала просто шли один за другим, пока Хейнс не остановился рядом с роскошной мексиканкой в бикини. Она была смуглая, прекрасно сложена и лет на пятнадцать моложе доктора. Девушка загорала в шезлонге, закрыв глаза. Хейнс поцеловал ее в шею, испугав при этом. Но, очевидно, они были знакомы, потому что она со смехом обняла его.

Винс прошелся по пляжу, затем улегся на песок через два человека от Хейнса и девушки. Он не беспокоился о том, что доктор обратит на него внимание. По всей видимости, его интересовала исключительно женская анатомия. Кроме того, несмотря на свои габариты, Винс умел быть незаметным.

В заливе какой-то турист парил на парашюте, прицепленном на тонком тросе к катеру. Солнечные лучи нескончаемым золотым дождем падали на песок и на море.

Спустя минут двадцать Хейнс поцеловал девушку в губы и в не закрытую купальником верхнюю часть груди и зашагал прочь той же дорогой, которая привела его сюда. Она крикнула ему вслед:

– Вечером в шесть!

– Договорились, – ответил Хейнс.

Затем доктор и Винс отправились на автомобильную прогулку. Сначала Винс думал, что Хейнс едет с какой-то конкретной целью, но, проехав некоторое расстояние, понял: тот просто так катается по побережью, глазея на пейзаж за окном.

Они миновали пляж «Револькадеро» и двинулись дальше, Хейнс на белом «Мерседесе», а за ним, на почтительном расстоянии, Винс на «Форде».

Наконец они добрались до одной из смотровых площадок, где Хейнс свернул с шоссе и припарковался рядом с автомобилем, из которого как раз выходили четверо франтовато одетых туристов. Винс тоже поставил свою машину и прошел к железному рельсу, ограждавшему край обрыва, откуда открывался великолепный вид на побережье и на волны, с грохотом разбивающиеся о скалы более чем в ста футах внизу.

Туристы в попугайных рубашках и полосатых брюках, закончив громко восхищаться зрелищем, сделав снимки и напоследок намусорив, сели в машину и уехали, оставив Хейнса и Винса один на один на вершине утеса. Единственной машиной на шоссе был приближающийся к ним черный автомобиль компании «Транс-Америкэн». Винс ждал, пока он проедет мимо. После чего собирался сделать Хейнсу сюрприз.

Но вместо этого «Транс-Америкэн» съехал на обочину и припарковался рядом с «Мерседесом» Хейнса. Из машины вышла ослепительной красоты девушка лет двадцати пяти и заспешила в сторону доктора. Она была мексиканкой с примесью китайской крови, очень экзотичная особа. На ней был белый корсаж и белые шорты, и у нее были самые красивые ноги из всех, что приходилось видеть Винсу. Хейнс и девушка отошли футов на сорок от Винса вдоль ограды, а затем вошли в такой клинч, который заставил Винса покраснеть.

В течение нескольких минут он приближался к ним вдоль ограды, время от времени довольно рискованно свешиваясь вниз, где прибой поднимал брызги на двадцать футов в высоту, и приговаривая: «Вот это да!» – когда особенно большая волна разбивалась о каменную стену обрыва, стараясь вести себя так, чтобы его движение в их направлении выглядело случайным.

Несмотря на то, что они стояли к нему спиной, ветер доносил до Винса обрывки их разговора. Женщина беспокоилась, что ее муж может узнать о приезде Хейнса в город, а доктор пытался договориться с ней на завтрашний вечер. «У этого парня нет ни стыда, ни совести», – подумал Винс.

Шоссе опять опустело, и Винс решил: такой возможности ему может больше не представиться. Он одним прыжком преодолел несколько футов, отделявших его от девушки, схватил ее за шею и за пояс шорт, приподнял в воздух и перебросил через ограду. Визжа, она полетела вниз.

Все произошло так быстро, что Хейнс не успел среагировать. Девушка еще находилась в воздухе, а Винс уже нанес два удара по лицу доктора, разбив губы и сломав нос.

В момент, когда потерявший сознание Хейнс повалился на землю, девушка ударилась о скалы, и Винс, даже на таком расстоянии, получил от нее подарок:

«Ссссснап».

Ему хотелось перегнуться через ограду и посмотреть на ее изуродованное тело там, внизу, на скалах, но у него не оставалось на это времени. На шоссе могла появиться какая-нибудь машина.

Он оттащил Хейнса к «Форду» и усадил на переднее сиденье, прислонив к боковому стеклу. Создавалось впечатление, что тот мирно спит. Затем он слегка откинул голову Хейнса назад, чтобы кровь из перебитого носа стекала ему в носоглотку.

С прибрежного шоссе, которое изобиловало крутыми поворотами и местами имело плохое покрытие, Винс свернул на боковую дорогу. После того как дорога из гравия перешла в обычную проселочную колею, он остановил автомобиль на краю тропического леса, у сплошной стены из огромных деревьев и буйной растительности. Дважды за это время Хейнс начинал приходить в сознание, и Винс вынужден был его успокаивать, ударяя головой о передний щиток.

