Текст книги "Фантомы. Ангелы-хранители"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Не заводись, Джек. Может быть, это не их вина. Возможно, это работа террористов, которым в руки каким-то образом попал образец бактериологического оружия. А возможно, русские просто проводят небольшое испытание готовности наших аналитических и оборонных систем в случае бактериологического нападения. Чтобы во всем этом разобраться, и существует военно-медицинская служба, отдел бактериологической защиты, а в нем группа генерала Копперфильда.

– Кто такой этот Копперфильд?

– Генерал Гэйлен Копперфильд. Он командует бригадой гражданской обороны, входящей в состав ОБЗ. И у нас сейчас сложилось именно такое положение, о котором их надо ставить в известность. Копперфильд за несколько часов сможет прислать в Сноуфилд группу хорошо подготовленных специалистов. С первоклассными биологами, вирусологами, бактериологами, патологоанатомами, прекрасно осведомленными о самых последних достижениях судебной медицины; с иммунологом, биохимиком, нейрологом и даже с нейропсихологом. У бригады Копперфильда есть очень хорошо оснащенные передвижные лаборатории. Они размещены по всей стране, так что одна из таких баз должна быть где-то достаточно близко к нашему штату. Не пускай сюда здравоохранение штата, Джек. У них нет ни специалистов такого класса, каких может прислать Копперфильд, ни такого оборудования, ни передвижных лабораторий. Я хочу позвонить генералу. То есть я ему обязательно позвоню, но я бы хотел предварительно заручиться твоим согласием и обещанием, что наши бюрократы не будут путаться тут под ногами и мешать.

Джек Ретлок помолчал немного и спросил:

– До чего же мы дожили, Дуди, если в нашем мире оказываются необходимы такие вещи, как бригада Копперфильда?

– Ты не пустишь сюда здравоохранение штата?

– Ладно, не пущу. Что еще тебе нужно?

Брайс посмотрел на лежавший перед ним список.

– Договорись с телефонной компанией, чтобы Сноуфилд отключили от автоматической сети. Когда мир узнает о том, что здесь произошло, тут станут обрывать все телефоны и мы сами не сможем никуда позвонить. Если бы они могли переключить Сноуфилд на ручное соединение и не пропускали бы пустопорожних звонков…

– Сделаю, – пообещал Джек.

– Конечно, телефонная связь может вообще оборваться в любой момент. Когда доктор Пэйдж пыталась нам дозвониться, ей это не сразу удалось. Так что мне понадобится коротковолновая радиостанция. Ту, что была в местном полицейском участке, похоже, вывели из строя.

– Пришлю тебе передвижную, на машине, со своим электрогенератором. В нашем отделе помощи при землетрясениях есть пара таких. Еще что-нибудь?

– Кстати о генераторах. Было бы хорошо, если бы мы могли не зависеть от городской электросети. Наш противник явно способен отключать ее по собственному усмотрению. Не мог бы ты прислать нам пару мощных генераторов?

– Будет сделано. Что еще?

– Пока больше ничего. Но если что-нибудь понадобится, я попрошу. Стесняться не буду.

– Хочу тебе сказать, Брайс: как твоему другу, мне страшно неприятно, что ты угодил в подобную катавасию. Но как губернатор я чертовски рад, что этим делом – что бы у вас там ни произошло – занимаешься именно ты. Некоторые паскудники, попади это дело к ним в лапы, уже успели бы напортачить так, что не расхлебаешь. Если это инфекция, они бы ее разнесли уже как минимум на полштата. А в тебе я уверен.

– Спасибо, Джек.

Они оба помолчали немного.

Потом Ретлок сказал:

– Дуди?

– Да, Джек?

– Береги себя.

– Постараюсь, Джек, – ответил Брайс. – Ну что ж, надо звонить Копперфильду. Перезвоню тебе попозже.

– Пожалуйста, Брайс, – сказал губернатор. – Обязательно перезвони. Не пропадай, старина.

Брайс положил трубку и огляделся вокруг. Все, кто находился в большой комнате полицейского участка, были чем-то заняты. Стю Уоргл и Фрэнк снимали переднюю панель с радиостанции. Тал и доктор Пэйдж заряжали оружие. Горди Брогэн и Лиза Пэйдж, самый здоровенный и самая маленькая в этой группе, готовили кофе и накрывали на стол.

