Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 03"

Автор книги: Дин Рей Кунц

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Пол Уильям Андерсон,Гордон Руперт Диксон,Норман Ричард Спинрад,Брюс Макаллистер,Игорь Кветной,Владимир Губарев,Григорий Волович,Александр Вейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Ладно, я не сержусь, – произнес он мягко. – Но скажи мне, где ты все-таки пропадал.

Большие светло-карие глаза Пума встретились с его глазами. Он смотрел на него уверенно, почти как равный на равного.

– Я позволил себе расспросить о моем хозяине у других. О, я был неизменно осторожен, ни разу не проговорился о своих намерениях и никому не позволил ничего заподозрить. Как доказательство-может ли мой повелитель сказать, что кто-то стал относиться к нему более настороженно?

– М-м… нет… не более, чем можно было ожидать. С кем ты говорил?

– Ну, для начала с прекрасной Плешти, или Броувен. – Пум вскинул руки. Нет, хозяин! Она не сказала ни одного слова, которого не одобрил бы ты. Я всего лишь следил за ее лицом, движениями, когда задавал вопросы. Не более. Время от времени она отказывалась отвечать, и это мне тоже кое о чем сказало. Да, тело ее не умеет хранить секретов. Но разве в этом ее вина?

– Нет.

«Кстати, я не удивился бы, узнав, что той ночью ты приоткрыл свою дверь и подслушал наш разговор.»

– Так я узнал, что вы не из… гэлов, так этот народ называется, да? Впрочем, это не было неожиданностью, я уже и сам догадался. Я не сомневаюсь, что в бою мой хозяин страшен, но с женщинами он нежен, как мать со своим ребенком. Разве это похоже на полудикого странника?

Эверард грустно усмехнулся. Туше. Ему и раньше, на других заданиях доводилось слышать, что он «недостаточно груб», но никто еще не делал из этого выводов.

Ободренный его молчанием, Пум торопливо продолжил:

– Я не стану утомлять моего повелителя подробностями. Слуги всегда наблюдают за теми, кто могуществен, и не прочь посплетничать о них. Возможно, я слегка обманул Сараи. Не то чтобы я спросил ее прямо в лоб. Это было бы и глупо, и бессмысленно. Я вполне удовлетворился тем, что меня направили в дом Джантина-хаму, – они там до сих пор обсуждают твой вчерашний визит. И таким вот образом я получил представление о том, что ищет мой повелитель. – Он гордо выпятил грудь. – А больше, сиятельный хозяин, твоему слуге ничего и не требовалось. Я поспешил в гавань, прошелся… И готово!

Волнение охватило Эверарда.

– Что ты нашел, – почти закричал он.

– Что же, – гордо произнес Пум, – как не человека, который пережил кораблекрушение и нападение демонов?

На вид Гизго было лет сорок пять; невысокий, жилистый, обветренное лицо с большим носом светилось живостью. За годы, проведенные на море, он из матроса сделался рулевым – квалифицированная и высокооплачиваемая работа. За те же годы его закадычным друзьям до смерти надоело слушать о приключившейся с ним удивительной истории, и большинство из них считали, что это просто очередная небылица.

Эверард по достоинству оценил фантастическую ловкость проведенного Пумом дознания, методика которого заключалась в хождении по питейным заведениям, где он выуживал у матросов, кто какие байки рассказывает. Самому ему нипочем не удалось бы этого сделать: матросы вряд ли бы доверились чужестранцу, тем более царскому гостю. Как все здравомыслящие люди на протяжении долгой истории человечества, средний финикиец считал, что от правительства лучше держаться подальше.

Им повезло, что в самый разгар мореходного сезона Гизго оказался дома. Впрочем, тот уже достиг достаточно высокого положения и накопил определенное состояние, чтобы не испытывать более судьбу в длительных экспедициях, порой трудных и опасных. Его корабль ходил теперь лишь до Египта и часто стоял на приколе в гавани.