Выйдя из машины, Винс стащил с пассажирского сиденья безжизненное тело доктора и поволок его сквозь заросли, пока не нашел небольшую поляну, покрытую густым мхом. Птичий гомон вокруг сразу прекратился, а находившиеся в кустах невидимые глазу животные бросились врассыпную. Крупные насекомые, включая жука размером с ладонь Винса, поспешили убраться с дороги, а ящерицы побежали вверх по стволам деревьев.

Винс вернулся к «Форду», в багажнике которого находились кое-какие приспособления для допроса. Упаковка шприцов и две ампулы пентотала натрия. Кожаный мешочек, наполненный свинцовой дробью. Ручной «тазер»,[7]7
  Электрошоковое устройство. – Прим. пер.


[Закрыть] напоминающий пульт дистанционного управления для телевизора. А также штопор с деревянной ручкой.

Когда Винс пришел обратно на поляну, Лоутон Хейнс все еще был без сознания. Кровь булькала в его сломанном носу. Хейнс вообще-то должен был умереть уже двадцать четыре часа назад. Люди, которые наняли Винса для выполнения предыдущих трех заданий, предполагали, что доктором займется другой наемник, живущий в Акапулько и «работающий» по всей Мексике. Но парень этот погиб накануне утром. В посылке, которую он с нетерпением ожидал от «Фортнум и Мейсон» из Лондона, вместо мармеладного ассорти оказалось два фунта пластиковой взрывчатки. Попав в отчаянное положение, «контора» в Лос-Анджелесе поручила это задание Винсу, хотя, принимая во внимание перегруженность Винса работой, это становилось уже опасно. Винс обрадовался заданию, поскольку был уверен: этот доктор также связан с лабораторией в Банодайне и сможет дать ему дополнительную информацию о проекте «Франциск».

Пройдясь по краю поляны, на которой лежал Хейнс, Винс отыскал упавшее дерево и оторвал от него большой изогнутый кусок коры. Найдя затем заросший водорослями ручей, он набрал примерно полкварты воды в импровизированную емкость. Вода была тухлой. Можно себе представить, сколько в ней было разных бактерий. Но теперь Хейнсу уже все равно, заболеет он или нет.

Сначала Винс плеснул водой доктору в лицо. Сходив еще раз в ручей, он заставил доктора напиться. Хейнс начал кашлять, давиться, потом его вырвало, но в результате сознание его прояснилось настолько, что он мог понимать и отвечать на задаваемые ему вопросы.

Показав мешочек с дробью и штопор, Винс объяснил доктору, как он собирается их использовать, если тот заупрямится. Хейнс – специалист по физиологии и деятельности мозга – обнаружил, что разумное начало в нем преобладает над патриотическими чувствами, и охотно поведал Винсу обо всех деталях сверхсекретного оборонного проекта, в котором он участвовал в Банодайне.

Когда Хейнс начал клясться, что рассказал все, что знает, Винс достал пентотал натрия. Набирая наркотик в шприц, он между прочим спросил:

– Доктор, что у вас с женщинами?

Хейнс, лежавший на спине, вытянув руки вдоль тела, как велел ему Винс, не сразу перестроился на другую тему и растерянно заморгал.

– Я следил за вами с обеда и узнал, что у вас тут, в Акапулько, три женщины…

– Четыре, – поправил его Хейнс. Несмотря на испытываемый им ужас, в его голосе прозвучала гордость. – Этот «Мерседес», на котором я езжу, принадлежит Гизелле, очаровательной крошке…

– Так вы пользуетесь ее машиной для свидания с тремя другими женщинами?

Хейнс кивнул и попытался улыбнуться, но вместо улыбки на его лице появилась гримаса боли от сломанного носа.

– Я всегда… так веду себя с женщинами.

– Господи помилуй! – Винс пришел в ужас. – Вы что, не понимаете: сейчас уже не шестидесятые и не семидесятые? Время свободной любви кончилось. Теперь за это надо платить. По крупному счету. Вы не слышали о венерических заболеваниях, о СПИДе, наконец?

Вкалывая доктору наркотик, он добавил:

– Вы наверняка носитель всех венерических болезней, известных человечеству.

Хейнс глупо заморгал в недоумении, а затем быстро погрузился в наркотический сон. Под воздействием пентотала натрия он подтвердил все, что до этого рассказывал Винсу о Банодайне и о проекте «Франциск».

Когда действие наркотика закончилось, Винс развлечения ради прибегнул к помощи «тазера», пока не вышли из строя батарейки. Доктор корчился и брыкался, как полураздавленный водяной жук, выгибая спину и взрывая мох руками и пятками.

Отложив «тазер» в сторону, Винс избил Хейнса до потери сознания с помощью мешочка с дробью, а затем убил, воткнув штопор ему между ребер и направив острие прямо в сердце.

«Ссссснап».

Все это время в лесу стояла кладбищенская тишина, но Винс чувствовал, как тысячи глаз его обитателей следят за ним. Он был уверен: невидимые наблюдатели одобряют то, что он сделал с Хейнсом, поскольку стиль жизни доктора оскорблял естественный порядок вещей, которому подчинялись жители джунглей.

Он сказал «спасибо» Хейнсу, но целовать не стал. Ни в губы, ни даже в лоб. Жизненная энергия доктора годилась, как и любая другая, а вот его тело и дух были нечисты.