Даже здесь, посреди катастрофы, возможно, на грани жизни и смерти, подумал Брайс, надо пить кофе, ужинать. Жизнь продолжается.

Он снова поднял трубку, чтобы набрать номер Копперфильда в Дагвэе, штат Юта.

Гудка не было. Он несколько раз нажал на рычаг.

– Алло? – сказал он.

Ничего.

Брайс чувствовал, что кто-то или что-то слушало его сейчас на другом конце провода. Он ощущал чье-то присутствие, причем именно так, как описывала ему это явление доктор Пэйдж.

– Кто там? – спросил он.

Брайс не ожидал никакого ответа, но вдруг получил его. Это не был человеческий голос. Это была смесь очень странных, но все-таки знакомых звуков: как будто крики птиц, скорее всего чаек; да, морских чаек, кричащих высоко в небе на фоне прибоя и сильных порывов ветра.

Потом эти звуки сменились другими. Шумом и треском. Стуком. Так стучат семена в высохшей, полой внутри тыкве. Стук этот был очень похож на тот предупреждающий сигнал, что издает перед нападением гремучая змея. Да, несомненно. Совершенно отчетливый стук гремучей змеи.

Звук в трубке опять изменился. Теперь это было жужжание, вроде того, какое издают некоторые электронные приборы. Нет, не приборы. Пчелы. Так гудит обычно пчелиный рой.

 Потом опять послышался крик чаек.

 Потом крик какой-то другой птицы, очень музыкальная трель.

 Тяжелое дыхание. Так дышит уставшая собака.

 Рычание. Но уже не собаки. Кого-то покрупнее.

 Шипение и мяуканье дерущихся котов.

 В самих этих звуках не было ничего угрожающего – может быть, только за исключением стука гремучей змеи и рычания, – но у Брайса они почему-то вызвали дрожь.

 Потом голоса стихли.

 Брайс подождал, послушал, спросил:

– Кто там?

Никакого ответа.

– Чего вы хотите?

И здесь в трубке раздались другие звуки, от которых Брайса словно окатило ледяной водой. Звуки, терзающие, рвущие душу. Это были крики. Крики мужчин, женщин, детей. Причем не одного или двух, не нескольких. А десятков, сотен людей. Кричали не понарошку, не так, как это обычно делают, изображая сцены ужаса. Это были настоящие, потрясающие, леденящие кровь вопли обреченных на смерть людей: вопли отчаяния, вопли страха, вопли агонии.

Брайс чувствовал, что ему становится плохо.

Сердце его бешено колотилось.

Ему казалось, что его телефон соединен с самой преисподней, с самыми глубинами Ада.

Были ли это записанные на пленку голоса погибших жителей Сноуфилда? Если так, то кто их записал? И зачем? Или эти люди кричат сейчас, это не пленка?

Наконец раздался последний вопль. Детский. Маленькой девочки. Она кричала вначале от ужаса, потом от боли, потом от невообразимых страданий, словно ее в этот момент разрывали пополам. Ее вопль становился все выше и тоньше, тоньше, тоньше…

Тишина.

Тишина оказалась еще хуже, чем эти крики: Брайс чувствовал присутствие на проводе кого-то неизвестного и непонятного, причем сейчас это ощущение стало у него гораздо сильнее, чем прежде. Внезапно он четко осознал, что тот, кто молчал сейчас в трубку, был чистейшим, лишенным какого бы то ни было милосердия Злом.

Это было Оно.

Брайс быстро бросил трубку.

Его трясло. Он не подвергся никакой опасности – и тем не менее его всего трясло.

Он огляделся. Все остальные занимались тем, что он им поручил. Никто явно не обратил внимания на то, что последний разговор шерифа по телефону очень сильно отличался от всех предыдущих.

Сзади по шее у него ручьем лил пот.

Ему, конечно, надо будет рассказать всем об этом разговоре. Но не сию минуту. Потому что сейчас он вряд ли сможет говорить спокойно. Его наверняка выдаст нервная дрожь в голосе, и все услышат и поймут, насколько это потрясло его.

