Текст книги "Жажда мести"

Автор книги: Дин Андерссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать седьмая. РАЗОРВАВШАЯ ПЕТЛЮ

– Гутрун!

Гримнир, услышав крик Песни Крови, вскинул голову, бросился к ней, опустился на колени.

– Песнь Крови, – позвал он.

Рыжебородый великан приподнял воительницу, принялся поглаживать ее по волосам.

Кошмарный сон, истомивший ее во время долгого отдыха, страшные картины, которые довелось разглядеть, начали медленно таять. Затуманилось перекошенное болью лицо Гутрун, потерявшей сознание и брошенной на каменное возвышение. Расплылись очертания твари, называвшей ее сестрой, бившей ее безжалостно, беспощадно.

– Песнь Крови, – позвал Гримнир, на этот раз погромче, порешительней.

Воительница застонала, вновь прошептала имя дочери и наконец открыла глаза. Озабоченный, встревоженный Гримнир смотрел на нее. Рядом стояли Харбард и Ульфхильда.

Песнь Крови распростерлась в пещере на ложе, помещенном у самого очага. Ее так до сих пор не одетую, накрыли медвежьими шкурами мехом наружу. На горле и на руках были наложены повязки, раны на теле смазали целебным бальзамом.

Гримнир улыбнулся и подмигнул ей, затем ласково потрепал по плечу. Она поморщилась от боли, и он тут же убрал руку.

– Я… я не думал, что… Я не хотел причинить тебе вред, – пробормотал он.

– Сомневаюсь, что ты смог бы найти на мне место, где нет боли, – слабо улыбнулась Песнь Крови.

Она перевела взгляд на Харбарда:

– Ты обещал, что все кончится на закате.

– Я же не говорил, какой именно закат имею в виду.

– Будьте вы прокляты, прислужники Одина! Все вы, как один, хитрецы и обманщики…

– Ну-ну, – оборвал ее Гримнир. – Ты выжила, и этим все сказано. Теперь ты можешь рассчитывать на помощь ульфбьернов.

Харбард присел рядом с ней на корточки.

– Песнь Крови, – обратился к ней вождь, – что произошло во время бури? Что ты видела или слышала? Что явилось тебе во тьме. Я… мы должны знать.

– Прикажи подвесить себя на дерево, и ты все узнаешь.

– Я уже висел, – ответил Харбард. – Все, кого ты видишь здесь, побывали на виселице. Мы называем ее «кобылой Одина»44
  Намек на буквальный перевод имени мирового древа – Иггдрасиль – конь Игга (Страшного), то есть Одина.


[Закрыть]. Но никогда прежде никто из нас сам не падал с дерева. Ты же буквально свалилась. Веревка сгорела. Тебе что-нибудь привиделось? Посещали тебя какие-нибудь образы?

Воительница поджала губы, отвела взгляд.

– Со мной ничего особенного не случилось, – упрямо повторила она.

– Скажи им, Песнь Крови, – настойчиво посоветовал Гримнир. – Это очень важно.

Женщина бросила испытующий взгляд на рыжебородого великана, затем с подозрением глянула на испещренного шрамами вождя и вновь перевела взгляд на рыжебородого.

– Гримнир, мое испытание закончилось? – спросила она. – Если я открою, что мне пришлось испытать, не может так случиться, что они откажутся помогать мне?

– Твое испытание закончилось, – подтвердил Харбард.

– Гримнир? – игнорируя вождя, спросила воительница.

– Да, все позади.

Теперь она глянула прямо в глаза Харбарда:

– Я не понимаю, о каком именно испытании ты ведешь речь, хитрец.

– Что тебе привиделось? – решительно осведомился Харбард.

Песнь Крови что-то пробормотала про себя, потом, взглянув на Гримнира, ответила:

– Моя дочь Гутрун. Наши сознания как бы соприкоснулись, прибавив обеим нам сил и решимости.

– Это хорошо, это дар Одина, – одобрительно кивнула Ульфхильда.

Харбард тоже покивал:

– Хорошая примета. Что еще ты видала, Песнь Крови?

– Двух воронов, которые хотели выклевать мне глаза, но я сумела отбиться.

Харбард просиял, победно глянув на Ульфхильду.

– Хугин и Мунин! – обрадованно воскликнул он.

– А волков Одина ты не различила? – спросила Ульфхильда. – Может, где-нибудь поблизости ты приметила Фреки и Гери?

