Текст книги "Фантомы. Ангелы-хранители"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Фантомом, – сказал Тал, воспользовавшись словом, которое чуть раньше употребил сам Копперфильд, хотя генерал тогда вкладывал в него совсем другой смысл.

– Да, фантомом, – согласился Брайс. – Мы пока еще не видели настоящего врага. Это нечто такое, что просто любит убивать. Оно способно убивать молниеносно и тихо – так, как оно убило Джейка Джонсона. Но Харкера оно убивало медленно, заставив его мучиться и кричать. И сделало это потому, что хотело, чтобы мы послушали его вопли. Убийство Харкера выполняло ту же роль, о которой вы говорили в связи с газом Т-139, – деморализующую. И оно не просто утащило сержанта Харкера. Оно его сожрало, генерал. Именно сожрало. Так что не рискуйте больше людьми и не ищите понапрасну труп.

Копперфильд помолчал немного, потом проговорил:

– Но тот голос, который мы слышали, – это же был ваш человек, Джейк Джонсон?

– Нет, – ответил Брайс. – Я не думаю, чтобы это и вправду был Джейк. Голос был очень похож, но я начинаю подозревать, что это нечто обладает потрясающими способностями звукоподражателя.

– Звукоподражателя? – переспросил Копперфильд.

Дженни посмотрела на Брайса:

– Звуки, которые мы слышали по телефону.

– Верно. Кошки, собаки, птицы, гремучие змеи, плачущие дети… Целое представление. Такое впечатление, что оно как будто хвастается: «Вот, посмотрите, что я могу, какой я умный!» Так что и голос Джейка Джонсона – просто еще один номер из его репертуара.

– Что вы хотите сказать? – спросил Копперфильд. – Что это нечто сверхъестественное?

– Нет. Оно реальное.

– Тогда что? Назовите его как-нибудь, – нажимал Копперфильд.

– Я не могу, черт возьми, – ответил Брайс. – Возможно, это какая-нибудь природная мутация. Или что-то, что вырвалось откуда-нибудь из лаборатории генной инженерии. Вам об этом лучше знать, генерал. Возможно, где-нибудь в армии сидит целая дивизия генетиков, которая выводит биологических роботов-убийц, искусственных чудовищ, которые должны будут убивать, терроризировать. И, возможно, они лепят этих чудовищ, соединяя вместе молекулы ДНК, взятые из генов десятка разных животных. Что-то от тарантула, что-то от крокодила, что-то от кобры, от осы, может быть, даже от медведя-гризли, а потом ко всему этому просто смеха ради добавить гены человеческого интеллекта. Положить ту смесь в инкубатор, дать ей развиться, подкормить. И что получится? Как оно будет выглядеть? Может быть, сама мысль о такой возможности – просто бред, и, говоря об этом, я становлюсь похож на сумасшедшего, на этакого Франкенштейна с научно-техническим уклоном? Способ-па ли современная наука так перестраивать наследственность? Не знаю. Может быть, не стоит исключать и сверхъестественное. Я просто пытаюсь сказать, генерал, что это действительно может оказаться что угодно. Вот почему я не в состоянии никак его назвать. Дайте своему воображению полную свободу, генерал. Мы не можем исключать ничего, какие бы жуткие фантазии ни приходили нам в голову. Мы имеем дело с неизвестным, а понятие неизвестного включает в себя и все самые страшные наши кошмары.

Копперфильд внимательно и задумчиво посмотрел на шерифа, потом на висевший на крюке костюм сержанта Харкера. Повернувшись к Паскалли и Фодору, он проговорил:

– Дорогу осматривать не нужно. Возможно, шериф и прав. Сержант Харкер погиб, ему мы уже ничем не поможем.

В четвертый раз после того, как Копперфильд появился в Сноуфилде, Брайс повторил свой вопрос:

– Вы все еще продолжаете думать, что это похоже на обычный случай бактериологического заражения?

– Какие-то химические или биологически активные вещества тут могут присутствовать, – сказал Копперфильд. – Как вы сами заметили, мы ничего не можем исключать. Но это не обычный случай, тут вы правы, шериф. Извините меня за предположение, что у вас были галлюцинации и…

– Извинения приняты, – сказал Брайс.

