Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 03"

Автор книги: Дин Рей Кунц

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Пол Уильям Андерсон,Гордон Руперт Диксон,Норман Ричард Спинрад,Брюс Макаллистер,Игорь Кветной,Владимир Губарев,Григорий Волович,Александр Вейн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Мальчишка всплеснул руками.

– Повелитель, твой слуга потрясен твоей щедростью.

Эверард посерьезнел.

– До отъезда, – объяснил он, – я намерен сделать Хираму подарок, что-нибудь необычное, вроде большого золотого слитка. Богатства Патруля не ограничены, и на подобные траты у нас смотрят сквозь пальцы. Хирам, в свою очередь, не сможет отказать мне в моей просьбе. Я попрошу у него рабыню Бронвен и ее детей. Когда они будут моими, я официально отпущу их на волю и дам ей приданое. Я уже спрашивал ее. Если она сможет быть свободной в Тире, Бронвен предпочла бы остаться здесь, а не возвращаться на родину, где ей придется делить обмазанную глиной лачугу с десятью или пятнадцатью соплеменниками. Но для этого ей нужно найти себе мужа, а детям – отчима. Как насчет тебя?

– Я, я хотел бы… но вот она… – Пум залился краской.

Эверард кивнул.

– Я обещал ей, что найду достойного человека.

«Поначалу она расстроилась. Однако в этой эпохе, как и в большинстве прочих, романтика пасовала перед практичностью. Потом Пуму, быть может, придется трудно, поскольку семья его будет стареть, в то время как он – лишь имитировать старость. Однако благодаря странствиям по времени, он будет с ними в течение многих десятилетий своей жизни. Да и воспитание другое; американцы, пожалуй, более чувствительны. Видимо, все будет хорошо.»

– В таком случае… о, мой повелитель! – Пум вскочил на ноги и запрыгал от радости.

– Спокойнее, спокойнее, – ухмыльнулся Эверард. – Помни, по твоему календарю пройдут годы, прежде чем ты займешь свой пост. Ну, чего медлишь? Беги к дому Закарбаала и расскажи все Зорахам. Они будут готовить тебя к Академии.

«Что касается меня… нужно будет провести еще несколько дней во дворце, а затем можно и к себе, без спешки, с достоинством, не вызывая никаких сомнений или подозрений. Опять же, Бронвен…»– он грустно вздохнул, подумав о чем-то своем.

Пума рядом с ним уже не было. Мелькали пятки, развевался пурпурный халат – маленький пострел с пристани спешил навстречу судьбе, которую он для себя еще только сотворит.

Перевели с английского Александр КОРЖЕНЕВСКИЙ, Александр РОЙФЕ.

_{Публикуется с разрешения литературно-издательского агентства «Александрия»}

Норман Спинрад
КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Как-то утром, не найдя себе более подходящего занятия, я отправился навестить своего двоюродного братца Таракана. Таракан жил на Восточном склоне горы в одной из кишащих ящерицами пещер. Таракан не охотился на медведей и не выращивал зерновые. Он целыми днями швырял комочки медвежьего жира, бизоний кизяк и протухшие фрукты о стену своей пещеры.

Таракан говорил, что он – Художник. Причем произносил слово Художник с заглавной буквы (хотя письменность пока еще не изобрели).

Каким бы невероятным это ни показалось, но у Таракана была женщина. Правда, самая страшная из всех, что живут на горе. Она целыми днями валялась на грязнущем полу Таракановой пещеры и смотрела на засохшие пятна медвежьего жира, заплесневелый кизяк и гнилые фрукты, прилепившиеся к стенам.

Она говорила, что сие есть выражение Тараканьей Души. Очень большой души.

Но уж очень вонючей.

Едва успев подойти к входу пещеры братца, я почувствовал запах едкого дыма. И точно – всю пещеру окутывал дым. А в самом центре сидели Таракан и его женщина. Они подожгли большую кучу сучьев и теперь вдыхали чад.