Пока не прибыло подкрепление, пока они не организовали в Сноуфилде хорошую и надежную базу, пока они все не преодолели первоначальный страх и не почувствовали себя спокойнее и увереннее, – до тех пор нельзя никому показывать, что его тоже может бить дрожь от ужаса. В конце концов, все ждут от него твердого руководства и он не имеет права их разочаровывать.

Брайс глубоко вздохнул, успокаиваясь и сбрасывая с себя напряжение от только что пережитого.

Он снова поднял трубку, и в ней сразу же раздался гудок.

С чувством огромного облегчения он набрал номер расположенного в Дагвэе, в штате Юта, штаба бригады гражданской обороны отдела бактериологической защиты.

Лизе понравился Горди Брогэн.

Поначалу он показался ей мрачным, замкнутым и как бы излучающим вокруг себя угрозу. Он был очень крупного телосложения, и руки у него были такие большие, что он казался чудовищем из фильмов о Франкенштейне.

Правда, лицо у него было довольно приятное и красивое, но когда он хмурился – даже если он при этом не сердился, а просто бывал обеспокоен или напряженно думал о чем-то, – то брови его сходились на переносице, придавая лицу свирепое выражение, совершенно черные глаза становились еще темнее, чем обычно, и он казался самим воплощением рока.

Улыбка совершенно меняла его, и это было просто поразительно. Когда Горди улыбался, всем немедленно становилось ясно, что вот именно сейчас, в этот самый момент они и видят перед собой настоящего Горди Брогэна. А тот, другой Горди – каким он показался, когда он хмурился или не улыбался, – был всего лишь плодом воображения. Его теплая и широкая улыбка сразу же делала заметными и доброту, которой светились его глаза, и мягкие изгибы его широких бровей.

Тем, кто узнавал его получше, он начинал казаться большим щенком, которому страшно хочется, чтобы его все любили. Он принадлежал к числу очень немногих взрослых, кто умеет говорить с детьми, не испытывая при этом смущения или застенчивости, не снисходя до них, без покровительственных поз и интонаций. Способностью общаться с детьми он был наделен ничуть не меньше, чем Дженни. И он сохранил способность смеяться даже в том положении, в котором они все сейчас очутились.

Пока они занимались тем, что резали консервированное мясо, хлеб, сыр, раскладывали пирожки и фрукты, варили кофе и накрывали на стол, Лиза сказала:

– Вы мне кажетесь совершенно не похожим на полицейского. Ни чуточки не коп[8]8
  Пренебрежительное прозвище полицейских в США.


[Закрыть].

– Вот как? – проговорил Горди. – А как должен выглядеть настоящий коп?

– Ой, я сказала что-нибудь не то? Разве «коп» обидное слово?

– В некоторых местах его считают обидным. В тюрьме, например.

Лиза сама удивилась, что после всего, что случилось сегодня вечером, она еще могла смеяться.

– Нет, правда? – проговорила она. – А как вы предпочитаете, чтобы вас называли? Полицейским?

– Неважно как. Я помощник шерифа, полицейский, коп. Называйте, как вам больше нравится. Главное, что я вам кажусь не соответствующим этой роли.

– Нет, внешне-то вы похожи, – сказала Лиза. – Особенно когда хмуритесь. Но вы не кажетесь полицейским.

– А кем же я вам кажусь?

– Дайте подумать. – Она уже увлеклась этой игрой, позволявшей ей на время позабыть о творящемся вокруг кошмаре. – Вы мне кажетесь похожим… скорее на… молодого священника.

– Я?!

– Ну, вы бы великолепно смотрелись в церкви, на кафедре, когда произносили бы зажигательную проповедь. И я очень хорошо представляю себе, как вы могли бы сидеть в своем приходе, с доброй, сочувственной улыбкой на лице, и выслушивать людей, приходящих к вам поделиться своими проблемами.

– Я священник! – повторил он, явно пораженный. – С таким воображением вам надо будет стать писательницей, когда вырастете.