Откинувшись на подушках в одной из комнат своего уютного жилища, Гизго охотно делился с гостями рассказами о своей жизни. Время от времени появлялись две его жены с напитками и фруктами. Окно комнаты выходило во двор, где между глинобитными стенами висело на веревках белье. Однако воздух был свеж и чист. Солнце заглядывало в окно, играя бликами среди многочисленных сувениров, которые Гизго привез из дальних странствий – чего тут только не было: миниатюрный вавилонский херувимчик, флейта из Греции, фаянсовый гиппопотам с берегов Нила, иберийский амулет, бронзовый кинжал из северных земель в форме узкого листа… Эверард тоже сделал моряку подарок – увесистый слиток золота, и тот сразу стал намного откровеннее.

– Да, – говорил Гизго, – было, это уж точно. Время года паршивое, вот-вот равноденствие наступит, а тут еще эти самые «синимы» неизвестно откуда взялись. Я как чувствовал, не к добру это. Но мы были молоды – вся команда, от капитана до последнего матроса – и решили зазимовать на Кипре, там вина крепкие, а девушки ласковые. Ну и заплатили нам «синимы» неплохо, да. Столько металла предложили, что мы были готовы показать кукиш самой смерти и спуститься в ад. С тех пор я стал мудрее, но не скажу, что счастливее, так вот. Я все еще проворен, но чувствую, что зубы мои источились, и поверьте, друзья мои, быть молодым лучше. – Он состроил знак для отвода дурных сил и добавил:

– Погибшие в пучине морской, пусть ваши души покоятся в мире. – Затем взглянул на Пума. – Знаешь, парень, один из матросов был здорово похож на тебя. Я даже испугался, когда тебя увидел. Как же его звали… Адиятон, кажется… Да, вроде. Может, это твой дед?

Пум пожал плечами: кто знает?

– Я принес жертвы за них, да, – продолжил Гизго, – и за свое спасение. Всегда помогай друзьям и плати долги, и тогда боги не оставят тебя в трудную минуту. Меня вот спасли… Сплавать на Кипр – дело и так непростое. Лагерь не разобьешь, всю ночь в открытом море – а иногда и не одну, если ветер плох. А в тот раз… в тот раз и вовсе… Едва земля скрылась из виду, налетела буря, и хоть мы вылили на волны все масло, это мало помогло. Весла на воду, и держать, держать нос к волне! Руки отрываются, но надо грести, еще и еще. Темно как у свиньи в брюхе, ветер воет, дождь хлещет, нас швыряет, как щепку, соль ест глаза, губы потрескались, болят дико… Ну как тут грести в лад, когда за ветром даже барабана не слышно?..

Но потом, смотрю, на мостике стоит главный этих «синимов», плащ с него ветром чуть не срывает, а он лицо запрокинул и смеется. Представляете, смеется! Не знаю уж, смелый он такой или по глупости не понимал, в какой мы опасности, а может, наоборот, лучше меня знал морское дело. Много позже, поплавав на разных кораблях, я понял, что чуточку везения – и мы бы победили шторм. Корабль был добротный, и команда знала свое дело. Однако боги – или демоны – распорядились иначе… Ни с того, ни с сего вдруг как громыхнет! И молния такая – я чуть не ослеп. Весло выронил – да и не я один. Как-то еще сумел поймать весло, прежде чем оно выскользнуло между уключин. Наверное, это и спасло мне глаза, потому что когда сверкнуло во второй раз, я не смотрел вверх… Да, нас поразило молнией. Дважды. Грома я во второй раз не слышал, но, может быть, рев волн и свист ветра заглушили его. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел, что мачта у нас пылает, как факел. Переборки полопались, и корабль бился, как раненый. Я буквально чувствовал, – задницей чувствовал – как море разламывает наш корабль на части.

Только в тот момент это уже не имело значения. Ибо в мерцающем неровном свете я заметил в небе над нами какие-то штуки, похожие на вон того крылатого быка, только размером с живого. И светились они, будто отлитые из железа. Верхом на них сидели демоны. А потом эти штуки устремились вниз…

И тут корабль развалился на куски. Я оказался в воде, хорошо еще в весло вцепился. Двое моих товарищей плавали рядом, тоже нашли какие-то обломки и держались на плаву. Но эти бестии еще не закончили. С неба сорвалась молния и угодила прямо в бедного Хурума-аби, моего приятеля с детства. Его, должно быть, убило сразу. Тогда я нырнул поглубже и не всплывал, пока дыхания хватало.