– Что вы делаете? – поинтересовался я.

– Балдеем, детка, – ответил Таракан. – Последнее изобретение.

– А что это значит-то?

– Вот видишь кучу сучьев, а? Сперва ее поджигаешь, а потом нюхаешь дым.

Я почесал в затылке, неумышленно раздавив нескольких любимых блох.

– А зачем?

– Ощущение, будто ты взлетаешь.

– Ты что-то не дальше от земли, чем я, – заметил я. – К тому же, еще и коротышка.

Таракан с отвращением фыркнул.

– Не твоего ума дело, парень, – сказал он. – Сие – лишь для Художников, Философов и Метафизиков (хотя Философов с Метафизиками тоже еще не изобрели). Взгляни-ка, вот моя последняя новинка!

К ближней стене пещеры прилип здоровенный комок медвежьего жира, в центр которого попал кусок бизоньей «лепешки». А все это добро было окружено красно-зелено-коричневой гнилью фруктов. Пахло произведение еще хуже, чем выглядело.

– Э-э… интересно… – промямлил я.

– Шедевр, детка, – гордо сообщил Таракан. – Я назвал его: «Душа Человека»!

– Э-э… «Туша Человека»? Подходяще…

– Нет-нет! Душа, не туша!

– Но, Таракан, ведь произношение по буквам еще не изобрели.

– Извини, забыл.

– Но так или иначе, – стараясь его приободрить, согласился я, – выглядит все равно Мастерски (что бы там оно ни значило).

– Спасибо детка, – хмуро произнес Таракан.

– В чем дело. Таракан? – поинтересовался. я, ибо выглядел он действительно скверно.

– Целую неделю мы ничегошеньки не ели.

– Так отчего ж ты не вышел и не убил медведя или кого-нибудь там еще? – удивился я.

– Я не имею права терять времени на охоту, – с негодованием воскликнул Таракан. – Я живу ради Искусства!

– Скорее всего ты умрешь ради Искусства, – ответил я.

– К тому же, – очень слабым голосом добавил Таракан, – я довольно скверный охотник. Я погиб бы с голоду, даже если бы днями напролет выслеживал медведя. А, скорее, сам медведь настиг бы меня. Так что, по крайней мере сейчас я голодаю по Здравомыслию.

Должен признать, звучало разумно. Таракан, во-первых, ужасно близорук, а, во-вторых, поразительно тощ. Всего девяносто фунтов хилизны.

– Ммммммм… – заметил я.

– Ммммммм – что? – полюбопытствовал Таракан.

– Ну, ты ведь знаешь старика Муравьеда? Он вообще не способен охотиться. Поэтому изготовляет наконечники для копий и меняет их на медведей. Может, и ты бы…

– Влезать в бизнес? – завопил Таракан. – Заделаться буржуа? Прекрати, пожалуйста! Я – Художник.

И неуверенно добавил:

– И кроме того, я же не умею делать наконечники для копий.

– Ммммммм…

– Ммммммм…

– Знаю! – воскликнул я. – Ты будешь продавать свои творения.

– Остынь, детка, – сказал Таракан. – С чего вдруг кто-то захочет менять еду на живопись?

– Ну потому., э-э… а…

– Полагаю, мне придется умереть с голоду.

– Постой-ка, – пришло мне в голову. – А если я уговорю кого-нибудь поменять пшцу на твое художество, отдашь ли ты мне часть еды, ну, скажем, одного медведя из каждых десяти?

– Будь спок! – заверил Таракан. – Я-то что здесь теряю?

– Тогда по рукам?

– По рукам, приятель.

Так я изобрел Десятипроцентное Отчисление.

Потом я отправился навестить Павлина. Его пещера – вся заваленная крашеными в розовый цвет лосиными шкурами, чучелами броненосцев, засушенными пурпурными вьюнками, – считалась самой изысканной на горе. По какой-то неведомой мне причине, женщины самых подкаблучных мужчин давали Павлину медведей за то, чтобы он устроил подобное и в их жилищах.