– Нет, волков не было. Мне пришлось насмотреться много другого. Образы так и мелькали. Скоро я окончательно выбилась из сил и повисла в петле. Затем, помню, меня ослепил яркий диск, после него наступила полная тьма. То же самое и на теле – сначала обжигающий огонь, потом ледяной холод. Но все это смутно, какими-то обрывками. Вот что отчетливо отложилось в памяти – лицо дочери. Вдобавок я сердцем ощутила, что она еще жива. – Песнь Крови потянулась, коснулась руки Гримнира и страстно добавила:

– Гутрун жива! – Затем она обратилась к Харбарду:

– Вот за это знание я благодарна Одину, за все же остальное проклинаю.

Харбард и Ульфхильда рассмеялись:

– Проклинай, сколько хочешь, Разорвавшая Петлю.

– Почему разорвавшая?

– Потому что, – объяснила Ульфхильд, – Одину, без сомнения, пришлись по сердцу твои проклятия.

Харбард поднял палец и добавил:

– Рассказывают, что Один больше всего ценит тех героев, кто полагается только на себя, кто особенно не рассчитывает на богов и кто, пока не войдет в Валгаллу, ни перед кем не склонит голову и не сложит оружие. Теперь, когда ты помечена его рунами, твои проклятия у него ничего, кроме усмешки, не вызовут.

– Какие руны? – встрепенулась Песнь Крови и машинально коснулась повязки на горле. – Ты имеешь в виду ожоги от веревки? У тебя, я смотрю, тоже рубец на шее. Надо же, я только сейчас заметила его. Ух ты, – она всплеснула руками, – Гримнир, ты, оказывается, тоже помечен.

– У тебя на шее отпечаталось что-то другое, вовсе не похожее на шрам или рубец, – тихо проговорил рыжебородый. – С нашими отметинами ничего общего.

– Вот почему нам так важно знать обо всем, что случилось с тобой прошлой ночью, – объяснила Ульфхильда.

– Я надеялся отыскать разгадку, – подтвердил Харбард. – Найти ключ к надписи, выжженной у тебя на шее Одином.

На мгновение в пещере зависла тишина, затем Песнь Крови начала сыпать проклятиями.

Ялна вдруг вскрикнула:

– Руки не держат. Скользят.

Она попыталась приостановить сползание. Ничего не вышло. Ее руки начали соскальзывать с мокрого камня.

– Сейчас я упаду! – вскрикнула она.

Тирульф кончиками пальцев ухватился за какую-то трещину, переместился поближе к девушке. Здесь нащупал ногой узкий выступ, переместил вес тела и успел подхватить Ялну, неостановимо смещавшуюся к краю скалы, за которым открылся глубокий обрыв.

– Постарайся найти зацепку, – закричал ей воин.

Наконец Ялна сумела ухватиться за выступ. Здесь чуть передохнула, перевела дух.

– Не торопись, – уже поспокойнее попросил ее Тирульф. – Вершина рядом. Только не спеши и будь осторожна. Будет обидно, если мы сейчас сорвемся.

– Особенно мне, – откликнулась Ялна.

Она присмотрела новое направление – от одной трещинки до другой. Там на пути, кажется, и порожек намечался. Если встать на него ногой, можно будет подтянуться и выбраться на более пологое место.

В этот момент где-то рядом оглушительно, до звона в ушах, громыхнуло. Камень, за который ей удалось зацепиться, заходил ходуном. Этого сотрясения было бы вполне достаточно, чтобы сбросить ее в пропасть, однако каким-то чудом девушке удалось удержаться.

Она потрясла головой, крикнув Тирульфу:

– Помнится, ты говорил, что вершина должна быть повыше облаков и там тишь да гладь.

Тирульф осторожно пожал плечами, сам будучи едва ли в лучшем положении, чем Ялна. Резкий порыв ветра принялся прихватывать одежду, отрывать людей от каменной стены, на которой они висели. Налетевший шквал осыпал их градом, затем на мгновение наступило затишье. Казалось, можно было продолжать путь.

Не тут-то было!

В небе сверкнуло, и извилистая стрела молнии ударила в камень совсем близко от Тирульфа и Ялны. В воздухе послышалось шипение и резко запахло свежестью. Камень под ними опять качнулся, они отчаянно вцепились каждый в свой выступ. Рядом начался камнепад.