Потом и пришлось все-таки высунуть нос над водой; кроме меня, никого на поверхности не было. Однако стая этих драконов – или колесниц, или не знаю уж что это такое – по-прежнему носилась в воздухе, и между ними бушевали молнии. Я нырнул снова.

Думаю, они вскоре улетели в тот загробный мир, откуда прибыли, но тогда меня это мало заботило, надо было как-то спасаться. В конце концов я добрался до берега. Случившееся казалось дурным сном. Может, так оно и было. Не знаю. Знаю только, что вернулся с того корабля я один. И слава Танит, а, девочки? – Тяжелые воспоминания отнюдь не испортили Гизго настроения, и он ущипнул за ягодицу стоявшую рядом жену.

Последовали новые рассказы – беседа длилась еще часа два. Наконец Эверард, едва сдерживая волнение, спросил:

– Вы помните, когда именно это случилось? Сколько лет назад?

– Ну, конечно, помню, – ответил Гизго. – Ровно двадцать шесть. Это произошло за пятнадцать дней до осеннего равноденствия или достаточно близко к этому. Я как раз прислуживал капитану, когда они торговались с ним об оплате, – так вот они только и говорили о том, в какой именно день надо отплыть, – в общем, уговаривали его, понимаете? Я тогда слушал-слушал да и решил для себя, что, может быть, в такой точности тоже есть смысл. В то время я не умел еще ни читать, ни писать, но начал отмечать, что за год случилось необычного, все держал в памяти, по порядку, и, когда надо, мог подсчитать сколько прошло лет. Так, год кораблекрушения шел за годом, когда я плавал к берегам Красных Скал, а на следующий год подхватил «вавилонскую хворь»…

Эверард и Пум вышли на улицу и двинулись из квартала Сидонийской гавани по Улице Канатчиков, уже притихшей и темной, ко дворцу.

– Мой повелитель собирается с силами, я вижу, – пробормотал Пум спустя какое-то время.

Эверард рассеянно кивнул. Он был слишком занят бушующими, словно тот гибельный шторм, мыслями.

План Варагана казался теперь яснее. (Эверард уже почти не сомневался, что задуманное было делом рук Меро Варагана.) Из неизвестной точки пространства-времени, где находилось его убежище, он с полудюжиной сообщников появился на темпороллерах в окрестностях Усу двадцать шесть лет назад. Высадив семерых, остальные члены банды немедленно вернулись обратно. Патруль не мог и надеяться задержать аппараты за такой короткий промежуток времени, коль скоро момент и место высадки не были точно известны. Люди Варагана вошли город пешком и вскоре втерлись в доверие к царю Абибаалу.

Однако сделали они это, по всей видимости, уже после взрыва в храме, отправки ультиматума и, быть может, покушения на Эверарда – то есть «после» с точки зрения их мировых линий, их опыта. Найти такую мишень, как он, было, наверное, нетрудно – равно как и снарядить убийцу. Книги, написанные учеными Тира, доступны всем. Видимо, первоначальная выходка убедила Варагана в осуществимости всего плана. Рассудив, что потраченное время и усилия будут здесь оправданы, он решил раздобыть подробные сведения о Тире – такие, какие редко попадают в книги – для того, чтобы уничтожение этого сообщества было полным и окончательным.

Когда Вараган и его приспешники сочли, что изучили уже все, что, по их мнению, требовалось, они покинули Усу обычным для того времени способом, дабы не возбудить в народе слухи, которые могли распространиться и со временем дать подсказку Патрулю. По той же причине (чтобы о них поскорее забыли) преступники хотели, чтобы их считали погибшими.