Павлин и сам-то был довольно странным типом. Одевался он в плотно облегающую тело шкуру саблезубого тигра, выкрашенную в ярко голубой цвет.

– Приветах, сладенький мой, – поздоровался Павлин, когда я зашел в его пещеру.

– Здорово, Павлин, – смущенно ответил я. – Слыхал про Таракана?

– Таракана? – взвизгнул Павлин. – Тот грязный, грязный мужик? Тот самый битник в поистине омерзительной пещере?

– Точно, он, – согласился я. – Художник Таракан. Очень хороший Художник, знаешь ли.

– Ну и что ты скажешь про это ужасное, ужасное существо?

– Видишь ли, твой приятель Какаду…

– Ну пожалуйста, миленький! – опять завизжал Павлин. – Не упоминай при мне эту скотину Какаду! Мы с Какаду разошлись. Не понимаю, что такого я в нем находил! Он просто отвратительный мясник!

Какаду был… ну как его там… в общем приятелем Павлина… Раньше. Они… ну так сказать… изобрели кое-что друг с другом. Никто, собственно, так толком и не понял, что, но после этого открытия мы организовали Полицию Нравов.

– Да, – пробормотал я. – Но тем не менее. Какаду платит Таракану двадцать медведей за то, чтобы тот разукрасил ему пещеру. Он сказал, что имея в своей пещере Оригинал Таракана, сделает твою пещеру похожей на… э-э… Настоящую Нору Ленивца, детка. Да, думаю, не ошибся, именно так он и сказал.

– Ооооооо! – завопил Павлин. – Ооооооо!

И принялся прыгать по пещере, колошматя маленькими кулачками по стенам.

– Чудовище! Настоящая скотина! Ооооооо! Это ужасно! Что мне делать, сладенький мой, что делать?

– Ладно, – предложил я. – Таракан – мой двоюродный брат, сам знаешь, и я могу как-то повлиять на него. Полагаю, я мог бы убедить его разукрасить твою пещеру вместо пещеры Какаду. Особенно если ты дашь тридцать медведей вместо двадцати…

– О, ты мог бы, миленький? Действительно?

– Ну, не знаю, вообще-то ты мне нравишься, Павлин, однако с другой стороны…

– Очень, очень, очень прошу!

Я тяжело Вздохнул.

– Ладно, Павлин, – сказал я. – Ты меня уговорил.

Итак, Павлин получил Оригинал Таракана за тридцать медведей. На следующей неделе я отправился навестить Какаду и рассказал ему ту же историю. Но с него я содрал уже сорок медведей. Сорок да тридцать – семьдесят, что в итоге дает мне семь. Не так уж скверно за пару-то часов работы. Но мне лучше быть поосторожнее, а то вдруг кто-нибудь изобретет Подоходный Налог.

Я видел Таракана на прошлой неделе. Неблагодарный. Он перебрался в самую большую пещеру на Западной Склоне горы. У него появилась превосходная новая шкура леопарда и три новых женщины. Он даже изобрел гаванские сигары, чтобы курить что-нибудь дорогое.

К несчастью, он обнаружил, что больше не нуждается во мне для своих сделок. Он ломит цену по восемьдесят медведей за картину. Я, словно последний болван, пренебрег изобретением Возобновляемого Контракта с Исключительными Правами. Видимо, невозможно изобрести все.

Таракан сделался совершенно невыносимым. Теперь он произносят слово «искусство» с маленькой буквы, в «Медведи» – с большой. Он стал первым мещанином.

Как вам нравится моя леопардовая шкура? А, может, желаете одну из моих гаванских сигар? Как, вы разве не знакомы с моей новой женщиной? И вы не видели мою новую пещеру?