Уже который час они взбирались на вершину затянутой облаками горы. Мышцы болели, усталость все сильнее одолевала их, к тому же легким не хватало воздуха. Неожиданно буря стихла, примолк и гром, перестал сыпать дождь, прекратились снежные заряды. Тучи над головой на глазах начали таять, скоро в разрывах сверкнуло солнце.

– Я же говорил, – засмеялся Тирульф, придерживая Ялну, в тот момент менявшую опорную ногу. – Гляди, вершина. Совсем рядом.

– Ага, – усмехнулась девушка, – если, конечно, мы будет двигаться в ее сторону, а не кувырнемся вниз. Руки болят, – неожиданно пожаловалась она.

– А что-то будет завтра, – подначил ее Тирульф. – Мне, правда, тоже несладко. Давненько мне не улыбался такой бодрящий подъем.

– Бодрящий?! – воскликнула Ялна. Затем она прыснула:

– Да, если считать, что вершина близка, а мы пока еще живы.

Передохнув, они снова двинулись вверх. Теперь, при солнечном свете, дело пошло сподручнее. Еще два-три рывка, и они выбрались к центральному пику и здесь, устало выпрямившись, осмотрелись.

Вид с высоты открывался ошеломляюще живописный. Насколько хватало взгляда, расстилалась вспененная ветром, белоснежная, будто молочная, равнина. Где-то внизу грохотали громовые раскаты, сверкали молнии, их внезапный взблеск чудесным образом подсвечивал облачную страну снизу. Был полдень, небо над головой отливало глубокой, уходящей в фиолетовый тон синью. Было прохладно, но, как решил Тирульф, совсем не так, как этого можно было ждать на вершине пронзившей тучи горы. Легкий озноб пробежал по спине Тирульфа.

Ялна тоже затаила дыхание.

– Это великолепно! – воскликнула она. – Я никогда не видала ничего подобного.

Воина поразила необычная яркость цветов, резкость их сочетаний. Здесь, на высоте не было и следов мягкой темноватой зелени древесных крон, изумрудных луговин, разноцветья полевых трав, тяжеловатого золота песчаных отмелей – всякие приметы царства Фрейи, встретившие их в глубине могильного кургана, здесь отсутствовали напрочь. Вокруг ослепительное сияние, под ногами темно-красный гранит и местами языки снега, над головой непривычно синее небо.

В этот момент девушка обратила внимание на форму пика, завершавшего гору.

– Никогда не видала ничего подобного. Я полагала, что вершины гор выглядят совсем иначе.

– Они и выглядят иначе, – подтвердил Тирульф и вскинул руку в приветствии, сжав пальцы в кулак, символизирующий молот громовержца. Тирульф решил, что этот знак во владениях сына Одина был более чем уместен, и засмеялся.

Действительно, вершина поднебесной горы представляла собой ровную, даже искусственно выровненную площадку, в центре которой возвышался небольшой домик под двускатной соломенной крышей. Из трубы вылетал легкий синеватый дымок и тут же растворялся в небе.

Тирульф и Ялна переглянулись и неторопливо двинулись в сторону дома. Как только они приблизились к сколоченной из плах двери, девушка покрепче обхватила рукоять меча. Спутник положил ей руку на плечо.

– Не спеши, – посоветовал он. – Мы пока совсем не знаем, что здесь творится, так что не стоит задирать хозяев. У меня такое чувство, что нас здесь ожидали.

Ялна отрицательно покачала головой:

– Пусть нас ждут здесь как лучших друзей, пусть нет в мире другого места, где можно расслабиться, отдохнуть, выспаться вволю, все равно оружие всегда должно быть под рукой. Врасплох меня никто не застанет.

Дверь неожиданно отворилась, и из проема выглянула старуха, подслеповато глянув на гостей.

– Кто здесь? – прошамкала она. – Кому это пришло в голову после стольких лет навестить матушку Гроа. Подойдите ближе, глаза у меня совсем ослабли.

Тирульф шагнул вперед, затем неожиданно замер. Разглядев старуху, воин обнаружил, что она весьма смахивает на его бабушку. Тирульф тоже не удержался и потянулся к рукояти меча. Потом пристыдил себя – старуха казалась вполне безобидной, одета в поношенное темное платье, голову кутала в рваный, свисающий клочьями шерстяной платок.

– Меня зовут Тирульф, – представился он.

– А меня Ялна, – подала голос девушка, затем недоверчиво поинтересовалась:

– Ты – колдунья? Ведьма?