– Нет, думаю, я стану врачом, как Дженни. Врач может сделать столько хорошего. – Она помолчала. – Знаете, почему вы мне кажетесь не похожим на копа? Потому что я не могу себе представить, как бы вы смогли воспользоваться вот этим. – Она показала рукой на его револьвер. – Я не могу представить вас в кого-нибудь стреляющим. Даже если тот человек будет заслуживать, чтобы в него выстрелили.

Ее удивило и немного напугало выражение, появившееся на лице Горди Брогэна. Он был явно потрясен.

Но прежде чем она успела спросить, что его так поразило, свет в комнате задрожал, погас на мгновение, зажегся снова.

Она подняла голову и посмотрела вверх.

Свет снова мигнул. Потом еще раз, и еще.

Она взглянула на окна, что выходили на проезжую часть. Уличные фонари тоже мигали.

«Господи, только не это, – подумала она. – Господи, ну пожалуйста, не надо. Сделай так, чтобы мы не оказались снова в темноте. Пожалуйста, ну пожалуйста!»

Свет потух.

 Глава 15.
ВИДЕНИЕ В ОКНЕ

Брайс Хэммонд переговорил с дежурным офицером, который был в этот поздний час у круглосуточного телефона в штаб-квартире БГО ОВЗ в Дагвэе, штат Юта. Ему не пришлось долго объясняться, прежде чем дежурный перевел разговор на домашний телефон генерала Гэйлена Копперфильда. Копперфильд внимательно все выслушал, по почти ничего не сказал в ответ. Брайсу хотелось узнать, считает ли генерал вообще возможным и вероятным, чтобы весь Сноуфилд погиб и исчез под воздействием какого-то химического или биологического реагента. Копперфильд ответил: «Да». Но кроме этого, он не захотел говорить ничего. Он предупредил Брайса, что они разговаривают по открытой телефонной линии, и неопределенно, но жестко напомнил ему о существовании таких вещей, как секретная информация и допуски к пей. Выслушав самое главное, он оборвал Брайса, когда тот заговорил о некоторых подробностях, причем довольно грубо, и заявил, что все остальное они обсудят при личной встрече. «Того, что я услышал, мне достаточно. Я уверен, что это представляет интерес для моей организации». Он пообещал, что к утру или чуть позже пришлет в Сноуфилд передвижную лабораторию и бригаду специалистов.

В тот момент, когда Брайс уже клал трубку, свет начал мерцать, потускнел, снова замигал, стал слабеть – и потух.

Он на ощупь отыскал на столе, за которым сидел, электрический фонарь, схватил его и включил.

Сегодня, когда они снова вернулись в участок, им удалось отыскать здесь еще два полицейских фонаря на длинных рукоятках. Один из этих фонарей взял Горди, другой – доктор Пэйдж. Сейчас они тоже одновременно включили свои фонари, и несколько сильных лучей прорезали в разных направлениях наступившую темноту.

Они заранее договорились о том, как действовать и какого плана придерживаться в случае, если освещение в городке снова погаснет. И теперь, в соответствии с выработанным планом, все сошлись в центре комнаты, встав подальше от дверей и окон, и образовали круг, повернувшись спинами внутрь него, а лицами наружу – так они могли больше видеть и лучше защищать друг друга.

Все молчали и напряженно вслушивались.

Слева от Брайса, ссутулившись и вобрав голову в узкие плечики, стояла Лиза Пэйдж.

Справа от Брайса был Тал Уитмен. Он беззвучно скалился, как будто собирался зарычать, и старался разглядеть то, что скрывалось в темноте, за пределами, которые очерчивал расходящийся конусом луч фонаря.

Тал и Брайс держали свои револьверы на изготовку.

Эти трое стояли лицом к задней части комнаты. Четверо других – доктор Пэйдж, Горди, Фрэнк и Стю – оказались лицом к окнам.

Брайс водил лучом фонаря во все стороны, потому что в возникавшей при этом игре теней самые невинные предметы вдруг начинали казаться угрожающими. Но среди ставших уже привычными вещей и мебели не было видно ничего подозрительного.

Стояла полная тишина.