Однако сейчас я могу купить и продать Таракана с потрохами. Я – первый магнат. Как я этого добился? Хорошо, слушайте…

На горе жил бездельник – Боров. Он никогда не стриг бороду, не имел ни одной женщины, даже наибезобразнейшей. Он целыми днями валялся в грязи своей пещеры и ничего не делал, только рыгал время от времени. Истинный разгильдяй.

Но ведь даже такое ничтожество, как Боров, способно бросать в стены медвежий жир и бизонье дерьмо.

Я сделал из Борова Художника. Я добился цели, сказав ему, что он может получать по пятьдесят медведей в день, кидая медвежий жир и бизоньи «лепешки» в стены пещер других людей.

Борову понравилось.

Но на сей раз я не позабыл изобрести Возобновляемый Контракт с Исключительными Правами. Еще одна десятипроцентная сделка.

Десять процентов получает Боров.

После чего я отправился в пещеру Павлина. Я со страхом взглянул на Тараканье художество.

– Что это? – усмехнулся я.

– Это, мой сладенький, Оригинал Таракана, – самодовольно промурлыкал Павлин. – Разве не восхитительно? Какая чувственность, какой стиль, какая грация, какая…

– Таракан? – презрительно хмыкнул я. – Ты что, серьезно? Да весь этот Неопсевдоклассицизммодерн канул в Лету вместе с бронтозаврами. Ты совсем отстал от времени, Павлин.

Я так сказал, изобретя тем самым Критику Искусства.

– Искусство сегодня – это Великий Боров!

– Боров? – заскулил Павлин. – Боров – скотина! Грубая, глупая, вонючая. Настоящий грязнуля. Ведь вся его пещера – просто гадкая куча помоев!

– Точно, – согласился я. – В этом источник его величия. Боров – выдающийся Помойный Художник горы.

– Ооооооо… сколько же стоит художество Борова?

– Сто медведей за картину, – самодовольно сообщил я. – Какаду уже договорился…

– Я же просил тебя, не упоминая при мне эту тварь! – завизжал Павлин. – Он не должен опередить меня с Оригиналом Борова, слышишь? Я просто не вынесу! Но все же так дорого…

Я одарил Павлина своей самой понимающей улыбкой.

– Павлин, старина, – сказал я. – У меня к тебе есть маленькое деловое предложеньице…

Ну вот и все. Вы теперь понимаете, что когда Павлин занимается обустройством жилья у каких-нибудь подкаблучных пещеровладельцев, сюда всегда включается, по крайней мере, один Оригинал Борова, или, может, парочка Оригиналов Древесного Ленивца, ибо Древесный Ленивец – еще одно ничтожество, связанное со мной контрактом. Я продаю живопись Павлину за сотню медведей, а он назначает цену своим простофилям… пардон, клиентам уже две сотни медведей за ту же самую мазню из медвежьего жира и бизоньего помета. Павлин называет это Внутренним Интерьером.

А я называю Цивилизацией Возможно, это продлится еще пару месяцев, если я буду удачлив.

Перевел с английского Михаил ЧЕРНЯЕВ

Сергей Егоров
ВРЕМЯ И ДЕНЬГИ

Ну что ж, у нас, как и в рассказе Н.Спинрада, тоже все только начинается. Правда, начинается гораздо менее забавно, чем в произведении именитого автора.

Может, потому, что мы все же далековато ушли от каменного века и разучились искренне рукоплескать собственным глупостям? Тогда послушаем очень серьезного человека, получившего звание «Человек года», учрежденное Институтом стратегического анализа, Русским биографическим институтом и газетой «Кто есть кто».

С. Егоров – президент Ассоциации россииских банков, и, с его точки зрения, все начинается с финансов, что полностью соответствует взглядам героя Н.Спинрада.

Итак, что такое Цивилизация, которую нам предлагают?

Если верить рекламе, то иных услуг, кроме банковских, в государстве не оказывают. Выпуск же товаров, работа предприятий, кажется, прекратились. Сергей Ефимович, так сколько в России банков?