Старуха не ответила, продолжала подслеповато всматриваться в гостей.

– Мы отправились в путь, чтобы отыскать какую-то вещицу Тора, которая помогла бы нам в борьбе с Хель, – с порога выпалила девушка.

Тирульфа даже перекосило от такой простоты, но он сдержался. Слово не воробей.

– Ведьма? – удивилась старуха и задумчиво почесала подбородок, потом призналась:

– Была когда-то и ведьмой. Может, и теперь еще, не помню. А вы двое любите друг друга? Молодые люди должны влюбляться, что ж без толку землю топтать. Когда-то и я с ума сходила. Когда же это было? – спросила Гроа и вздохнула:

– Давно, с тех пор я все одна и одна.

– Матушка Гроа? – подал голос Тирульф и сделал еще один шаг вперед.

Ялна неодобрительно глянула в его сторону и бросила настороженный взгляд окрест.

– Матушка Гроа, мы слышали, что это место называют прибежищем Хранителя крови молний. Ты ничего об этом не знаешь? Люди говорят, что эта гора посвящена Тору, и что здесь можно отыскать нечто страшное и могучее для борьбы против Хель. Ялна уже сказала об этом.

Старушка махнула рукой, потом задумалась, видимо, что-то полузабытое прорезалось в памяти. Наконец сообразила и ткнула пальцем вниз.

– Молнии там, внизу, их там без счета, а здесь нет.

– Может, мы поищем на вершине? – спросила Ялна. – Если вы не против.

– Ищите, если хотите. – Гроа пожала плечами. – Только здесь молний нет. Может, сначала зайдете, детишки? У меня так редко бывают гости. Позвольте мне угостить вас, покормить, напоить.

Тирульф глянул в сторону солнца, скоро закат.

– Мы были бы рады провести ночь в доме, да боимся стеснить. Но пока светло, нам хотелось бы поискать. Может, и отыщем что-нибудь пригодное для борьбы с Хель.

Старуха кивнула, вышла из дому, подошла поближе. Ялна еще крепче ухватилась за рукоять меча.

– Может, – спросила Гроа, – я чем-нибудь могла бы помочь вам? Я знаю, где произрастают целебные травы и ягоды. Если вы собираетесь в ледяной Нифльхейм, вам необходимо запастись провизией, в этом тоже могу помочь. Я слыхала, в этом ледяном царстве ничего не растет. Ничего не произрастает, кроме Смерти, конечно…

– Может, вы приготовите нам поесть, – сказала Ялна, – а мы уж сами поищем?..

Гроа кивнула:

– Конечно, дочка. Правда, я уже не такая шустрая, какой была в молодости… Когда же я была шустрой? – Она вздохнула:

– Не помню. Ладно, когда вернетесь, еда будет готова. Если бы вы, дети, знали, как приятно встречать гостей. Так приятно…

Старуха вернулась в домик и прикрыла за собой дверь.

Тирульф недоверчиво повертел головой:

– Сомневаюсь, что мы отыщем здесь что-нибудь стоящее.

– Я тоже сомневаюсь. Мне кажется, что вся причина в старухе. Если здесь есть что-нибудь полезное, без старухи нам это не отыскать. Там, где дело касается божественной магии, разуму и житейскому опыту делать нечего. Ладно, давай осмотрим площадку, с чего-то все равно надо начинать, а ночью расспросим хозяйку. Мало ли, может, в ее доме что-нибудь полезное и отыщется.

– Знаешь, мне становится как-то не по себе от одной только мысли, что нам придется провести ночь рядом с этой старухой, – признался Тирульф. – Даже если она вылитая моя бабушка, все равно не по себе.

– Похожа на твою бабушку? – удивилась Ялна. – Я свою никогда не видала, она умерла до моего рождения. Но эта развалина очень похожа на тех старых женщин, одну из которых я охотно назвала бы своей бабушкой.

– Слушай, а не чары ли это? – проворчал Тирульф.

– Все может статься, – согласилась Ялна, – кажется, здесь действительно без частицы колдовства не обошлось. Видишь, как старуха ловко нам внушила, что она из тех, кому можно доверять. Клянусь Скади, сегодня ночью я не сомкну глаз.

Они приступили к поискам.

Глава двадцать восьмая. КРОВЬ ТОРА

Бабушка Гроа встретила их на пороге.