– Какие-нибудь предположения у вас есть? – спросила Дженни.

– Я хочу как можно быстрее начать вскрытия и патологоанатомические исследования, – сказал Копперфильд. – Возможно, мы и не найдем ни бактерий, ни нервно-паралитического газа, но можем наткнуться на что-то такое, что даст ключ к разгадке.

– Да, сэр, и как можно быстрее, – сказал Тал. – У меня такое предчувствие, что нам отпущено очень мало времени.

 Глава 25.
ВОПРОСЫ, ВОПРОСЫ…

Капрал Билли Веласкез, один из тех солдат, что входили во взвод охраны, сопровождавший бригаду генерала Копперфильда, протиснулся в люк и по колодцу спустился в трубу ливневой канализации. Дышал он тяжело, но не от напряжения, а от страха. Капрал был действительно смертельно перепуган.

Что произошло с сержантом Харкером?

Все, кто там был, вернулись потрясенные. Старик Копперфильд сказал, что Харкер погиб. Еще он сказал, что они не знают, что именно убило сержанта, но обязательно выяснят. Господи, какая чушь! Конечно же, они знают, что его убило. Они просто не хотят говорить, вот и все. Вечно эти генералы из всего делают тайну.

Колодец, по стенке которого шла лестница, был неглубок и вел прямо в горизонтальную магистральную трубу. Билли спустился до самого низа. Когда его обутые в сапоги ноги коснулись бетонного дна, раздался громкий и гулкий стук.

Магистральная труба ливневой канализации представляла собой невысокий туннель, в котором невозможно было выпрямиться во весь рост. Билли пригнул плечи и обвел вокруг лучом фонаря.

Серые бетонные стены. Трубы с телефонными и электрическими кабелями. Сыро, но не очень. То здесь, то там видны пятна плесени. Вот, пожалуй, и все, что он увидел.

Билли сделал шаг в сторону, чтобы освободить место, и в колодец по лестнице стал спускаться Рон Пик, еще один солдат из взвода охраны.

Почему они хотя бы не принесли с собой тело Харкера, когда вернулись из этого проклятого супермаркета?

Билли непрерывно водил вокруг себя лучом фонаря и нервно осматривался по сторонам.

Почему эта старая железная задница Копперфильд так напирал на то, что, когда они окажутся здесь, внизу, необходимо будет проявлять максимум осмотрительности я осторожности?

– Чего нам надо будет остерегаться, сэр? – спросил его тогда Билли.

– Чего угодно. Абсолютно всего, – ответил Копперфильд. – Я не знаю, есть там какая-нибудь опасность или нет. И даже если есть, я не могу в точности сказать, в чем она может заключаться и чего вам следует опасаться. Просто будьте чертовски осторожны! И если увидите что-нибудь движущееся – каким бы безопасным оно ни казалось, даже если это будет обычная мышь, – немедленно мотайте оттуда со всех ног!

Ничего себе ответ, правда?

О господи!

У него от такого ответа мурашки забегали.

Билли очень жалел, что ему не удалось переброситься несколькими словами с Паскалли или Фодором. Простые ребята, не то что эти чертовы генералы. Уж они-то рассказали бы ему, что там на самом деле произошло с Харкером – если, конечно, тот сам успел предупредить их.

Рон Пик добрался до последней ступеньки лестницы и теперь стоял внизу, встревоженно глядя на Билли.

Веласкез еще раз обвел вокруг лучом фонаря, чтобы показать ему, что опасаться нечего.

Рон включил свой фонарь и застенчиво улыбнулся, смутившись от того, что так откровенно продемонстрировал свои страхи.

Те, кто оставался наверху, начали опускать в открытый люк электрический кабель. Он шел от двух передвижных лабораторий, что стояли на улице у тротуара, в нескольких ярдах от люка.

Рон ухватился за конец кабеля, а Билли, полусогнувшись и тяжело шаркая ногами, направился по туннелю в восточную сторону. Сверху, с улицы, им продолжали подавать кабель.