– Всего-навсего две тысячи, а вместе с филиалами – четыре. Что касается предприятий, о которых вы сожалеете, то я до перестройки, находясь в должности председателя Государственного банка России, имел дело с результатами их бурной планомерной деятельности: ломал голову, как покрыть убытки от никому не нужной продукции, выпущенной на годы вперед. Сегодняшние, рыночные условия не позволяют забить склады рукоятками для мотыг, ведерными кастрюлями и ботинками «Прощай, молодость!» Предприятия, в особенности текстильной, легкой промышленности, вынуждены переоснащаться, перепрофилироваться, чтобы их продукция стала конкурентоспособной. У всех на слуху термин: структурная перестройка производства. Что это значит? Военная промышленность, которая составляла 60 % от всей промышленности бывшего СССР, переходит на производство товаров народного потребления. Не мудрено, что часть заводов сократила производство а иные остановились. Но продукция, и хорошего качества, производится (примерно 60 % оттого количества, что выпускалось раньше). А кредиты заводам и фабрикам дают банки. Поэтому мнение, что они не связаны с производством, извините, поверхностное.

– Но ведь и прежде производство финансировали банки?

– Банк Государственный. Государство отвечало по его активам и пассивам, за прибыли и убытки, за все банковские операции. Банк был лишен возможности что-либо самостоятельно решить: профинансировать на свое усмотрение серьезный проект, принять на себя какие-то рисковые операции Всв определялось народно-хозяйственным планом, а, точнее, решением Политбюро. Были связаны руки и у клиентов– заводов, фабрик, – которые находились прямо-таки в крепостной зависимости от определенного банковского учреждения. Если кто-то даже был и недоволен его обслуживанием, перейти в другой филиал не имел права.

Не удивительно, что, когда у нас появились первые предприниматели в лице кооператоров, то они, придя в банк, не были там поняты. Советский банкир привык руководствоваться централизованной инструкцией, где не было такого экономического класса – предприниматели

Первые же шаги показали, что реформы в экономике надо начинать с банковской системы И такие законы пять лет назад были приняты Решением тогдашнего правительства, еще союзного, на базе Государственного банка был образован Центральный банк, функции которого определялись как эмиссионные. Коммерческие же операции с клиентами – заводами, фабриками, предпринимателями – передавались коммерческим банкам. Монополия Государственного банка была разрушена. Так что банковской системе России в ее современном виде – пять лет.

Напрямую работая с клиентом, коммерческий банк сам принимает решения, сам же за них отвечает. Не государство, а руководство банка – своими деньгами, своим благополучием и благополучием своей семьи. Меняется и собственник. Прежде каждой гуталинной будкой владело государство. Теперь же члены товарищества, акционерного общества, частники отвечают перед своими детьми за их будущее.

– Так что же, будущее лишь у банкиров и частников?

– Будущее у тех, кто сам о нем позаботится. Действительно, идет процесс сокращения рабочих мест. Но для деятельности каждого живущего в России есть немало свободных ниш. например, мелкий, средний бизнес. Это небольшие мастерские, ателье, химчистки, парикмахерские и прочие малые производственные единицы. Кстати сказать, в развитых странах Европы и в Америке удельный вес продукции, производимой такими предприятиями, составляет 60–70 %. Нам же предстоит создать целый сектор экономики – мелкого, среднего бизнеса. Вот такая стоит государственная задача, и решение ее, разумеется, невозможно без участия банковской системы – без ее денег, ее экономических советов

– Стало быть, коммерческие банки будут финансировать и эту программу?

– В условиях рынка рассчитывать придется только на деньги коммерческих банков. Даже в случае осуществления крупных правительственных экономических программ. Бюджет будет финансировать только нужды общенационального масштаба: армию, правоохранительные органы, образование, здравоохранение и т. п. Лишь частично будут выдаваться средства на сектор экономики, принадлежащий государству, причем опять же на рыночных, коммерческих условиях Не так как раньше – отдал и забыл.