– Я же говорила, нет здесь никаких молний, – засмеялась она, шамкая беззубым ртом.

Между тем ниже облачного слоя по-прежнему грохотало. Раскаты разбегались по всей необъятной, заметно посеревшей к вечеру стране туч, от этих звуков странное чувство охватило Тирульфа и Ялну, устроившихся на шкурах возле очага. Будто под ними по всем сторонам света разливалась великая битва, но их она не волновала. Уже спустилась ночь, в окнах изредка вперемежку с раскатами грома посверкивало, а в домишке было тепло и пахло вкусно, совсем по-домашнему.

Старушка передала Ялне миску с горячим тушеным мясом. Над блюдом подымался пар, и раздражающе вкусный аромат пищи вызвал у девушки прилив слюны. Здесь, на вершине священной горы тушеное мясо пахло даже намного вкуснее, чем в детстве.

Тирульф тоже вдохнул божественный аромат, закатил глаза, потом не удержался и искоса глянул на Ялну.

– Ешьте, дети. Не бойтесь, ешьте, – предложила им Гроа.

Хозяйка, передав миски и добрые ломти домашнего хлеба, устроилась в низком деревянном кресле. Она тоже положила себе еды, правда, ее порция была поменьше и ела она без хлеба. Заметив, что гости то и дело поглядывают друг на друга, удивилась:

– Разве вы не проголодались?

Ялна осторожно попробовала кусочек и обнаружила, что вкус оказался еще более замечательным, чем запах.

– Знаете, пока вы лазили возле дома, я кое-что припомнила. Может, вам это понадобится, – сказала Гроа. – Но пока вы не насытитесь, ничего не скажу.

– Что же вы припомнили? – не выдержала Ялна.

– Прежде, милая, съешь все до последней крошки. Ты что, слышишь так же плохо, как я вижу?

Когда с едой было покончено, оба, и Тирульф и Ялна, отказались от добавки, Гроа налила им полные кружки горячего меда. Напиток оказался очень хмельным с ароматным привкусом луговых трав.

– Давным-давно, – начала старушка, – когда я была намного моложе, помнится, мне был известен секрет забытого теперь целебного заклинания, снимавшего любую боль. Конечно, там и травку надо было применить, не без того. Но главное, с помощью этого чародейства можно было насытить, наполнить безмерной силой любого воина.

Ялна многозначительно глянула на Тирульфа. Его ответный взгляд подсказал девушке, что и он обратил внимание, как неожиданно изменился голос хозяйки, когда она приступила к рассказу. Дребезжание и раздражающее шамканье вмиг исчезли, голос окреп, налился внутренней силой. Теперь речь звучала напевно, с некими волнующими переливами, паузами, смысловыми понижениями и повышениями, запоминающимися с детства, когда толи бабушка рассказывала нам сказки, то ли сверстники вспоминали всякие удивительные случаи.

– Теперь, ребятки, только я и помню это заклинание, да и в ту давнюю пору, кроме меня, никто им не владел. – Старушка на мгновение задумалась, потом уточнила:

– Ну, или почти никто. Многое я уже подзабыла, годы мои немерены, не сосчитаны. Я уж забыла, когда впервые увидала солнышко. Хотя нет, когда я родилась, солнышка еще не было, это точно. Порой такое приходит в голову, – она неожиданно расплакалась, – то вдруг жду, когда муж явится домой. Он у меня был большой, сильный. Вот, старая дура, сижу и жду, когда мой Аурвандиль постучит в дверь. А то вдруг различу, как он рубит лес и так аккуратно тюкает топором – тюк-тюк, тюк-тюк. Для очага он всегда рубил свежий, никогда вчерашними дровами не пользовался. – Она вздохнула, вытерла слезы и уже более спокойно добавила:

– Так вот что мне припомнилось. Может, и вас эта штука заинтересует. Нет здесь никаких молний и не было никогда. Я молниями не балуюсь, как этот, который чуть что, пускает в ход свой молот. Вот тогда действительно и молнии сверкают, и гром гремит.

– Это вы о Торе? – спросила Ялна.

Гроа засмеялась:

– А вы знаете еще кого-нибудь, кроме аса Тора, кто мечет молнии и грохочет громами?

– Нет, не знаем, – Ялна отрицательно покачала головой. – Пожалуйста, продолжайте. Я хочу послушать легенду о вас и о сыне Одина.

Старушка кивнула, отхлебнула напиток и спросила:

– Как вам мой медок?