Туннель, в котором они сейчас находились, должен был где-то неподалеку пересекаться с другим, таким же или большего диаметра, что проходил под главной улицей, под Скайлайн-роуд. В месте их пересечения должна была находиться принадлежащая электрической компании распределительная коробка, от которой отходили кабели городской электросети. Продвигаясь вперед со всей осторожностью и осмотрительностью, как приказал генерал Копперфильд, Билли шарил лучом фонаря по стенкам туннеля, выискивая стрелку или какой-нибудь указатель с названием компании.

Распределительный щит оказался на левой стене, в пяти или шести футах от пересечения двух туннелей. Билли прошел чуть дальше, до того туннеля, что проходил под Скайлайн-роуд, и заглянул в него, посветив фонарем вправо и влево, проверяя, не прячется ли там что-нибудь. Туннель под Скайлайн-роуд был такого же диаметра, как и тот, где стоял сейчас Билли, но, в отличие от него, шел круто вниз, повторяя уклон улицы. Никого и ничего подозрительного не было видно.

Глядя вниз, в серый, постепенно переходящий в полную темноту сумрак туннеля, Билли Веласкез вдруг вспомнил рассказ, который он читал много лет назад в каком-то комиксе ужасов. Название этого рассказа он забыл. Но речь там шла о преступнике, который во время ограбления банка убил двух человек, а потом, удирая от полиции, свалился в люк городской дождевой канализации. Оказавшись внизу, этот преступник пошел по туннелю под уклон, рассчитывая, что таким образом выйдет к реке, но вместо этого туннель вывел его прямо в Ад. И сейчас, глядя на круто уходящий куда-то вниз туннель под Скайлайн-роуд, Билли подумал, что он тоже очень напоминает дорогу прямехонько в Ад.

Билли повернулся и посмотрел в другую сторону, туда, где туннель взбирался в гору. Но и там он отнюдь не напоминал дорогу на Небеса. Что вверх, что вниз от перекрестка туннель под Скайлайн-роуд выглядел совершенно одинаково – как дорога в Ад.

Что же все-таки случилось с сержантом Харкером? И произойдет ли то же самое рано или поздно со всеми ними?

Даже с Уильямом Луисом Веласкезом, который вплоть до сегодняшнего дня был абсолютно уверен, что будет жить вечно?

Во рту у него вдруг пересохло.

Он повернул голову и прикоснулся внезапно высохшими губами к кончику находившейся внутри шлема питательной трубки. Начал сосать, втягивая в себя сладкую, холодную, насыщенную витаминами и минеральными веществами и слегка газированную жидкость. По правде говоря, больше всего ему хотелось сейчас пива. Но пока он не сбросит с себя этот костюм, придется удовлетворяться питательным раствором. Если расходовать не больше двух унций в час, то его запаса должно хватить на двое суток.

Повернувшись к дороге в Ад спиной, Билли вернулся к распределительному щиту. Рон Пик уже открыл его и начал присоединять кабель. Хотя работать приходилось в неуклюжих защитных костюмах и в неудобном месте, где невозможно было даже распрямиться, действовали они споро и ловко.

Команда генерала привезла сюда собственный генератор, но его предполагалось задействовать только в том случае, если невозможно будет воспользоваться энергией из городской электросети.

Несколько минут спустя Веласкез и Пик уже все закончили. Через внутреннее переговорное устройство, которое было вмонтировано в скафандры, Билли связался с теми, кто оставался наверху:

– Генерал, мы подключились. Проверьте, сэр, у вас уже должно быть напряжение.

Ответ не заставил себя ждать:

– Напряжение есть. А теперь уносите оттуда ноги, быстро!

– Слушаюсь, сэр, – ответил Билли.

И тут он… что-то услышал.

Какой-то шорох, шуршание.

Тяжелое дыхание.

Внезапно Рон Пик ухватил Билли за плечо. А другой рукой показал куда-то ему за спину, в ту сторону, где проходил коллектор под Скайлайн-роуд.

Билли резко обернулся, пригнулся еще больше и направил луч своего фонаря в сторону стыка двух коллекторов, туда же, куда светил и фонарь Пика.