Чем и объясняется дата отплытия, на которой они настояли: разведывательный полет во времени наверняка обнаружил, что в тот день разразится шторм. Члены банды, которые должны были подобрать их, разрушили энергетическими лучами корабль и убрали свидетелей. Гизго остался в живых по чистой случайности, иначе они замели бы следы почти полностью. И то сказать: без помощи Сараи Эверард, скорее всего, никогда не узнал бы об этих «синимах» и их «трагической кончине».

Поскольку время демонстрационной атаки приближалось, Вараган «заранее» послал людей со своей базы следить за штаб-квартирой Патруля в Тире. А если удастся опознать и устранить одного или нескольких независимых агентов – редких и ценимых, – тем лучше! Тем больше вероятность того, что экзальтационисты получат желаемое – будь то трансмутатор материи или разрушение будущего. (Для Варагана, думал Эверард, нет никакой разницы.) И то, и другое удовлетворило бы его жажду власти.

Однако Эверард напал на след. Можно было спускать гончих Патруля…

«Или еще рано?»

Он пожевал в задумчивости свой кельтский ус и не к месту подумал о том, как будет приятно сбрить этот чертов лишайник, когда операция завершиться.

«А завершится ли она?»

Превзойти Варагана числом, превзойти оружием вовсе не обязательно означало переиграть его. План он разработал действительно гениальный.

Проблема заключалась в том, что у финикийцев не было ни часов, ни навигационных инструментов. Гизго не мог определить время катастрофы точнее – а это плюс-минус несколько дней, – равно как и не мог указать точное место, где корабль постигла беда. Следовательно, и Эверард не мог предложить Патрулю точные временные-пространственные координаты.

Конечно, Патруль способен установить дату, да и курс на Кипр был хорошо известен. Но для получения более точных сведений необходимо поддерживать наблюдение за кораблем с летательного аппарата неподалеку. А у врагов наверняка имеются приборы обнаружения, которые предупредят их о слежке. И пилоты, которые должны утопить судно и забрать группу Варагана, успеют приготовиться к бою. Чтобы выполнить свою задачу, им нужно всего несколько минут, а затем они снова исчезнут без следа.

Хуже того, они вполне могут отказаться от этой части плана, выждать более благоприятного момента для возвращения своей разведывательной группы – или, наоборот, сделать это несколько раньше, например, еще до отплытия. И в том, и в другом случае Гизго лишился бы своих воспоминаний. След, обнаруженный патрульным с таким трудом, просто перестал бы существовать. Возможно, последствия такого парадокса для Истории будут незначительны, но кто знает?

По тем же причинам – аннулирование улик и возможные возмущения в пространственно-временном континууме – Патруль не мог упредить план Варагана. Например, спикировать на корабль и арестовать его пассажиров еще до того, как разразится буря и появятся экзальтационисты.

И слоновую кость, и обвили, и мелимое».

«Похоже, что наш единственный шанс победить – это появиться именно там, где будут находиться они, причем именно в том промежутке времени в пять минут или менее, когда пилоты нападут на корабль. Но как их засечь, не насторожив?»

– Мне кажется, – сказал Пум, – что мой повелитель готовится к сражению – к битве в странном царстве, чьи волшебники – враги моего повелителя.

«Неужели я настолько прозрачен?»

– Да, возможно, – ответил Эверард. – Но сначала я хотел бы хорошо вознаградить тебя за верную службу.

Мальчишка схватил его за рукав.

– Повелитель, – взмолился он, – позволь твоему слуге последовать за тобой.

Изумленный, Эверард остановился.

– Что?

– Я не хочу разлучаться с моим хозяином! – воскликнул Пум. На глазах у него блеснули слезы. – Уж лучше мне умереть рядом с ним – да, пусть демоны низвергнут меня в преисподнюю, – чем возвратиться к той тараканьей жизни, из которой он меня вытащил. Скажи только, что я должен сделать. Ты же знаешь, я все схватываю на лету. Я ничего не испугаюсь!

«Ей-богу, я верю, что на сей раз его пыл вполне искренен. Но, конечно, об этом не может быть и речи.»

«Не может?» Эверард остановился, будто громом пораженный.