Тирульф наконец решился и сделал маленький глоток. Лицо его перекосилось, он открыл рот, замахал руками, потом схватился за горло.

– Горячо? – полюбопытствовала Гроа и посоветовала:

– А ты, паренек, не спеши.

Тирульф сделал еще глоток. Глаза у него засияли.

– Вкуснотища необыкновенная. Лучше я ничего не пробовал. Ну а теперь о Торе?..

Старушка покивала и продолжила:

– Я тогда совсем молоденькая была. Впрочем, все женщины, оказавшиеся замешанными в эту историю, тоже были моложе. Сив, к примеру, золотоволосая жена Тора. Добрая она, помогает всходам подняться, набрать колос. Муженек ее окропит посевы весенними дождями, а уж затем она старается. Так вот, как-то Сив прибежала ко мне и по секрету сообщила, что ее муженек отправился на какую-то великую битву с ётуном по имени Хрунгнир. Этот Хрунгнир был самым сильным среди великанов. Голова у него была из гранита, а в груди – недаром он жил в Каменных Дворах – билось каменное сердце. Тор победил великана, однако во время сражения точильный брус Хрунгнира, его излюбленное оружие, разбилось вдребезги. Его осколки разлетелись во все стороны, и один из них вонзился в лоб Тора. Сколько мучений испытывал сын Одина от него, ведь никто из богов не мог вытащить каменную глыбу, застрявшую во лбу громовержца.

Вот Сив и пришла ко мне просить о помощи. Она сказала, что из всех живущих на земле только мне известны заклинания, настолько сильные, чтобы помочь ее мужу.

Я ответила: «Да, Сив, то, что ты слышала обо мне, правда. Только мне под силу помочь твоему мужу». Потом добавила, что Тор всегда заботился и оберегал меня, поэтому я обязательно излечу его рану. – Старушка задумалась, чему-то тайно улыбнулась и покачала головой. – Знали бы вы, – с затаенным волнением продолжила она, – как это путешествовать по радуге. Сив взяла меня за руку, стоило мне только моргнуть, как в мгновение ока мы перенеслись по мосту Биврёсту в сам Асгард, мир богов. Биврёст – это и есть радуга, и ни один смертный не может взобраться по ней в обитель асов, ведь красная полоса в радужной полосе – это всепожирающее пламя. Оно сожжет любого, кто дерзнет взобраться на небо.

Ох, дети, никогда я не видала такой красоты! Однако стоило мне увидеть страдающего Тора, все иные мысли, кроме желания излечить нашего защитника и небесного пахаря, покинули меня.

Камень засел так глубоко, что не мог выйти с потоком крови. Нельзя было и выковырять его оттуда. Что же тут поделаешь. Вспомнила я все, что знала, и затянула заклинания. Вскоре камень зашевелился. Вот тут и хлынула кровь, да так обильно, что залила мне лицо. Взяла я свое покрывало и утерлась, иначе просто работать невозможно. Читала я руны, читала, и вот наконец глыба зашевелилась, начала распадаться, и ее части, одна за другой начали вываливаться изо лба Тора. – Она вздохнула. – Тут-то Тор и допустил промашку, о которой, наверное, сожалеет и по сей день. Он так обрадовался, что ему захотелось вознаградить меня еще до того, как я окончу читать заклинания. Вот такой уж он у нас бесхитростный да нетерпеливый. Сердце у него доброе, вот он и сплоховал.

Он сказал, что недавно спас моего ребенка, которого еще в раннем детстве украл злой ётун. Я так обрадовалась, что забыла все заклинания, с помощью которых извлекала обломки точила. Как я ни старалась, и слезами обливалась, и пыталась вспомнить, ничего не получалось. Так последний обломок по сей день и сидит во лбу Тора, до сих пор досаждает ему, правда, боль не так сильна, как прежде. Раскаяние до сих пор не дает мне покоя, однако Тор успокоил меня, ничего, мол, Гроа, спасибо тебе за то, что возродила меня. Что я, дескать, за Бог, если голова раскалывается от боли. На том и расстались. Сив вновь подхватила меня, и мы вернулись в Мидгард. Ну, ребята, у Тора и дворец, Бильскирнир называется… Это я к тому, что когда мой срок на земле истечет, Сив возьмет меня туда, в Асгард.

– Что же было потом? – спросила Ялна.