Вниз по коллектору под Скайлайн-роуд текла живая река. Десятки самых разных собак всех пород. Собаки белые и серые, черные и коричневые, с красноватым отливом и желто-рыжие, собаки всех видов и размеров. По большей части это были дворняжки, но немало попадалось и породистых: гончих, карликовых и обычных пуделей, немецких овчарок, спаниелей, пробежали два датских дога, пара эрдельтерьеров, ризеншнауцер, два угольно-черных добермана с поросшими аккуратно подстриженной коричневой шерстью мордами. И десятки кошек. Больших и маленьких, тощих и упитанных, черных, пестрых, белых, рыжих, серых, пятнистых, полосатых, с прямыми хвостами и с хвостами, загнутыми крючком кверху. Ни одна из всего этого множества собак не рычала и не лаяла. И кошки тоже не мяукали я не шипели. Единственными раздававшимися в коллекторе звуками было тяжелое дыхание животных и мягкое постукивание и поскребывание их лап и когтей по бетону. С какой-то странной целеустремленностью животные неслись вперед по туннелю, устремив взгляд прямо перед собой и даже не скашивая глаз в боковой коллектор, туда, где стояла Билли и Пик.

– Что они тут делают? – недоуменно спросил Билли. – И как они тут оказались?

По радио до них немедленно донесся сверху, с улицы, голос Копперфильда:

– Что у вас там происходит, Веласкез?

Билли был так поражен видом этой живой реки, что не сразу ответил.

В потоке кошек и собак стали появляться и другие животные. Белки. Кролики. Серебристая лисица. Еноты. Опять белки и лисицы. Скунсы. Все они целеустремленно мчались куда-то вперед, глядя прямо перед собой, безразличные ко всему, что могло происходить по сторонам, и сосредоточенные только на одном: вперед и вперед. Вот показались опоссумы и барсуки. Полевые мыши и бурундуки. Койоты. Все они неслись вперед и вниз, по дороге, ведущей в Ад, тесня друг друга, перепрыгивая через головы и прошмыгивая под ногами, но не сталкиваясь, между собой, не нападая и не огрызаясь друг на друга, не останавливаясь и не задерживаясь по дороге. Этот странный, непрерывный, быстро несущийся и по-своему гармоничный поток действительно чем-то напоминал реку.

– Веласкез! Пик! Что у вас там происходит? Отвечайте!

– Животные, сэр, – ответил Билли генералу. – Собаки, кошки, еноты и масса других. Целая река.

– Сэр, они бегут вниз по коллектору под Скайлайн-роуд, в том месте, где соединяются два туннеля, – добавил Рон Пик.

– Животные здесь, под землей, – удивленно проговорил Билли. – Странно.

– Уходите оттуда, черт побери! – приказал Копперфильд. – Немедленно уходите оттуда! Немедленно!

Билли вдруг вспомнил, о чем предупреждал их генерал перед тем, как они спустились в люк: «Если увидите что-нибудь движущееся… даже если это будет обычная мышь, немедленно уматывайте оттуда со всех мог!»

Поначалу это подземное шествие животных показалось ему странным и удивительным, но ничего особенно пугающего в нем не было. Однако сейчас этот необычный парад вдруг вызвал в нем суеверный страх и по-настоящему напугал его.

К тому же теперь среди животных появились змеи. Десятки змей. Быстро скользили вперед длинные полозы, на фут или даже на два поднимая вверх головы над дном коллектора. Много было гремучих змей, их зловещие головы тоже раскачивались в воздухе чуть ниже, чем головы полозов, но они устремлялись вперед так же быстро, переплетаясь по пути друг с другом в тугие узлы, а потом разделяясь, с таинственной целеустремленностью скользя куда-то в темноту, во мрак, к такой же неясной и таинственной цели.

Змеи обратили на Пика и Веласкеза не больше внимания, чем до них кошки и собаки, но одного только появления змей оказалось достаточно, чтобы мгновенно вывести Билли Веласкеза из созерцательного транса. Билли ненавидел змей. И стоило им только заскользить мимо, как он сразу развернулся лицом к лестнице и подтолкнул Пика в спину:

– Пошли! Пошли отсюда! Быстро! Бегом!