Мгновенно поняв его сомнения, Пум запрыгал перед ним, смеясь и плача одновременно.

– Мой повелитель сделает это, мой повелитель возьмет меня с собой!

«И может быть, может быть, после того, как все закончится – если он останется в живых – у нас появится очень ценное приобретение.»

– Это очень опасно, – медленно сказал Эверард.

– Более того, я предвижу такие обстоятельства, что способны обратить в бегство самых стойких воинов. А еще раньше тебе придется приобрести знания, которые не дано постичь даже мудрецам этого царства.

– Испытай меня, мой повелитель, – ответил Пум. Он вдруг стал совершенно серьезен.

– Испытаю! Пошли! – Эверард зашагал так быстро, что Пуму пришлось чуть не бежать за ним.

Подготовка Пума займет несколько дней – при условии, что он вообще с ней справится. Но это не страшно. В любом случае, чтобы собрать необходимые сведения и организовать группу захвата, потребуется какое-то время. И кроме того, эти дни ему скрасит Бронвен. Эверард не мог знать, останется ли в живых он сам. Так почему бы не подарить себе и Бронвен немного радости?

Капитан Баалрам заупрямился.

– Почему я должен брать на корабль вашего сына? – спросил он. – У меня и без него полная команда, включая двух учеников. К тому же он маленький, тощий, да еще и в море никогда не был.

– Он сильнее, чем кажется, – ответил человек, назвавшийся отцом Адиятона. (Спустя четверть века он будет именовать себя Закарбаалом.) – Вот увидите, он смышленый и старательный парень. Что же касается опыта, то каждый начинает с нуля, верно? Послушайте, господин. Я очень хочу, чтобы он стал торговцем. И ради этого… я готов буду щедро отблагодарить вас.

– Ну, что ж. – Баалрам улыбнулся и разгладил свою бороду. – Это другое дело. Сколько же вы предполагали заплатить за обучение?

Адиятон (которому спустя четверть века уже не 8 нужно будет скрывать свое настоящее имя), выглядел вполне беззаботно. Душа его, однако, трепетала, ибо он смотрел на человека, которому вскоре суждено умереть.

С той точки высоко в небе, где завис в ожидании отряд Патруля, шторм казался иссиня-черной горной цепью, оседлавшей северный горизонт. Во все другие стороны тянулась серебристо-синяя гладь моря – только кое-где сияющую поверхность разрывали острова, а на востоке виднелась темная линия сирийского побережья. Закатный солнечный свет, казалось, был столь же холоден, как и окружающая Эверарда синь. В ушах пронзительно свистел ветер.

Кутаясь в парку, Эверард сидел на переднем сиденье темпороллера. Заднее сиденье было пустым – как почти у половины из двадцати аппаратов, находившихся рядом с ним в воздухе: их пилоты рассчитывали увезти арестованных. На остальные машины с мощными энергетическими пушками возлагалась роль огневой поддержки – под скорлупой брони, отражающей последние лучи солнца, ждал своего часа смертоносный огонь.

«Черт! – подумал Эверард. – Так и замерзнуть недолго. Сколько же еще ждать? Может, что-то пошло не так? Может, Пума раскрыли, или отказало его снаряжение, или еще что случилось?..»

Прикрепленный к рулевой панели приемник запищал и замигал красным огоньком. Эверард облегченно выдохнул – белый пар немедленно разметало и развеяло ветром. Несмотря на многолетний опыт подобных операций, патрульному пришлось сделать над собой усилие, и лишь успокоившись, он отрывисто сказал в микрофон, прикрепленный у горла.

– Сигнал получен. Станции триангуляции – доклад!

Враги, появившись над бушующими волнами где-то под ними, готовы были приняться за свою дьявольскую работу. Но Пум и нажал кнопку миниатюрного радиопередатчика.

Радио. Экзальтационисты наверняка не ожидают столь примитивного средства связи. Во всяком случае, Эверард надеялся…

«Теперь, Пум, тебе надо только спрятаться и продержаться совсем немного.»

От волнения у патрульного перехватило горло. У него, без сомнения, были сыновья – в разных странах и разных временах, – но сейчас он больше, чем когда-либо, ощущал себя отцом.