В задней стене комнаты, ближе к правому ее углу, располагались две двери. Одна вела в коридор, по сторонам которого находились три камеры для содержания арестованных. Они еще раньше осмотрели эту часть здания: камеры для задержанных, комната для проведения допросов и два умывальника, занимавшие в общей сложности половину первого этажа, были пусты. Вторая дверь вела наверх, в квартиру помощника шерифа, – и там тоже никого не было. Тем не менее Брайс все время направлял луч своего фонаря то на одну, то на другую дверь: они вызывали у него чувство беспокойства.

Где-то в темноте что-то сильно, но глухо стукнуло.

– Что это? – спросил Уоргл.

– Оно было вон с той стороны, – сказал Горди.

– Нет, с этой, – возразила Лиза Пэйдж.

– Тихо! – резко скомандовал Брайс.

 Тук… тук-тук.

 Звуки напоминали мягкие удары. Словно уронили подушку на пол.

 Брайс быстро поводил вправо-влево лучом фонаря.

 Тал сопровождал луч движениями своего револьвера.

 «Что мы будем делать, если свет не зажжется всю ночь, – подумал Брайс. – И что делать, когда рано или поздно сядут батарейки фонарей? Что произойдет тогда?»

 Он не боялся темноты уже давным-давно, с тех пор как перестал быть маленьким ребенком. Сейчас он ясно вспомнил, что иногда испытывал в те далекие детские годы.

 Тук-тук… тук… тук-тук.

 Звук стал громче. Но не приблизился.

 Тук.

– В окнах! – воскликнул Фрэнк.

Брайс резко обернулся, переводя луч своего фонаря с одного окна на другое.

Три ярких луча от трех фонарей одновременно упали на окна, превратив каждое из стекол в зеркало, надежно скрывавшее все, что происходило по другую сторону окна.

– Направьте свет на потолок или на пол, – сказал Брайс.

Один из лучей поднялся вверх, два опустились вниз.

Теперь отраженный свет падал на окна так, что не превращал их в блестящие зеркальные поверхности, и можно было рассмотреть, что делается за окном.

Тук!

Что-то ударилось в окно, поколотилось по задребезжавшему стеклу и снова исчезло в ночи. Брайсу показалось, что он видел крылья.

– Что это было?

– … птица…

– … я такой птицы никогда в жизни…

– … что-то…

– … ужас какой…

Видение снова вернулось и принялось биться в стекло сильное и настойчивее, чем прежде: тук-тук-тук-тук-тук!

Лиза закричала.

Фрэнк Отри раскрыл от изумления рот, а Стю Уоргл проговорил:

– Твою мать!

Горди издал какой-то странный, сдавленный вскрик.

Брайс не отрываясь смотрел на окно, и ему казалось, будто из мира реальности он переносится в мир иллюзий и кошмаров.

Уличные фонари не горели, и вся Скайлайн-роуд была погружена в темноту, если не считать отраженного лунного света. Тем не менее то, что билось о стекло, разглядеть все-таки было можно.

Даже при очень слабом освещении видение в окне производило чудовищное впечатление. То, что увидел Брайс по другую сторону стекла – или то, что ему привиделось в калейдоскопическом мелькании фонарных лучей, в слабом мерцании лунного света и в причудливом переплетении теней, – казалось вышедшим прямо из какого-то жуткого, лихорадочного сна. Размах крыльев у этого кошмарного существа достигал трех или четырех футов. Голова у него была как у насекомого. Из нее торчали короткие, непрерывно дрожащие антенны. Челюсти с мелкими острыми зубами находились в непрестанном движении. Тело состояло из нескольких частей, как у муравья. Оно было подвешено между бледно-серыми крыльями и по форме и размеру напоминало два бейсбольных мяча, приставленных друг к другу острыми концами. Тело было тоже серое, того же оттенка, что и крылья – неприятно серое, словно слегка покрытое плесенью, поросшее пушком и как будто влажное. Брайсу удалось разглядеть и глаза: огромные, чернильно-черные, сильно выпуклые и состоящие из массы ячеек, они вбирали в себя свет, преломляя и отражая его, и смотрели мрачным, голодным взглядом.

Если то, что он увидел через стекло, и вправду существовало, то оно было чем-то вроде ночного мотылька, только размером с крупного орла. Но это же чистейший бред, это невозможно!