Откуда-то послышался жуткий звук. Это были одновременно и рев, и рычание, и вопль, и крик.

Сердце у Билли заколотилось с сумасшедшей скоростью.

Звук этот донесся из коллектора под Скайлайн-роуд, с той дороги, что вела прямым ходом в Ад. Оглянуться и посмотреть Билли не осмелился.

Звук этот не был ни криком человека, ни одним из тех звуков, какие обычно издают животные. Исходил он, несомненно, от какого-то живого существа. Но от существа глубоко чуждого и враждебного обычному миру: только так можно было понять те обнаженные чувства, что были вложены в этот крик, от которого кровь стыла в жилах. Звук этот не был криком боли или страха. Это был вопль ничем не сдерживаемой ярости, ненависти, свирепой кровожадности.

По счастью, этот преисполненный злобы вопль прозвучал не рядом с Билли и Пиком, а донесся до них откуда-то сверху, со стороны гор, с дальнего и верхнего конца коллектора под Скайлайн-роуд. Издавшее этот вопль чудовище – кем бы и чем бы оно ни было – но крайней мере было еще далеко и не нападало на них. Но оно явно приближалось, причем быстро.

Рон Пик заторопился к лестнице, следом за ним спешил Билли. Оба они бежали, но бежали неловко, неуклюже: им мешали громоздкие защитные костюмы, ограниченность пространства и изгибы трубы. До лестницы было в общем-то недалеко, но приближались они к ней до умопомрачения медленно.

Сзади из коллектора снова донесся вопль чудовища.

На этот раз он прозвучал уже ближе. В нем слились, переплелись воедино и жалобный вой, и злобное рычание, и тоскливый скулеж, и мощный рык, и зловещее завывание, и раздраженный пронзительный визг. Звук был как будто соткан из колючей проволоки, от него лопались барабанные перепонки, разрывалось сердце и, казалось, по самой душе скребли холодные, колючие металлические мурашки.

Еще ближе.

Если бы Билли Веласкез был богобоязненным назаретянином или же прошедшим огонь, воду и медные трубы первохристианином-ортодоксом, привыкшим обрушивать Библию на головы врагов и неверных, он бы немедленно распознал, что за чудовище издает подобные звуки. Если бы ему кто-нибудь когда-нибудь объяснил, что Властитель Тьмы и его посланцы – Силы Зла способны обретать материальные формы и ходить по Земле, улавливая в свои сети наивные и нестойкие души, он бы сразу же определил, с кем имеет дело. Он бы не задумываясь сказал: «Это сам Дьявол». Зловещий вой, эхом разносившийся по бетонному коллектору, был и вправду настолько ужасен.

И с каждым разом он слышался все ближе.

И ближе.

И приближался все быстрее.

Но Билли был католиком. Современный католицизм делает упор на безграничное милосердие Божие, на способность Господа к беспредельному состраданию, а не на изображения Ада с его кипящей смолой и горящей серой.

Самые крайние ортодоксы-протестанты усматривают руку Дьявола во всем, начиная с телевидения и кончая светильниками на раздвижной подвеске. Католицизм же исповедует более спокойное и терпимое отношение к жизни. Из лона римско-католической церкви вышли в современный мир такие явления, как поющие монашенки, телевизионные религиозные программы и викторины, новый современный тип проповедников. И потому воспитанный в католичестве Билля Веласкез не связал сразу же леденящие кровь завывания неведомого чудовища со сверхъестественными Силами Зла – даже несмотря на то, что ему так живо припомнился рассказ из комикса о дороге, ведущей в Ад. Билли престо чувствовал, что это вышедшее из земных недр и приближавшееся сейчас к ним завывающее чудовище было чем-то плохим. Очень плохим.

И оно приближалось. Оно неумолимо приближалось.

Рон Пик уже добрался до лестницы, ухватился за нее и стал взбираться вверх. Он уронил свой фонарь, но не стал возвращаться, чтобы поднять его.