Сквозь треск в наушниках донеслись слова. Последовали цифры. Удаленные на сотню миль приборы определили точное местонахождение гибнущего корабля. На хронометре высветилось время начала операции.

– О’кей, – сказал Эверард. – Необходимо вычислить пространственные координаты для каждой машины согласно нашему плану. Группе захвата ожидать инструкций!

Это заняло еще несколько минут. Эверард почувствовал, как крепнет в нем уверенность в успехе. Его подразделение вступило в бой. В эти секунды оно уже сражалось там, внизу. Да свершится то, что повелели норны [14] 14
  В скандинавской мифологии богини судьбы.


[Закрыть]!

Поступили данные расчетов.

– Все готовы? – спросил он. – Вперед!

Эверард настроил приборы управления и, щелкнув тумблером, включил двигатель. Темпороллер мгновенно переместился вперед пространстве и назад во времени – к тому моменту, когда Пум подал сигнал.

Ветер неистовствовал. Роллер трясло и швыряло из стороны в сторону в собственном антигравитационном поле. В пятидесяти ярдах внизу ревели черные Волны и взметались клочья серой пены – все это освещал гигантский факел, пылавший чуть в стороне от роллера; резкий ветер только раздувал огонь, охвативший просмоленную мачту. Корабль начал разваливаться на куски, и над гаснущими в воде обломками поднялись клубы пара.

Эверард прильнул к оптическому усилителю. Стало светло как днем, и он увидел, что его люди Прибыли точно в заданное место, окружив с полдюжины вражеских аппаратов со всех сторон.

Однако помешать бандитам начать бойню они не успели. Те обрушились на корабль, едва успев материализоваться. Не зная заранее, где точно будет каждый из роллеров противника, но подозревая, что все они чертовски хорошо вооружены, Эверард приказал своей группе материализоваться на некотором расстоянии от банды Варагана и оценить ситуацию, пока убийцы их не заметили.

Но рассчитывать они могли от силы секунды на две.

– В атаку! – заорал Эверард, хоть это было излишним. Его «конь» ринулся вперед.

Слепяще-голубой луч пронзил темноту. Какие бы зигзаги ни выписывала в полете его машина, Эверард каждый раз чувствовал, что луч проходит буквально в нескольких дюймах от него, – по теплу, резкому запаху озона, по треску в воздухе. Сами лучи он почти не видел: защитные очки автоматически задерживали слишком яркий свет, иначе патрульный действительно мог ослепнуть.

Сам Эверард пока не стрелял, хотя и держал бластер наготове: это не входило в его задачу. Все небо заполнилось скрещивающимися молниями. Они отражались в волнах, и казалось, что горит море.

Арестовать вражеских пилотов было практически невозможно. Бойцы Эверарда получили приказ уничтожить их – уничтожить немедленно, не дожидаясь, пока бандиты поймут, что они в меньшинстве, и скроются в пространстве-времени. Тем же патрульным, у кого второе сиденье пустовало, было поручено взять в плен врагов, которые находились на борту корабля.

Эверард не рассчитывал, что их можно будет найти у обломков корпуса, качающихся на волнах, хотя на всякий случай проверить надо было все. Скорее всего, бандитов придется вылавливать в воде. Эверард не сомневался, что они приняли меры предосторожности и под халатами у них скрываются спасательные жилеты с баллончиками сжатого газа.

Пум этого сделать не мог. Член экипажа выглядел бы на редкость неестественно, будь на нем что-то еще, кроме набедренной повязки. А в повязке можно было спрятать лишь передатчик – и ничего более. Впрочем, Эверард знал, что Пум умеет плавать.