Оно стало биться в окно еще сильнее и ожесточеннее, словно в неистовстве, его бледно-серые крылья колотили по воздуху с такой частотой, что их очертания стали расплываться, размазываться. Оно перелетало с одного стекла на другое, время от времени отлетало и скрывалось в ночи, потом возвращалось вновь и лихорадочно пыталось пробиться через окно. Туктуктуктуктуктуктук! Но у него явно не было сил пробиться внутрь. Не было у него и щитка или твердого панциря, какие бывают у насекомых: все его тело было совершенно мягким, и при всем своем чудовищном размере и устрашающем внешнем виде разбить стекло оно было не в состоянии.

 Туктуктуктуктук!

 Наконец оно улетело.

 Свет снова зажегся.

 «Как в дурном спектакле», – подумал Брайс.

 Когда они поняли, что то, что было в окне, не собирается возвращаться, то все, не сговариваясь, двинулись в переднюю часть комнаты. Они прошли через дверцу в загородке, вышли в посетительскую часть помещения, подошли к окнам и уставились в них, пораженные увиденным и по-прежнему не произнося ни слова.

 На Скайлайн-роуд ничто не изменилось.

 В ночи никого не было видно.

 Ничто не двигалось.

 Брайс уселся в заскрипевшее под ним кресло за столом Пола Хендерсона. Все остальные сгрудились вокруг него.

– Ну? – проговорил Брайс.

– Вот так вот, – сказал Тал.

Остальные переглянулись. Все они были взвинчены, взбудоражены, находились в нервном напряжении.

– Кто что думает? – спросил Брайс.

Никто не произнес ни слова.

– Кто-нибудь может объяснить, что это такое было?

– Такое огромное, – проговорила Лиза, и ее передернуло.

– Действительно большое. Ну да ничего, – сказала доктор Пэйдж и положила руку на плечо сестры, стараясь успокоить ее.

На Брайса произвела большое впечатление присутствие духа и выдержка Дженифер Пэйдж. Кажется, она без малейшего труда переносила любой удар и любую неожиданность, которые обрушивал на нее Сноуфилд. Внешне, во всяком случае, она держалась даже лучше, чем его подчиненные. Она единственная не отвела взгляда в сторону, когда он посмотрел ей в глаза, а так же прямо, не мигая, ответила ему встречным взглядом.

«Очень необычная женщина», – подумал он.

– Нечто невозможное, – сказал Фрэнк Отри. – Это было нечто совершенно невозможное, вот что.

– Черт побери, ребята, что с вами творится? – спросил Уоргл и почесал свое мясистое лицо. – Это была птица. Ничего другого. Самая обычная птица, черт возьми.

– Черта с два обычная, – ответил Фрэнк.

– Какая-то мерзкая, но птица, – продолжал настаивать на своем Уоргл. Когда все остальные выразили свое несогласие с таким объяснением, он добавил: – Освещение плохое, повсюду тени – вот они и создали у вас такое впечатление. Ничего такого вы на самом деле и не видели, вам это только померещилось.

– И что же, по-твоему, нам померещилось? – спросил Тал.

Лицо Уоргла залила краска.

– Мы ведь видели то же самое, что и ты, верно? – нажимал на него Тал. – Ты просто не хочешь в это поверить. Мы видели мотылька, так? Большого, безобразного, невероятного мотылька. Ты его видел?

Уоргл уставился вниз, на свои ботинки.

– Я видел птицу. Всего лишь птицу.

Брайс понял: Уоргл настолько лишен воображения, что он неспособен осознать и принять возможность невозможного даже тогда, когда он видел это невозможное собственными глазами.

– Откуда оно взялось? – спросил Брайс.

На этот счет ни у кого не было никаких соображений.

– Чегооно хотело? – спросил шериф.

– Оно хотело нас, – ответила Лиза.

С такой оценкой, похоже, согласны были все.

– Но то, что было в окне, не могло утащить Джейка, – сказал Фрэнк. – Эта штука была слабая и легкая. Она не смогла бы утащить взрослого мужчину.

– Тогда что же утащило Джейка? – спросил Горди.

– Что-то более крупное, – ответил Фрэнк. – Что-то гораздо более сильное и мерзкое.