Пик поднимался слишком медленно, и Билли закричал ему:

– Живее, мать твою!…

Зловещее завывание неведомого чудовища теперь уже до предела заполняло собой все подземное пространство, подобно ливневому потоку. Билли кричал, но посреди этого завывания он не в состоянии был расслышать даже собственных слов.

Пик был уже на середине лестницы.

Освободившегося пространства было достаточно, чтобы Билли мог начать подниматься следом за ним. Он взялся одной рукой за ступеньку лестницы.

Нога у Пика сорвалась, и он соскользнул на ступеньку вниз.

Билли выругался и успел убрать свою руку.

Леденящие душу и как будто предвещавшие смерть вопли становились все громче.

И все ближе и ближе.

Луч от упавшего фонаря Пика был направлен в сторону коллектора под Скайлайн-роуд, но Билли ее оглядывался и не смотрел туда. Взгляд его был устремлен только вверх, туда, где в открытом люке сиял солнечный свет. Если бы, оглянувшись назад, он вдруг увидел нечто ужасающее, силы окончательно покинули бы его, он оказался бы не в состоянии сделать ни одного движения, и оно схватило бы его. О Господи, уж тогда-то оно бы наверняка его схватило!

Пик изо всех сил карабкался наверх, ноги его больше уже не срывались со ступенек.

Даже через сапоги Билли подошвами ног ощущал вибрацию, передававшуюся по бетонному дну и стенкам коллектора. Эта вибрация была чем-то похожа на эхо очень тяжелых шагов, от которых дрожала земля. Очень тяжелых, но в то же время быстрых как молния.

Не оглядывайся, не оглядывайся!

Билли схватился за поручни лестницы и полез вверх так быстро, как только позволяло ему продвижение Пика. Одна ступенька. Две. Три.

У него над головой Пик уже выбрался из люка и вывалился всем телом на мостовую.

Теперь, когда Пик больше не загораживал собой колодец, яркое осеннее солнце светило своими лучами прямо на Билли Веласкеза, и это было похоже на те лучи, которые проникают внутрь церкви сквозь цветные витражи – может быть, потому, что в обоих случаях лучи символизировали свет надежды.

Билли поднялся уже до половины лестницы.

– Выберусь, успею, определенно выберусь, – повторял он себе, не в силах перевести дыхание.

«Но Господи, что за завывания, что за вопли! Как будто я попал в самый центр смерча!»

Еще ступенька позади.

И еще одна.

Защитный костюм казался ему сейчас невероятно тяжелым. Таким тяжелым он еще никогда не был. Он весил, наверное, целую топну. Не костюм, а рыцарские доспехи. Эта тяжесть неумолимо тянула Билли вниз.

Он поднимался по вертикальному колодцу, с тоской и надеждой глядя вверх, на свет и на лица склонившихся над люком людей. Он карабкался изо всех сил.

«Выберусь!»

Голова его показалась из люка.

Кто-то протянул ему навстречу руку, помогая выкарабкаться наружу. Это был сам генерал Копперфильд.

Завывания позади Билли стихли.

Билли поднялся еще на ступеньку, снял одну руку с лестницы и протянул ее навстречу руке генерала…

…но что-то снизу обвило его ноги прежде, чем он успел ухватиться за руку Копперфильда.

– Нет!!!

Что-то сильно обхватило его, сдернуло его ноги с лестницы и потащило. Закричав – странно, он сам как бы со стороны слышал собственный голос, зовущий маму, – Билли полетел вниз, ударяясь шлемом то о стенки колодца, то о ступеньки лестницы, разбивая себе локти и колени, отчаянно, но безуспешно пытаясь ухватиться по пути за ступеньку, пока не свалился наконец, оглушенный, в мощные объятия чего-то непередаваемого, необъяснимого, что поволокло его по туннелю в сторону коллектора под Скайлайн-роуд, обратно.

Билли сопротивлялся, упирался, извивался, лупил куда попало кулаками, но все это не возымело никакого эффекта. Что-то крепко держало его и тащило все дальше и дальше, все глубже в туннель.