Понятно поэтому, как важно для банковской системы мобилизовать максимальное количество денег, собрать их. заставить работать, чтобы они не лежали без дела.

В связи с этим у новой банковской системы складываются принципиально новые отношения с клиентом Прежде с населением, частным вкладчиком работал только Сберегательный банк и, пользуясь своей монополией, работал не слишком заинтересованно-теперь – это функция большинства коммерческих банков. Вклады привлекаются на самых разных условиях – под 100,200,300 и даже под 1000 процентов.

В свою очередь, при предоставлении соответствующих документов банки готовы кредитовать различные нужды людей: строительство садовых домиков, индивидуальное жилищное строительство, приобретение скота Проценты, безусловно, рыночные. Но было бы непонятно, если бы банк, приобретая кредитные ресурсы у Центрального банка официально под 210 процентов, брал бы процент ниже. Конечно, если с просьбой обращается постоянный вкладчик, которого в банке хорошо знают, ему могут пойти на уступки.

Сейчас коммерческие банки осуществляют 1/3 всех вкладов населения Объясняется это разными причинами. Они дают более высокий процент по сравнению со Сберегательным банком, они могут располагаться ближе к дому конкретных вкладчиков. Кроме того, там приятный интерьер и вежливое обслуживание.

– Что касается интерьера, здесь, кажется, вое в порядке. По сути же, многие коммерческие бешен не жалуют «простого» вкладчика, о чем красноречивее гостеприимной обстановки свидетельствует круглая сумма минимального вклада.

– Как говорил чеховский персона, мой коллега: – «У нас учреждение частное, коммерческое.» Вот а коммерческом учреждении и подсчитывают, выгодно ли ему увеличивать штат, оплачивать более просторное помещение, чтобы иметь возможность принять каждого, кто принесет свои кровные 60000. Ведь пока приходит много крупных вкладчиков. Пока…

Поэтому-то я и сказал вначале, что две тысячи банков – это очень мало. Их должно быть 10, а то и 12 тысяч. 8 Америке, например, которая по многим параметрам сходна с Россией, их 11,5 тысячи, в вместе с филиалами – 50 тысяч. Там банки – на каждом шагу. У нас они, в основном, в центральных городах, в на периферии как был один банк на целый административный район, так и остался. Так что пока клиент вынужден «бегать» за услугами банка а не банк – искать расположения клиента. Только конкуренция способна заставить дорожить каждым вкладчиком.

Пока еще экономика России не насыщена банковскими учреждениями, и рано говорить о конкурентной среде обитания как естественном стимуле для саморазвития каждого банка. Ведь что такое работа с клиентом? Это зарабатывание денег.

Но уже сейчас есть солидные коммерческие банки, которые строят свою стратегию на привлечении всех, кто к ним обратился. Они работают на будущее, закладывая основу завтрашнего дня уже сегодня. Гуманна, демократична, доходчива их реклама, обращенная не к «физическим лицам», а к каждому, человеку.

Вспоминаю свою недавнюю поездку в Соединенные Штаты, куда я был приглашен на съезд коммерческих банков. Меня всегда интересовало, как небольшие банки решаются конкурировать с финансовыми гигантами. Оказывается, большим банкам средний гражданин малоинтересен, да и добраться до него сложно, особенно если он живет в маленьком городке. А председателя маленького, ближайшего банка он и даже его дети называют по имени, банкир чуть ли не друг дома. Человек есть человек, он хочет знать, кому доверил деньги, результат своего труда. И от того, как банк сохранит их, приумножит, зависит жизнь простого американца.

– Сергей Ефимович, в банки за кредитами обращаются юридические лица – разного рода предприятия. На что, в основном, им требуются деньги?