– Я вернулась домой и долгие годы жила там с мужем. А вы любите друг друга? Молодые люди должны чаще любить. Чего ждать? Когда станете такими же, как я?

Уже последние фразы старушка произнесла прежним шамкающим надтреснутым голоском.

– Да, – ответил Тирульф, – мы любим друг друга.

Ялна тут же поправила его.

– Возможно, – проговорила она. – Ну, скорее всего, мы любим друг друга.

– Не знаю, как ты, – не согласился с девушкой Тирульф. – Я-то в любом случае без тебя жить не могу.

Гроа захихикала:

– Это точно. Если не можешь, значит, не можешь. Я так думаю, именно поэтому вам удалось выжить в подземелье кургана Фрейи.

Ялна и Тирульф даже вздрогнули.

– Как вы узнали? – потребовала ответа девушка.

– О чем?

– О кургане?

– Все знают, что здесь поблизости у Фрейи есть святилище.

– Как вы узнали, что мы побывали там, и нам удалось выжить?

– А вы там были? Я не знала. Это очень приятно любить друг друга. И полезно, иначе вам точно несдобровать.

– Но, – удивился Тирульф, – вы только что сказали, что нам удалось выжить в подземелье…

Он внезапно замер, так и застыл с раскрытым ртом, потом закрыл его, сглотнул и взглянул на Ялну. Та принялась отрицательно покачивать головой, мол, не стоит настаивать на своем. Скорее всего, Гроа просто обмолвилась, у старушки совсем плохо с памятью.

– А в повествовании нет больше ничего, связанного с Тором? – поинтересовалась девушка. – Ну, какое-нибудь вещественное свидетельство того, что все это правда?

– Правда? – переспросила старушка и задумалась. – Свидетельство? – Она пожала плечами, потом встрепенулась:

– Разве что покрывало, пропитанное кровью Тора? Оно у меня где-то сохранилось.

Тирульф и Ялна переглянулись.

– Кто-то, действительно, может переиначить запекшуюся кровь Тора в кровь молний. Разве не так, Гроа? – спросил Тирульф.

– Точно! – воскликнула Ялна. – За столько лет его вполне могли назвать Хранителем крови молний.

– Может, и так, – согласилась старушка, – только я сомневаюсь. Называйте покрывало, как хотите, мне все равно. Мне другое по сердцу – как замечательно мы сидим! Совсем как в старое доброе время, когда люди ходили друг к другу к гости. Здесь на горе хорошо, да очень уж одиноко.

– А покрывало с запекшейся кровью Тора у вас сохранилось? – нетерпеливо поинтересовалась Ялна.

– Покрывало?

– Ну да.

– Должно быть, где-то лежит, если я его не выбросила. Разве я не говорила, что, может, уже выбросила его.

Ялна едва сдержалась, чтобы не сказать старушке все, что она думает о ней, о ее памяти и забывчивости.

– Матушка Гроа, – справившись с гневом, ласково полюбопытствовала девушка, – это очень важно. Если покрывало сохранилось, не могли бы вы отрезать нам кусочек. Нам скоро придется сойтись в смертной схватке с богиней Смерти Хель, и эта реликвия очень помогла бы. Вы поняли или мне повторить? Должно быть, материя, пропитанная кровью громовержца Тора, обладает большой магической силой. Как мне думается, ее можно будет противопоставить колдовским чарам ведьмы Тёкк.

Старушка встрепенулась:

– Это где-то здесь.

Она поднялась и заспешила к сундукам, стоявшим вдоль одной из стен домика. Попыталась открыть крышку, но силенок не хватило. Она подозвала Тирульфа и Ялну, попросила помочь.

– Оно должно лежать здесь, – подтвердила Гроа, потыкав пальцем в сундук. – Если здесь нет, я попытаюсь вспомнить, куда я его положила. Высплюсь и вспомню, у меня по утречку головка свежая…

Она вернулась в кресло, села и вдруг захрапела.

Тирульф и Ялна переглянулись. Девушка позвала:

– Гроа?

Тирульф приблизился и потыкал старушку в плечо. Никакого ответа.

– Клянусь Скади, она и до утра не дотянула! – воскликнула Ялна. – Отпала в самый важный момент.

Тирульф взял старушку на руки, отнес на узкую, застеленную соломой и усыпанную сосновой хвоей кровать, стоявшую вдоль одной из стен, уложил ее и накрыл куском шерстяной материи, которым было застелено ложе.