В неровном отраженном свете, что попадал в коллектор через люк и колодец, а потом в слабеющем луче от оброненного Пиком электрического фонаря Билли сумел разглядеть какие-то части того, что схватило его и тянуло сейчас под землю. Но немногое. Отдельные фрагменты то выхватывались из тени, то мгновенно снова растворялись в темноте. Однако увиденного оказалось достаточно, чтобы Билли мгновенно обмочился и обделался. Это нечто было похоже на ящерицу. Но это была не ящерица. Оно чем-то напоминало насекомое. Но оно не было и насекомым. Оно одновременно и шипело, и мяукало, и рычало. Оно вцепилось в защитный костюм Билли и, таща его по туннелю, уже разодрало скафандр в нескольких местах. У него была огромная пасть с мощными челюстями и многочисленными зубами. Но – Господь ты наш Спаситель, Пресвятая Дева Мария и святой Иосиф – что же это были за зубы! Двойной ряд высоких, крепких, острых как бритва клыков! У этого существа были когти, и само оно было огромного размера, с затуманенными красными глазами и слегка миндалевидными зрачками, глубокими и черными, как могила. Вместо шкуры все оно было покрыто чешуей, а спереди, прямо из бровей, над налитыми злобой глазами, торчали два больших, острых, изогнутых, как ятаганы, рога. Вместо носа на похожем на свиное рыле торчал пятачок, из которого непрерывно лили сопли. В пасти, среди смертоносных клыков, непрерывно сновал туда-сюда длинный, раздвоенный на конце язык. Билли разглядел и еще что-то, похожее то ли на жало осы, то ли на клешни.

Вот это-то чудовище и тянуло сейчас Билли Веласкеза по туннелю к коллектору под Скайлайн-роуд. Билли отчаянно цеплялся за стенки, пытаясь найти хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться и задержаться, но он только разодрал перчатки, а потом ободрал и пальцы о стенки туннеля. Когда это произошло, он ощутил на коже рук холодный воздух подземелья и подумал, что, возможно, именно сейчас он подхватывает какую-нибудь заразу; впрочем, подобная угроза в тот момент волновала его меньше всего.

Чудовище тащило его куда-то в гремящую темноту. Вот оно приостановилось, перехватило его покрепче. Разодрало костюм. Ударило по шлему и разбило его. Вот попыталось открыть плексигласовое забрало. Око добиралось до Билли так, словно он был сделанным из живой плоти лакомым ядрышком, скрытым под прочной скорлупой ореха.

Билли с трудом сохранял рассудок, уже отчасти помутившийся, но он все же изо всех сил пытался удержать способность соображать, пытался понять, какова природа этого страшилища. Вначале оно показалось ему каким-то доисторическим ящером, непонятно как прожившим миллионы лет и теперь провалившимся в это подземелье через какую-нибудь дыру во времени. Но нет, это было явно невозможно. Билли почувствовал, как его начинает разбирать смех, какой-то серебристый, сумасшедший, пронзительный смех, и понял, что стоит только поддаться приступу этого лунатического смеха, и все – он пропал, его песенка будет спета. Чудовище уже почти полностью ободрало с него костюм. Оно уже касалось его, и это было прикосновение чего-то сильного, холодного, гладкого и скользкого, чего-то пульсирующего, а главное, каким-то непонятным образом меняющегося в те мгновения, когда оно дотрагивалось до тела Билли. Задыхаясь, отчаянно ловя воздух, заходясь в крике, Билли вспомнил вдруг картинку в какой-то старой религиозной книге. На ней был изображен Сатана. И это чудовище, которое его сейчас тащило, выглядело именно так. Точь-в-точь как на той картинке. Да, совершенно точно. Такие же рога. Такой же темный, раздвоенный на конце язык. Красные глаза. Это был сам Сатана, восставший из Ада. «Но нет: это же тоже совершенно невозможно, – подумал Билли. – Никак невозможно!» Пока эти мысли лихорадочно проносились в его голове, зловещее чудовище продолжало сдирать с него остатки костюма и уже почти полностью стянуло шлем. В кромешной темноте Билли почувствовал, как свинячье рыло тыкалось в клапаны сломанного шлема, как оно принюхивалось, стараясь нащупать его лицо. Билли ощутил слабый, но отвратительный запах, непохожий ни на один из известных ему. Чудовище добралось до его живота и бедер, и тут Билли испытал приступ странной, очень сильной и необычной боли: как будто все его тело в тех местах жгли огнем или разъедали кислотой. Он вертелся, крутился, взвивался, корчился, напрягал все свои оставшиеся силы – но это было совершенно бесполезно. Билли опять словно со стороны услышал свой голос, в котором сливались и ужас, и замешательство, и боль: «Это Дьявол! Это сам Дьявол!» До него вдруг дошло, что с того самого момента, как его сдернули с лестницы, он непрерывно что-то кричал. И теперь, когда он уже не мог больше издать ни звука, когда невидимое пламя уже обратило в пепел и прах его легкие и добиралось до горла, он только беззвучно молился, стараясь хоть этой молитвой заглушить чувство страха, понимание неотвратимости близкой уже смерти, как-то уменьшить охватившее его ужасное ощущение собственной ничтожности, малости и бессилия: «Дева Мария, Матерь Божья, услышь мою молитву… услышь меня, Дева Мария, и помолись за меня… помолись, помолись за меня, Пресвятая Дева Мария… Матерь Божья, Пресвятая Богородица, помолись и заступись за меня и…»