Брайс решил, что настало наконец время рассказать всем о том, что он слышал – и почувствовал – тогда по телефону, между звонками губернатору Ретлоку и генералу Копперфильду: о чьем-то молчаливом присутствии; об истошных криках чаек; о предупреждающем стуке гремучей змеи и о самом худшем – об отчаянных предсмертных воплях мужчин, женщин и детей. Поначалу он не собирался рассказывать об этом до утра, до тех пор пока не рассвело и не прибыло подкрепление. Но все вместе они могли бы обнаружить нечто существеннее, что сам он, возможно, упустил или чему не придал должного значения: какую-нибудь мелочь, какую-то ниточку, которые могут оказаться полезными. А кроме того, теперь, после того как все видели эту тварь в окне, то, что он испытал тогда, уже не казалось чрезмерно шокирующим или способным потрясти.

Все внимательно выслушали рассказ Брайса, и на всех услышанное произвело самое неприятное впечатление.

– Каким же надо быть дегенератом, чтобы записывать на магнитофон вопли своих жертв? – спросил Горди.

Тал Уитмен отрицательно покачал головой.

– Возможно, дело вовсе не в этом. Могло быть и так…

– Да?

– Ну, может быть, не стоит сейчас об этом говорить.

– Раз уж начал, так договаривай, – сказал Брайс.

– Ладно, – сдался Тал. – А что, если вы слышали не запись? Я хочу сказать, мы же знаем, сколько народу в Сноуфилде пропало неизвестно куда. Судя по тому, что мы видели, пропавших должно быть гораздо больше, чем мертвых. Так вот… что, если пропавших где-то удерживают? Как заложников? И что, если вопли, которые вы тогда слышали по телефону, исходили от еще живых людей, которых в тот самый момент пытали, а возможно, и убивали?

Вспомнив эти ужасные крики, Брайс почувствовал, как у него внутри все словно бы леденеет.

– Запись это или живые голоса, – сказал Фрэнк Отри, – не думаю, чтобы их взяли заложниками.

– Если мистер Отри хочет сказать, что мы должны ограничивать свои поиски привычными объяснениями, – проговорила доктор Пэйдж, – то с этим я целиком и полностью согласна. Но мне все случившееся кажется совершенно непохожим на традиционные похищения заложников. Здесь происходит что-то чертовски необычное, что-то такое, с чем никто не сталкивался никогда раньше. И давайте не будем скатываться к привычным объяснениям только потому, что нам с ними было бы приятнее и удобнее. И кроме того, если мы имеем дело с террористами, то как объяснить появление той твари, которую мы видели в окне? Какая между ними может быть связь?

– Вы правы, – кивнул головой Брайс. – Но мне кажется, Тал вовсе не хотел сказать, что здешних жителей похитили по каким-то традиционным мотивам.

– Нет, нет, – проговорил Тал. – Я не имел в виду обычных террористов или тех, кто похищает детей. Даже если здешних жителей удерживают сейчас как заложников, это вовсе не означает, что те, кто их удерживает, тоже люди. Я даже готов согласиться, что их может удерживать нечто, имеющее совсем не человеческую природу. Как тем, кто считает себя непредубежденным, понравилась бы вот такая версия? Возможно, что их удерживает оно, то самое оно, которое никто из нас не может определить. И возможно, оно удерживает их только для того, чтобы продлить собственное удовольствие, которое оно получает, вбирая в себя, вдыхая, как дым от сигареты, жизнь этих людей. Не исключено, что оно удерживает их только для того, чтобы дразнить нас их криками, как оно дразнило по телефону Брайса. Черт побери, если мы имеем дело с чем-то действительно необычайным, сверхъестественным, действительно нечеловеческим, то причины, по которым оно удерживает заложников – если оно в самом деле их удерживает, – должны быть выше нашего понимания.

– Господи, вы рассуждаете, как лунатики, – проговорил Уоргл.

Никто ему не ответил.

Они уже вошли в Зазеркалье, вступили в страну чудес. Невозможное становилось тут возможным. А врагом была сама неизвестность.

Лиза Пэйдж откашлялась, прочищая горло. Лицо у нее было совсем бледным. Едва слышным голосом она сказала:

– Может быть, оно сплело здесь где-нибудь в темном потаенном месте, в пещере или в погребе, паутину, связало этой паутиной всех пропавших людей, упрятало их в коконы, прямо живыми, и будет так держать до тех пор, пока не проголодается снова.