Но многие финикийские моряки не умели. Эверард заметил одного из них, ухватившегося за доску обшивки. Он почти уже отправился на помощь. Но нет, нельзя! Баалрам и его матросы утонули – все, кроме Гизго, да и тот выжил не случайно: если бы не атака Патруля, бандиты заметили бы его с воздуха и убили. К счастью, у него хватило сил держаться за тяжелое длинное весло, пока его не вынесло на берег. Что же касается его товарищей по несчастью, его друзей – то все они погибли, и родня оплакала их – и будет то уделом мореплавателей еще несколько тысяч лет… а вслед за ними – космоплавателей, времяплавателей… По крайней мере, они отдали свои жизни за то, чтобы жил их народ и бессчетные миллиарды людей будущего.

Слабое, конечно, утешение… В оптическом усилителе Эверарда появилась над волнами еще одна голова – человек качался на волнах как поплавок. Враг. Эверард спустился ниже. Человек посмотрел вверх из пены и хаоса волн, и его рот скривился от злобы. Над водой появилась рука с энергопистолетом.

Эверард выстрелил первым. Пространство рассек тонкий луч. Крик противника затерялся в безумии бури, а его пистолет камнем пошел на дно. Он в ужасе уставился на опаленную плоть и обнажившуюся кость запястья.

Никакого сострадания к нему Эверард не испытывал. Но от него не требовалось убивать. Живые пленники под безболезненным, безвредным, тотальным психодопросом могли направить Патруль к своим тайным базам.

Эверард опустил свой аппарат почти до самой воды. Двигатель натужно загудел, удерживая машину на месте вопреки стараниям волн, которые с грохотом бились в бок роллера, и неистового, завывающего, ледяного ветра. Ноги Эверарда плотно сжали раму аппарата. Наклонившись, он схватил человека в полубессознательном состоянии, поднял его и втянул на нос роллера.

«О’кей, теперь можно и вверх».

Дело случая, конечно, – хотя радости это не умаляло – но так уж вышло, что именно он, Мэне Эверард, оказался тем агентом Патруля, который задержал самого Меро Варагана.

Прежде чем отправиться в будущее, отряд решил найти какое-нибудь тихое место и оценить обстановку. Их выбор пал на необитаемый островок в Эгейском море. Из лазурных вод, голубизна которых нарушалась лишь блеском солнечного света и пеной, вздымались белые скалы. Над ними с криками летали чайки. Между валунов пробивались кусты, источавшие под лучами солнца густой резкий аромат. У горизонта двигался парус. Как знать, может, именно на том корабле плыл Одиссей…

На острове подвели итоги. Из патрульных никто особо не пострадал, если не считать нескольких ранений. Раны обработали здесь же, но в дальнейшем пострадавшим, видимо, предстояло лечение в госпитале Патруля. Они сбили четыре вражеские машины; три скрылись, но теперь их можно будет выследить. Бандитов, что находились на корабле, взяли всех.

И один из патрульных, ориентируясь по сигналам радиопередатчика, вытащил из воды Пуммаи-рама.

– Молодец, парень! – воскликнул Эверард и крепко его обнял.

Они сидели на скамье в Египетской гавани. При желании, это место можно было бы назвать уединенным – в том смысле, что окружающие были слишком заняты, чтобы подслушивать. Впрочем, на них все же обращали внимание: празднуя победу, они посетили множество кабачков, и Эверард купил им обоим халаты лучшего плотна и самого красивого цвета – халаты, достойные царей, каковыми они себя и ощущали. Сам Эверард относился к одежде безразлично, зато Пум был в восторге.

Причал оглашали привычные звуки – шлепанье босых ног, стук копыт, скрип колес, громыхание перекатываемых бочек. Из Офира через Синай пришел грузовой корабль и портовые рабочие принялись за разгрузку тюков с ценным товаром. От пота их мускулистые тела блестели под яркими солнечными лучами. Моряки расположились на отдых под навесом соседней таверны, где под звуки флейты и барабана извивалась молоденькая танцовщица. Они пили, играли в кости, смеялись, хвастались и обменивались байками о далеких странах. Торговец с подносом расхваливал засахаренные фрукты. Проехала мимо груженая тележка с запряженным ослом. Жрец Мелхарта в роскошной мантии беседовал с аскетичного вида чужестранцем, который служил Осирису. Неподалеку прохаживались двое рыжеволосых ахейцев – похоже, что-то высматривали. Длиннобородый воин из Иерусалима и телохранитель приехавшего в Тир филистимлянского сановника обменивались свирепыми взглядами, однако спокойствие Хирамова царства удерживало их от драки. За чернокожим мужчиной в шкуре леопарда и страусиных перьях увязалась целая толпа финикийских мальчишек. Держа посох, словно копье, важно проследовал ассириец. Спустя какое-то время, пошатываясь, прошли в обнимку анатолиец и белокурый уроженец Севера – тип сделало их веселыми и добродушными. В воздухе пахло красками, пометом, дымом, дегтем, сандаловым деревом, миррисом, пряностями и солеными брызгами.