В следующий момент он замер.

– Ялна! – свистящим шепотом позвал он. – Иди-ка сюда.

Когда спутница приблизилась, он указал на полотнище.

– Может, это она называла покрывалом? Взгляни на эти пятна крови?..

– Точно, – с той же страстью, с какой обычно сыпала проклятиями, проговорила Ялна. – Но, может быть, не стоит торопиться и попытаться поискать в доме. Она же сама предложила.

– Я настаиваю! – решительно заявила Гроа, стоя на пороге и глядя на вышедших за порог Тирульфа и Ялну.

Ялна держала в руках сложенное покрывало, а старушка по-прежнему требовала, чтобы гости взяли его с собой.

– Возьмите его и все тут! Хотя я и не уверена, что именно этим покрывалом я вытерла кровь Тора, все равно забирайте. Будет чем накрыться в холодную ночь. Оба влезете под него и любите друг друга, сколько душеньке угодно. – В следующий момент она насторожилась, видно, заподозрила что-то дурное, и сурово спросила:

– А вы любите друг друга?

Тирульф сжал челюсти, чтобы не расхохотаться напоследок. Справившись со смехом, ответил со всей серьезностью:

– Любим, Матушка Гроа. Ох как любим.

Старушка успокоилась.

– То-то же. – Она вдруг спохватилась:

– А твоя подружка?

Теперь пришел черед Ялне стиснуть челюсти:

– Любим, бабушка.

– Тогда ладно. Укрывайтесь. Я, правда, не уверена, то ли это покрывало, в котором застала меня Сив и умчала в Асгард, ну да ладно. Лишь бы вы любили друг друга.

– Спасибо, бабушка, – поблагодарила Ялна.

Она вернулась к порогу и коснулась руки старой женщины:

– Всего вам хорошего. Оставайтесь с добром.

– Приходите, когда сможете, – настоятельно попросила Гроа. – Может, к тому времени я найду то, что вы ищете. А может, это покрывало и есть то, что вам нужно. Кто знает.

– Нам надо идти, – сказал Тирульф. – Пока светло, легче спуститься с горы.

– С горы? – удивилась старушка. – А вы откуда пришли?

Ялна сразу заторопилась:

– Мы пойдем. Спасибо вам.

Тирульф и Ялна решительно двинулись к краю площадки. Вчера, обследуя ее, они отыскали место, где можно было спускаться с меньшей опасностью для жизни, чем по тому пути, где они поднялись сюда.

У самого края они повернулись и помахали Матушке Гроа. Старушка все вспоминала, куда же она положила покрывало. Последнее приветствие Тирульфа и Ялны она не заметила – глаза уже стали слабоваты. Так, что-то бормоча под нос, вернулась в домик и затворила за собой дверь.

Тирульф так и сказал девушке, мол, старая даже не видала, как они махали ей рукой. Потом вздохнул и добавил:

– Она, наверное, уже забыла о нас. Старость, Ялна, не радость.

Скоро они погрузились в облачность, потом попали в сильнейшую бурю. Правда, стоило им прикрыться накидкой Гроа, как гроза сразу стихла, гром отступил, и буря переместилась на противоположный склон горы. Далее путь им освещало солнце. Тирульф по ходу спуска задумался – вероятно, причина в смене ветра, а не в покрывале, прикрывшем их. Кто разберет, где здесь правда. Оставалось только верить, что эта старая тряпка с запекшейся чужой кровью и есть тот волшебный амулет, с помощью которого им удастся победить Тёкк. Возражая ему, где-то на середине склона их начал поливать проливной дождь, перешедший в снег.

В тот момент они уже шли по горному лесу, порывы ветра рвали последнюю листву с деревьев.

Еще более удивились бы наши путешественники, если бы сумели заглянуть на плоскую вершину, в домик, где провели ночь.

Никакого домика здесь не было – разве что ветхие тысячелетние развалины торчали посреди ровной площадки. Остатки бревен засыпал снег. Под завалом из бревен в низком деревянном резном креслице мирно похрапывала высохшая старушка. Бревна шалашиком возвышались над ней и над остатками очага. Неожиданно в расщелине между бревнами появилась молодая прекрасная женщина в красном свободном платье. Ее редкой красоты волосы напоминали чистое золото. Такое впечатление, что каждый волосок был выкован волшебным кузнецом из золотого самородка, искусно протянут и брошен на голову молодой женщины.