Если возможным отныне становилось абсолютно все, если самые фантастические предположения могли оказаться верными, то вполне возможно, что девочка и права, подумал Брайс. Быть может, где-нибудь в темнота сейчас действительно раскачивалась и вибрировала гигантская паутина, в которой, упакованные по отдельности ради удобства и для сохранения свежести, висели, как лакомые кусочки, сотни две, а то и больше, мужчин, женщин, детей. Где-нибудь здесь, в Сноуфилде, живые человеческие существа, низведенные до положения чьей-то еды, ждали, возможно, лишь того момента, когда их захочет проглотить грубая, невообразимо злобная и ужасная, наделенная мрачным интеллектом сила.

Нет. Невероятно.

А с другой стороны, все может быть.

О господи!

Брайс присел на корточки перед коротковолновой радиостанцией и в задумчивости уставился на ее искалеченное нутро. Печатные схемы были разбиты. Некоторые детали были расплющены, словно их зажимали в тиски или колотили по ним молотком.

– Чтобы до всего этого добраться, им, как и нам, надо было снять лицевую панель, – проговорил Фрэнк.

– Тогда зачем, после того как они разнесли все внутри, – возразил Уоргл, – им понадобилось ставить эту панель обратно?

– И зачем вообще нужна была вся эта возня? – удивленно продолжал Фрэнк. – Радиостанцию можно было вывести из строя, просто вырвав провод.

Лиза и Горди подошли в тот самый момент, когда Брайс, отвернувшись от радиостанции, уже поднимался на ноги.

– Если кто-нибудь хочет перекусить, то еда и кофе готовы, – сказала девочка.

– Я так помираю от голода, – сказал Уоргл, облизывая губы.

– Обязательно надо поесть, даже если и не хочется, – проговорил Брайс.

– Шериф, – сказал Горди, – мы тут с Лизой вспомнили о разных зверях и домашних животных. Вспомнили, когда вы сказали, что слышали по телефону собачий лай и кошачье мяуканье. Что произошло со зверями, сэр?

– Никто из нас не видел ни одной собаки или кошки, – сказала Лиза. – И лая не слышали.

Брайс вспомнил стоящую на улице тишину, нахмурился и произнес:

– Да, вы правы. Странно.

– Дженни говорит, что в городке было несколько довольно больших собак. Несколько немецких овчарок. Один доберман, это она точно знает. И даже датский дог. Они же должны были бы сопротивляться, как вы думаете? А некоторые собаки, может быть, сумели бы и убежать, а? – спросила девочка.

– Хорошо, – быстро вмешался Горди, предвидя возражения Брайса, – допустим, оно достаточно большое и легко справится с обычной рассвирепевшей собакой. Мы знаем также, что пули его не останавливают, а значит, возможно, что и ничто другое тоже не может его остановить. Ясно, что оно очень большое и очень сильное. Но, сэр, большое и сильное не обязательно справится с кошкой. Кошки – они все как молнии. И чтобы переловить всех кошек в городе, надо уметь чертовски здорово подкрадываться.

– Уметь подкрадываться и быть очень быстрым, – добавила Лиза.

– Да, – озабоченно произнес Брайс, – очень быстрым.

Дженни только откусила сандвич, когда в кресло у стола рядом с ней присел шериф Хэммонд и пристроил тарелку у себя на колене:

– Не возражаете, если я составлю вам компанию?

– Пожалуйста.

– Тал Уитмен говорил мне, что вы – гроза нашей местной банды мотоциклистов.

– Тал преувеличивает, – улыбнулась она.

– Этот человек не умеет преувеличивать, – сказал шериф. – Я вам расскажу один случай, который с ним приключился. Это было шестнадцать месяцев назад, я тогда уезжал на три дня в Чикаго, на правоохранительную конференцию, а когда вернулся, то Тал был самым первым, кого я встретил. Я его спросил, что тут было в мое отсутствие, не было ли каких особых происшествий, и он сказал, что все как обычно – пьяные за рулем, драки в барах, пара краж со взломом, обычные КПД…