Он получил ответ на свой вопрос.

Теперь он знал, что произошло с сержантом Харкером.

Гэйлен Копперфильд любил природу, интересовался ею, много бродил пешком по полям и лесам и неплохо знал флору и фауну Северной Америки. Одними из самых интересных живых существ, по его мнению, были те пауки, что обычно обитают на земле и строят хитроумные гнезда-ловушки. Эти пауки – очень толковые инженеры. Они сооружают в земле глубокое спиралевидное гнездо и накрывают его сверху крышкой, способной поворачиваться на чем-то вроде петли или шарнира. Крышка по своей окраске так идеально совпадает с поверхностью грунта, на которой лежит, что насекомые без малейших подозрений наступают на нее, ничего не ведая о притаившейся в глубине опасности. Но стоит им только оказаться на крышке, как она поворачивается, насекомое летит вниз, оказывается в ловушке и попадает на стол паужу. Молниеносность, с которой это происходит, одновременно и поражает, и приводит в ужас. Только что насекомое было еще здесь, лишь мгновение назад оно еще стояло на крышке – а в следующий миг его уже нет, словно никогда и не было.

Капрал Веласкез исчез с такой внезапностью, как будто бы он наступил на крышку западни подобного паука. Он просто исчез. Мгновенно.

Люди генерала Копперфильда и без того нервничали из-за исчезновения сержанта Харкера. Напугали их и те кошмарные звуки, что доносились вначале из канализации, но прекратились перед тем, как Веласкеза утянуло в колодец. Как только что-то схватило капрала и дернуло его вниз, все, кто был наверху, бросились на противоположную сторону улицы, опасаясь, что из-под земли может выскочить кто-то готовый кинуться на них.

Сам Копперфильд, который уже протягивал руку, чтобы помочь Веласкезу вылезти, инстинктивно отпрыгнул назад, когда голова капрала мгновенно снова скрылась в колодце. Отпрыгнул – и застыл на месте, не зная, как поступить и что делать дальше. На генерала это было совершенно непохоже. Никогда еще он не проявлял нерешительности в критической ситуации.

Вмонтированное в скафандр переговорное устройство доносило до него отчаянные вопли Веласкеза.

Сделав огромное усилие, чтобы заставить себя сдвинуться с места, Копперфильд снова приблизился к колодцу и заглянул внутрь. Внизу, на дне туннеля, по-прежнему лежал включенный фонарь Пика. Больше там ничего не было. Не было и никаких признаков Веласкеза.

Копперфильд стоял в нерешительности.

Откуда-то до него доносились крики капрала.

Послать людей на помощь этому несчастному?

Нет. Это означало бы отправить их на верную гибель. Он вспомнил, что произошло с Харкером. Нельзя допускать неоправданных потерь.