– Прежде всего на нужды производства а именно, на закупку сырья. Затем на тот период, когда продукция произведена, но еще не реализована. Много денег требуют торговые операции: расплатиться с производителем товара ведь продан он будет не сразу, а месяца через два-три.

В принципе, запретов на финансирование каких-либо программ нет. Важна лишь их экономическая эффективность. Если проект малоприбылен или сомнителен, клиенту скажут: подумайте. как уменьшить риски, как сделать вашу программу более эффективной. Конечно, банк делает это в своих интересах, он печется о возвращении кредитов, но одновременно выполняет общественно-полезную функцию, предупреждая: экономить надо! Собрался выпускать продукцию – позаботься, чтобы ее производство было рентабельным, а цены – приемлемыми для покупателя.

Все эти безумные проекты поворота северных рек, строительство индустриальных гигантов были общенациональным бедствием. Сейчас коммерческие банки ни за что не дали бы денег на подобные затеи.

– Банк берет на себя смелость оценивать целесообразность той или иной программы?

– Банк – это не одни лишь бухгалтеры и кассиры. Это сложный механизм. И, разумеется, крупные, универсальные банки располагают штатом специалистов из разных отраслей народного хозяйства. Например, в банки часто обращается добывающая отрасль: нефтяники, угольщики, газовики, золотодобытчики. Как правило, подобные специалисты-эксперты есть и в банке. Но прежде всего, они разбираются в видах того или иного проекта: инвестиционный проект, вложение денег в капитальное строительство и т. п. Поэтому в банке есть такие подразделения, как, скажем, инвестиционное.

Сейчас родовой банк оказывает 70–80 видов услуг, еще недавно их было 10. За каждым видом – колоссальная работа. Например, раньше валютные операции осуществлял только Внешэкономбанк. Теперь это делают, коммерческие банки. Но каждому из них пришлось обучить специалистов – делать расчеты, предоставлять валютные кредиты. Потребовалось увеличить помещение, чтобы разместить этих людей, специальное оборудование. Надо получить лицензию в Центральном банке. Так что это очень трудоемкий процесс, требующий больших затрат. Но он идет, ведь банки существуют в условиях рынка

– Банки-то – да, но мы привыкли к социальным гарантиям. Кстати, ив такие уж это социалистические замашки. В Швеции, например, государство страхует вклады клиентов некоторых банков.

– В 1993 году Президент издал указ о создании страхового фонда, правда это касалось Сберегательного банка Часть своих средств отчисляют и коммерческие банки а фонд, который создан при Центральном банке. Из него должны возмещаться всякого рода потери, в том числе и по вкладам. Можно ли безоговорочно рассчитывать на этот фонд? Не уверен. Поэтому мы сейчас создаем государственно-акционерную компанию по страхованию банковских рисков и рисков депозит, то есть вкладов. Словом, работы еще – непочатый край.

– Сергей Ефимович, в 1993 году вы были названы «Человеком года»…

– И искренне этому рад, в особенности потому, что эта оценка исходит от неформальной структуры. Наверное, по законам жанра мне следует скромно отметить, что я вижу в этом заслугу моих коллег… Но я и не переоцениваю своей роли. Ведь речь действительно идет о совершенствовании банковской системы, а она за последнее время окрепла стала болев цивилизованной и действительно стоит на переднем крав реформирования экономики.

Беседу вела Елена НИКОЛАЕВА

«В нашей стране – четырнадцать тысяч банков с огромными кредитными возможностями. Да, когда речь идет о займах для промышленности. мы должны сознавать свою ответственность. Да, предоставляя займ кому-либо, мы должны тщательно оценивать клиента и с общественной точки зрения. Если мы даем деньги заводу, мы обязаны знать, будет ли он загрязнять воздух? Будет ли новый продукт безопасен для людей? Насколько честна рекламная кампания какой-нибудь фирмы? Если стоит выбор между компаниями «А» и «Б», мы должны кредитовать ту, чья репутация не запятнана».

Артур Хейли. «Менялы».