Когда-нибудь, спустя столетья, все это исчезнет, умрет – как умирает все. Но до этого – какая яркая, кипучая здесь будет жизнь! Какое богатое наследие она оставит!

– Да, – сказал Эверард, – я не хочу, чтобы ты слишком уж важничал… – Он усмехнулся. – Хотя с цену ты себе, похоже, знаешь, и от скромности не с умрешь… А в общем, Пум, ты настоящая находка. Так что мы не только спасли Тир, но еще и тебя заполучили.

Испытывая непривычное для него волнение, юноша уставился в пространство перед собой.

– Ты уже говорил об этом, повелитель, когда учил меня. О том, что едва ли кто в этой эпохе способен представить себе путешествие сквозь время и чудеса завтрашнего дня. О том, что им не помогут объяснения: они просто смутятся или испугаются. – Он погладил пушок на подбородке. – Может быть, а отличаюсь от них, потому что всегда рассчитывал лишь на себя и каждый новый день смотрел на мир открытыми глазами. – Просияв, он добавил – В таком случае я восхваляю богов, или кто бы они ни были, за то, что они взвалили на меня такую судьбу. Ведь она подготовила меня к новой жизни с моим хозяином!

– Ну, не совеем так, – промолвил Эверард. – МИ с тобой не будем встроиться часто.

– Что? – воскликнул Пум. – Почему? Твой «луга провинился перед тобой, о мой повелитель?

– Никоим образом. – Эверард похлопал паренька по тощему плечу. – Наоборот. Но моя работ» связана с разъездами. А тебя мы хотим сделать «локальным агентом» – здесь, в твоей родной стране, которую ты знаешь лучше всякого чужестранца. Ни я, ни Хаим и Яэль Зораки никогда не изучим Тир лучше тебя. Не волнуйся. Работа будет интересная и она потребует от тебя все, на Что ты способен.

Пум вздохнул. Но его лицо туг же озарила улыбка.

– Ну что ж, хозяин, это подойдет! По правде говоря, от мысли, что придется всегда жить среди чужаков, мне было немного не по себе. – Упавшим голосом он добавил: – Ты когда-нибудь навестишь меня?

– Разумеется… Или ты, если захочешь, сможешь приехать ко мне во время отпуска на какую-нибудь базу отдыха в будущем. Работа у патрульных тяжелая и временами опасная, но и отдыхать мы умеем.

Эверард умолк, но вскоре заговорил снова:

– Конечно, сперва тебе нужно учиться, приобрести навыки, которых у тебя нет. Ты отправишься в Академию – в иное место и иное время. Там ты проведешь несколько лет, и эти годы не будут для тебя легкими – хотя я уверен, что тебе там понравится. И только после этого ты вернешься в Тир – в этот же самый год, да, в этот же месяц – и приступишь к выполнению своих обязанностей.

– Я стану взрослым?

– Верно. В Академии тебе дадут знания, а заодно сделают тебя повыше ростом и пошире в плечах. Ты станешь другим человеком, но это будет нетрудно устроить. Имя сгодится прежнее: оно Достаточно распространенное. Моряк Пуммакрам, который несколько лет назад ушел в плавание простым матросом, добился успеха в торговле и желает теперь купить корабль, дабы оргaнизовать свое собственное дело. В глаза тебе особенно бросаться не нужно: это повредило бы нашим намерениям. Просто зажиточный и уважаемый подданный царя Хирама.